Как в плохих балладах - 1

[felinariy]

Авторы:  Таэ Серая Птица и  Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: макси
Статус: закончен

Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.

1. Бал дебютантов

Альбин с самого детства в любовь и сопливые романчики не верил. Сложно верить в то, чему не видишь подтверждения ни вокруг, ни в собственной семье. Отец, барон Станис Лемарк, собственную супругу презирал и с трудом терпел, матушка, баронесса Августа, платила ему той же монетой. Старшие братья ни в грош не ставили весь женский пол, относясь к ним так, как видели это на примере отца. К Альбину, внешностью повторявшему матушку, словно зеркало… Можно себе представить, как относились к субтильному и очень миловидному блондину с наивными зелеными глазами, всегда распахнутыми чуть удивленно. Никому не было дела до того, что эту маску Альбин примерил уже лет этак в пять — и с тех пор не снимал. Иногда ему казалось, что она намертво приросла к лицу.
Нет, он был далеко не дурак и уж точно не наивный ребенок. Оставаться наивным не позволяла жизнь впроголодь и наблюдательность. А еще — хорошая библиотека, собранная силами предков. Пожалуй, единственная драгоценность, не разбазаренная дедом и отцом лишь по причине непонимания ее ценности. Альбин пропадал в ней все с тех же пяти лет, как только выучился читать. По счастью, то, что на него никто не обращал внимания, изрядно помогало в пополнении знаний в различных областях. Никаких окриков, главное — на глаза семье не попадаться. У Альбина были свои любимые авторы и книги, зачитанные едва не до дыр. Своды правил хорошей хозяйки замка, сборники законов, некоторые книги, а, скорее, журналы-дневники предков об управлении землями. Это не считая географии и истории.
Он безумно сожалел только о том, что магический дар в их семье угас еще три поколения назад. Впрочем, когда разразилась война с Плентом, он пересмотрел свое мнение. Как бы он ни относился к своим родичам, смерти он им не желал. А магов брали в первую очередь. И гибли они тоже в числе первых. В их замок маги-рекрутеры тоже приезжали, но убрались ни с чем: ни в одном из трех сыновей барона ни единой магической искры не нашлось.
Война была скоротечной, как и любая магическая заварушка, и завершилась, благодарение богам, победой Эллора. Из пятидесяти человек, которых барон смог отправить в армию, вернулись трое, и ни один не остался целым. Альбин специально ходил посмотреть на них, проникнуться. Проникся. До кошмаров, хотя и не был слишком уж впечатлительным подростком.

А тем временем наступила пора вывозить семью на ежегодный королевский бал. Первый бал Альбина.
— Приглянешься кому-нибудь, может, — бросил отец.
Иллюзий Альбин не питал — его будут выставлять, как призового жеребца, в надежде на то, что удастся спихнуть бесприданника какому-нибудь богатому извращенцу младшим супругом, у которого прав не больше, чем у ночной вазы. И отношение соответствующее. Требовалось брать собственную судьбу в свои руки, иначе останется только сбежать или удавиться. Насчет первого он тоже не строил воздушных замков: куда ему с такой мордашкой сбегать? В первый же бордель? Насчет второго… Он любил жизнь, несмотря на то, что она его не баловала.
— Но ты сам присмотрись тоже, — добавил барон. — Не стой столбом. Да поласковее гляди.
— Да, отец, — поклонился Альбин, как полагалось почтительному сыну.
— Надеюсь, к концу года нашу куколку уже просватают, — глумливо заметил Арнольд, старший брат. Ирман, средний, поддержал его смешком. Матушка промолчала, Илона, младшая сестра, посмотрела сочувствующе. Она оставалась в замке, но ее черед был следующий.
— А от вас я все еще невест не вижу, — гаркнул отец. — Эта немочь бледная хоть кому-то в мужья сгодится. Будешь ласковым, — обратился он к младшему, — проживешь без бед. Иди и выспись, чтоб к балу красивее был.
Альбин послушно отложил столовые приборы, хотя ужин был не закончен. Впрочем, водянистая каша не вызывала аппетита, а тощее куриное крылышко он обглодал в самом начале.
— И потренируйся перед оконным стеклом там, что ли, в призывных взглядах, — «напутствовал» Арнольд, когда он проходил мимо.
Альбин мимолетно пожалел о собственной радости от того, что старшего не забрали воевать.
В комнате было холодно, вытертое одеяло грело мало. Камин едва-едва теплился: дрова экономили. На ночь оставалось всего одно полено, его Альбин и подбросил на угли. Лучше согреться сейчас, одеяло хоть немного удержит тепло.

Проснулся он от холода, как и всегда, почти на рассвете. Вода в умывальном кувшине была ледяная, в ней даже колкие льдинки плавали. Но зато от такого умывания он никогда не знал проблем с кожей, как другие его сверстники из более богатых родов, которые и жрали пожирнее, и умывались, если умывались вообще, потеплее.
Завтрак ему принесли в комнату: горячая куриная ножка была крупнее, чем обычно, подогретого хлеба было три ломтя, да еще четвертый был присыпан сахаром. Негоже дебютанту на первом балу урчать желудком. Логика подсказывала припрятать хотя бы парочку ломтей хлеба «про запас». Если у него не выйдет на первом же балу найти приемлемую пару, отец будет зол. А это значило урезанный паек, а то и неделю на черством хлебе и воде. Альбин бережно завернул хлеб в тряпицу и спрятал в шкатулку на дно сундука, надеясь, что вездесущие мыши до него не доберутся быстро. Остальное с наслаждением съел, обглодав до последнего волоконца мяса и кусочка хряща ножку, разгрыз и кость, радуясь тому, что у него крепкие зубы. Кстати, их было бы неплохо почистить, у него все еще был запас толченого мела… Не успел. В дверь пару раз грохнули кулаком.
— Поторопись, братец, — Арнольд распахнул дверь, не дожидаясь разрешения, но был разочарован: Альбин к тому времени уже успел одеться.
Он и раньше замечал, что старший иногда посматривает на него странно. Сейчас же пришло понимание этих взглядов. Душу словно помоями окатило: если не выйдет, если после бала к нему не посватается никто, устраивающий отца…
— Альбин! — отец был легок на помине. — Арнольд, выйди. Мне надо дать отцовское напутствие младшему.
Старший недовольно скривился, бормоча, что следовало давать не наставления, а кое-что другое, но вышел.
— Отец, — Альбин поклонился, изображая готовность внимать.
— Кого приметишь — сперва скажешь мне. И если тебя кто прибрать решит — тоже со мной знакомь. Я хоть мало, но двор знаю.
— Да, отец, — Альбин был… наверное, удивлен. Это было похоже на заботу? Впрочем, какая разница.
— Если кого хорошего найдешь — после свадьбы знать тебя не знаю. Потом спасибо скажешь, когда поймешь, сейчас объяснять не буду. Да на кого попало не кидайся, приглядись хоть. У меня здоровья нет, тебя на второй бал вывозить.
Альбин против воли ощутил ком в горле. Наверное, все же забота. Барон Лемарк был жестким и даже жестоким человеком, но по-своему справедливым. И его забота была тоже своеобразной, так что руку ему Альбин поцеловал с искренней благодарностью.
— Я понимаю, отец. Мне следует сделать все, чтобы не вернуться в замок?
— Именно. Если постель брата согреть не хочешь.
Альбин содрогнулся и быстро замотал головой.
— Я могу собрать то, что хотел бы взять с собой, сразу? Это… книги, отец.
— Книги? — барон был удивлен. — Хоть весь хлам собери, мне до него дела нет.
— Благодарю, отец. Это не займет много времени, я клянусь.
— Поторопись, — бросил барон и вышел.
Альбин опрометью кинулся в библиотеку потайным ходом — ему совсем не хотелось встречаться с Арнольдом где-нибудь в коридоре. Пришлось сбегать туда и обратно трижды, надрываясь под тяжестью книжных стопок. Из сундука на постель полетели вещи, а книги плотно легли на дно, заняв большую часть свободного места. Впрочем, все остальное легко поместилось туда же — не так уж и много было у Альбина «приданого». Последним он аккуратно сложил парадный костюм, на который барону пришлось изрядно раскошелиться. Но все равно наряд оказался весьма скромным, а вместо золотого шитья и «фамильных» изумрудов было серебряное и мелкий жемчуг.
В дверь снова постучали, деликатно и тихо.
— Входи, Илона, — тут же отозвался юноша, узнав манеру сестры.
— Возьми, — Илона сунула ему что-то в руку. — На память.
Альбин раскрыл ладонь, ахнул, рассматривая небольшие серебряные подвески с овальными изумрудами на изящных колечках.
— Но ведь это…
— Оставь, Аль, на мой первый бал матушка нарядит меня в свои побрякушки, это же ясно. Да и без них меня все равно просватают сразу, я ведь девица, а не парень.
Альбин осторожно обнял сестру.
— Спасибо. Я обязательно надену их перед балом, на счастье.
— И найди себе хорошего мужа, ладно? Самого-самого хорошего. И чтобы любил.
— Любовь, — фыркнул Альбин. — Мне гораздо важнее будет другое.
Илона прислушалась к шагам в коридоре.
— Побегу. Чтоб с братьями не встретиться. Со старшими.
Альбин открыл для нее потайной ход и закрыл за ней. Сам же подошел к крохотному алтарю с грубовато вылепленными фигурками богов. Он не был так уж набожен, но изобразить волнующегося идиотика — отчего бы нет?
— Пора, братец, — позвали из коридора.
В комнату вошли слуги, крякнули, поднимая сундук.
— Камни вы туда напихали, что ли, вашмилость?
Альбин проигнорировал их недовольство, накидывая свой единственный теплый плащ и выходя следом. Он собирался проследить, чтобы никто из слуг не посмел порыться в его вещах по дороге.
Сундук погрузили, Альбин занял место в экипаже напротив родителей. Братья, слава богам, отправлялись верхом. Хотя бы в этот момент он был избавлен от их общества. Впрочем, матушка тоже была не куском сахара. Всю дорогу она оглядывала сына и сжимала губы в куриную гузку. Альбин мысленно оставил себе зарубку: никогда так не делать, эта гримаса убивает всю прелесть. И оставляет ужасные морщины.
Ехали в молчании. Внутри немного екало: он сюда не вернется. Не увидит дом. Может, увидит Илону, когда придет ее первый бал. Как бы там ни было, это был его дом, он семнадцать лет провел в нем и знал каждый камень и каждый ход, он любил древние башни и растрескавшиеся стены, да даже извечные сквозняки и ледяной пол, волглое белье и лед по утрам в кувшине… Почувствовав, как наворачиваются на глаза слезы, он крепко стиснул кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Прекратить этот сентиментальный порыв. Он уже не ребенок.
— Ты еще перед будущим супругом заплачь, — презрительно бросила мать.
Альбин промолчал. Слезы высохли, словно по воле магии.

