Болевой порог (часть вторая)

[felinariy]

Авторы:  Таэ Серая Птица и  Тай Вэрден
Жанр: реал
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17.
Предупреждение: присутствует жестокость, временами маты.
Предупреждение 2: авторы не особо разбираются в медицине, заранее просим прощения у всех читающих нас врачей)))
Предупреждение 3: выкладывается по мере написания и правки текста.

От авторов: Как всегда большая просьба - комментируйте, обсуждайте, нам важно ваше мнение, оно помогает работать над текстом! Все найденные ляпы, ошибки и нестыковки несите нам, мы поправим! И, конечно же, заранее спасибо вам!

Визуализация: Владислав Малиновский

Визуализация: Николай Надеждин

Часть вторая

Голова болела невыносимо. Очень хотелось уткнуться в мамины мягкие колени и поныть, чтоб погладили. Потом Ник вспомнил, что мама в Электростали, а он... а он - неизвестно где, с ненавистным до последнего закоулка души Владиславом Малиновским, после травмы и со стремительно падающим зрением. Ныть резко расхотелось - Славик Малиновский был не тем человеком, при котором это было безопасно делать.
Ник протянул руку, вспомнил, что в этом доме тумбочки у кровати не водится, и открыл глаза. Шторы в комнате были задвинуты, чтобы свет не мешал, видимо, а столом у стены сидел Владислав, что-то быстро печатая, хотя перестук клавиш был не слышен, клавиатура мягко шелестела. Ник поморгал, надеясь, что туман, застилающий глаза, рассеется. Не вышло. Он сел на постели, придерживая многострадальную голову рукой, будто она могла отвалиться и укатиться куда-то.
- Доброе утро... если, конечно, утро, - голос со сна был хриплый.
- Час дня. Как самочувствие, герой-победитель столбов?
- Отвратительно. Очки разбились?
- Нет, но смысла в них нет, сейчас отвезу к доктору. Иди, умывайся, пей кофе.
Ник сполз с постели, сориентировался в пространстве и побрел, придерживаясь за стенку, к ванной. Холодная вода немного привела в чувство, таблетки, на счастье парня, подействовали быстро, вместо разрывающей голову боли осталась только тупая ноющая, которую он мог терпеть, не скуля. Он влил в себя кофе, и мир перестал казаться дерьмовым. Правда, до радужных пони и розовых сердечек не дотягивал.
- Одевайся, если готов, - Владислав заглянул на кухню.
- Сейчас.
Одевался он больше наобум, благо, что запомнил, где и что лежит. Синяя рубашка, темно-синие джинсы. Рукава он подвернул, усмехнувшись: привычка была давняя, еще с детства. Мать требовала от сына аккуратности, и он так бунтовал.
- Идем. Очки не надевай, я тебя лучше отведу сам к машине, - Владислав подставил ему плечо.
- Я справлюсь, - коротко ответил Ник, - до лифта как-нибудь доберусь сам.
- Тогда идем, - согласился Малиновский.
Ник злился, и в первую очередь на себя и чувство зависимости от чужой воли. Опять он зависел не от себя, а от кого-то. Он добрел до лифта, нашарил кнопку вызова и прислонился к стене, глядя в туманное пространство лестничной клетки. Владислава он при всем желании рассмотреть четко не мог, так, размытый силуэт. И не горел желанием разглядывать.
Лифтовая дверь раскрылась с лязгом.
- Пойдем.
До машины добрались без приключений, хотя яркое солнце заставило Ника зажмуриться, на ресницах вскипели слезы. В машине он смог просто закрыть глаза.
- Мда, что-то все совсем хреново, - заключил Владислав. - Ездить быстро не боишься? Я вожу аккуратно, когда дорога занята.
- Мне без разницы, - блондин пожал плечами. - Я все равно не вижу, как ты едешь.
Но пристегнулся, так было спокойнее. Машина шла плавно, скорость было невозможно разобрать. К доктору Ник попал через два часа.
Доктор Ивинцев понял все с одного взгляда. Ожег Малиновского возмущенным взглядом над очками:
- Я вас предупреждал, что возможны осложнения, если пациент не пройдет полный курс реабилитации? Предупреждал. Сейчас сдаете анализы, господин Надеждин, и, возможно, сегодня же и ляжете в стационар.
- Возвращаю вам это сокровище, - пожал плечами Владислав. - Мать предупрежу.
- Спасибо. Это все? Ко мне претензий больше нет? - Ник повернул к нему голову, глядя куда-то в пространство над его плечом.
- Нет, все отлично. Тапки-минералку-зубную щетку привезу через час.
- Да, спасибо.
И все, на этом их общение закончилось - Ника медсестра увела по кабинетам. До палаты, правда, он добрался только через три часа, едва не падая от вернувшейся головной боли. Сполз по стенке на пол, обхватил виски ладонями, сцепив зубы, чтобы не выть. На завтра назначили МРТ, но доктор Ивинцев и без него ничего утешительного не сказал.
- А чего на полу сидишь? - Владислав зашел в палату. - Вот, притащил всего и понемногу. Тапки на полу, кружка и щетка в тумбочке на верхней полке, пакет со жратвой в нижнем отделении. Сотовый и зарядка. Полотенце. Плеер. Закачал там свои песни, но есть радиоприемник встроенный.
Ник поднял голову, поморгал. От каких-то жутко щипучих капель, которыми ему залили глаза в последнем кабинете, слезы катились, не переставая, уже полчаса.
- Голова болит. Спасибо.
Владислав его поднял с пола, препроводил на кровать.
- Лучше тут отлеживайся. Мать приедет... если приедет... через полчаса.
- Что ты ей сказал? - Ник вскинулся.
- Я? Ничего. Позвонил, сказал, что ты попал в автокатастрофу.
- Хорошо... очень хорошо. Блядь... - Ник рассмеялся, уткнулся в подушку, глуша снова не ко времени прорывающуюся истерику.
- Она не пришла в восторг. Дать тебе валерьянки?
- Пристрели меня лучше, это будет гуманнее, - глухо донеслось от подушки.
- Я без оружия сегодня.
- Жаль.
Ник замолчал, стараясь не шевелиться - так было терпимее. Таблеток ему не дали, сказали - терпеть и лучше спать, чтоб не искажать клиническую картину на завтрашних анализах. Очень хотелось посоветовать всем этим умникам постучаться головой о стену, а потом терпеть, когда она будет болеть и стараться лопнуть от малейшего движения. Владислав тоже помалкивал, устроившись на табурете у стены, читал какой-то журнал, прихваченный с собой.
Минут через десять Ник спросил:
- Тебе нечего делать, или ты устроился сиделкой на полставки?
- Скорее первое. Опять же, присматриваю, чтобы ты не таранил головой двери с разбегу.
