Как в плохих балладах - 3

[felinariy]

Авторы:  Таэ Серая Птица и  Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: Миди
Статус: закончен

Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.

5. Всем сестрам по серьгам

Проснулся Легард задолго до рассвета, чувствуя себя очень даже неплохо. Альбин тихо сопел, пригревшись у его бока. Запах чистого юного тела смешивался с ароматом земляники и резким, терпким запахом бальзама, пропитавшим простыни. Спал его Мыш очень умилительно, теплый и легкий. Легард не удержался, поцеловал в плечо. Кружева вычурной ночной сорочки, расшнурованной и немного сбившейся, очень кстати обнажали его, оттеняли нежную кожу своей молочной белизной. Легард мысленно рассмеялся: мальчишка все же вырядился в нее, не смог отступить от приличий. Сорочка выглядела глупо, стоило это признать. Так же, как и его собственная. Протокол, чтоб его злые боги разорвали! Он даже не потрудился распаковать свою, не то, что надеть. И, уже немного узнав Альбина, подозревал, каких трудов моральных тому стоило натянуть на себя это кружевное убожество. Снять ее, что ли — мелькнула игривая мысль. Следующая отрезвила: одной рукой и со спящего? И перепугать до полусмерти, разрушив все, чего уже добился? Нет. Не сейчас. Пусть Альбин спит, пока не проснется сам. Он слишком ответственен, чтобы забыть о необходимости подтверждения брака. Легард только обнял его, чтобы насладиться теплом.
Когда за пологом засерело утро, Альбин заворочался, замер и принялся осторожно выпутываться из-под одеяла.
— Не бойся меня разбудить, я уже давно не сплю.
Легард успел встать, умыться, кое-как искупаться, высохнуть и снова лечь в постель. Золотая вязь татуировки слегка пульсировала, напоминая, что время подтверждения брака истекает. Альбин тоже покосился на свое запястье, потянул с себя сорочку. Легард не останавливал его. Просто смотрел, не торопясь касаться. Альбин был красив. Умен. Смел. Осторожен. Рассудителен. Все вместе делало его необычайно привлекательным. Решающим моментом был их брак, конечно же. Легард никогда не стал бы давить на мальчишку, но вместо него с этим прекрасно справлялась магия брачного ритуала.
— И не бойся. Это не так больно, как может показаться.
— Но все же больно? — Альбин помял сорочку в руках и бросил ее на сундук в изножье кровати, разворачиваясь к мужу. — Я подготовился, как меня научили, но… перед сном. Может быть, нужно снова?..
— Не нужно. Если ты расслабишься, то все будет хорошо. Так, — Легард задумался. — Прозвучит странно, но вот со своим полом я сплю впервые.
— О, до этого ты спал со своим потолком, и все было в порядке? — не смог не съехидничать Альбин.
— Конечно, он был таким красивым и мраморным.
— Какой ужас, должно быть, еще и холодным!
— Мыш! Я волнуюсь, будь милосердным!
— А уж как я-то волнуюсь… — Альбин обнял себя руками. Камин давал ровное тепло, но его бил озноб вовсе не от холода.
Легард оперся на искалеченную руку, ложась набок.
— Просто ляг рядом, укройся. Согреешься и сможешь успокоиться. Ну, давай же, я не съем тебя, обещаю.
Альбин поспешно нырнул под одеяло, повозился там и затих, не поднимая глаз на мужа.
— Я, правда, волнуюсь. Закрой глаза, если тебе неприятно видеть меня.
— Я…
Альбин не знал, что сказать. Было стыдно. Легард так хорошо относится к нему, выполняет все желания. Спас Илону. Не потребовал немедленной отдачи супружеского долга.
— Тише. Все хорошо. Просто закрой глаза и позволь себе расслабиться, — Легард опустил руку ему на плечо, провел до шеи, вдоль нее, коснулся жесткой ладонью щеки.
Альбин послушно зажмурился. Теплая постель, ласковый супруг. Что еще надо? Легард медленно привлек его к себе, поцеловал в лоб, в скулу, в кончик носа, зарываясь пальцами в легкий шелк волос, перебирая их и поглаживая. Это было приятно, Альбин вздохнул. Чужие губы поймали этот вздох, напоминая Альбину о том поцелуе во время переодевания, что так взволновал. А пальцы уже скользили по спине, оглаживая лопатки, выискивая самые чувствительные места, чтобы провести подушечками или коротко обрезанными аккуратными ногтями. Альбин невольно прижался к мужу, чувствуя тягучее тепло в низу живота. Легард и не думал останавливаться, он и сам прикрыл глаза, изучая юного супруга наощупь. Ему нравилась бархатистая кожа, нравилось слушать, как срывается дыхание Альбина, как частит его сердце. Легард собирался довести его ласками до потери страха. Чтобы только желание — и ничего больше. Если бы магия венчального обряда могла удовлетвориться простым выплеском, он бы так и сделал. Но, увы, это было невозможно. Именно поэтому сейчас он старался лишить Альбина последних крох стеснения, чтобы не помнил о нем, извивался от желания, не слыша себя и мир вокруг.
Так и вышло, Альбин вскоре тихо застонал, сам вцепился в Легарда. Проснувшееся юное тело подталкивало к последней грани, само жаждало освобождения. Рука Легарда метнулась под подушку, нашарила почти открытый флакон с маслом. Резкое движение пальцев сорвало колпачок, а искорка магии согрела густую жидкость.
— Потерпи, мышонок, надо немного подготовить тебя, чтобы потом мы оба насладились.
Альбин задрожал, всхлипнул, ощутив, как теплое масло потекло по коже. Как же Легарду не хватало еще одной руки! Но муж, словно прочтя его мысли, внезапно поднял ногу и обвил ею его бедро, раскрываясь перед ним и прижимаясь крепче.
— Давай, я не боюсь…
Легард старался не говорить много, искалеченное горло позволяло только хрипеть, как удавленнику в петле. Главное — действовать. Он обругал себя мысленно всеми возможными словами, когда почувствовал очень четко различимое усилие всего тела Альбина, заставляющего себя не шелохнуться и даже расслабиться. Ничего-то у тебя, старый Змей, не вышло. Но палец уже скользнул в тугую жаркую плоть, уже сорвался с губ мужа приглушенный вздох, прошла по его телу первая, вызванная этой откровенной лаской, дрожь.
— Закрой глаза и не думай, мышонок. И не открывай их.
Он старался целовать его в плечо, в шею, куда получалось, пока готовил. В Академии им читали курсы анатомии, да и сам он на себе в юности экспериментировал, так что знал, что и как нужно сделать, чтобы заставить мужчину забыть обо всем. Альбин стонал все громче, подставлялся под ласку. Наконец, Легард счел, что супруг готов. Сам себя он не считал таким уж выдающимся экземпляром. Его тело было соразмерно, а что он достаточно крупный мужчина сам по себе… Ну это же хорошо? Сейчас оказывалось не совсем хорошо. Хвала всем добрым богам, осколки камня как-то обошли пах, ничего там не повредив. Но в данный момент он едва не подумал, что был бы не против оказаться усеченным в половину.
Альбин надрывно, сквозь закушенную губу, застонал, когда Легард вошел в его тело.
— Тш-ш, сейчас привыкнешь.
Он снимал дрожащие на плотно сомкнутых ресницах слезы губами и пытался вспомнить самые худшие моменты приграничной бойни, чтобы отвлечься. Это было почти невозможно. Потом Альбин выдохнул:
— Давай уже.
Юное тело вскоре потребовало своего, когда Легард как-то умудрился вывернуться так, чтобы все было правильно и под нужным углом. Угасшее от боли возбуждение Альбина снова проснулось, Легарду не было нужды смотреть — они слишком плотно соприкасались, чтобы он не почувствовал. Альбин выгибался, требуя свою долю удовольствия, прижимался, только что голосом не просил еще. Легард смотрел в его раскрасневшееся, вспотевшее лицо, целовал раскрытый в стоне рот и умолял собственное тело потерпеть еще немного, не дать ему опозориться, кончив, словно подросток. Ласкать Альбина он не мог, рук не хватало. Сравнивать то, что происходило сейчас, и привычную ему возню в шелках и кружевах с фрейлинами, не получалось никак. Это были совершенно разные ощущения. Вроде, движения-то те же, но все иначе.
— Альбин… Аль… Аль…
Муж выгнулся в его хватке, забился, вскрикивая ломко и хрипло. Брызнуло на грудь горячим, пара капель попала даже на губы Легарда, он машинально облизнулся и ухнул в собственное удовольствие, как в беспамятство.
Потом Альбин прижался к нему, тяжело дыша, горячий и счастливый. Легард гладил его по спине и молил богов, чтобы он не открывал глаза. Пусть не видит, пусть привыкает не смотреть на него.
— Мне так хорошо, Легард.
— Ну вот, а страху-то было…
Альбин улыбнулся, не открывая глаз. Он больше не боялся. Пусть сперва и было больно до слез, которые он не сумел удержать, но потом, как и было обещано, стало хорошо. Очень. Внутри словно что-то развернулось, распрямилось, подарив возможность дышать полной грудью.
— Все хорошо? — уточнил Легард.
— Да, только… я сейчас, кажется, усну… — Альбин зевнул и опустил голову ему на плечо.
— Вот и спи, мышонок.
Через минуту юный муж уже тихо посапывал ему в шею, лишая возможности встать и привести обоих в порядок. Легард знал, что долго такой сон не продлится, но тоже закрыл глаза, крепче сжимая руку. Когда Альбин пробудится, он разбудит и его.