Ехали долго, экипаж немилосердно трясло. Альбин уже думал, что лучше бы и ему было отправиться верхом, но правила, правила. Проклятый этикет! На первый бал полагалось прибыть исключительно в карете. Он подумал, какими глазами лакеи у дворца посмотрят на эту древнюю безрессорную развалюху…
— Прибыли, — наконец, обронил барон.
Альбин, глядя на сияющий от магии дворцовый комплекс, вспоминал мельком прочитанные романы и теперь даже мог понять тех слащавых дурочек, что в них описывались, и их восторги. Несомненно, попасть сюда, стать супругой лорда, вхожего во дворец, было пределом мечтаний. Но не его. Он предпочел бы как можно реже появляться в этой позолоченной ловушке, полной таких же падких на смазливые лица вельмож, как его братья. Конечно, он, как и все сыновья аристократов, умел фехтовать, но обольщаться уровнем своих умений и не думал. Вряд ли он сумеет достойно защитить свою честь.
Встречали их так же вежливо, как и прочих — прислуга была вышколена. Дебютанта проводили в маленькую комнатку, где можно было освежиться и сменить дорожное платье на парадный костюм. Альбин немедленно воспользовался благами магии, нырнув в наполненную горячей водой купель, хорошенько отмыл волосы и тело предоставленным ароматным мылом, неистово обрадовался коробочке с мелко перемолотым мелом и губкой — дома он так и не успел почистить зубы. Наводя красоту, он размышлял, многие ли дебютанты пользуются этими благами цивилизации? Даже матушка брезгливо отвергала этот способ очищения рта, считая его плебейским. А зря.
Огромное полированное зеркало отражало его, красивого и слегка испуганного. Последнее было не слишком хорошо, но взять себя в руки никак не удавалось — от волнения сердце бухало аж в горле. Он высушил в тепле от камина и тщательно расчесал волосы, стараясь уложить их так, чтобы прическа не растрепалась и без драгоценных шпилек и заколок. Вдел в уши подаренные сестрой серьги, сняв свои простенькие медные колечки. Оправил манжеты сорочки, выпустив кружева, чтобы прикрывали пальцы и отсутствие на них украшений. Что ж, он готов.
Слуга словно ждал, возник на пороге и пригласил следовать за собой. Альбина объявили в числе прочих дебютантов, общим числом восьмерых.
— Веселитесь, — напутствовали их.
Альбин предпочел бы отойти к стене, чтобы немного оглядеться, но не успел. Его юность и прелесть — по сравнению с остальными тремя юношами, конечно, — не оставила равнодушными никого. Четверых девиц-дебютанток немедленно разобрали на первый танец, и к Альбину уже едва не выстроилась очередь тех, кого не интересовали будущие жены. Закон Эллора позволял взять младшего супруга при наличии законной супруги любому лорду, способному содержать их обоих, а также вдовцу с малолетними детьми — тут закон оговаривал причину как «ради телесного здоровья старшего супруга». И все это сплошь было лицемерием — младших брали единственно постельными грелками, ни в грош не ставили, имели право издеваться как угодно, разве что не убивать. Младшими становились только третьи сыновья. Иногда Альбин думал: зачем мать рожала его? Ведь уже были два сына, да и доходы баронства не позволяли иметь большую семью. Старая нянька однажды проболталась, что баронесса страстно желала дочь. Но что-то он не замечал такой уж горячей любви к Илоне. Должно быть, матушка наигралась с живой куклой годам так к трем. Вот только и «лишний» сын, и уже не такая и желанная дочь росли на редкость здоровыми детьми и в итоге выросли.
Альбин решительно не желал танцевать, но, боги милостивые, кто бы спрашивал о желаниях дебютанта? К тому же, спиной он чуял внимательный и ядовитый взгляд матушки. По нему скользили и другие взгляды: липкие, похотливые. Осматривали его как курицу на рынке. Он заставил себя оттанцевать обязательные три круга, почти не глядя на меняющихся партнеров и не слушая комплименты. Все это было ненастоящим, мишурой, которую пытались навешать на уши бедному провинциалу придворные сластолюбцы. Он больше не чувствовал себя чистым, твердо решив, что после бала обязательно всеми правдами и неправдами снова искупается.
Ускользнув после третьего круга от очередных рук в толпу, быстро прошел в самый темный угол зала, примеченный по дороге. Его затеняли колонны и какая-то статуя, и стоящего там же человека Альбин поначалу даже не заметил. Нервно провел по волосам, с силой потянул, приводя себя в чувства.
— Нелегкий первый бал? — голос говорившего был хриплым, словно он долго дышал морозным воздухом.
Альбин вздрогнул и испуганно развернулся в ту сторону, быстрым взглядом окидывая мужчину, замечая аккуратно подшитый на уровне локтя правый рукав, глубокие шрамы, еще совсем свежие, темные и страшные, уродующие правую половину лица, коротко остриженные темные волосы, поджарую фигуру — и медальон мага высшей ступени, вырезанный из темного камня, даже в полумраке отливавшего багровым. Боевик, значит. Впрочем, кем он мог еще быть — этот искалеченный отгремевшей войной маг?
— Вы правы, милорд.
— Ничего, все мы через это прошли. Справитесь.
Альбин вздохнул. Выходить из укромного уголка не хотелось, но если отец и матушка обнаружат его здесь — быть беде. Может быть… Он обдумал пришедшую в голову идею и мысленно кивнул сам себе: попытаться стоило.
— Милорд, хотите вина? Я видел слуг с бокалами.
— Я не пью на здешних приемах. И никому не советую. Хотя решать все равно вам.
— А почему? — удивленно распахнул глаза Альбин и тут же смутился: — Простите, если я навязываюсь, просто меня ни о чем таком не предупреждали…
— Вино подают паршивое, — пояснил собеседник, делая шаг назад в тень.
— О. Я вам мешаю, милорд? Простите, я сейчас уйду, — Альбин вздохнул: жаль, не вышло. Вот если бы маг согласился, можно было бы вернуться в спасительный закуток с полным на то правом. А так придется найти другой.
— Нет. Оставайтесь. Но если к началу следующего танца не выйдете, все решат, что мы вступили в добрачную связь.
Альбин густо покраснел.
— Но я не… То есть, почему? Здесь же попросту негде и вообще… Ох, простите…
— Да перестаньте вы извиняться! — хрипло рявкнула тень. — Если провинитесь — я сам вам об этом сообщу.
— Вы не успеете, — вздохнул Альбин, проглотив очередное «простите». — Четвертый танец скоро начнется, мне придется убраться из этого убежища. Не думаю, что вам нужен нежеланный младший супруг.
— Который похож на утонувшего в луже котенка? Точно не нужен. Не люблю несчастных забитых заморышей.
— Зато любите судить по первому впечатлению? — Альбин вскинул голову, зеленые глаза сузились, выдавая всколыхнувшееся раздражение. — А только что говорили, что все такими были на балу дебютантов.
— Я имел в виду усталость. Хм, мелкий белый мыш решил показать зубки змею?
— Не стоит загонять в угол мышей, они больно кусаются, — сравнение Альбина, вопреки всему, не разозлило, а позабавило. Значит, мелкий белый мыш? Ха! Интересно, а почему змею? Скорей уж Альбин назвал бы этого человека вороном. Говорит как каркает.
— Что ж, четвертый танец вот-вот начнется. Белому мышу пора плясать с котами.
— А что, змеи не танцуют? — с вызовом вздернул подбородок Альбин.
— Искалеченные — нет, — каркнула тьма и зашлась скрежещущим смехом.
— Ну вам же не хвост, то есть, не ноги оттяпали, — Альбин пожал плечами. — К тому же, как там было-то, в этом романчике… А, «шрамы украшают мужчину».
— Тогда я точно первый красавец королевства. Не хочу я танцевать, — в голос подпустили нарочито издевательскую жалобу, — я жениться хочу, а меня невесты не любят.
— Героя войны? — Альбин картинно всплеснул руками, так, что ответная нарочитость была заметна невооруженным глазом. — Правда, поди его еще найди в темном углу, этого героя, чтоб и полюбить, и отлюбить.
