Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Тип: слэш
Рейтинг: R
Предупреждения: смерть персонажа
Дарий«Когда деревенская знахарка, огненно-рыжая шебутная Вельма, по вполне подходящему прозвищу, оказалась беременна, многие мужики в Даэво получили от своих жен и невест кто скалкой, кто сковородником, а кто и ухватом по ребрам. Только Вельма смеялась в глаза ревнивым дурам:
- Да на кой мне ваши пентюхи? Нешто на меня только такие козлы комолые позариться могут? - и поводила крутым плечом, а пуще того - полной, налитой грудью. И у мужиков сами собой отвисали челюсти и путались мысли, а пониже пояса шевелились лукавые дайвы. Или то не дайвы были?
- Чей мужик ходил? - наседали женщины. - Бить дурня никто не будет, скажи только.
- Как рожу - узнаете, - хохотала Вельма, да варила им приворотные зелья - ромашку, мяту да златоцвет. Родила она в зиму, в самый лютый мороз. Сама пуповину атамом перерезала, сама дитя теплым молоком обтерла и в пеленку завернула. И шептала над ним обережные слова всю ночь напролет, целовала в плечико с тремя родинками: - Счастливым будешь, сынок, костьми лягу, а счастье тебе вымолю.
Назвала сына Дарием. И никто в Даэво не мог бы сказать, что есть в маленьком ведьмачонке его кровь. Жили там сплошь русые да светлоглазые, а Дарий уродился вороненок - вороненком, с черным вихром на головенке да глазами - один карий, как у матери, а другой желтый, как медовая луна. Тут-то и вспомнили про заезжего некроманта кумушки. Был тот атуанец, что волк степной - черногривый да желтоглазый.
- С ума сошла, - охали старухи. - А ну как прознают, что родила от черного?
- Может, и сошла, - снова смеялась им в лицо Вельма, - да только моя то беда, не ваша. Да и мне не беда, а счастье.
Так сталось, что не продлилось долго это ее счастье. Пришла в Даэво беда, откуда не ждали: по весне приехали на торг соседи, да и привезли с собой заразу - серую смерть. Кто ею захворал, серел, как трава, солнцем сожженная, сох да чах. Вымерло разом пол деревни, а другая половина к дому Вельмы пришла. С камнями, да с факелами.
- Ты, проклятая, на нас мор навела, пащенка от черного приживши! - орали с пеной у рта селяне. Когда Вельма уже на пороге легла, в косяки руками вросши, чтоб погубителей к сыну не пустить, влетел в деревню на сером коне всадник, проскакал по улице да собой, с коня неоседланного белой птицей слетевши, ведьму прикрыл. Глазами дайвовскими зелеными только повел - толпу как ветром разметало.
- Сына... сына сбереги, - только и успела ему шепнуть разбитыми губами Вельма, тут и кончилась. Подхватил незнакомец младенца под мышку, коню свистнул да унесся дальше, никто остановить не посмел».
Историю эту Дарию рассказал в своей странной, напевной манере не магистр, а старый Данислав. А до того мальчишка, воспитывавшийся в Дараме, считал своим отцом именно Кентариона Асситерая.
- А кто он был, этот желтоглазый? - недовольно буркнул подросток. - Маму обрюхатил и смылся!
- А того тебе знать не надобно, - отрезал Данислав.
- Как так - не надобно? Может, я выросту и ему в глаза его бесстыжие поглядеть захочу! - по голосу Дария было понятно, что он, скорее, по стреле в глаз неизвестному своему папаше воткнет.
- Ну, вот вырастешь и узнаешь, а теперь - марш двор мести.
Мести-то Дарий мел. А больше по сторонам глазел, каждому некроманту, кто в Дарам приезжал в тот год, в глаза заглядывал - не волчьи ли? А как исполнилось ему двенадцать, Данислав только и ответил на всегдашний вопрос:
- Ты на могиле своего отца сам цветы сажаешь каждый год. А ну, взял метлу, и марш во двор!
Ну и к кому было пойти Дарию за пояснениями, как не к магистру? Ему, пожалуй, единственному Кентарион позволял приходить к себе в комнату в любое время дня и ночи, привязавшись к мальчику. А еще его безумно смешила, умиляла и где-то в глубине души даже радовала привычка Дария с детства звать грозного верховного мага Атуа просто по имени и на «ты». Хотя от «папы» он в свое время Дария отучил с трудом.
Так и в этот раз было. Дарий прокрался мимо стражи, тихо постучал в дверь комнаты Тариона и просунул в щель вихрастую черную макушку:
- Кентарион? Ты не занят?
Некромант отложил свиток и улыбнулся мальчику, щуря уставшие глаза:
- Проходи, Дарий.
- А почему Данислав говорит, что я на могиле отца каждый год цветы сажаю?
Магистр вздохнул, поманил Дария и усадил его на кресло напротив себя.
- Потому что так и есть. Ты и имя его носишь. Дарий Дианор был моим другом и соратником. Он погиб двенадцать лет назад, через два месяца после того, как ты родился. Не успел приехать к тебе и твоей маме и увезти вас сюда, год у нас выдался очень тяжелым. Постоянные прорывы, нашествие нежити с гор, эпидемии, вроде той, из-за которой погибла твоя мама. Дар успел мне только сказать, что почувствовал рождение своего ребенка. Первенца. Он так радовался... А потом мы запечатывали очень сложный разрыв в ткани мира, приходилось отбиваться от лезущих через него к нам виверн и гидр. Твой отец прикрыл меня собой, пока я плел заклинание печати. А я не смог его спасти, он был слишком сильно ранен.
- Он, правда, радовался?
- Разве я тебе хоть раз в жизни солгал? - нахмурился магистр. Дарий замотал головой, потом вздохнул:
- Пойду я. За метлой.
- Посиди, чаю попьем. Я с утра голодный, а ты? - Кентарион мягко погладил мальчика по смоляным кудрям, жалея, что у него самого детей, видно, не будет никогда. Вернее, они все - его дети. Даже дряхлые старики, которых он помнил такими вот мальчишками. А они помнили его всегда тридцатилетним.
- И я тоже, наверное. А ты устал? Какой-то бледный.
- Есть немного. Видишь, какая гора? - магистр обвел свой стол широким жестом. Он снова запустил разбор документов. И расплачивался за это уже третьей бессонной ночью.
- Давай, я тебе чаю заварю?
- С «крылышками»? - улыбнулся Тарион, пить чай с этой травкой его приучил именно Дарий, который был неисправимым сладкоежкой, а отвар «фейских крылышек» был похож на нектар и вкусом и запахом.
- Конечно, - просиял мальчик, схватил с магистерского стола чашку с остатками горького кулэмского зелья, которое пустынные кочевники именовали «каво», дарившего возможность отбросить усталость и работать сутки-двое-трое. Но расплачиваться за такое попущение приходилось после разбитостью и тяжелой головой, да еще и привычка к горькой мерзости вырабатывалась, как к дурманному маку. - Опять ты его пил! Сколько уже выдул чашек? - Дарий упер руку в бедро, укоризненно покачивая чашкой с бурой гущей на дне.
- Дарий!
- Ну, что Дарий? Что Дарий, а? Тебе же потом будет плохо!
- Иди, отрок, и принеси нам чай и печенье с кухни, - строго свел брови некромант.
Дарий непередаваемо горько и просто таки душераздирающе вздохнул и умчался. С кухни он притопал, нагруженный подносом с чашками, чайничком и вазочкой с печеньем, сгрузил все на стол и радостно заявил:
- Вот, притащил. Оно полезное, восстановит тебе все силы.
