понедельник, 29 сентября 2014
Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: слэш, гет
Рейтинг: R
Предупреждение: будет немного крови в конце
От авторов: Как всегда большая и настоятельная просьба - уважаемые наши ПЧ! Пожалуйста, комментируйте, обсуждайте, нам важно ваше мнение, оно помогает работать над текстом! Все найденные ляпы, ошибки и нестыковки несите нам, мы поправим! И, конечно же, заранее спасибо вам!Глава пятаяГлава пятая
Ньяли думал, что его снова завернут в его шелк. Но ему принесли рубашку, такую же, как носил дома Огато - широкую, с разрезами до пояса, чтобы не мешалась в ногах, и тоненькие, сборчатые, почти невесомые штаны. От обуви он отказался - не привык к ней. Волосы заплели в толстую косу и закрутили на затылке, закрепили серебряными шпильками, украшенными крупным жемчугом.
- Красавец, ай, какой красавец! - щебетали девушки.
Близнецы только одобрительно кивнули, ушли в угол, обнялись там.
- Красиво, - заявили они.
Ньяли поежился: ему было неудобно, но и отказаться ото всей этой красоты он не мог, вроде бы, это было в обычае детей Волка - украшать так возлюбленных. Он бы понял, сделай это Огато своими руками, и принял бы сразу, как должное. Но украшали и одевали его чужие руки, и Ньяли было неуютно.
- Пойдем, Ньяли, мы тебе покажет озеро, там такая прохладная вода.
- И много рыбок, они тебя сразу полюбят.
- Лучше поведите меня туда, где можно что-то потрогать, - попросил юноша. - И так, чтобы я мог касаться стен, пока идем, запоминать путь.
- Хорошо.
- Мы тебя в зверинец отведем.
Близнецы переглянулись: в зверинце были, конечно, и безобидные красивые звери и птицы. Но были и опасные, вроде полосатой смерти из джунглей, мощных и удивительно злых, неприручаемых обезьян.
- Да ладно, мы покажем только маленьких зверьков, которых можно гладить.
- И ручных птиц.
Ньяли рассмеялся:
- Я сам - ручная птица вождя волков. Идем, - и протянул руку.
За руку его взяла Айра, старшая из девушек, повела в сторону зверинца, за озеро, по каменному мосту. На них смотрели, но не приближались, слух о том, что привез вождь себе добычу из похода, разнесся быстро. Обсуждали, конечно, Ньяли слышал эти обрывки разговоров.
- ...худенький какой, куда нашему вождю...
- Странный, глазищи какие страшные, ужас!
Наложницы защебетали, отвлекая его, рассказывали про зверей, про пух и мех. Ньяли вслушивался в шум и говор, пропуская их щебет мимо ушей. Вот процокали копыта лошади, вот явно стайка женщин, слышно, как звенят украшения. И шепот женский, опять о нем. Хотелось вырваться и убежать в лес, подальше, чтоб никто не рассматривал, как диковинную зверушку.
- А вот и наш зверинец. Сейчас найдем мягкое и меховое на пощупать.
Звонкий мальчишечий голос вклинился в гвалт зверинца:
- Можно меня, - и смех.
Ньяли почему-то сразу понял, что это Акела, сын Огато и его же племянник.
- Ты недостаточно милый, Акела.
Ньяли повернулся на голос. Мальчишке сейчас двенадцать зим, вспомнил он, но ощущение было такое, что рядом с ним стоит ровесник: высокий, крепкий, исполненный силы и сознания этой силы.
- Брысь, щебетухи! Я сам его везде проведу. Не боишься меня, мальчик?
- Он взрослый, - возмутилась Айра, но задерживаться не стала, ушла со всеми вместе.
- Взрослый? - Акела обошел его, рассматривая. - Сколько тебе зим минуло?
- Шестнадцать, - Ньяли улыбнулся: от подростка пахло сильным, уверенным зверем, здоровым и полным сил. Как и от Огато, вообще, их запах различался немного. Даже странно, что вождь волков не признал сына по запаху.
- Ладно, идем. Как тебя зовут?
- Ньяли.
- А меня Акела. Кто ты?
- Человек, - Ньяли рассмеялся: недоумение Акелы можно было потрогать или попробовать на вкус. - Я из племени детей Нгура, твой дядя захватил нашу деревню пять ночей назад.
- Так ты... наложник вождя?
- Не знаю, Огато сказал, что не наложник, - этот вопрос занимал и самого Ньяли, но ему, если честно, было все равно. Наложник или нет - он отдал себя вождю, и это уже не изменить. И не хотелось менять.
Акела явно озадачился:
- Но тогда кто ты? Ладно, я спрошу потом у вождя. Идем за мелким и пушистым.