— Так вот зачем сюда прибежал белый мыш. Я-то думал, на огонек приманил… А ему сразу отлюбить.
— Да не нужна мне эта любовь. Все это сказки. Сказки для дурачков и дурочек, чтоб мечтали выскочить замуж.
Говорил Альбин сейчас спокойно и искренне, прекратив изображать разом все, приоткрывая на мгновение свое истинное лицо, дав себе глотнуть воздуха, сняв привычную маску.
— А на деле-то хорошо, если будет хотя бы равнодушие, об уважении я даже не заикаюсь.
— Уважение нужно заслужить, мыш. Любовь нужно заставить разгореться из искры симпатии. Ну или хотя б в постели быть искусным, привязать к себе телесно.
— Я и не говорил, что все это должно возникнуть из пустого места. Только на то, чтобы узнать, стоит ли результат усилий, нужно время. А у меня его нет. И придется довериться какому-нибудь коту… в мешке. Там, — Альбин повел плечом, намекая на зал, — как вы верно выразились, сплошь коты. Мартовские.
— Если не боитесь лечь в постель с чудовищем — оставайтесь на танец.
— Я не привык судить о клинке по ножнам. Но если я останусь, скомпрометирую вас. Отец, пожалуй, рискнет заявить о том, что вы соблазнили наивного дебютанта.
— Имею право. Пал жертвой прекрасных глаз. Сознаю вину, прошу меня, подлеца и мерзавца, срочно гнать к алтарю.
Юноша хмыкнул без тени веселья.
— Альбин Валент, баронет Лемарк, к вашим услугам, милорд?..
— Легард Огненный Змей, — усмехнулся маг. — В быту «дорогой», в миру «дражайший супруг мой». При дворе больше известен как пятый бастард королевской тетушки, герцог Зарберг, сволочь первостатейнейшая.
— Исчерпывающе.
Альбин вздрогнул и закусил губу. Сколько отец стоял тут и слушал их? Интересно, Змей его видел? Если и нет, то наверняка учуял, маги славятся тем, что к ним не подойти незамеченным. Он не знал, что сказать. И стоит ли теперь что-то говорить? Кажется, боги все решили за него, и нет смысла пытаться вывернуться из хитросплетения их нитей.
— Отец, — он развернулся и аккуратно, плавным движением переместился так, чтобы оказаться слева от мага.
— Альбин, — кивнул тот. — С этой минуты ты больше не сын мне. Отрекаюсь от тебя и лишаю права наследования. Все, что взял из замка — твое, не более.
Вопреки всему, всей мысленной готовности к этим словам, горло перехватило болезненным спазмом, отвечать Альбин бы не смог, да это и не требовалось. Он лишь поклонился, надеясь, что слезы не прольются, а руки не будут дрожать. Удалось и то, и другое не в полной мере, он чувствовал собравшуюся в уголках глаз влагу и почти незаметное подрагивание кончиков пальцев. Но маска встала на место, стоило припомнить слова ма… баронессы Лемарк.
— Если это связано с вашей семьей, барон, я мог бы…
— Не стоит, герцог. Я ценю ваше благородство, но знаю своих старших сыновей.
Барон кивнул им и удалился, не оглядываясь.
Альбин глубоко вздохнул и осторожно накрыл сжатый кулак будущего супруга прохладной ладонью.
— Вы обещали мне танец, милорд.
— Да, идем, белый мыш. На нас будут смотреть. Готов?
— Не особенно, но прятаться по углам недостойно будущего супруга боевого мага, не так ли?
— Именно так. Кольца с собой нет, увы, сделать предложение по всей форме не смогу.
— А вы прикажите лакею принести травинку и сплетите из нее, — в голосе Альбина проскользнула чуть ядовитая насмешка, но обращена она была не на герцога, а на самого себя: предложение это он вычитал в какой-то слащавой балладе, правда, там маг был не боевиком, а алхимиком, и в итоге колечко превратил в чистое золото.
— А к морю мне не слетать, обернувшись белым лебедем? — хмыкнул Легард. — Пойду по берегу, вскричу печально я: «Дай, море синее, кольца венчального. Был белым лебедем, взлечу я соколом, кольцом просватаю любовь далекую».
— Хм… Слетаете вы вряд ли. Можете, конечно, сползать, но я, так и быть, великодушно избавлю вас от этого подвига. Вы великолепно танцуете, кстати.
— Благодарю. Обнимите меня крепче, я вас прижать к себе не могу.
Альбин сжал руку на его поясе, уменьшая расстояние до совершенно неприличного между не состоящими пока еще в браке людьми. Интересно, оте… барон и баронесса уже уехали, или ждут именно что предложения по всей форме?
Шепотки раздавались из всех углов зала. Легард улыбался, пугающе кривясь.
— Вам тяжело наступать на правую ногу, милорд. Думаю, можно ограничиться одним танцем, — тихо заметил Альбин, распознав хромоту, хотя танцевал герцог Легард в самом деле великолепно, не показывая всей полноты увечья.
— Благодарю за великодушие. Трость сломалась, увы.
«Скорей, ее сломали вы. В приступе злости на собственную неполноценность. К тому же, тот, кто дарил вам трость, был идиотом — чем бы она вам помогла, находясь слева? Но этого вы не скажете и не покажете», — подумал юноша. Он мог бы предложить опереться на себя, но не стал: герцог был явно не из тех, кто рад продемонстрировать своё увечье. Значит, идти слева, всегда слева.
— Альбин, душа моя, сердце мое! — голос Легарда без труда перекрыл шепот и музыку. — Будь моим мужем!
— Я согласен, — чтобы это было услышано, уже Альбину напрягать горло не пришлось: кроме музыки, ему не помешал более ни один звук.
Легард подал ему руку, предлагая удалиться. Идя прочь из бальной залы, юноша краем глаза увидел растерянное лицо баронессы: та явно не могла выбрать, как отреагировать на подобного спутника ее бывшего сына, злорадствовать ли, завидовать? Барон чему-то улыбался с победным видом. Альбин хотел бы знать, чему, но теперь ведь не спросишь. Идя следом за герцогом по длинным анфиладам дворца, он раздумывал, как бы так аккуратно расспросить его о семье, есть ли у герцога супруга и дети.
— Мои покои. Располагайся, мыш. Твои вещи принесут сюда.
— Ого, — только и смог выдавить из себя юноша, рассматривая комнату, которая размерами превосходила большой зал в родительском замке. Теперь-то он мог сравнить: по прибытию во дворец дебютантов распихали чуть ли не по кладовкам. Потом спохватился и обернулся к будущему мужу: — Вам помочь, милорд? Вам нужно сесть, а еще лучше — лечь и дать отдохнуть ноге.
— Я могу о себе позаботиться, — отмахнулся Легард. — Мыш, ты детей любишь?
Альбин пожал плечами:
— Я никогда не сталкивался с детьми, милорд. Сестра была лишь на год младше меня, мы росли вместе, детей слуг я не видел, барон запрещал им появляться в замке. Но если у вас есть дети, я постараюсь как-то найти с ними общий язык.
— У меня сын. Ему два года.
— Такой маленький, — слегка растерялся Альбин. — Милорд, все же позвольте мне вам помочь, — заметил он, наблюдая, как герцог пытается избавиться от шейного платка одной рукой. — Я буду осторожен.
— Хорошо, — Легард уступил. — Снимай.
Альбин привык одеваться и раздеваться самостоятельно. В родном замке было слишком мало слуг, чтобы занимать их бесполезной работой, как говорил барон Лемарк, так что горничные были только у леди и сестры. Он отлично умел складывать вещи так, чтобы после можно было не опасаться наказания за помятый вид, снова натягивая их. Раздевая герцога, он поймал себя на мысли, что впервые прикасается к кому-то другому, вернее, к тому, с кем скоро ляжет в одну постель. Но это, к собственному удивлению, не обеспокоило, разве что слегка.
— Благодарю, мыш. Есть хочешь?
Альбин прислушался к себе. Завтрак был очень давно, а сейчас уже почти ночь.
— Да, милорд, не отказался бы.