- И какие травки ты нынче заваривал? - любопытно сунулся в заварничек маг, вдохнул аромат, удивился: - Златоцвет? Он же в приворотные зелья входит! Ты меня приворожить решил, маленький негодник? - сгреб не успевшего и пискнуть Дария на колени и принялся щекотать.
Дарий хохотал, дрыгал ногами и верещал:
- Нет, я туда еще и белладонну сунул, она снимает эффект приворота!
- Отравитель! - пафосно возопил магистр, воздевая руки к потолку. Мальчишка тут же отомстил, пробежавшись чуткими пальцами по бокам Тариона. Но вместо смеха вызвал сдавленный стон, который некромант попытался заглушить, прикусив губу.
- Что такое? - Дарий перепугался. - Ты снова умудрился зашибить ребро? Опять заморозил кости?
- Нет, нет... Да стой ты... Ох, горе мое, куда ты лезешь? - пытался отгрестись от настырного мальчишки Тарион. Но тот уж задрал на нем рубашку и рассматривал повязку на ребрах. Пришлось отвечать: - Дравион порвал. Мне уже все зашили! Скоро заживет.
- А ну встань, - рявкнул мальчишка. - Ну что за некромант, а? На минуту отойти нельзя, показывай, как зашили, опять же врешь, отбился от лекарей и удрал!
Дарию, даже сейчас уже, отказать было трудно. Магистр подумал, внутренне улыбаясь, что целитель из мальчика выйдет отличный. Жаль, конечно, что это мало кто оценит - атуанцев-целителей редко когда приглашали лечить, опасаясь темной Силы. А зря, потому что именно она лучше всего справлялась с ранами, переломами и язвами, а уж эпидемию остановить светлый сумел бы вряд ли, а вот темному это было вполне по силам.
Тарион снял рубашку совсем, осторожно разрезал повязку, на которой бурели пятна крови, и показал Дарию три криво заштопанные глубокие раны. Они уже подсохли, но суровая нитка еще стягивала края неровными стежками.
- Замри и не двигайся, - велел Дарий. - Чтоб этому лекарю так штаны зашивали...
Тарион просто молча улыбался, хотя жизнерадостным назвать этот полуоскал мог бы только идиот. Боль он терпеть умел, и весьма неплохо, за столько лет жизни еще и не к такому привыкнешь. И сейчас бы потерпел, не показывая Дарию, что ранен. Просто мальчишка случайно попал по ране, а он не сдержался.
- Хочешь, я тебя к мастеру Иллиясу отдам в обучение? Через пять лет сам уже лекарем станешь, дипломированным.
Дарий что-то там колдовал над раной, тихо фыркая. Услышав вопрос, он только угукнул, выражая, что согласен попробовать.
- Вот и хорошо, сегодня же мастеру и напишу, - довольно кивнул сам себе некромант, улыбаясь. - Все тебе не двор мести, а то, что подмастерья в пять лет начинают - так ты больше иного пятнадцатилетнего знаешь уже. Только Иллияс - наставник строгий, может и ремнем отходить по заду, если что не так.
- Главное, чтобы знания давал.
- На это он щедр. Скучать не придется, - Тарион вздохнул. А вот он как раз и будет скучать по неугомонному мальчишке. Ну, ничего, будет повод лишний раз к старику наведаться да по хозяйству помочь.
- А тебя я как оставлю? Опять ведь найдешь приключений на свою... голову, в том числе.
- Обязательно найду, - фыркнул некромант-магистр, - сразу, как найду - к тебе примчусь, подопытным пациентом побуду.
- Обещаешь?
- Обещаю, - Тарион притянул к себе мальчишку, обнял, погладил по длинным вихрам, рассыпавшимся по плечам. - Закончил? Тогда пьем чай, и за работу.
- Давай, - Дарий заулыбался, - пей-пей.
А Кентарион, засыпая на пятом глотке, успел еще подумать, что если маленькая зараза уедет в Нагай к мастеру Иллиясу, кто тогда будет подливать ему снотворное, чтоб заставить отдохнуть?
Дарий все-таки уехал, на прощание как только не наказав магистру беречься и пить его настои вместо всякого жуткого пойла. А магистр понял, что в Дараме готов выть и кидаться на стены. Тем более, что и старый друг, Данислав, собрал пожитки и отправился к себе в Балгар, заявив, что там без него, наверное, уже зомби по улицам шастают.
- Все... Тоже поеду, границы осматривать, - решил Тарион, собирая вещи.
Быть магистром-некромантом нелегко. Это только в сказках крестьян грозный Темный по мановению пальца может поднять скелет или зомби, развеять в прах мантикору или сжечь бездымным пламенем дракона. А на деле - чтоб поднять скелета, нужно сначала этот скелет выкопать, от останков плоти очистить каждую косточку, если не хочется нюхать вонь разложения. Промыть, в особых составах выдержать кости, чтоб не треснули от старости через год, а то и раньше. Собрать, скрепить особой связующей магией, которая облекает скелет подобием призрачной плоти. И потом уже наложить заклятие подчинения и оживить, вселив душу какого-нибудь дайва. Трудоемкое занятие, и весьма кропотливое. А уж про закрытие прорыва и вовсе лучше промолчать: от скорости и правильности сплетения нитей Силы и воли мага зависят не только жизни окружающих, но и его жизнь. Однако крестьянам этого не объяснить, крестьяне ждут двух вещей - чуда, за которое, так и быть, не потащат на костер черного колдуна, или страшного непотребного ведьмовства, чтобы сразу кликнуть паладинов.
От оголтелых последователей Истара приходилось спасаться телепортами. Особенно, когда Тьма прорывалась вблизи Брайнэ. Из очередного такого рейда на наложение печати Тьмы Тарион вернулся не в Дарам, а в Нагай, спиной вперед вывалился из телепорта, едва дыша и держась за стрелу, по самое оперение ушедшую в подреберье. И тут же оказался в чьих-то умелых руках и обещаниях связать, привязать и сунуть в кладовку.
- Да-арий... - укоризненно простонал магистр, -...никакого почтения к сединам!
- Молчи, я работаю.
Магистр смотрел из-под ресниц, какими четкими стали движения рук мальчика. Вернее, уже подростка. Дарию было пятнадцать, прежний вихрастый мальчик еще проглядывал, но вместо неуклюжего тонконогого жеребенка Тарион уже видел перед собой юного красавца, погубителя сердец. Черные кудри были сплетены в тугую косу, чтоб не мешать и не лезть в глаза, пухлые губы решительно сжаты, нижняя даже прикушена. А разные глаза не отрываются от раны, когда Дарий протягивает руку, чтобы взять очередной инструмент или клок корпии у наставника.
Магистр встретился взглядом с выцветшими от старости глазами мастера Иллияса, тот сурово усмехнулся и кивнул. Ежели уж такой дотошный и въедливый лекарь, как он, доверил оперировать не кого-нибудь, а самого магистра своему ученику, то ждет мальчишку мастерская цепь сразу после.
- Ну, вот и все. Полежишь спокойно сутки. И потом можешь снова бегать и становиться ежиком.
- Почему - ежиком? - Тарион поймал мальчишку за руку, усадил на край лавки. И принялся придирчиво рассматривать.
- Потому что стрелы. А что ты так на меня смотришь?
