воскресенье, 01 ноября 2015
Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: фэнтези
Тип: юмор
Рейтинг: R (средний для сериала, у каждой части - свой)
Размер: мини, сериал
Предупреждение: немножко матов, немножко секса, немножечко ангста
Бонус. «Я не забуду»РOV Торонна:
Когда Эрик раздевается, у меня отшибает все мысли, связные и не очень. Но почему-то не сегодня. А лучше б отшибло, чтоб я не вспоминал, что через месяц — этот чертов праздник, на котором я в первый раз попробую лунную воду и обернусь. Нет, не буду об этом.
Я смотрю на моего командира, возлюбленного, на мое счастье клыкастое. Счастье смотрит на меня, улыбается и склоняет голову к плечу. Черные, как шелк покрывала Ночной Матери, волосы стекают волнами по молочной коже плеча, скрывают некрасивый, рваный росчерк шрама от левой подмышки до соска. Очень хочется подойти и накрыть его ладонью. И чтоб исчез, оставив гладкую кожу. Но я не маг Жизни, да и вообще не маг. Все, что я могу — целовать его, проводить языком по гладкой, безволосой коже, вдыхать ее аромат — чистой воды и горечи кровь-травы.
Эрик плавным жестом отбрасывает волосы за спину. Как быстро они отросли! Четыре года назад доставали только до лопаток, а сейчас — коса ниже поясного ремня. Это коса. Распущенные покрывают его спину и задницу, как короткий плащ. Только он очень редко распускает их. Вот в такие моменты, как этот, или по моей просьбе. Знает, зараза, что мне это нравится.
Он делает шаг к кровати, пламя свечи освещает лицо, делает видимым тонкий шрам от виска до челюсти. Пять лет назад тот, кто нанес его, умер. Жаль, не от моей руки. Впрочем, его убил его собственный сын, что уж тут говорить. По делам воздастся.
Шрамов у Эрика немного — эти два, да две звездочки от вырезанных стрел — одна между пятым и шестым ребром справа, вторая — чуть ниже. «Привет» от наемных убийц, посланных по душу барона Аят. Матушка моего командира тогда очень хотела стать единственной хозяйкой баронства. Теперь-то все изменилось, а шрамы остались.
Протягиваю руки, он ступает ближе, легким шагом танцора или воина. В вишневых глазах тает поволока желания. Тонкие, длинные пальцы отщелкивают драгоценную пряжку ремня, плотные штаны соскальзывают вниз, открывая взгляду подтверждение того, что я Эрику желанен ничуть не меньше, чем он мне.
Нам не нужно слов в эту ночь. Нам и свет не нужен, и свеча гаснет под моими пальцами. Луны, заглядывающей в окно, достаточно, чтобы я видел, как матово светится его кожа, как разлетаются по простыням черные кудри, как мерцают рдеющими углями его глаза и сахарно поблескивают клыки в приоткрытом для стона рте.
Открытое, жаждущее, ждущее ласки тело. Каждый раз — такое чудо, видеть, с какой жадной радостью оно принимает меня, поглощая без остатка. Как выгибается, вцепляясь пальцами в простыни, Эрик, силясь вздохнуть. И как напрягаются его ноги, притягивая меня ближе, без слов требуя движения.
По крепким мускулам, четко прорисованным под кожей, скользит капелька пота, шлепает яркий от предоргазменного напряжения член, оставляя мокрые следы. Эрик скулит и задыхается, впивается в плечи ногтями. Да-а, любимый, давай…
Сегодня я тебя не отпущу, не дам тебе передышки ни на час, выжму досуха. Ты мой, Эрик. А я — твой. Это нельзя забывать, никогда.
Никогда.
Я не забуду.Правильный выборЧем ближе была весна, тем более беспокойным становился Торонн. Хотелось чего-то… то ли драки, то ли бежать куда-то под звездным небом, не разбирая дороги, то ли схватить Эрика в охапку и умчаться на край земли, искать новые континенты и острова, других людей и разумных.
— Фррр, да что со мной такое? — негодовал он, расхаживая по комнате. — Это точно нормально?
— Осталось меньше пяти декад, — взглянув на календарь, вздохнул вампир. — Скоро тебе станет получше.
Торонн подсел к нему, крепко обнял:
— Ты ведь сделаешь все для того, чтобы я вспомнил?
— Да. И больше того. Все, что будет возможно и за гранью возможного. Даже если тебе захочется просто убить надоедливого меня, я не отстану и не отступлю.
Эрик написал Буху, отказываясь от заказа на серебряный «шип». Было бы трусостью с его стороны вот так закончить жизнь.
— Давай целоваться, пока у нас еще есть время.
— Только целоваться? — лукаво усмехнулся Эрик.
— Не-а, не только, но начнем с поцелуев.
Вампир перебрался с пуфа у туалетного столика на кровать, стянул с косы ленту и принялся за такое приятное занятие, дразня единорога кисточкой волос, проводя ею по шее и плечам. Торонн сперва посмеивался и извивался, потом не выдержал, сгреб Эрика в объятия. Нельзя было быть рядом — и не хотеть взять это прекрасное тело, сильное, гибкое, желанное, в комплекте к которому шли изощренные мозги и юмор, нежность и строгость, ласка и хладнокровие. С каждым прожитым вместе днем Торонн открывал в Эрике что-то новое, учился чему-то и для себя. Он пристрастился к долгим зимним вечерам у камина в библиотеке, к тому, что вампир, выбирая книгу, интересуется, хотел бы он послушать, что в ней написано, к его голосу, выразительно, с чувством произносящему стихотворные катрены древних баллад или зачитывающему описания земель и обычаев. И Торонн не мог представить себе, как он сможет лишиться этого всего. Нет, только не это. Он ничего не лишится, он вспомнит. А после попросит богиню подарить матери и отцу еще сына. Ее ведь не зря называют Милосердной и Всемогущей.
Уже после, когда они оба лежали на постели, отдыхая, Торонн изрек:
— А портной сильно удивится, если его попросить потом сшить мне теплую попону?
Эрик прыснул, помотал головой:
— Не должен бы. Что ему, впервой видеть единорога? А попона — это хорошо, ты прав, хотя зимы в Аяте не намного суровее, чем в Терике.
— Ну и что, не морозить же мне хвост.
— О! Хво-о-ост! Я как-то упустил из виду такую пикантную деталь, — вампир потянулся, прошелся ладонью по спине Торонна. — Очень хочу потрогать твой хвост, когда он будет.
— Только хвост? — притворно огорчился единорог.
— Конечно, не только его. Но хвост — обязательно!
Торонн вздохнул:
— А когда поедем в княжество?
— Через четыре декады, как раз просохнут дороги. И тебе на подготовку десять дней останется, и мне.
— Да уж… Волнуюсь…
— Все будет хорошо. У нас иначе не может быть.
Через неделю баронесса Стефания благополучно разрешилась от бремени сыном, крепким, здоровым мальчишкой, поразительно голосистым. Гленн ходил, улыбался всем, налетал на стены от волнения и плохо соображал, что творится вообще. Эрику пришлось хорошенько тряхнуть его, чтоб мозги на место встали.
— Как сына назовешь, обалдуй? Ну же, думай, давай, тебе в Аяте оставаться старшим, пока меня нет.
— Вальтер, — решил Гленн.
Эрик кивнул и пошел переписывать завещательные бумаги. Не то, чтобы он опасался чего-то, но жизнь — штука непредсказуемая.