- Веди, - юноша протянул ему руку.
Рука у Акелы была твердая и прохладная. И вел он уверенно.
- А кто здесь живет?
- Здесь птицы, ручные... сейчас принесу одну, у нее очень теплые перья. И сама – такой синий комочек.
Акела вернулся с птицей, осторожно пересадил ее на протянутую ладонь Ньяли, подсказывая, как ее можно погладить. Юноша был просто в восторге, чуткие пальцы ощупали головку и плотно сложенные крылья, длинный хвост, расходящийся двумя пушистыми перьями, его даже нежно ущипнули клювом.
- А она тебя сразу полюбила, - заявил Акела.
- Она нежная и теплая, - Ньяли почесал пальцем довольно выгнутую шейку птицы, та переступила по его руке, крепко сжимая довольно острые когти на ребре ладони. - Она хищная?
- Нет, питается зерном. А ты хочешь хищную птицу?
- Они все прекрасны, Акела. Все теплые и ласковые, если знать, как позвать. Вот так, - Ньяли напряг горло и выдал странный клекот, на который откликнулся сидевший в отдельной клетке ястреб, которого не сумели приручить и оставили в зверинце.
Акела подумал, открыл клетку ястреба. Хищник заклекотал еще громче. Ньяли отдал маленькую птицу мальчику и пошел на звук, протягивая руку.
- Иди ко мне, крылатый брат. Иди же.
Он снова заклекотал, подзывая ястреба. Ястреб взмахнул крыльями, поднялся, затем тяжело опустился на руку Ньяли. Острые когти впились в руку, почти сразу же поранив ее до крови, но Ньяли не изменился в лице.
- Свободолюбивый брат, - он осторожно ощупывал крылья, которые птица как-то сразу распустила, позволяя творить с собой все, что угодно. - Ты тоскуешь по небу? Я видел небо один раз. Полное звезд.
Ястреб тоскливо клекотнул.
- Акела, он погибнет взаперти. Отпусти его.
- Но я... Ладно, если ты так хочешь, то пускай летит.
- Он вернется. Он запомнил тебя, и однажды вернется. Дай руку, не бойся. Только оберни чем-нибудь.
Акела протянул руку, обернув ее куском полотна. Ястреб переступил, вцепился когтями, больно сжимая даже через обмотку.
- А теперь вынеси его и отпусти.
Акела вынес птицу на свободу, погладил по голове:
- Лети, - и подкинул вверх.
Через пару мгновений ястреб скрылся в небе, растаял крошечной темной точкой.
"Никогда он не вернется, он же дикий", - думал подросток, представляя, попадет ему за птицу или нет. С одной стороны, вождь не оставит так просто такое самоуправство, с другой - ну, Ньяли же сказал, что птица вернется. Почему-то этому странному слепому парнишке, который выглядел ровесником, а никак не взрослым мужчиной, да еще и косы необрезанные, вот ему верилось на слово.
- Ой, твоя рука! Давай-ка, надо промыть и перевязать ее.
Ньяли протянул руку, растерянно улыбаясь. Он и не чувствовал особой боли от когтей ястреба. Так, царапины, хотя на самом деле раны были довольно глубокие.
- Огато меня выпорет, - вздыхал Акела. - Я обещал ему присмотреть за тобой, а в итоге ты поранился.
- Он просил?
- Ага. И я не уследил... дядя будет очень недоволен.
- Ты не виноват, я сам не сообразил, что у хищника и когти острее, чем у маленькой птички, - Ньяли погладил подростка по щеке, незаметно считывая выражение его лица. - Улыбнись, все будет хорошо.
- Да. Просто... Мне бы хотелось, чтобы он мной гордился.
- А он и гордится. Правда. Он считает, что ты станешь хорошим вождем.
Акела просиял:
- Правда? Дядя считает меня достойным?
- Правда. Я никогда не лгу, это не имеет смысла. Боги все равно видят правду.
- А ты шаман, да? - Акела повел его дальше.
- Оракул. Боги дают кусочки знания, об опасности, о радости или прошлом, а я рассказываю об этом тому, для кого эти знания предназначены. Или не рассказываю, если это опасно.
- Оракул? - с восторгом протянул Акела.
Ньяли только улыбнулся. Мальчик даже не подозревал, что только что сам был свидетелем такого прозрения. Только касалось оно будущего птицы, а потому не забылось и не выпило из Ньяли силы, как прежде.
- А вот тут у нас всякое пушистое. Сейчас... Вот, это степной зверек, их тут много, - В руки Ньяли положили нечто мелкое.
Он чувствовал, как мелко и быстро колотится сердечко животного. Погладил, пытаясь понять, что это за зверь.
- На что он похож?
