Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: гаремная история! Насилие и кровища!!
Предупреждение 2: выкладывается по мере написания и правки текста.
От авторов: Как всегда большая и настоятельная просьба - пожалуйста, комментируйте, обсуждайте, нам важно ваше мнение, оно помогает работать над текстом! Все найденные ляпы, ошибки и нестыковки несите нам, мы поправим! И, конечно же, заранее спасибо вам!Глава первая- Аштэ, аштэ, загляните сюда, не пожалеете! - работорговец подобострастно изогнулся в поклоне, заглядывая в глаза распорядителю ночного дворца Темнейшего Государя. - Аштэ, жемчужина для гарема Благословенного Повелителя, вы не найдете на всем базаре второго такого!
Майсар брезгливо отодвинулся от торговца, но интуиция подсказывала, что стоит пойти и взглянуть все же на эту "жемчужину". И она в который раз не подвела господина распорядителя. В просторном шатре, на низеньком походном ложе, укутанный в десяток газовых покрывал, раскинулся во всем великолепии юного тела ойми, сын самой скрытной расы мира. Хрупкий, тонкостанный, схожий с выточенной из золотистой кости статуэткой. Широкие, как у ночного зверя, вздернутые к вискам, глаза его были закрыты. А ресницы были похожи на веера из пушистых перышек, касаясь кончиками щек. Масть его была совершенно необычна даже для привычного ко всему распорядителя: кроваво-алая, отродясь нестриженная, но чисто вымытая и прочесанная грива должна была стать предметом чернейшей зависти иных гаремных пташек. Длинные, похожие на плавнички рыб или крылышки мотыльков, полупрозрачные уши ойми расслабленно лежали, хотя им даже во сне полагалось настороженно ловить звуки.
- Он опоен маковым молоком, аштэ, - пояснил торговец. - Так его принесли мне его же сородичи. Сказали, проспит четыре цикла, сегодня должен проснуться.
- Надеюсь, что он понравится Государю. Он обучен, я полагаю?
Торговец лишь развел руками:
- Врать не стану, аштэ, я этого не ведаю. Мальчишка у меня лишь три цикла, и бодрствующим я его не видел. Но разве в гареме Темнейшего Повелителя не обучат его доставлять удовольствие? Я же прошу немного, лишь за доставку сей редкостной пташки в столицу.
Однако цену торговец назвал такую, словно самолично ловил ойми, а потом на горбу пер его от Ирваштора до Уммията через весь материк пешком. Майсар глянул на него как на червя.
- За необученного и наверняка строптивого раба?
И назвал половину суммы. Торговались они долго и с истинным наслаждением, сошлись "ни вашим, ни нашим", в руки торговца перекочевал увесистый мешок с золотом, в паланкин Майсара - безмятежно спящий ойми. Майсар всю дорогу обратно кивал себе, вздыхал, предрекая неприятности - Государь был равнодушен к гарему в последние месяцы. Но в этом же было и его спасение: будет время обучить нового невольника, если тот необучен. И приручить его. Майсар не любил ломать своих подопечных: что за радость Повелителю будет брать на ложе покорную безвольную куклу, в чьих ласках нет ни капли чувства? Хотя вряд ли Повелитель вообще заинтересуется ойми. Но хотелось бы, чтоб проявил внимание и отвлекся от своих книг и чар.
Они успели добраться до Ночного дворца, обнесенного высокой стеной и утопающего в роскошном саду, спящего юношу унесли в отведенные для него покои, вымыли, как куклу, служители еще и радовались, что он спит и не брыкается. На безупречном юном теле не было ни лишних волос, ни шрамов, ни иных порочных отметин, лишь наметанный глаз самого Майсара разглядел уже почти сошедший синяк на его шее под волосами. Видно, будут все же у него трудности с приручением, не даром же ойми опоили, прежде чем продать.
Сзади раздался тихий шепот слуг, под шелест одежд, в гаремные покои вошел Государь, как всегда, безупречно красивый и бесконечно далекий от всех мирских дел. Майсар едва сдержал негодующий стон: ну, что ж так не везет?! И как теперь оправдаться?
Государь подошел, внимательно изучил ойми.
- Интересный мальчик. Очень. Кто это?
Майсар только открыл рот, чтобы ответить, но тут невольник вздохнул, пошевелился с явным трудом, затрепетали ресницы и ушки.
- Ойми, Государь, дитя странного и скрытного народа, живущего у отрогов Ирваштора.
- Я не помню такого. Он давно в гареме?
Майсар пал ему в ноги:
- Я купил его лишь сегодня, Государь, мальчишка еще не обучен...
