Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: слэш, драма
Рейтинг: NC - 17
Размер: миди
Предупреждение: пока нет.
3. Исцеление ТьмойВ себя приходить не хотелось, но пришлось - трясли паладины, пытаясь добудиться. Лигео отчего-то смутился, увидев Ариса, как всегда, в одних легких нижних штанах. Затем смущение прошло. Обет паладинов ощущался физически - две красивые статуи. Теплые касания, теплые тела, еле прикрытые тканью. И грудь Теньи даже из любопытства потрогать не хочется. Совсем не так, как было с князем. Ох, князь... Лигео подскочил, посмотрел на себя: он был в ночной сорочке, чистый и с заплетенными в косу волосами. Никаких следов того, что было.
- Ты в порядке? - теплая стальная ладонь Ариса на груди, привычно.
- Князь сказал, что ты снова упал в обморок.
- Я... д-да, наверное, - щеки полыхали, как ему казалось. - Н-не помню. Мы с князем... разговаривали. Кажется... Кажется, я должен стать его... супругом. Он говорил что-то о браке...
- Брак? - Тенья улыбнулась. - Поздравлять?
- Брак лучше плена, - Арис словно читал мысли жреца.
- А мы?
- Другие ученики, - Арис развел руками. - Мы как раз вынужденные пленники. Некуда идти.
- Но вы останетесь со мной. И Мара, и Ладдар. У меня здесь только вы - из близких и друзей.
- Конечно, мы останемся. Мы ведь клялись защищать тебя, - Тенья улыбнулась ему, погладила по плечу. - Так значит, ты станешь мужем Темному.
Лигео кивнул. Теперь эта мысль такой ужасной не казалась.
- Идем, завтракать пора, - Тенья поднялась. - Одевайся и будем искать дорогу.
- Зачем ее искать? - пробормотал юноша. Откуда-то он точно знал, как пройти в зал, где накрыт завтрак для него и его людей. И еще знал, что там их уже ждет князь.
- Мы еще не запомнили дорогу.
Паладины оделись, помогли одеться своему жрецу, Арис переплел ему косу.
- Не знаю даже, что мы тут будем делать, - задумчиво произнес паладин.
- Будем делать то же, что и должны были - изучать княжество и его обитателей. Учить их язык и обычаи. Пусть меня и сдали, как проходную фигуру, но сидеть на заду ровно я не собираюсь.
Лигео понял, что прозвучало это непривычно-резко и пробормотал:
- Извините, что-то я сегодня не в духе.
- Все хорошо, - кивнула Тенья.
В коридоре к ним примкнули тихая Мара и Ладдар, который не выпускал ее руку.
- Все плохо...
Тьма, застилавшая глаза Ладдара пеленой, опустилась. Бессилен был даже Избранник Света.
- Ничего, все будет хорошо, - повторил слова Теньи Лигео. Хотя он понятия не имел, что будет на самом деле.
А дорогу в столовую он, и впрямь, нашел легко, будто давно знал, куда идти. Будто ему подсказывали сами стены Элесигната нужный поворот и лестницу. Он шел, иногда касаясь ладонью стен, и ему казалось, что мрачный древний замок отвечает. Чуть ярче вспыхивают огни в чашах, чуть светлее становится в коридорах, чуть теплее.
- Добрый день, князь, - Мара вспомнила об обязанностях за всех улыбаться и разливаться соловьем, даже если вся остальная компания сидит, как сычи на солнце. - Ваше гостеприимство превыше любой похвалы.
- Я рад. И вам доброго дня, - кивнул князь, - присоединяйтесь.
На сей раз стол был накрыт на семерых, по правую руку от князя сидел его советник, по левую усадили Лигео, рядом с которым села Тенья, остальные расположились напротив.
- Да благословят Высшие, - окинув стол взглядом, пророкотал князь, отдавая дань уважения и Тьме, и Свету.
- Да благословят, - произнесли все.
Ладдар так и сидел, положив руки на колени, ухаживал за ним Арис, аккуратно кормил, поил, вытирал салфеткой остатки соуса.
- Что случилось с вашим другом, Избранный?
Фамильярность князь позволял себе только наедине с Лигео, и это было понятно, он вообще не слишком любил выносить на публику свою жизнь, поэтому обращался сейчас к юноше так, как того требовал этикет.
- Его слабое здоровье оказалось подорвано непоправимо, князь. Он ослеп из-за того, что при рождении мать его матери прокляла ребенка, - вполголоса поведал Лигео.
- Хм, и давно? И как?
На лице Темного не мелькнуло ни капли заинтересованности, оно осталось равнодушной мраморной маской, но Лигео уже знал, куда надо смотреть, чтобы увидеть чувства князя. Что за интерес Темному в этом проклятье, юноша не знал.
- Двадцать три года назад. Сказала что-то вроде: «Чтоб глаза твои меня вовек не видели».
- Угу. После завтрака вас проводят, - кивнул Элеин. Наверное, это у него советник нахватался дурного: ничего не пояснять, отвечая коротко и непонятно.
- Простите, а куда именно? - уточнил все-таки Лигео.
- В зал ритуалов. Наслаждайтесь завтраком, - ухмыльнулся князь, поднимаясь, остановил жестом хотевшего вскочить Лигео и вышел из трапезной.
Заканчивали питаться светлые в полной тишине. Ладдар все еще привыкал к слепоте, паладины просто молча и быстро поглощали завтрак, Мара что-то обдумывала. А сам Лигео сидел, как на иголках, не в силах проглотить ни куска. С одной стороны, он даже близко не знал, что задумал Темный. Вариантов было два: помолвка и ритуал для Ладдара. Во второе не верилось - что за резон князю бескорыстно помогать какому-то чужаку? Вот разве что он таким образом желает получить толику благодарности Лигео... Это логично. И если он поможет... Благодарность воспоследует.
Обетов на себе юноша больше не ощущал никаких, он мог бы поспорить чистотой с новорожденным. От этого было неуютно. За двенадцать лет при храме он так сроднился с нематериальными, но весьма ощутимыми оковами духа, что без них оставалось ощущение, будто вышел из комнаты голышом, прикрывшись одним лишь плащом. Хотелось спрятаться. В объятия князя, например. Завернуться в кокон его Тьмы, как в пушистые пернатые крылья. Лигео залился краской, уразумев, о чем думает, выронил из рук двузубую вилку.