Новобрачные были не единственными, кто не спал в такую рань, во дворце. Не считая слуг, всю ночь не сомкнула глаз герцогиня Кларисса, смотрела на лежащий в черном бархатном гнезде медальон из полупрозрачного густо-фиолетового камня. Но его нутро оставалось темным. Медальон последнего никтеро не проснулся.
— Отлично, — выдохнула она.
Хотя бы год можно не волноваться ни о чем. Артефакт, настроенный на сына и его младшего, подсказал, что брак подтвержден. Можно было лечь и поспать два часа, пока готовятся праздничная трапеза, приемная зала, просыпаются и готовят подарки гости. Даже любопытно, сколько злобных фраз над подарками было произнесено. Конечно, сперва их проверят маги, на все, что только возможно. А потом уж можно будет позволить новобрачным заняться рассматриванием даров. Она прекрасно помнила, как хохотал Легард, разбирая подарки со своей Алиенорой. Как он был тогда счастлив.
Рисса вытерла глаза, подозрительно заслезившиеся. Ей просто нужно поспать. Уже не в ее возрасте устраивать такие ночные бдения. Герцогиня разделась и улеглась в постель. Слуги знали, когда ее разбудить. Глаза закрылись мгновенно, сон поглотил ее, словно огромное морское чудовище — утлую лодочку.

Утреннего разговора у супругов не получилось, протокол требовал соблюдать его. Обсуждать постельную жизнь в присутствии слуг Легард себе не мог позволить.
— Пообщаемся потом, мышонок, — успел шепнуть он, прежде чем отдаться в руки слуг, наряжающих его.
Альбин закивал. Он пока что не знал, что сказать. Болеть ничего не болело, неприятных ощущений тоже не было, наверное, благодаря мази, которую ему вручили, перед тем как он удалился омыться перед выходом. Он бы и вовсе этой темы не касался. Им было хорошо? Так о чем еще говорить? Он не думал о шрамах, не думал о том, что у мужа нет руки, только о том, как дать ему понять, что хочется еще больше. Если так будет каждый раз, если, конечно, Легард вообще захочет это повторить, а не предпочтет сходить к умелым и спокойно воспринимающим его женщинам, все будет отлично в их жизни.
— Готов к подаркам? — шепнул Легард по пути.
— Готов. Только не к подаркам, — Альбин нервничал. Сейчас на них скрестятся все взгляды. Как сохранить лицо? Или, может быть, к злым богам его, показать, как ему хорошо?
— А к чему же? — удивился Легард.
Альбин покосился на него укоризненно. Неужели такой умный человек, как его муж, не поймет?
— Завидовать будут?
— И это тоже. Особенно это, — Альбин решился, крепче стиснул пальцы на запястье Легарда, вдохнул, выдохнул — и засиял искренней улыбкой чистого счастья.
— Ты так светишься, мой белый мыш, — восхитился Легард.
— Потому что у меня лучший супруг в мире.
Сказано было достаточно громко, чтобы услышали все, стоявшие рядом с дверями праздничной залы. Снова понеслись шепотки, в которых звучало что-то про магию и чары. Чушь, конечно. Менталисты стихиями не владеют, равно как и наоборот. Легард был чистым стихийником, так что изощряться царедворцы могли, сколько угодно.
— Завидуют, — довольно отметил Легард.
Как и вчера, он провел мужа к тронному возвышению, отметил уставшие глаза матери: волновалась за них? Фиоран окинул их быстрым внимательным взглядом и почти зримо расслабился тоже. Даже губы чуть дрогнули в улыбке.
— Хоть кто-то за нас радуется.
Радовались за них во всей зале только от силы десять человек: король, герцогиня с воспитанницей, леди Аннабель и ее дамы, брат Антоний — и маркиз Батор. Остальные смотрели или недовольно, или недоумевающе, или с затаенной завистью.
— А на балу хоть бы кто-то подошел, — проворчал Легард. — Я не прятался…
Альбин с трудом удержался от смешка:
— Неправда, ты именно что прятался.
— Но ты же меня как-то нашел.
— Легард, я тебя и не искал, правда. Просто влетел в первый же попавшийся темный угол и сперва даже не заметил, что там кто-то есть.
— Подумать только, мышонок не увидел змея.
— Да у меня едва сердце не выскочило, когда ты заговорил.
— Ничего, теперь ты в моей пасти. Утащу в свое логово к вечеру.
— В этой пасти вполне комфортно. Тащи, куда хочешь, только не ешь, — Альбин рассмеялся, погладил пальцами по запястью, по яркому золоту татуировки. Магия отозвалась пульсацией.
— Ничего не обещаю, — Легард снова перекосился в жуткой гримасе.
Альбин уже потихоньку начинал разбираться в оттенках этих гримас. То есть, уже бы не спутал неудовольствие и улыбку, а теперь еще и мог понять, насмешка в ней, ирония, радость или что-то еще. Сейчас там таилось лукавство.
— Не обещай, просто делай, — согласился юноша, снова и снова касаясь символа своего брака на запястье мужа.

