Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: слэш, драма
Рейтинг: NC - 17
Размер: миди
Предупреждение: пока нет.
10. Немного историиУтром Лигео все-таки попался Магистру и привезенным свиткам. Хотя шел он к отцу и брату, и они были первыми, с кем ему хотелось пообщаться. Как-никак, не виделись двенадцать лет.
— Но моя семья…
— А свитки ты зачем просил?
— Но отец…
Наконец, Магистр его выпустил. Лигео сразу же помчался к родным. Старик только печально посмотрел ему вслед. Кажется, последняя надежда обуздать детскую глупость и горячность Избранника, все еще трепыхавшаяся на дне души, умерла. Магистр видел — обетов больше нет, ничто не сковывало волю и чувства Лигео. Он стал… самим собой. Хотя, может, теперь войн Света и Тьмы не будет? Магистр сжал в сухих старческих ладонях ненужные свитки со страшными свидетельствами прошлых ошибок, стиснул губы. Как больно признавать, что и прежние главы Храма Света, и сам ошибались, став виновниками тысяч и тысяч смертей. Сжечь бы эти документы… Или…
— Есть у вас тут библиотека? — обратился он к первому же попавшемуся на пути стражнику.
— Да, светлый, — кивнул тот. — Я провожу вас.
— Добрый день, — Магистр вошел в библиотеку. — Вы — здешний книжник?
Навстречу ему из глубокого кресла поднялся самый настоящий демон. В облике человека, конечно, но суть его природы для Магистра Бертау тайной не стала.
— Да, я библиотекарь замка Элесигнат. Чем могу быть полезен?
— Мне нужно сохранить вот это, — он положил на стол свитки.
Демон бегло просмотрел написанное в них, кривовато усмехнулся:
— Интересно сравнить точку зрения храмовников с нашей. Я сохраню их.
— Весьма благодарен, — кланяться Магистр не стал. Из глаз демона на него смотрело чистое зло, точнее то, что он считал таковым. Даже не Тьма. Силы, которые стоят наособицу от Высших, по собственной воле выбирая, подчиниться ли им или проигнорировать. Хаос Первозданный. Находиться с таким рядом было неуютно.
— Что вы думаете по поводу скорой свадьбы князя и Избранника Света, Магистр? — меж тем спросил демон, неприятно усмехаясь. Желание покинуть обитель зла он чувствовал прекрасно, но, похоже, не собирался так быстро отпускать человека.
— Думаю, Лигео достаточно разумен, чтобы сознавать, на что пошел. И если он уверяет, что ему хорошо, это так…
— Я спросил не о чувствах юного светлого, — еще шире осклабился демон. — Или люди разучились понимать простые вопросы?
— Это его свадьба. Что я думаю… Что я рад за него.
— Пра-а-авда? — издевательски протянул демон. — А попытка уговорить мальчика одуматься и вернуться в Фервинт - это, надо полагать, такое изъявление вашей радости?
— Я не считаю, что в этом возрасте ему следует заключать брак. А ваше стремление подслушивать под дверью пугает.
— Мне нет нужды заниматься такими глупостями, — смешливо фыркнул библиотекарь. — Достаточно посмотреть вам в глаза. А что вас так напрягло в возрасте Избранника? Ему восемнадцать, самое время обрести поддержку старшего супруга, который сумеет воспитать из мальчика достойного человека. Привьет ответственность, выдержку. В конце концов, научит любовным премудростям, а это, знаете ли, многое значит.
— Вот это меня и смущает больше всего, — усмехнулся Магистр. — Он о таком даже и не читал.
— У вас, милейший, никто в Храме о таком не знает, — пожал плечами демон. — Вы в том числе. Свет-Свет-Свет, единственная радость в жизни, остальное — тщета бытия и прах. Не так ли?
Иритис подошел к Магистру на полшага ближе, ухмыляясь, как… да как демон.
— Я знаю. Свет не всегда запрещал… Но моя любовь мертва. И вспоминать мне больно. Мы можем поговорить о чем-то ином?
— Свет, Магистр, никогда не запрещал плотских радостей. Ни-ког-да. Люди извратили Его волю, как раз тогда, когда впервые погиб Избранник Света. Пятьсот лет назад. Я хорошо помню то, что было ранее.
— Я не так стар, так что поверю на слово.
— В ваших Архивах, Магистр, этого нет, кто же расскажет, как не… кхм… сторонний наблюдатель? Демоны испокон веков были вне игр Света и Тьмы, ведя собственные летописи. В Элесигнате грандиозная библиотека, — он повел рукой, указывая на ровные ряды стеллажей, кажущиеся просто бесконечными, от пола до самого сводчатого потолка, с двумя ярусами галерей и передвижными лестницами. — Здесь собраны образцы письменности и исторические документы с момента возникновения письменности демонов. Задолго до такового у людей.
— Это весьма любопытно, — кивнул Бертау. — И как же все обстояло на самом деле?
— А вы присядьте, Магистр, я расскажу. Чаю?
— Да, не откажусь… — Магистр присел в кресло.
