пятница, 13 сентября 2013
Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: слэш, гет, чен!!
Рейтинг: NC-17.
Предупреждение: это не историческая вещь, а фентези! Реалии приближены к доримскому периоду на Британских островах, в смеси с викингами и прочей "романтикой". В общем, полный ахтунг!
Предупреждение 2:
выкладывается по мере написания и правки текста.От авторов:
Как всегда большая просьба - комментируйте, обсуждайте, нам важно ваше мнение, оно помогает работать над текстом! Все найденные ляпы, ошибки и нестыковки несите нам, мы поправим! И, конечно же, заранее спасибо вам!Глава четвертаяТо, что вся челядь, все воины дружины конунга уже в курсе, что случилось между Рамиро и младшим Хирвегсоном, Глаур понял, стоило ему вернуться поздно вечером домой. Взгляды, которые на него кидали эутрерии, были далеки от теплых. Скорее, их можно было назвать брезгливо-недоуменными.
- Что не так? - рявкнул он, выведенный из себя.
Люди пожимали плечами, не отвечая. Только Коллена, выскочив из кухни, ухватила его за запястье и потянула в темный угол двора. А уж там отвела душу, едва не накинувшись с кулаками на варвара:
- Ты что ж это, думаешь, что тебя извиняет чье-то колдовство? А Рамиро - из стали кован?
- Я перед ним ответ держать должен, а не перед тобой, женщина.
- Перед ним и будешь, когда бедный мальчик себя винить перестанет. А еще о том подумай, чем перед Марис оправдаешься? И не говори, что в дурмане не ведал, что творил.
- Девку ей отдам.
- Ведьму, что ль? Так ее Гевин, душа безбожная, за себя берет, силу колдовскую отнять обещал.
- Ну, найду, как рассчитаться, то моя печаль, тебе-то что за дело?
Коллена посмотрела на него с жалостью, покачала головой:
- Вот дурной же, варвар, как есть - варвар. Волнуюсь я за вас обоих, вот и все дело.
Глаур только прижал крепче к себе шкатулку, которую тащил так, словно внутри были величайшие сокровища. Ох, какой же неуютной показалась ему их с Рамиро комната без ящерки! Как сразу стало там пусто и холодно - не передать.
- Скорей бы вернулся, - Глаур открыл шкатулку, посмотрел на золотое обручье, сам ковал, еще и заговаривал водой да огнем.
Пережить две декады без имперца оказалось тяжко. Рамиро не появлялся в замке, отменив все уроки. Не выбирался дальше озера из рощи, а каждый раз, как Глаур вздумывал навестить Гевина, хоть издали полюбоваться на свое чудо любимое, на него сваливалась куча дел. То народ в кузницу валом повалит, то отец задаст с бумагами по землям, под руку Глаура отданным, разобраться, то братья в море утащат, потому как к берегам Эутар рыба на осенний нерест пошла. А там уже и ярмарка совсем подоспела, в кузнице Глаур едва ли не жить поселился.
- Дядька Гевин, мне к морю надобно, - на тринадцатый день своего очистительного затворничества попросился Рамиро. - Сходите со мной?
- А что ж не сходить, схожу. Пойдем.
Рамиро попросил, прежде чем на берег идти, принести ему из замка его лучший наряд - еще из Империума привезенный, тончайшего атласа, полупрозрачного, белоснежного, с синей и серебряной каймой по краю. И пояс синий, с кистями из морского мелкого жемчуга. Гевин притащил ему одежду. Обряженный в нее, имперец снова выглядел так, как на палубе драккара в день их отплытия из Империума. Невесомым, тонким, как кипарис. Хотелось его обнять, чтоб ветром не унесло. Но в глазах Рамиро плескалось море, он был отрешен, сосредоточен, словно уже не здесь.
- Вы только не бойтесь, если я в воду пойду и долго выныривать не буду.
- Ладно, - кивнул Гевин, - постараюсь.
Рядом с Вороньим Клювом, любимым мысом Донгая, был спуск к берегу, крутая тропка, ведущая на песчано-галечный пляж. Рамиро слетел по ней, едва ли касаясь земли сандалиями. У кромки воды остановился, разулся, ступая по щиколотку в холодную воду.
- Услышь меня, Марис!
Море всплеснулось, волны набежали, поднявшись по колено. Рамиро развязал пояс, сбросил тунику и штаны, оставшись обнаженным. Мусто заскулил, но юноша обернулся, успокаивающе погладил его по ушам:
- Не бойся, я вернусь, - и пошел в воду, потом нырнул, только мелькнули смуглые ягодицы и ноги.