Герцог остался в сорочке, на удивление очень простой и без кружев и прочих изысков, и полувоенного типа брюках, заправленных в высокие сапоги. И в таком виде, несмотря на шрамы и отсутствие руки, то и дело притягивал взгляд. Альбин старался не слишком явно глазеть на него, осматривая комнату более внимательно. Собственно, это было нечто вроде гостиной и кабинета одновременно, кровати здесь не наблюдалось, из чего он сделал вывод, что спальня скрывается за дверью в глубине комнаты. Он туда не рвался, но все же было любопытно.
— Колокольчик на столе, зови слугу и прикажи подать на двоих.
— Слуги знают, что именно вам подавать? — уточнил юноша.
— Да, знают, — кивнул Легард. — А ты выбери то, что тебе больше нравится.
— Я понятия не имею, что подают к столу в королевском дворце, милорд, — Альбин чуть улыбнулся и дотянулся до колокольчика.
Со слугами он общался ровно, вежливо и спокойно, как и в родном замке, привыкнув не показывать обиды на пренебрежение. Впрочем, здесь этого не было и в помине, лакеи были в самом деле вышколены идеально. Ужин принесли буквально считанные минуты спустя, словно ждали с ним где-нибудь за углом. Наверное, здесь вовсю пользуются магией и теми благами, что она дает, подумалось Альбину, пока он наблюдал за тем, как ливрейный лакей накрывает столик у камина и придвигает к нему два массивных кресла.
— Тогда будем есть утку в сливочном соусе. Присаживайся, мыш, сыра не завезли.
— Ну все, это теперь на всю мою оставшуюся жизнь? — с напускной печалью протянул Альбин, устраиваясь в кресле и повязывая салфетку. Дома такого изыска не водилось, однако он исправно штудировал в свое время «Зерцало юных душ», чтобы знать, как пользоваться и салфетками, и столовыми приборами.
— Конечно, — маг хрипло засмеялся.
— Я такое уж мелкое серое недоумение? — Альбин слегка покраснел, когда пустой живот, раздразненный ароматами, выдал голодное ворчание.
— Белое, я сказал «белый мыш».
— Разве такие бывают?
Удивительно, но беседовать во время еды было возможно, это отвлекало, позволяя держать себя в руках и не слишком поспешно глотать куски восхитительного белого мяса.
— Конечно. Они ручные. Изумительные белые мышки.
Альбин решил не заострять внимание на «ручных» и не протестовать, что его еще придется приручить. Вместо этого попросил:
— Расскажите о себе, милорд. Я был не слишком прилежным учеником и плохо знаю «Табель о рангах».
— Боевой маг тридцати четырех лет отроду, дальний родич короля, что порой приносит немало проблем. Родился в столице, вырос в столице. Закончил с отличием университет магических искусств, кафедра боевой магии. Профильная стихия — огонь. Герой войны.
— Это была выжимка из «Табели»? — усмехнулся юноша. — А если поподробнее?
— Нет, это я о себе рассказывал. А согласно «Табели», герцог — это почти король, только без ответственности правителя.
— Что вы любите, кроме утки в сливочном соусе и хороших вин? — решил расширить познания Альбин.
— Я люблю… Любил верховую езду и фехтование. Сейчас пока что не определился.
— Боец с ведущей левой рукой — куда более опасный противник, чем обычно, — заметил юноша. — А верховой езде ваша потеря и вовсе не помеха. Отчего же тогда «любил»?
— Нога болит, да и отсутствие руки ничуть не помогает. Ешь, мыш.
Альбин замолчал и занялся собственной тарелкой, доедая все, что было принесено. А после ужина понял, что не следовало так наедаться: мгновенно навалилась усталость и сонливость. Однако они улетучились, когда в дверь коротко и резко постучали.
— Кого там еще… Войдите!
— Кого-кого, — проворчал шагнувший через порог король. — Меня, кого же еще.
Альбин мгновенно вскочил и поклонился, на представлении дебютантов он не успел хорошо рассмотреть его величество, но запомнил и теперь сразу узнал, несмотря на отсутствие регалий и совершенно иной, гораздо более простой наряд.
— Я б тебя обнял, да у меня вилка в руке.
— И вставать не вздумай. И вы, юноша, сядьте.
Лакей мигом придвинул к камину еще одно кресло, поставил перед королем бокал, наполнил его рубиновым вином.
— Итак, знакомь.
— Мой жених, Альбин Валент. Мой кузен, Фиоран, правитель нашего королевства.
— Альбин Валент, значит. Кто-нибудь объяснит мне, почему барон Лемарк после бала подал мне официальное прошение об отречении от сына? — король хмурился и переводил взгляд с одного на другого, так что не смевший поднять глаза Альбин чувствовал его всем собой.
— Чтобы его семейство не прицепилось ко мне.
— Были предпосылки? Отвечайте, юноша.
Альбин вздохнул. Что отвечать, правду или пощадить братьев? Он решил не говорить ничего о невысказанной прямо угрозе Арнольда, ведь ничего и не было.
— Род Лемарк беден, сир, его глава горд и не стал бы требовать с зятя помощи, но остальные члены рода не столь принципиальны. Барон не желал давать им даже мизерную возможность. Сир, это было оговорено между мной и отцом заранее.
— Вот как… Что ж, могу ли я чем-то помочь?
Это был очень «скользкий» вопрос. Альбин был пока еще никем, даже меньше, чем здешний слуга, несмотря на статус жениха герцога. Он не имел права просить. Но так хотелось помочь сестренке. Отблагодарить отца за заботу.
— Если мне будет позволена нижайшая просьба…
— Разумеется, — с интересом кивнул король.
— Барон платит необоснованно завышенный налог на пахотные угодья, сир. Земли баронства Лемарк каменисты и не способны давать высокие урожаи. Зерна едва хватает на весенний сев и чтобы дожить до лета, затягивая пояса.
— Баронству Лемарк снизят налог, — король усмехнулся.
— Благодарю, сир. С остальным отец справится сам, — Альбин медленно выдохнул.
— Что ж, больше не стану мешать вам. Наслаждайтесь отдыхом.
Король ушел, допив свое вино, и Альбин заставил себя встряхнуться. Слуги унесли посуду и исчезли, отосланные повелительным жестом герцога.
— Что ж, думаю, стоит лечь, — он внимательно посмотрел на юношу.
Альбин нервно сжал сцепленные в замок пальцы, не торопясь подняться из кресла.
— Милорд, я должен быть с вами честен и предупредить: мои познания в альковных делах стремятся к нулю, они сугубо теоретические и укладываются ровно в трактат «О соловье и розе».
К концу этой краткой речи Альбин не знал, куда деваться от смущения и стыда, но все же поднял голову, чтобы прямо взглянуть на герцога. Тот ухмылялся, лицо кривилось и искажалось, словно смазанная второпях картина.
— Это еще не все. Милорд, я прошу понять меня правильно… Баронство Лемарк отправило на войну своих людей. Из пятидесяти вернулось трое. Я видел их, и они меня… напугали. Дайте мне время привыкнуть к вам.
— Я не настолько отчаялся, мыш. Мне есть, с кем переспать для удовольствия, да и одна рука все еще при мне.
Альбин вспыхнул густым румянцем.
— Благодарю, милорд. Я не смел и надеяться на такое великодушие.
— Ступай спать, тебе стоит отдохнуть от бала.
— Вы уступаете мне свою постель? Но… это неправильно, милорд, — растерялся юноша. — Я мог бы переночевать в кресле. Это вам необходимо лечь и дать отдых телу.
— Здесь огромная кровать, мы не увидимся до утра.
Альбину ничего не оставалось, кроме как согласиться. Слуги уже принесли в спальню лорда его сундук, там, оказывается, была своя дверь. Альбин вынул ночную сорочку и отправился освежиться перед сном. Купальня его поразила. Она была раз в пять больше той, которой он воспользовался перед балом, купель была огромна и утоплена в пол, в нее вели пологие ступени, выбор мыла и прочих средств заставлял разбегаться глаза. Альбин взял первое попавшееся. Пахло лесной земляникой, ему понравилось.
А после купания сил хватило лишь на то, чтобы кое-как просушить волосы у камина и доползти до кровати, в самом деле огромной, под тяжелым бархатным пологом. Альбин упал в постель, мимолетно отметив ее сухость, чистоту и то, что простыни теплые, должно быть, согреты магией. И мгновенно уснул.