— Итак, — взмахом руки материализуя на столике чашки, кипящий чайник и коробочку с травяным сбором, начал демон, — все началось пятьсот шестнадцать лет назад, когда в семье обычного сапожника родился Избранник Тьмы. То ли это была неудачная шутка Высших, то ли стечение обстоятельств… — его тон говорил, что он больше верит в первое, чем во второе, —, но мальчик родился слабоумным. Тем не менее, тогдашний наместник Темных, Фиарадх Лагерин разыскал ребенка и забрал его в свой замок. Он заботился о мальчике до пятнадцати лет. К сожалению, Фиарадх погиб во время наводнения, спасая жизнь воспитаннику. Без поддержки наставника юный Избранник не сумел справиться с теми силами, что даровала ему Тьма. Его разум пошатнулся. И потрясение, которое он испытал во время рождения Избранника Света, усугубило его болезнь. Естественное стремление соединиться со своей второй половинкой души стало маниакальным, юный Избранник призвал рыцарей, которыми ранее командовал наместник, и отправился искать суженого.
Магистр кивнул:
— Пути Высших порой неисповедимы.
— Пути, которым следовал разум тогдашнего Магистра Храма, тоже. Узнав, что к ним движется войско темных, — демон презрительно усмехнулся, — аж из сорока трех рыцарей, при том, что в городе-монастыре на тот момент находилось более двухсот храмовников, не считая прочего населения, Магистр Нэрэ… испугался. Как иначе можно объяснить то, что он запер ворота Храма и отказался даже говорить с Избранником Тьмы? У меня нет иных вариантов. Никто из рыцарей не сумел успокоить юного Оулина, тот рвался вперед, Тьма в нем чуяла Свет за стенами Храма, сломленный рассудок не воспринимал никаких доводов. Возможно, впусти Магистр его, позволь взять младенца на руки, и Оулин вернулся бы в разум, кто знает. История не терпит сослагательного наклонения, не так ли, Бертау шан-Нэрэ?
Магистр кивнул, сцепив пальцы в замок на колене и о чем-то задумавшись.
— Все закончилось печально, — продолжил демон, — пристально глядя на старика. — Магистр Нэрэ провел обряд Жребия и нашел Избранника света. Трехнедельного младенца, незаконнорожденного. Один из паладинов обрюхатил девицу, работавшую на кухне Храма, та потихоньку выносила ребенка, потихоньку родила, но сказать его отцу не успела — сгорела от родильной горячки. Сирота. Очень часто Избранники Света не знают своих родных.
— Да и прочие не слишком-то. Болезни и войны. Так что дальше?
— А дальше — просто стечение обстоятельств, несчастный случай, — вздохнув, сказал Иритис. — Магистр просто не умел обращаться с детьми, не знал, как правильно их держать. Когда я рассказывал эту историю Лигео и его друзьям, я солгал, сказав, что Оулин Темный разрушил Храм, и Избранник Света погиб под развалинами. Малыш задохнулся оттого, что его неправильно держали, и его смерть окончательно разрушила разум Оулина, который призвал Тьму и не оставил от города-монастыря камня на камне. А после убил себя.
— И вот так все и началось… Ну что ж, теперь Избранники нашли друг друга. Надеюсь, Лигео не причинит значительного ущерба имуществу князя своим огненным характером.
— Его учат усмирять огонь. Здесь достаточно мастеров стихий, чтобы это сделать.
Демону были очень интересны мысли человека, однако он видел, что тот устал, и лезть в его голову, чтобы послушать, чревато. Все-таки Магистр уже старик.
— Я рад, что мой мальчик нашел свое счастье… Которого многие в нашем Храме никогда не получат. Может быть, однажды это станет символом того, что можно быть любимым и Светлым.
— Можно, — Иритис передернул плечами, — если не закутывать ваших несчастных храмовников в обеты, как мух в паутину.
— Это не просто так. У этих обетов есть своя печальная история…
Демон налил ему в чашку еще травяного чаю, приправленного толикой магии исцеления.
— Вот как? Я буду чрезвычайно признателен, если расскажете, Магистр Бертау.
Магистр отпил чаю.
— Это было давно, не знаю, сколько сотен лет минуло… Паладины верно служили Свету. И нужно было случиться тому, что Избранник Тьмы слег с болезнью на несколько дней. Избранник Света в сопровождении своих телохранителей отправился на прогулку. Когда к вечеру они не вернулись, за ними отправили отряд, он и доставил обратно юношу, над которым свершилось насилие. Тогда Избранник Тьмы впервые взмолился Свету, прося о наказании. Теперь некоторые паладины Света закутаны в обеты…
— И как же вы определяете, кого связывать обетами, а кого - нет?
— Они сами решают для себя. Если паладин готов преодолеть все, Свет отпускает узы.
— Слушаю я вас, людей, слушаю, — хмыкнул демон, — и не понимаю: то ли Высшие обделили вас разумом, то ли понадеялись, что сам разовьется. Какие решения может принять человеческое дитя в десять лет?!
— Не в десять. Позже. Рано или поздно паладину дается выбор — Свет или жизнь.
— Хотите сказать, что в десять лет на детей-послушников накидывается обманка?
Магистр кивнул:
— К чему Свету рабы?
Иритис фыркнул насмешливо:
— Лгать самим себе ради того, чтобы оправдаться — как это типично для людей. А кто же они, по-вашему, Магистр? Рабы и есть. Даже под обманкой. То, что при желании это ограничение можно сбросить, не показатель. Они ведь даже не догадываются об этом желании! - Те, кто истинно желает, те сбрасывают… А потом кто-то живет долго и счастливо. А кто-то становится Магистром.