- А почему ты такой худой? - вопросом на вопрос ответил магистр. - И что это ты сидишь так боком, а?
- Подростковые чирьи сели, - буркнул Дарий. - Не лечатся.
В глубине комнаты гулко захохотал мастер Иллияс. Тарион тоже улыбнулся, потрепал мальчишку по плечу.
- Соскучился в ученьи?
Дарий крепко обнял его:
- Спрашиваешь. А ты задержишься?
- Задержусь.
И кто б обвинил магистра в том, что у него глаза на мокром месте? Дарий и сам как-то подозрительно хлюпал носом.
Дарий характером удался в покойную маменьку. Смешливый, шебутной, непоседливый, когда было время отдохнуть, он становился серьезным и собранным, когда занимался любимым делом. Тогда, выздоровев и собираясь уходить, Тарион вывел подростка на откровенный разговор.
- У тебя золотые руки, малыш. И сердце золотое. Я даже не жалею, что ты не стал боевым магом.
- И не стал бы, - буркнул Дарий, сидя на перилах крыльца и подкидывая в ладони грушу.
- Почему?
- А потому, что ежели все боевыми будут, кто вам шкуры штопать станет? - но вызов в глазах Дария потух, и он вздохнул. Потом спросил: - Помнишь, ты мне про отца рассказывал?
- Помню.
- Ты еще сказал, что спасти его не смог, он был сильно ранен. Я тогда и решил, что лекарем буду. Чтоб спасать.
Тарион только обнял его крепко, до хруста. И мысленно порадовался за соратника, где б он ни был, что его сын - такая умница.
Впрочем, «умница» порой отчебучивал такое, что впору хвататься за голову. Чего стоили одни только пляски скелетов на кладбище в полночь - некро-дар из Дария тоже рвался со страшной силой, приправленный неуемной энергией. А упокоившаяся накануне корова старосты, утром с протяжным «Му-у-у-у» пришедшая ко двору со скотобойни? Точнее, полкоровы, остальная половина была уже разделана. А стадо дайвов-ежей, голов в двести, заполонившее улицы и площадь деревни? Ремень старого наставника осаживал Дария на время. Но надолго его внушений не хватало. Энтузиазм из Дария бил ключом, под брызги этого буйного веселья попадали все, кто не успел убежать лиг на сорок.
Окоротить на сколь-нибудь долгий срок его мог только магистр. Нет, Тарион на приемыша руку никогда не поднимал. Но умел смотреть так укоризненно, молча, огорченно вздыхая, что Дарий начинал мучиться угрызениями совести. Огорчать любимого наставника, которого все равно, несмотря на запрет звать отцом, почитал пуще, чем память родного, Дарий не хотел. Потихоньку количество шалостей снизилось, правда, ненамного.
А потом Дарий впервые попался паладинам... О них ему рассказывали, предупреждали остерегаться, говорили, что плохо будет, если изловят за шалостями. Дарий не верил. Поверить пришлось, когда его, оживляющего чучела на огородах, «приласкали» по затылку то ли заклинанием, то ли просто пудовым кулаком. А очнулся Дарий уже связанным, как колбаса на продажу, прикованный к тому ж цепями к позорному столбу посреди деревни. А вокруг уже возводили вал из вязанок хвороста и толстых смолистых поленьев. Вот тогда Дарий испугался впервые. Забыв от ужаса все, что только мог, даже свое имя.
Магистру Кентариону сказали о поимке Дария как раз вовремя, чтобы он успел появиться на площади этой деревни, во всем блеске своего гнева, с развевающимися от истекающей от него Силы волосами, окутанный полотнищем молний. Паладинский отряд слаженно выстроился стеной, прикрывая от магистра пленника. Такой улыбки на лице обычно спокойного Тариона Дарий еще не видел. Она не просто пугала - она вгоняла в оторопь.
- Именем Атуа! - громыхнуло над площадью. Сверкнуло с ясного неба добрым десятком огненных копий.
- Именем Истара! - грянуло в ответ. - Что вам нужно тут, магистр?
- Я пришел за своим воспитанником! По какому праву вы решились учинить расправу над ребенком, который всего лишь пошутить хотел? - Кентарион сжал руку в кулак, и из него выросло лезвие теневого меча. Дарий смотрел во все глаза, забыв и страх: любовался.
- По какому праву ваш ребенок довел до сердечного приступа трех человек и до онемения еще двоих? На его совести будет три смерти, если лекарь не справится... А при попытках отбить преступника, магистр, вы сами отправитесь под суд, вам это известно.
- Ну так дайте ему исправить содеянное, - пожал плечами магистр, но не отступил. - Я за свое отвечу, если придется. А тронуть мальчика не дам. Отойдите.
Паладины сомкнули строй перед магистром.
- Что происходит?
К ним спешил еще один одоспешенный истарианец. Судя по тому, как подобрался отряд, он был тут персоной не из последних.
- Некроманта на костер отправили, мастер.
- Атуанца на костер? - удивился новоприбывший. - Насколько понимаю, поджечь еще не успели... Где этот мальчик?
Смотрел он при этом прямо на Дария, магистра же игнорировал. Магистр хмыкнул, топнул ногой, словно норовистый конь, и переместился телепортом за спины паладинов. Через секунду Дарий почувствовал, что свободен, правда, онемевшие руки и ноги не слушались, и он мешком свалился в руки Кентариону.
- Ну так вот он, - растерянно сообщил один из паладинов. - Его магистр тащит.
- Чей именно? - безмятежные ярко-зеленые глаза смотрели куда-то над плечом Тариона.
- Ну так атуанцев же...
Тарион, проходя мимо, коротко поклонился мастеру-паладину, донес Дария до колодца и принялся отпаивать настоями и растирать конечности.
- Сейчас встанешь и пойдешь лечить тех, кто из-за тебя болен. Потом вернешься со мной в Дарам, - и голос его при этом был ровен и холоден. Никогда еще так магистр с Дарием не разговаривал - как с чужим. Нет, это не тогда он злился, когда молниями кидался, а сейчас.
- Извини, - прошептал Дарий. - Я не хотел... Я не думал, что бабка посреди ночи в огород вылезет.
- Вот перед ней и извинишься, когда вылечишь.
- Хорошо…
- Итак, молодой человек, значит, это вы тут крестьян пугаете? - мастер-паладин нарисовался поблизости бесшумно и чуть ли не из воздуха.
- Я не хотел... чтоб так вышло, - покаянно опустил голову Дарий. Ему уже хотелось наказания, любого, хоть даже самого сурового, только б Тарион в глаза посмотрел, а не отворачивался, как от пустого места. Хоть бы сам отругал, плетью отходил! Но не так!
- Надеюсь, что этот урок вам запомнится надолго, юноша. Подавать жалобу на вас вашему магистру я не стану, иначе он утонет в бумагах и вдобавок ваш орден разорится на компенсациях. Но к рассвету вам лучше покинуть пределы деревни, иначе простой демонстрацией все не закончится - крестьяне вас из огня вытаскивать не станут. Мое имя - Марион Делай, если на дороге вас задержат наши патрули, сошлитесь на меня.
- Пусть поможет целителю, мастер Делай, - подал голос магистр, - он лекарь, и даже с мастерской цепью. Я прослежу, чтоб не навредил.
- Прошу прощения, а вы кто? - паладин повернул к нему лицо.
- Я-то как раз тот, кто утонет в бумагах, если вы поступите по Кодексу Перемирия, - устало улыбнулся одними губами магистр, глаза остались холодно-настороженными.