Гор улегся у кромки воды и стал ждать, положив морду на лапы. Гевин сел рядом с ним, вглядываясь в блики на воде. Море было спокойным, лишь мелкая рябь тревожила его. И ни всплеска, ни точки - словно и не было никакого Рамиро. Однако пес лежал спокойно, только фыркал, когда брызги долетали до носа. А потом волны забились в берег все сильнее, хотя ветер и вовсе стих. По гребням побежали белые барашки пены, с глухим рокотом расплескиваясь по гальке. Мусто привстал, вглядываясь в воду. Гавкнул и бросился в волны, мощно загребая лапами. Он явно спешил. Гевин взволнованно всмотрелся в море, не зная, то ли бросаться следом, то ли не мешать.
Через какое-то время в волнах снова показался Мусто, плыл, вывалив язык. На его спине, крепко вцепившись в шерсть, лежал человек. Когда гор подплыл ближе, Гевин понял, что ошибся - Мусто нес не одного Рамиро, а двоих. Гор доплыл до берега, стряхнул обоих на песок. Рамиро закашлялся и сел, очумело поводя головой. Потом наклонился ко второму, перевернул его... ее. Гевин поспешил им на помощь, надеясь, что девушка в изорванной и окровавленной рубашке еще жива. Она всхлипнула, изо рта выплеснулось немного воды. Ведун перевернул ее, помог избавиться от остатков.
- Кто ты?
- М-м-м... - ее заколотило, но девушка все-таки сумела ответить: - М-марина... А к-корабль? Наш корабль?
- Не было корабля... Никто не тонул... - Гевин стащил плащ, закутал ее.
Рамиро лег на песок, не заботясь о том, что обнажен - на смущение сил не осталось. Он еще никогда так быстро не плавал, ему казалось - океанские волны, как материнские ладони, подхватили его и несут куда-то с такой скоростью, что захватило дух. А потом он увидел ее - беспомощно опускающуюся в черноту, рванулся, подхватил, выволакивая на поверхность. Нахлебался горько-соленой воды, едва не утонул сам - девчонка цеплялась за него, как спрут, придя в себя. Пришлось волочь ее за волосы, не давая обхватить себя руками и ногами.
- Надо отнести ее в замок, - обратился к нему Гевин.
- Да, я сейчас, - Рамиро, наконец, отдышался, сел, нашарил штаны и тунику. Кое-как натянул на мокрое тело одежду и поднялся. В голове шумел океанский прибой, но девчонка смотрела на него умоляюще, видя в нем соотечественника. Говорила она на северном наречии Империума.
- Откуда ты? - Гевин растирал ей руки.
- Наполис, сеорр, - она то и дело оглядывалась на Рамиро и, кажется, ничуть не опасалась Мусто, на которого опиралась спиной.
- Идемте. Скоро будет шторм. Марис милосердна и милостива, но и изменчива, как ее стихия.
- Я отнесу девушку в замок. Ты пойдешь?
- Да, мое очищение окончено. Спасибо вам за все, дядька Гевин. Если б не вы... - Рамиро передернулся и протянул руку Марине: - Вставай, идем.
Та уцепилась за его руку, поднялась. Рамиро не знал, как реагировать на подобный "подарочек", а в том, что это подарок Марис, юноша не сомневался. Вот только меньше луны назад он едва не потерял любимого из-за женщины. И что богиня хотела этим сказать? Доверять Марине он не собирался. Пусть по виду она младше него, пусть попала на остров Каменного Ворона не по своей воле, но... Он просто боялся повторения кошмара.
- Спасибо, - она всхлипывала. - Я так испугалась... Так страшно.
- Не ной! - оборвал ее жалобы Рамиро так, что Гевин удивленно покосился на него. - Ты носишь имя в честь богини Марис, так разве ж она бы дала в обиду свое дитя?
Марина вздрогнула, сжалась в комок.
- Идем, - Рамиро потянул ее за собой. Силы уже вернулись, словно и не было этой безумной гонки сквозь толщу воды. И поддерживал он девушку твердо, хоть и аккуратно, но без особой ласки. - Ты попала на Эутары. Не спрашивай, как.
- Э... Эутары? Острова варваров?
- Именно так. Я живу здесь уже пять лет, и склонен считать варварами просвещенных имперцев, а не эутрериев.
Марина замолчала, до самого замка не проронила ни слова больше. Рамиро шагал, невольно подстраиваясь под ее шаги. Но, когда в вечернем золотом свете нарисовался черный, хищный силуэт замка, ускорил шаги. А потом и вовсе перешел на бег, легкий, как полет, увидев идущего к воротам Глаура.
Глаур в замок брел усталый, намахался молотом так, что все мышцы свело узлами. Его обняли со спины, словно окунули в терпкую морскую прохладу.