- Не беспокойся, не протараню, - Ник перевернулся, прикрыл руками глаза. - Ну, что, ты выяснил, какого черта Андрей, вместо того, чтоб отвезти меня, куда там он должен был отвезти, впаялся в стену?
- Выяснил. Но тебя не касается, с тобой никак не связано.
- Да что ты? Меня как раз коснулось, особенно моей башки, - ядовито отозвался парень.
- Там его старые дела... Еще до знакомства с тобой, - Владислав явно не намеревался рассказывать, что там произошло.
- Очаровательно. Пиздец просто, как очаровательно. И какого черта ты еще тут сидишь? Иди, пинай балду в другом месте! - Ник с трудом заставил себя не сорваться на крик, зато последняя фраза вышла вовсе змеиным шипением.
- Лежи и не нервничай, не усугубляй свое состояние.
- Господи, да тебе-то до меня какое дело? - взмолился Ник. - Я тебе должен что-то? За одежду, белье, за что еще? Я отдам, только оставь меня в покое, ладно? Пожалуйста, я так больше не могу...
Владислав поднялся, вложил ему в руку что-то прямоугольное.
- Визитка. Звони, если нужна будет помощь.
И вышел.
- Никогда. Хватит с меня вашей компашки. Достаточно, наелся уже... Боже...
Когда кончились слезы и силы, Ник смог заставить себя думать и анализировать свое положение. За два года под «покровительством» Андрея он заработал себе репутацию безотказной бляди. Теперь ни о каком журналистском поприще не могло быть и речи - его просто не примут ни в одну редакцию, разве что в какое-нибудь желтое издание. И это при условии, что операция, о которой намекнул доктор Ивинцев, пройдет успешно, и он вернет себе зрение. А если нет... Если нет - привет, родной Электросталь, сидение у матери на шее, пока не сумеет приспособиться. Работать на удаленке, поставить программы начитки текста, и писать рекламные слоганы. Это если мать вообще согласится принять его. Прошло больше получаса - она не приехала.
У Ника похолодело внутри: неужели Андрей все-таки послал ей те фотки и видео, которыми держал его? Он же обещал... обещал, что мать никогда не узнает, что ее сын голубой, да еще и блядь!
Телефон он помнил наизусть, а Владислав выставил на сотовом режим озвучки набора. За десять секунд ожидания ответа Ник успел возненавидеть песенку «О, боже, какой мужчина» до глубины души.
- Алло? - мать ответила.
- Мам, привет.
- Кто это?
- Ты не узнала? Мам, у тебя что, есть еще сыновья? Коля это, кто ж еще.
- Вы что-то путаете, - голос был холоден. - У меня вообще нет детей.
И в ухо полетели частые гудки. У Ника затряслись руки. Он узнал ее голос, не мог ошибиться в номере. Перезвонил, прослушал вопли про «хочу от тебя сына». Звонок скинули. Ник осторожно положил телефон на тумбочку, словно тот был свернувшимся скорпионом.
«Андрей? Или Владислав. Или... да мало ли доброхотов. Отлично, Коля, теперь у тебя мамы нет. А что у тебя есть? Мобильник, плеер, тапки, страховка, которая покроет эту операцию - но и все. Нужно тебе это?»
Он поднялся, нашарил тапочки под кроватью, обулся. Добрался до сестринского поста.
- Извините, девушка, милая, у вас ножика не будет, мне бы яблочко почистить? - улыбнулся тепло, обаятельно.
- Нет у нее ножичка, - пробасили сзади.
У стены сидело нечто большое и расплывчатое, что легко подняло Ника в воздух за плечи и отнесло в палату.
- Где тут яблоко?
- Да ебаный в рот, что ж такое, а? - безнадежно спросил парень, садясь на кровать. - Ты кто? И какого хуя, простите мне мою обсценную лексику?
- Меня Миша зовут. Командир велел присматривать за тобой.
- А командир не пойдет ли на йух, за леблядями? - Ник сцепил зубы, чтобы не заорать от бессильного бешенства.
- Сам у него и спросишь. Так где яблоко?
- Не знаю. Уйди, пожалуйста, - блондин лег, ткнувшись головой в подушку, сцепил пальцы на затылке. Ладно, кроме фигурной резки по венам есть еще много способов. В конце концов, тут седьмой этаж.
Миша немного потоптался и вышел за дверь.
«Значит, Малиновский знал, что мать не приедет. Он же тебе, придурку, прямым текстом намекнул. Значит, не он. И бугая тут этого поставил, чтоб присматривал. Зачем? Какая ему разница, будет небо коптить Николай Надеждин, или сдохнет тихонечко?»
Можно было спросить у него, как посоветовал добрый Миша. Ник снова встал, взял телефон, вышел и почти сразу наткнулся на охранника.
- Набери мне Малиновского.
Миша набрал, протянул телефон обратно, вложив в руку парню.
- Внимательно слушаю.
- Какого черта, Слава? Нахрена ты посадил мне под дверь своего добермана?
- Чтобы помогал, если тебе что-то понадобится. Я тут немного занят, малыш, смогу приехать только завтра.
- У него есть табельное оружие?
- Нет, он и руками неплохо действует.
- Ну так скажи, чтоб свернул мне шею, говорят, это не больно. Я даже трубку ему дам, - голос у Ника был спокойный, тихий.
- Не страдай ерундой, малыш, операция - это не больно.
- Не смей меня звать этим прозвищем, Малиновский, любовника своего так зови, если в морду за это не получишь.
- Ну вот, уже лучше, слышу признаки жизни в голосе. Иди, поспи, я завтра приеду.
- Пошел на хуй.
Ник отключился, ушел обратно в палату, от злости кусая губы. Добрался до окна, пошарил по створкам... Ручки предсказуемо не было, хотя гнездо для нее он нашел. Остро захотелось курить. Он в принципе курил очень редко, только когда становилось совершенно невыносимо - сигарета казалась последней соломинкой, держащей на краю реальности. Сигареты Владислав не привез, при нем Ник раньше не курил. Да и дымить в палате, скорее всего, было нельзя. Пришлось выходить снова.
- Курить есть, собака-поводырь?
- Есть. Сейчас отведу в курилку.
- Сколько сейчас времени? - Ник никак не мог понять, то ли в коридоре темно, то ли уже вечер, и силуэт Михаила различить не сумел, сориентировался по голосу, понадеялся, что смотрит охраннику в лицо, а не куда-то мимо. Очень хотелось придержать голову руками, чтоб не отвалилась.
- Семь вечера, - Миша отвел его в курилку, через пороги попросту переставляя, сунул в руку зажженную сигарету.
- Очаровательно, какой прогресс с утра, - Ник затянулся, горло продрало, словно наждаком, но кашлять было бы больно, и он сдержался.