***

Королевский указ прилетел с нарочным — или магической почте такую бумагу не доверили, или же нужен был свидетель от короны. Барон Станнис внимательно окинул взглядом гонца, глаза под кустистыми бровями сверкнули довольно и усмешливо, встретившись с его глазами. Как бы ни таился Ястреб, а от барона в его собственном замке укрыться очень непросто.
Станнис Лемарк был очень умен и хитер. Он прекрасно видел потенциал своих сыновей, но вынужден был больше времени проводить в делах, поднимая баронство, чем уделять его старшим — и упустил. Зато младшего, Альбина, он воспитывал так, чтобы как можно лучше подготовить его к взрослой жизни. Он был строг, даже жесток, не баловал ни лаской, ни вниманием, заставлял привыкать к наказаниям, стараясь при этом не сломать сына. Не мешал учиться. Альбин по сугубой юности своей не видел: отец прекрасно знает цену библиотеке, иначе отчего бы за ней следили, не допуская сырости и плесени? И когда он пропадал в книгах, никто не смел его тревожить там вовсе не потому, что отец не знал, где он, а именно что по приказу барона.
Барон отчаянно сожалел, что Альбин родился третьим. Из него вышел бы прекрасный наследник, но насмешница-судьба распорядилась иначе. Будущему младшему супругу досталась изящная внешность и острый ум. Его закалили и выковали характер. Барон мог им гордиться. Выстроенная им многоходовка увенчалась просто оглушительным успехом. Конечно, во многом пришлось полагаться на волю случая. К примеру, он не мог быть уверен, кого из придворных выберет сын. Но он истово верил в удачу проклятых, и она не подвела. Альбин выбрал лучшую кандидатуру на роль старшего, не забыл о сестре. Сейчас вот, видимо, и братьям «по серьгам подарить» решил.
— Что ж, приеду на первый бал дочери. А пока что… Позвать моих сыновей, — приказал он слуге. Следующий отправился в деревушку неподалеку от замка с приказом привезти хоть силой, хоть волей двух конкретных холопок с отпрысками-байстрюками.
— Заартачатся, скажи, что барон их на свадьбы зовет. Пускай оденутся понаряднее. Да сперва их с сыновьями ко мне приведите. Посмотрю на внуков.
Барон был твердо намерен удалить жену в одну из башен замка и не допускать до воспитания внуков ни на полет стрелы. Хватит, старших он упустил, больше такого не случится. А вместо первой брачной ночи Арнольда и Ирмана ждет порка на конюшне.
Слуги привели к нему двух женщин, прижимающих к себе мальчишек. На барона они смотрели со страхом и любопытством разом.
— Как зовут?
Женщины ему понравились, сразу видно, что обе хозяйственные, сами одеты чисто, мальчишки обихоженные. И на отцов похожи, все в породу Лемарков.
— Жанна, милорд, — поклонилась та, что постарше.
— Лиона, ваша милость, — последовала за ней ее сестра по несчастью.
— Сколько сыновьям лет? И от кого из моих двух они у которой из вас?
— Эрику пять, милорд, — Жанна покраснела, но все же продолжила: — Наследника вашего байстрюк, не извольте гневаться…
— Ивэну три лета, милорд, — Лиона испуганно прижала к себе сына. Бастард среднего баронета, как водится, был вообще не пришей кобыле хвост, барон был вправе приказать хоть удавить мальчика.
— Что ж, значит, Эрик и Ивэн. А скажите-ка мне, любезные, — барон немного помолчал, оглядывая обеих, — сможете ли вы, такие вот молодые, красивые и сочные, мужей приструнить оплеухами?
Они были простыми крестьянскими девками. Они были опозорены сыновьями хранителя здешних земель, но все же выжили и растили байстрюков, и жили, судя по всему, неплохо, дети не были голодными, не ходили в обносках. Жанну барон и вовсе узнал — единственная дочка местного кузнеца, небось, деревенским сплетникам только кулак показал — и заткнулись, открыто помоями не обливали. А судя по тому, как жалась к ней Лиона, девки были подругами.
— Да кто нас замуж возьмет теперь, милорд, — покачала головой Жанна. — Хучь какие мы там сочные ни будь.
— А вот мои сыновья и возьмут. Да по всей форме, с венчанием и признанием наследников. Только вот и остался вопрос, сумеете ли мужей в кулаке держать.
Они переглянулись, и барон уверился: эти приструнят. В глазах уже огоньки заиграли, пусть пока и не верят обе в такую-то милость старого хозяина.
— Портного сейчас позову, обсудите там с ним подвенечные платья и все такое. Да вот, — он открыл шкатулку с украшениями, которые собирал как раз для жен сыновей. — Немного, но что уж есть.
Серебро и изумруды. Пусть и не лучшие камни, мутноватые, слишком светлые, с включениями, но фамильные камни. Девки, как по команде, бухнулись на колени, целовать ему руки. Мальчишки смотрели любопытно, слегка испуганно, но не шарахались, когда барон, позволив их матерям выразить свои чувства, шагнул к ним, присел рядом.
— Ну, знакомы будем. Меня называть на «вы», «дед» или «лорд Станнис». Это ясно?
— Да, лорд Станнис, — ответил Эрик.
— Умница. Сразу видать, чья кровь, — довольно ухмыльнулся барон и тут же гаркнул, аж гобелены заколыхались: — Розен! Марта!
В кабинете материализовались слуги.
— Девиц проводи в гостиную, туда же проведешь мастера Галя. Розен, мальчишек — накормить, искупать, переодеть. В сундуках посмотришь, что от Альбина осталось, может, и от старших кого.
— Да, ваша милость.
Оставалось только избавиться от дражайшей супруги. Сколько раз камень в его перстне вспыхивал злыми зелеными огнями — он уже и считать замаялся. Но на этом все, хватит. Младшего сына и дочь он обезопасил, можно не бояться, что эта сука на них отыграется. В башню супругу он спровадил быстро и решительно, даже рта раскрыть не дал, сослал ее вместе с ее вещами. Пускай сидит в башне, вышивает. Может, кого из слуг соблазнит, если восхочется. Приживалы были выкинуты из замка еще быстрее, им барон не позволил взять вообще ничего. Пусть проваливают и радуются, что остались живы. Внукам будет кусок хлеба посытнее без этой вороньей стаи. Сыновьям он и возмутиться не дал, втолкнул их в гостиную, гаркнул:
— Молчать, щенки! Девки, воспитать! — и закрыл дверь на ключ снаружи.
Внуков он перед этим отправил погулять в компании Розена по окрестностям, подальше от места налаживания семейных отношений. Старого жреца из деревенской церкви навестил сам, положил перед ним кошель с серебром:
— На две свадебные татуировки, брат Якоб. Сыновей женю.
— На ком же? — жрец прищурился. — Что-то невесты не приезжали вроде как.
— Чего им приезжать? Все уже тут давно, — ухмыльнулся барон. — Уже и внуков мне нарожать успели.
— А, вот оно что… А сыновья, что, согласны?
— А я их еще спрашивать буду? Приказ нашего доброго короля.
— Что ж, приводи, обвенчаю.
Мало кто знал, кем барону приходился этот человек. Даже шпион короля не раскопал. Предыдущий барон эту тайну хранил, как зеницу ока, особенно то, что его внебрачный сын оказался не просто магом, а менталистом, да из сильнейших, недаром в мор выжил. Воспитывался он далеко от баронства Лемарк, отец Станниса привез его уже взрослым, дипломированным магом. Деревенские, впрочем, свято верили, что у брата Якоба вовсе нет дара, а магические татуировки он накладывает с помощью старого артефакта, который уже больше чем полвека был не более чем ломом.
— Там как раз девки женихов… уговаривают на свадьбу. Чтоб покладистые были, послушные.
— Сам-то тоже, небось, руку к уговорам приложишь?
Станнис расхохотался:
— И любимую нагайку, а как же. Якоб, посвети у них в мозгах, очень тебя прошу. В долгу не останусь, знаешь же.
— Посвечу, Станнис, посвечу. Не переживай. — Он помолчал и осторожно спросил: — За младшего не переживаешь?
Барон усмехнулся:
— Я оставил его в надежных руках, Якоб. Легард Огненный Змей, знаешь такого?
— Ох… Все, теперь уж точно не переживаю.
— Альбин — мальчишка умный, целеустремленный. Даже если и проснется в нем проклятая кровь, я уверен — все будет хорошо.
— Даст судьба — не проклюнется. Ты же обошелся.
— Так у меня и кровь только первая. Они же с Илоной — вторая.
— В общем-то, в столице и магов побольше, обуздают дар.
— Ох, ладно, поеду я, мне еще сыновьям ума в задние ворота вгонять. Свадьба завтра, как все готово будет. Король приказал не тянуть, ну я и не буду.
Якоб простился с братом. Барон вернулся в замок, ухмыляясь от уха до уха.
Жрец-священник еще долго стоял у дверей церкви, глядя ему вслед. С того дня, как из замка пропала Илона, Станниса словно подменили. Или, скорее, словно расковали, позволив вернуть подвижность телу и душе. И наследничек с братом взвыли, не понимая, что произошло, и где тот отец, который сквозь пальцы смотрел на все, что они творили.
Барон не то что повод подтянул — висельную петлю затянул обоим на шеях.
Так что сейчас Якоб не сомневался: Арнольд и Ирман не посмели и рук поднять, чтоб защититься от своих «невест», если те вздумали вразумить их оплеухами. Насколько он знал, это было первое, за что оба молодых человека получили по сорок плетей на конюшне — за рукоприкладство. Не знал Якоб о том, что потом барон добавил сыновьям еще по двадцать плетей для лучшего запоминания уроков и радости от свадьбы.