- А... на... На себя он похож, - растерялся Акела.
- Опиши его, только так, чтобы я понял. Я никогда не видел животных, птиц. Я вообще никогда не видел прежде, чем Волк волков показал мне вождя и небо вчера ночью.
- Ну, у него маленькое тело, короткая шерстка, длинный хвост с кисточкой и четыре лапки.
- Длинные лапки. Он прыгает?
- Да, они очень прыгучие.
- Мягкая шерстка, - Ньяли улыбнулся: зверек успокоился и уже не пытался вырваться, только тихо попискивал.
- Они доверчивые. Сами идут, если им посвистеть.
- Как вы тут? - в зверинец вошел Огато, сразу заметил повязку на руке оракула и нахмурился.
- Я показываю ему птиц и зверей, дядя.
- А это что? - Огато осторожно приподнял руку юноши, разворачивая ее той стороной, где тонкие полоски полотна пропитались кровью.
- А это ястреб ему на руку сел, - честно признался Акела.
Вождь глянул на открытую клетку, пустую.
- И где он, Акела?
- Я его отпустил в небо. Но он вернется.
- Ястреб в самом деле вернется. Волк, не рычи на волчонка, это я попросил отпустить крылатого брата, иначе он бы скоро погиб.
Огато сразу успокоился, даже потрепал Акелу по волосам:
- А что уже успели посмотреть?
- Таби и ручных птиц. Кого можно в руки брать, - отчитался Акела, радуясь тому, что вождь на него, кажется, не злится.
- Хорошо. А теперь мы все идем есть.
- Я только то и делаю, что ем, - взмолился Ньяли. - Когда же я буду делать хотя бы что-то полезное, волк?
- Как только ты скажешь мне, что именно ты умеешь, птица.
- Корзины плести, - улыбнулся юноша. - И еще лепить из глины.
- Корзины - это неплохо, - решил Огато.
- Ты же, наверное, видел их. Я плел на всю деревню, мне ведь больше нечем было заниматься.
Огато хмыкнул, ему было как-то не до разглядывания утвари. Но любимой птице есть, чем заняться, это хорошо. За ужином, правда, вождь был слегка отстранен, будто тяжелые мысли мешали ему насладиться пищей и отдыхом. Старики внезапно бросили обсуждать черпаки и жаровни, и принялись требовать от Огато именно того, чего он так боялся: доказательств дара Ньяли. Да и вообще, требовали показать им уже этого пленника, не слыша возражений, что птица не в плену, что он свободный.
- Дочь Эоки вам не доказательство? - отбивался вождь.
- Он мог случайно угадать. Пусть прямо перед нами провидит. Вот хотя бы старейшине Уваби что-нибудь скажет.
- Хорошо, я постараюсь что-то сделать.
Мысль о том, что придется отдать Ньяли на растерзание Совету, причиняла боль. Мысль о том, что старик Уваби, один из самых неприятных ему старейшин, сделает больно птице, буквально выжигала внутренности гневом. И ужин в рот не лез. Огато едва ли не рычал.
Акела извинился и почти сбежал, не понимая, с чего вождь похож на грозовую тучу. Ньяли, отодвинув широкое блюдо с кусочками рыбы в кисло-сладком соусе, окунул пальцы в миску с водой, вытер их и пробежался чувствительными кончиками по лицу вождя.
- Ты не улыбаешься, волк. Что случилось?
- Старейшины. Ничего, птица, я никому не дам тебя в обиду.
- Что они хотят от тебя? А, нет, от меня, да? Хотят, чтоб я доказал, что оракул? Но я не умею сам...
- Я знаю. Но как им объяснить, в чем твоя особенность?
- А в чем она, Огато? - юноша осторожно перебирал жесткие короткие спиральки волос своего любовника-хозяина-вождя.
- Ты можешь порочествовать только, если тебе причинить боль, она выбивает твое сознание.
- Да, я понял это сегодня, - Ньяли кивнул, - я не люблю боль. Но если это поможет тебе, я готов.
- Причинять моей птице боль лишь для того, чтобы доказать что-то старым беззубым плешивым шкурам?
- Для того, чтобы никто не смел сказать, что вождь волков теряет хватку и падает ковриком перед каким-то слепым приблудышем, - безжалостно осадил его Ньяли. - Чтобы никто не смел обвинить вожака самой сильной стаи этих краев в слабости. Чтобы знали, что ты способен переступить через любое препятствие.
- Ну что ж... По крайней мере, кое-что я смогу сделать. Подарю тебе украшение.
- Просто будь рядом, и мне будет не страшно.
- Надеюсь, тебе понравится серьга.