- Я тебе ужин принесу. Командир велел ухаживать, как за цыпленком страуса.
- Зачем? Все понимаю - кроме этого. За каким хером я сдался Малиновскому? Он что, решил меня вместо щенка завести? В проснувшуюся совесть не поверю, даже не упоминай, - говорил Ник больше для себя.
- Командир не рассказывал, - ограничился краткой репликой Миша.
- А что по делу Рижского? Или тоже командир не рассказывал? - ядовито осведомился Ник.
- Да там он кому-то вовремя не подогнал девчонку, что ли.
- Вот теперь и думай: то ли Андрюша еще и сутенерством промышлял, то ли это моя задница приключения избежала с таким результатом... Прикури еще, добрый человек, не получилось быстро - буду умирать медленно, - Ник хохотнул.
- Тебе нельзя много курить. Все, в палату. Ужинать и спать.
- Мне жить нельзя, жаль, что месяц назад коньки не откинул. Дай сигарету, ну? - парень требовательно протянул руку. Миша хмыкнул и вторую сигарету дал. От никотина на голодный желудок повело, как от водки. За день в желудке у Надеждина плескалась только чашка кофе, но есть не хотелось совершенно.
- Не надо ужин, я не голоден.
- Точно? Тогда спать.
Ник позволил отвести себя назад, в палату. Лег в постель, глядя на светлый квадрат окна.
«Господи, если меня таки возьмут на операцию - дай мне не проснуться, пожалуйста. Раз уж не дал самоубиться...»
За окном мерно шумел ветер. В больнице было тихо, видимо, наплыв пациентов тут происходил отнюдь не в летние месяцы, а срочные операции предстояли лишь Нику. Уснул он незаметно, и неожиданно быстро - разум решил, что во сне безопаснее. Правда, сны подсовывал нихрена не веселые.
«- А если надумаешь соскочить, мой сладкий, я эти картинки и видео твоей матушке пошлю. Как думаешь, она порадуется?»
- Не-е-ет... - простонал Ник и проснулся, с колотящимся до боли сердцем, мокрыми от пота и слез висками. Лицо ему сразу обтерли мокрым полотенцем. Он открыл глаза, поморгал - не помогло, темнота перед глазами никуда не делась.
- Который час?
- Девять утра, - голос принадлежал Владиславу.
- И что ты здесь забыл так рано? - Ник сел, переждал головокружение, поднялся. Вытянул руку, пытаясь сориентироваться в пространстве.
- С доктором разговаривал по поводу твоих операций.
- И что он сказал? - Ник больно стукнулся коленом об угол тумбочки, зашипел, пошарил, отыскивая пакет с умывальными принадлежностями.
- Что сегодня в полдень будет. Помочь?
- Ты мне нянькой нанялся? Извини, мне нечем платить, - блондин вздернул голову, зло кривя губы. Нашел искомое и направился вдоль стены, разыскивая раковину.
- Нет, просто присматриваю.
- Ты звонил вчера матери, что она сказала?
- Что подумает, приедет или нет. По-моему, она не очень-то тепло к тебе относится.
Ник хмыкнул.
- Ты хотел узнать, что Андрей во мне нашел, кажется? Рассказать тебе?
- Расскажи. Потому что я все равно не понимаю, что в тебе такого особенного.
- Тебе не понравится то, что услышишь, - предупредил блондин. Прислонился к стене, опираясь на раковину. И заговорил тихо и очень спокойно: - Что он во мне нашел? Безотказную шлюху. Большую часть времени - в пределах досягаемости. Послушную, очень послушную. Ты бы лучше спросил, чем он меня держал. Хотя… тебе без разницы, вряд ли ты изменишь мнение обо мне.
- Держал шантажом, как я догадываюсь. Хм... Ну, в любом случае, что-то в тебе есть. Не шлюховатость, конечно. Просто харизма.
- Он обещал отправить маме снимки и видео. Когда я с ним переспал первый раз, это все писалось на пленку. Причем, его лицо в кадре не мелькнуло ни разу, он-то знал, как... встать, чтоб не попасть. А потом, если я отказывался работать - бил. У меня низкий болевой порог. Андрей это понял очень быстро. Если я артачился и не хотел идти к очередному «папику» - пара аккуратных ударов по почкам очень быстро делала меня послушным. Он бил так, чтобы не оставлять следов. Да и если бы они были – к кому бы я пошел жаловаться, Слав, а? К Добрынину? Я под ним был, та еще тварь. К Овчаренко? И под ним был, тоже не сахар. К участковому? С ним Андрей пил коньяк, так что сомневаюсь, что он меня бы даже слушать стал. К тебе? Ну-ну, я ведь хотел, и даже подошел. Рот только открыть так и не решился, одного взгляда твоего хватило. Андрей потом еще пообещал вывезти меня за МКАД, сделать из внутренностей кашу и оставить в лесочке. Правда, очаровательная перспектива? - Ник поднял голову, улыбаясь. - Да я счастлив был бы сдохнуть тогда, в машине.
- А надо было подойти. Ладно... Разберемся. Умылся? Завтрак. Мишаня сказал, что ты куришь?
- Редко, когда совсем накрывает. Я не хочу есть.
- Надо, хотя бы немного. Я тебе яблок нарежу.
- Что, твой доберман нажаловался? - Ник добрался до окна, провел ладонью по стеклу, горячему от солнца, прислонился к нему лбом.
- Не называй так Мишу. Он тут был исключительно для помощи тебе, - Владислав нарезал тонкими полосками яблоко, раскладывая его на тарелке.
- Чем тебе не нравится? Хорошая порода, при должной выучке. Я всегда хотел такого щена...
- Нас такими травили. Так что, воздержись от именования Мишани доберманом.
- Окей, будет сенбернаром. Спасатель хренов, помощник заблудившимся. Уйди, Малиновский, Христом-богом прошу, и охранника своего забери.
- А что тебе не нравится? Ешь яблоки, они вкусные.
Ник промолчал, не двигаясь, не поворачиваясь к нему. Что ему не нравится? Да ничего, собственно, все отлично. Все просто замечательно, на самом деле. Особенно неизвестность, ожидающая после операции.
- После операции неделю будешь приходить в себя, придется оставить пока в палате на стационарном лечении.
- И? Я не понимаю, Слав, тебе-то что? Ты разобрался со мной и моими связями с Андреем, гештальт закрыл, все, финита. Что еще тебе нужно? Объясни, пожалуйста, пока я не свихнулся окончательно.
Владислав признался честно:
- Понятия не имею. Просто... Просто мне понравилось, как ты дрыхнешь клубком у меня в постели.
Блондин резко вспыхнул, развернулся на голос:
- Я не... мне не нужно твое покровительство! Если я буду видеть, я справлюсь со своей жизнью как-нибудь сам, а если нет - тоже как-нибудь выживу.