- Лигео, что с тобой? - сразу спохватилась Тенья.
- Н-ничего, так... Все в порядке, - юноша сжал кулак до впившихся в мякоть ладони ногтей, опустил голову. Что с ним, в самом деле? Никогда не подумал бы, что способен на... такие мысли.
- Ты точно в порядке? Позвать князя?
- Нет! - возглас получился слишком поспешным и слишком... детским оттого, что голос сорвался.
- Видимо, позвать... - кивнул Арис.
- Нет! Я же сказал, я в порядке! - уже тверже отказался Лигео. - Не стоит дергать нашего гостеприимного хозяина по пустякам. Заканчивайте завтрак.
- Мы закончили, - произнесла Мара, поднимаясь.
Через секунду в трапезной возник лакей, с поклоном предложивший следовать за ним. До ритуального зала пришлось идти долго, спускаясь вниз, в вырубленные в скальном основании Элесигната катакомбы. Ледяные коридоры, освещенные редкими магическими огнями, уходили во тьму, и Лигео казалось, что они заворачиваются эдакой улиткой в толще скал. Ладдара Арис просто волок на себе, взвалив на плечо. Тот помалкивал, хотя явно хотел бы сказать нечто весьма нелестное. Но сам он здесь шел бы очень долго, даже если бы его вели за руку.
Наконец, тоннель окончился, влившись, словно ручеек в море огней, в невообразимую пещеру, которая явно появилась в результате природного воздействия, а не благодаря рукам человека. Ее украшали наплывы и колонны самых разных цветов: от снежно-белого и льдисто сверкающего кристаллами кварца, желтоватого и матового, красно-коричневого и даже изумрудно-желтого.
- Какая красота… - восхитилась Мара.
Арис вполголоса принялся описывать Ладдару все, что видел.
- Не трудитесь, юноша. Скоро он сам все увидит, - загремел раскатами по пещере голос князя.
Арис поставил Ладдара на ноги:
- Ваше благородство неизмеримо, князь.
Ответом ему послужило насмешливое фырканье.
- У стены лежит тюк, возьмите плащи и удалитесь на галерею, - князь ткнул пальцем в сторону, и они увидели пологий подъем, ведущий куда-то вверх. - И молчите, во имя Высших, что бы ни увидели.
Все поспешили выполнить приказ. Главное, чтобы Ладдар снова смог видеть. С галереи открывался чудесный вид. В том числе и на огромный алтарный камень, вырезанные в отполированном до зеркальной гладкости полу пента- и гексаграммы, круги и звезды. Все наблюдали молча, взявшись за руки. Так было не столь страшно.
Повинуясь движениям рук и магии князя, с Ладдара слетела, мигом истлев, вся одежда, невидимые клинки срезали его волосы, не успел он даже ахнуть. Те же невидимые клинки расчертили тело Ладдара кровавыми знаками, никому из присутствующих не известными. Лигео зажал рот ладонью, чтобы не проронить ни звука.
Арис обнял его за плечи, поддерживая. Маре очень хотелось заорать, но она лишь отвернулась, спрятав лицо в плечо Теньи.
Через мгновение Ладдара уже распяли невидимые путы на алтаре в виде пятиконечной звезды. Князь сбросил тяжелый плащ, оставшись обнаженным, но ненадолго - Тьма скрыла его, словно шелковое одеяние, заструилась по телу, как крылья, небрежно сложенные за спиной. Голос, начавший читать что-то на незнакомом языке, то падал до шепота, то громыхал, как камнепад. И вот повелительно произнесено завершающее слово, и из порезов на теле молча бьющегося в путах Ладдара заструилось то ли свечение - грязно-красное, то ли дым, то ли кровь, рассыпающаяся мелкими капельками. Лигео решил, что именно так и выглядит проклятие. Вероятно, он был прав: от глаз молодого человека этой пакости исходило больше всего. Наконец, красный туман перестал сочиться, Ладдар затих, как марионетка с перерезанными нитками, а князь повел рукой... или крылом, словно обмахивая лежащее на алтаре тело. Тьма проструилась по нему, смывая знаки, и растворилась.
- Спускайтесь, уже все.
Голос Элеина был хриплым и усталым. Лигео первым делом метнулся к князю, проверять, как тот себя чувствует. Остальные окружили Ладдара, медленно моргающего и щурящегося. Влетевшую в объятия светлую птаху Темный сжимал так бережно и осторожно, но с такой мукой и жаждой во взоре, что все предпочти отвернуться. Ладдар потер глаза и беспомощно улыбнулся:
- Я вижу... Так четко и ясно... просто чудо.
- Я очень благодарен вам, князь, - Лигео смотрел с восторгом и обожанием.
- Не стоит благодарности...
Сознание заволакивало жаркой пеленой вожделения, уж слишком крепко прижималось к Темному столь соблазнительное тело, слишком сладким было единение Света и Тьмы, да еще и тут, в месте, где тоньше границы мира. Друзья Лигео поспешили уйти хотя б в тот же тоннель, оставляя Избранников наедине. На Ладдара набросили плащ, Арис понес его снова на руках - сапоги пали под чарами князя вместе с одеждой.
- А я все так хорошо вижу, - не мог нарадоваться Ладдар.
- Это же замечательно! - Арис улыбнулся ему.
- Тебе лучше уйти тоже, - Элеин дышал все тяжелее и глубже, раздувающиеся ноздри жадно вбирали аромат юного тела.
- Почему? - наивно спросил Лигео.
- Потому что мне уже очень трудно сдерживаться, а ты не готов принять меня. Потому что не было еще помолвки... Уйди, Лигео, или я за себя не ручаюсь.
Светлый рванул к друзьям, как молния, вроде только что стоял рядом с князем, а уже его голос звенит около Ладдара. Элеин со стоном распростерся на алтаре, вцепляясь в камень заострившимися когтями, чтобы не броситься следом.
Пучок Светлых снова сбился в одну кучу, так и передвигались, как многоногое нечто. Добравшись до комнаты Лигео, подождали, пока Ладдар сходит и переоденется, и снова собрались на кровати юного посла.