- Итак, моему усталому отряду вы не грезитесь. Магистр Асситерай, нам с вами нужно серьезно поговорить... Вы можете уделить мне час вашего времени?
- Конечно, мастер. Как только пострадавшие будут вне опасности, - согласно склонил голову магистр.
- Они уже вне опасности, - устало улыбнулся паладин. - Я не рассчитывал на целителя-атуанца, - его пошатнуло. - Простите.
- Позволите вам помочь? - Тарион поддержал его под локоть, усадил на лавку у колодезного сруба и протянул откупоренную бутылочку темного стекла. - Выпейте, это укрепляющее.
Паладин принялся ощупывать воздух в поисках того, что ему предложили.
- Ой, как все запущено! - атуанец покачал головой, сунул в ладонь паладину бутылочку и расстегнул крепления его шлема, уже зная, что увидит.
- Чем вас, мастер, так приложило, и какого дайва в вашем отряде нет еще одного целителя?
- Это с молодости, - паладин оказался незлобивым и улыбчивым. - Я уже тридцать лет как не вижу ничего, при пожаре ослеп, когда сверху бревна посыпались. Но мы не обо мне, а о ваших воспитанниках. Этот бойкий молодой человек - уже четырнадцатый за последние два месяца, кого мы ловим на мелких разбоях. Потому мой отряд уже не сдержался и решил припугнуть костром.
- Я разберусь, мастер. По крайней мере, попробую. У нас нелегкое лето выдалось, я попросту не успеваю за всем уследить, вот и распоясались поганцы.
Дарий сидел тише мыши, слушал эту спокойную беседу, смотрел, как плетут диагностические чары пальцы магистра, и чувствовал себя мало того, что идиотом, так еще и малолетним идиотом. Это в пятнадцать позволено шалить, получая за это выволочку и ремня. В семнадцать уже стыдно. Вроде бы, взрослый, мастер-целитель, а так себя вести... Впрочем, Дарий знал, что снова дайв под руку толкнет на какую-нибудь выходку, надеялся только, что вовремя вспомнит, каким огорчением это обернется для магистра и поостережется.
- Тари... - он осекся под холодным взглядом наставника и поправился: - Магистр Кентарион, я могу попробовать вернуть мастеру Делаю зрение.
- Да мне кто только не пытался... Я разве что к нашему магистру не ходил. Но попробовать можно, отчего же нет.
Тарион кивнул, позволяя. Дарий тут же вскочил, развивая бурную деятельность. С паладина сняли заговоренные латы: «Чтоб не сбивали фон», юный лекарь ополоснул лицо и руки и пристроился за его спиной, возложив подрагивающие ладони на макушку паладина. Это открытые раны лечить легко, там все просто - стянул разорванные ткани, срастил кости, сухожилия и мускулы, восстановил повреждения ауры над этим местом - и готово, только подпитывай, чтоб зажило. А тут - старое повреждение, следы в ауре едва заметные, да еще и закрыто все, надо очень осторожно, ювелирно... Лечить его было трудно, перед глазами уже дергались черные точки, а сделана была едва ли пятая часть работы - Дарий, исполнившись стыда, решил еще и жуткие бугрящиеся шрамы с лица паладина убрать. А к возвращению зрения он еще и не приступал, боялся потом задеть свежевосстановленное и сорвать неловким движением. На плечи ему легли тонкие ладони, длинные пальцы сжались, как клещи, и через них в тело Дария заструилась мощным потоком чужая Сила. Жаркая, чистая, огненная, словно горячее вино, она наполнила каждую клеточку тела и заставила вспыхнуть необычайно сильно собственную ауру Дария. И на волне этого потока штопать мастера паладинов внезапно оказалось легко, под пальцами все словно само собой срасталось, сплеталось воедино, восстанавливалось в идеальное полотно. А потом Дарий отрубился, резко и внезапно - просто все померкло перед глазами.
- У вас замечательный сын, магистр, - гудел где-то вверху смутно знакомый голос.
- К сожалению, он мой воспитанник, а не сын, - устало отвечал Тарион, - но я согласен с тем, что он замечательный. Просто еще очень юный. Он перерастет свои шалости.
- Несомненно.
- Доброе утро, Дарий, - прохладная ладонь магистра взъерошила волосы юноши, и он распахнул глаза. С ним рядом стояли Тарион и какой-то мужчина в белой с золотом хламиде, которую паладины обычно носили тогда, когда не напяливали на себя латы. Паладин был смутно знаком - зеленоглазый, светловолосый, с доброй улыбкой. Сейчас, когда с лица его исчезли жуткие шрамы, а глаза осмысленно и вполне зряче глядели на мир, его и магистра можно было принять за братьев. Только Тарион был тоньше, чуть ниже, и волосы у него были не русыми, а платиновыми. А так - ну точно братья. Дарий так и ляпнул:
- А вы не родственники, часом?.. - и проклял свой язык, видя, как темнеет от давней, но неизжитой боли взгляд магистра.
- Нет, Дарий. Как ты себя чувствуешь? - впрочем, голос наставника был ласков. По-настоящему ласков, в полную противоположность тому, каким был вчера.
- У меня семьи нет, малыш, никто за все года жизни не проявился. Пойду я, отряд еще одного мальчишку приволок. Расширю познания в некромантских пакостях.
- Прости, Тарион... - Дарий едва не плакал, понимая, что творит одну глупость за другой.
- Все в порядке. Так как ты себя чувствуешь, малыш?
- Отлично, словно заново родился!
- Тогда вставай, я открою тебе телепорт до Дарама. Там мастер Данислав приехал, что-то у старика с легкими не в порядке, посмотришь. А я разберусь с очередным умником.
«Умник» оказался тощим, взъерошенным и очень перепуганным, при виде паладинов впал в истерику, рыдал, верещал и ничего внятно объяснить не мог. К моменту явления Тариона паренек уже успокоился, получив теплую ватрушку с молоком из рук мастера Делая. Которой благополучно подавился при виде своего магистра. Серебряный Лис только вздохнул и отослал дайва старшине этого округа. Тот явился немедленно, всплеснул руками, выкрутил парнишке ухо и пообещал, что лично выпорет на конюшне, а потом долго обнимал и успокаивал. Оказалось - сын, к тому же, со слабеньким даром, который дальше шалостей вроде оживления сухих пауков да скисания молока не развивался. Учить его смысла не было, а парнишке отчаянно хотелось понравиться какой-то городской красотке.
- Вот так и живем, - поделился мастер Делай. - Магистр нас каждый год рассылает, ваших собирать...
- А потом шлет мне пудами макулатуру, - пожал плечами Тарион, - а мне с ней что делать? Я из Дайвова ущелья третий месяц не вылезаю, как решето зашить пытаюсь.
- Это он вам еще счет не выставляет... - тихо произнес Делай. - Они ж иногда такие... Грязные, чумазые, только что вшами не обзавелись. Вчера утром парня приволокли, еле от крестьян отбили, забрался в коровник, корову подоить, есть хотел. Магистр вам давно уже про приюты пишет, мы бы пособирали бродяжек. Нам же их к себе в орден тащить не с руки. Куда им магия Света, если при них мертвые мыши с балок падают и бегать начинают?
- Спасибо, мастер, я озабочусь, - вздохнул Тарион, - мне бы разрываться на сто частей уметь - может, и дошли б руки до всего... А еще пару отрядов ваших в помощь на перевалах. Нежить прет, словно тесто из квашни. У меня в строю от силы три тысячи боевых магов осталось, и сорвать хоть сотню, чтоб детей с темным Даром по королевству собирали, я не могу. Этих соберем, а приграничье вымрет.