- Не глупи, тебе это не идет.
- Уйди. Просто оставь меня в покое, ладно? Пожалуйста, - Ник добрался до кровати, свернулся клубком, спрятав голову под подушку. Его мутило, слабость накатывала волнами. Не хотелось ничего слышать, даже чужое дыхание, а тем более голос.
- Доктор скоро придет, - раздались шаги, хлопнула дверь.
«В чем я провинился, Господи? В чем? Я ж был нормальным ребенком, послушным, прилежным... Почему все пошло наперекосяк после той вечеринки? Что, пара бокалов вермута - это грех, заслуживающий такой кары? Или что?»
В голову сами собой полезли далеко не радужные воспоминания. Вообще, если взяться и рассмотреть жизнь Николая Надеждина непредвзятым образом, хорошего в ней оказалось бы процентов так тридцать. Или меньше. Память у него была хорошая, до аварии так вообще замечательная. Себя он помнил лет с двух, как пошел в ясли. Мать устроила его через знакомых, даже, кажется, взятки кому-то давала. В группе он был изгоем - сын матери-одиночки, с которой нереально было получить «на лапу», а потому не стоило и приглядывать особо. Там он и учился самостоятельности. Его не любили еще и за обильный слезоразлив от пустяковых вроде бы царапин. А что он мог сделать, если ему было раз в пять больнее, чем остальным? Потом садик, с той же картиной. Нет, мама его любила. Но он-то видел ее от силы пару часов, когда она возвращалась домой. Забирала его соседка тетя Стася, хорошая бабушка, всегда подкармливала - то клубники мисочку даст, то пирожков, то супу нальет. Она умерла, когда он перешел в третий класс. В школе он с первого же дня - с заселения на первую парту перед учительским столом - обзавелся репутацией ботаника и разными обидными кличками за свои очки. А что он мог поделать, если плохое зрение ему досталось от рождения? «Слепошарый», «очкарик», «плесень очковая». А списывать домашку бегали к нему. Он не отказывал - маленький, самый мелкий и слабый в классе, да еще и бурно реагирующий на малейшие тычки и затрещины, он был просто обречен на роль всеобщего мальчика для битья и бесплатного репетитора. Во втором классе он решил, что лучше будет учиться на двойки. Не помогло - теперь били просто так. А Ванда Дмитриевна, классный руководитель, вызвала мать в школу. Маленькому Коле стало нестерпимо стыдно, и он исправился.
Одиннадцать лет кошмара должны были закончиться свободой, он так ждал этого, что потерял бдительность. Иначе отказался бы идти на день рожденья к признанному мачо всей школы - не его полета компания туда собиралась. Знал бы, чем все закончится - заперся б дома и до выпускного не вышел. Его напоили - быстро и явно по заранее намеченному плану. А ему, никогда не нюхавшему даже спиртное, двух бокалов какой-то приторной дряни хватило, чтобы потерять все навыки самосохранения. И когда его затащили в спальню и стали раздевать, он только пьяно хихикал и неловко пытался прикрыться. А потом его привязали к изголовью кровати и заткнули рот. И он очень быстро протрезвел, глядя, как в спальню входит именинник и все его гости мужского пола. Когда через пять часов его, измочаленного, булькающего от спермы, как бурдюк с кумысом, бросили под дверью их квартиры, он еще нашел в себе силы открыть дверь и добраться до туалета. Резать вены он тогда так и не решился - это было больно, и он боялся, что не сумеет довести дело до конца.
Он уехал в Москву, он так гордился тем, что смог вырваться из своего кошмара, поступить без взяток и помощи! Когда он совершенно случайно оказался на той злополучной выставке и залип рядом с одной фотографией, к нему подошел потрясающе красивый мужчина. Он оказался фотографом, автором так понравившегося Николаю шедевра. Они быстро разговорились - Коля Надеждин решил не упускать шанс и отточить навык интервьюирования, а о чем думал Андрей, студент-первокурсник узнал гораздо позже. Только вышло так, что это не Коля - Николенька - вел интервью. Это у него выспросили все. И предложили показать глупому мальчику, что такое настоящий секс, с чутким партнером, для которого твое удовольствие важнее, чем свое. И он согласился - очень уж хотелось изжить те воспоминания полугодичной давности. Ну, что, свое небо в алмазах он получил, этого у Андрея было не отнять. А потом и мордой в дерьмо тоже... получил.
«Нет, я выживу, выживу, даже если придется учиться жить без зрения. Хрен вам всем, я не сдамся!» - он стиснул кулаки и зубы, сел на койке. Дверь стукнула.
- Ну, что, готовы, Николай? - спросил доктор Ивинцев.
- Как пионер, всегда готов, - усмехнулся блондин, глядя мимо него слепыми голубыми глазами.
- Тогда идемте. Ничего не бойтесь, операция пройдет по высшему разряду, хирург великолепный. Он на таких операциях собаку съел и котом закусил.
- Не смешите меня, доктор, я уже ничего не боюсь, тем более этого, - Ник перебрался на каталку, улегся. Посмеялся дежурной шутке. Безропотно протянул руку, куда сказал анестезиолог.
- Только на меня...
- Да-да, молодой человек, я помню и учел, - хмыкнул анестезиолог из-под маски, глядя на монитор сердечного ритма. - Готов, птенчик.
Операция заняла четыре часа. Что именно можно делать такое время с двумя глазами, Владислав не знал. Но раз сказали, что столько времени, значит, столько. Малиновский притащил еще соков, пустой тазик - мало ли, какой отходняк от наркоза - пачку печенья для себя и ноутбук, работать.
Когда Ника вернули в палату, у него была перевязана голова - снова - и прикрыты бинтом глаза. Владислав принялся ждать, пока блондин придет в себя. Это случилось нескоро, только ближе к шести вечера Ник тихо засипел, приоткрыл пересохшие губы. Владислав сразу же смочил их водой. Парня было уже чисто по-человечески жалко. Ну, не заслужил он такого.
- Ма-а-ам... голова... кружится...
- Лежи тихо, скоро перестанет, - Владислав влил пару капель воды в рот Нику.
- А-а... опять ты... - Ник замолчал, и больше не раскрыл и рта, пережидая отходняк от наркоза.
- Не тошнит? Голова не болит? Пить хочешь?
- Как ты думаешь,.. когда в башке лишнюю дырку... делают - она болит? - Ник сглотнул сухим горлом, облизал губы, впрочем, язык был тоже сухой.
- Так, пей, аккуратно и медленно.
- Нельзя. Я знаю..
- Можно уже. Это не старый наркоз, после этого даже жрать можно, только я не спросил, что именно.
Воду Ник пил мелкими глотками, прислушивался к ощущениям. Организм не протестовал, и он успокоился.