- Боги, как же я соскучился, сердце мое!
- Ящерка! - Рамиро подкинули в воздух, поймали и прижали к сердцу. – О-о-о, как я ра-а-ад... - стон вышел натуральный.
- Ох, медве-е-едь, пусти меня, устал ведь! - но Рамиро не спешил вырваться из крепких объятий, гладил Глаура по потному лбу, стирая сажу и крошки окалины, стряхивая их с его волос.
- Все равно не выпущу, - его прижали покрепче. - Дядька Гевин, здравствуй... А это кто?
- А ее чернобурочка выловил, как рыбку, - усмехнулся ведун. Зла в девчонке он не чуял, хотя тоже не торопился с распростертыми объятиями навстречу кидаться.
- Тонула, что ли? Нездешняя, по виду вижу...
- Имперская, - фыркнул Рамиро. - Да, тонула, только где - я и сам не знаю. Марис позвала - я спас.
- Ну, пускай приживется где-нибудь... Подальше... У Ванира на острове.
- Как скажешь, сердце мое. Ну, отпусти же, я же чую, что у тебя руки от усталости дрожат, - юноша ласково тронул губами его щеку, накололся жесткой щетиной.
Глаур поставил его наземь:
- К ярмарке ковал. Рук не чую, ног не ощущаю.
- В купальню, есть и спать, - скомандовал Рамиро, потом повернулся к спасенной девушке, окинул ее взглядом. - Найденку приютим на ночь? Ванир где?
- У себя он, с женой милуется. А найденку... Коллене отправь, пускай покормит.
- Хорошо. Идем. Я приду в купальню, как только устрою Марину.
В голосе Рамиро слишком явно прозвучало все, что он хотел бы сказать, но только не при свидетелях: "я приду, и будет лучше, если ты быстрее почуешь и руки, и ноги, и все остальное, потому что я соскучился так, что больше не могу без тебя". Глаур понятливо кивнул и устремился приводить в порядок тело.
Коллена, которой Рамиро безапелляционно передал на попечение Марину, если и имела, что сказать, то благоразумно оставила свои мысли при себе - сеорр Фонларо слишком уж напоминал ей сейчас свою матушку - строгий, прямой, с жестко сжатыми губами, теряющими юношескую пухлость, меняя ее на чувственность. Взгляд синих глаз был таким же - не терпящим возражений, жестким. Дюжина дней, проведенных в размышлениях и молитвах, изменили Рамиро внутри. Пепла в его душе больше не было, но и мягкость к ней не вернулась. Рамиро напоминал теперь свой клинок в парадных ножнах - обманчивая нежность замши скрывала сталь.
Глаур ждал своего ящерку в купальне, успев сквозь ругань и шипение размять мышцы. Юноша проскользнул в дверь тихо, как тень, сбросил одежду на лавку, оставшись обнаженным. И позвал сидящего спиной к нему на краю облицованного полированным лабрадоритом бассейна любимого:
- Глаур...
Варвар сразу обернулся, засветился, протянул руки:
- Ящерка.
Рамиро подошел ближе, позволяя себя обнять. Запустил руки в волосы варвара, заставляя запрокинуть голову и смотреть себе в глаза.
- Глаур, сердце мое, - голос был тихим, проникновенным, но в нем слышался шум волн, - я виноват, что не уберег тебя. Но если ты снова сделаешь мне больно, я убью тебя, а потом брошусь на клинок сам.
Варвар только кивнул, потянул его ближе к себе. Рамиро застонал, отпуская себя, скользнул к нему на колени, обнимая, целуя, куда попадал губами вслепую - глаза закрылись сами. Глаур соскучился по любимому, ласкал и целовал жадно, неистово. Имперец в его руках извивался, как змей, терся всем телом, явно дающим знать, что его хозяин скучал не меньше.
- Глаур-р-р, - прозвучало с гортанным перекатом, Рамиро выгнулся назад, впившись пальцами в плечи варвара.
- Рамир-ро, - урчал Глаур, как медведь над сотами.
Юноша открыл совершенно черные от расширившихся зрачков глаза, повел по купальне. Они слишком долго не были вместе, ему не хотелось боли ни себе, ни Глауру. Масло таки отыскалось, кувшинчик был знакомый - серебряный, с носиком. Рамиро потянулся к нему, плеснул розоватой тягучей жидкости на пальцы, изгибаясь бесстыдно и без капли смущения. Глаур что-то ему шептал, неразборчивое и страстное, то ли рассказывал, как любит, то ли как хочет. Рамиро привстал, прижал ладонь к его щеке, обводя большим пальцем губы. Чуть нажал, заставляя открыть рот. И опустился, принимая Глаура в себя одним плавным движением до основания.
