Авторы: Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: Фентези
Тип: слэш
Рейтинг: R
Предупреждения: немного крови. Рыцари-с!
Глава третьяДрейк, как оказалось, не собирался исполнять приказ бывшего своего господина ни буквально, ни формально. Он следовал за ним, словно привязанный, останавливался в тех же постоялых дворах, садился в тавернах так, чтобы видеть Кордиса. А юный рыцарь, словно в отместку ему, решил пуститься во все тяжкие: без зазрения совести заказывал себе выпивку, ел, что хотел и когда хотел, щипал хорошеньких и не очень служанок. Но в постель никого не тащил, как-то не пробуждалось в нем такое желание. Смутно Кордис догадывался, что это наверняка неправильно, но переживать не спешил, списывал все на тренировки, на дни в седле, на усталость, все чаще начинавшую преследовать.
На шестой день он проснулся с тяжелой головой, гудящей от похмелья, в общем зале на куче соломы. И без гроша в мошне — кто-то ночью ограбил его. Латы и меч не тронули, а вот мешок с такими нужными мелочами вроде смены одежды, плаща, шкатулки с зельями и притираниями — унесли вместе с кошельком. Дрейк обнаружился тоже в зале, сидел и спокойно завтракал, не обращая внимания на плачевное состояние своего подопечного.
Кордис печально выругался в четыре загиба и поплелся умываться в бочке с водой. Опять придется ночевать в лесу, питаться непонятно чем, пока не удастся раздобыть денег. И оруженосец, надо срочно нанять оруженосца. Экипировать его, правда, теперь не с чего, ну да на королевском турнире Кордис рассчитывал поправить свое положение. До столицы было еще около полутора недель пути. Довольно деревень, где можно подзаработать рыцарю, истребляя мелкую нечисть. Кордис вспомнил результат охоты на сокората, выругался еще мерзостнее, стукнул по бочке кулаком. Ну нет, он взрослый и самостоятельный мужчина! Он все равно докажет этому выскочке, этому… Дрейку, что сам может всего добиться!
Когда он выехал с постоялого двора, голодный и злой, рыжекосый, все так же молча и в некотором отдалении, последовал за ним. Запретить ему ехать по этой же дороге Кордис не мог, что злило еще сильнее. Рыцарь повернул коня с тропы в чащу, рассчитывая найти какую-нибудь поляну с ручьем, чтобы умыться получше, напиться и поискать что-нибудь из еды вроде грибов. Он даже нашел несколько, славных таких грибочков, с румяными шляпками в рыжую крапинку. И ручей тоже нашел. И, что самое главное, Дрейк за ним не поехал! Кордис обрадованно решил, что позавтракать можно прямо тут, кое-как развел костерок, благо, что ни трут, ни огниво у него не украли, нанизал грибы на прутики и попытался их изжарить. В конце концов подумал, что горячее, а тем более наполовину обуглившееся сырым не бывает, сжевал полусырые, полухрустящие угольками на зубах комочки и поднялся, чтобы набрать воды во фляжку…
Очнулся же он на лежанке из лапника, прикрытого плащом, у костра. Вокруг было темно, и в этой темноте где-то бродили стреноженные кони, пофыркивая и хрустя сочной травой. Все звуки казались юноше слишком громкими, голова — безумно тяжелой, а тело — горячим и неповоротливым. Он застонал, попытавшись приподняться, соображая, что случилось.
— Лежи. Сейчас будет готов отвар.
Дрейк говорил тихо, он обнаружился рядом с лежанкой, опустил показавшуюся прохладной ладонь на лоб рыцарю. Кордис без сил опустился обратно, закрыл глаза. Все звуки куда-то поплыли, словно он сунул голову под несколько подушек.
— Ничего, я успел вовремя. Все уже хорошо, — так же тихо сказал Дрейк, не отнимая ладони. Посидел еще немного, потом дотянулся до костра, рядом с которым на плоском камне стояла плошка с травяным отваром, накапал в нее еще какого-то зелья и, приподняв на руке юношу, принялся поить его еще горячим питьем.
Кордис послушно выпил, потом привалился головой к плечу Дрейка. Хотелось одновременно спать и носиться по поляне кругами. Последнее — от осознания, что эта скотина все-таки явилась.
— Спи. К утру яд выйдет с потом. И я уеду, — в голосе оруженосца послышалась усмешка.
— Зачем? — поинтересовался Кордис, теряя нить разговора.
Он не совсем понимал смысл слов Дрейка, но разговор же надо поддерживать? Правила приличия обязывают.
— Ты же сам меня прогнал, — напомнил тот. — Найдешь себе славного оруженосца, что будет заглядывать тебе в рот и исполнять все приказы.