- Итак. За возвращенное зрение князь вправе потребовать плату, - сказала Мара, нервно похлопывая по колену ладонью.
- И он потребует, - кивнул Арис. - И ладно, если с Ладдара.
- Я сам расплачусь, - сказал Лигео и густо покраснел под грохнувший хохот.
- Я смотрю, криков: нет, за что, не отдавайте - мы не дождемся перед свадьбой?
- Разве что от князя.
- Все это хорошо, но насколько хватит терпения нашего уважаемого хозяина? - нахмурилась Тенья. - Помолвка еще не объявлена. А по некоторым признакам судя, свадьба должна состояться как можно скорее.
- Эй! Я же не беременный!
- Да, - кивнул Арис. - Как можно скорее, пока тут все еще цело...
- А что делать со свадебным нарядом? Стэр явно сдавал нас как пленников.
- Я могу попытаться сшить, - вызвалась Мара. - На крайний случай, замотаем в ваши белые плащи, зашьем, ленточками повяжем. Традиции обязывают Свет шить наряд Избраннику, а так бы портных князя попросили.
- Ужас, перед алтарем я буду как чучело, - тяжко вздохнул Лигео. - Может, вообще в простыню меня и веревочкой подвязать? Все равно, боюсь, свадебный наряд ждет участь одежды Ладдара.
- Тут нет белых простыней, так что придется в плащи, мы их отстираем, - уверил Арис. - Могу дать свои парадные доспехи, конечно...
- И что я в них буду делать? Звенеть, как язык в колоколе? - хихикнул Лигео. - Нет, спасибо. Плащи так плащи.
Плащи не понадобились. Через несколько часов к Маре и Тенье зашли горничные, позвав их куда-то в хозяйственную часть Элесигната. Привели же в мастерскую местных замковых швей, раскинули перед ними на выбор целую кучу тканей, от бархата и газового шелка до плотной шерсти. Девушки переглянулись, не сговариваясь, ткнули в шерсть.
- Когда Лигео волнуется, всегда мерзнет. А она довольно тонкая, и согреет, и жарко ему не будет.
- Может, это? - Мара указала на серебряный шелк, затканный узором.
- Можно и это, - согласилась Тенья. - Светом прикроется, если что. Ну что, шьем жреческую мантию?
- Жрец все-таки.
- Недожрец, - фыркнула Тенья.
Решено было сшить сорочку из белейшего тонкого полотна, нижнее одеяние из кремово-белой шерсти, а мантию - из того самого серебряного шелка.
- А он у нас молью бледной выглядеть не будет? - раскраивая кусок ткани, спросила Мара.
- Будет, а что поделать? Последний обряд Света, а там уже пускай хоть зеленые штаны с алым кружевом и желто-черную рубашку носит.
- Ну ты так сказала, будто он после замужества перестанет быть жрецом Света и Избранным.
- Не перестанет, но некоторые обычаи соблюдать не будет. Носить только белое на торжествах, например. Да и ты, если советника соблазнишь, тоже... - Тенья засмеялась.
Мара покраснела и отвернулась.
- Это вряд ли. Он - наг, им людские женщины не интересны.
- Это он тебе сам сказал? Вот прямо в глаза посмотрел и нежно прошипел: «Вы мне с-совс-сем неинтерес-сны, Мара»?
- Нет, конечно. Ты его ро... лицо видела? Он же как из камня, ни бровью не шевельнет, ни моргнет. Змея как есть. Мне ему что, мышек принести или молока?
- Он же наг, а не ужик из леса, - отмахнулась Тенья.
- Но молоко он любит, кажется, - задумчиво пробормотала Мара, вспоминая, что там ел и пил советник по дороге от границы княжества до Элесигната и уже здесь.
- Вот и принеси ему ведро молока, сколько там на эту тушу надо, чтобы напиться.
- Я же даже не знаю, какая она, эта туша, в истинном облике будет, - рассмеялась девушка. - Может, он страшен, как грех?
- Как сказать, выглядят наги приятно. Во всяком случае, если верить книгам. И вообще, я тебе могу назвать четыре способа убиения нага, а вот с ухаживаниями у меня слабовато.
- А тебе кто-нибудь нравился? Ну, хоть когда-нибудь? - покосилась на Тенью Мара, даже замерла с булавкой и куском ткани в руках.
- Нет, никогда. Я паладин, Свет уничтожает в нас все подобное. Я не могу влюбиться, не могу испытать сексуальное желание.
- И не жаль?
Тенья покачала головой:
- И не жалеем. Мы отличаемся от вон того камня лишь тем, что дышим и ходим. Свет - наша любовь и наше желание, служить Свету и нести его на лезвии меча - наш вечный свадебный дар.
- Разве нельзя служить Свету и не быть... - Мара постучала костяшками по деревянному столу. - Как Лигео, например? Не думаю, что брак ему помешает нести свое служение.
- Он - Избранник, ему позволено кувыркаться по постели лишь с Избранником Тьмы. Лигео повезло. А так он тоже был бы в покровах и цепях обетов.
- Это... знаешь, Тенья, это звучит ужасно. Тебе, наверное, не понять, но это в самом деле звучит так, будто служение Свету - это рабство. Обеты, цепи... Бр-р-р. Хорошо, что я в свое время отказалась идти в послушницы.
- Это не рабство, это осознанный выбор. Свет не принуждал меня приносить клятвы, - Тенья пожала плечами. - Впрочем, настоящим паладином мне уже не стать, как и брату. И Свет - все, что у нас теперь осталось.
- Глупости, и ты сама это понимаешь. Избранник имеет право разрешить вас от обетов. Я знаю, читала.
- И что ты предлагаешь делать? Выйти мне замуж за Ладдара?
- Почему - за Ладдара? Вдруг тебе понравится кто-нибудь из здешних? Ты же не знаешь, потому что не можешь почувствовать. Кстати, объясни-ка мне, какой это «осознанный выбор» может быть в десять лет? - прищурилась Мара.
- Такой вот... Из здешних? О да, начальник стражи князя, будем идеальной парой - рыцарь Тьмы и паладин Света.
Мара фыркнула:
- Почему нет? Он красивый, обходительный. Вежливый.
- Меня не привлекает.