- Ящерка моя... - Глаур только застонал.
Рамиро прильнул к его губам, и не отрывался от них, будто хотел выпить его до дна, всего. И сжимал собой, узкий и горячий, пахнущий морем и горечью полыни. Глаур обнимал его, целовал, смыкая объятия, не собираясь выпускать никогда больше.
- Люблю тебя-а-а... - выстонал Рамиро, вжимаясь в него изо всех сил.
Глаур о любви прошептал только после того, как немного отошел от бурного финала любовных игр. Имперец сидел с ним рядом, тихо смеялся, глядя, как варвар пытается отдышаться, плескал ему на грудь и живот теплой водой и растирал капли, медленными, аккуратными движениями. Не просто так, но откуда он знал, как и куда вести пальцами, Рамиро не понимал, положился на интуицию. Глаур жмурился, гладил его как кота.
- Ты хочешь детей? - ни с того, ни с сего спросил Рамиро, не прекращая массаж.
- Чего? - варвар захлопал глазами.
- Я видел, как ты смотрел на Хьервара. Так не смотрят, даже если очень любят малышей. Так смотрят, когда внутри тоска и желание взять на руки своего ребенка.
- Да? - удивился Глаур. - Ну, может, когда-нибудь, когда мы оба решимся...
- Если ты хочешь, я согласен, здесь нечего решать. Ты будешь хорошим отцом, Глаур. Только... - Рамиро хватанул воздух и замолчал, не зная, как сказать то, что жгло и мучило внутри с того момента, как увидел своего любимого с ведьмой.
- Только что, ящерка?
- Я эгоист, - Рамиро беспомощно и горько улыбнулся. - Но если ты скажешь еще кому-нибудь, кроме меня, "люблю", я не прощу.
- Я люблю только тебя, Рамир, - его притянули на грудь, обняли. - Моя единственная, любимая, мелкая эгоистичная ящерка.
- Ты вставляешь в речь имперские слова, и даже не замечаешь, - Рамиро вдохнул, растекаясь по его груди, - надо было сказать "себялюбивая", на эутрейском.
Его поцеловали еще раз.
- Есть. И спать. Я не знаю, сколько я проплыл сегодня... но это было много.
- Идем. Ужин и сон.
Гевин решил не гневить богов и забрать Элеону сразу же, чтобы не пересеклись в одном дворе ни Рамиро, ни спасенная Марина, ни ведьма. Тем более, что возвращаться к нему Рамиро явно не собирался, видно, спасением девушки заслужил прощение богини. Так что явился ведун за Элеоной раньше, чем ей думалось.
В крохотной темнице не прибавилось комфорта - ведьма была наказана, и даже обещание эутрерия жениться на ней этого наказания не снимало. Правда, вместо голого каменного пола в углу лежал соломенный тюфяк, да бадейку для телесных нужд выносили вовремя, чтоб в подземелье, где запасы на зиму хранятся, не воняло. И плащ Гевина у нее никто не отобрал. Элеона куталась в него, лежала почти все время в каком-то забытьи, потеряв счет времени. Когда услышала шаги, почему-то сразу узнала. Села, цепляясь за стену скованными руками. Волосы, нерасчесанные и немытые уже две недели, неопрятными сосульками свесились на лицо, под ногтями залегла черная кайма. Элеона словно увидела себя со стороны и усмехнулась: хороша ведьма, под стать будущему мужу. Но Гевина она ни словом не поприветствовала, так и осталась сидеть, только глаза сверкнули.
- Здравствуй, невестушка, - он усмехнулся, воздвигнувшись на пороге ее клетки.
Элеона молчала, только в плащ куталась крепче, пряталась за ним. Следом за ведуном в подземелье спустился и конунг. Поглядел на женщину, сурово хмуря брови. Элеона смотрела на них - неужто все-таки костер? Хирвег подошел, вздернул ее на ноги и отпер тяжелые, натершие до кровавых полос запястья, оковы. И молча вышел, метнув на Гевина предупреждающий взгляд. Тот лишь коротко поклонился.
Элеона сосредоточилась, сила потекла по рукам, исцеляя следы оков.
- Идем, - Гевин перестал улыбаться, нахмурился. - Да без дури, не вздумай что-нибудь этакое выкинуть, а то я ведь и передумать могу, до моря идти недалечко.