Ойми снова вздохнул, гибко выгнулся, потягиваясь, и открыл глаза. Они, огромные, еще мутные от долгого наркотического сна, были похожи на озера, укрытые густым туманом: темно-серые, мерцающие в глубине вытянутых кошачьих зрачков синими огоньками. Он обвел всех присутствующих растерянным и еще непонимающим взглядом, спросил что-то тихим и певучим голосом, на незнакомом наречии.
- Как интересно. Я возьму его на ночь к себе.
Мальчишка снова что-то спросил, в глазах появилось испуганное выражение. Потом тонкая рука взметнулась, ощупывая ошейник - изящный, филигранный, из серебра, украшенного перламутром, на замшевой подкладке, но все же ошейник.
- Инь рао наатэ? Инь рао? - ойми шарахнулся ото всех разом, вжался в стену, прикрывая обнаженное тело волосами, укутывающими его до пят.
- Любопытно.
Государь ухватил раба за плечо, дернул к себе. Ойми выкрутился каким-то текучим движением, вернее, выкрутился бы, не зацепись его волосы за один из браслетов-накопителей, скрывающих руки Государя от запястий до плеч. Государь небрежно дернул рукой.
- Иди сюда.
Мальчишка зашипел, скаля острые, совсем не человеческие клыки - тонкие и белые, вскинул руки, целя внезапно увенчавшими каждый палец острыми коготками в глаза повелителю. Майсар окаменел. Однако Государь перехватил ойми за запястья, вроде бы нежно взял. Но ойми аж на цыпочки привстал, тонкие, как нарисованные росчерком пера, брови изломались в гримасе боли, однако шипеть он не перестал, скалился, как кот, порываясь лягнуть повелителя.
Государь глянул на ошейник, тот стал сдавливать горло ойми. И все же мальчишка сопротивлялся до последнего, пока не закатились глаза, и он не обмяк, падая на колени. Государь перехватил его на плечо.
- Майсар, ты неплохо справился, я тобой доволен.
Распорядителю Ночного Дворца осталось лишь благодарить богов, что Государь был в хорошем настроении, и непокорный раб заставил его пожелать укротить, а не вогнал в гнев. Майсар пообещал сам себе, что непременно сходит в храм и принесет богатую жертву.
Ойми притащили в богатую спальню, прохладную и темную, еле освещенную парой свеч, швырнули на кровать. Он захрипел, царапая коготками ошейник, выгнулся, широко раскрывая рот в попытках вдохнуть. В туманно-серых глазах плескалось бессильное бешенство и страх. Государь огладил его тело ладонями.
- Красив. Мне нравишься.
Ойми боролся за каждый вдох, но все же снова попытался вывернуться и отползти.
- Лежи, - его прижали к кровати.
Напряженно трепетавшие ушки ойми бессильно опустились, он замер под тяжкой дланью Государя, не то решив покориться, не то лишь растеряв последние невеликие силы в этой неравной борьбе. Государь разделся, лег рядом с ойми. Мальчишка закрыл глаза и свернулся в клубок. Ему было страшно, но сил не хватало ни на что, только дышать. Государь ослабил ошейник. Ойми закашлялся. Странное создание, совсем не похожее на человека. Было забавно наблюдать за тем, как дергается и трепещет его ушко, то раскрываясь, то снова опадая безвольной тряпочкой. Ушко подцепили, впрочем, аккуратно, бережно расправили. Невольник замер, словно его внезапно парализовало, даже дышать забыл. Все тонкое тело напряглось и закаменело, а полупрозрачная перепонка, растянутая на тонких хрящиках, задрожала, как крылышко стрекозы.
- Красивое ушко, ойми.
- Натте... Оль, натте... - прозвучало умоляюще, звонкий голос ойми сейчас казался надтреснутым колокольчиком.
- Не понимаю. Ты знаешь всеобщий? Или Темное Наречие?
- Нье тронь... просить... - с забавным акцентом произнес ойми, не двигаясь с места.
- Почему? Красивые ушки.
- Тьи нье мой пара! - ойми снова задергался, пытаясь отодвинуться.
- А ты - мой гаремный раб. Тебе это о чем-то говорит?
- Натте! Ньет, нье раб! - мальчишка зашипел.
- А как же тебя назвать, если ты в ошейнике и в полной моей власти?
Ойми развернулся к нему, сверкнул глазами, кривя тонкогубый рот в брезгливо-презрительной гримаске:
- Мьой дух - вольен, тьи же, бьерущий силой и льишь силой, раб силы и раб духа.
- Да-да, - Темный отмахнулся, вклинивая колено меж ног раба, навис над ним.
Надо отдать должное ойми, он сопротивлялся отчаянно, собрав последние крохи сил. Его потуги игнорировались. Темный хотел обладать этим телом и свои желания исполнял. Мальчишка под ним вскрикнул лишь раз, при проникновении, и после этого лишь безмолвно терзал клыками губы, но не проронил ни звука. И он не плакал, и в глазах больше не было страха, только чистая ненависть.