— Снова ложь, — покачал головой демон. — Задумайтесь сами: дети, выросшие без желаний, откуда их возьмут? Они не научены чувствовать, просто не умеют этого. Вы выхолащиваете души и делаете вид, что благородно позволяете им самим решить? Чушь!
— Возможно. Что ж, спасибо за чай. Пора мне.
— Добрых снов под кровом Элесигната, — буркнул библиотекарь, взмахом руки убирая за Магистром чашку.
Магистр поднялся, кивнув ему:
— Был бы я лет на сорок моложе… Доброй ночи.
Иритис мысленно надавал себе по рукам, потом — отвесил полноценную оплеуху… Не помогло: сила жгла и распирала изнутри, очень хотелось устроить пакость человеку. Просто ну сил терпеть не было. Будто ему не тысяча лет, а сотня максимум.
— Князь меня прикопает… то, что останется после вмешательства Светлого… А, была — не была!
Он слил комок света в сложенные «чашечкой» ладони, тревожного, багрового, который постепенно сменил цвет на темно-синий, а затем и бирюзовый, поднес к губам:
— Найди его, пусть вернется в свои тридцать лет, ни днем позже. Ночью. Лети, — и раскрыл ладони.11. Сумасшедший деньПервое, что сделал Лигео, влетев в комнату, где разместили его отца, это бросился ему на шею и разревелся. Само так получилось.
— Ну что ты, маленький… Ну что ты, — его гладили по спине, ерошили волосы. — Как ты вырос. Красавец такой.
— Отец, мне так стыдно… Я так виноват перед тобой и братом, — всхлипывал юноша.
— В чем же ты виноват? — брат тоже обнял его.
— Я забыл вас, не писал, не приезжал… Я не должен был забывать!
— Но ты же воспитывался, ты учился всему, — его так и не выпускали из рук.
— Ты не понимаешь, — Лигео поднял глаза, мокрые и несчастные, - я, в самом деле, забыл. Будто вас никогда не было. Вспомнил только здесь, и то, после того как мне напомнил Элеин. То есть, вспомнил как о родных, а не обычных людях.
Отец вздохнул и погладил его по волосам:
— Но ведь все-таки вспомнил. Не вини себя, малыш, ты — Избранник Света. Свет требует многое.
— Но не это! Я знаю, что многие Избранники до меня были сиротами. Но я-то нет, и это было жестоко — заставлять меня приносить обет «единственной радости», — сверкнул глазами юноша.
— Ты же нас вспомнил, малыш Лигео, — Келисан улыбался ему. — Расскажи лучше, как ты тут живешь.
— И что за свадьба, — проворчал Селтар. — Какие условия?
— О, папа! — Лигео закатил глаза, но на губах проступила улыбка. Точно таким тоном отец всегда говорил о важных вещах. В основном, конечно, о сделках, но свадьба — это и есть сделка. — Надеюсь, ты не пойдешь к князю требовать изменения условий, если они не придутся тебе по душе?
— Если они хоть в чем-то тебя ущемляют — пойду. И мне наплевать, кто он там: князь, император, хоть сам древний бог.
— Не думаю, что Элеин меня в чем-то ущемит, папа. Просто брак будет первоначально неравный.
— Это неважно. Важно, что у вас обоих здесь, — отец приложил ладонь к его груди. — Только любовь способна укрепить любой брак, уравняв обоих супругов.
Лигео покраснел, но Келисан, поймав его взгляд, фыркнул:
— Похоже, за этим самым цементом дело не станет, любви у малыша Лигео столько, что я удивлен, почему она еще из ушек у него не капает.
— Тогда меня все устраивает. Ну, сынок, рассказывай…
Они устроились втроем на кровати, так, как, он помнил, устраивались в его сопливом детстве: отец посредине, Кел под его правой рукой, Лигео — под левой. И он принялся рассказывать, перескакивая с события на событие, с истории на историю. О людях, о работе в здешнем лазарете, о советнике-наге, библиотекаре-демоне, о тихой и незаметной горничной Соне, которая чудесно расчесывает волосы и плетет косы, о старом лекаре и двух его учениках, которым он помогал. Отец и брат слушали, кивали, Кел подшучивал над Лигео, отец спрашивал более серьезные вещи: как Магистр все это воспринял, как прошло путешествие, как друзья Лигео.
— Вот не знаю я, как Магистр Бертау к этому отнесся, — развел руками юноша. — Я первое время сам не знал, как отнестись. Все трясся, как мышь.
— Но не обижает тебя князь?
— Нет. Он и не смог бы обидеть, он ведь Избранник Тьмы. Моя вторая половинка души.
— Что? Он… Он — Темный?
— Вторая половинка? — отец мыслил более здраво. — И что же, он сам это сказал? Или какие знаки магические?
— Я чувствую. Когда он рядом, мой Свет сплетается с его Тьмой во что-то иное, новое, единое целое. Это так… так прекрасно, что у меня нет слов описать.
— Значит, нашел себе любовь по сердцу. Что ж, благословить тебя на свадьбу могу, если это имеет значение.
— Для меня — еще как имеет, — горячо заверил юноша. — Спасибо, папа!
Отец лишь усмехнулся, ероша ему волосы:
— Порадовалась бы за тебя мама. Может быть. Если б радоваться хоть чему-то умела.