Мара замолчала. Конечно, ее не привлекает, думала она возмущенно. Тенья и знать не знает, что это такое, в десять лет девчонки, да и мальчишки тоже интересуются все-таки больше куклами и игрушками, чем отношениями. А именно в таком возрасте даются первые и самые строгие обеты. Да, паладины Света - самые целомудренные и стойкие в вере. Но какой ценой? А впрочем, для них нет этой цены, ведь они в самом деле не знают, от чего отказались. Но в душе Мара все равно чувствовала - это не правильно! Это - не осознанный выбор! Осознанный - это когда испытал и боль, и любовь, и жаждешь покоя. А какого покоя могут жаждать дети?
Тенья встряхнула ткань:
- На свадьбе наш Избранник будет красавцем. Интересно, уцелеет ли вообще наряд после церемонии.
- Сомневаюсь. Уцелел бы Лигео...
- А что с ним станется?
Мара прикусила губу. Она родилась не в благородном семействе Фервинта, ее детство прошло в трущобах, пока ее на подобрали и не отвели в приют при храме. И что может статься, если один из любовников слишком нетерпелив или велик, она видела. Это касалось не только мужчин, конечно. Здесь же еще и избранность обоих - вовсе не облегчающий фактор, скорее, наоборот. Тьма и ее подданные никогда терпением не отличались.
- Он умеет исцеляться. К тому же... Князь смотрит на него так, что я не сомневаюсь - первая их ночь пройдет отлично.
- Князь смотрит на него, как голодный пес - на кусок сочного мяса.
- Я вижу иначе - он смотрит, как умирающий от жажды на ручей.
- В любом случае и мясо и вода в ручье будут поглощены. Шей, не отвлекайся, - буркнула Мара, у которой испортилось настроение.
Сама себе она признаваться отказывалась, что иногда смотрит на Тенью совсем не так, как следует смотреть на паладина. Тенья хмыкнула и заработала иглой. Шитье у нее спорилось куда лучше, чем владение мечом, следовало признать. Мара раскроила и наживила все детали праздничного наряда Избранника Света и тоже взялась шить. Им никто не помогал - все швеи были в курсе, что приготовить свадебный наряд для Лигео могут только те, кто приехал с ним.
Меж тем в Элесигнате и прилегающей к нему долине началось пока еще незаметное шевеление. Герольды, отправленные по всему княжеству, должны были объявить о церемонии заключения помолвки.
Лигео занимался тем, что нервничал, Ладдар читал книги, Арис возлежал на кровати и таращился в потолок, обнимая нервничающего Лигео - все были при деле. Ладдар читал вслух не просто так - он обнес здешнюю библиотеку и теперь просвещал своих спутников, какие обычаи существуют в княжестве Карайт. Арис и Лигео внимательно слушали.
- В целом, справедливо, - заметил Арис.
- Только очень уж... жестоко, - Избранный передернул плечами. - Ладдар, а что-нибудь по Семейному кодексу ты нашел?
- Принести не смог. У меня рук всего две.
- Арис, сходите? До свадьбы у меня сколько?.. Дней хоть десять есть?
- Дня три, - хмыкнул Ладдар. - Арис, пойдем, книг принесем.
- Идем.4. Разрешение от обетовКелисан постучал в дверь отцовского кабинета, почтительно дождался разрешения войти и шагнул внутрь, окидывая взглядом привычный строгий порядок. Селтар Ронсен, его отец, владелец двух десятков лавочек, торгующих специями, беспорядка не терпел ни в делах, ни в документах, ни в жизни.
— Есть ли вести от Лигео? — сразу же встретил вопросом отец, не скрывая волнения. — В Храме ничего не говорят.
— Нет, — вздохнул молодой человек. — Пока ничего. Но я уверен, он обязательно напишет нам. Отец, — Кел поднял глаза, в которых отражалось такое же беспокойство, — ты думаешь, этот Темный… он не обидит младшего?
— Я каждый день молюсь, Кел.
— Молитвы… Отец, я должен был напроситься в эту миссию! — Кел вцепился в цепочку с символом Света на груди до побелевших костяшек.
— Я потерял одного сына, лишиться сразу двух слишком тяжело. Я уверен, что Свет защитит нашего мальчика.
Магистр Бертау в этот вечерний час тоже пребывал в тяжких раздумьях: не совершил ли он ошибки, отдав Избраннику Тьмы Избранника Света практически без сопротивления? Была ли угроза князя такой уж значительной? Все-таки война — дело плохое… Но рискнул бы князь? Магистр тяжело поднялся с кресла и прошествовал к секретеру, где хранил переписку с Темным. Разобрал аккуратно сложенные пергаменты, вытаскивая нужный, выглядевший самым потрепанным от частого перечитывания. Он и без того наизусть уже выучил это письмо. Правдивее было бы назвать его ультиматумом:
«Мне известно, что на территории княжества Фервинт восемнадцать лет назад был рожден Избранный Света. Он должен быть найден и отправлен в Карайт, в противном случае я сам приду за ним».
Что было делать — пришлось отдать мальчика. Не обижает ли его там князь? Тьма без Света не существует, мучить не станет… Но всякие мелкие неудобства доставлять все-таки можно. Темный и сам по себе слишком властная тварь, да и горное княжество — не Поля Блаженных. Суровые обычаи, суровая природа, совсем несхожая с привычным юному Лигео равнинным климатом.
— Нужно написать им.
Посланный с дипмиссией Стэр еще не вернулся, но он и не должен был так скоро приехать. Дождаться его, узнать, как принял князь невольный «подарок»? Или все-таки написать… Нет, душа болит — надо послать письмо Лигео. Магистр взялся за перо, начав с традиционного благословения. А потом задумался: позволят ли письму попасть в руки пленника? Почему-то ему казалось, что Лигео находится в Элесигнате именно в таком качестве.
«Лигео, если ты можешь — напиши, как твои дела. Если ответа не будет… Мы готовы ответить на ультиматум князя отказом и забрать тебя. В конце концов, войны начинались из-за меньшего, а Свет поможет нам».