Элеона пошла за ним, снова завернувшись в плащ. Босые ноги, привычные к мощеным улицам, кололи мелкие камешки, сухая трава, когда покинули двор замка. Гевин крепко взял ее за руку, не давая отстраниться, и ладонь его была, как кандальный наруч, согретый телом - тяжелой и жесткой. И так же, как холодное железо, запирала силу ведьмы. Через несколько шагов она споткнулась, вскрикнула, чуть не упав - накололась ногой на острый камень. Гевин остановился, подождал, пока она выпрямится. И потянул дальше. Брать на руки не стал - пусть идет так. Земля Эутар либо примет ее, либо... Рамиро крови в нее много пролил, Элеоне искупать ее придется долго.
Ступать она старалась на пальцы, оставляла за собой цепочку из капель крови из пораненных ног. Эутрерий не торопился, приноравливая свои шаги к ее шагам. И молчал, с момента, как вышли из подземелья замка, не проронив ни слова. Элеона с ним разговаривать тоже не собиралась, шла рядом, закусив губу. Осенние сумерки быстро потеряли свою прозрачность, а когда перетекли в ночь, из тьмы на них выдвинулась белая лавина, заключая в кольцо. Глаза горов светились бирюзовым огнем, они молчали, только не позволяли двигаться.
Элеона замерла, оглядываясь. Земля начала мерно подрагивать под ногами, словно во время землетрясения, что в Номе были нередки. Потом псы расступились, пропуская громадного патриарха. Тот наклонил голову и подался вперед, отталкивая Гевина от Элеоны. Ведьма стиснула руки крепче, словно плащ мог ее спасти.
- Донгай, нет, не надо, - Гевин протянул руку - коснуться морды старейшего гора, но тот лишь глухо рыкнул, и кто-то из молодых псов осторожно ухватил ведуна за одежду, оттаскивая прочь, за границы круга.
Элеона с ужасом смотрела на белое чудовище. В его пасти она могла, наверное, поместиться целиком. Гор снова рыкнул, развернулся и пошел вперед. Ведьму подтолкнули сзади, заставляя идти за ним. Элеона пошла, кое-как переставляя ноги.
Рамиро спал, крепко обнимая Глаура, когда в комнате, как белый призрак, бесшумно материализовался Мусто. Потыкался мокрым носом в щеку хозяина, обошел постель и лизнул в пятку Глаура. Варвар подпрыгнул с рявканием. Рамиро застонал, сел, ничего не понимая.
- Мусто? Ты что, малыш?
Пес ухватил его за запястье, осторожно и нежно, потянул, вернулся к Глауру, проделал с ним то же самое.
- Кажется, он нас куда-то зовет.
- О, боги... Почему не утром? - Рамиро потер лицо, пытаясь проснуться. - Ну, идем...
Пес повел их куда-то к морю.
- У-у-у, как мне все это не... - Рамиро осекся, глядя на женщину, стоящую на краю обрыва, откуда он сам едва не шагнул в объятия Марис. Поодаль соляным столпом маячил Гевин, не вмешиваясь в происходящее. Элеона стояла на краю, смотрела куда-то вниз, в море.
- Дядька Гевин, что происходит? - юноша отвернулся от Элеоны, ему не хотелось даже смотреть на нее.
- Не знаю. Горы привели.
Повелительно взрявкнул Донгай. Кольцо псов сомкнулось вокруг Глаура и Рамиро, подталкивая их к ведьме.
- Что вы делаете? - возмутился Рамиро, безошибочно вычислил Мусто и ухватил его за ухо. - Что это такое?! Вы мне что, предлагаете самому ее с обрыва столкнуть? Так я не буду!
Мусто помотал головой.
- Тогда что? - растерялся имперец.
- Я знаю, что, - сиплым от пережитого ужаса голосом произнесла Элеона, разворачиваясь к ним. Медленно опустилась на колени, низко склоняя голову: - Простите меня, оба, я мстила вам за собственные ошибки.
Глаур почесал в затылке, посмотрел на Рамиро.
- Я все тебе сказал еще в подземелье, - юноша усмехнулся. - И простил давно, непоправимого ведь не случилось.
Элеона кивнула, поднялась, снова уставилась в волны.
- Не думаю, что Марис будет угодна такая жертва. Донгай, - Рамиро шагнул к старейшему гору, положил руку ему на крутой бок. - Отпусти ее.
Белая скала попятилась. Рамиро протянул Элеоне руку:
- Иди, никто не требует от тебя умирать.
Ведьма прошла мимо него, направляясь куда-то вглубь острова.
- Вот же блажная, - юноша пожал плечами, снова поймал Мусто и мстительно дернул его за ухо: - Ты меня разбудил, ты и в замок отвезешь. Глаур, ну, что ты-то замер? Возвращаемся домой, досыпать. Варвар зевнул и поплелся рядом с гором.