В столице скромно праздновали свадьбу герцога Зарберга, а в замке барона Лемарк готовились к венчанию сыновей барона и девиц, что были ими обесчещены. Арнольд, словно зверь в клетке, бегал по крохотной полутемной комнатушке, где отец запер их с Ирманом перед тем, как под конвоем замковой стражи — вот позорище-то! — отвести в церковь.
— Он не может так с нами поступать!
Ирман философски пожал плечами:
— Это приказ короля, ты сам слышал.
— Это все мелкий сучонок Альбин, не иначе! Нужно было вытрахать из него мозги, когда была возможность, зря ты меня отговорил.
— Еще хуже бы стало. Да угомонись ты. Подумаешь, свадьба.
— Убью эту шлюху! — прорычал Арнольд, сжимая кулаки. Он просто не мог поверить в то, что какая-то деревенская девка посмела влепить ему оплеуху. Ему, наследнику барона! Какая-то тварь, которую он шесть лет назад завалил в кусты, задирая подол!
— Альбина-то? — Ирман никогда умом не блистал. — За что? И почему он шлюха?
Арнольд сперва махнул рукой на него, но упоминание ненавистного младшего было для него как жалящий кнут для быка.
— А то ты не понимаешь! Лег под первого попавшегося мужика, чтобы только остаться у сладкой кормушки! Сколько раз он дал, чтобы и Илону забрали у нас, и в каких позах, я и думать не хочу!
— А что плохого-то? Он же в браке давал.
Лиона жениха приласкала не особо, он и без того был умом не то что совсем скорбен, но простоват. Но и этой оплеухи хватило. Арнольд подскочил к нему, но на двери громыхнул засов, и она распахнулась, вынуждая его отойти.
— Готовы? — барон при полном параде, регалиях и в самом торжественном облачении стоял рядом с невестами. Ирман против воли расплылся в улыбке, рассматривая свою. Когда никто не знал, он приезжал в деревню, чтоб посмотреть на нее и сына.
— Готовы, — сразу закивал он.
Арнольд бросил на брата уничижающий взгляд.
— Я никогда не признаю эту девку своей женой, а пащенка — сыном.
Станнис Лемарк смотрел на него и, несмотря на очень похожую на собственную внешность, видел баронессу. Характер, упертость, превышающая все возможные рамки, неспособность переломить себя и сиюминутные желания ради чего-то более важного.
— Значит, королевскую волю признавать отказываешься?
Арнольд замер. Желание пойти наперекор отцу — это одно, а вот отказ подчиниться воле короля — совсем другое. Но все же личное возобладало над разумом, стоило представить, что всю оставшуюся жизнь, точнее, годы, пока не умрет отец, а он не станет бароном, придется видеть перед собой деревенскую потаскуху, что ни ступить, ни молвить не умеет.
— Это Альбин, шлюшонок, подстроил! Это все он!
Барон врезал старшему от всей души, так, что кольцом щеку вспахал. И тут же, не сходя с места, отрекся от старшего сына, понимая, что это единственный шанс спасти свой род и хотя бы остатки чести.
— Выкиньте его за ворота. И проследите, чтоб ушел.
Ирман, жалостливо вздохнув на вопли вытаскиваемого из замка брата, задумчиво оглядел обеих женщин. Племянника было жалко. Да и как-то не по совести получается, тоже родная кровь, старше его сына. А получится безотцовщина. И девка тоже красивая. И Лиона красивая… Что ж делать-то?
— Выходи за меня замуж, — выродил он после раздумий.
Барон мысленно облегченно выдохнул: ну, хвала добрым богам, хотя бы у средненького сердце не каменное. Пусть мозгов и не густо, но ему и наследником не бывать. Сегодня же напишет бумагу с признанием Эрика наследником и передаст с королевским нарочным. И отречение от Арнольда.
Жанна изумленно смотрела на Ирмана. Она уже устала от смены событий. Сперва готовилась к свадьбе, потом — к позорному возвращению домой с байстрюком, теперь и вовсе не знает, что сказать и сделать.
— Брат Якоб ждет уже, пора идти, — Ирман подал обеим руки.
Переглянувшись, девушки вложили ладони в его руки, принимая предложение и свою дальнейшую судьбу.
Брат Якоб ничего не сказал, глядя на эту слегка поредевшую процессию. Только внимательно посмотрел на барона, дождался его кивка и начал свадебный канон. Собравшиеся у церкви деревенские шушукались и обсуждали небывальщину: баронский сын за себя холопок берет, да еще и двух сразу.
— Ума у него никогда не было.
— А что, девки ядреные, сынок не старший — пущай забавляется.
— Да ты чо, старшего-то барон погнал. Вона там теперь старший.
— Вот беда-то, умишка-то как у зайца.
— А как же барон теперича? А наследник же как?
— А вона, мальчонку кузнецовой Жанны назовет, чай старшенького сын.
— А ну, цыц! — гаркнул барон, выйдя из церкви. — У кого языки тут лишние — трепать ими попусту? Не вашего ума дело, кто корону баронскую наследует.
Все мигом примолкли и принялись вразнобой кланяться. Барон был крут и скор на расправу, пусть и справедлив.
— За молодых выпьете, бочку вина вам из подвала выкатят, — пообещал Станнис.
В замке спешно готовили праздничную трапезу. В башне злобно металась от окна к окну баронесса. В лиге от замковых стен отреченный баронет Арнольд продумывал план мести. А следящий за церемонией Ястреб решал, стоит ли ему, получив от барона бумаги, немного помочь и избавить не только Станниса Лемарка, но и свою госпожу от головной боли. Наконец, он решил, что стоит. Мало ли, что может случиться. Зачем плодить мелкие, но досадные проблемки, которые, к тому же, могут превратиться в большие?