- Ну, ладно, - внезапно решился паладин. - Давайте меняться... Вы мне хоть сотню магов, по трое-четверо на отряд, чтобы искать помогали. А я вам тысячу паладинов под командование отдам. Вышколенные - как боевые кони.
Тарион недоверчиво глянул на него из-под платиновой челки:
- С чего б такая щедрость, мастер? Сотня против тысячи?
- Покоя хочется.
Магистр протянул ему ладонь.
- По рукам.
Марион пожал его руку.
- Договорились.
Вопрос с приютами Кентарион решил, правда, для этого пришлось без сна и отдыха мотаться по всей Кидонии, собирать деньги на покупку домов, а то и целых замков. Благо, Орден таким уж бедным не был, хотя и шиком особым, вроде золоченых доспехов, не блистал. А у самого магистра, как повелось изначально, со дня основания Ордена, личного имущества не было вообще, кроме повседневных мантий да атама. Но для благого дела скинулись все. Вышло с десяток приютов, да столько же школ при окружных цехах, под патронажем местных Старшин. У Тариона прибавилось головной боли и бумажной работы, но зато той тысячей паладинов, которой командовал Марион, вышло заткнуть прорывы в границах, остановить нашествие нежити и выбить расплодившуюся нечисть в предгорьях. А когда вернулись из рейда…
- Я могу вам еще чем-то помочь? - мастер Делай вежливо улыбнулся.
Магистр покачал головой, думая, что будь хотя бы половина паладинов такими, как этот мастер, Кидония жила бы в мире, а не в состоянии вооруженного перемирия.
- Спасибо, Марион, вы мне и без того помогли очень многим. Хотя я был бы не против продолжать наше сотрудничество.
- Боюсь, что я исполнил свой долг в этом мире, - паладин кротко взглянул на него, еще раз поклонившись. - Истар призывает меня к себе, магистр.
Тарион растерялся, прижимая руки к груди. Снова посмотрел на мастера, оценивая его возраст.
- Почему, Марион? Вы еще не так стары, чтобы уходить!
- Видимо, я исполнил то, для чего Истар позволил мне выжить на этом свете. Впрочем, если вам когда-либо снова понадобится моя помощь, я появлюсь.
- И почему я ни капли в этом не сомневаюсь? - ехидно вздернул бровь некромант. А когда паладин, откланявшись, ушел, дал волю переполняющей душу боли, испепелив на учебном полигоне все в радиусе лиги. Пламя бушевало, пока магистр не упал посреди выжженного камня на колени, обессилевший и почти безучастный ко всему.
- Что случилось? - Дарий возник рядом, бросился к нему.
- Ничего, малыш. Все в порядке.
Только вот прижимал его к груди магистр непривычно-крепко, словно боялся отпустить.
- Тарион, да что произошло? На тебе лица нет... Что этот паладин тебе сказал?
- Что умирает, Дар. Просто умирает. Идем, я обещал показать тебе заклятие очищения воды и воздуха от болезнетворных малькулей.
Дарий смотрел, как гаснет в зеленых глазах наставника яростное пламя, сменяясь привычным спокойствием, и только теперь понимал, что это лишь маска. Что магистр - такой же человек, как и все, и ему тоже бывает больно не только оттого, что больно телу.
- Я его осмотрю, - заверил юноша. - И вылечу. Ты не волнуйся.
- Конечно, малыш. Посмотри обязательно.
- Сейчас, же при тебе и посмотрю, - Дарий потащил его за собой. - Вот увидишь, он просто... Просто думает, что умирает.
Если мастер Делай и удивился тому, что к нему нагрянули сразу двое некромантов, после недавнего прощания, то виду не показал. Его тысяча собиралась уходить из Дарама, и паладины собирали свой лагерь. Марион же сидел в пустой палатке, вернее, молился в ней, когда ему едва не на голову свалился осваивающий телепортацию Дарий, а следом вошел, как приличные темные входят, через откинутый полог, Кентарион.
- Чем я могу помочь вам?
- Можете! Я вас вылечить хочу! - с горячностью заявил Дарий. Тарион только усмехнулся, встречая такую же понимающую и печальную усмешку паладина.
- Меня уже не вылечить. Ты лучше ступай, приготовь веник да белую салфетку с золотой каймой. А мне нужно поговорить с магистром.
- Ну хоть попробовать дайте! - взмолился Дарий, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
- Ступай, дитя, - мягко взял его за плечи и повернул к выходу Тарион, - Сделай, что мастер сказал.
Дарий ушел, от огорчения даже забыв попрощаться, а паладин печально улыбнулся:
- Спрашивать ни о чем не стану, не мое дело. Просто выберите сами место в вашем доме, где вам хотелось бы хоть иногда укрыться. И проводите меня туда.
- В Дараме нет такого места, Марион, - Кентарион прикусил губу, - я слишком не люблю каменные стены. Но есть сад, там весной цветет дикая вишня. Я люблю там посидеть, хоть и получается редко. Там есть беседка. Подойдет?
- Вполне. Идемте туда.
Сад при Оплоте Тьмы, как ни странно, был вполне себе светлым. Большая его часть была расчищена и облагорожена стараниями послушников и мастеров. Но там, где каменная стена сходила на нет, а сад сливался с окружающим замок буковым лесом, через заросли дикой малины и кипенника шла едва заметная тропинка. Тарион провел по ней паладина к почерневшей от времени и непогоды беседке. Там стояла широкая скамья, накрытая теплым одеялом, зачарованным от сырости, и каменный столик.
- Мастер... Я могу побыть рядом?
- Конечно, - паладин приблизился, поцеловал некроманта в лоб. - Не грустите, я всегда буду здесь, приходите, если станет совсем невмоготу.
- Тогда мы будем видеться чаще, чем вы ожидаете, - некромант отвернулся, пряча блестящие от слез глаза. - Я не так силен духом, как кажется.
Паладин мягко улыбнулся, сделал шаг назад. От земли взметнулся ввысь язычок солнечного пламени, скрыл его фигуру. По волосам некроманта скользнула теплая рука, затем все стихло. А на том месте, где стоял Марион, осталась горстка серебристого пепла. Однако ощущение странного солнечного покоя не проходило, словно мастер Делай был рядом. Тарион же просто лег на лавку, крепко зажав рот и зажмурив глаза. Из-под ресниц стекали слезы, но ни одно рыдание не прорвалось наружу.
Когда Дарий его нашел, пометавшись по замку и окрестностях с веником и салфеткой, магистр уже был спокоен и собран, и только покрасневшие и чуть припухшие глаза могли бы его выдать.
- Спасибо, Дар, - он забрал у юноши принесенное и аккуратно смел пепел на салфетку, связал в узелок и отнес его помощнику Мариона Делая. Тот все понял без слов, молча принял у некроманта узелок, поклонился и махнул горнисту трубить выход. Через полчаса о паладинах напоминали только пятна примятой травы на лугу, да аккуратно заложенные дерном кострища.
- Вот и все, малыш. Теперь можем с тобой уже заняться заклинаниями.
- А что случилось с паладином?
- Ушел с Солнечный Чертог, как и говорил. Есть люди, Дар, которые заслуживают особой благосклонности богов - уйти чисто, без боли и страдания. Мастер Марион был таким.