Гевин пошел следом за Элеоной, горы исчезли так же быстро, как и появились - они выполнили свою задачу по слову вожака, а люди пусть дальше разбираются сами. Ведьма шагала к лугу, пятнала кровью дорогу, уже не морщилась от боли. Эутрерий догнал ее, вздохнул и поднял на руки.
- Какая ж ты упрямая, девочка.
Элеона его и взглядом не подарила. Гевин усмехнулся: ох, ну и заботу он на себя взял на старости лет! Укрощать ведьму - это похуже будет, чем на веслах драккар в бурю вести. Элеона на него не смотрела, про себя с жизнью прощалась - без силы ей жизнь не в радость, а уж муж нелюбимый и вовсе даром не нужен. Со скалы в море броситься побоялась, страшно тонуть. А травы она разные знала.
- Что удумала - забудь, - Гевин говорил спокойно, ему, прожившему на этом свете дольше нее раза в два, помыслы глупой девчонки были видны, как на ладони. - Молодая ты еще, с жизнью счеты сводить. Ведьма его взглядом ожгла, как плетью вытянула.
- Не твоя печаль.
- Теперь уже моя, аль забыла? - он только хмыкнул. - Серьезно тебе говорю. Глаз не спущу, так и знай.
- Что-то я венчания не припомню.
- Зимой будет, как у добрых людей полагается. Чай, обручье я тебе еще не сладил, да и дом перестроить надо бы.
Элеона только отвернулась.
- Отпусти. Мне к ручью надо.
- И куда ж ты пойдешь? - он усмехнулся. Вокруг стояла кромешная темень, небо затягивали низкие облака, так что даже луна не освещала путь, но он шел уверенно, зная остров, как свои пять пальцев.
- Да уж найду, куда.
- Сейчас до озера дойдем, подожди малость.
Элеона снова умолкла.
На берегу озерца было чуть посветлее, будто вода сама по себе слегка светилась. Ведьма спрыгнула с рук Гевина и, скинув плащ, отправилась в озеро, зашла по пояс и принялась плескать водой на себя. Гевин наблюдал, не отвернувшись - за свою жизнь насмотрелся.
- Отвернись, - зашипела сама Элеона.
Ведун фыркнул:
- Чему ты смущаешься? Что я увижу - птичью твою спинку?
Ведьма зашла еще глубже, повернулась к нему спиной и принялась отмывать волосы и тело. Гевин бесшумно отступил, потом метнулся к своему дому и назад, принеся ей собственную рубаху, которая Элеоне сгодилась бы вместо платья, полотняный отрез и горшочек с мыльным составом. Ведьма взяла мыло, принялась купать гриву. Гевин сел на корень старого дуба, где любил проводить время, продолжая наблюдать за ней. Элеона была красива, что есть, того не отнять. Он не мог понять, зачем же ей требовались все ее привороты? Неужели никто не обращал внимания и без них?
Она изгибалась, намыливая спину, стройная, тонкая, с тяжеленной копной темных от воды волос. А под конец и вовсе нырнула, ушла под воду. Гевин ждал, гадая, не решила ли она утопиться? Хмыкнул про себя: равнодушным такое тело не могло бы оставить и камень. Но не сдвинулся с места. Пока что она не его жена, вот и нечего тянуть руки. Все-таки вынырнула, набрать воздуха, мотнула головой, отбрасывая волосы, и опять ушла в озеро, только белоснежное тело мелькнуло. Гевин покачал головой: зачем ей чары, она же самой собой зачарует любого. Дождался, пока она снова покажется из воды.
- Вылезай, пока хвост не отрос.
Элеона перекинула волосы вперед, прикрывшись, вышла. Ведун протянул ей развернутое полотенце, а взгляда от нее так и не отвел. Элеона полотенце схватила, за дерево прыгнула, там растираться. Гевин рассмеялся:
- Ну, чисто кошка. Из воды выскочила - и вылизываться.
Ведьма растерлась, вышла, в полотенце завернутая. Гевин кивнул ей на рубашку и плащ, развешенные на кусте:
- Одевайся, девочка, ночи уже не летние.
Элеона схватила одежду, быстро оделась, волосы раскинула.
- Идем. А, нет, иди сюда, понесу тебя, ноги-то, небось, болят?
- Нет уже, - Элеона на ответ расщедрилась.
- Ну, это хорошо, а все равно, по корням пальцы сбивать не дело. Или боишься?
- Кого бояться? Тебя? Ну, неси, если сил хватит.
- На тебя-то, белка? Хватит, не сомневайся. Я не дряхлый дед, - он легко подхватил ее, прижал к широкой груди и понес.
Элеона только недоверчиво фыркнула:
- На седьмом-то десятке лет и не дряхлый?