2. Нелегко быть герцогом...

Легард налил себе вина, устроился с бокалом в кресле напротив кровати, рассматривая спящего. Красив. Умен, только вот прорезается временами лишняя робость, ну да это еще можно исправить. Главное, чтобы он смог понравиться Эрвилу…
Вообще, он не собирался являться на бал дебютантов, даже после настоятельной «просьбы», больше похожей на приказ, поступившей от матери. Та пошла к племяннику, а отказать королю Легард уже не имел права. И он вовсе не собирался искать себе жену или мужа, его устраивало нынешнее положение. И этого белого мыша он просватал просто потому что пожалел. А еще тот был начитанным, надо же, баллады опознает, причем довольно редкие, их менестрели знают немногие.
Вино было допито, а любопытство не утолено в полной мере. Мальчишка что-то лепетал о договоренности с отцом об изгнании? Интересно, если так, что у него в сундуке? И есть ли там хоть что-то? Начинать отношения с проверки вещей будущего супруга Легард не хотел. Мыш был честный, признался в неопытности и страхе, не стал ничего изображать. Возможно, он будет неплохим супругом, раз уж ему не нужна любовь, которой Легард в себе не находил после смерти Беатрис Алиеноры . Разве что он любил сына, но совсем не так.
За окном расцвели праздничные огни. Легард подошел к окну и задвинул штору поплотнее. Не любил он вспышки в небе.