— А она… ты никогда не рассказывал о ней. Расскажи сейчас?
— Редкая красавица была — волосы как вызревшая пшеница, крутобедрая, пышногрудая, голос как ручей звонкий. Польстился на красоту, сосватал ее. Родила она мне первенца. Неласковая была к ребенку, а я все понять не мог, что же такое, другие матери детей с рук не спускают, а жена к малышу и не подойдет лишнего раза. Я решил, что это у нее блажь такая бабья, пройдет однажды. Когда Келисану была пять, Мариса снова понесла, родился ты. Думаю: ну, теперь-то уж материнская любовь проснется. Куда там. Вернулся я из лавки как-то раньше времени, а у жены любовник в постели, в нашей спальне. Обсуждают, как меня отравить. Я бы все стерпел, только Мариса не к добру сказала, что сыновей после моей смерти на купании утопит, — Селтар развел руками. — Вот через пару дней и утонула она в реке, поскользнулась, видимо.
Лигео замер в шоке, пытаясь осмыслить сказанное. Как же так? Он раньше, когда был маленьким, столько раз представлял себе мать, какой она могла быть: с ласковыми руками, нежным голосом, добрыми глазами. Думал, что она могла бы ему рассказывать сказки и петь колыбельные…
— А тебя через шесть лет в Храм забрали, мол, трижды смерти избег, значит, Свет благоволит.
— Трижды? — еще не отойдя от шока, переспросил юноша.
— Первый раз ты при родах чуть не задохнулся, пуповина вокруг шеи обмоталась. Второй раз тебя Мариса уронила, ладно хоть, она не заметила, что внизу дворовые собаки спят, так ты на них и свалился. А третьего раза уже я не допустил.
— Уронила? — снова переспросил Лигео, словно не мог понять, как это возможно — уронить ребенка. — Откуда… уронила?
— Из рук выронила, когда у окна стояла. Голова у нее закружилась от свежего ветра.
«Ложь… он лжет. Свет, я хочу знать правду!» — взмолился бедный Избранник. — «Всю правду, как она есть!»
Свет словно погладил его теплой мягкой громадной лапой.
Не лжет.
«Не лжет, я не так сказал. Отец… выгораживает… ее?» — он даже мысленно не сумел выговорить «маму», словно это слово больше не ассоциировалось с нарисованным отцовскими словами образом.
Он старается не причинить тебе лишней боли.
«Да куда уж больше. Впрочем, я и так все понял. Она пыталась меня убить, да? А потом он ее утопил…»
Свет снова погладил, обогрел.
— Я понял, папа, — глубоко вздохнув, Лигео уткнулся в отцовское плечо лицом. Зря он начал этот разговор, но и не зря — тоже. Теперь он знал все о своей семье, имел право, если так можно сказать, любить отца еще сильнее. И гордиться тем, что он — его сын. Келисан прильнул к другому плечу, руки мальчишек встретились и сплелись в объятии, и Селтар обнял их обоих, ощущая умиротворение. Тревога за младшенького, наконец, отступила.
Так они просидели с полчаса, потом явился Арис и снова потащил примерять свадебный наряд, расспрашивать про прическу, про цветы — бедный паладин уже никакой свадьбе не радовался.
Бертау не спалось. Видимо, возраст сказывается, решил он. Или место новое. Магистр вздохнул, перевернулся набок. И сам не заметил, как сон пришел. Не заметил он и чужой магии.
Утром в трапезную тяжелым шагом вошел незнакомый Лигео мужчина, мрачный, как грозовая туча. Паладина юноша в этом высоченном мрачном темноволосом мужчине узнал лишь по доспеху.
— Утра всем, — громыхнул он. — Лигео, рот закрой.
— Я его убью, — прошипел прижавший ко лбу руку князь. — Видят Высшие, убью… Доброе утро, Магистр Бертау. Как спалось?
— Несладко, князь.
— М-магистр… — пролепетал Лигео. — А вы такой красавец.
Бертау отвел глаза и покачал головой:
— Ешь молча, дитя.
Лигео закрыл рот и принялся есть, но усидеть на месте было просто невозможно, он ерзал и вертелся, то порываясь спросить у князя, что случилось с Магистром, то у самого Магистра, почему он так мрачен. Арис прятал глаза и старательно жевал, чтобы на губы не вылезала ухмылка, Тенья была спокойна, как камень, Ладдар и Мара недоуменно таращились, забыв о стынущих блюдах, приглашенные на завтрак Селтар и Келисан Ронсены хлопали глазами, но молчали.
После завтрака Магистр удалился на тренировочную площадку, сопровождаемый Теньей. В этот раз наблюдатели были разочарованы: Тенья оказалась повержена за десяток минут. Как ни хотелось князю самому взять в руки свой меч, он с сожалением отказался: слишком много дел было, чтобы тратить время на пустое. Поэтому он, закопавшись в последние приготовления к свадьбе, не видел, как в тренировочный зал спустился Иритис.
Магистр Бертау как раз прощался с Теньей. На Иритиса он и не взглянул, вернулся к оружию, подобрал его и кивнул решившему сразиться рыцарю. Меч того зазвенел по полу скоро, самого рыцаря, сбитого с ног, Магистр притиснул к полу коленом.
Демон медленно захлопал:
— Браво, молниеносная атака. Это было красиво.