После Темный кликнул слуг.
- Уберите его. Приготовьте к вечеру, он мне понравился.
Невольника пришлось нести - ни стоять, ни, тем более, идти он не мог, по ногам стекала кровь и семя. Майсар только всплеснул руками, увидев, в каком состоянии принесли его подопечного. Над ойми тут же засуетился лекарь, замельтешили гаремные рабы-евнухи.
Зато Повелитель был более человечен сегодня, за книгами почти не сидел, день посвятил делам дворца. Распорядитель не знал, благодарить ли богов за это, или... Впрочем, он все равно благодарил их, а еще просил даровать ойми немного сил. Если сопротивление мальчишки заставило Государя забыть о своих гримуарах, то пусть остается таким подольше. Он все равно сломается, угаснет, несомненно. Лишь бы не сразу.
- Вечер. Повелитель ждет мальчишку, Майсар.
Евнух поклонился, по его знаку ойми вывели из его комнаты. Вернее, выволокли под руки. Чудодейственные бальзамы и мази залечили все его раны, а сытная пища, от которой невольник и не подумал отказываться, придала сил, и мальчишка снова сопротивлялся с отчаянием дикого зверя. Темный ждал его, сразу выдернул из рук слуг, выставил их прочь. И снова прихватил губами ухо ойми. Почему-то тот так ярко реагировал на прикосновения именно к ушкам, практически игнорируя любое иное насилие. Шипел и извивался, при том стараясь оберечь нежные перепонки, прижимая их к голове. Темный облизывал их, притискивая ойми к стене.
Невольнику удалось даже ударить повелителя, увлекшегося этим занятием, прочертив по его плечу и груди четыре глубокие раны. Его коготки оказались сродни кошачьим. Ответный удар последовал незамедлительно, быстрый и резкий. Под кулаком Государя что-то хрустнуло, ойми сложился у его ног, хватая воздух широко раскрытым ртом. Его швырнули на кровать. Потом Повелитель снова навалился на раба, овладевая.
Забирали в этот раз слуги совершенно измочаленное бесчувственное тело, покрытое синяками и кровью не только на ногах, а с ног до головы.
- Приведите в порядок к утру. И зажгите свечи в кабинете, мне нужно работать.
За остаток ночи Государь переделал столько, сколько в былые времена не делал и за неделю. Указы, помилования и приказы о казнях, законы, торговые акты... Кучи свитков и пергаментов росли с угрожающей скоростью.
Майсар самолично помогал лекарю обрабатывать раны ойми и приводить невольника в чувство. После лечения исцеляющими кристаллами тот был слабее котенка, и взгляд его распорядителю не понравился.
- Государь ждет раба, Майсар.
На сей раз ойми мог только шипеть и скалиться: его руки сковали за спиной тонкими золочеными цепями, да и сил у него не было. Государь раба притащил на кресло, к себе на колени, продолжая просматривать оставшиеся свитки. Мальчишка попытался укусить его, но был пойман за ухо. На сей раз без жалости: ойми тонко вскрикнул и неподвижно замер, совершенно немыслимо выгнув шею. Отпустили его, когда Повелителю понадобилась вторая рука. Однако, казалось, ни побои, ни боль раба ничему не учат. Он снова рванулся с колен повелителя, впился острыми, как иглы, клыками в его плечо, рыча от ярости.
Избивать его не стали, просто какие-то темные жгуты оплели руки и ноги, растянули в стороны как морскую звезду. Помехой им не стали даже цепи - лопнули с тонким звоном. Из-под браслетов на запястьях ойми закапала кровь. Но беспомощность бесила его куда больше боли и унижения. Каким бы юным мальчишка ни казался, а был он по натуре бойцом. Оттрахал его Повелитель качественно, урча от удовольствия.
Ах, как горели глаза ойми, как он шипел и плевался, какими словами сыпал, со своим смешным звонким акцентом! Одно удовольствие. Темный не удержался, снова лизнул манящее ухо. Тоненькая перепонка задрожала, а ойми... застонал, впрочем, тут же прикусил губу, давя этот звук.
- М-м-м, мне нравится, - язык Повелителя снова скользнул по перепонкам.
- Ньет! Ньет... - ойми затрясло, он выгнулся в путах, задергался, пытаясь уйти от слишком острых ощущений.
- Почему нет? - змеей прошелестел Повелитель. - Тебе ведь нравится это? Прислушайся к своему телу.
- Ньет!!
В этот раз ойми не был избит, а Повелитель целенаправленно касался самого чувственного и чувствительного кусочка его тела, и отрешиться от того, что ощущает, у пленника не получалось.