- Я не знаю, хватит ли этого для пробуждения дара, - Ньяли перебрался к нему поближе, привстал на колени, касаясь губами щеки. -
- Хватит, поверь мне, - Огато обнял его за пояс. - Если тебя от оплеухи выносит.
- Вот и ты не волнуйся. От одной ранки я не умру и не истеку кровью. Правда.
- Просто мне неприятно причинять тебе боль напрасно. К тому же, не знаю, что такого можно увидеть в будущем или прошлом старейшины, самого бесчувственного из всех, самого правильного и занудного.
- Ничего не бывает напрасно. Тебе нужно поспать, чтобы никто не заметил усталости на твоем лице. А мне обещали показать цветы.
Огато перетащил свою птицу на постель:
- Попроси показать Акелу. Может, богиня смилостивится.
- Он похож на тебя. Я почти смог представить его сегодня, но я попрошу. А пахнет он тобой, волк. И немножко - своей матерью.
- Она почти не выходит ни к кому, затворилась, впускает лишь сына и Нтому.
- Почему?
Огато вздохнул:
- Не знаю, даже меня видеть не хочет.
Ньяли крепко подумал, прежде чем предложить:
- Ударь меня. Сейчас она в твоих мыслях, и я, может быть, смогу узнать что-то о ней.
Огато бить не стал, взял за кисть, нажал на точку между большим и указательным пальцем. Ньяли тихо вскрикнул, выгнулся, задохнувшись от неожиданной боли, огненной стрелой прочертившей руку от кисти до плеча и впившейся в сердце.
- Скажи мне, оракул... Что с моей сестрой?
- Страшно волчице, что ее волчонка узнает отец, стыдно признаться и страшно, что откроет волку тайну другой, а не она... - Ньяли говорил быстро, торопливо, будто боялся не успеть выговорить поселившуюся в груди чужую тайну.
Огато отпустил его кисть, погладил, поцеловал. Ньяли уткнулся лицом в его грудь, чувствуя, как смыкаются над разумом воды беспамятства. Он ужасно не хотел терять сознание, но противиться не мог, прозрение всегда отнимало у него все силы.
- Спи, моя маленькая птица, пускай богиня покажет тебе красоту мира.
Огато еще немного побаюкал Ньяли, укутал его в теплые и легкие меха, выделанные самыми искусными мастерами, поднялся и вышел из комнаты. Нужно было все же поговорить с сестрой. Какая бы она ни была, что бы ни чувствовала к нему, какие бы ошибки не совершала - он любил ее, как сестру. Огато дошел до ее комнат, постучал:
- Открой, сестра.
Женщина не посмела ослушаться, да и сын, пришедший пожелать ей добрых снов, поскакал к двери, открывать, на спросясь матери.
Огато вошел, усмехнулся:
- Все бегаешь, радостный волчонок? Спать пора давно уже.
- Я уже ухожу, дядя, - Акела ткнулся ему в грудь, подставляя голову под ладонь, словно в самом деле был ластящимся волчонком. Потом поцеловал мать и выскочил, протараторив "Доброй ночи".
- Вот же... - проворчал вслед Огато. - Углы не посшибай, торопыга. Да уж... вырастет волчище...
- Ты что-то хотел, брат? - Такита нервно схватилась за рукоделье.
- Спросить хотел. Почему ты решила от меня ребенка родить.
Женщина побледнела почти смертельно.
- Ты... ты знаешь? Откуда?
- Неважно. Так почему именно я?
- Потому что... потому что я тебя люблю еще с того времени, как мы были детьми.
- А не призналась почему?
- А ты бы согласился стать мне мужем? - спросила Такита и сама же ответила: - Нет, не согласился бы. Ты одиночка.
- Скажи Акеле, - Огато отвернулся. - Доброй ночи, Такита, не сиди допоздна, снова глаза разболятся поутру.
- Зачем, Огато? Двенадцать зим он не знал, кто его отец, стоит ли сейчас говорить?
- Всю жизнь собираешься лгать парню? А он ведь однажды спросит, кто его отец.
- Если не узнает сам на Посвящении, - Такита скомкала узелковое плетение, откинула его в сторону. - Скажи сам. Откуда ты вообще узнал? Как?
- Богини поведали мне. Да и Нтома припомнил, как пропал у него двенадцать лет назад сонный корень аккурат под мое Посвящение.
- Вот же змей! Да, я украла у него корень и подлила тебе в вино сонный отвар. Немного, только чтоб тебе потом казалось, что все приснилось. А что мне оставалось? - Такита перешла в наступление. - Ты считал меня сестрой, не более!
- Мы выросли как брат и сестра, Такита, кем мне было еще считать тебя?
- Ты даже не смотрел в мою сторону! Не обращал внимания на меня, даже когда я повязала взрослый нгеле!