Гевин захохотал:
- Девочка, мне только пятьдесят два сравнялось, я еще молод. Вот конунгу нашему уже восемьдесят, а он иным юнцам фору даст.
- Почему ж говоришь, что меня в два раза старше?
- Откуда мне знать, сколько тебе лет? На двадцать два-то не тянешь, белка.
- Двадцать два я десять лет назад справляла.
- Хорошо, видать, справила, коль надолго в них осталась, - улыбнулся Гевин. - Ну, вот и дом мой. Через порог переносить пока не буду, чай, не женаты еще. А вот ввести - введу, - ведун поставил ее на землю, взял за запястье и открыл дверь, заводя ее внутрь со словами:
- Мир тебе под кровом моего дома.
Элеона осмотрелась. Уютный был домик у ведуна. Чего только стоили шкуры, которыми были устланы лавки и даже - о, расточительность! - пол. В Империуме его сочли бы безумцем, тратящим целые состояния на то, чтобы по ним топтались грязными ногами. Ведьма при виде меха аж опешила.
- Ну, что ж ты замерла? Проходи, садись. Небось, голодная? У меня каша с мясом есть, пшенная. Будешь? - Гевин зажег две кованые лампы, одну подвесил на крюк над столом, вторую поставил на приступок у очага.
- Буду, - согласилась Элеона, осторожно пробуя мех пальцами ноги.
- Этот медведь уже не укусит, белка, - Гевин легонько подтолкнул ее вперед, и ноги ведьмы по щиколотку утонули в буром жестковатом мехе.
- Теплый такой...
- На кровати, поверь, теплее и мягче. Садись же, ну, что ты, будто чужая?
Элеона присела к столу. Перед ней поставили миску, полную еще теплой каши - уходя с Рамиро к морю, Гевин оставил ее упревать на краю очага, так что сейчас она была как раз готова. Пахло мясом и ароматными травами, ведьма потянула носом, узнавая некоторые запахи и принюхиваясь к незнакомым. И только ложка застучала по миске.
Гевин тоже воздал должное позднему ужину, денек у него выдался не из легких. А ночь могла быть и того хлеще: чего ждать от ведьмы, он попросту не знал. Мог бы привязать ее к кровати, вряд ли она бы развязала корабельные узлы в темноте да слабыми женскими руками. Но этого делать ему категорически не хотелось: начинать знакомство с такого, значило бы разрушить еще даже не появившееся доверие меж будущими супругами.
Элеона доела, оглянулась:
- Где посуду мыть?
- Бадья на улице, а воду я сейчас тебе согрею, - эутрерий подхватил тяжеленное деревянное ведро с водой так легко, словно оно весило не больше наперстка, перелил половину в медный котел и повесил тот над очагом, подбросил в него пару поленьев.
Элеона вышла, собрав всю посуду. Гевин подождал, пока она не шагнет за порог, снял с пояса мешочек с рунами и сунул в него руку, наугад вытаскивая три. Бросил их на стол и склонился, рассматривая выпавшие камешки. Руны таинственно помалкивали, ничего определенного не говоря. Ведун хмыкнул: боги то ли еще не определились с судьбой ведьмы, то ли хотят намекнуть, что сам он заварил эту кашу с женитьбой на злобной и мстительной девке, сам и расхлебывать должен, без подсказок.
Элеона ждала его с водой. Гевин перелил горячую воду в бадью, поставил ту на чурбак, чтобы ведьмочка не гнула спину и встал рядом. Та принялась мыть посуду, игнорируя жениха. Он подхватывал вымытые тарелки и ложки, потом унес их в дом и вернулся вылить грязную воду. Непривычно было, что кто-то делает что-то за него, хотя Рамиро тоже мыл посуду и готовил еду, когда сам ведун был занят делами. Элеона отряхнула руки и отправилась в дом. Гевин махнул рукой на отгороженную клетушку:
- Спать будешь там. Постель я сейчас перестелю.
Ведьма кивнула, принялась разбирать волосы, успевшие просохнуть. Эутрерий понаблюдал за ней, вынул из поясного кошеля костяной гребень и подошел.
- Позволишь, я помогу?
- Ну, помоги, - она повернулась спиной.
Гевин осторожно принялся расчесывать тяжелую медь ее волос, разглаживая их ладонью и словно невзначай касаясь пальцами ее спины. Волосы были жаркие как дорогой имперский шелк, блестели, льнули к его рукам.
- Красота какая, белка. Понимаю теперь, отчего кос не плетешь, - пробормотал мужчина, наклоняясь чуть ниже и вдыхая аромат трав от ее волос.