Магистр поднялся:
— Благодарю, — на Иритиса он не смотрел.
— Звание Магистра не дается так просто, верно? — вкрадчиво предположил демон.
В зале прибавилось народу, не всякий раз удается полюбоваться художественным раскидыванием сильнейших рыцарей озверевшим светлым.
— Именно так. Магистр должен быть достоин.
Иритис сбросил на пол просторную серую хламиду, оставшись в штанах и рубашке, выбрал на стойке два изогнутых клинка, как те, что любили наги-двумечники.
— Давно не брал я в руки боевую сталь. Станцуйте со мной, шан-Нэрэ.
— Я не танцую на потеху демонам.
— А с демонами? — усмехнулся тот.
— Иногда. Но не с библиотекарями точно.
— Боитесь проиграть скромному Хранителю знаний?
Не то, чтобы Иритис надеялся взять его на «слабо», но дразнить-то никто не запрещал?
— Тренировка не игра, в чем тут проигрыш? Хорошо. Вставайте напротив.
Демон прикусил губу, чтобы не рассмеяться, вышел на середину зала, поклонился, сведя лезвия клинков перед собой. Бертау коротко кивнул и атаковал, прощупывая противника. Ему казалось, демон неуверен в себе и осторожен, больше уповает на защиту, чем нападает. А еще изумляло и даже немного злило, что в этой защите он не мог пока отыскать брешь. Время растянулось, как застывающая смола. Для зрителей в зале они двигались слишком быстро, пожалуй, только паладины да рыцари могли отследить все выпады и блоки. Схватка мечника и двумечника — не тот бой, который может долго длиться, оружие тяжелое, доспехи — тоже, даже зачарованные на легкость. Но по этим двоим было совершенно не заметно усталости.
Наконец, Бертау отступил, роняя меч.
— Довольно.
Он устал, все тело ломило. И было обидно: проиграл какому-то библиотекарю. Нет, его не обезоружили. Просто измотали схваткой, и, не остановись он сам, через пару минут демон выбил бы из его руки меч, как у ребенка.
— Прекрасная тренировка, — ухмыльнулся демон. — Благодарю вас, Магистр.
— Взаимно, — Бертау отвернулся, понес меч на стойку. Плечо болело. На душе было отчего-то муторно.
У стойки они почти столкнулись плечами, демон втянул запах крепкого мужского пота, разгоряченного схваткой тела, ощутил в нем оттенок боли.
— Вам нужно вправить сустав. Это моя вина, я помогу.
— Ничего. Я обращусь в лазарет, — Светлый отвернулся. — Вы уже… помогли.
— Что? О чем вы? — сделал невинный вид Иритис.
— Ни о чем. Благодарю за бой, демон.
Иритис вздохнул, успокаивая невесть откуда взявшееся раздражение, подождал, пока светлый выйдет, и последовал за ним, подхватив свою хламиду. В ней, двигаясь неслышно и пригасив свои силы, он становился невидимкой в сумрачных коридорах Элесигната. И когда рядом с Магистром никого не оказалось на пути к лазарету, в три скользящих шага настиг его, толкнул к стене, перехватывая руку.
— Стой, упрямец!
— Какой Тьмы, — взрявкнул Бертау.
— Какая, в Бездну, Тьма! — ответно рявкнул Иритис. — Я не служу никому из Высших, ты, человек!
Рука мужчины — крепкое, жилистое, широкое, как полтора демонских, запястье — была горячей, под кожей бился пульс, учащаясь. Иритис облизнул внезапно пересохшие губы.
— Что тебе от меня нужно, демон?
— Мне? — книжник нахмурился. А ему нужно? Он никогда прежде не лгал самому себе, и сейчас не стал, уразумев, что да, нужно. — Не от тебя. Ты.
— Что ты имеешь в виду?
Вместо ответа Иритис сцапал его за подбородок когтистыми пальцами и поцеловал. Губы магистра были горькими и прохладными, под поцелуем они дрогнули, приоткрываясь, кончик языка скользнул по губам Иритиса. Внутри поднялась волна жара, демон перестал даже пытаться быть нежным, сжал коротко стриженый затылок мужчины, царапнув когтями. Паладин сомкнул руки на его поясе, вжимая в себя, еще ближе. Демон вклинился коленом между его ног, потерся, запуская когти левой руки в выбитое плечо: пока паладин не обращает внимания, исцелить его. Потом будет не до того, как он подозревал, а боль может помешать. Сустав щелкнул, вставая на место.
— Спасибо, — спокойно сказал Бертау, отстраняя демона. — Самое приятное исцеление на моем веку.
Иритис сощурил полыхнувшие глаза. Он почти восхищался этим человеком: такая воля, такое самообладание, притом, что желание обновленного тела демон ясно чувствовал, такое не скрыть простыми одеждами паладина. Да и запах, ток крови, биение пульса — все говорило предельно ясно. И все же он сопротивлялся, глупый.
Бертау отвернулся и пошел в свою комнату. Тело ныло, требуя разрядки. И вспоминался вкус губ демона.
«Это невозможно!»
Он пытался отыскать хотя бы обрывки обетов, завернуться в них, как нищий в лохмотья, но тщетно: Свет не оставил своего верного последователя, но словно отстранился от него, наблюдая.
«Я же паладин…»
…выбирают, Свет или жизнь…
«Я уже давно выбрал!»