В остальном жизнь в Аяте текла довольно обыденно: Фиор гонял стражников, Валент отжирался, чесался, линял и летал. Череда приглашений на балы, выезды, охоты — все было, как в любом другом баронстве. Пару раз Эрику докладывали о появлявшихся в ближайшей наемничьей таверне белых драконах, искавших старшего княжича Валента. Он хмыкнул и рассказал об этом своим.
— Пускай ищут, — разрешил Валент.
— Найдут ведь.
— Каким образом?
— Если ищут по тавернам, значит, уже напали на след.
— Напишу князю, чтобы не разыскивал, — решил Валент.
Письмо отправилось в путь, а команда принялась собираться в Терик.
— Вдвоем мы вас не отпустим, — заявил Фиор. — Кто знает, как там дело повернется с этим Выбором. За тобой, командир, глаз да глаз нужен.
— К тому же, там розы растут, — добавил Валент. — Красивые.
На это Эрик ничего не сказал, только кивнул. Пусть, так и ему будет спокойнее.
И вот этот день настал. Команда собралась, попрощались с баронессой и Гленном, Эрик подробно расписал юноше, что и как делать, поверенным были даны последние указания. Торонн цветом кожи почти сравнялся с волосами, волновался так, что говорить не мог. Все сутки пути до родного княжества он протрясся, как осиновый лист, а потом резко успокоился.
— Все будет хорошо, ты так сказал, и я тебе верю, — тряхнул он гривой на вопросительный взгляд вампира.
По пути команда еще и в наемничью таверну заглянула, оставив на алтаре Лилии богатые дары. Не то, что бы они об этом забывали все остальное время. Нет, и в Аяте теперь была небольшая часовенка на перекрестке торговых дорог, где стояла статуя наемничьего бога, и подношения там не переводились — все-таки, многие молодые вампиры выбирали стезю вольных искателей приключений и почитали теперь Лилию. Дары были приняты мгновенно, взамен бог одарил их лилиями, по цветку на каждого. В княжество так и въехали — с лилиями в волосах.
— Добрый день, — встречали их теплее, чем в прошлый раз.
Волновались за всю компанию встретившие их князь и княгиня, хоть пытались и не показывать этого. Сразу развели по комнатам, отдыхать с дороги. Эрика, правда, очень настойчиво попросили отдохнуть в отведенных ему покоях, хоть и рядом с комнатами наследника. К самому Торонну явились родители, поговорить о предстоящем празднике. Тему Эрика они обходили, наставляли, как вести себя на церемонии. Единорог выслушал очень внимательно.
— Значит, этот чертов гон в поля — неизбежность?
— Неизбежность, — кивнула княгиня.
— Тогда я прошу, пусть моя команда будет нашими гостями, пока я не вернусь. И после этого — пока я не вспомню Эрика.
— Хорошо, — князь вздохнул. — Обещаю.
— Мама, я должен тебе многое рассказать.
— Только маме? — удивился Ланнин.
— Нет, вам обоим, — смешался Торонн.
Он, правда, был совсем не уверен, что отцу будет приятно слушать о том, какой у его сына замечательный любовник, где они с ним побывали и что ему нужно будет напомнить… Но если что, князь сам вежливо уйдет. Собственно, он и ушел, тихонько извинившись. Тор виновато покосился на закрывшуюся дверь.
— Ну почему так?
Княгиня лишь вздохнула:
— Все-таки это была часть его жизни.
— Ведь не плохая часть, не думаю, что Эрик не был с ним ласков. Он любил его.
— Как бы то ни было, это прошлое, Торонн. Магия заставляет ненавидеть того, кого любил прежде.
— Мы заключили помолвку. Если Эрик прав, а он прав, кровная магия вампиров не позволит мне его возненавидеть.
— Посмотрим, малыш. Магия смертных ничто рядом с волей богини.
Торонн стиснул кулаки и опустил голову.
— Почему нам нельзя спать вместе до ритуала?
— Ты должен очиститься, настроиться на магию нашего народа.
— Несправедливо…
Единорог и сам понимал, что так надо, придется соблюдать ограничения. Но как же обидно!
— Что поделать, — Налия подоткнула ему одеяло. - Спи.
Торонн провертелся в постели далеко за полночь, но не выдержал. Он знал, чувствовал: Эрик тоже не спит. А двери их покоев были совсем рядом. Единорог неслышно прокрался к нему. В комнате горели только те свечи, что зажег вампир — в плошке с водой, стоящей перед ним на полу. Сам Эрик сидел на коврике в позе медитации, губы его беззвучно шевелились, проговаривая слова молитвенных канонов. Торонн уселся напротив, ждать. Вампир повел рукой, огоньки свечей словно впитались в его ладонь. За окном бледно светил пока еще не доросший и до половины серп луны.
— Ты все-таки пришел, мой хороший.
— Не смог без тебя, — признался Тор.
Эрик поднялся, протянул к нему руки.
— Я тоже без тебя не могу.
Торонн сразу же отправился вместе с возлюбленным в постель, решив не терять времени даром. К чертям это очищение. От чего ему очищаться? Он, наоборот, хотел бы пропитаться Эриком насквозь, стать с ним одним целым, чтоб никакая магия, ни божественная, ни человеческая, не сумела выбить из него эту память.
Утром… нет, скандала не было. Княгиня лишь холодно посмотрела и сообщила, что барону Аяту лучше удалиться из замка князя подальше к границам, если он решил, что вправе мешать древним традициям.
— Это моя вина, — вскинулся Торонн. — Не надо, мама.
— Чтобы удержать память при себе, тебе понадобится сила воли. Коей у тебя совсем не наблюдается. Или ты решил, что нарушая традиции, продиктованные богиней, ты заслужишь ее милость?
Пристыженный, Торонн сидел, густо краснея. Эрик поднялся.
— Мне и в самом деле лучше покинуть замок на эти дни. Здесь есть приют для паломников при храме Матери?
— Да, разумеется, — княгиня кивнула.
Вампир уехал сразу после завтрака. Драконы остались, сославшись на то, что молиться они не умеют.
— К тому же, кому-то надо развлекать единорожка.
Тор только зыркнул на них обреченно. И следующую ночь провел в библиотеке — без Эрика не спалось категорически, а просто так лежать в постели было муторно. Зато над свитком с легендами он задремал, представляя, что читает ему возлюбленный. Днем его взял в оборот Фиор, гонял по двору как первогодка-стражника, не давая думать ни о чем лишнем. Дни, когда дракон немилосердно измывался над ним, пролетали, как птицы, дни, когда Фиор давал ему роздых — тянулись безумно медленно.
— Завтра все свершится, — княгиня нервничала, придя пожелать сыну доброй ночи. — Попробуй уснуть… Если получится.
— Попробую, — кивнул Торонн.
Уснуть он смог лишь перед рассветом. Но утром пришлось вставать, когда пришел отец, проходить через подготовительный обряд, да еще и поститься весь день. Эрик приехал к вечеру, перед самой церемонией. Но ему не позволили даже обнять Торонна.
— Если будет на то милость богини, вы проживете долгую совместную жизнь… — князь отвернулся.
Эрик кивнул.
— Но на церемонии-то мне можно присутствовать?
— Тогда вы были, не вижу препятствий, чтобы и сейчас пришли.
— А он просто возьмет и превратится? — допытывался Валент.
— Увидите, — был им ответ.
— Что ж, сегодня у твоих друзей важная ночь, — Лилии встрепали волосы. — Единорог станет взрослым. Увидишь его в облике животного.
— Мама, ты же знаешь, что мне не это важно, — молодой бог не стал уклоняться от ласки, которой его одаривали больше по привычке: взрослым он стал не так уж и давно.
— Я понимаю, но я не могу пойти против своего же закона.