В Архивах хранились легенды о седой древности временах, когда Избранников разлучали насильно, считая, что слияние Света и Тьмы принесет миру не благоденствие, а катастрофы. И катастрофы в самом деле следовали, но следствием чего они были? Магистр покачал головой. Хроники… Архивы… Но сейчас речь идет не о пыльных свитках, а о жизни. Конкретно же — о жизни одного из его паствы. Лигео пришел в Храм по собственной воле, будучи совсем ребенком — шести лет от роду. Магистр увидел его случайно — ребенок, спрятавшись за колонну, пел вместе с хором, и его тонкий голосок вплетался в песнопение так органично, как звук хрустального колокольчика. А дрожащая аура Света, окутывающая малыша покрывалом, подсказала Магистру, кем должен стать этот белокурый ангелочек. Жеребьевка в Храме, указавшая на него спустя двенадцать лет, была лишь подтверждением факта избранности, не более.
«Лигео, если через трое суток не будет ответа — Храм заберет Избранника, дитя мое. Хроники могут твердить, что угодно, но мы не оставим тебя».
Запечатав письмо, Магистр Бертау вызвал храмового мага:
— Это должно быть доставлено в Элесигнат, в руки Избранника Света, не позднее, чем через сутки.
— Будет исполнено, — тот долго мешкать не стал, заряжая магического вестника. Крохотная серебряная птица, которой обернулось письмо, искрой света выпорхнула из окна, уносясь на северо-восток, к смутно видимым на горизонте горным грядам княжества Карайт.
Легио, получив письмо, которое, разумеется, передали ему сразу же, не вскрывая и не мешкая, долго его перечитывал, хмурясь. Он не совсем понимал, что за ультиматум князя имелся ввиду. А забота Магистра была приятна, что и говорить. К тому же, письмо пробудило его совесть: он совсем позабыл, что о нем могут волноваться не только в Храме, но и родные. Так что вскоре Избранник Света уже отправил послание семье, в котором на много страниц писал, что все хорошо, описывал погоду, природу, еду, мебель, упоминал о чудесном исцелении Ладдара.
Магистру ушел такой же обстоятельный отчет, в котором Лигео уведомлял о скорой помолвке и свадьбе. Рука, правда, подрагивала, выводя эти строки: юноша начитался о брачных обычаях карайтцев, или карани, как называли себя жители княжества. И даже уверения друзей, что не все так страшно, половина обычаев устарели, а вторая не является обязательной, не помогали. Жесткость и почти жестокость оных пугала до безъязычия. Чего стоили только упоминания о прецедентах: измена каралась смертью не только поправшего брачные обеты, но и того, с кем был совершен грех. Прилюдной казнью, расписанной в своде законов с ужасающей детальностью. Изменять Лигео не собирался, но на общем фоне в ужас повергало все.
— Мы еще можем сбежать, — говорила Тенья, которой совсем не нравился настрой будущего жениха князя. Хотя о помолвке уже было объявлено, в замке готовился пир, а в окрестных поселениях — праздники, которые продлятся неделю до свадьбы и неделю после.
— Нет… Мы остаемся, — бормотал Лигео и снова погружался в чтение, а по ночам Арис не спал, успокаивая его.
Самого князя в эти дни в Элесигнате не было — он тоже готовился к свадьбе, ведь ему предстояло принести младшему супругу богатые дары, а также отправить такие же дары его семье, наставникам и Храму. Может, к лучшему, что он отсутствовал, Лигео нервничал меньше. А может, будь Элеин в доступности, юный Избранный пришел бы к нему и потребовал объяснений, получил их и успокоился гораздо быстрее.
Арис от Избранника Света не отходил вообще, Ладдар читал, наслаждаясь обретенным зрением, Мара улаживала какие-то дела с церемонией, Тенья помогала ей. Все были при деле, Лигео это удручало еще больше — свадьба надвигалась неотвратимо.
— Вот вы все будете такие красивые, — заложив страницу пальцем, протянул Ладдар, глядя на валяющегося в прострации на постели Лигео и Ариса, который осторожно разбирал его волосы. — Один я, как дурак — лысый. А между прочим, карани считают, что в волосах человека кроется его жизненная сила.
— Именем Света, — протянул Лигео, внезапно развеселившись, — пускай у тебя будет коса до пола. Золотая!!!
Сверкнула вспышка: Свет с радостью отозвался возлюбленному Избраннику своему. Ладдар ахнул: тяжелые, густые и в самом деле золотистые волосы оттянули его голову, рассыпаясь по плечам, по креслу до самого пола, сворачиваясь там лужицей шелка.
— Ого, — восхитился Арис. — Теперь будешь ходить и наступать, наступать…
— О, Высшие! Арис, — Ладдар заискивающе заглянул в глаза паладину, — заплети? У тебя единственного тут получается плести косы так, чтобы это было похоже не на мочало.
— За тобой все карани будут бегать и умолять дать дотронуться, — продолжал паладин, сноровисто заплетая другу все его новообретенное великолепие в тугую толстую косу.
— Да сдались мне они, — буркнул Ладдар, жмурясь и невольно подаваясь назад, поближе к рукам паладина.
— А что ж так? Ты у нас собой весьма хорош.
— Толку от этой «хорошести», если единственный, кто мне нужен, никогда даже не взглянет… — молодой человек прикусил губу и уткнулся в книгу, не поднимая головы.
— Да наш книгочей, никак, влюбился? — Арис рассмеялся. — И в кого же?
— Не важно. Он не ответит мне взаимностью.
— Потому что остался в Храме?
— Потому что… — Ладдар закрыл книгу, отложил ее на столик и поднялся, не глядя ни на кого в комнате. — Потому что он принадлежит Свету. Пойду я… пороюсь в библиотеке. Может, найду что-нибудь не столь мрачное.
Молодой ученый вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
— Лигео, кажется, Ладдар в тебя влюблен, — Арис растерянно посмотрел на Избранника.
— Это вряд ли, — покачал головой юноша. — Тогда он сказал бы, что его возлюбленный принадлежит Тьме.
— Остаюсь лишь я… Но кто в здравом уме полюбит паладина, пусть даже и не прошедшего последнего обряда посвящения?
— А кто сказал, что влюбленные находятся в здравом уме? — философски пожал плечами Лигео. — По-моему, влюбленные — самые настоящие сумасшедшие. Это же как прыгнуть с обрыва, не умея летать и уповая на чудо Высших.
— Что ж, тогда мне жаль Ладдара.