6. Лиловые искры

На обратном пути в столицу Ястреб выследил и хладнокровно пристрелил бродягу, стащившего где-то дорогую одежду, что была бы по чину баронету. Госпожа будет довольна. Ястреб был беззаветно предан ей. Королю, конечно, тоже, но его верность, сердце, душа и магия всецело принадлежали только герцогине.

— Отличная работа, — кивнула Рисса, когда Ястреб отчитался и передал бумаги. — Ты хорошо потрудился, птенец.
— Миледи, — он прижал руку к сердцу, опустил голову, пряча улыбку. Когда-нибудь его назовут по-другому? Он сомневался. В этом герцог Легард в точности повторял матушку.
— Можешь отдыхать, пока что у меня нет поручений.
Мужчина откланялся и исчез из виду. Хотя она знала, что он всегда где-то неподалеку. Теперь можно было пойти и отдохнуть. И вспомнить лица новобрачных при виде подаренного королевского сервиза со сценами охоты.
— Матушка, это чтобы было, что во время скандалов бить? — невинно поинтересовался Легард тогда.
— Именно, сын мой, — кивнула Рисса.
Герцог не нашелся, что сказать. Зато Альбин поблагодарил совершенно серьезно, хотя глаза его и смеялись. Бить такую красоту, вот еще!
К вечеру второго дня им высочайше позволили покинуть дворец.
— Наконец-то, я увижу сына…
Легард был готов идти пешком и немедленно. Пришлось подождать, пока будет готов экипаж и целая вереница грузовых — с подарками.
— О, Эрвил немало посмеется, разбирая все это.
— Я очень жду встречи с ним, — уверил Альбин.
Легард нежно — насколько мог — улыбнулся.
— Здесь недалеко. Всего-то два портала.

Приближенные к его величеству аристократы имели право перемещаться между портальными арками бесплатно. Их гербы портальная стража знала назубок. Альбин вспомнил, почему еще отец скрипел зубами, готовясь к выезду: перемещение стоило дорого, а им приходилось проезжать аж четыре портала. Или же выезжать за месяц до бала.
— Приготовься, мыш. Вскоре увидишь наши владения. Надеюсь, не будешь разочарован.
— Легард, — Альбин с иронией качнул головой, обнимая пальцами его ладонь, — я не был разочарован этим утром, остальное не имеет значения.
Он все же решился поговорить об этой стороне их отношений. Может, это он разочаровал мужа? Бревно сучковатое в постели, которое только глазами хлопать умеет.
— Я не опозорился? — уточнил Легард.
— Ты спрашиваешь меня? — изумился Альбин. — Мне понравилось, об остальном судить тебе. И это мне следовало бы переживать, не был ли я чересчур неловок.
— Ты был прекрасен и соблазнителен, мыш.
— Настолько, чтобы это повторить? — осторожно спросил юноша.
— Настолько, — с улыбкой подтвердил Легард.
Альбин прикусил губу и кивнул. Он рискнет. Рискнет проверить, не было ли сегодняшнее утро таким прекрасным только потому, что протекало во дворце и под бдительным присмотром короля и герцогини.
— Но я не собираюсь тебя неволить…
— Нет, ты собираешься три месяца встречаться со своей рукой и спать со своим потолком, — фыркнул Альбин.
— Именно так, — кивнул Легард. — Пока ты не привыкнешь.
— Но как привыкать, если не в процессе? Это все равно, что показать лошадь и сказать, что посадишь в седло, когда научусь.
— Хорошо. Будем учить тебя. Всему.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Альбин.
Дальнейший путь проделали в молчании, но, добрые боги, как оно отличалось от того, в котором ехал Альбин на свой первый бал! Сейчас было тепло и почти уютно, удобный экипаж покачивался на мощных рессорах, не растрясая внутренности в кисель. Легард задремал, привалившись к плечу юноши головой, и тот обнял его, придерживая и согревая. Он старался не думать о том, как встретят его в поместье герцога. Конечно, придется заслужить одобрение слуг, доверие ребенка. Он все сделает. Все, что только нужно для этого.

В шкатулке, выстланной черным бархатом, мигнуло и на мгновение налилось лиловым огнем сердце вырезанного из густо-фиолетового камня медальона. Только никто этого не видел — шкатулка уже пару часов как покоилась в королевской сокровищнице.