— Если даже сама понимаешь, что он несправедлив?
— Почему несправедлив, Лилия? Единороги размножаются и процветают.
— И разбивают чужие сердца!
— Все знают, что единороги теряют память. Хватит, Лилия. Если дать нарушить закон однажды — другие тоже захотят. А чем этот единорог лучше остальных?
— Он любит Эрика. Неужели ты не видишь? Позволить им потерять друг друга будет преступлением худшим, чем убийство. Это ведь даже не моя прихоть. Я спрашивал у Эворы, богини судеб.
Богиня нахмурилась:
— Если любит — пройдет испытание и сам, мне не придется вмешиваться. И хватит подговаривать своих друзей, чтобы они просили меня! Уже Улм приходил, Манхар приходил! Конегривый меня вообще подкупить пытался!
— Каких друзей? — оторопел Лилия. — Я никого не просил.
— Да? — богиня задумчиво нахмурилась, а потом рассмеялась: — Если еще и Кересса от имени драконов придет…
Легкие занавеси, прикрывающие проем меж колоннами, ведущий во внутренний дворик Небесного Храма, взвились, откинутые решительной рукой.
— Сестра, ты должна мне помочь! — во двор ворвалась женщина, схожая некоторыми чертами лица с богиней влюбленных, но прической выдающая свое прямое отношение к роду драконов. Ее волосы напоминали бешеную радугу, отливая всеми цветами спектра, и росли широким гребнем, а щеки, скулы, шею и плечи богини украшала замысловатая татуировка, ежечасно меняющая свой вид.
— Что случилось, Кересса? Замри хоть на мгновение.
— О! Что случилось? Случилось то, что мои подопечные всеми кланами уже три дня возносят молитву о каких-то Эрике и Торонне, а я только сегодня разобралась, что это — твои!
— Да, хорошо, помогу, — кивнула Ночная. — Явись и скажи, чтобы перестали завывать.
— Явись! О! — Драконья Мать, как ее иногда называли, воздела руки к небу и унеслась, как вихрь, забыв попрощаться, как забыла и поздороваться, впрочем, это было для нее обычным делом.
Ночная Мать вздохнула и кивнула сыну:
— Хорошо. Твой единорог не лишится рассудка на полях. Но память он потеряет. Если любят друг друга — будут вместе.
— Ничего, воспоминания можно и новые обрести, — просиял Лилия и, как в детстве, кинулся матери на шею: — Спасибо, мамочка! Я так тебя люблю!
— А я тебя, сын.
Лил умчался по своим делам, услышав что-то, недоступное другим богам. А Ночная мановением руки открыла вместо бассейна во внутреннем дворике окно в тварный мир, ища тех, о ком так беспокоились и сын, и сестра, и другие родственники. Сделать так, чтобы вода не подействовала полностью, было делом мгновения — единорожек очнется на лугу. А дальше все зависит от них.
Над священной рощей всходила полная луна, огромная и похожая на яблоко, что называлось «белым наливом». Торонн подошел к старому жрецу, ожидавшему с чашей лунной воды. Следом за княжичем подошли остальные юные единороги, волнующиеся, комкающие в руках края церемониальных накидок. Эрик затаил дыхание и до врезавшихся в кожу ногтей стиснул кулаки.
«Молю тебя, Милостивая, не отнимай его у меня!»
Один за другим единороги падали на густой травяной ковер, сотрясаемые судорогами перестраивающихся тел. И поднимались уже на четыре ноги — хрупкие, тонконогие жеребята. Но взгляд вампира выделял только одного единорога, так непохожего на сородичей. Мощный, широкогрудый жеребец потряс головой, по рогу скользнул лунный отсвет, сорвался искрой, взлетевшей в небо. Торонн заржал, легко вскидывая передние ноги и меся воздух копытами — несмотря на размеры, они были даже изящны.
Словно завороженный, Эрик шагнул вперед, не слушая и не слыша предостережений, не заметив протянувшихся, чтобы остановить его, рук драконов.
— Тор… Торонн! Какой ты красивый…
Рука вампира почти коснулась шеи жеребца, настороженно замершего серебристо-белой статуей. Но тот, зло взвизгнув, мотнул точеной головой, ударил рогом и отпрыгнул, разворачиваясь на задних ногах, словно в танце. И первым помчался к выходу из священной рощи, в поля, на свободу. К отлетевшему и ударившемуся о дереву вампиру подскочили Валент и Фиор. Юный дракон ахнул, увидев глубокую рану, рассекающую плечо и грудь вампира практически поверх старого шрама. Фиор не стал медлить, высыпая из поясного кошеля на траву флакончики со снадобьями, скатки полотна и куски корпии.
— Вал, помоги мне. Придержи его.
Вампир пришел в сознание достаточно быстро, застонал, повел головой:
— Что…случилось?
— Ты полез к Торонну, а он тебя ударил рогом. Лежи, я наложу повязку.
Вампир криво улыбнулся.
— Истории свойственно повторяться, да?
— Лежи, — повторил Фиор, перематывая грудь вампира.
Эрик и не пытался шевелиться, а кроме драконов к нему никто не спешил. Только в стороне стояла княгиня Налия, кусала губы, глядя на них.
— Так, сейчас мазь подействует. Болит?
— Нет, — солгал вампир. От этой боли он не мог отрешиться, как и тогда, с Ланнином. Снова останется шрам, но это неважно. Главное, дождаться возвращения Тора.
— Ладно, тогда поднимаем его. Аккуратно, Вал.
Эрик стиснул зубы до хруста, чтоб удержаться в сознании, но на какой-то кочке, когда Валент споткнулся, тряхнув импровизированные носилки из плаща, выпал из реальности надолго.
— А говорил — не болит, — хмыкнул Фиор. — Заносим. Укладываем.
— Торонн нам по коронам настучит за то, что не удержали, — передернул плечами младший дракон.
— А его попробуй, удержи, рванулся как бешеный конь. Ладно, это все потом.
Княгиня, оставшаяся в замке, когда князь повел обернувшуюся молодь в поля, прислала им своего лекаря, тот деловито осмотрел рану:
— Это нужно шить. Держите его, крепко держите. Или лучше привязать?
— Подержим, — кивнул Фиор. - Вал, взяли.
И он вовремя перехватил руку лекаря с занесенной иглой:
— Да вы издеваетесь? В вампира серебром тыкать?!
— А что… Ох, простите. Сейчас, другую иглу возьму.
Зашивали Эрика простой стальной иглой, долго — раны уж очень глубокими были, да и длинными.
— Надеюсь, его регенерация поможет восстановить поврежденный сустав и сухожилия, — покачал головой лекарь. — Иначе рука не будет двигаться.
— Понадеемся, — вздохнул Фиор.
— Иначе нам голову открутят…
— Никто не открутит, он знал, куда рванул, — припечатал дракон. — Сам виноват. Все, идем, пускай отлеживается, надо узнать, когда вернутся жеребята.
Княгиня, которую они нашли в кабинете при библиотеке, объяснила, что единороги вернутся через две-три недели. Кто как нагуляется.
— А что они там вообще делают? — пристал любопытный Валент. — Просто бегают и едят траву?
— И трахаются, — спокойно дополнила Налия. — Последнее — больше всего.
— В общем, ускоренно взрослеют…
— Притираются к истинному облику. Взрослеть они будут потом, когда кончится угар первого в их жизни гона.
— Значит, две-три недели, — Фиор хмыкнул. — Как раз Эрик очнется.
— Он сильно пострадал, как мне сказали?
— Не сильно. По крайней мере, мозги на месте, хвала богам.