— У меня же есть оруженосец, — разум совсем затуманивался, но засыпать посреди диалога было очень невежливо, так что приходилось стоически бороться со сном.
— Спи, — вместо ладони горячего лба коснулись сухие губы.
Кордис вздохнул и провалился в странный сон, в котором было много огня. От него шел жар, так что приходилось петлять между огненными всполохами, бьющими из пола какой-то пещеры. Наяву юноша дергался, метался и пытался найти место попрохладнее. Прохлады не было нигде, он лежал на чем-то горячем, его обнимало, укутывая, словно в кокон, что-то такое же горячее, и жар постепенно проникал внутрь, вытесняя тот, в котором горел Кордис, заменяясь теплом и спокойствием. Правда, к утру сорочка на юноше была мокра, хоть отжимай, поэтому Дрейк снял ее, протер рыцаря согретой водой, переодел, выполоскал сорочку в ручье и развесил на кусте. Вытащил из седельной сумки заячью тушку и принялся обдирать ее и потрошить — после отравления Кордиса следовало поить бульоном, и остановись тот в таверне, было бы все куда проще… Но в таверне он бы не отравился бурыми поганками.
На запах бульона Кордис отреагировал заинтересованным бурчанием желудка и попытался приоткрыть глаза.
— Проснулся?
Лицо ему умыли мокрой тряпкой, потом посадили, подсунув под спину два седла.
— Поесть сам сумеешь?
Кордис собрал все силы и смог. Правда, глаза открывались ровно настолько, чтобы видеть, куда тыкать ложкой. Бульон с чуть черствой ржаной лепешкой показался ему вкуснейшим лакомством, а желудку — манной небесной. И к концу трапезы сил прибавилось, и глаза открылись пошире, чтобы увидеть, как Дрейк деловито собирает в мешок шкатулку с травами и зельями, скатывает плащ, потом седлает свою лошадь.
— Больше не ешь бурые поганки.
— Какие поганки? Это были рыжики. Вкусные, между прочим.
— У рыжиков — рыжие шляпки, а не пятна на них, — покачал головой мужчина, легко вспрыгнул в седло. — Будь осторожен. Мешок твой и деньги я у вора отобрал. Ночуй на постоялых дворах.
— Спасибо, мой верный рыцарь, — буркнул Кордис, сваливаясь обратно на лежанку. — Твоя дама просто в восторге, жаль, кружевной перчатки при себе нет, одарить на память.
Дрейк рассмеялся, но смех заглушил стук подков по земле и шелест листвы.
Было обидно, хоть плач. И… стыдно? В самом деле, попался, как несмышленыш, никогда грибов в глаза не видавший. Но они ведь были вправду рыжие. И все равно вкусные. Конь подошел, посмотрел на хозяина, словно спрашивая, когда они уже отправятся дальше. И почему это рыцарь валяется на земле, словно он какая-то дохлая лиса? Кордис обхватил шею верного друга, конь вздернул голову, помогая хозяину подняться.
— Поедем понемногу, — Кордис, к стыду своему, в седло залезал с ближайшего поваленного дерева.
Стоило сказать спасибо Дрейку хотя бы еще и за то, что оседлал, сам бы Кордис сейчас седло не поднял и седельные сумки, вьюки с латами и прочее на него привязать не смог — сил бы не хватило. Но и злил он рыцаря просто невероятно. Ангел-хранитель нашелся! Примчался, спас и исчез, в голубой дали, как дым, растаял. Ух, взять бы его за рыжую косу и… Что «и», Кордис пока не придумал, но вместо картинки, как он стучит лбом островного варвара в смолистый сосновый ствол, появилась совсем иная картинка, от которой рыцарь едва не свалился с седла.
— Какая… мерзость, — заинтересованно оценил он видение. — Какая отвратительная мерзость, — добавил он, поразмыслив. - Все, никаких больше грибов.
До ближайшего постоялого двора он добрался ближе к вечеру лишь потому, что ехал все больше шагом — боялся не удержаться в седле на рысях, противная тошнотная слабость еще не отступила. Пообедал он на ходу той зайчатиной, что ему заботливо оставил Дрейк, завернув ее в тонкую лепешку и чистую тряпочку вместе с луковкой и очищенной репой.
— Комнату мне, — вяло сказал он. — С кроватью. Без клопов. Увижу хоть одного клопа, спущусь и уши отрежу.