В поместье их уже ждали, больше всех — Эрвил, которого едва удерживал воспитатель. Крупный для своих лет мальчик, непослушные темные волосенки, внимательные серые глаза, в детском личике уже сейчас заметна будущая породистая красота.
— Папа-папа-папа!
Легард остановился, припал на одно колено, вытянул обе руки, и здоровую, и обрубок, и отпущенный гувернером мальчик полетел к нему, без капли страха кидаясь в объятия и целуя в перепаханную шрамами щеку.
— Ты хорошо вел себя, малыш? — Легард смеялся, обнимая его.
— Нет, — мальчик спрятал личико у него на плече, но даже не подумал отстраниться. — Я оцень скуцал.
— Я тоже. И я привез тебе второго папу.
Эрвил настороженно поднял голову, уставился на слегка растерянного Альбина. В глубине его зрачков переливались всполохи внутреннего огня. Мальчишка явно был магом, будущим огненным, боевиком.
— Надеюсь, что вы подружитесь, — Легард поднялся. — Это Альбин, мой супруг.
С минуту они рассматривали друг друга, потом Альбин шагнул вперед и тоже опустился на одно колено, чтобы быть вровень с ребенком.
— Здравствуй, Эрвил.
— Здлавствуйте, сэл, — вежливо ответил ребенок.
Альбин почувствовал, как губы сами собой расползаются в улыбке. Надо же, а дети, оказывается, такие забавные.
— Хочешь ко мне на руки?
Это пришло воспоминанием из собственного детства, когда очень хотелось прижаться к отцовской груди, обнять, потому что отец же!
— Хоцу, — решил Эрвил.
Альбин поднял его, не слишком уверенный в том, что делает все правильно, но Легард не возражал, значит, он пока ни в чем не ошибся. Эрвил был увесистый, крепенький мальчишка. Альбин посадил его на локоть и почувствовал, как защипало глаза, когда детские ручонки обняли за шею.
— Знацит, вы — новая мама?
— Нет, я не мама, — Альбин смущенно кашлянул от такого предположения. — Я тоже папа.
— Два папы? — Эрвил задумался, пытаясь уложить это в голове.
— Так иногда бывает.
Да, думая об общении с Эрвилом, Альбин не учел, что это все-таки двухлетний малыш, который как раз сейчас активно познает мир. А значит, будут вопросы, лавина вопросов, в любое время суток, когда Эрвилу удастся до них с Легардом добраться.
— А вы не удете, как мама?
— Нет. Я останусь с вами навсегда.
Горло перехватило, словно обручем. Легард обнял его за плечи.
— Идемте в дом.
Первый день в этом поместье — огромном, немного запущенном, но уютном, — был занят взаимным осторожным обнюхиванием, если так можно сказать о поведении Альбина, Эрвила и слуг. Впрочем, будущий огневик-боевик уже привыкал доверять своей интуиции, поэтому с церемониями покончил довольно быстро.
— Папа! — заявил он и полез на колени к Альбину. — Сказку!
Тот немного запаниковал, но собраться помогла теплая ладонь Легарда, легшая на плечо. И он до хрипоты рассказывал сказку за сказкой, пока Эрвил не уткнулся ему в грудь носом, засыпая.
— Отнеси его в кровать, — зловеще прошипел Легард.
Альбин не понял, в чем провинился, но поспешил выполнить распоряжение сам, не доверив так и не разжавшего ручонки малыша слугам.
— Какой он милый, — шипел Легард все так же зловеще. — Посмотри, как сладко спит.
— Да, ты прав, очень милый ребенок. Мы подружимся, обещаю, — Альбин опустил ребенка в постель и осторожно расцепил его пальчики, высвобождаясь.
— Вы так смотрелись рядом, мыш, уютно и семейно.
— Но мы совсем не похожи. Ты злишься?
— Почему? — несказанно изумился Легард.
— Я… мне показалось… Боги, я просто не привык к твоему шепоту.
— Берегись, мышонок, Змей подползает, — насмешливо прошипел муж.
Альбин попятился к выходу из детской, потом развернулся и уже торопливо зашагал прочь, вопросительно оглядываясь. Легард следовал за ним, улыбаясь во весь изуродованный рот.
Слуга проводил их в покои герцога. Слуги тут ничему не удивлялись и ничего не боялись. Только не после периодических пожаров, которые они наловчились тушить очень быстро. Поклонился и исчез за дверью. И почти тотчас преобразился Альбин, пропала нерешительность и робость из глаз, распрямились плечи.
— Ну, а Змей готов к тому, что, прежде чем он поужинает белым мышонком, мышонок на нем попрыгает?
— Смотря, как именно, — ухмыльнулся Легард.
Альбин вспыхнул, укоризненно покачал головой:
— Сперва — массаж. Экипаж твоей спине даром не прошел, я ведь прав?
— Да. Но потом я тобой поужинаю…
— Все, что пожелаешь.
Альбин шагнул к нему и принялся раздевать, уже привычно и не смущаясь этим действом. Легард помогал ему, поводя плечами.
— Как тебе поместье, мыш?
— Прекрасное. Видно, что хозяйской руки не прилагалось год-два, но это ничего.
— Ты ведь разберешься со всем, правда?
— Разберусь, обещаю. Только сразу скажи, с чем мне разбираться категорически нельзя, чтобы я по незнанию не влез.
Легарду его юный муж, определенно, нравился все больше и больше с каждым днем.
— Пожалуй, что пока отказывайся от встреч с соседями. Остальным занимайся так, как можешь. И… Пока что не заходи в комнаты Алиеноры.
— Я понимаю, — Альбин мягко обнял его за плечи. — Эрвил знает, что она умерла? Я думал, такие маленькие дети еще не могут понимать…
— Нет, он просто думает, что она ушла на прогулку на небо.
— О, ясно. Где у тебя тут лекарства?
— Вон там, в шкатулке на каминной полке.
— Ложись. Сейчас будет больно, — Альбин попытался состроить самое злобное выражение лица, которое только мог, заставив мужа почти свалиться на толстый ковер у камина в приступе смеха. — А ему смешно, — сокрушенно вздохнул он.
Ответить Легард не мог — ржал. Как самый натуральный конь, с всхрапыванием, разве что копытом не бил за неимением оного.
— Ты же поплатишься за это, мой драгоценный супруг! — торжественно провозгласил Альбин и подтолкнул его перевернуться на живот. — Ну все, прекращай надо мной смеяться.
— Не могу, — простонал Легард.
Альбин хмыкнул и наклонился, не дав себе времени задуматься над тем, что собирается сделать. Его крепкие, острые зубы чувствительно укусили мужа за загривок, благо, никакие волосы не мешали это сделать.
— Агр-р-р, мыш! — рычание Легарда могло бы напугать, но Альбин не слышал в нем гнева.
— Знаешь, иногда и мыш может оказаться мангустом, — он укусил снова, ближе к левому плечу. — Лежи тихо. А то я тебя съем.
— Пощади, — простонал Легард. — Лежу дохлой змейкой, только не ешь.
— Я подумаю над этим.
Альбин смешливо фыркнул и взялся за дело. Пришлось изрядно попотеть: после почти целого дня в экипаже Легард был словно из узловатого дерева выточен, к тому моменту, как Альбину удалось размассировать его спину, он уже устал. Но все же справился и мог быть теперь уверен, что завтра муж поднимется с постели, не скрипя зубами и спиной. Легард на середине процесса согрелся, к концу массажа почти задремал. Будить его было жалко, но Альбин трезво оценивал свои силы и понимал, что попросту не поднимет его, чтобы отнести в постель. Поэтому, закончив с расслабляющими ласками, легонько потряс за плечо:
— Вставай, тебе нужно лечь в постель и под одеяло.
— Встаю, — Легард кое-как поднялся, зевая.
Разминал его в этот раз Альбин не с уже привычным бальзамом Катулла, а каким-то другим, и сонливость была лишь закономерным следствием усталости и накатившего расслабления. Он мог бы ее побороть, но не хотел. Им обоим следовало отдохнуть. Альбин был с этим целиком и полностью согласен, потому что разделся и спокойно лег рядом, не торопясь бежать в уборную и заниматься там «самоподготовкой».
— Доброй ночи, Легард.
— Доброй ночи, Альбин. Выспись, как следует, завтра будет много работы.
Юноша что-то пробормотал ему в плечо и вскоре уже тихо-тихо посапывал. Засыпал он мгновенно. Легард полюбовался на него, обнял, как получилось. Рисковый мыш. Он мог сегодня не сдержаться, слишком внезапной была вспышка удовольствия от его укуса. Впрочем, мыш даже не понимает, какое действие оказывают его поступки. А Легард еще не окончательно свихнулся без возможности полноценно магичить, чтобы не суметь себя удержать. В кулаке, да.
Это было немного странно, самоудовлетворяться рядом с мужем. Но что поделать. От Альбина пахло чем-то травянистым и терпкой ноткой пота — умаялся, пока трудился над спиной, бедняга. Красивые, такие яркие и манящие губы были приоткрыты, Легарду хватило просто смотреть на них. Просто смотреть и вспоминать их вкус.
Впервые за последние два года он засыпал с улыбкой.