Наивное дитя. Выбор — это вся жизнь.
«Он демон. Я не смогу снова привязаться. И потерять».
Ты противоречишь сам себе, дитя. Подумай. Хорошо подумай…
Магистр опустился на колени, сжимая руками виски.
«Он — демон, Хаос во плоти! Зло!»
Упрямый глупец. Нет Зла и Добра, кроме тех, что в сердце твоем.
Бертау поднялся, опершись на стену. Демон. Но привлекательный. Голову кружит от его поцелуя. Демон. Красив, умен. И может, пока есть шанс…
«О чем я думаю…»
Горячие губы с привкусом меди. Гибкое тело, изменчивое и наполненное внутренним огнем. Он застонал, прижал ладонь к паху, будто к ране.
«Надо уйти из коридора. В комнату».
В каком-то тумане он добрался до отведенных ему покоев, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
«Это невыносимо…»
Одежда казалась раскаленными доспехами, сдуру натянутыми на голое тело. Магистр разделся моментально. Не помогло. Жар не ушел, а когда он прикоснулся к себе, его чуть не подкинуло. На задворках сознания мелькнуло сочувствие к Лигео. И сгинуло в очередной волне желания, топящей сознание, как океан — заблудившуюся в шторм рыбацкую лодку.
«Я не хочу… хочу…»
Не помогала даже боль от зубов, вонзенных до синяков в ребро ладони. Бертау невольно застонал. Пол леденил босые ноги, и он отступил к покрывающей камни огромной шкуре. Она была теплой, приятной наощупь. Мех касался тела, возбуждая еще больше. Он и не заметил, как оказался лежащим на этом меху. Дурман в голове и теле уже не накатывал волнами — бился вместе с учащающимся пульсом. Хотелось, чтобы не приходилось ласкать себя самому, чтобы рядом был кто-то.12. Соблазнение строптивогоДверь открылась бесшумно. Вместе с вспышкой ужаса: «Я не запер дверь?!», пришло чувство, которое он не мог ни объяснить, ни назвать. В проем проскользнул демон, закрыл дверь и задвинул короткий засов. Магистр посмотрел на него измученным взглядом.
Серый балахон соскользнул с безупречного тела. Библиотекарь больше не выглядел стариком, исчезли, разгладились морщинки у глаз и губ. Он молчал, опускаясь на шкуру рядом с Бертау, молчал, наклоняясь и целуя его. Магистр притянул его к себе, ничего не говоря, только застонал. Странный сплав требовательности, жесткости с лаской заставлял его разум отключаться, отдать главенство телу. А тело бесстыдно льнуло к демону, норовило прижаться, подставиться под ласки. И демон на эти ласки не скупился. Каждое касание жестких губ было как ожог, каждое движение пальцев по коже — как по оголенным нервам. Бертау бросил попытки что-то осмыслить, просто пытался, как мог, отвечать. Потом его оседлали, как жеребца, и он не сумел сдержать крик. Никак, это было невозможно — сдержаться, хотя вышло хрипло и низко, будто у изюбря по осени. Дышать тоже было почти невозможно, пока демон устраивал на нем скачку. И только потом дыхание прорвалось из груди долгим стоном, пока под зажмуренными веками метались цветные всполохи. Потом он открыл глаза, глядя в лицо демона, запоминая его выражение, но не оценивая его — сейчас голова все еще не работала, мыслить разумно он не мог.
А потом и вовсе провалился в сон, как в яму. Ненадолго. Но проснулся в своей постели, укрытый одеялом и чистый. На что-то надеясь, повернул голову. Нет, Иритис не спал рядом. Он сидел у камина, меланхолично уставившись на огонь. На фоне алых языков его профиль казался вырезанным из черного бархата. Магистр сел, слегка растерянно глядя. Больше на спину — туда, где рельеф мышц изменялся совсем не как у человека, а светлая кожа темнела на сгибах суставов и просвечивала рисунком вен на перепонке расправленного и как-то беззащитно лежащего на полу крыла. Одного — вместо второго у демона по левой стороне спины змеился толстый, уродливый шрам.
Бертау выбрался из постели, подошел, не зная, что сказать. Затем потрогал основание крыла, проследив переход. Демон судорожно вздохнул, выгнул спину.
«Да ему же приятно! Это, наверное, чувствительное место?» — подумал Магистр.
Это чем-то напоминало почесывание кота. Хотя котов Магистр Храма никогда не облизывал и уж точно уши им не прикусывал. Иритис тихо постанывал, прогибаясь под ним, его крыло то и дело вздрагивало, приподнималось, натягивая перепонку, просвечивающую рубиново-красным. Бертау возбудился от этих вздохов, от того, как демон пах, огнем и чем-то еще вроде металла. Пришлось на этой же шкуре снова взять разнежившегося и заласканного Иритиса. В этот раз все было так, как хотел он сам — неторопливо и без той толики насилия, что в первый раз. Почти нежно. Откуда в нем эта непонятная нежность — Бертау понятия не имел.
Когда все закончилось, он еще пару минут лежал с закрытыми глазами, обнимая демона. Ждал, что тот первым покажет желание освободиться из рук человека. Иритис не шевелился, только успокаивалось его дыхание и медленнее билось под ладонью паладина сердце. Он чувствовал эти толчки — они совпадали с гулкими ударами его собственного, еще шумно отдающимися в ушах.