- У тебя такие необычные ушки. И ты сам тоже очень необычен, редкая птица, такие здесь никогда не водились, - его шею обласкало горячим дыханием.
Ойми не мог бы сказать, от чего ему было хуже: от предательства родичей, от издевательств и насилия или от этой не менее насильственной ласки и измены собственного тела. Он тяжело дышал, на щеках пламенел горячечный румянец, а открытое взгляду Темного тело не оставляло сомнений в том, что тот прав. Повелитель умел быть и ласковым. Верней, благодарным. И в благодарность за то, что это создание вернуло ему интерес к миру, он ласкал его, не причиняя лишней боли. Его усилия были вознаграждены весьма скоро. Ойми вскрикнул раненой птицей, забился в его руках, излившись искристым, серебристо мерцающим семенем. По спальне Повелителя поплыл аромат, схожий с благоуханием редкостных лилий.
- Будишь желание тебя вылизать, - с коротким смешком сообщил Повелитель.
Ойми отвернулся, судорожно вздыхая. Ушки обессиленно обмякли, опустились. Прежде он мог считать, что насилие не пятнает его чести, но сейчас... Мальчишка, чьего имени Повелитель так и не удосужился узнать, считал себя обесчещенным и грязным.
- На сегодня я отпущу тебя, ты безумно восхитителен, но мне нужно закончить кое-какие дела.
Ойми молчал. И даже не стал кидаться на Повелителя, когда черные жгуты исчезли, оставляя его на ковре. Только поднялся и, хромая и пошатываясь, пошел за слугами в Ночной Дворец.
А ночью дежурный евнух едва успел вынуть его из петли, что мальчишка свил из собственной косы. Докладывать об этом Повелителю побоялись, еще своими руками вестника удавит. И добро, если сразу удавит. Ойми пришлось привязать к постели, вернее, к кольцу, вбитому в стену у изголовья. Горло залечили, в неудавшегося самоубийцу влили успокоительный отвар, и тот уснул, тяжелым, каменным сном. Повелитель, словно издеваясь над нервами евнухов, явился к наложнику самолично, слуги рванули прочь, как тараканы. Однако государь просто оставил на груди ойми цветок и удалился по своим делам. Темно-фиолетовые с золотой искрой лепестки мягко шелестели, словно пели колыбельную.
В гареме новости разносятся быстро, и то, что Повелителю приглянулся новый наложник, остальные узнали почти тотчас. И то, что строптив он без меры, тоже. Мальчики и юноши, великолепно обученные услаждать тело и душу, роптали, опасаясь, что Государь вовсе забудет о них. Жители Ночного Дворца редко доживали до двадцати, лишь по капризу повелителя задерживаясь сверх граничного возраста, когда у жителей империи начинали расти волосы на лице и теле, и менялся голос, становясь грубее, и тела теряли очарование юности. Сколько лет ойми, никто не знал, и как долго он останется таким тонко-звонким, нежным - тоже никто не мог предугадать, ведь он не был человеком.
Государь почтил гарем вниманием вечером, отправился осматривать свой волшебный цветник наслаждений, долго придирчиво всматривался в лицо каждого. Сердца наложников уходили в пятки, можно было и не накладывать на щеки белила - все и без того бледнели от ужаса при мысли, что, возможно, именно о нем повелитель скажет за дверью комнаты: "Убрать", и тогда позже к нему явится старший евнух с чашей отравленного вина, а утром остывшее тело отвезут на Скалу Пепла и сожгут.
- Майсар! - голос Повелителя разнесся эхом по всему гарему. - Почему с моими наложниками плохо обращаются здесь?
Распорядитель примчался, мешком рухнул в ноги Темному:
- Помилуйте, Государь!
Возражать повелителю он не смел, но как не возразить? Было у ночных птах Государя все, что они желали, исполнялся любой их каприз.
- Почему они такие бледные и дрожащие?
- Но ведь вы сами пришли в Ночной Дворец, выбрать тех, кому пора его покинуть? - робко предположил Майсар.
- Что за чушь? Я пришел выбрать себе цветок на ночь. Майсар, ты переутомился, благовония туманят твой рассудок. Отправляйся к своей семье, ты жаловался недавно, что "эта темная венценосная кукла" уже полгода не дает тебе отпуска.
Бедняга Майсар едва не лишился чувств. Он и сказал-то это шепотом, в полном одиночестве, разбирая счета Ночного Дворца.
- Сп-п-пасибо, Г-г-государь...
Наложники меж тем ободрились, перестали дрожать и обрели прежнюю прелесть. Каждый старался принять позу пособлазнительнее, бросить на Государя взгляд попризывнее. В традициях гарема было то, что повелитель после каждого свидания дарит наложнику драгоценное украшение. Если б можно было выйти за стены Ночного Дворца, забрав все подарки, юноши из гарема мигом стали бы самыми богатыми и завидными женихами.