- А теперь попробуй поспать немного. Мишаня будет рядом.
- А, сенбернар... - Ник вздохнул, потом и в самом деле уснул.
Владислав оставил Мишу на страже в палате. И уехал по делам.

Повязку с глаз блондину сняли только через два дня.
- Ну-с, Николай, открывайте глаза, здесь не яркий свет.
Ник приоткрыл ресницы, потом распахнул глаза, поморгал и прикусил губу.
- Что такое?
- Ничего, доктор. Все в порядке. Я что-то такое и ожидал, - он постарался улыбнуться, но не вышло, губы жалко дрожали, как у готового разреветься ребенка.
- Да что с вами?
- Я вижу, что здесь светло. И вас в виде темного силуэта на светлом фоне. Если это нормально, то со мной все в порядке.
- А вы думали, что сразу будете снайпером? Вы уже видите силуэты, это хорошо.
- Думал, если честно. Страшно остаться слепым, или, по-вашему, нет?
- Вы не останетесь слепым, зрение будет возвращаться понемногу. Отдыхайте.
- Спасибо, - Ник аккуратно лег, потрогал повязку на голове, поднес руки к глазам. Потом вздохнул и постарался уснуть снова. Разговаривать с практически безвылазно торчащим рядом Мишаней, и с периодически являющимся, как чертик из коробочки, Владиславом ему не хотелось совершенно.
Владислав в палату ходил чаще, чем на работу, заглядывал, осведомлялся, как дела, сгружал порцию жратвы и уходил. Мишаня разгадывал кроссворды. Еще через пару дней вынужденного безделья, когда Миша думал над очередным словом, Ник взвился:
- Не сопи! Какое задание?
- Первый председатель правительства Испании, шесть букв, вторая «у».
- Суарес, дальше.
Остальные вопросы тоже были довольно заумными. Мишаня пришел от познаний Ника в дикий восторг.
- Ерунда это все, я просто много читаю... читал. Я ж журналист будущий, мне положено.
- И в какой газете работать будешь?
- Еще не знаю, мне б доучиться.
Мишаня похмыкал, соглашаясь.
- А ты кто по профессии? - полюбопытствовал Ник.
- Военный врач.
- Классная профессия. Только неблагодарная, наверное.
- Не самая благодарная, если быть точнее. Так, время обеда.
- Только попробуй меня снова с ложки кормить, - Ник сел, пытаясь по перемещениям тени определить, где его бессменная сиделка. Вопреки словам врача, улучшений в его состоянии не наблюдалось, хотя доктор Ивинцев пытался его ободрить, говорил о положительной динамике, но на самом деле хмурился: через день после операции Ник перестал видеть совсем.
- Я не попробую. Я накормлю, рот открывай.
- Дай ложку, изверг! Мне стыдно!
- Перед кем тебе стыдно? - прогудел Мишаня.
- Перед собой, блин! Как старикашка немощный, лежу, бока отлеживаю. Дай ложку, ну? - Ник протянул руку.
Ложку ему дали. И показали, где тарелка. Это было трудно. Ник злился, обливался супом, промахивался мимо тарелки. Но упрямо старался учиться есть самостоятельно.
- Привет, - Владислав появился в палате через день. - Бока не пролежал еще?
- Пролежал, - с ним Ник был подчеркнуто-вежлив и отстранен.
- Отлично. Тебя выписывают.
- Чудесно, я очень рад. Билет мне на автобус до Москвы возьми, пожалуйста.
- А что ты там забыл? - неприкрыто удивился Владислав.
- Поеду писать заявление на академ, - фыркнул Ник. - Только вид не делай, что веришь в благоприятные прогнозы относительно моего зрения, ладно? Я не дурак.
- Ну, верить никто не запрещает. Я отвезу тебя. Мишаня, соберешь вещи, ладно?
- Ладно, командир.
- Слав, возьми мне билет на автобус. Или на поезд. Или денег дай, я сам возьму. С тобой я не поеду никуда, что ты упрямый такой, а? - Ник встал, уверенно уже дошел до раковины, умылся.
- Почему ты со мной никуда не поедешь?
- Потому что не хочу. Я тебе благодарен. Очень. Но содержанкой или нахлебником быть не собираюсь.
Владислав только хмыкнул:
- Не мели ерунды. Поехали.
- А если нет? - Ник развернулся к нему, глядя куда-то в подбородок.
- Ник, ты умный парень. И вроде должен понимать, что отвезти тебя на своей машине мне будет проще, чем таскаться за тобой в автобусах.
- Слав, заведи себе собаку, а? Честное слово, она будет куда благодарнее, чем я. И любить тебя будет. И радоваться каждому твоему слову. И спать калачиком на постели, если гонять не станешь. Тебе же питомца явно не хватает. А из меня хреновый питомец.
- Питомцем ты у Андрея был, я из людей игрушки не делаю.
- Да нет, я, если уж сравнивать, у него был лошадью. Ломовой, причем. Пахал, как проклятый, задания домашние чудом делать успевал, энергетики тоннами пил. Потому и морда на фотках неадекватная - ты попробуй после двух литров энергетиков пару коктейлей накатить - и посмотри на себя потом.
- Обойдешься без энергетиков, буду гонять спать вовремя.
- Жениться вам пора, барин, - Ник сел на кровать и заржал, утирая ладонями щеки.
- Ты идешь или истеришь?
- Истерю в данный момент времени. Миш, выйди, пожалуйста, мне отреветься надо, - голос был звонкий, как тонкая льдинка.
Миша из палаты вышел быстрым шагом. Ник уткнулся в подушку лицом, давясь глухими рыданиями и слезами вперемешку с соплями, подтянул ноги к груди, как от сильной боли. На Владислава ему было плевать, на его мнение тоже. Влад терпеливо ждал, пока истерика пройдет. Успокаивать он не собирался - само устаканится. В конце концов, блондин успокоился, продышался и побрел умываться.
- Готов к поездке?
- Выбора-то у меня нет, я так понял.
- Выбор есть всегда. Поехали, пока пробки не начались.
- Выйди, я оденусь, - Ник снял футболку, сверкая резко похудевшими мосластыми плечами.
Владислав беспрекословно вышел за дверь. Минут через десять Ник тоже вышел. Рубашка у него была застегнута криво на одну пуговку, но в остальном все было в порядке. Владислав вручил ему солнечные очки:
- Надень. Перепады света тебе могут повредить.
Блондин повиновался.
- В какую сторону идти?
- Прямо, я вызову лифт. Самочувствие как?
- Отличное. Все просто за-ме-ча-тель-но.
- Вот и хорошо.
Владислав не понимал, зачем он вообще возится с мальчишкой. Просто хотелось, чтобы он был. Под присмотром. И чтобы больше никто и никогда...