Княгиня покачала головой. Лезть к единорогу сразу после оборота, зная, чем это обернется… Но она и Эрика понимала. Торонн в истинном облике был изумителен. Не воздушное видение, как остальные, а воплощенная сила и страсть, помноженные на иллюзию невинности, подаренную нереально чистым серебряным окрасом. Какой будет красавец, когда вернется и еще немного подрастет! Налия примерно представляла себе, сколько юных единорожек там, в заливных лугах, сейчас вертится перед красавцем-жеребцом. Соблазнится или нет… Сжалится богиня над влюбленными или не пожалеет, не снимет своего проклятья?
Оборот — это страшно. Это было первой мыслью Торонна. Все не так, непривычное зрение, путаешься в конечностях, по бокам что-то хлещет, словно мягкая плеть-семихвостка, на лбу что-то светится, отвлекая внимание. Несчастный единорог споткнулся и жалобно заржал, кое-как переставляя ноги. Их целых четыре, это же беда. Потом взвился на дыбы, пытаясь подняться на привычное количество конечностей, но это было еще страннее и неприятнее. Он разозлился.
— Тор… Торонн!
Чужой голос донесся до ушей, заставив встрепенуться, он развернулся, настороженно глядя на кого-то, кто приближался, протягивая руку. И злобно боднул чужака. Никто не смеет трогать княжича! Запах крови шибанул в ноздри: горечь, пряная горечь! Знакомая, но почему-то испугавшая до жеребячьего взвизга. Он развернулся и бросился прочь, пытаясь отделаться от этого запаха. За ним, кажется, поскакали и остальные. Скакали не так уж и долго, всего-то из священной рощи да несколько лиг вдоль реки. Торонн врезался на всем скаку в разнотравье, постепенно успокоился, опустил голову. Трава. Такая вкусная на вид. Как оказалось — и на вкус тоже ничего. Рядом с ним бродили разноцветные единорожки, почему-то казавшиеся смешными и мелкими. На холме в отдалении замер изящный серебристый вожак. Торонн хапнул сочные стебли, прожевал и замер, пытаясь осмыслить случившееся. И вот зачем он кинулся на этого чужака? Может, тот помочь хотел, успокоить. Неловко как-то получилось. Он ведь ранил его… А может и… Нет! От этой мысли прошибло дрожью, и Тор жалобно заржал.
Вожак тут же поспешил приблизиться, успокаивающе ткнулся бархатным храпом в шею. Торонн фыркнул, потянулся обнюхать его. Такой родной и теплый запах… Отец? Точно, это его отец, князь единорогов. Тор расчувствовался, боднул его. Забыл про то, что рог теперь — длинный и острый, но Ланнин увернулся, подставил свой рог. Над травами разнесся мелодичный перезвон со странной металлической ноткой. Жеребята бросили поедать траву, с восторгом уставились на двух серебряных единорогов, единодушно решив, что это красиво.
«Ешь, малыш», — прозвучал в сознании Торонна голос отца.
Трава в самом деле манила, от ее сока в крови возникал жар, а по всему телу разносилось какое-то странное томление, скапливаясь в животе. Торонн решил, что это все от бега, пошел к реке, напиться. И на себя посмотреть. В тихой заводи отразился совсем не он. Что это за… что за грива до колен? А что блестит в основании рога? Он повертелся, посмотрел на других — у них такого не было. Кольцо какое-то. Странно, зачем он его на себя нацепил? И не снять. Это он понял после десятка бесплодных попыток стащить кольцо с помощью ветки росшей над водой ивы. Только ободрал кору и насыпал на себя трухи и листьев. Наверное, оно ему было очень дорого. Да и оно красивое, если подумать.
Единороги, нажравшиеся травы, вели себя странно: вставали на дыбы, бодались, самки призывно ржали.
— Фрррр, — выразился Торонн и пошел в тень, поваляться на траве.
Вожак смотрел на него с недоумением, будто Торонн делал что-то не так и не то. Он нехотя поднялся и порысил к отцу, выяснять, что не так. Тот недвусмысленно указал рогом на стайку кобыл:
«Они ждут тебя. Посмотри, какие красавицы!»
«Они мне не нравятся, зачем мне с ними спариваться?»
«То есть, как — не нравятся?» — опешил Ланнин.
«Просто не нравятся, вот и все. Можно, я домой пойду?»
«И что ж ты будешь делать дома?» — почему-то зло раздул ноздри князь.
Торонн удивленно посмотрел на него:
«Бегать по двору, бодать деревья, съем твои розы».
«Нет, нельзя. Ты должен есть траву и трахать кобылиц! Он тебя все же испортил, проклятый вампир!»
«Вампир? Эээ… Мой любовник? У меня был любовник-вампир? Какой он? Расскажи. Где он?»
«Зачем я только напомнил!»
Ланнин ударил в землю копытом и загарцевал. Все не так! Торонн должен сейчас сходить с ума от желания перетрахать всех ежинорожиц в округе, драться с жеребцами, жрать эту чертову траву, от которой сносит напрочь голову, и остается только сладкий дурман.
«Я возвращаюсь домой», — Торонн резко повернулся.
«Стой! Ты не можешь уйти. Ты должен… должен был стать нормальным!»
Торонн мотнул головой и пустился вскачь. Добраться до дворца, там кто-нибудь обязательно расскажет, в чем дело. Напрасно отец звал его вернуться. Сам князь обязан был оставаться при табуне, следить, чтоб не дошло до серьезных поединков, чтоб все были удовлетворены. Так что пришлось Ланнину пасти юных подданных, пока княжич мчался домой.
Подобно серебристой звезде, Торонн влетел во двор. Навстречу вышла громадная черная единорожица, цапнула за холку зубами, заставив остановиться и идти чинно и спокойно.
«Мама, ты мне должна все объяснить! Я ничего не понимаю! Отец так разозлился… Почему я должен был жрать траву и развлекаться с кобылками? Что за вампир-любовник, почему я его не помню? Что за кольцо у меня на роге?» — зачастил Тор.
— Во-первых, милый, говори вслух. Во-вторых, поешь овса на конюшне и поспи. Ты все узнаешь.
«А я…»
— А и-и-и-и-я могу вслух? Ух ты, могу! Я не хочу овес! Пойду, сожру папочкины розы, я ему обещал. И я хочу назад, в смысле, в свое тело… В смысле, человеком!
— Милый, это невозможно, пока ты привыкаешь, ты будешь единорогом. Нет! Не трогай розы! Они колючие и невкусные!
Но было поздно: сортовые кусты, на уход за которыми Ланнин положил полжизни, стремительно и, что главное, аккуратно лишались роскошных бутонов и раскрывшихся цветов, только хруст стоял. Айгонстэрскую розу Торонн и вовсе объел до прутиков, почему-то хотелось ее еще и стоптать, но он не стал — цветок-то ни в чем не виноват.
— Наелся, — уточнила Налия. — Марш на конюшню!
Пришлось топать, мужественно сдерживая желание задрать хвост и облегчить душу прямо в парке.
— Дети, — ворчала княгиня.
Что будет, когда муж увидит свой розарий, она предпочитала не думать.
Уснул Торонн быстро и почему-то стоя. Проснулся, правда, лежа на сене, заботливо укрытый теплой попоной. Рядом сидел смутно знакомый парень, пах льдом и пробуждающимися весенними травами и протягивал сахар. Торонн благодарно схрупал угощение.
— А ты кто?
— Валент, — отозвался тот, пошарил в поясной сумке и добыл круто посоленную горбушку. — Будешь?
— Буду, — Торонн сожрал горбушку. — А еще?