Следующие дни были, как Легард и говорил Альбину, наполнены бесконечной суетой и делами. Сам он почти безвылазно торчал в кабинете, тренируясь писать левой рукой и диктуя секретарю документы. Голос мужа он слышал то из крыла слуг, то от конюшен, то со стороны детской. Мыш не третировал слуг, не устанавливал свои порядки — он расспрашивал. Но делал это так, что огрехи становились очевидны самим отвечающим. На третий день управляющий поместьем пришел к Легарду каяться. Легард внимательнейшим образом его выслушал, зловеще улыбаясь. Управляющий слезно молил простить и обещал все возместить, что было потеряно из-за его ошибок.
Гувернер, после разговора с Альбином, попросил отставки. Пришлось разбираться.
— Что не так с воспитателем?
Альбин молча выложил на стол список претензий и замечаний. Не зря он читал книги для магов, ой не зря. Воспитание маленьких магов должно было кардинально отличаться от воспитания обычных детей. Начиная от рациона и заканчивая тренировками самоконтроля. Ничего этого не делалось, именно поэтому в детской уже шесть раз делали ремонт.
— Прекрасно. Займётесь поисками нового гувернера, мой дорогой.
Альбин вздохнул: уважаемый супруг решил на мелкие задачи не размениваться.
— Я могу написать письмо вашей матушке, милорд? Все же ей гораздо проще отыскать воспитателя для будущего боевика, нежели мне.
— Конечно, любезный супруг, можете.
Секретарь, слуги, управляющий… На «ты» и по именам они могли говорить только наедине. Альбин изящно поклонился и вышел.
— И что с вами делать? — Легард устало взглянул на всех, кто присутствовал в кабинете. Уволь — так где брать других?
Слуги принялись каяться и уверять, что больше ошибок не допустят.
— Да кто ж вам даст их допустить, — ухмыльнулся герцог. — Все, теперь в этом доме есть кому присмотреть за порядком.
Про себя он решил, что побудет всепрощающим… до первой ошибки. Жестом отпустив всех, кроме секретаря, он продолжил работу, просматривая счета и письма. Уже пришли первые приглашения от соседей. Пока что не стоит, нужно немного выдохнуть, наладить отношения с мужем. Альбин тоже уставал в эти дни, они спали в одной постели, ели за одним столом, но почти не виделись днем, кроме трапез. Как уж тут налаживать? До кровати доползали полусонными, а Альбин и вовсе уже дважды уснул в детской, рассказывая Эрвилу сказки. Так что пока Легард отвечал вежливыми отказами всем соседям, объясняясь тем, что его юный супруг пока что учится ведению дел и занят. Плевать ему было на то, кто и что думал в этой связи.
А вот Альбина стоило немного притормозить.
— Если тебе тяжело, мыш, отдохни. Не надо все сразу делать.
Тот лишь улыбался и качал головой: ему было тяжело, это верно. Но еще ему было интересно. И он впервые реально мог сделать хоть что-то полезное, применить свои теоретические знания на практике.
— Герцогские владения обширны, тут ничего не поделать… — вздыхал Легард.
Альбин изредка приходил к нему в кабинет, приносил крепкий травяной отвар, изгонял секретаря, разминал уставшую руку, которую сводило до судорог от попыток писать. Пришел и в этот день.
— Тебе тоже нужно отдыхать. И Эрвил требует прогулку к пруду.
— Еще пара приказов — и пойдем, мыш.
— Я запишу, диктуй, — Альбин устроился на подлокотнике его кресла, проверил остроту пера и кивнул, обмакнув его в чернила.
Легард принялся диктовать скучные сводки и цифры. Пришлось прикрыть глаза, чтобы вид юного супруга не отвлекал. Перестать обонять и чувствовать его тепло он, к сожалению, не мог.
— Все. Ставь точку, и идем в спальню.
Альбин удивленно повернулся к нему:
— Почему в спальню?
— Я очень соскучился, мыш. Очень.
Щеки Альбина вспыхнули, он немного нервно прикусил губу, заставляя Легарда немедленно пожелать запретить ему так делать, иначе весь самоконтроль полетит к злым богам.
— Дай мне полчаса, Легард.
— Жду в спальне, мой белый мыш.
Легард никогда не считал себя чересчур темпераментным человеком. Львиная доля этого самого темперамента уходила в магию, в контроль за ней, который в самом деле прививался едва ли не с колыбели. Увечье нарушило привычный для него ход вещей, нарушило циркуляцию магии, всю кропотливо выстроенную схему жизни. Он заметил, что снова, как в бурной юности, испытывает по утрам некоторый… подъем. Особенно с появлением в его постели Альбина. Это заставляло задуматься, не была ли матушка права, требуя от него снова жениться, знала ли она, что магия будет искать любой выход, в том числе и такой? И поможет ли это? Магия снова бурлила и требовала. Он боялся навредить своему юному супругу, сыну, окружающим людям.
Подхватившись, он быстро зашагал прочь из кабинета. Полчаса, что попросил Альбин, были весьма кстати. Сбросить излишек магии в тренировочной зале, зарядить охранные амулеты — и можно будет не опасаться устроить пожар в спальне. Дикая магия хлестала из обрубка, впитываясь в стены. Становилось немного легче.
Полчаса спустя он смог вполне спокойно войти в собственные покои. И лишь там понял, что-либо недостаточно усердно сбрасывал напряжение, либо его желание не имеет никакого отношения к огненной силе, кроме жара в крови. Вошел он достаточно тихо, чтобы стоящий спиной к двери у камина Альбин не услышал шагов. Тяжелые шторы на окнах были задернуты, и в полумраке, в отсветах каминного огня золотистое тело юноши казалось лучащимся собственным мягким светом. Он расчесывал еще влажные волосы, и с их кончиков на спину попадали капли воды, скатывались вниз, заставляя жадно следить их путь по бархатистой, как персик, коже.
— Как же ты прекрасен, как статуэтка из золотистого камня.
Альбин чуть вздрогнул, но не поспешил прикрыться или спрятаться. Этим он приводил Легарда в бешеный восторг.
— Ты всегда так подкрадываешься? — он медленно развернулся, позволяя любоваться собой.
— Я же змей. О… Чудесно. Закрой глаза.
— Нет. Легард, я вижу тебя каждый день, делая массаж, и тебя это не смущает.
— Ты меня не с той стороны видишь.
— Есть разница? — Альбин отложил гребень на каминную полку и шагнул к нему ближе.
— С той стороны шрамов меньше.
— Я уже привык к ним и не пугаюсь.
Еще шаг. Легарду самому захотелось зажмуриться, чтобы сохранить хотя бы остатки самообладания. Вместо этого он принялся гладить мужа по щеке.
— Такой нежный мыш.