По пути Ник молчал, кажется, дремал, откинув голову на спинку сидения. После истерики он был удивительно спокоен, словно что-то решил для себя. Когда уже в Москве встряли в пробку, повел головой, просыпаясь.
- Где мы сейчас?
- Так... кварталов пять до твоего универа.
- Припарковаться можешь?
- Сейчас попытаюсь.
Ник терпеливо ждал, теребя ремень безопасности. Владислав втиснулся на какое-то парковочное место, ловко вклинившись между двумя «тойотами». Блондин отстегнулся, провел рукой по дверце, отыскивая ручку, открыл и выбрался из салона. Улица оглушила его необычайно громким шумом машин, голосов. Он растерянно завертел головой, покачнулся, хватаясь за капот, отдернул руку от горячего металла.
- Налево, - подсказал Владислав.
Ник кивнул, сделал шаг в людской поток. И почти сразу понял, что сориентироваться в нем без зрения вот так сразу не сможет. Он помнил эту улицу, помнил расположение домов, улиц, перекрестков, но толпа сбивала с толку.
- Куда прешь! Понаехали тут! Слепошарый!
Дальше раздался какой-то шорох, писк и сдавленное:
- Простите, молодой человек.
- Прямо, - ровно сообщил Владислав.
- Спасибо.
Однако даже прямо идти было трудно. Он раньше не верил, что без подсказки зрения человек будет ходить по кругу. Оказывается, это было правдой. Через десять минут он устал так, словно пробежал кросс по пересеченной местности, с тяжелым рюкзаком за плечами. Но упрямо шел, прибившись ближе к домам, иногда касаясь стен кончиками пальцев.
- Стой, там светофор. Пойдем. Направо. Прямо. Направо, аккуратно, лужа.
Ориентироваться по подсказкам Влада было проще, хотя Нику периодически хотелось схватиться за его руку, попросить передышки. Гордость не позволяла. Только когда голова закружилась окончательно, и пришлось опереться на стену, пережидая слабость, блондин спросил:
- Лавочка где-нибудь есть?
- Нет, магазинов полно. Универ твой неподалеку возвышается.
- Окей, идем, - отлепился от стенки и пошел, упрямо переставляя ноги.
Владислав шагал рядом, корректируя маршрут передвижения:
- Прямо. Все, мы почти у аллеи к универу. В какой корпус?
- В третий, на четвертый этаж. Тут где-то киоск должен быть, купи водички, пожалуйста.
- Хорошо. Я вижу киоск, пойдем. Прямо и самую чуточку влево.
Ник усмехнулся, дошел до киоска, достал из кармана полтинник, пощупал выпуклые знаки, удостоверяясь, что это именно пятьдесят рублей.
- Добрый день, «Росинка» есть без газа?
- Есть. Тридцать семь рублей. И без сдачи поищите.
- У меня нет без сдачи, милая девушка, - парень ослепительно улыбнулся, - а пить хочется, словно страннику в пустыне.
Ему сунули горсть монеток в ладонь и ткнули бутылку. Ник отошел от окошка, зажал бутылку под мышкой, разложил по ладони копейки, пытаясь по размеру определить размер сдачи. Получалось плохо.
- Мы идем? - Владислав стоял рядом.
- Да, - парень вздохнул, запихал монеты в карман, открыл воду, жадно напился. - Будешь?
- Не откажусь, - бутылку перехватили. - Нам прямо, если что.
- Да, отсюда я помню. Был бы хоть кто-то в деканате...
Ник медленно двинулся по практически пустой аллее вперед, типичной походкой недавно ослепшего человека - с напряженными плечами, слегка выдвинутыми вперед, с руками, готовыми взметнуться вперед, ощупывая препятствие. Владислав открыл ему дверь.
- Ну, голоса я слышу. Наверное, наверху кто-то есть.
В родном универе Ник ориентировался куда лучше, подсказывала почти профессиональная память. На кафедре обнаружилась лаборант и завкаф.
- Добрый день, Дмитрий Сергеевич, Аня.
- Добрый день, Николай. Что с вами случилось?
- Автокатастрофа. Потеря зрения процентов так восемьдесят. Сами понимаете, Дмитрий Сергеевич, зачем я здесь, - легко улыбнулся Ник.
- Да, понимаю. Что ж, принесете справку, оформим академ.
- Я принес эпикриз, - Ник вынул из нагрудного кармана свернутый лист - еще за день до выписки попросил доктора Ивинцева написать. - Вот.
- Хорошо, вы не волнуйтесь. Мы все оформим вам сами. Выздоравливайте, Николай.
- Постараюсь. Я очень хотел бы доучиться.
- У вас отличные задатки журналиста.
- Благодарю. Я постараюсь не запускать учебу даже сейчас. Договорюсь с группой, чтоб отправляли мне материалы на почту. Возможно, зрение восстановится... - Ник еще раз улыбнулся.
С ним попрощались с искренним сожалением. На кафедре он был на хорошем счету - старательный, исполнительный, учившийся с удовольствием. Не то, что некоторые блатные.
- Попрощался? - Владислав ждал в коридоре. - Куда теперь?
- Не знаю. Я жил у Андрея, мои учебники, тетради все, ноут - были у него на квартире. Если ты не забирал, то я не знаю, что с ними теперь.
- Я забрал твои вещи, перевез к себе. В принципе, если ты хочешь, ты можешь жить и на той квартире... Она принадлежала не Андрею...
- А кому? - Ник любопытно склонил голову
- Его сестре. Она умерла пять лет назад.
- Ясно, - парень хмыкнул - конечно, ручную блядь в подробности семейных отношений никто никогда не посвящал.
- Можешь там жить. Или у меня. Где предпочтешь?
Ник задумался. С одной стороны, он знал квартиру Андрея, как свои пять пальцев. С другой... ему было банально страшно остаться одному. И жить там, где все напоминало бы о каждодневном унижении, тоже не хотелось.
- Если я не помешаю, то у тебя. Пока не научусь быть самостоятельным.
- Хорошо, тогда пойдем к машине. Отвезу тебя пока на работу к себе, ты не против? Парни дружелюбные, подружитесь.
- Ну, с сенбернарчиком мы уже вроде поладили, - рассмеялся блондин.
- Он не один. Аккуратней, светофор.
- Интересно, как живут слепые? Дороги переходят там, в магазины ходят... по улицам передвигаются? Это же... пиздец просто какой-то.
- Они учатся, Ник. А ты не слепой. Зрение вернется однажды.
- Прогрессирующая атрофия зрительных нервов, плюс - поврежденный участок мозга, отвечающий за зрение. Первое - привет от папаши-наркомана. Второе - от Андрея. Ладно, проехали, я научусь с этим жить.
- Ты хотя бы различаешь силуэты... Ты же их различаешь?
Ник вздохнул, покачал головой.