В дверь постучали.
— Магистр, могу я с вами поговорить? — Арис явился не вовремя. Или вовремя — Бертау не знал, что сказать Иритису.
— По… — он кашлянул, — позже, Арис. Я приду к тебе сам.
— Да, Магистр.
Демон сел, Бертау не стал его удерживать, да и руки теперь казались неловкими, словно у набитой тряпками куклы. Иритис развернулся к нему, лицо на миг исказила судорога, и он сменил облик, пряча крыло. Улыбнулся.
— Тебя ждет паладин.
Бертау кивнул, поднялся, чувствуя себя совершенно разбитым, словно не предавался сладости греха, а таскал тяжеленные камни для собственного надгробья. На старого седого библиотекаря он не смотрел, умываясь, одеваясь, запаковываясь в свою броню, если б она только укрывала душу так же. как и тело.
Демон покачал головой, слушая его мысли, словно они были сказаны вслух:
— Сладость греха? О, Бездна, Бертау, о чем ты думаешь?
— О тебе, конечно же, — усмехнулся паладин. — Дальше по плану у меня самобичевание и размышления о том, как я мог пасть так низко.
— Что, правда? — распахнул глаза демон.
— Конечно же, нет. Думать о том, в какие пучины порока я два раза за сегодня нырнул, мне будет некогда — дела Храма. Может быть, потом, если выдастся свободная минута.
— Если выдастся свободная минута, я лучше коварно низведу тебя в пучины порока снова, — остро сверкнул глазами демон, не отводя взгляда от лица Магистра.
— Надеюсь, что она выпадет, — Бертау кивнул ему и вышел, направляясь к Арису.
Дальше все завертелось: свадебный наряд для Лигео, примерить его на Лигео, успокоить внезапно разнервничавшегося Избранника Света, на котором и штаны не сидят, и жемчуг мелкий, и цвет не такой; оборвать жемчуг и затребовать демонстративно другой, посветлее и крупнее, снова успокоить Лигео, сдать его князю. Проверить, как разместили паладинов, устроить общую тренировку всей полусотне, переждать восторги и восхищение омоложением. К вечеру Бертау плелся в трапезную как конь, пахавший весь день. Ему было ни до чего, хотелось только упасть и уснуть, можно в миску лицом, и ему даже не будет стыдно. Каким-то чудом он умудрился нормально поесть, мысленно недоумевая, почему сейчас, когда у него снова молодое тело, он так выматывается? Ведь будучи стариком, способен был дать фору многим юным!
— Магистр, вы в порядке? — встревожился Арис.
— В полном, — язык еле ворочался. — Проводи меня до спальни.
По пути он вспомнил, как тяжело было ему в тридцать лет, и успокоился.
— Так о чем ты хотел со мной говорить, Арис?
— Я хотел сказать… Что снятие обетов… В общем…
— Про Ладдара я знаю, что-то еще?
Арис залился краской и что-то прошептал. Бертау приподнял брови:
— Даже так? А почему ты уверен, что я в курсе того, как именно следует заниматься любовью двум мужчинам? Хорошо, идем, расскажу. Ладдара тоже позови, буду объяснять обоим.
Арис захлопал глазами. Вроде бы только что Магистр сказал, что не в курсе, и тут вдруг оказывается, что в курсе… Простой, как копейное древко, паладин после снятия обетов терялся. Но за будущим мужем побежал резво, одна нога тут, другая там. Бертау только посмеялся. Вот так и развенчивают образ целомудренного Магистра, у которого одна страсть — служение Свету. Да и достоин ли он теперь носить это звание? Он ведь пока ничего не решил для себя. Даже не брался думать об этом. Нужно изучить свитки. Они должны сказать, может ли паладин, избавившийся от обетов, а потом и вовсе впавший в грех плоти, продолжать быть паладином Света. Нет преемника, не на кого оставить Храм. Теперь он молод, можно вернуться, успеть найти того, кто станет Магистром после смерти Бертау.
— Мы пришли.
— Садитесь, — кивнул Бертау. — И слушайте…
Слова с трудом выстраивались в предложения, а вытолкнуть их и вовсе было тяжело, тяжелее, чем после нескольких часов битвы снова поднять меч. Тем не менее, он как-то умудрился объяснить хотя бы начало. Дальше все пошло легче, тем более, что Ладдар и Арис, хоть и краснели, но не перебивали и слушали внимательно. Пару раз задавали вопросы, Магистр отвечал. Наконец, они оба ушли, держась за руки и переваривая услышанное.
— Мудрость Магистра, — со смешком пробормотал Бертау.
— О, да, Магистр ведь теперь и сам просветлен, — хмыкнул за спиной хрипловатый голос демона. Он снова явился незваным и так тихо, что Бертау не услышал шагов.
Паладин сразу же сгреб его в объятия, словно намеревался удушить, и принялся целовать так, как будто это он был демоном, которые способен исторгнуть из тела душу одним поцелуем. И ему было безразлично, в какой ипостаси сегодня явился его любовник — юной или старой, человеческой или демонской. Хотя, нет, ему хотелось снова касаться горячей нежной кожи на сгибе крыла, прикусывать острое ухо. Кровать застонала, когда два сплетенных в объятии тела повалились на нее, но выдержала. Демон выгибался, царапая спину Магистра когтями, обхватывал его бедра, требовательно потираясь всем телом. Нет, идя сюда, он знал, что человек устал и жаждет отдыха. Собирался лишь предложить промять спину и плечи… Но устоять перед таким напором, когда сам Бертау не чует усталости?