В дверь застучали:
- Дядька Гевин, Рунка опять мается.
Ведун вздохнул.
- Сейчас прибегу, - и отдал Элеоне гребень. Принялся собирать в мешок травы и готовые отвары в закупоренных воском берестяных туесках.
- Не помогут ей травы, ребенок перевернулся, - ведьма только глазами блеснула да ушла в свою клетушку. - Руки накладывай.
- Не умею я, то женское знание, - недовольно признался Гевин.
- Тогда молитесь всем островом, что еще осталось. Или из Империи еще знахарку везите.
- А ты что же, откажешь помочь? - ведун остановился в проеме, откинув полотняную занавесь, и внимательно посмотрел на ведьму.
Элеона вздохнула. Встала, плащ цапнула:
- Ну, веди, ведун.
- Сначала поклянись, что не причинишь вреда ни матери, ни ребенку, - сурово сдвинул брови Гевин. - Силой своей и кровью клянись.
- Силой и кровью своей клянусь, что не причиню вреда ни ребенку, ни роженице. А теперь веди. Рожать она надумала, раньше сроку.
- Ну, держись, ведьмочка, - хмыкнул эутрерий, подхватил ее, перекинул через плечо и понесся куда-то в ночь, быстрее призового жеребца на скачках в Номском циркусе.
Альда только ахнула, узрев их.
- Не бойся, вреда она не причинит, я за нее отвечаю, - успокоил сестру Гевин.
Элеона на разговоры размениваться не стала, вошла в комнату к Альруне. всех из нее выставила, дверь заперла. Через минуту роженица и стонать стала тише.
- Ну, гляди, братец, - Альда была в полном расстройстве чувств, переживая за единственную дочь так, как не переживала за сыновей. - Если с Рункой что-то случится, я не пожалею никого.
Роды были тяжелыми. Ночь миновала на розовое зарево, а из комнаты Альруны все неслись слабые стоны. Наконец, к ним вплелся слабый попискивающий звук. Кьялли, наплевав на все приличия и традиции, вломился в комнату жены, едва услышал его. Элеона обтирала влажным полотном лоб роженицы, счастливо улыбавшейся и прижимавшей к груди ребенка. Эутрерий рухнул перед кроватью на колени, осторожно обнимая обоих, жену и новорожденную дочь. Забормотал что-то, запинаясь - никогда он не был силен в речах, даже замуж Альруну позвал косноязычно, едва не заикаясь.
Элеона вышла из комнаты, словно никого не видя, прошла мимо всех собравшихся. Кьялли догнал ее одновременно с Гевином.
- Эй... постой... Ты... - он судорожно вдохнул и выдал: - Благослови тебя боги, девочка, и мужа хорошего! - и умчался назад, к жене.
Ведун раскашлялся. Ведьма только засмеялась ведьминским своим смехом и ускорила шаг, торопясь забраться в ближайшую реку или озеро.
- Куда спешишь, белка? - Гевин на ходу снова ее поймал на руки. - Куда тебя нести?
- В озеро любое брось, только чтоб не соленое.
Гевин зашагал к ближайшему озеру, которых на острове было много, как и ручьев, питаемых подземными источниками.
- Ты, как и Рамир, кому-то водному посвящена? - любопытно поинтересовался у Элеоны.
- Аквиусу. Бог рек и ручьев с озерами.
- Забавные имена у ваших богов, белка. Я-то думал, коль сила в тебе ведовская, ты ее от земли берешь.
- Не все ведьмы берут силу от земли, - язык у Элеоны заплетался, глаза закрывались.
Гевин, не раздеваясь, зашагал прямо в воду, бережно опустил в нее - теплую, как парное молоко - свою ношу. Элеона вздохнула, чувствуя, как сила струится по телу, наполняя новой энергией.
- Ты молодец, девочка, - Гевин наклонил голову и тронул губами ее лоб. Элеона не ответила - спала.Код для Обзоров
Вопрос: Сказать Кошачьим "Спасибо"?
| 1. Да, и выдать вкусненького! |
|
153 |
(100%) |
|
|
|
| Всего: |
153 |
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Затерянные миры
-
-
13.09.2013 в 10:23-
-
13.09.2013 в 10:35-
-
13.09.2013 в 10:46-
-
13.09.2013 в 11:56-
-
13.09.2013 в 13:09-
-
13.09.2013 в 15:32-
-
13.09.2013 в 18:30-
-
13.09.2013 в 19:07-
-
13.09.2013 в 19:55-
-
13.09.2013 в 19:55-
-
13.09.2013 в 22:53-
-
14.09.2013 в 02:25-
-
16.09.2013 в 20:11-
-
16.09.2013 в 21:43