Другое дело, что из этого гарема еще никто не выходил. По крайней мере, за последние три года так точно. Вот в городе порой таинственно исчезали красавцы, на которых падал взор Государя, а в пустые комнаты Майсар вселял новых обитателей. Однако надеяться не мешало ничего, каждый считал, что уж он-то угодит грозному владыке так, что тот милостиво отпустит на свободу.
Прежний фаворит Государя, которому уже почти минуло двадцать зим, Айсанги, с трепетом ждал возлюбленного повелителя, прихорашиваясь и тревожно касаясь чисто выскобленных щек: не пробилась ли темная щетина через умело наложенную краску? Не охрипнет ли его нежный голос в самый неподходящий момент? И именно ему кивнул Повелитель сегодня.
- Идем.
Айсанги подхватился, поспешил за ним, прижимая к груди китру, которую Государь любил послушать. Он все еще был красив и нежен, как цветок, но сколько же труда в это вкладывали гаремные рабы каждый день! Чего стоили только ванны из молока, призванные смягчить и отбелить его кожу, а мучительная процедура удаления волос с тела?
- Сегодня такая чудесная ночь, - Государь улыбнулся. - Пора открывать клетку. Ты был моей самой драгоценной птицей, но теперь ты достоин куда лучшего, чем таять от тоски в гареме.
Айсанги опустился на колени, прижимаясь лбом к его ногам:
- Государь... вы прогоняете меня?
- Отпускаю, Айсанги. С кем ты перешептывался прошлой ночью сквозь решетку окна?
Юноша вспыхнул, сжался, словно в ожидании удара:
- Молю вас, не наказывайте его! Он ни в чем не виноват, Государь... Это я...
Рука Повелителя мягко погладила его по волосам.
- Ты никогда не пытался вредить другим наложникам, чтобы занять место в моей постели. Ты никогда не выпрашивал подарков. И никогда не уверял меня в пылкости своей любви, мечтая лишь поскорей вернуться в комнату, чтобы не оставаться на постели чудовища. Я оценил это, Айсанги. Сыграй мне, а после смой краски и ступай к своему возлюбленному.
Юноша поцеловал его руку, со слезами счастья на глазах вздыхая и берясь за китру. Ее струны сегодня звенели, выражая безграничную благодарность, радостное возбуждение и предвкушения истинного счастья. Айсанги знал, что эта ночь станет для него и его возлюбленного, сотника дворцовой стражи Нинтара, самой счастливой в начале их жизни. Темный слушал музыку и думал о чем-то своем, ловя себя на мысли, что завидует собственному наложнику, который обрел счастье.
- Довольно, Айсанги. Ты не брал украшений, лишь цветы и сладости, но с ними не начать семейную жизнь. Хорош ли тот владыка, чей наложник уходит из гарема босым и полураздетым? - Темный взял со стола шкатулку, провел ладонью, наполняя ее золотыми монетами. - Возьми это. И ступай.
Айсанги низко склонился перед ним, принимая дар:
- Государь, возлюбленный мой не беден, но я не откажусь сегодня. Мы купим дом в предместьях, как мечтали, и возьмем на воспитание какого-нибудь сироту. Пусть боги постелют вам под ноги звезды, Государь, и счастье прольется нектаром на ваше сердце.
Изумленному до глубины души Майсару впервые было так хорошо: не было нужды разводить в вине яд и нести чашу избранному наложнику. Куда лучше было взять тяжелую связку золоченых ключей и отпереть решетки, выпуская переодевшегося в простую и неброскую одежду Айсанги, глядя на то, как сурового вида воин дрожащими руками обнимает его, все еще не веря в свое счастье.
- А теперь перестань улыбаться так, словно это твой сын, и сообрази, что мою постель греть некому, - рыкнул Темный.
Майсар даже не вздрогнул, он был готов улыбаться даже повелителю так, словно тот его сын.
- Я немедленно приведу вам того, кто согреет ложе и ваше сердце сегодня, - поклонился распорядитель, умчался в недра Ночного Дворца с прытью, достойной юноши.
Через считанные минуты к Государю привели одного из новичков, показавшего себя в обучении лучше иных прочих. Повелитель осмотрел его, хищно улыбнулся:
- И что же ты умеешь, маленькая птица?
- Все, что пожелает повелитель, - мальчишка улыбнулся, это должна была быть нежная и покорная улыбка, но почему-то показалась приторной. Да и сам наложник, как и все его собратья, почему-то вызвал чувство, что перед ним крашеная кукла. Откуда-то из глубины души поднялось желание немедленно вернуться в гарем и разогнать оттуда всех, всех до единого. Кроме, пожалуй, непокорного ойми.