Огато развел руками:
- Ты моя сестра, Такита.
- Не по крови. И я не сделала ничего худого, Огато. Ничего, кроме того, что скрыла правду от тебя и сына. Он все больше становится похожим на тебя...
Вождь не сдержал гордой улыбки:
- Да. Он станет славным вожаком стаи.
- Он так же порывист, как ты в его годы. И так же жесток иногда. Помнишь, как ты сказал мне, что мое любимое платье мне мало потому, что я растолстела? Гадкий мальчишка был.
- Что, он сказал то же самое?
- Нет, хуже. Он сказал, что у меня появились складки на коже у глаз, - горько усмехнулась Такита, - и серебро в волосах.
- Ты как выдержанное вино, с годами становишься только лучше.
- Откуда тебе знать, ведь ты не помнишь один-единственный глоток из моего кувшина?
Огато улыбнулся:
- А может, он мне приснился тогда?
- Ты можешь сравнить свой сон и действительность, - Такита склонила голову, опасаясь и разозлить вождя, и надеясь на чудо.
- Ты двадцать семь зим была мне сестрой. Я не стану этого менять, Такита.
- Я не требую менять это... Но хотя бы раз! Ты был моим первым и единственным мужчиной...
- Что ж, однажды я приду к тебе. Но только раз.
- Но не сейчас, почему? Значит, ты в самом деле привез из того лесного племени себе нового наложника, с которым проводишь все ночи?
Огато кивнул:
- Да, только он не наложник.
- А кто же?
- Он оракул, Такита. Богини даровали ему возможность видеть будущее и прошлое. Он спас дочь Эоки, разыскал ее в горах. Предупредил меня о приближении Фарима.
- И рассказал о сыне, - она не спрашивала, а утверждала.
- Нет, богини не разрешили ему рассказывать, догадался Нтома.
Такита кивнула, принимая к сведению.
- Что же, я буду ждать, когда ты придешь ко мне.
Огато простился с сестрой и направился к своему птице. По пути вспомнил про свое обещание и все-таки самозабвенно запел луне, рассказывая про свое счастье и радость. Спрятавшегося в тени густых кустов внутреннего дворика Акелу он заметил только попущением богинь, когда ветерок донес до его носа запах, схожий с его собственным, да почти неслышный всхлип.
- Волчонок, ты чего тут прячешься?
Акела дернул плечом, старательно отер лицо ладонями, не поворачиваясь.
- Значит, мама мне все врала? Вернее, она отказывалась говорить о моем отце, потому что это ты?
- А ты, значит, под дверью носом водил? - Огато для порядка хлопнул его по затылку, потом обнял за плечи. - Вот глупый волчонок. Ну чего ты ревешь-то?
- Я не реву! - Акела вскинул голову, хотя в лунном свете мокрые ресницы и заплаканные глаза были виднее, чем в тени. - Просто... ты никогда не назовешь меня своим сыном, ведь не признаешь маму своей женой.
- Но ты же все равно остаешься моим сыном, глупый ты звереныш.
Акела уткнулся ему в грудь носом, посопел и спросил:
- А Ньяли правду сказал, что ты гордишься мной?
- Правду. Я очень горжусь таким наследником, как ты. Ты умен, ловок, станешь отличным вожаком стаи. Вот только мудрости поприбавится, а еще силы, скорости и длины лап.
- Короче, расти мне еще и расти, - фыркнул подросток. - Спасибо, от... Огато.
- Беги спать, тонкий хвостик.
Пусть во весь голос признать отцовство вождя Акела и не мог, но на ухо ему, прощаясь, он все же сказал:
- Добрых снов, отец.
- Добрых снов, сын, - Огато проводил его взглядом и пошел спать, улыбаясь невесть чему.Глава шестая- Я ничего не рассказывал, - Ньяли покачал головой в ответ на укоризненный взгляд богини, явившейся в образе девушки в самом расцвете красоты. - Огато и Нтома и сами достаточно умны.
- Что ж, ты сказал правду. Ладно, идем, - она протянула руку. - Отец сказал, что сегодня нужно показать тебе цветы и животных. И познакомить с городом.
Ньяли принял руку богини, легко покидая свое тело и отправляясь с ней бродить по запутанным узким и широким улочками города, обнесенного невысокой стеной.
- Надеюсь, что тебе понравится здесь. Эти земли не очень гостеприимны, но и не слишком суровы. Смотри, - она подняла маленького длиннохвостого умильного зверька на ладони.
- Я трогал его сегодня, - догадался Ньяли. - Это таби, да? Прыгунчик.
- Да, это он.
Зверек пискнул и прыгнул на плечо Ньяли, вцепился маленькими сухими пальчиками.
- Так вот ты какой, таби. Теплый.