— Овес жуй, дурашка. Он лошадиному желудку полезнее хлеба. И клевер вон в яслях, свеженький, еще с росой.
— Я не лошадь, — на всякий случай обиделся Тор. — Я единорог. Серебряный.
— Единорог, — печально согласился Валент. — И рог у тебя — очень острый.
— Я ведь его не убил, нет ведь? А зачем он ко мне подходил? Кто он?
— Не убил. Он… значит, ты в самом деле не помнишь?
Дракон вздохнул.
— Его зовут Эрик Аят, барон Аят. И он — твой жених. Был им.
— Вампир, да?
— Да. Вампирский барон и наемник, наш командир. Лучший в мире.
— Я хочу его увидеть, — решительно заявил Торонн.
— Увидишь. Обернешься — и придешь. Может, к тому времени он уже поправится. Сейчас к нему, наверное, нельзя, лекарь даже меня выгнал. С ним Фиор сидит, караулит, чтоб в бреду никуда не сбежал.
— Я еще долго не обернусь…
— Это ничего, главное, что ты, вроде как, от одного его имени не шарахаешься.
— А почему я должен шарахаться от своего жениха?
Валент почесал в затылке и принялся рассказывать, что вычитал в библиотеке и выспросил у жрецов. Юный дракон был настолько любознателен и прилипчив, что проще было рассказать, чем отогнать, вот и объясняли ему суть проклятья, почему-то названного волей Всеблагой и Милосерднейшей Ночной Матери.
— Понятно… Значит, придется познакомиться заново. А расскажи, какой он?
Валент замялся.
— Нет, Тор, прости, не буду. Лучше, в самом деле, знакомьтесь снова и узнавайте друг друга.
— Хорошо, — Торонн все-таки попробовал овес.
О! Совсем же другое дело. А трава та — бр-р-р, пакость. От нее аж в животе все скручивалось. Вот клевер — вкусно, он медом пахнет и сочный.
Валент потихоньку убрался, пошел проведать вампира. В комнату его снова не пустили, да он и сам порядком струхнул, услышав хриплые стоны мечущегося в жару командира. Рана воспалилась, хотя лекарь клялся и божился, что такого быть не должно, только не с вампирьей регенерацией и его первоклассными мазями и отварами.
— Фиор, скажи ему, что Тор вернулся, может, услышит, и ему полегчает.
— А он вернулся? Уже? — встрепанный и немного сонный дракон высунулся из дверей. — Что-то быстро он натрахался.
— Еще и жаждет увидеть Эрика.
— Ого? Да это чудная новость! — Фиор даже просиял немного. Все-таки болел за командира, хоть и язвил.
— Скажи ему, вдруг поможет.
— Я скажу.
Фиор притянул его и быстро поцеловал, чтоб сильно не разохотиться.
— Иди, отдыхай, развлекись чем-нибудь. Меня скоро сменит лекарь Самант, и я приду к тебе.
— Хорошо, — Валент ушел в отведенную им комнату, ждать мужа.
Фиор сменил Эрику холодный компресс и устало плюхнулся обратно в кресло.
— Так, кровосос, давай-ка, приходи в себя. Твое однорогое уже вернулось, похоже, кобылки его не впечатлили. И жаждет видеть тебя. А ты тут валяешься и надумал лишиться своей дурацкой грабли.
Эрик дернулся, пытаясь открыть глаза, слабо и вопросительно застонал.
— Он не помнит, но, кажется, не собирается от тебя шарахаться. Короче, хватит разлеживаться.
Вампир замер, хрипло и тяжело дыша, затем ресницы снова дрогнули.
— Где…
— На конюшне, где ж еще. Ему на четырех костях скакать, пока не привыкнет к этому облику.
— Увидеть… — Эрик даже открыл глаза.
— Увидишь, а как же. И он на тебя, красавца такого, зеленого с просинью, полюбуется. Не сверкай на меня глазами, упырь, чего тебе, кровушки?
Сухие губы растрескались от слабой улыбки:
— Просто пить…
Фиор напоил его:
— Отдыхай. Тор жрет овес на конюшне, учится ходить, ржет и чешется боками о деревья.
Лекарь, явившийся через пару часов с выражением строгим и скорбным на породистом длинном лице, смахивающем на лошадиную морду, несказанно обрадовался явному прогрессу больного.
— Это просто замечательно, выздоровление все ближе.
Вычищенная и снова зашитая рана перестала воспаляться уже на следующий же день, еще через два Эрик, шатаясь, как былинка под ураганным ветром, поднялся на ноги и добрался до уборной. Правда, на обратном пути чуть не свалился — сил пока еще не было.
А потом под окном раздалось ржание, хруст и крик:
— Княжич, да куда же вы! Стойте, пока гриву не вытеребили о деревья!
Он добрался по стеночке до окна и оперся о подоконник, уткнувшись в стекло лбом. На губах неудержимо расплывалась дурацкая улыбка — закономерный результат разглядывания запутавшегося длинной гривой в густой живой изгороди единорога. Тот раздраженно хлестал себя по бокам хвостом с пышной кисточкой и ругался, перемежая многочастные словесные конструкции ржанием. Около него суетились слуги, аккуратно вытаскивали гриву по одной пряди.
— Красивый, — сам себе сказал Эрик.
Потом на него накинулись с руганью на три голоса, уволокли в постель и принялись осматривать, менять повязки, подсовывать под спину подушки и кормить. Рука потихоньку обретала подвижность, хотя еще зверски болели поврежденные сустав и связки в плече. Выпить драконьей крови Эрик не смог, от одного только запаха его замутило. Видимо, предстояло помучиться, дожидаясь заживления ран естественным путем.
А ночью в дверь просунулась белая морда:
— Фрррр?
Эрик искренне не понимал, как можно было проспать грохот копыт по каменному полу. Оказывается, можно, потому что единороги, когда хотят, могут ступать почти бесшумно, а подков они, ясное дело, не носят.
— Тор, — умилился вампир. — Мой хороший.
Торонн подобрался к кровати, принялся обнюхивать Эрика. От вампира пахло тем самым горьким и пряным ароматом крови, травяным — лечебных мазей и микстур. От рук — оружейной сталью, этот запах въелся намертво за столетие наемничьей жизни.
— Это вы — мой жених? — уточнил единорог.
— Да. Я знаю, что ты не помнишь этого. Но я обещал, что сделаю все, чтобы ты вспомнил.
Торонн пофыркал ему в плечо:
— Больно?
— Уже не очень.
— Зачем вы попытались меня потрогать?
— Ты был таким красивым, что я не удержался, хотелось коснуться.
— Я извиняюсь, — Торонн искренне расстроился. — Просто столько ног. И хвост. И еще ты.
— А теперь-то мне можно потрогать?
— Конечно, — Торонн закивал.
Эрик сел в постели, осторожно вытянул здоровую руку и погладил его по шелковистой шерсти на морде, запустил пальцы в гриву и тихо рассмеялся:
— А я ведь говорил, что после оборота она станет шелковой. Как лунный свет.
— Она длинная, — пожаловался единорог. — И неудобная.
— Я заплету ее тебе. Как только руку смогу поднимать толком, обязательно. И вплету ленты.
Торонн тепло пофыркал ему в плечо. Таким он вызывал у Эрика только умиление. Обиды на любимого за причиненную боль вампир не держал и даже не думал. Сам виноват — знал же, что сразу после оборота единороги легковозбудимы и опасны в первую очередь не со зла, а от страха.
— А мне пора, — грустно сказал Торонн.
— Уже уходишь? — огорчился вампир. — Почему? До рассвета еще далеко.