- Майсар! Где тебя демоны ночи носят?
Распорядитель, как всегда, ждавший вердикта Государя неподалеку, явился немедленно, недоумевая.
- Распусти весь этот птичник, видеть их не могу. Раздари, продай, на обед приготовь, что хочешь, только чтобы к полудню было пусто и тихо. Оставь мне только ойми, пускай приведут ко мне.
Майсар не знал, что и думать. Но распоряжение Повелителя было исполнено в срок: еще трое юношей ушли из гарема к тем воинам стражи, с которыми завели знакомство через решетки окон, как Айсанги. Остальные были проданы на рынке за считанные не часы даже - минуты. Майсар не считал себя вправе разбазаривать деньги Повелителя, раздаривая его имущество почем зря.
Ойми же, которому одному досталось внимание всех гаремных рабов, лишь хмуро взирал на них, временами шипя и показывая когти, но напасть не мог - его крепко приковывали к скамье во время процедур. Вкусы Повелителя тут знали наизусть, пытались привести ойми в соответствие с ними. Он терпел, пока его мыли и умащивали маслами, терпел, когда заплетали его гриву в сотню мелких косичек, но когда к нему подступили с красками и иглами, чтоб проколоть и украсить его тело украшениями, зарычал и страшно оскалился:
- Ньет!!!
Рабы в замешательстве переглянулись.
- Оставьте, - Майсар нетерпеливо махнул им. - Повелителю он и так по нраву.
Со скованными за спиной руками, в одной лишь юбочке из двух кусков полупрозрачного шелка на бедрах, ойми шел к Темному Государю, гордо подняв голову, как на плаху. И намерен был драться сегодня до конца, хоть до смерти.
Темный осмотрел его внимательным взглядом.
- А тебе идет этот наряд. Хотя без него ты все равно симпатичнее.
Ойми презрительно фыркнул, не удостоив его ответом. Темный снял с него шелк, осмотрел горящим взором тело ойми, словно примериваясь, как удобней его есть. Мальчишка шарахнулся, зашипел, напрягая руки в напрасных попытках разорвать цепочку, скрепляющую браслеты на его руках. Когда его привезли, он был слаб от долгого сна. Но сейчас сила потихоньку возвращалась в его тело, были бы только свободны руки! Его увлекли на постель, игнорируя сопротивление. Оно только распаляло желание Темного взять это непокорное создание, снова заставить его стонать и извиваться, ощутить непередаваемый аромат его оргазма. Но проклятый мальчишка сегодня, как назло, уворачивался, не давая трогать ушки, крепко прижатые к голове, а потом еще исхитрился цапнуть за запястье клыками, пропоров вену. Государь отвесил ему оплеуху, почти без замаха. Ойми отлетел к изголовью, вывернулся, привстав на колени, и принялся облизываться, зло сверкая глазами. А потом с издевательски-участливым видом спросил:
- Больно?
- Ньет, как ты любишь выражаться, - Темный встряхнул рукой, рана затянулась. - Попробуй еще раз. Твое сопротивление лишь усиливает желание обладать тобой. А в пылу страсти я не очень-то нежен. Или ты как раз предпочитаешь боль?
- Ньет. Ты... звьер, нье чьеловьек, - ойми покачал головой с каким-то даже сочувствием. - Льечь с тобой по своей волье? Ньет.
- Я знаю, - Повелитель усмехнулся. - Ты не сказал ничего нового. Значит, все будет так, как я привык.
Ойми следил за ним глазами, настороженный и готовый драться снова. Темный Государь подошел, беря со спинки стула платок.
- Целоваться я с тобой все равно не стану, а твои клыки меня утомили.
Мальчишка молчал, только оскалился, как никогда похожий на разозленного кота. Драгоценные зажимы на косах не выдержали их борьбы и разлетелись, половина волос распустилась, прикрывая его тело, как шелковая алая паутина, на щеке сохла неслизанная кровь Государя. Он был прекрасен. Темный неприкрыто им любовался, завязывая ему рот шелком.
- Никогда не встречал столь совершенной красоты.
Ему пришлось завалить мальчишку на постель и сжать его брыкающееся тело бедрами, чтобы суметь это сделать. А потом крепко держать собранные на затылке волосы в кулаке, чтоб ойми не вертел головой, пока повелитель будет целовать и облизывать его ушки. Нежные, нетронутые проколами ушки, похожие на морские раковины золотистыми переливами цвета в глубине, такие мягкие и жесткие одновременно.
- Мне кажется, я могу на них даже смотреть вечность.
Ойми только гневно сверкал глазами и трепетал ушками, стараясь сжать их в тонкие полоски.