Он погладил пушистого прыгунчика и посмотрел на богиню.
- Как тебя зовут?
- Ольта Крылатая. Я покровительствую удачной охоте и богатой добыче.
- Красивое имя. А ты тоже умеешь обращаться в волчицу?
- Нет, я как-то больше в ястреба. Люблю полет и свои крылья.
- Я бы тоже хотел уметь летать, - Ньяли улыбнулся, - но увы. А ты покажешь мне цветы и травы? А птиц? А мы с Акелой сегодня отпустили на волю сокола.
Ольта обняла его за пояс:
- Держись.
Прыгунчик заверещал и вцепился изо всех своих слабых сил, когда земля плавно стала уходить вниз. Ньяли прижал его ладонью и ухватился рукой за шею богини. Ольта распахнула крылья, поднимая Ньяли ввысь.
- Тебе нравится летать, оракул?
Ньяли задохнулся от восторга, смог только тихо пискнуть, широко распахнув глаза и всматриваясь в мир вокруг.
- Смотри, крокодилы спят.
- А кто это? - Ньяли указал на огромных животных, похожих на… да ни на что для него не похожих.
- Слоны. Хочешь потрогать?
Серые гиганты спали и не почувствовали незримое для них присутствие богини и оракула. А Ньяли погладил шершавые спины, изумляясь величине зверей, их ушам и хоботам. И думал, что, не приди в их деревню Огато, он никогда не узнал бы, что подобные животные существуют. А если и узнал бы - не смог бы представить, как они выглядят.
- Летим дальше, хочу показать тебе цветы.
Ньяли закивал, прижался к ладному телу богини. Ольта понесла его дальше, куда-то к крупным розовым цветам, раскинувшим листья на глади реки.
- У них очень прочные листья, тебя могут выдержать.
- Они похожи на звезды, - зачарованно пробормотал юноша, осторожно касаясь пальцами ног гладкого листа размером с каноэ, только круглого.
- Да, наверное, - Ольта слегка отпустила его, позволяя ощутить упругость листа, то, как он нехотя колыхается, но выдерживает вес Ньяли.
- Это Волк волков создал мир, Ольта? И все вокруг, да?
- Не совсем так, он создал только эту часть мира, большую, красивую, но не весь мир.
- А кто создал остальное? Нгур?
- И Нгур, и Эфальт, и многие другие боги.
- И Итсаш? Почему же она ко мне никогда не приходила?
- А ты хочешь, чтобы она пришла к тебе? - засмеялась Ольта.
- Я жил в ее храме и молился каждый день, - пожал плечами юноша. - Помогал нашему жрецу и лепил статуэтки с жертвенными дарами для ее алтаря.
- Значит, Итсаш? Я спрошу у отца... Летим обратно, думаю, ты хочешь полюбоваться на своего вождя?
Ньяли покраснел.
- Хочу. И посмотреть на его сына тоже хочу.
Ольта рассмеялась, обняла его за плечи и взлетела, относя Ньяли обратно. Ветер почти не ощущался вокруг, хотя летела она быстро.
- Вот Акела...
Волчонок и впрямь походил на волка, было видно, что они не просто родичи, а отец и сын. Ньяли рассмотрел маленькую двойную родинку над левой бровью. Точно такая же была у Огато, он чувствовал ее кончиками пальцев. Мальчик во сне что-то забормотал, перевернулся на другой бок.
- Идем, оракул, у тебя есть немного времени, чтобы провести его с твоим возлюбленным.
Ньяли кивнул и поспешил за ней, запоминая переходы дворца. Хотя назвать это строение дворцом было нельзя, скорее, это был целый комплекс строений, соединенных мостиками и галереями, каменными и бамбуковыми. Попался по пути Нтома, погруженный в себя, Ольта аккуратно его обогнула. Шаман богине поклонился, молитвенно сложив руки.
- Он видит тебя? Я думал, шаман не может видеть богов без ритуалов, - удивился Ньяли. Он от Нтомы увернулся не так ловко, задел его рукой.
- Этот может, - вздохнула Ольта. - Он и тебя видит, только делает из вежливости вид, что не замечает.
Ньяли улыбнулся и поклонился шаману.
- И я тебя вижу, Нтома!
Шаман улыбнулся ему, кивнул.
- Идем уже, оракул, рассвет скоро, или ты предпочтешь поболтать с шаманом, а не побыть рядом с вождем?
- О, богиня с соколиными крыльями, ты будто сваха, подталкивающая робкую невесту к жениху, - с улыбкой вымолвил Ньяли. В трех шагах от них гулко расхохотался шаман.
- Ну, в каком-то смысле так оно и есть, - Ольта засмеялась, погрозила кулаком шаману.