- А почему ты плакал? - Дарий обнял его. - Не плачь, не надо. Все умирают, ты же знаешь. А он легко ушел, сам говоришь.
- Потому что это больно - терять друзей. Даже если они поклоняются другому богу. Я уже не плачу, малыш, - Кентарион улыбнулся, спокойно и светло.
Что дернуло Дария той ночью прийти к нему? Наверное, какое-то предчувствие, потянувшее к единственному родному и любимому человеку, которому сейчас плохо. Дарий прокрался коридорами замка, босиком, накинув рубашку и натянув штаны, к комнате магистра, прислушался. Двери в замке Дарам были толстые, звуков не пропускали, так что он легонько толкнул створку, проверяя, не заперто ли. Дверь открылась бесшумно, плавно, на хорошо смазанных петлях. Хотя могла бы и скрипеть, и громыхать - Тарион ее все равно бы не услышал. Он метался в каком-то полубреду, сбросив с себя покрывало и сбив простыни. Дарий кинулся к нему, показалось - с разгону попал в вязкий кисель. А когда пробился и коснулся пышущей жаром руки магистра, судорожно сжатой на простыне, словно бы провалился куда-то в иное измерение. И пока Тарион переживал свой кошмар, он видел его тоже. Долго он не выдержал, закричал, зовя кого-то, кто сумел бы помочь. Легкое золотистое сияние опустилось сверху, окутало, словно теплая рука пригладила спутанные волосы, отгоняя кошмары. Успокоился магистр, вынырнул из его сна юноша, дрожа и всхлипывая. И полночи потом провел рядом с его постелью на коленях, читая молитвы о ниспослании покоя и добрых снов. Знание о том, что было в прошлом приемного отца, оказалось нелегкой ношей. Но он твердо решил, что постарается больше его не огорчать никогда.
И все-таки не удержался на очередном объезде деревень, подшутить решил над старостой, поднял дохлую собаку того, похихикал, разглядывая, как староста с воплями носится по двору. И вскрикнул, когда ухо выкрутили стальные пальцы.
- Играем, паршивец атуанский? А ну-ка поиграй и со мной тоже... Я такую чудесную игру знаю, «Подпали некроманту хвостик» называется. Отращивай хвост, пока тащу.
- А ну, не тронь его! - прозвучал откуда-то сверху, с крыши сарая, звонкий девичий голосок. Дарий, шипя от боли, глянул туда и забыл обо всем. На соломенной стрехе стояла девочка, вернее, почти уже девушка, лет так пятнадцати - рыжая и синеглазая. С луком в свой рост. И целилась в паладина.
- Брысь, егоза мелкая, - отмахнулся паладин.
- Ах, так!
Свистнула стрела, срезала прядь волос, торчавшую у паладина из-под шлема.
- Следующую в горло пущу, - предупредила девушка. - Отпусти некроманта, это я его подговорила над отчимом подшутить.
Паладин с досадой оттолкнул Дария:
- Еще одна такая шуточка... Обоих выпорю.
Дарий с удивлением глядел ему вслед, когда рядом с ним по пыльной траве шлепнули босые ноги. Девчушка доставала ему хорошо, если макушкой до подбородка. Веселые лучистые глаза разглядывали Дария с нескрываемой насмешкой.
- М-да, какая жердь вымахала, а творить пакости так, чтоб не быть пойманным, не научился.
- Спасибо, что спасла, - пробормотал Дарий.
- Не за что. А отчим и впрямь забавно носился, я вволю посмеялась, так что спасибо. Правда, мне теперь ему на глаза лучше не попадаться дня три. Выпорет вожжами. Идем на речку? Ты голодный? - говорила она быстро, сверкая улыбкой и демонстрируя очаровательные ямочки на щеках.
- Как тебя зовут вообще? - Дарий осматривался. Паладин, к счастью, только издали лениво погрозил ему кулаком, но больше ничего предпринимать не стал.
- Джана. А тебя? - она взяла его за рукав мантии и потянула куда-то за околицу деревни, где слышалось журчание небольшой речушки и тянуло прохладой от ивовых зарослей.
- Дарий.
О чем разговаривать с ней, Дарий не представлял, смущался, искоса поглядывал на девушку.
- А ты откуда тут взялся? - она протянула ему завернутый в чистую тряпицу кусок хлеба с сыром и яблоко, извлеченные откуда-то из складок подвернутой до колен юбки.
- Странствую по селам, смотрю, не нужна ли помощь. Лекарь я. И некромант... немножко.
- Ну, какой ты некромант, я уже видала. А если ты еще и лекарь - сможешь вылечить? - Джана, совершенно не смутившись, задрала юбку еще выше, обнажая красивое, смуглое бедро, на котором алел глубокий след от тонкой сыромятной ремнины. - Оно уже не болит, а вот ходить неприятно - об одежду трется.
Дарий совсем обалдел, провел ладонью над отметиной, стирая ту, потом не удержался, провел и по бедру, готовый получить по морде. И получил. Рука у Джаны оказалась не по-девичьи тяжелой. Еще бы - такой лук, как у нее, натяни попробуй, руки сильные нужны.
- Не лезь, - а голос был спокойным. Обманчиво и очень знакомо спокойным. Так Магистр Тарион говорил, когда злился. Дарий только жалобно заморгал. Он же ничего плохого не хотел, просто не удержался, потрогал красоту. Девушка поглядела на него, прыснула в кулачок.
- Ладно, не обижайся. Просто надоело уже. Отчим постоянно руки тянет, парни деревенские прохода не дают. Сироту обидеть всякий горазд, вот и... Извини, на вот, - она встряхнула тряпочку из-под хлеба, наклонилась к реке и намочила ее в холодной воде. - Приложи, а то синяк будет.
- У меня не будет, - откликнулся Дарий, прикладывая руку к горящей щеке.
- Ага. Синяка не будет, а ухо уже распухло, как вареник. Эх, ты, лекарь-некромант, - она отвела с его пострадавшего от пальцев паладина уха волосы, прижала к нему мокрую тряпочку.
- Джанка! - сердито окликнули их. - А ну брысь хлеб печь, егоза мелкая! - паладины были явно вездесущи. - А ты, атуанец, сгинь с глаз долой, пока второе ухо не открутил! А то, глядишь, еще и руки оборву за девку!
- И тут нашел, башка жестяная, - девушка сердито сжала губы. - Приехал, вторую неделю в деревне шастает, что-то вынюхивает. Проходу не дает. Он у нас в доме поселился, а мачеха и рада - лебезит перед ним, хвостом метет. Ладно, пойду я, а то не отстанет. Ну, бывай, Дарий. Удачи тебе, и не попадайся больше паладинам, - она вскочила, поправила юбку, скрывая стройные ножки, и пошла обратно к деревне, брезгливо обойдя паладина по дуге.
- Выметайся из деревни, - буркнул воин Света. - Девке и так жизни нету, то отчим замахнется, то мачеха хворостиной вытянет.
- То ты на дороге попадешься, - зло сплюнул Дарий. - Самому-то чего от нее надо?
- А то не твоего куцего умишка дело.
- Да ну? А то я не понимаю, Джана красавица, умница, да еще и сирота. Дожмешь ее отчима, он тебе бесприданницу с радостью спихнет. А что больно много воли себе берет - так потом и окоротить можно будет, нагайкой на конюшне - там уж ты позаботишься, чтоб у нее ни лука не было, ни пойти не к кому.