- Ну же, не прячь такую красоту, дай еще раз облизать.
Впрочем, повелителю и позволение ойми не требовалось, он все равно это сделал, и снова, и еще раз, пока не ощутил отклик тела невольника, прошедшую по нему горячую дрожь, и задавленный стон.
- Интересно, у тебя вообще есть еще чувствительные места? - Темный сразу же принялся проверять. И даже отыскал. Ойми отзывался чувственными стонами на поглаживания спины, плеч, горла, но начинал яростно сопротивляться, едва повелитель касался его груди и живота.
- В чем дело? Тебе больно?
Ойми окатил его презрительным взглядом: ответить мешал платок.
- А ты кивни, - оскалился Государь.
На попытку снова приласкать его поджарый живот, ойми предупреждающе заворчал, напомнив повелителю кота. Темный рассмеялся:
- Сердитый хищник.
Ойми дернул ушами, невольно снова привлекая к ним внимание повелителя. Тот переключился на них, снова легко трогая губами и языком. Взгляд невольника "поплыл", он снова застонал, выгнулся, дыхание сорвалось. Государь ласкал его, отслеживая реакцию. От прикосновений к спине ойми выгибался, к стонам примешивалось урчание, и сопротивлялся он уже лишь из гордости.
- Хоть раз признайся, что тебе нравится, - шелестел Темный ему на ухо.
Ойми отчаянно и глухо вскрикнул сквозь шелк, ощутив вторжение, но его продолжали ласкать, и тело снова предало, раскрываясь перед повелителем так, как должно и возможно было раскрываться лишь перед возлюбленным. Темный был даже нежен... Ну, боли не причинял, во всяком случае. Это в его исполнении было лаской. Неизбалованному в этом плане ойми и того хватило, чтобы испытать ни с чем не сравнимый взрыв всех чувств. Тонкое, гибкое и горячее юное тело напряженно выгнулось под Государем, задрожало, срывая и его следом, в нежно и терпко пахнущий рай. Темный обнимал его нежно, целовал ушки. Ойми тихо лежал под ним, только тяжело и быстро дышал, уже не пытаясь вырваться, не отворачивался, не прятал расслабленно повисшие ушки. Еще вчера он мог сказать себе, что насильно доставленная радость тела ничего не значит. Но сегодня он перестал быть свободным совсем, так к чему теперь сопротивляться? Осталось только подставить уши под свадебные серьги... Ойми оборвал сам себя: какие серьги? Тем более свадебные! Он раб, игрушка и подстилка, не больше.
- Надо отнести тебя в купальню, думаю, - его легко подняли на руки.
Ойми не сопротивлялся. Даже прижался головой к плечу повелителя. Руки ему так и не освободили, но если бы они не были скованы, вряд ли он теперь стал бы отбиваться. Мыл его Темный бережно, купал как ребенка, руки освободил где-то в процессе купания. Мальчишка смотрел безучастно, не шипел, даже когда жесткие пальцы прошлись по больному. Его завернули в большую мягкую простыню, отнесли в спальню.
Повелитель принялся снимать уцелевшие зажимы с кос, расплетать их, вычесывать ставшие волнистыми волосы. Они были прохладными, как будто их выстудил горный ветер, было приятно запускать в текучий алый атлас пальцы.
- Вот так. А теперь спи, у меня еще дела.
И мальчишка уснул, свернувшись клубком. Отчего Государь не боялся, что он проснется и снова нападет, он не задумывался: все душевные силы как-то разом оставили его.
Приближалось троелуние, случавшееся раз в полгода, когда все три луны выстроятся в небе в один ряд, превращая ночь в сумерки: огромная золотая Ньиэль, голубая Оннэль и алая, как кровь, Ульэль. Темному было, в сущности, наплевать. Его мало волновали такие явления. Но народ будет праздновать, и повелителю следовало отдать распоряжения на этот счет. А еще подумать о том, что придется выйти к людям, чтобы не забывали, кто ими правит. А для этого следовало выбрать облик. Выйти к ним человеком, чтобы знали, что в покоях Повелителя живет не чудовище. Или все же в истинном, чтоб не забывали, что Государю подвластно многое.
Он просмотрел донесения секретной своей службы, у которой были глаза и уши едва ли не в каждом дворце, доме и лачуге. Люди все еще боялись своего грозного повелителя, но и славили его за мир и процветание. Значит, можно выйти человеком. Он поднялся, подошел к окну, оперся ладонями на подоконник, вглядываясь в небо. Три луны, еще не полные, сходились все ближе, взбираясь в чистое, похожее на черный бархат, расшитый алмазами, небо. Из сада долетал ветерок, напоенный ароматами цветов и прохладой воды в фонтанах и бассейнах. Нынче там не горели светильники в беседках, никто из Ночного Дворца не засиживался за китрой, не плескался в бассейне, не возносил молитв перед самодельными алтариками. Огромная золотая клетка стояла пуста и безмолвна, ее единственный обитатель спал, изредка всхлипывая во сне, обнимая подушку, за спиной Государя.