На конюшне он увидел знакомую лошадь, но в общем зале Дрейка не было. Уже хорошо — видеть его рожу не хотелось. Как всегда, стыд сменился высокомерным «я бы и сам справился, безо всяких». В комнате Кордис разделся и рухнул поперек кровати, кое-как натянув одеяло на ноги, дальше уже сил не было. Хотелось просто лежать носом в подушку и ни о чем не думать. Но мысли, как шарманка бродяги, крутились и крутились вокруг проклятого рыжего. Он где-то здесь, значит, снова будет следовать в отдалении, смотреть, как глупый рыцаренок набивает шишки и гордо пытается справиться с тем, к чему не привык, вернее, от чего уже отвык за полтора года опеки оруженосца-слуги. Если бы рыцарское звание давалось как прежде, за воинские подвиги, а не по достижению совершеннолетия… Бегал бы юный Кордис сам в оруженосцах у кого-нибудь из старых соратников отца и мечтал о рыцарских шпорах еще долго — войн в ближайшее время не предвиделось, а подвиги… Ну, он уже наподвизался, понял, что в одиночку не справиться даже с не самой сильной нечистью.
Надо бы все же расспросить отца, за какие такие заслуги эта рыжая сволочь досталась бедному Кордису. Интересно, где он сейчас, Дрейк этот? Может, в соседней комнате… Как-то неуютно валяться на кровати, когда у порога не маячит верный страж.
Интересно, отзовется ли, если позвать? Мысль пришла, уцепилась колючками за разум и уходить не желала. Кордис даже рот пару раз открыл, но пока позвать не решился. Кровать снова одна, и не такая широкая, чтоб не касаться друг друга. Бросило в жар от мелькнувшего воспоминания о сухих губах, касавшихся его лба. А какие они на самом деле?
— Да что это? — взвыл Кордис, пару раз ударившись лбом в подушку. — Он же страшный! Старый! И вообще скотина!
Он понятия не имел, сколько на самом деле Дрейку лет. Тот выглядел старше него минимум лет на десять, у уголков раскосых глаз уже появились тоненькие лучики морщин, а при его обычном мрачном виде казался и того старше. Но улыбка! Когда он улыбался — не усмехался и не кривил губы в саркастической гримасе — он казался почти красивым. Кордис еще немного побился в подушку головой — об изголовье колотиться лбом он не решился — и стал одеваться, решив выяснить у хозяина, где поселился Дрейк.
Не пришлось. Стоило выйти из комнаты и спуститься в общий зал, рыжекосого он увидел и сам. Тот в одиночестве сидел за столом, перелистывал страницы невесть откуда взявшейся у него рукописной книги. Кордис замер, не зная, что делать. Пройти мимо? Сесть к нему за стол? Вернуться в комнату? Пока думал, Дрейк поднял голову, вперился прямо в него своими глазищами и улыбнулся. Ноги сами понесли Кордиса к столу. А внезапно поворачиваться и удирать рыцарю было неловко, пришлось сесть напротив Дрейка и старательно разглядывать столешницу.
Мужчина заложил страницу и закрыл свою инкунабулу, отложив ее на чистый кусок полотна, лежащий на столе. Махнул рукой, подзывая трактирную прислугу.
— Две чарки красного, милая, и ветчины с хлебом.
Кордис припомнил «Поучение об искусстве бесед усладительных», которое пришлось прочитать восемь раз в детстве, и приступил к одной из этих самых бесед:
— Сегодня такая прекрасная погода…
— Дивная, — согласился Дрейк. — Осень скоро.
— Не правда ли, утренний туман над лесным озером по осени весьма приятен взору?
— Если вода в этом озере отражает чистые небеса на рассвете — сущая прелесть, — с усмешкой склонил голову к плечу Дрейк. Видно, «Поучение» он тоже читал, и не раз.
Кордис мысленно выругался — цитировать наизусть эти «Усладительные беседы» можно было весь вечер, ни к чему в итоге не придя. Может, другую книжку попробовать? Скажем, «Искусство тонкого уведомления о намерениях интимных«… Так, это еще с чего в голову лезет?
Его сомнения разрешила служанка, притащившая крохотный кувшинец, две тяжелые медные чары и блюдо с хлебом и неровно покромсанной ветчиной. Отпустив девицу, Дрейк разлил по чаркам вино, придвинул одну поближе к рыцарю.
— Пей, это хорошее вино, не то пойло, что подавали в позавчерашнем трактире.
Кордис с сомнением попробовал, размышляя, откуда тут взяться хорошему вину. К его удивлению, напиток и впрямь был очень даже приятным. А вот напоминание о собственном загуле — не слишком. Уши так и загорелись. Как он поначалу давился той дрянью, вспоминать не хотелось. Особенно, взгляд Дрейка, которым тот смотрел на это безобразие. Сейчас не смотрел, просто пил мелкими глотками свое вино, опустив густые рыжеватые ресницы, скрывая глаза.