— Мне тоже, — вздохнул Лигео. — И Мару.
— Мара тоже влюблена в меня?
— Нет. В твою сестру.
Арис застыл на месте:
— В Тенью? Мара?
— Я сначала думал, что ошибся. Все-таки, я еще слишком юн, чтобы читать в сердцах так, как Магистр. Но сейчас… Когда Свет сливается с Тьмой, у меня будто шоры с глаз падают, все так четко становится видно.
— Значит, в нашей компании двое несчастных влюбленных… — Арис опустился в кресло, вздохнув.
— Самое поганое, что я могу это изменить. И князь может, пусть и по-другому, — Лигео говорил словно сам с собой, сжимая пальцы на косе и дергая ее. — В его власти — вырвать из их сердец ростки этого чувства. В моей… Только не станет ли это не решением, а болью?
— Не самое мудрое решение — возвращать чувства тем, кто полжизни прожил без них, Лигео.
Юноша ничком рухнул в подушку, пробормотав оттуда:
— Я знаю. Это не добавляет мне радости.
— Думай о свадьбе. Это будет твой раздник. Наверное, ты рад?
— Я боюсь. Хочу этого и боюсь до дрожи. Я знаю, что Элеин не причинит мне зла, ведь оно вернется к нему стократ. Он так же зависим от моего Света, как я — от его Тьмы. Избранники изначально были единым целым, Арис, знаешь? Об этом пишут летописи, об этом говорят легенды. Одна душа на двоих. Представь, сколько он мучился, прежде чем дождался моего рождения? Четыреста лет!
— Тогда чего ты так боишься, Лигео?
— Что не справлюсь. Банально, Арис, я боюсь ответственности.
Паладин улыбнулся:
— Это недостаток, проходящий с возрастом. Научишься всему.
— А теперь скажи это себе, — Лигео сел, исподлобья глядя на паладина. — Вот иди и скажи это сам себе. Все, меня нет. Буду спать, во сне натворить глупостей нельзя.
— Вряд ли научусь тому, на что ты намекаешь. Спокойной ночи, Лигео, — Арис поднялся и вышел из комнаты, притворив дверь.
Избранник снова с размаху уткнулся лицом в подушку и разревелся, как ребенок, стараясь, чтобы этого никто не услышал. Ему было больно и обидно сразу за всех своих друзей. Как Ладдара и Мару вообще угораздило влюбиться в близнецов? Зачем Свет и Тьма посылают им такие испытания? Или это испытание для него? Он боялся, что провалил его: он не мог решать за них. Что, если Арис прав, и, разрешив паладинов от обетов, Лигео лишь причинит им страдания, а вместе с ними и влюбленным в них людям? Или это и есть та самая ответственность? Решить, освободить. Или не освобождать и смотреть, как мучаются Мара и Ладдар.
«Подскажи мне, Свет!» — с отчаянием подумал Лигео. Но Свет не бывает милосердным, это прерогатива Тьмы.
Кого выбрать из друзей? А если он потеряет сразу всех четверых?
Уснуть в эту ночь ему так и не удалось. В постели тоже не лежалось, и Лигео поднялся, накинул теплый плащ, подарок князя, натянул сапоги и отправился бродить по мрачным коридорам Элесигната, как неупокоенный призрак. Тихий шорох привлек его внимание. Звук был похож на тот, что издает песок, пересыпающийся из ладони в ладонь. На самом деле, звук издавали чешуйки на хвосте советника, медленно перетекающего от угла одного коридора к другому.
— Получеловек-полузмея. Привидится же…
— Доброй ноч-ш-ши, Ис-с-сбранник С-с-света, — поклонился наг, обернувшись к нему. Невыразительное лицо его не изменилось, только на скулах и шее кожа покрылась крохотными чешуйками, блестевшими серебром в отблесках магических светильников. Ну, и вместо нижней половины тела сейчас был толстый и длинный хвост, с помощью которого советник передвигался. Вместо сутаны или мантии, в которых Лигео уже привык его видеть, торс нага прикрывали меха — короткая пелерина.
— А почему вы не падаете? — любознательно спросил Лигео. — Человеческая половина должна перевешивать.
— Это не так, — качнул головой наг. — Мой хвос-с-ст тяш-ш-шелее. И цс-сентр тяш-ш-шести рас-с-сполош-шен инач-ш-ше.
— Понятно. А язык тоже раздвоился?
Вместо ответа советник, усмехнувшись — впервые на памяти Лигео — показал ему кончик утончившегося и в самом деле раздвоенного языка.
— Тогда понятно, почему вы шипите. А вы с охоты? Мышей ловили?
Советник, Лигео с трудом припомнил правильную последовательность звуков в его имени — Шсирсш, рассмеялся, повергая юношу в трепет.
— Я не питаюс-с-сь мяс-с-сом, Ис-сбранник.
— А чем вы тогда питаетесь?
— Я — фруктами, овощами, молоком и с-с-сыром, яйцс-с-сами. Но другие наги могут ес-с-сть вс-с-се.
— А почему вы мясо не едите?
Вместо ответа наг приподнял и отодвинул в сторону край своей накидки, обнажая место, где человеческий торс переходил в змеиный хвост. От левого подреберья до того места, где у человека был бы пах, его серебристую чешую вспахивал широкий бугристый шрам.
— Мне нельс-с-ся.
— А почему вы к целителям не обращались? — удивился Лигео.
— Цс-с-селители такое не с-с-сумели бы ис-с-сцелить, — пожал плечами наг. — Это с-с-сделал за них мой гос-с-сударь. Ш-ш-шрам — память мне о предательс-с-стве.
— Вас предали?
— Это удивляет вас-с-с? — снова усмехнулся Шсирсш.
— Наверное. Что ж, не буду вам докучать более.
Наг качнул головой:
— Вы не докучш-шаете-с-с. Ч-ш-што вас-с-с тревош-ш-шит, Ис-с-сбранник?
Лигео подумал и честно рассказал все.
— Зс-с-сначш-шит, вы боитес-с-сь с-соверш-шить ош-ш-шибку, — медленно, словно смакуя каждый длинный шипящий звук, сказал советник. — Это правильно, бойтес-с-сь. Но дейс-с-ствуйте, иначш-ше никогда не ус-снаете, где ис-с-стина.