Утро принесло с собой удивление.
Лег он далеко за полночь, когда прекратился фейерверк, уснул и того позже, привыкая к ощущению чужака в постели, с которым не трахаться, а просто спать. Дамы в его спальне появлялись только на то время, что было необходимо, чтобы снять напряжение в чреслах, ночевать не оставалась ни одна. Так что прошло около часа, прежде чем он привык и уснул.
Мыш, видимо, встал очень рано, потому что был полностью одет и не казался сонным. Он сидел в том самом кресле, где и сам Легард вчера провел полночи, забравшись в него с ногами, и увлеченно читал. Степень увлеченности можно было отследить по его живой мимике.
— И во что ты так погружен, белый мыш?
Альбин вздрогнул и оторвался от книги.
— Доброе утро, милорд. В «Жизнь и славнейшие деяния сэра Готтфрида Артаутского, записанные с его слов хронистом аббатства Всемилостивого Вароха», милорд. Презабавнейшая книга, несмотря на наивность.
— Перестань меня через каждое слово называть «милорд», у меня есть имя.
— А как же «дорогой»? Или после венчания имя исчезнет? — съязвил мальчишка, отрываясь от книги, чтобы взглянуть на будущего мужа. — К тому же довольно тяжело заставить себя называть практически незнакомого человека по имени, памятуя, что при ненадлежащем исполнении этикета обычно полагается розга.
— Можешь обращаться «дорогой», я не возражаю.
— Звучит, как в слащавых романчиках для малолетних дур. Легард, если вам будет так удобнее и проще. Но взамен и вы зовите по имени, я ведь уже не дитя, чтоб давать мне детские прозвища.
— Хорошо, белый мыш Альбин, как скажешь.
Альбин покачал головой, улыбаясь едва заметно.
— Вы неисправимы, милорд.
— Увы, каюсь. Но ты очень похож на очаровательного белого мыша.
— Будете называть мышом, в ответ я буду мерзко пищать и съем все запасы сыра в округе.
— Лопнешь, мыш, мы в королевском дворце.
— Что ж, такова моя судьба. Пи-и-и-и!
— Это война? — ухмыльнулся Легард, внимательно рассматривая мальчишку.
— Скажем так, это дипломатия.
— А не боишься, что я тебя съем?
— Боюсь, тогда лопнете вы, хотя, скорее, мои кости застрянут поперек горла, я не слишком упитан.
— Я их разгрызу. Иди сюда, дай хоть рассмотреть тебя получше.
Альбин отложил книгу на столик, аккуратно заложив страницу чистым пером. И осторожно присел на край постели, явно с трудом контролируя смущение, но очень стараясь его не выказывать. Легард протянул руку, погладил его по волосам. Как и у многих блондинов, они были очень легкие и мягкие, а пышность им придавало то, что они слегка вились от природы, обрамляя лицо юноши нежными локонами. Легард видел вчера в зале баронессу Лемарк, Альбин был очень похож на нее. Точнее, на баронессу в молодости.
— Мне нравится. Ты такой красивый и приятный на ощупь, — ладонь переместилась ниже, погладила щеку Альбина. Та немедленно потеплела, краснел мальчишка быстро, ярко и тоже красиво, что было редкостью именно среди блондинов. А еще он замер так же, как замирают под ладонью пойманные белые мышки.
— Само очарование, — лицо Легарда исказилось в улыбке.
Альбин удивил его в очередной раз, в свою очередь протянув руку и очень осторожно накрыв перепаханную шрамами щеку.
— Вам не больно? Я не стану касаться, если это неприятно.
Кончики пальцев у него дрожали.
— Нет, они давно зажили.
Легард прекрасно знал, как выглядит теперь, после того, как каменный шар разорвался прямо рядом с ним, оторвав руку и искалечив всю правую половину тела. Маги-лекари несколько суток боролись за его жизнь, из него вытащили добрую сотню каменных осколков. Щитовика, который обязан был прикрывать боевика-огненного, но по какой-то причине не сделал этого, казнили по приговору Трибунала сразу после боя. Легарду никто ничего не сказал, но уже то, что маг был казнен, говорило отнюдь не в пользу того, что он просто выдохся.
Хорошо хоть сын не испугался. То ли по малолетству не понял, что отца надо бояться, то ли разницы не увидел между тем, каким он ушел и каким вернулся. Хуже всего было то, что его карьера мага-боевика закончилась после ранения навсегда. Нет, он и левой мог выплести нужное заклинание, но сила всегда истекала через обе руки, это придавало заклятьям точность и убойную мощь. Сейчас же из обрубка правой поток изливался неконтролируемо, сбивая прицел, не позволяя дозировать силу. Будь он хотя бы алхимиком, ему бы немедленно создали протез, почти неотличимый от настоящей конечности. Но основой такого протеза все равно должен был стать металл, а от магических потоков огненной магии он раскалялся добела.
Повезло с происхождением, не нужно было заботиться о деньгах и пропитании. Другим так не повезло, впрочем, благотворительный комитет помощи пострадавшим огненным магам был основан, остальные школы все-таки могли управляться с протезами, даже ледяные. Легарду предлагали заблокировать магические каналы в остатке руки, но тогда и протез был бы всего лишь муляжом конечности, не имеющим никакого смысла, кроме сомнительной эстетической ценности. А сам маг чувствовал бы себя наполовину мертвым.
— Это было страшно — воевать? — между тем мальчишка не отдергивал руку, продолжая очень осторожно поглаживать его щеку, прослеживая рубцы. Не самое приятное ощущение, почему-то под его пальцами их начало покалывать. Камень, изрешетивший Легарда, был насквозь пропитан магией, так что лекарям пришлось признать поражение: шрамы стереть не могли никакие их ухищрения.
— Не очень. Бояться было некогда, нужно было драться.
— Помочь вам умыться? Я знаю, как тяжело делать все одной рукой. В детстве я упал с дерева и сломал левую.
— Помоги, — отказываться Легард смысла не видел.
Почему-то с мальчишкой такого неприятия чужой помощи не возникало. Тот все делал аккуратно и осторожно.
— Посидите смирно, Легард, — он кивнул на застеленную полотенцем козетку у стены. — У вас щетина, и я не думаю, что вам хочется звать слуг, чтобы побрили вас.
— А ты и такое умеешь делать? Талантливый белый мыш.
— Милорд, — тут же парировал юный наглец, — не болтайте. Иначе на вашей нежной шкурке появится лишняя отметина.
Легард предпочел замолчать, не улыбаясь, чтобы не гримасничать.
Опыта в бритье у Альбина было немного. Просто отец считал, что любой уважающий себя мужчина должен это уметь, и лично заставлял всех сыновей учиться. Если старшие делали это уже на собственных лицах, то Альбину пока просто не было нужды скоблить тот невидимый белесый пушок, что пробивался на его щеках, он отрабатывал движения на клочке свиной шкуры.
Рука у него была легкой, Легард это оценил в полной мере. А еще мальчишка не слишком церемонился, аккуратными движениями пальцев заставляя его поворачивать голову.
— Вот так. Сейчас смою мыло, и готово.
— Спасибо, белый мыш. А ты уже поел?
— Нет, я не рискнул вызвать слуг и потревожить ваш сон.
— Тогда вызывай сейчас. Что ты любишь из еды?
— Должно быть, еду, я не привередлив. Козий сыр люблю. И это не повод снова называть меня мышом, — Альбин изобразил суровость, хотя смотрелось, должно быть, смешно — на лице его будущего супруга снова возникла та пугающая гримаса, что теперь заменяла ему улыбку. Впрочем, если судить по уцелевшей половине лица, до ранения герцог был если и не красив, то уж точно симпатичен.
— Ничего, белый мыш, могу называть своим мышонком, если так хочется.
— Что ж, вскоре первая часть этой фразы станет реальностью, — пожал плечами юноша. — К слову, мне предстоит как-то… подготовиться?
— К свадьбе-то? Конечно. Костюм, украшения — все продумать.
— Мне, к сожалению, продумывать нечего, Легард. Мой единственный парадный костюм вы видите сейчас, как и украшения, — ничего зазорного в констатации этого факта Альбин не видел. Зато заметил взгляд, брошенный на крышку его сундука, и счел необходимым пояснить: — Мое приданое несколько… скудно. И по большей части это вовсе не одежда.
— И что же в твоем приданом?
Вместо ответа Альбин откинул крышку сундука и аккуратно вынул оттуда сложенную стопками одежду, коей было в самом деле немного — три относительно новые сорочки без изысков, шерстяной колет и немного великоватые ему штаны, такой же комплект из более тонкой шерсти на лето, бриджи для верховой езды, аккуратно скатанные шоссы и пара брэ из тонкого льна.
Легард заглянул в сундук.
— Книги… Что ж, можно было догадаться.
— Позвольте познакомить вас. Милорд — мои наставники. Наставники — мой жених, — с иронией улыбнулся Альбин.
— Весьма рад знакомству, — серьезно сказал Легард. — Думаю, вам выделят достойные полки в моей библиотеке.
Взгляд, брошенный на первый и наверняка не последний ряд корешков выхватил несколько названий книг, которые Легард и сам был бы не прочь прочесть. Откуда такое богатство, настоящее сокровище, в замке захолустного барона?
— Ирвинг Аллерик, «Чертоги разума»? Разве этот труд не для магов?
— Думаю, вы совершенно правы, Легард. Это пособие для развития ментальных умений начинающего мага. Но и для обычного человека тоже весьма и весьма полезен.
— Кто в вашем роду был магом?
— Мой прадед. Сэр Роберт Сигилл Лемарк.
— О, вот как… Тот самый Сигилл Щит? Теперь понятно, откуда такая богатая коллекция книг.
— К сожалению, магические способности его детям не передались. Сигилл Щит остался единственным магом в роду Лемарк.
— Что ж, может быть, у твоих племянников пробудится что-либо.
Альбин пожал плечами, укладывая вещи назад.
— Разве что у детей, рожденных сестрой. Насколько мне известно, бастарды братьев никакой магической силы не проявили, а им уже пять и три года.
— Может быть. Что ж, позавтракаем, а потом, если нас отпустят, вернемся в мой особняк, я скучаю по сыну.
— Я буду рад познакомиться с ним, — нейтрально заметил Альбин.
Пока вызывал слуг, ждал, когда накроют стол к завтраку, он обдумывал линию поведения с ребенком жениха. Хотя… мальчику всего-то два года, какая уж тут линия? Играть, пытаться понять лепет ребенка, не оставлять одного надолго, чтобы привык к чужаку поскорее.
— Надеюсь, проблем с пониманием не возникнет. Он славный.
— Я приложу все усилия к тому, чтобы понравиться ему, — уверил Альбин. — Приятного аппетита, Легард.
— Приятного аппетита, Альбин.
Одной рукой Легард управляться со столовыми приборами уже привык, хотя бы здесь ничья помощь не требовалась. Во время трапезы он то и дело поглядывал на Альбина. Милый мыш. Услужливый. Ласковый. Повезло же такое сокровище найти. В то же время независимый, и его услужливость не пересекает границ угодливости. А попытки язвить и иронизировать придают некую перчинку разговорам. Конечно, до высот придворных бесед мальчишка пока не дорос, точнее, не был обучен искусству лавировать в словесной шелухе и прятать отраву в меду комплиментов. Но это наживное. Из него получится отличный аристократ, придворный любимец всех дам и старых дворян, у первых за красоту и обаяние, у вторых за ум и начитанность. Отличная парочка выйдет — жуткое чудовище и умненький красавец. Как в тех самых слащавых балладах, которые мальчишка так не любит. Жаль только, что чудовище не расколдовать никакими силами.
Лакей предложил еще вина, но Легард качнул головой: одного бокала вполне хватило. Жаль, что здесь не подают травяные чаи, придворные предпочитают запивать пищу вином. А насчет организации свадьбы следовало подумать на свежую и трезвую голову. Кого пригласить, насколько пышно все обставить. Небольшой праздник или такой, чтобы все королевство вздрагивало. Второй вариант наверняка смутит Альбина. Вряд ли он привык к пышным празднествам. Нужно будет обсудить с ним это. Может быть, у него есть друзья, которых мыш захочет пригласить.
Именно этим он и решил заняться после завтрака. Все равно из дворца их не выпустят до официального бракосочетания, дабы не плодить слухи. Репутации самого Легарда уже ничто не повредит, а вот подставлять мальчишку не стоило.
— Итак, мыш. Кого ты хотел бы видеть на свадьбе?
Альбин ответил, не задумываясь:
— Сестру, милорд. Но это невозможно — я больше не Лемарк, а ей еще нет семнадцати.
— Хм… Думаю, моя матушка вполне может пригласить ее. Все-таки юная девица нуждается в хороших связях.
— Но Илона еще даже не была представлена на балу дебютантов… Впрочем, вы правы, Легард, с бала она вполне может уехать уже помолвленной. И отнюдь не с тем, кто стал бы ей добрым мужем и господином. У бесприданницы невелики шансы на подобный подарок богов.
— Думаю, что вполне можно приютить ее в имении моей матушки, как воспитанницу.
Альбин соскользнул с кресла, опустившись на колени перед ним, и коснулся губами не успевшей отдернуться кисти.
— Милорд, я буду безмерно благодарен вам за участие в судьбе сестры. У меня нет никого дороже и ближе нее.
— О ней позаботятся, мыш, не волнуйся.
— Теперь — не буду.
Смотреть на коленопреклоненного мальчишку было неожиданно волнующе. Кажется, он, совершенно ненамеренно, преодолел сразу несколько ступеней в завоевании доверия своего будущего супруга.
— Расскажи о том, что ты любишь читать, — мягко сказал Легард.
Альбин снова устроился в кресле, подтянув одну ногу к груди и поджав вторую, и принялся рассказывать, постепенно увлекаясь и раскрываясь с совершенно иного ракурса. Маска была отброшена, глаза блестели, щеки слегка разрумянились… Легард неприкрыто любовался им. Такой юный и такой порывистый. Поймав себя на желании провести пальцем по губе, которую Альбин только что облизнул, он внутренне напрягся: совершенно не хотелось напугать жениха неуместным проявлением заинтересованности в нем, не как в собеседнике. Ведь Альбин честно попросил немного времени на привыкание, и Легард обещал ему это. Чтобы преодолеть это, он поднялся, решив пройтись по саду.
— Вам неинтересно, милорд? — разочарованно спросил Альбин, прервав фразу на середине.
— Очень интересно, продолжим на прогулке?
Альбин взглянул в окно и неосознанно поежился. После бала он и не вспомнил о своем плаще, сюда его не приносили, возможно, его забрал барон, а может быть и слуги, если не выкинули вовсе — потрепанный и довольно старый.
— Я дам тебе свой плащ, белый мыш.
— Хорошо, я согласен на прогулку, милорд.
Плащ принесли быстро, теплый и просторный, к счастью, не настолько, чтобы Альбин в нем утонул. Волчий мех, которым была подбита толстая шерсть, должен был не дать мальчишке замерзнуть. Но сперва стоило переодеться самому, а звать приставленного к нему королем камердинера отчаянно не хотелось. Мерзнуть, впрочем, тоже.
— Альбин, помоги одеться.
Тот с готовностью подчинился. Легард видел мимолетное смущение в его взгляде, когда тот раздевал его до сорочки и брэ, а потом помогал одеться потеплее. И только выдержка мага позволила ему не проявить своей заинтересованности. Стоило заняться этим вопросом в ближайшее же время. Кажется, он непозволительно расслабился.
— Пройдемся до аллеи фонтанов, покажу самый красивый.
— Они магические? — глаза Альбина любопытно разгорелись.
— С чего ты взял?
— В такой мороз только магия может заставить воду течь по замерзающим трубам.
— Они не работают, Альбин. Просто очень красиво выглядят.
— О. Ясно, — разочарования Альбин не показал, хотя наверняка хотел бы увидеть в действии что-то большее, чем простейшие бытовые чары, согревавшие воду в купели или постель.
— На таком морозе водные брызги малоприятны.
Альбин молча согласился, застегивая пряжку его плаща.
— Готово, милорд, мы можем идти.
— На встречных внимания не обращай, пускай смотрят.
— Мы ведь не собираемся совершать ничего предосудительного?
— Нет, конечно же, мы просто прогуляемся.