Ньяли пошел вперед, опередив богиню. Его вело какое-то наитие, запах, зов сердца. Он не касался ногами пола, но словно летел. Комнату Огато он видел впервые, но она была ему не так интересна, как сам вождь волков. Огато спал, раскинувшись, на нем сладко спало тело Ньяли, прижимаясь щекой и ладонью к груди вождя. Юноша остановился у изголовья ложа, любуясь своим... кем? Любовником? Хозяином? Он так и не понял, каков все же его статус при вожде. Огато словно ощутил что-то, обнял Ньяли, перетащив на себя полностью. Дух юноши не торопился вернуться в тело, медлил, стараясь запомнить как можно крепче и Огато, и все в комнате, и вообще, насмотреться на мир, потому что днем он снова лишится этого дара, привычно будет полагаться на слух, нюх и осязание. Ольта его не торопила, стояла у окна, смотрела на алую полоску неба.
- Что это? - полюбопытствовал Ньяли. - Почему небо меняет цвет?
- Потому что рассвет, скоро станет светло. А это солнце восходит.
- А я смогу его увидеть? Какое оно - солнце? Красное и огромное, как небо?
- Ну, может, успеешь еще. Солнце... оно ослепительно яркое, алое и очень теплое.
Ньяли следил, как растет алая полоса в небе, становится ярче и горячее.
- Тебе пора, малыш. Может быть, в следующий раз посмотришь на солнце.
- Но я...
Становилось темно, богиня погладила его по волосам, а в следующую минуту уже стали ощущаться руки Огато, обнимающие Ньяли. Вопреки доводам разума, юноша всхлипнул, прикусил губу. Ну, что ж, успеет еще посмотреть на солнце и землю в его лучах. Не все сразу. И что это он, в самом деле, разохотился? Не будь великий Волк столь милостив, он никогда в жизни не узнал бы, каково это - видеть.
- Спи, птица, спи.
Ньяли прижался к твердой горячей груди крепче, обнял, сунув ладони под плечи Огато.
- Как прогулка? - тот сонно жмурился.
- Я видел слонов и цветы на озере. И еще рассвет. И богиню Ольту. И спящих на берегу крокодилов. И маленького таби. И Нтому, а он видел меня.
По полу неслышно протопали маленькие лапки, в следующий момент на спину Ньяли прыгнуло нечто горячее, меховое и маленькое.
- Ой! А я думал, куда он делся, - Ньяли фыркнул, стараясь не шевелиться, чтобы не вспугнуть таби. Прыгунчик сидел, блестел крохотными бусинками глаз.
- А он к тебе привязался, птица.
- Подарок богини. Он такой мягкий и маленький. И у него цепкие лапки.
- Ну что ж, будет тебя охранять.
Ньяли рассмеялся и неожиданно уснул - только теперь уже по-настоящему. Душе тоже требовался отдых. Огато погрузился в утреннюю полудрему, долежать еще с полчаса, обняв птицу. Вождю вставать нужно было с зарей. А еще требовалось собрать отряд и сопроводить северян. И поговорить с Эоки и его дочерью, что там она надумала делать с Фаримом. А то вдруг придется сватать? И старейшинам же надо показать дар Ньяли. Да чтоб их всех Волк отходил черпаками по лбу и крашеными, и оструганными!
Огато раздумывал, как бы так сделать, чтобы не причинить птице лишней боли. То, что это должен делать тот, кто желает услышать пророчество, он уже понял. А что может сделать эта старая корявая ветка с глазами? Проколоть мальчишке ухо, наверное, сможет, главное, чтоб руки не сильно тряслись. А серьгу-амулет для дальней связи Огато ему сам вставит. Наверное, у Нтомы есть еще одна, или заговорит, если нету. Так что первым делом вождь как раз пошел к шаману, узнавать, есть ли амулет. Амулет нашелся - простенькая серебряная серьга-кольцо, не слишком тяжелая.
- Отлично. А что это ты, шаман, ночами не спишь?
- Ньяли рассказал? - хмыкнул Нтома. - Да вот, не спалось что-то.
- И часто тебе так не спится?
- Так я ж стар уже, скоро вовсе спать перестану, - шаман спрятал ухмылку.
- Да брось, ты маленький черепашонок, еще панцирь не отвердел.
- Как же. Я подумал - надо брать ученика. Буду искать того, кто сумеет увидеть богинь.
- Что, всем детям в селении спать не дашь?
- Надо будет - не дам, - отрезал Нтома. Видно было, что уперся в идею, как горный архар в скалу. Или скала сдвинется, или архар умрет. Огато только рукой махнул - пускай, может, впрямь найдет.