- Уже нет.
- А если снимешь солнечные очки?
- Слав, я перестал их различать почти сразу, на второй день, как сняли повязку. Неужто ты думаешь, что будь хоть малейшая положительная динамика, Ивинцев меня б выписал? Я, когда эпикриз брал, у него все выспросил, я умею. Так вот, надежды на восстановление зрения у меня не было с самого начала - операция была только для того, чтоб убрать гематому и уменьшить внутричерепное давление.
- Ладно. Разберемся понемногу. Стой, мы у машины уже.
- Так быстро? Туда дольше шли, - удивился парень.
- Потому что я тебя направлял каждый метр до универа.
Ну, да, под ручку-то оно... сподручнее, - Ник рассмеялся.
- Садись, я дверь открыл.
Блондин сел, привычно уже пристегнулся, столкнувшись пальцами с рукой Владислава, отдернулся.
- Я могу музыку включить.
- Как хочешь.
Владислав промолчал, выворачивая руль.
- Почему ты живешь один? Тридцать семь, не женат, никогда не был, в порочащих связях был, но не замечен.
- Не нашел человека, с которым мне было бы достаточно комфортно.
- Это какого? - Ник снова откинул голову на спинку, снял очки, поморгал и закрыл глаза.
- Который принял бы мой характер. Я довольно... своеобразный.
- Угу, своеобразный, какое емкое слово.
- А что именно тебя не устраивает?
- Да Господь с тобой, меня? Я-то тут причем? - изумился Ник. - Хотя, да, не устраивает кое-что.
- Что именно? - в голосе Владислава просквозило любопытство.
- Цвет стен в розовой спальне, - фыркнул Ник. - Как вспомню - так вздрогну. С чего ты вообще взял, что мне он может понравиться?
- Проверял твою реакцию. Ладно, стены перекрашены в бежевый, который ты выбрал.
- Мне никогда не нравились ни тряпки, в которых я ходил, ни тот образ, в который меня загнали. Да, я слабак, где-то трус, но не девчонка и не гламурная сука. Та одежда, что ты мне выбрал - с моей точки зрения идеальна. Я пошел на журналистику не для того, чтоб снискать себе славу охотника за жареными фактами, мне просто нравится говорить с людьми. Узнавать новые стороны жизни, мнения, события. В идеале, я б поработал корреспондентом в журнале «Вокруг света». Вот это - мое.
- Я не против джинсов и футболок. И я не любитель вечеринок и всего прочего. Кстати, мы приехали. Вот тут я и работаю. До кабинета придется добираться, опираясь на меня.
- М-м-м? Там что, буераки и колдоебины? Или раскопали трубы, как всегда? - фыркнул Ник, выбираясь из машины и ожидая Владислава.
- Владислав Владимирович! Там бронежилеты привезли...
- Шеф, из больницы звонили...
- Командир...
- Владислав Владимирович, подписать...
Голоса хлынули почти сразу же, как Владислав завел его в какую-то дверь. Ник завертел головой, мгновенно потерявшись, шарахнулся от кого-то, вопиявшего басом что-то о бронежилетах, влетел кому-то в грудь и замер, расставив локти.
- А это что за цыпленок?
- Кирилл, отведи юношу ко мне в кабинет. Ник, ничего не бойся, тут тебя никто обидеть не посмеет.
- Да уж... Владислав Владимирович. Посыл то какой к владению - закачаешься. Так и буду тебя звать, для языка тренировка хорошая, - нервно хмыкнул блондин, отыскивая его по голосу.
- А иначе никак не тренируется?
- КИРИЛЛ... - произнес это Владислав вежливо, но так внушительно, что Кирилл - судя по всему, здоровяк не меньше Мишани габаритами - примолк и шуточками сыпать перестал.
- А иначе он уже в тренировках не нуждается, разве что для поддержания формы, - огрызнулся Ник. - Ну, веди, Кирилл, только лавры Сусанина оставь старичку, окей?
- Ладно, цыпленок, потопали. Сокровище греческого царя, блин.
- Это почему это я сокровище, да еще и греческого царя? Заметь, я с цыпленком согласен!
- Потому что командир впервые с кем-то так носится.
- Да? Не носится он со мной, просто присматривать взялся. С какой такой радости только - ума не дам. Эй, полегче, железная лапа, у меня шкурка нежная, меня так волочь нельзя, сломаюсь!
- Все, уже усаживаю.
В кабинете пахло... базиликом, кожей обивки и старым деревом. Кирилл поместил Ника в кресло, мягкое и скрипучее.
- Что принести?
- Воды, если можно, без газа. И опиши кабинет, где что стоит.
- Перед тобой - стол, письменный, на нем компьютер, - послушно завел Кирилл перечисление.
Ник протянул руку, касаясь стола кончиками пальцев. Полированное дерево было теплым, гладким, со щербинками и шероховатостями. Монитор компа он очертил, двинулся дальше, напряженно выставив руки вперед, не моргая, глядя сквозь мужчину.
- Дальше!
- Шкаф, встроенный. Осторожно, там дальше сейф.
- Аш-ш-ш-ш! Уже понял, - парень потряс ушибленным запястьем, потрогал металлическую дверь, прошел еще пару шагов и уперся в стену. - Так, эту сторону я запомнил. Дверь... вешалка?
- Вешалка. Принтер-сканер. Командир.
- Командир обычно в комплект кабинета входит условно. Кирилл, спасибо, можешь идти.
- Командира я потом полапаю, в приватной обстановке, - ядовито оскалился Ник, вернулся в кресло. - И что мне тут делать? Хотя, знаю. Деньги есть? Нужны монеты всех достоинств и купюры.
Раздался шорох и звяканье.
- Буду учиться, только выдели мне угол, чтоб не мешался.
- Сейчас. Пойдем, у меня тут есть спальный уголок.
Спальный уголок оказался примыкающим к кабинету закутком, куда влезали тахта и маленький журнальный столик, с которого Владислав сгреб все лишнее.
- Сойдет. Который час? - Ник обследовал свое пристанище, сбросил кроссовки и влез на тахту с ногами, благо, что носки были чистые.
- Половина шестого. Сейчас соображу насчет легкого ужина.
- Ты собирался тут ночевать? - удивился парень.
- Я часто ночую на работе, что в этом такого? Вернее, ночевал. Сейчас, разумеется, буду приезжать домой исправно.
- Слушай, не напрягайся. Я в самом деле не щенок, которого нужно выгуливать и кормить по часам. Не затоскую. Если мой ноут у тебя, тем более, - Ник покрутил в пальцах монетку, заставил ее плясать, проскальзывая меж них. - Поставлю себе прогу по озвучке экрана, залезу на фриланс, посерфлю. Найду работу.