— Мне надо еще поесть, сейчас надо очень хорошо питаться, чтобы потом были силы перекидываться.
— Тогда иди, конечно.
Эрик окликнул единорога, почти уже скрывшегося за дверью:
— Тор… ты придешь еще?
— Конечно, когда я поем и посплю.
От сердца отлегло. Пусть не помнит, пусть все придется начать сначала, но он хоть не шарахается, как Ланнин! Значит, все будет хорошо. Эрик очень хотел поскорее встать с постели, набраться сил на Зов крови.
Куда там, явился Фиор, уложил обратно, рявкнув:
— Спи, а то снотворным напою, чтоб из ушей лилось.
Дракон был прав, даже короткий разговор с Торонном выпил все накопленные силы. Эрик не понимал, почему так. Почему и в прошлый раз после ранения единорожьим рогом он едва дополз до какой-то таверны и две недели провалялся в жару, пока Геона-врачевательница не смилостивилась и не послала исцеление его телу. И тогда раны были не так глубоки. Глубже была рана в душе, но он справился.
— Твой единорог сейчас отжирается, гарцует и лягает стены. Так что все хорошо, тебе просто надо набраться сил.
— Я знаю. Наверное, для вампиров еще и единорожьи рога — как серебро, иначе, что ж мне было так погано? Я провалялся сколько?
— Три дня, не так уж и много.
— Три? — Эрик потер лоб ладонью. — Не понимаю… Тогда что Тор делает в замке? Он должен еще как минимум две недели провести в полях с табуном.
— Говорю тебе — он вернулся еще вчера, с тех пор жрет, пьет, лягает стены, бодает деревья, чешется об изгородь и мерзко ржет.
Эрик просиял короткой солнечной улыбкой.
— Вот теперь я, пожалуй, могу спать спокойно. Ай! Просто спать, дурья башка, а не то, что ты себе подумал.
Фиор хмыкнул и все-таки убрался. Он немного не понял, что имел в виду вампир, но прекрасно уразумел, что тот раздумал помирать и очень радуется чему-то. Вот и славно. Теперь главное, чтобы Тор нормально ел. И научился уже не совать башку куда ни попадя.
Прошло еще почти две недели прежде, чем Торонн сумел вернуться в привычный облик на двух ногах. Произошло это просто и обыденно: уснул он в конюшне на сене, а проснулся в своей комнате на кровати. Слуги, нашедшие обернувшегося во сне княжича просто тихонько перенесли его в замок.
Проснувшись, Тор сразу же помчался к Эрику:
— Ура, я могу нормально сидеть на нормальной кровати!
Эрик с улыбкой похлопал по покрывалу рядом с собой.
— Садись. Как самочувствие, новообращенный?
— Немного странно, мир так меняется, — Тор плюхнулся на кровать. — Ног всего две, теперь непривычно ходить на них.
— А представь, каково было мне в мой первый оборот?
— Ты учился летать, да?
— Сначала я учился падать, — расхохотался вампир. - И, поверь, это было потруднее, чем учиться ходить. Каким чудом я не переломал себе все кости — не знаю. Ночная Мать уберегла, не иначе.
— А в туман ты превращаться умеешь?
— Нет. Молод еще для этого, и личной силы не хватает. Такое умение приходит после двухсот, да и дается довольно тяжело.
— Расскажи о нас — попросил Торонн, растягиваясь на постели.
— Хм… С самого начала?
— В общих чертах. Ты меня любишь?
— Я очень тебя люблю. Мы с тобой прошли долгий и нелегкий путь к тому, чтобы стать не просто любовниками.
Торонн улыбнулся:
— Чем мы вообще занимались?
— Сначала — наемничали, у тебя это прекрасно получалось. Впрочем, как и все остальное, за что бы ты ни взялся. Приключались, я бы даже сказал. Потом, три года назад, я стал бароном, и ты помогал мне вести дела.
— Мы наемничали? Здорово. Я очень плохо помню всю предыдущую жизнь до оборота, это странно. Но нормально, должно быть.
— Твой отец в свое время специально для этого вел дневники. А вот ты - нет, и я мало что могу рассказать тебе о том, что ты делал с восемнадцати до тридцати пяти, пока мы не встретились.
— Неважно, мне больше интересно наше с тобой прошлое, — Торонн перевернулся на живот, подпер руками голову.
Эрик придвинулся ближе, протянул руку и коснулся его волос, после оборота ставших шелковыми, но, к удивлению вампира, не более послушными, чем прежде. Они все так же перепутывались, и казалось, будто Торонн только что вырвался из вихря.
— Будешь тренироваться вплетать ленты?
— Конечно. Сейчас, — вампир добрался до туалетного столика, выбрал гребень и щетку конского волоса, и темно-багряную ленту из тех, которыми перевязывал свои косы.
— Мы не очень хорошо простились с отцом, кажется, его задело, что я не остался.
— Он просто надеялся, что ты забудешь меня. И не просто забудешь, а возненавидишь после оборота, как это обычно и случается с единорогами.
— Не понимаю, почему…
— Кто-то говорит, что это проклятье богини. Но я все больше склоняюсь к мысли, что это испытание. Если чувства, что связали двоих до оборота, сильны и истинны, то и после оборота можно все начать сначала, вернуть.
— И мы ведь начнем? — Торонн уселся, подставляясь под руки вампира.
Эрик взялся за гребень, осторожно и ласково разбирая гладкие шелковые пряди, норовящие завиться вокруг пальцев, словно живые.
— Я люблю тебя, мой хороший. Люблю больше, чем считал прежде возможным. Даже если бы ты меня возненавидел, я все равно попытался бы начать все сначала.
— Но я тебя не ненавижу, это ведь хороший знак? — единорог повернулся, отнял гребень и притянул вампира к себе.
Вместо ответа Эрик поцеловал его: сначала в щеки, несколько похудевшие, в четче обозначившиеся скулы, в кончик носа, в уголок губ, по которым так сильно успел соскучиться. Единорог пытался вспомнить, как это у них было раньше, но ничего не получалось. Он бросил это глупое занятие, решив просто наслаждаться ласками Эрика. В какой-то момент он понял, что поцелуев ему мало, и что он уже не сидит на постели, а нависает над распластанным по ней вампиром, явно не оставшимся равнодушным.
— А у нас все нормально… проходило? Ну, в смысле…
— Тс-с-с, не волнуйся. Поможешь раздеться?
У Эрика левая рука еще плохо действовала, и это выводило его из равновесия, особенно сейчас, когда так хотелось побыстрее сбросить мешающие тряпки, прижаться обнаженным телом к телу любимого, втиснуться в него всей кожей…
— Да, конечно.
Торонн стащил с него одежду, разделся сам. Ему было немного страшно — неужели они и впрямь спокойно предавались любви? Вампир разрешил его сомнения, опрокинув на постель и, словно долго голодавший на пиршественный стол, накидываясь с ласками. Торонн решил, что влюбиться заново будет не так уж и сложно. Потом испугался, что вампиру больно, когда тот придушенно взвыл, опускаясь на него. Эрику отчетливо вспомнился их самый первый раз, захлебываясь стонами, он пытался говорить, как ему хорошо. Тор, успокоенный, отдался страсти, позволяя в его первый раз после оборота вести вампиру. Потом и вовсе всякие мысли вылетели у него из головы. Невозможно было заниматься любовью с Эриком и еще думать о чем-то. Жаркий, страстный, сумасшедший! Как он отдавался! Словно зажигал вокруг себя неугасимое пламя, и в нем сгорали без остатка все тревоги, оставляя лишь первобытную, животную страсть. Кончал и требовал еще, даже когда охрип от стонов и растерял все и без того невеликие силы.