Альбин поднял руки и принялся расстегивать булавку на вороте сорочки, потом и мелкие жемчужные пуговки, сосредоточенно и внимательно глядя на то, что делает. На обнажающуюся кожу. На шрамы, которых здесь было в самом деле больше. Частая сеть багровых рубцов, врезанная под кожу, напитанная чужой и чуждой силой, из-за которой они не рассасывались и не сглаживались под заклятиями целителей.
— Все хорошо, Легард. Расслабься, ты весь как струна.
— Продолжай, мыш, я справлюсь.
Альбин потянул ткань, вытягивая ее из-за пояса, потом с плеч, и полотно соскользнуло прочь, обнажая его до пояса. Пришлось переступить через сорочку, стиснуть зубы. Расслаблялся он, как же. С каждым мигом становилось все жарче. Тонкие, но, как он уже познал на своем опыте, сильные пальцы взялись за ремень, растягивая узел и освобождая пряжку. Легард улыбался. Ласковый мыш. Все-таки привык и перестал бояться. Он только рвано выдохнул, когда Альбин закончил с его одеждой.
— Жаль, у меня не было времени раньше изучить тебя без ничего.
Слова отдались в голове каким-то странным гулом, когда теплая, но на горячей коже самого Легарда кажущаяся прохладной, ладонь прижалась к груди и медленно заскользила вниз.
— Теперь меня можно изучать сколько угодно, мыш.
Альбин неопределенно угукнул, продолжая сосредоточенно оглаживать его. Ладонь спустилась ниже, и Легард пожалел, что стоит посреди комнаты, и некуда опереться. Он глубоко вздохнул. В голове слегка прояснилось. Легард попятился к кровати. Альбин вскинул голову, но понял, почему от него отступают, и шагнул следом.
— Вот так, — Легард обосновался на кровати.
Альбин устроился рядом, потом, подумав, перекинул ногу и сел на бедра, мгновенно вышибив Легарда из равновесия, с таким трудом пойманного, казалось бы, устойчивостью позиции. Второй руки отчаянно не хватало. Альбин же, словно издеваясь, лишил его возможности отвечать, переплетя пальцы и прижав руку к постели. И продолжил. Легард закрыл глаза, но так было все еще невыносимее. Прохладные влажные кончики волос касались груди, скользили вниз.
— Мучаешь бедного Змея…
— Должен же я отыграться за твое неслышное подкрадывание, — скользнули горячим выдохом по коже слова. И следом за ними — губы.
Легард откровенно наслаждался. Муж оказался весьма настойчив в познании нового. Огонь в крови даже как-то не казался теперь опасным, зато следовал за губами и ладонью Альбина, как жаркий сгусток под кожей. Вниз, вниз.
— О… Ого.
Где муж о такой ласке вычитал, интересно? Потом дошло: матушкины фрейлины! Ох не зря она отправила их перед свадьбой к мышу. Альбин явно не был готов к тому, что одна своенравная часть тела супруга буквально рванет навстречу его губам. Говорить «Не бойся» было глупо. Легард надеялся, что Альбин разберется, что делать. А еще — что у самого хватит выдержки не спешить. И нечем было вцепиться в простыни, нечего прикусить до боли, да хоть бы и до крови! Сжимать пальцы Альбина он не хотел — боялся сломать. Оставалось решать в уме задачи по расчету огневой мощности в условиях болота. Почти готовое решение вылетело из головы вместе с полузадушенным сиплым стоном, когда муж все-таки решился, обнял губами, осторожно вбирая в себя и придерживая пальцами. Он старался. Еще не особо умело, конечно, временами нечаянно сбивал возбуждение, неловко прикусив. И несмотря на это, Легард вскоре взмолился, не узнавая собственный голос, потянул его к себе за руку.
— Хватит, Аль, хватит, я же не из стали…
Альбин довел его до разрядки рукой. Видимо, не решился в первый раз полностью ублажить ртом, как рассказывали фрейлины. Перед накрепко зажмуренными глазами плавали алые и лиловые круги, пока Легард пытался отдышаться. Не то, чтобы позорище, но он себе такого давно не позволял. Не юноша уже, чтоб почти без передышки по два-три раза мочь.
— Все было правильно? — тихо спросил Альбин.
— Да, мыш… Да. Более чем.
Он не мог не отдариться лаской в ответ. Альбин постанывал весьма приятно для слуха, жмурился и часто дышал. Легард пробовал его на вкус, потом принялся готовить к соитию, потому что ласки возымели свой результат, снова пришло возбуждение.
— Расслабься, мыш. Смотри в потолок.
Человек во время соития и так-то не выглядит прилично, а уж он-то… Но Альбин смотрел на него, только на него. И в его расширенных зрачках вспыхивали лиловые искры. Легарду это не помешало отдать супружеский долг. Как можно нежнее и бережнее. И только потом, когда Альбин затих в его объятиях, уснул недолгим сном для восстановления сил, Легард вспомнил об этих самых искрах. Кажется, проклятая кровь никтеро может просыпаться и вот так, тихо, медленно, с ленцой. Стоит присматривать за мужем. И дать ему почитать про никтеро. Да и самому перечитать тоже. Они в академии изучали этот подвид магии только с точки зрения курьезов и легенд, по сути, никто не мог точно сказать, кто же такие никтеро на самом деле. Результаты их магии находились в большом разбросе, от работы с некротикой до темной менталистики. Придется перебрать несколько учебников. Жаль, что его магия лежит в иной плоскости, даже не помочь особо.
Опасаться собственного младшего он и не подумал. До первого их раза боялся, это было, и даже объяснимо: никто бы не взялся предсказать реакцию неуправляемой силы никтеро на боль и насилие. Но лиловые искорки в глазах Альбина зла не несли.
— Ничего, мыш. Справишься, — Легард поцеловал его в плечо.
Юноша вздохнул, что-то пробормотал и покрепче сжал руки. Легард принялся вспоминать, есть ли в его запасах та чудодейственная мазь матушкиного приготовления, что убирала все следы и нечаянную боль после соития. Вроде, была, в той же шкатулке. Надо будет воспользоваться.
— Эрвил вроде к пруду хотел?
Альбин утвердительно угукнул, уже начиная осознавать окружающее. Поднял голову от плеча Легарда, сонно моргая, и тот засмотрелся в его глаза. Лиловые искры переплавились в тонкие лучики, пронизавшие яркую зеленую радужку. Должно быть, пройдет еще какое-то время, и зелень вовсе исчезнет. Когда никтеро проснется и примет свою силу окончательно.
— А после прогулки тебя ждет учебник магии.
— Магии? — от удивления Альбин проснулся сразу и совсем. — Мне-то он зачем? То есть, да, я почитаю, конечно, надо же знать, как Эрвила учить.
— Не для него. Это ты маг, Альбин.
— Но ведь к нам приезжали королевские маги-поисковики перед войной… — растерялся юноша. — И ничего, ни искорки.
— Потом объясню, мыш. Попозже. Такое на ходу не расскажешь.
— Но хотя бы — с чего ты взял?!
— Потом расскажу. Обещаю.
Альбин вынужденно согласился: сейчас он все равно ничего не мог сделать и вытянуть из мужа.