Мороз пощипывал щеки и вполне справлялся с охлаждением головы и прочих частей тела. Альбин шагал рядом, невесомо касаясь локтя затянутой в перчатку ладонью, продолжая рассказывать о сокровищах баронской библиотеки, вплетая в рассказ воспоминания о детских проделках — своих или сестры. Легард слушал его и смеялся, распугивая немногочисленных встречных. Если так подумать, то это был первый раз, когда он смеялся, вернувшись с войны. Второй, если считать бал. И оба раза его смех вызывал Альбин. И самого мыша этот скрежещущий смех не пугал. Легард предпочитал не вспоминать о том, что раньше он неплохо пел. Как и играл на лютне. Прошлого уже не вернуть. Зато можно голосом ворон распугивать в поместье поутру.
Кстати о поместье. Если он желает оказаться там как можно скорее и обнять сына, стоит поторопиться с организацией свадебного торжества. А значит, сперва навестить матушку и выслушать… Много чего выслушать за его выбор будущего супруга. Герцогиня Флорис жаждала видеть рядом с ним отнюдь не отреченного сына провинциального барончика. Интересно, удастся ли рассказать о внезапной любви достаточно убедительно? Зная матушку, в этом он крупно сомневался. Герцогиня была не из тех женщин, кто верит в сказки. Хотя, на что она рассчитывала? Что он потащит под венец любую, кто соблазнится его деньгами? Таких было много, только разве что не из дебютанток — те еще не понимали выгоды и в самом деле до истерик боялись его лица. А вот девицы постарше, успевшие помариноваться при дворе с год и обойденные предложениями о помолвке, те да, крутились вокруг, пытались даже пробраться в постель. Легарду они не нравились — какие из них матери? Да и не хотел он искать мачеху для Эрвила. И со дня смерти Алиеноры прошло всего два года, он не был готов забыть девушку, которую в самом деле любил. Жаль, что ее здоровье оказалось таким хрупким. Лекари старались как могли, но увы. После рождения сына Алиенора угасла, словно свеча на ураганном ветру, не прошло и недели. Приводить чужую женщину в этот дом, который Алиенора с такой любовью обставляла? Нет… Брак с Альбином будет хотя бы не прямой изменой ее памяти. Никаких вторых детей, никаких женских вещей в комнате Алиеноры.
— Вы о чем-то тревожитесь, Легард? — тонкие пальцы сжались на локте, Альбин внимательно заглянул ему в глаза.
— Немного, мыш, но это мои проблемы, нелегкий разговор предстоит.
— Мне не стоит вас сопровождать? — догадался юноша.
— Пока что не стоит. Матушка у меня женщина суровая.
Альбин понимающе кивнул.
— Вернемся во дворец? Вы не надели перчат…ку.
— Да, вернемся. Фонтаны покажу в следующий визит.
— Мне понравилась прогулка и без них, — уверил Альбин.
— Хорошо. Пока меня нет, посиди, почитай. Или поброди по апартаментам. Или погуляй по дворцу, если хочешь.
— Я почитаю, с вашего позволения, милорд.
— Конечно, мыш, конечно.