- Я не напрягаюсь. Просто это естественно - возвращаться домой, когда живешь не один. Ты будешь без меня весь день... Не вижу причины не приезжать на ночь.
- Ломать привычный распорядок дня - это уже напряг. Но если тебе так будет удобно - окей, я только за. Может, приспособлюсь готовкой заниматься, или, там, стиркой.
- Выучишь шрифт для слепых, будешь книги читать.
Ник фыркнул:
- Брайль еще актуален? Сомневаюсь, с нынешним увлечением аудиокнигами... Хотя, вообще полезное умение, тактильность развивает.
- Лишним точно не будет, - заметил Владислав. - Ладно, я пошел делами заниматься. Ужин и попить сейчас принесут.
- Угу...
Ник занялся изучением дензнаков. С монетами дело пошло быстро, отличить их было довольно просто, и по размеру, и по выпуклым цифрам. А вот с купюрами пришлось повозиться. Знаки для слепых на них были не настолько выразительными, чтобы Ник сходу мог различить их. А подушечки пальцев у него пока еще не приобрели должной чувствительности.
- Солнышко, я принес еду.
- Ар-р-р-р! Не называй меня так! - Ник вскинулся, как укушенный.
- Почему? Звучит достаточно нежно.
- У тебя бзик по этому поводу? У меня, между прочим, нормальное имя есть. Николай не только до Ника сокращается, если что.
Владислав промолчал, поставил на стол поднос и вышел. Блондин фыркнул, осторожно потрогал то, что было на подносе, принюхиваясь. Пахло гречневой кашей и сосисками. Тарелка с ложкой нашлись быстро. И еще пластиковый стакан, булькающий и пахнущий мятой. Ник постарался есть аккуратно, держа тарелку у самого подбородка, чтобы не просыпать кашу. Выпил чай, улыбнувшись: мяту он любил, а чай оказался зеленым, что в жару было самое то. А после сытной еды резко потянуло в сон, и он привычно свернулся клубком, забившись в угол тахты.
Владислав прошел тихо, накрыл парня покрывалом. Не разбудил Ника даже громыхнувший в кабинете бас Кирилла, пришедшего с докладом по каким-то снабженческим делам. Так спокойно ему не спалось уже очень давно. Владислав, распустив всех сотрудников, будить парня тоже не стал, аккуратно взял на руки и понес вниз. Ник прильнул к нему, доверчиво откинул голову на плечо, даже улыбнулся сонно. И не проснулся - за день устал, отвыкнув в тишине клиники от шума и суеты большого города. Положил его мужчина бережно, складировал на заднее сиденье машины. И повез до дома.
Владиславу нравилось ухаживать за этим парнем. Хотя он и не умел этого делать. И лезть сейчас к Нику со всякими глупостями типа предложения отношений... Удушить бы Андрея пару раз... Несмотря на то, что старый боевой товарищ. Был. Скурвился Андрей, вот что. И как он мог быть настолько слепым, что за пьяным весельем и эпатажными шмотками не разглядел в Нике всей глубины надлома? Он сейчас ядом плюется, стоит тронуть, а ведь это просто страх. Чего ему стоило согласиться жить с Владом в одной квартире? Вот уж чего он наверняка не узнает никогда. И улыбка в деканате... Трус? Слабак? О, нет, слабак бы уже сломался давно.
В квартире было прохладно, успело проветриться за время отсутствия. Влад сгрузил Ника на постель, принялся аккуратно раздевать. И получил не столько мощный, сколько неожиданный удар в челюсть. Ник вскинулся, явно не понимая, где он, с кем, только сжимал кулаки, стоя на коленях на постели, слепо поводил головой из стороны в сторону, рвано дыша сквозь зубы.
- Успокойся, это всего лишь я. Раздеваю тебя, чтоб тебе спать было удобней.
- Твою же мать... Разбудить надо было! Я сам разденусь. Где мы?
- Дома уже. Раздевайся и ложись спать.
- Ничего себе я задрых... Эм-м-м... спасибо, я не сильно тебя? - Ник расстегнул рубашку, повесил ее в шкаф, по памяти отыскав в нем вешалку.
- Бывало и намного хуже.
- Извини. Я не хотел... так слабо, - Ник фыркнул, подходя, потянулся ощупать пострадавшее место. То наощупь было целым. И улыбалось. Ник отдернул руку, насупился:
- Отлично, жив, здоров. Выметайся, я разденусь.
Владислав чмокнул его в кончик носа:
- Очаровательная злючка.
Ник мгновенно ощетинился, сжимая кулаки, но голос был спокойный. Убийственно спокойный:
- Не смей. Не трожь меня. Очень тебя прошу.
- Ладно-ладно. Раздевайся и ложись спать.
Ник стоял, ждал, пока он выйдет. Старался успокоить мгновенно забившееся где-то в горле сердце. По спине ползла капля пота, неприятно щекоча кожу. Было до одури страшно: он не знал, когда Владу надоест с ним играть, и чего в таком случает от него ждать. Злился на себя за то, что вообще согласился с ним жить, сам себя загнал в капкан.
«Ничего, я всегда смогу уйти, пока меня не посадили на цепь».
Был в его жизни и такой эпизод. Один из его любовников обожал цепи, этакая потуга на БДСМ, но для настоящей Темы его смелости просто не хватало, да и верхним он бы не стал никогда - не тот склад ума. На цепи Ник провел три дня и навсегда возненавидел наручники. На левом запястье, пожалуй, еще можно было разглядеть след. И прощупать.
Влад ушел на кухню, курить в форточку и лениво размышлять о том, что надо бы кое-что сменить в квартире. Мебель лишнюю убрать из прихожей, поставить вместо ванны душевую кабину. Плиту сменить на электрическую. И вообще, залезть в Инет и узнать, как переоборудовать жилье при совместной жизни со слепым. И сам себе удивлялся: ну, ладно, вспала охота пошефствовать над малолеткой, бывает, родительский инстинкт проснулся. Разница в возрасте такая, что это вполне объяснимо. Но чтоб настолько? Хотя... ладно, это просто меры предосторожности - если Ник, с его чувствительностью к боли, будет натыкаться на острые углы мебели, это будет просто издевательство над беспомощным человеком.
Так ни к чему он и не пришел в своих размышлениях. Ушел спать, улегся на самом краю кровати, подальше от Ника. Тот спал в излюбленной позе - свернувшись плотным клубком, зарывшись головой куда-то под подушку и обнимая колени руками. Худой и костистый. Мишаня пожаловался, что в больнице парень практически не ел, особенно, пока приходилось его кормить с ложки. Да уж, красавчик... Хотелось обнять и согреть, чтоб расслабился, перестал сжиматься в комок, научился отдыхать во сне, а не ждать нападения. Но Влад только укутал его, подоткнул одеяло со всех сторон. И сам задремал.