Паладин оторопел, покрутил у виска пальцем:
- Рехнулся, что ли, Тьма совсем мозги застилает? На кой мне племянницу в жены брать? Так... А ну, пошел вон, а то самого так плетью вытяну - в кусты уползти не сможешь.
Дарий покраснел, стало стыдно, что так взъелся на человека, ничего толком не узнав. Буркнул:
- Извини, не знал, что она тебе племянница.
- Пошел-пошел, - паладин отвесил ему несильный подзатыльник. - Еще раз увижу, что крутишься рядом...
Надо ли говорить, что через неделю Дарий снова оказался рядом с этой деревней? Вроде как, мимо ехал, да, по правде сказать, в Горичи ему и не по пути было. А гляди ж ты - и крюка в двадцать лиг не заметил. На окраине деревеньки высился новый дом, достраивался. На крыше сидел какой-то плечистый мужчина в простой полотняной рубахе, ладил что-то. Дарий на него и внимания не обратил, сразу пустил коня к тому двору, где впервые заметил Джану. Привстал на стременах, высматривая девушку. Ее видно не было, только по двору шастали куры. Дарий вздохнул, проехался по деревне к колодцу, игнорируя удивленные взгляды селян, спешился и подошел к старухам, сидевшим чинным рядком на лавке у сруба.
- Добрый день, почтеннейшие.
- И тебе поздорову, сынок.
- А не подскажете ли, где мне найти Джану, падчерицу старосты?
Старухи оживились:
- Да не староста он нам больше...
- Ой, что было-то...
- Ты не спрашивай, уезжай, девку дядька ее стережет, как пес цепной, гавкать не станет, сразу в горло вцепится.
- Вона, Михей из дому не выходит, жалобы грозится подавать...
- Ух, и лютовал дядька Джанкин. Михею обе руки переломил...
- Это который истарианец? - прищурился Дарий. - Спасибо, бабушки.
Вскочил верхом и обратно двинулся, прямо к тому дому, что нынче крайним в Горичах стал. Спешился у ворот, задрал голову, разглядывая паладина без доспехов.
- Истар в помощь, Атуа в оберег!
- И тебе благосло... А НУ, ПОШЕЛ ВОН ОТСЮДА!
- Что ж вы так сразу меня гоните, и слова сказать не давши? - спокойно остался на месте Дарий, только рука на уздечке в кулак сжалась.
- А что ты сказать приехал?
- А племянницы вашей руки просить приехал, - усмехнулся некромант.
Паладин глянул цепко:
- Уезжай отсюда. За лекаря деревенского не отдал, а уж мальчишке глупому вовек не отдам. Ума наберешься - вернешься.
- Мне семнадцать весен сравнялось, да я уже мастер, а что по деревням шастаю - так есть хворые, кто своими ногами не дойдет. Мой это округ, мне тут Старшиной быть, когда Лал Наргитай от дел отойдет, - не любил Дарий хвастаться, уши покраснели, взгляд разноцветный потяжелел.
- Джане пятнадцать всего, раньше двадцати не отдам. И то, ежели за тебя магистр твой поручится. Видаться разрешу, но смотри, я сил не растерял, узрею, что девичества лишил - шею сверну.
- Мне пока и того довольно. Меня зовут Дарий Дианор, - коротко поклонился юноша. - А вас как звать, уважаемый?
- Яромир я.
- Дарий? - из дома выскочила Джана, покосилась на дядьку, но к забору подошла, усмехаясь. - Ты какими судьбами тут опять?
- Свататься приехал, - язык снова пошел вразнос без участия разума.
- Ой, ли?
Другая на ее месте хихикала бы смущенно, подол теребила. Джана смеялась открыто, словно он глупость сморозил.
- А не боишься, что косу чесночную на шею повешу?
- Боюсь, - честно признался Дарий. - Только без тебя мне жизни нету.
- Ты меня второй раз в жизни видишь, так уж и жизни нету? - фыркнула, как кошка рыжая.
- Выходи за меня?
- Куда тебе выйти? В поле, по маки? - смеялась, а глаза серьезные были.
- Джанка! Марш в дом, я отсель пироги горелые чую! - гаркнул с крыши Яромир. Девушка метнулась в дом, только коса по воздуху свистнула, оставила дядьку разбираться.
- А ну, подними-ка мне с кладбища мастеров парочку, поскорей дом достроить надобно, а местные все на промыслах. Да и осень скоро, одну комнату только я изладил, мне с девкой спать на одной кровати не след, а в сарае ночевать - года не те.
- Я тебе, дядька Яромир, сам помогу. Мертвых тревожить мне Кодекс не велит. Да и магистр огорчится, если я снова в неприятности влезу.
- Да ты в них уже влез на всю жизнь, когда темным родился. Ну, вперед, что ли... Забирайся на крышу.
Дарий повеселел, скинул мантию, оставшись в штанах и в рубашке, котом взобрался на крышу дома. Руками работать все некроманты умели, и дров наколоть, и печь сложить, и горшок вылепить. Дария магистр кое-чему и сам учил. Паладин работал сноровисто, но явно часто уставал, отдыхал. Работа двигалась, как хромая коза.
- Дядька Яромир, а что у вас со спиной? - невзначай спросил некромант, в очередной раз заметив, как кривится, разгибаясь, мужчина. И одно плечо у него было выше другого, и лопатки из-под рубахи как-то странно выпирали.
- В предгорья нас отправили, с некромантами вашими. Там и огреб.
- Так вы под началом Мариона Делая служили? - Дарий улыбнулся, - А давайте я вас полечу? Я умею, вы не думайте!
- Под его, под его. Славный был воин, верный паладин Истара... - Яромир потемнел лицом на миг. - Полечить, говоришь? Ну, вечерком и полечишь.
- Он был добрым, - Дарий вспомнил, как дух паладина помог ему прервать кошмар наставника и передернулся. - Я рад, что хоть немножко в свое время смог ему помочь. Хоть без помощи магистра Кентариона ничего б сам не сумел.
- А, так ты тот паренек, который ему зрение вернул?
- Да говорю ж, если б магистр не помог - у меня б силы не хватило. Там давняя травма была, много лет прошло. А вот у вас еще не так давно. Я и отсюда боль чую. Вот что, дядька Яромир, идите-ка вы в дом, я сам закончу.
Паладин возражать не стал, кое-как спустился вниз, пошел в дом.
Магистру Дарий почему-то ничего не сказал - ни о своей встрече с Джаной, ни о том, что решил свататься к ней, хоть и требовал Яромир поруки главы ордена за молодого некроманта. Тарион как-то узнал сам, позвал Дария разделить с ним вечернее чаепитие. Долго молчал, заглядывая в глаза, потом понимающе усмехнулся:
- Красивую хоть невесту нашел, Дар?
- А как ты узнал?
- Нетрудно догадаться, - Тарион не стал говорить, что за свою жизнь видел тысячи, если не больше, влюбленных. - Глаза у тебя горят, косу каждый день плетешь, чтоб волосы мочалом не висели. Одеваться стал опрятнее. А уж конь твой в Горичи дорогу и вовсе с закрытыми глазами найдет.
- Она у паладина племянница, - погрустнел Дарий. - Тот требует чуть ли не тебя сватом. И чтоб под седлом был магистр паладинов.
- Ну, что ж, значит придется его оседлать, - Тарион встрепал его черные кудри, усмехнулся. - Разве есть что-то такое, чего б я ради твоего счастья не сделал?