Магистр словно был одержим каким-то проклятием, стремился заласкать, зацеловать, взять всего Иритиса без остатка. Тот же отдавался так, будто желал принадлежать ему, слиться с ним воедино, не отнимать руки от руки и губ от губ никогда.
«И это я тоже запомню», — решил Бертау.
После, выплеснувшись, демон обессилено уронил голову ему на плечо и уснул, распластав по постели и полу крыло. Магистр долго не спал, всматривался в его лицо, очерчивал, не прикасаясь, запоминал, как Иритис улыбается во сне, как хмурится. Эти воспоминания - все, что вскоре останется у Магистра. После свадьбы нужно будет возвращаться. А там, в Храме, доспехи снова станут неотъемлемой частью. И единственным, кто увидит Бертау без брони, будет только он сам. Демону нечего делать в Храме, да и вряд ли согласится он уехать от своих бесценных сокровищ — книг. И от своего князя. Но как же… как же, Свет Яростный, ему будет не хватать этого…
— Я не хочу отпускать тебя, — одними губами прошептал он. — Будь я чуть безумнее, я убил бы тебя, чтобы ты не достался никому больше…
Но Бертау не зря слыл самым мудрым из магистров Храма за последние четыреста лет. Убийство демона ничего не принесет, лишь отравит эти воспоминания. Светлые. Он закрыл глаза. Светлые воспоминания, драгоценные камни в шкатулке памяти, перебирать иногда, вытаскивая на свет и удивляясь — неужто и такие у него есть. Седовласая голова спокойно лежала у него на плече, Иритис тихо дышал. Юное лицо — и серебро волос, прозрачное и легкое, именно поэтому и становится ясно, что это седина. Сколько ему? Больше пятисот лет, это точно. Бертау не удержался, провел ладонью по его щеке. Шелковая кожа, едва заметные лучики морщин в уголках глаз и губ - тех, что от улыбки. Магистр вздохнул, обнял демона, прижимая к себе. Эта ночь. Следующая ночь. И все закончится.
«Все закончится… Я буду вспоминать тебя, огненноглазый».
Ладонь сама легла на бугристый шрам на спине. Он так и не спросил, как демон потерял крыло, хотя и было любопытно. Лежать вот так было уютно. Теплая постель, теплое легкое тело под боком. Крыло бы ему сложить, чтобы не сломал во сне. Он осторожно потянул крыло за плечевую кость, оно было легким, он даже не ожидал. Сложилось в узкий валик, прижалось к спине. Иритис сонно мурлыкнул и почмокал припухшими губами.
— Спи-спи, — Бертау укутал его.
Ему не спалось, даже несмотря на то, что физически он устал, а уж про моральное состояние и говорить не стоило. Просто не спалось, и все. Он еще полюбовался демоном, таким прекрасным и невинным сейчас, во сне, что казался вовсе не воплощением Хаоса, а добродетелью во плоти. Потом тяжело вздохнул, снова опускаясь на подушку. Если сейчас не уснуть, назавтра он будет совсем разбит. Стоило лечь, демон обвил его рукой, крепко прижался, и его тепло усыпило магистра надежнее и быстрее снотворной настойки. И никакие сны ему не снились, ни тревожные, ни счастливые.
Утром хотелось демона обнимать, целовать и нежить. Но пришлось подниматься. Дела. Иритис, кажется, воспринимал это как должное, не стремясь задержать его. А Бертау не желал признаваться даже себе самому в том, что хотел бы задержаться, послать Пустошами все дела и заботы, сан, обязанности, ответственность, и просто насладиться тем, что даровано ему Высшими на краткое время. Ни один из них не сказал «Увидимся вечером», не спросил о встрече. Просто оба откуда-то знали, что демон придет, а человек будет ждать.Код для Обзоров
Вопрос: Погладить Кошиков?
| 1. Погладить и потискать! |
|
129 |
(100%) |
|
|
|
| Всего: |
129 |
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
paulo lucem pro tenebrae
-
-
17.08.2015 в 08:10-
-
17.08.2015 в 09:30Спасибо, Кошачьи!
-
-
17.08.2015 в 09:44-
-
17.08.2015 в 10:24очень интересный разговор!
спасибо!
-
-
17.08.2015 в 11:30Но прав насчёт обетов, получается, магистр, и близнецы тому подтверждение.
-
-
17.08.2015 в 14:02-
-
17.08.2015 в 19:13-
-
20.08.2015 в 00:47-
-
20.08.2015 в 01:22Даааа!!!!
-
-
20.08.2015 в 07:43а у Бертау молодец железная выдержка!
хорошая семья у Лигео, но я все равно не поняла за что их так мать не взлюбила ( не ужели просто детей не хотела от этого человека?
-
-
20.08.2015 в 08:06-
-
20.08.2015 в 10:35-
-
20.08.2015 в 18:49-
-
21.08.2015 в 08:07-
-
21.08.2015 в 08:33-
-
21.08.2015 в 09:35Спасибо, Кошики.
-
-
21.08.2015 в 13:42И счастья всем! И побольше,побольше!