Это было по-настоящему потрясающе. Даже немного обидно, что такие ощущения забылись, это просто несправедливо. Торонн постановил, что будет напоминать их себе и вампиру как можно чаще. Он отнес совершенно обессиленного любовника в уборную, помог ему привести себя в порядок, искупался сам и потряс снова перепутавшимися и завившимися от воды волосами:
— Ну вот, я опять похож не на единорога, а на барана!
— Я расчешу, — пообещал Эрик, улыбаясь.
На следующий день прискакал князь, злой, как тысяча мантикор.
— Не могу поверить, что он вернулся так скоро… — бушевал Ланнин в супружеской спальне.
— Он вернулся к тому, кто его любит. И к тому, кого, несмотря на потерянные воспоминания, любит его сердце, — увещевала его княгиня.
— Любовь… Любовь. Ладно, я постараюсь с этим смириться. Пойду в розарий, успокоюсь.
— Иди сюда, я тебя лучше сама успокою, — княгиня прижала мужа к мощной груди, почти отнесла на ложе.
Нечего ему делать в розарии, особенно сейчас. Рядом с супругой князь забыл обо всем мгновенно, сразу же после того, как Налия скинула платье. И никуда он в этот день не пошел — княгиня постаралась, чтоб у него не осталось ни сил, ни желания передвигаться.
— Даже и не помню, когда мне было так хорошо и спокойно, — признался Ланнин. — Сколько мы вот так не лежали? Пять лет? Десять?
— И я не помню, милый. Но почему? Надо возродить эту приятную традицию, — промурлыкала довольная княгиня, не торопясь встать и смыть с себя любовный пот и семя мужа.
— У меня слишком много дел, Налия, ты же знаешь. Молодняк требует неусыпной заботы, дела княжества одолевают.
— У них всегда можно выкроить один день в неделю. Я соскучилась, милый.
— Я тоже, — Ланнин лениво улыбался, пристроив голову на грудь супруги.
Сейчас ему не хотелось думать ни о делах княжества, ни о строптивом сыне, посмевшем предпочесть какого-то кровопийцу десятками милейших единорожиц, которые готовы были перед ним отводить хвосты пачками там, на заповедных лугах. Ни, тем более, о вампире, он страшно сожалел, что удар Торонна не был еще немного сильнее. Но сейчас он думал лишь о том, как прекрасна женщина, возлежащая с ним рядом, как он счастлив с ней.
— Если б только у нас могли быть еще дети…
Советники активно намекали князю, что ему стоит, как порядочному правителю, завести бастарда, если что-то случится с княжичем-наемником. Ланнин взрывал копытами землю, фыркал и гневно тряс гривой. Его единственная и неповторимая Налия не заслуживала предательства, а измену ей князь именно так и склонен был трактовать. Может быть, удастся уговорить Торонна на подобное? Сейчас, пока он еще не познакомился со своим вампиром снова и не ускакал, задрав хвост.
Княгиня задремала, так что ничто не мешало Ланнину встать, ополоснуться и отправиться на поиски сына. В его комнатах Торонна не обнаружилось, как и в библиотеке, в конюшне его тоже не было, а слуги отчего-то отводили глаза.
— Да где же он? — негодовал князь. — Та-а-ак…
В дверь комнаты Эрика он громыхнул сразу кулаком. Сонный Торонн, задремавший головой на коленях читающего вслух вампира, испуганно подскочил, неловко задев плечо Эрика. Тот не сдержал стон, а князь его услышал.
— Так-так… Тор, нам нужно поговорить. Немедленно.
— Дверь, вообще-то, не заперта, — отдышавшись от вспышки боли, проворчал Эрик. — Входите, князь.
Ланнин вошел.
— Торонн, идем. Есть разговор, и он очень важен.
Он внимательно окинул взглядом спальню, втянул расширившимися ноздрями воздух и с трудом удержался от гневного фырканья.
— Хорошо, отец, я сейчас.
— Жду тебя в розарии.
— Ой, мама, что сейчас будет… — прошептал единорог, когда князь вышел. — Он меня убьет и там же под кустами прикопает!
— Попробуй его перехватить, чтобы он не дошел до розария… — предложил Эрик.
Тор кивнул, быстро чмокнул его в губы и умчался. Вампир покачал головой: он примерно догадывался, о чем пойдет речь у князя и его сына. И, честно признаться, не стал бы ревновать, вздумай Торонн согласиться на то, чтобы одарить родителей внуком-бастардом. Но против этого восставал уже его опыт сироты при живых родителях. «У детей должны быть оба родителя, точил его внутренний червячок. — Ты отнимешь у ребенка отца?»
— Итак… — князь неспешно шагал по направлению к розарию. — Поскольку у меня с моей дорогой возлюбленной больше не может быть детей, продолжение рода князей возлагается на тебя.
— Я подумаю над твоими словами, — поморщился Торонн. - Но, отец, у меня есть жених.
— Мне наплевать. Твой долг — продолжить род Катулл. И если ты не заделаешь бастарда одной из кобылиц, я женю тебя. Не думай, что я не разыщу способ… — князь застыл, глядя на розы, вернее на то, что от них осталось. — Что… Мои… Мой сад… Что… — потрясенно бормотал он.
— Извини, отец, я был немного не в себе, когда прискакал от твоих чудных кобылиц, — Торонн сам не ожидал от себя такой язвительности. — И эта ваша волшебная трава, которая должна была заставить меня потерять голову, не поможет. Я. Не. Могу. Спать. С женщинами. В каком бы виде они ни были.
— Стража! Вышвырнуть вампира и драконов за пределы княжества. При попытке вампира пересечь границу — прикончить его как нарушителя. Ему запрещено появляться здесь. Княжича — запереть в его покоях, свадьба послезавтра, жену выберу тебе сам, — князь подошел к розам, опустился на колени около них, принялся гладить дрожащими пальцами изуродованные кусты.
— К черту! Какие-то цветы тебе важнее моего счастья? — Торонн выхватил у приблизившегося стражника меч, тяжелая сталь свистнула. — Пусть только кто-нибудь попробует тронуть меня или мою команду. Убью и не стану сожалеть. Мы и сами уедем, немедленно.
— Ты знал, что для меня значат эти цветы… Но ты уничтожил то, что я любил, на что потратил половину своей жизни. Если ты позволяешь себе плевать на чувства других, разрушая все, не думай, что кто-то будет обходиться с тобой иначе. Положи меч, — в голосе Ланнина громыхнула сталь. — Марш в свою комнату.
— Я был не в себе. Прости за розы, но я не подчинюсь.
Торонн попятился вдоль стены коридора, не сводя глаз со стражи. Стража не спешила нападать: юный единорог держал меч так, что опыт становился очевиден, даже если он этого не помнил.
— Когда ты ушел из дома наемничать, ты поклялся, что взамен того, что я отпущу тебя, ты вернешься и исполнишь свой долг. Я исполнил свою часть договора, я не вмешивался, не просил тебя возвращаться, позволял тебе шататься столько, сколько потребуется. Теперь ты выполнишь свою часть — женишься и заведешь наследника. Хватит. Ты больше не мальчишка, которому позволено кувыркаться, с кем душе угодно, ты — наследник княжества. Так и веди себя так, как положено наследнику. Ты меня понял?
— Извини, отец. Я не могу. Не могу предать Эрика.
Он больше не желал слушать ни слова. Ни единого словечка. Может быть, он поступает неправильно? Пусть так. Но все внутри противилось тому, чтобы покорно склонить голову под ярмо нежеланного брака.