— Но если ошибка будет непоправима? Если… Если что-то случится? Арис и Тенья не простят меня.
— Тьма милос-с-стива — она умеет отнимать память, — четко, почти без акцента сказал наг, глядя в глаза Лигео своими — темно-зелеными, как мох в расщелине скалы.
Лигео кивнул. Спрашивать паладинов, хотят ли они снять обеты, бесполезно, это все равно что у незрячего интересоваться, на что он предпочитает смотреть, на рассвет или на радугу. Он только не знал, позволит ли Мара своему чувству пробиться, как цветку сквозь камни, если Тенья станет обычной женщиной, а не паладином в сияющих доспехах? На Ладдара он мог положиться, тот без колебаний подхватит Ариса так, словно тот слеп, так же, как Арис подхватывал его и нес на руках в минуты слабости. Но если не попробовать — никогда не узнаешь, так ведь?
Лигео мысленно воззвал к Свету: «Я готов освободить их от обетов». Ощущение прокатившейся по телу силы было приятным, но непривычным. Словно Свет спрашивал, уверен ли он в своем решении. Советник стоял рядом, свернув хвост кольцами, смотрел, не мигая, на залитую мягким свечением фигуру Избранника. Вмешиваться не собирался.
«Уверен. Я снимаю обеты с двух своих паладинов».
На ладонях жарким золотом вспыхнули знаки. На левой и правой, словно врезанные в кожу нити металла.
— Думаю, вам нуш-ш-шно прилош-ш-шить это к груди того, с-с-с кого вы с-с-снимаете обеты, — кивнул наг. — Ус-спеха, Ис-с-сбранник.
Лигео слабо улыбнулся и отправился искать близнецов.
Арис нашелся в библиотеке, помогал Ладдару снимать книги. Ладдар прятал глаза и неловко улыбался, паладин был спокоен и мудр, как всегда.
— Арис, на два слова, — юношу потряхивало от осознания того, что сейчас он может совершить самую большую в своей жизни ошибку. Но отступать он был не намерен.
— Да, Лигео, что-то случилось? Ты так бледен…
— Р-рубашку!
— Что? — паладин удивленно приподнял брови.
— Рубашку долой! Быстро!
Арис послушно стащил означенный предмет одежды. Лигео глубоко, до головокружения, вдохнул и впечатал ладонь ему в грудь, туда, где чуть заметно мерцал символ Света, являющийся ключом ко всем покровам обетов паладина. Мимолетно Избранник подумал: это очень хорошо, что Арис так и не принял последний обет, делающий снятие прочих процессом опасным для жизни отрешаемого.
Крик Ариса заставил Ладдара разронять книги и метнуться к ним:
— Что происходит?
Арис, пошатываясь и мотая головой, отступал все дальше, тонкие золотые нити вытягивались из его тела, вливаясь в ладонь Лигео. Тому не понадобилось ничего говорить: Ладдар, хвала Высшим, сообразил сам, обхватил паладина со спины, поддерживая. И будто ускорил этим процесс: Ариса выгнуло, тряхнуло, нити обетов превратились в ручейки золота и иссякли. Он осел вместе с Ладдаром наземь, тяжело дыша и болезненно морщась:
— Что это было, Лигео?
— Это? — юноша бесстрастно посмотрел на правую руку, с которой исчез знак отрешения. — Твоя свобода выбора, Арис. Всего лишь.
Он чувствовал себя так странно, будто в коконе. Звуки доходили как из-под воды.
— И что именно мне предстоит выбирать?
Лигео перевел взгляд на Ладдара, тот, все правильно поняв, кивнул.
— Мне надо идти… — юноша схватился за стену, левую руку ощутимо припекало.
— Хорошо, — Арис все еще пытался понять, что произошло.
Краем глаза, выходя из библиотеки, Лигео видел, как стоящий рядом с паладином (а бывших паладинов все равно не бывает, даже без обетов) Ладдар склоняется к нему и целует. Мысленно попрыгал и покричал: надо же, смелый, соображает. Главное, чтобы Арис его не оттолкнул, испугавшись.
Арис не оттолкнул: его просто на пару минут парализовало обрушившейся лавиной ощущений от этого короткого поцелуя. Почему он раньше не замечал, какие теплые ладони у Ладдара? И пахнет от него книжной пылью и свечным воском, а еще чернилами. И чем-то непонятным, но приятным. А у губ привкус горечи и соли. Внутри что-то трепыхалось, до боли стуча в грудь изнутри. Арис поднялся, неуверенно обнял Ладдара. В светло-серых глазах ученого вспыхнул Свет, тот настоящий, неподдельный, теплый, к которому Арис тянулся с детства, как к звезде. А взамен получил… яркий светильник, тепла не дающий, но обжигающий. Почему он только сейчас это понял? Арис крепче сжал руки: он больше не ошибется. Вот же его Свет, родной, теплый.
— Научишь меня чувствовать?
— Научу, — Ладдар прильнул к его плечу, пряча заблестевшие от слез глаза. — Обязательно.
Паладин неловко погладил его по волосам и потянул в библиотечный зал.
Лигео шел по коридорам замка, как слепой, не обращая внимания на то, куда идет. Но откуда-то знал, что Тенью и Мару отыщет в комнате последней.
— … надо жемчуг положить, — Тенья оторвалась от обсуждения. — Лигео? Что-то случилось?
— Да. Снимай рубашку.
Паладин хмыкнула, но скинула рубашку, встала, красивая, высокая, сильная — просто статуя воительницы. Лигео снова вдохнул, уверенности в собственной правоте не прибавилось ни на йоту, но отступать было некуда. Ладонь сама собой впечаталась в женскую грудь, почти в ложбинку между крепких, как мрамор, округлостей, стянутых полотняной повязкой. Тенья с любопытством смотрела, пока тело не скрутило так же, как и Ариса недавно. Мара вскрикнула вместе с ней, и юноша с облегчением понял: все получится, даже у них, пусть и не так легко, как у Ариса и Ладдара. Удержать крепкую воительницу хрупкой Маре было не под силу, она просто плюхнулась вместе с той на постель.
— Мать твою, Лигео, ты сдурел? — возмутилась Тенья.