Повелитель вернулся на кровать, присел рядом с ойми, провел ладонью по его щеке. Он так и не удосужился узнать имя этого дикареныша. В книгах об ойми было сказано немного. Лишь то, что живут они скрытно, в горных долинах и пещерах, подобно ночным животным, редко появляются на равнинах, в богов то ли не верят, то ли не считают нужным молиться им.
- Ничего, какое-то имя у тебя ведь все равно есть...
Кожа под его пальцами была нежнее лепестка розы, даже без намека на будущую щетину. Возраст ойми оставался тайной даже для повелителя. Темный вздохнул и улегся рядом, прикрыл глаза. Дела все равно не идут на ум. Никогда еще он не засыпал рядом с кем-то из своих наложников. Не оттого, что опасался смерти, просто не считал возможным столь интимный жест. Но сейчас он протянул руку и прижал к себе легкое теплое тело, зарываясь лицом в прохладную массу волос ойми. И заснул почти моментально.
Невольник, проснувшийся от его жеста, некоторое время лежал, изображая спящего, потом осторожно выскользнул из-под руки мужчины, встряхнулся, как кот, беззвучно скаля клыки. Он испробовал кровь Государя на вкус, и ему понравилось. Ойми был бы не против еще почувствовать горячие капли, текущие в горло, насыщающие лучше любых, самых изысканных блюд. Глаза его сияли расширившимися зрачками, как светятся глаза любого ночного зверя. Темный спал, безмятежно и мирно. Ойми постоял в раздумьях и развернулся, одним движением взлетая на подоконник, замер на миг, как диковинная статуя, и прыгнул вниз, бесшумно и мягко приземляясь на четыре конечности.
Сад был пуст и тих, только ветви деревьев качались на ветру. Сонно чирикнула в гнезде какая-то птаха, шелестнула листва - и разноцветные перышки полетели по воздуху. Ойми облизнул окровавленные губы, улыбнулся. И двинулся дальше, охотиться. Код для Обзоров
Вопрос: Мяу?
| 1. Ой, мамочки, ужас какой! |
|
24 |
(14.46%) |
| 2. Прикольно, нравится! |
|
84 |
(50.6%) |
| 3. Жду продолжения, пока ничего не понятно. |
|
58 |
(34.94%) |
|
|
|
| Всего: |
166 |
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
История тринадцатая,
Шестигранник
-
-
10.01.2014 в 01:31-
-
10.01.2014 в 02:13-
-
10.01.2014 в 08:35-
-
10.01.2014 в 11:01-
-
10.01.2014 в 11:13-
-
10.01.2014 в 11:54-
-
10.01.2014 в 14:09-
-
10.01.2014 в 14:41-
-
10.01.2014 в 15:29А ойми очень жалко, как бы потом повелитель с ним небыл нежен, он же его сначала все время чуть ли не в отбивную превращал! ...и чтото мне кажется с другими наложниками он вроде был понежнее в постели - вот за такой "первый раз" я б его хорошенько заставила помучиться!!!
...Прямь представляю се потом откровения отца сыну :
-Отец а каким был твой первый раз с папой?
-Да я както незаморачивался, пару раз иснасиловал его с особой жестокостью да и все...
-
-
10.01.2014 в 15:46KosharikWildCat, Макс Бенуа, Marron78, 1чирик1, Пушкарик, etoia, tata2B, Vanilka_13, спасибо, постараемся оправдать надежды и написать интересную и достойную прочих частей Шестигранника историю.
-
-
10.01.2014 в 17:44Какое интересное начало! Судя по всему, нас ждёт занимательное путешествие но шикарному миру! Что-то мне подсказывает, что непростой этот ойми, он ещё наведёт шороху во дворце! Вон как Повелителя зацепил!
-
-
10.01.2014 в 18:31подробнее
Буду с нетерпением ждать продолжения и по триста раз на дню проверять страничку, потому что история очень увлекла с самого начала.
Спасибо за труд!
-
-
10.01.2014 в 18:40-
-
10.01.2014 в 22:13-
-
10.01.2014 в 22:51-
-
10.01.2014 в 23:36-
-
11.01.2014 в 00:20Стокгольмский синдром пышным цветом ...
Что же привело мальчика в столь плачевное состояние?
И что-то мне подсказывает, что он уже не сбежит ... окончательно, во всяком случае ...
-
-
12.01.2014 в 06:14-
-
12.01.2014 в 13:08-
-
13.01.2014 в 01:31