Легард отвел его в комнату, переоделся — снова с его же помощью, постепенно привыкая к ней, и направился к матушке. Благо, времени было уже час пополудни, значит, герцогиня уже давно встала и сможет принять его. Если не занята помощью его величеству, конечно.
Тридцать лет назад по королевству прокатилась волна магически вызванной болезни, которая должна была уничтожить всех сильных магов — очередной «подарочек» соседей. Но на границах уже тогда стояли мощные артефакты-башни, и проклятье изменилось, уничтожив только слабейших магов. Король Брайан и королева Маргарет были именно такими. Сестра короля — сильнейший алхимик — выжила и стала регентом при малолетнем короле Фиоране. Что интересно, власть была ей не нужна, по сути, пока Фиоран не вырос и не сумел принять бразды правления, регент тяготилась своим положением. Но при этом вырвать из ее клыков хотя бы крошку власти не смогли ни два заговора, ни наемные убийцы, то и дело посылаемые по ее душу. Фиоран тетку ценил и из дворца не отпускал.
Легард мать любил, ровно в той мере, которая требовалась, чтобы их отношения были теплыми. Герцогиня Кларисса Флорис, Рисса Яд, как звали ее некогда в Академии, любила всех своих детей. К сожалению, двое старших погибли вместе с законным мужем в эпидемии, а вот пятеро бастардов, по иронии судьбы и богов, выжили.
— Матушка, — Легард вошел в кабинет.
Кларисса, не отрываясь от бумаг, махнула ему рукой в направлении камина, где стояло одно-единственное кресло и столик с бокалами и винным кувшином.
— Располагайтесь, сын мой. Я скоро освобожусь.
Легард уселся в кресло, прижал правую руку к боку. Рисса сама выхаживала сына после ранения. Она могла делать сколь угодно занятой и безразличный вид, но младший из оставшихся в живых двух — после всех перипетий жизненного пути — детей был ею любим. Его увечье мать переживала тяжело, прекрасно понимая, насколько ему нелегко и больно потерять часть способности творить магию.
Легард сидел, любуясь ею. Все-таки герцогиня была все еще красива, пленяла мужчин. Но внимания никому не оказывала. Поговаривали, что она до безумия любила законного мужа, но тогда в эту стройную схему не укладывалось существование аж пятерых бастардов. Легард давно прекратил попытки понять, зачем матушка рожала сыновей раз за разом, причем, не ограничиваясь помощью супруга в этом благом деле. Это ее дело, может, просто нравилось наполнять дом детским смехом.
Для тех, кто знал герцогиню только официально, это была жесткая до жестокости, холодная, наглухо закрытая дама, не позволявшая в свою сторону ни единой вольности и небрежения. Для семьи Кларисса открывалась с иных сторон, хотя всегда была требовательна, но справедлива.
Наконец, она оторвалась от дел.
— Итак, сын мой…
На попытку встать махнула рукой, и Легард остался сидеть.
— Я весь внимание, матушка.
— Что там за история со свадьбой?
Уж будто ей не донесли первым делом. Но матушка всегда выслушивала все стороны. Легард кашлянул и кратко пересказал все, что случилось на балу, благоразумно решив опустить все и всяческие мысли о любви и прочей мишуре.
— Он мне понравился, — закончил он рассказ.
— Вот как… — Рисса задумалась.
— Я не могу теперь отказаться от собственных слов, — Легард только на мгновение представил, что случилось бы, выстави он Альбина прочь, содрогнулся и выкинул страшную картинку из головы.
— Надеюсь, ты не пожалеешь потом о своем выборе.
— А что мне остается?
— Ты мог бы выбрать одну из дебютанток.
— И всю оставшуюся жизнь смотреть, как ее корежит от одного взгляда на меня или звука моего голоса?
— А эту беленькую мышку, значит, не корежит?
— Знаете, нет. Ничуть.
— Ладно, выкладывай, какая у него просьба.
Изобразить невинность и непонимание Легард не мог по понятным причинам, так что пришлось «выкладывать», гадая, от кого и сколько она знает.
— Значит, приглядеть за его сестрой? Что ж, давненько я не воспитывала молодежь.
— Если судить по рассказам Альбина, девица умна, хорошо воспитана, начитана, в должной мере образована в тех пределах, что требуются будущей хозяйке замка и леди. Ну, и чиста, само собой.
— Что ж, если она и впрямь такова, я стану ее патроном.
— А если судить по словам барона Лемарк, это все хорошо было бы провернуть как можно раньше. Есть там… то есть, было у Альбина два старших брата, — голос Легарда прозвучал еще более хрипло и скрипуче, чем обычно.
— Хорошо, постараюсь ускорить процесс, насколько это будет возможно.
— И что до свадебных торжеств… Только без помпы, матушка.
— Ровно в тех границах, которых требует твой титул, дорогой.
Легард скрипнул зубами.
— Хорошо. Портного для моего жениха вы пришлете своего?
— Разумеется, — кивнула Рисса. — И тебе тоже не помешает новый гардероб.
— У меня достаточно нарядов, которые я ни разу не надевал, — возразил он. «И не надену», — читалось по глазам.
— Но свадебного — ни одного.
Легард опустил голову.
— Поменьше рюш и кружев, умоляю.
— Мода требует своего, Легард. Ты герцог.
— Полгода назад я бы согласился с превеликой радостью, матушка. Никаких лишних финтифлюшек, иначе на церемонию я приду в парадном мундире.
— Ничего лишнего, — кивнула герцогиня. Проще было уступить, чем переубедить. Младший сын упрямством пошел в нее саму.
Легард поднялся из кресла, поклонился.
— Я могу быть чем-то полезен в подготовке, кроме примерок?
— Нет, я сама всем займусь, — усмехнулась Рисса.
Проводив сына взглядом, она задумчиво побарабанила пальцами в тяжелых перстнях по столу. Что же, младший супруг — это все же лучше, чем вообще никого. Дотянувшись до колокольчика, приказала явившемуся секретарю:
— Найдите Ястреба. Он нужен мне срочно.
Тот кивнул и вышел. Рисса снова принялась отстукивать боевой марш. Один из лучших ее шпионов проверит все, что было сказано, тогда она и будет заниматься устройством будущего этой девочки, Илоны.
Ястреб явился буквально считанные минуты спустя, почтительно замер посреди кабинета, припав на одно колено.
— Мне нужно узнать все о семье барона Лемарка. Даже то, чего они сами о себе не знают.
— Как скоро это нужно, миледи?
— Действуй по обстоятельствам. Защити девочку, если понадобится.
— Да, миледи. Я отправляюсь немедленно, — Ястреб поклонился и исчез, как тень.
Рисса кивнула. Что ж, хоть какие-то перемены в жизни.
В следующие четыре часа в ее кабинет и из него то и дело спешили посыльные, курьеры, подмастерья магов и сами маги. Попробуй не явиться к августейшему куратору Академии.

Легард вернулся в свою комнату, задумчивый и погруженный в размышления о грядущей свадьбе. Альбина в гостиной не было, он обнаружился в спальне, дремал, уткнувшись головой в книгу, видимо, не смог выспаться в чужой постели за ночь. А сейчас устроил себе уютное гнездо из подушек и одеяла, свернулся в нем и читал, пока не уснул, так и не выпустив книгу из рук. Легард полюбовался им, затем тронул за плечо.
Альбин вздрогнул и поднял голову, просыпался он очень быстро, через пару мгновений в глазах уже не было сонной мути, они четко просканировали пространство и чуть потеплели, остановившись на герцоге.
— Простите, Легард, я, кажется, задремал. Что-то случилось?
— Да, ты забыл пообедать перед сном.
— Не забыл. Дома было не принято садиться за стол одному.
— Тогда я составлю тебе компанию.
— Это будет весьма кстати, — Альбин улыбнулся и поднялся, отправляясь сразу в купальню, чтобы умыться и прогнать сон вовсе.

Продолжение в комментарии