Избранник Света нервно хихикнул: Тенья — и крепкие выражения? Это что-то новенькое.
— Совсем уже черепица посыпалась, — Тенья принялась одеваться.
— Может быть. Ну, я пошел, — он бочком отполз к двери.
— И что ты так уставилась? — Тенья перевела взгляд уже на Мару.
— У тебя грудь красивая, — брякнула та и покраснела.
— Да ты что? И с чего ты на мою грудь так таращилась, а, маленькая Мара?
— Я не маленькая! И почему бы не потаращиться? Тебе же все равно!
— Теперь мне не все равно.
— Ах, теперь? Что изменилось-то? Раньше тебя не трогало, что кто-то увидит.
— Если ты еще не заметила, с меня сняли обеты.
— Сня… Что? — Мара поперхнулась вопросом и заморгала. - О! Это же замечательно!
— Что замечательно? Что у меня в голове клубок ежей?
Мара хихикнула так же нервно, как ускользнувший за дверь Лигео.
— И что они там делают? Ты сейчас себя своей же рубашкой придушишь, дай, я сама зашнурую.
Тенья позволила ей заняться шнуровкой, с любопытством прислушиваясь.
— У тебя руки холодные.
— Ну, так не лето. У меня они всегда холодные. Как в детстве отморозила, так и посейчас проблемы. Ноги тоже, думаешь, я просто так в трех парах вязаных чулок хожу?
— Ледышка.
Сама Тенья ходила и зимой и летом в одних и тех же доспехах, менялись лишь поддоспешники.
— Меня в приюте так и называли, — фыркнула Мара, завязывая ей шнуровку на сорочке кокетливым бантиком. Не удержалась от шалости — провела ледяными пальцами по сильной шее паладина. Тенья не выдержала, сунула ее руки себе на живот, под рубаху.
— Ой, ты горячая!
Мара, пользуясь расположением Теньи, и вовсе улеглась на нее, руки просунулись аж до груди паладина, она ощупала плотную повязку.
— А зачем это тебе?
— Стягиваю, чтоб не мешалась.
— Ну, это в бою. А здесь-то зачем?
— По привычке, наверное, заматывала.
— А сними?
Да, жизнь на улице, да и в приюте тоже научила Мару лицедейству, щенячий взгляд она умела выдавать просто сногсшибательно, правда, действовало не на всех, пришлось научиться различать, с кем прокатит, с кем - нет. С паладинами прокатывало. Тенья хмыкнула, стянула повязку, выпуская на волю грудь. Мара жадно смотрела, потом перевела взгляд на свою — маленькую, почти незаметную. Так, прыщики какие-то, как говорила ее наставница.
— Ух, какая-а-а.
Наложить согревшиеся ладони на это великолепие или нет — вот что мучило девушку посуровее вопроса «Быть или не быть?»
— Какая? — Тенья оглядела.
Мара зажмурилась и все-таки обхватила ладонями крепкие груди, сближая их. А потом нырнула лицом в ложбинку, потерлась, как кошка.
— Это еще что?
Мара хихикнула: надо же, крик души — паладина лапают! Но рук не отняла, наоборот, сжала пальцы.
— Мара! Перестань!
— Не-е-еа, не хочу.
А если вот так? У Теньи маленькие для такой роскошной груди соски, нежно-розовые, а в комнате прохладно, и они съежились, как изюминки. А на вкус? Мара лизнула на пробу. Паладин возмущенно-удивленно что-то промычала. Но отпихивать подругу не стала. Ей было не до того — разобраться бы в себе и взбесившемся теле. Что еще за фокусы?! Ощущения какие-то непонятные. Мара еще… да что она вообще… зачем это?
— Что ты вообще делаешь, а?
Мара, причмокнув, оторвалась от ее груди, подняла невинный взгляд:
— А что?
Только что ж в ее глазищах демоны так и скачут?
— Мне… Мне не нравится, — неуверенно произнесла Тенья.
— Совсем? Вот даже ни капельки?
Однако, чтобы не искушать судьбу, руки Мара убрала и с паладина скатилась. Жалко, почти обидно, хотелось продолжения, но обижать подругу? Ни за что.
— Н-наверное. Я не знаю.
— А что ты чувствуешь? А если вот так? — Мара принялась гладить коротко, по-мужски стриженые волосы Теньи, осторожно проводя кончиками пальцев за ухом и по шее.
— Щекотно… И тепло…
— Это не нравится? — девушка прижалась ближе, зарылась в темные, с рыжей искрой, прядки носом.
— Нравится… — призналась паладин.
— А так? — тихо-тихо, чуть слышно, на ухо, Мара аккуратно прихватила губами нетронутую мочку, думая, что серьги Тенье в самом деле не подошли бы.
— И так нравится… Мара! Ну что ты… делаешь…Код для Обзоров
Вопрос: Затискать Кошиков?
| 1. Затискать и заняшить! |
|
96 |
(50%) |
| 2. И вкусненького Кошикам! |
|
96 |
(50%) |
|
|
|
| Всего: |
192
Всего проголосовало: 103 |
@темы:
слэш,
фэнтези,
фемслэш,
закончено,
paulo lucem pro tenebrae
-
-
07.08.2015 в 08:02Спасибо!
-
-
07.08.2015 в 09:07обряд брррр......
и вот кстати я за чтобы с паладинов сняли обеты а то им тут будет скучно)))
-
-
07.08.2015 в 11:44Спасибо!
-
-
07.08.2015 в 12:19-
-
07.08.2015 в 16:09А вы что хотели? Условное средневековье, Мара воспитывалась в приюте, им давали минимальные навыки - кройку, шитье, готовку, чтобы можно было выйти замуж. Паладинов воспитывали так же - тяжелый физический труд, молитвы и навыки выживания в придачу к воинским наукам.
-
-
07.08.2015 в 19:11-
-
07.08.2015 в 20:27-
-
08.08.2015 в 10:41-
-
08.08.2015 в 10:43-
-
08.08.2015 в 11:36кстати очень рада что родители с наставником переживают, а то я уже подумала про них только плохое! бросили бедного ребенка справляться самому, хорошо что я ошиблась!
-
-
08.08.2015 в 12:59-
-
08.08.2015 в 22:00-
-
08.08.2015 в 23:56Спасибо, Кошачьи!