Старейшины собрались, как всегда, не в городе, а на берегу реки, у большого шатра. Сколько уже Огато им говорил: есть большой сад во внутреннем дворе, ставьте там шатер и сидите, хоть до посинения. Нет, не слушают. Степняк должен оставаться степняком. А то, что племя волков уже давно, поколения за четыре до Огато, осело в этих местах - да кому это интересно? Это старичье, наверное, и прежние поколения так доставало.
Вождь привел Ньяли на совет, держа за руку и временами порываясь мрачно зарычать. Но все-таки сдерживался - уважать надо старость, даже такую дурную.
- Ну что ж, вот вам оракул, которому богини рассказывают прошлое и будущее.
Ньяли стоял, буквально кожей чувствуя насмешливые и неверящие взгляды стариков. Но голову держал гордо, высоко поднятой, и стоял, словно был маленьким королем и джунглей, и степи. По просьбе вождя ему сшили не цветную одежду, а из того самого белого шелка, и это было красиво. Только пояс выделялся - Огато надел ему свой, из сияющей меди с серебряными узорными бляшками, украшенными тигровым глазом.
- Ну что же, скажет ли он мне что-то, о чем знают только боигни? – проскрипел один, высохший, как сухая ветка, коричневая и сморщенная, на которую зачем то нацепили одежду.
- Подойдите, уважаемый старейшина. Я попрошу вас вдеть оракулу амулет. Богиням было угодно, чтобы дар открывался только, когда оракулу причиняют боль. Совместим проверку хоть с чем-то полезным.
Ньяли усадили на жесткую кожаную подушку, Огато отошел. Правда, чуть не сорвался на рык, когда старейшина взялся за прокаленную бронзовую иглу и примерился к мочке оракула. Но удержал в себе - все равно надо вдевать серьгу, так бы самому пришлось это делать. Ньяли стиснул пальцами край рубашки, когда старейшина, не торопясь, принялся протыкать его ухо. Видно, решил, что чем больше боли - тем надежнее.
- Ты, не верящий в дар богов, слушай, и слушайте все вы. И ты, вождь племени Волка, слушай внимательно. Мир не кончается там, где земля встречается с океаном. За великими водами есть и иные земли, и оттуда скоро придут большие каноэ, со многими воинами. Их кожа будет белой, как снег на вершинах Джаттумо, а лица бородаты. Они пожелают взять то, что не принадлежит им, все ваше серебро, жен и детей, и сильных юношей. Превратить в рабов всех, кого увидят, и увезти в свои земли. Сказано слово, вы услышали...
- И когда нам ждать этих гостей, оракул? - поинтересовался Огато.
Ньяли, медленно оседающий, бледный, не ответил - требовался либо еще стимул, либо дать передышку.
- Вы услышали? - взрявкнул Огато на старейшин, в два шага оказался рядом с Ньяли, подхватил его, защелкнул амулет. - Все, птица, все закончилось.
- Я говорил? - тихо спросил юноша. - Я справился?
- Да, птица, ты справился. А сейчас тебе нужно отдохнуть, а мне заняться срочными делами.
Ньяли прижался головой к его плечу, обнимая за шею. Чувствовал он себя так, словно перетаскал всю воду из великой реки Зумбарри на своих плечах. Огато унес его в комнату.
- Скоро ухо перестанет болеть, сейчас вылижу... Вот так. Зато теперь можно разговаривать на расстоянии.
- Как Нтома с тобой и Эоки?
- Да, именно так, - Огато уложил его на постель, нежно облизал ухо. - Я пойду, срочные дела. С тобой побудут наложники, сейчас пришлю их.
- Хорошо, - кивнул юноша, сворачиваясь в клубок, - я посплю, можно?
- Конечно, птица.
Код для обзоров
Вопрос: Спасибнуть?
| 1. Спасибо, Кошики! |
|
166 |
(100%) |
|
|
|
| Всего: |
166 |
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Затерянные миры
-
-
28.09.2014 в 15:25-
-
28.09.2014 в 15:31-
-
28.09.2014 в 15:56-
-
28.09.2014 в 20:23Только сейчас увидела: Предупреждение: будет немного крови в конце, слегка напряглась - надеюсь, с мальчиком будет все хорошо.
-
-
28.09.2014 в 22:16-
-
29.09.2014 в 05:11Спасибо,Кошачьи!Очень интересная история!
-
-
29.09.2014 в 11:23-
-
29.09.2014 в 12:23Спасибо, Кошачьи!
-
-
29.09.2014 в 14:17-
-
29.09.2014 в 15:11-
-
29.09.2014 в 16:09-
-
29.09.2014 в 17:57-
-
29.09.2014 в 18:59-
-
29.09.2014 в 19:12-
-
29.09.2014 в 21:18-
-
01.10.2014 в 18:49