Семь лет спустя Дарий эти его слова вспомнил, глядя, как едут впереди него по улице двое Магистров при всем параде. Как гордо выступает темно-серый гэльб Тариона, как тяжело и звонко бьют в землю копыта белого жеребца Лирия. Вся деревня навстречу высыпала, еще бы - такое небывалое зрелище!
Яромир из дому вышел, застыл, глядя на них, не сразу вспомнил слова полузабытого благословения.
- Истар в помощь! - снял с головы шлем Лирий.
- Атуа в оберег, - чуть склонил голову Кентарион, потом любопытно перевел глаза на вышедшую на крыльцо рыжую красавицу. Усмехнулся: - У тебя, добрый паладин, жемчужина, у нас - оправа на нее. Говорят, чудная жемчужина, несверленая, огнем горит, в руки не дается.
- А оправа у вас, часом, не бракованная? Не кривая, не косая?
- Чистого золота оправа, каждый зубчик на месте, каждый завиток в семи огнях выласкан, в семи водах выхолен.
- Покажите-ка мне оправу вашу, - прищурился Яромир.
Разъехались магистры в стороны, выступил вперед черный жеребчик Дария, под серебреной сбруей. Одевал его, как велит обычай, сам Тарион, как приемный отец. После купания волосы частым гребнем вычесал, косу свободную заплел да серебряным зажимом закрепил. Рубашку алую, оберегами серебром да черной нитью вышитую, сам одевал, широким поясом подпоясывал, сапожки на ноги обувал, плащ черный рубиновой фибулой на плече закрепил. Красив Дарий. А на груди - золоченая мастерская цепь висит, на медальоне - травы чеканные, в скани да эмали.
- Ну что, племянница моя любимая, пойдешь в замуж? - завел в дом красавицу паладин, своими руками косу заплел, в наряд белоснежный с золотом обрядил - беден был Яромир, свой плащ на обновку племяннице перешивать пришлось.
- Пойду! - звонко ответила девушка. Чего артачиться, коль давно все сговорено? Семь лет она ждала, когда Дарий обещанное дядьке Яромиру выполнит. И еще столько же ждала бы, если б понадобилось.
Подтолкнул вперед племянницу паладин, улыбается, а в глазах тоска стынет - один остается, никого больше нету из родни.
- Зря ты, светлый, печалишься, - это магистр-некромант спешился, неслышно, как кот, подошел. - Не станет Дар девчонку увозить, вместе тут и заживете.
Вроде и веселые у Серебряного Лиса глаза, а коль вглядеться - так ясно, что волком выть некромант готов.
- А сам-то что с дайвами окрестными хором запеть ладишься?
- А то неважно, паладин. То ничья печаль, только моя, - усмехнулся Тарион, в ладони хлопнул: - Дар, Джана, подарки-то из сум переметных выньте!
Яромир расспрашивать не стал, пошел за племянницей приглядывать.
Свадьбу играли всем селом. Всех друзей Дарий на свадьбу пригласил: и Данислава, и учителя своего первого, Иллияса, сам лично за стариком телепорт открывал, под руку привел. Дом Лирий помог построить, вернее, однажды нагрянули в Горичи аж полсотни паладинов, с подводами, с инструментами, за три денька рядом с Яромировым новый, большой и светлый дом поставили. А еще через год Лирий и Тарион снова приехали вместе, на наречение детского имени первенцу Дария и Джаны.
- Марионом назову, - признался Дарий.
- Доброе имя, - склонил голову Магистр, - твой отец гордился бы тобой, малыш.
Дарий вскинул голову, крепко обнял Тариона:
- У меня один отец - ты!
- И я тобой тоже горжусь, - тихо ответил некромант. Лирий только улыбался, смотрел на счастливых родителей.
Иногда Кентариону Асситераю казалось, что время замирает, застывает, как янтарная смола на сосновой ветке. И он в этой капле, как мошка, завяз. А иногда - что время летит быстрее гэльба, как бурная река по каменным перекатам. И не остановишь его, не укротишь, молись ли, проси, ругайся.
Сто семьдесят лет пролетели, как сон, как зимний ветер, высеребрили черные кудри Дария, как снег под луной. Большая семья у лекаря-некроманта. Трое сыновей, две дочери, десять внуков, в правнуках он уже и сам путается. Но нет для него счастливее дня, когда на пороге появляется среброволосый, зеленоглазый мужчина, ни днем не старше тридцати с виду. И этот день озарил он собой, Дарий даже сесть сумел, на него глядя.
- Здравствуй, Тарион.
- Здравствуй, Дар, - дрогнула улыбка на губах магистра, померкла.
- Что так невесел стал? Что случилось?
- Устал в дороге, пешком к тебе шел, - в первый раз в жизни солгал своему приемышу Тарион. - Рассказывай, как живется, пока у меня ноги отдохнут, - и на пол у кровати на колени встал.
- Да вот... Сам видишь, доживается мне. Только плакать не вздумай.
- Не пущу! - стиснул тонкими пальцами старческую, сухую руку Дария магистр.
- Ну-ну, не реви. Я счастливую жизнь прожил, жена была красавица, семья большая, отец любимый - ты. А сейчас уже за мной Марион пришел, чуешь его?
- Дар, я прошу тебя... О, Атуа, так мало времени!
Нет, он не хотел плакать, не хотел, чтобы Дарий видел его боль. Он и не плакал - сухие глаза горячечно блестели от Силы, да только вся она, как в сухую землю, уходила куда-то мимо Дария, в бездну.
- Тише-тише, глаза закрой, вот так. Не смотри просто, - дрожащая рука гладила его по голове.
- Ну что, доверишь мне сына? - прозвучал полузабытый теплый голос Делая.
- Он один у меня, любимый мой мальчик, - выстонал магистр, - проведи его... коротким путем, Марион.
- Прямо к Чертогам Атуа доведу.
- Легкой дороги, сынок…
- Свидимся, отец, не печалься так… - и словно легкий ветер прошел по комнате. Только шепот горький, безнадежный звучал:
- О, Атуа, за что?! Что еще я не исполнил, что упустил? Почему живу еще? Скольких еще переживу?
И не было на него ответа.
Храм Атуа в Дараме вовсе не мрачен, как думают люди, несмотря на серый мрамор колонн и черный базальт пола. В нем всегда горят негасимые свечи, множество их - по одной за каждого, кто служил и служит Атуа Призывающему. Вспыхивают они сами и никогда уже не оплывают и не гаснут. Горит среди этого моря огней одна - особенно яркая, ровным, высоким пламенем - свеча целителя Дария Дианора. Только ее первой видит, входя в Храм, магистр Кентарион Асситерай. Ее - и еще незажженную свечу рядом с ней. И верит, что настанет тот день, когда его Сила, оставив бренную оболочку, зажжет эту свечу, а названный сын встретит его на пороге Чертогов Ночи. В день, когда Атуа сочтет, что его верный слуга исполнил свою клятву, и даст ему покой.
В храме Истара в Брайнэ, тоже горят свечи, но не огонь пляшет на их фитильках, а солнечное пламя. И особенно ярко полыхает среди них один огонек, крохотная искорка души первого магистра ордена, благословенного Мариона Делая. Того, кому пришлось прожить тысячу лет в ожидании, когда Истар сочтет, что он достоин покоя, верша благие дела и защищая мир от зла. И стоит рядом с ней незажженная свеча, ждущая пламени души Лирия Осиянного, одаренного милостью жить, пока живет его любимый некромант.