— Значит, предать свое слово и свою семью ты можешь? — рявкнул князь. — Хватит! Еще одно слово поперек — и я вспомню о магии, Торонн. Убирайся к себе в комнату. Посмеешь сделать хоть шаг в сторону ворот - и, клянусь моими погибшими розами, я лично прикончу твоего вампира, а ты очнешься уже с тремя детьми под боком!
Тор не стал ничего говорить, просто бегом рванул к Эрику. Того протащили навстречу стражники, исполняя приказ князя. Драконы шли сами, ничего не понимая.
— Отец вспылил. Мы уезжаем. Побыстрее, ребята, пока перед моим носом не заперли ворота, — шепотом поведал драконам Торонн.
Наверху собирались серебристые молнии, нацеливаясь на вампира — князь не шутил. Торонн схватил Эрика на руки, выдернув у стражи.
— Не дергайся. Иначе обоим кранты.
Вампир согласно угукнул сквозь зубы — потревоженное далеко не ласковыми рывками, плечо горело огнем.
Ланнин оказался перед ними неожиданно, из ниоткуда, занося руку для удара, магия послушно потекла вниз.
— Я вижу, ты не очень-то хорошо понимаешь, что тебе говорят…
— Остановись, Лан. Если ты ненавидишь меня, это не повод ломать жизнь своему сыну, — Эрик освободился от хватки Торонна, выпрямился, придерживая правой рукой левую. — Хочешь убить меня?
— Я был бы рад, если бы ты рассыпался пеплом, — сквозь зубы отозвался князь. — Но ты ему дорог, а что бы там мальчишка ни считал, я все-таки люблю своего сына… даже такого глупого. Но иногда дети слишком наглеют и забывают о долге. Я позволил ему шляться по дорогам. Я стерпел тебя. Я не влил в него силой лунной воды по возвращении, хотя она возымеет действие. Но что получил взамен? Он разрушил все, что мне было дорого, отказывается подчиняться и ведет себя, как жеребенок с еле пробившимся рогом. И если для того, чтобы у него появился разум, нужно прикончить тебя, пожалуй, стоит это сделать.
— Ты добьешься только ненависти, Лан. Не надо, прошу тебя, — Эрик сделал еще шаг вперед, неотрывно глядя в глаза Белому князю. — Прошу, не делай того, что разрушит и твою, и его жизни. Розы оправятся, а вот ваши отношения — вряд ли. Ночная мать может сотворить любое чудо, я буду молить ее, чтобы она подарила вам с княгиней еще детей. Лан, я… умоляю, не ломай того, что не сумеешь собрать ни силой, ни магией.
— Княжеству нужен наследник. Хорошо… Я дам тебе время на молитвы до следующей весны. Если у меня и моей любимой не выйдет зачать дитя — Торонн вернется сюда и женится на той, что я укажу ему.
Погасли молнии, впитавшись в изящные тонкие кисти. Эрик чуть склонил голову:
— Благодарю, князь. Гостеприимство ваше превыше всяческих похвал, но я не считаю себя вправе дольше наслаждаться им. Мы покинем ваш дом и ваши земли немедленно.
— Выпустить их, — велел князь, отвернувшись от отряда.
Вещи и лошадей команде вынесли и вывели прямо к воротам. Они поднялись в седла и выехали из замка прочь, направляясь к ближайшей таверне: следовало бы купить хотя бы какой-нибудь провиант.
Эрик придержал своего коня, равняясь с Торонном.
— Прости, что я снова принял решение за нас обоих.
— Снова? Ты часто так делаешь? — единорог попытался улыбнуться. - Нет, ничего страшного, у нас есть хотя бы год. Он прав — я наследник княжества, а с розами вышло совсем глупо. Надо будет привезти ему какие-нибудь новые редкие сорта.
— Насчет решений за всех — спроси Валента, он тебе много чего расскажет. Ты сильно разорил розарий?
— Да, достаточно сильно… Удивлен, как отец вообще сдержался, — Торонн вздохнул. — И сам себя загнал в ловушку… Он прав, если я позволяю себе такие выходки, должен быть готов и к ответу. Пора становиться княжичем. Впрочем, до следующей весны все может поменяться.
Эрик молча кивнул. Когда-то очень давно один старик-вампир, живший при Храме в Аяте и стороживший храмовые сады от вездесущих мальчишек, сказал ему: «Вера, юный Эрик, творит чудеса. Только если она столь же искренна, как твое дыхание. Ведь ты не можешь прикинуться, что дышишь, обманывая свое тело?» Эрик верил, и его молитвы Ночной Матери всегда были искренни. Даже когда он впадал то в отчаяние, то в уныние, не зная, достаточно ли силы чувства, связывающего их с Торонном, чтобы пройти Ее испытание.
— И куда мы направимся сейчас? — Торонн посмотрел на него, улыбнувшись.
— В Аят, мой хороший. Нас там очень ждут и очень волнуются.
— А кто нас там ждет?
Эрик принялся рассказывать о своей матери, ее новом муже и новорожденном малыше, о самом замке-на-холме, о городе в долине Аят, о Храме, куда барону придется выезжать практически ежедневно для полуночных молитв.
— Это красиво, мой хороший. Горят свечи по краю молитвенного круга. И те, кто допущен в него, во славу Матери исполняют ритуальный танец под пение полуночных канонов остальной братии.
— Знаешь, уже очень хочу все это увидеть своими глазами.
— Увидишь. Нам недолго добираться. От Аята до Терика — полный день на рысях.
Торонн закивал, потом спрыгнул с лошади и перекинулся.
— Я красивый?
— Да.
Простой ответ в одно слово, но в голосе вампира было куда больше, чем можно было сказать и сотней восторженных эпитетов. Единорог гордо выгнул шею.
— Фррр!
— Какой красавец, — восхитился Валент. — Командир, на нем въедешь?
— Это если Торонн сам захочет, — вампир тоже спешился, выдернул ленту из косы, закусил губу, пытаясь забыть о раненом плече, и принялся собирать длиннющую гриву единорога в косу.
— А почему б и нет? Фрррр, у тебя руки ласковые.
— Спасибо, — улыбнулся вампир, затягивая на ленте фигурный узел. — Можем попробовать, но я без седла почти не умею ездить. Не привелось научиться.
— Садись. С единорога упасть нельзя.
Вампир птицей взлетел на его спину, для Торонна он был почти невесом. Зрелище красавца-барона, словно плащом, укрытого распустившимися волосами, верхом на серебристом единороге, было достойно легенд. Ну, или баллад. Судя по тому, как смотрел Валент, он уже что-то такое сочинял.
— Вы шикарно вместе смотритесь. Статую бы такую…
— Нет-нет, — наиграно испугался вампир, — статую рано! Я ж ничем еще и прославиться не успел, и жив, вроде.
— Зато смотритесь вы вместе просто волшебно. Так и въезжайте. Если тебе удобно на его костях.
— Ты удивишься, но вполне удобно.
Эрик и сам этому несколько удивился, но никакого неудобства он не испытывал, разве что было немного непривычно оттого, что ноги просто болтались, а не стояли в стременах. Торонн фыркнул и пробежался рысью. Вампир совершенно рефлекторно ухватился за заплетенную гриву и сжал бока единорога коленями. Видимо, лицо у него было несколько ошалелое, потому что драконы совершенно непочтительно хохотали всю дорогу до въезда в Аят.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Команда ВЕДьМ
-
-
01.11.2015 в 06:11-
-
13.12.2017 в 14:16-
-
14.12.2017 в 00:26