Вино, как его ни растягивал Кордис, кончилось быстро. О чем говорить с Дрейком, рыцарь не знал, а просто так сидеть было глупо.
— Я пойду, — пробубнил он.
— Иди. Тебе нужно отдохнуть.
— Ты придешь?
Дальше Кордис попробовал откусить себе язык, что оказалось весьма больно. Тем неожиданнее был ответ:
— Приду.
Кордис сбежал в комнату, долго смотрел на дверь, прикидывая, не запереть ли ее. Вот с чего он вообще такое ляпнул? Решить и даже ответить самому себе он не успел — дверь скрипнула, открываясь, пропуская Дрейка. Куртку тот оставил, видимо, в своей комнате, но с набедренными ножнами не расстался и сейчас. Стукнул, закрываясь, деревянный засов. Кордис принялся раздеваться, решив, что заляжет спать, и гори этот Дрейк зеленым пламенем. О том, как это воспримет мужчина, он подумал, только стянув сорочку и развязывая шнуровку на штанах. Хотя… Сколько при нем Кордис раздевается? Полтора года уже… Да что такое сегодня случилось? Как Дрейк может воспринять то, что кто-то рядом спать ложится? Какие идиотские мысли. Тем более что тот прошел к окну и замер там изваянием, даже не глядя в его сторону и не сняв ни рубахи, ни штанов. И не задал свой обычный вопрос о том, где прикажет спать господин. А, ну да, он же сам прогнал оруженосца, тот и говорит теперь с ним, как с равным, на «ты». И вообще… говорит, а не отмалчивается.
Кордис забрался в постель, завернувшись по своей привычке в одеяло.
— А ты так и будешь всю ночь там стоять?
— Ты же не сказал, зачем позвал. Мне не трудно и постоять.
— А… — Кордис растерялся. — Я… Я не знаю.
Кровать чуть скрипнула, матрас за спиной просел, шелестя сеном. На затылок легли горячие пальцы, зарылись в коротко обрезанные волосы, ласково и небольно потянули. Кордис повернул голову, вопросительно уставился на Дрейка.
— Чего ты хочешь, Кори? Я выполню одно твое желание, только подумай хорошенько.
Рыцарь задумался, наконец, ответил:
— Хочу понять, что со мной происходит.
— Показать или рассказать? — усмехнулся Дрейк.
— Сначала рассказать, а там посмотрим.
Рыжекосый сбросил сапоги и улегся, опираясь на локоть, рядом с рыцарем.
— Двадцать лет назад один рыцарь попал в беду. Он возвращался с королевского турнира с одним оруженосцем и двумя слугами, и попался в разбойничью засаду. И все было бы хорошо, если бы он был в латах — не отребью противостоять вооруженному рыцарю. Но он был беспечен и думал, что на его собственных землях ничто не угрожает его безопасности. Когда убили слуг, и ранили оруженосца, на дороге появился странствующий рыцарь без герба. Вдвоем они сумели перебить разбойников, а за то, что странник исцелил умирающего оруженосца, рыцарь пообещал ему исполнить одно желание. «Когда твоему первенцу исполнится шестнадцать, я приду за ним», — сказал странник.
— А зачем страннику нужен был первенец рыцаря? — Кордис пытался осмыслить услышанное.
— Жизнь за жизнь, — усмехнулся Дрейк. — Тому рыцарю его оруженосец был очень дорог. Очень.
— Не понял, — честно признался Кордис. — Насколько должен быть кто-то дорог, чтобы променять жизнь сына на него?
— Настолько, чтобы после жениться на ней? Ах, да, я же не сказал, что тем оруженосцем была юная леди.
— Да, матушка что-то такое рассказывала… Но все равно, почему такая плата?
— Законы, что древнее вашего королевства, никогда не отменялись и не будут отменены. Они в крови людей… и не только людей. За жизнь любимого — отдай равноценную плату. Однако твой отец уговорил меня не отбирать тебя насовсем. А я согласился.
— Но ответа на свой вопрос я так и не получил, — Кордис вздохнул.
— Твоя жизнь принадлежит мне, и все твои желания — тоже.
— Не понимаю, — Кордис нахмурился. — Какие желания?
— Все. Или ты не заметил, что ни к каким девицам тебя не тянет, даже к самым симпатичным и доступным?
— Заметил, но я думал, что просто устаю за день, вот и все.
— В семнадцать-то лет? — усмехнулся Дрейк. — Никакая усталость не перешибет желания юного тела.
— Значит, это ты делаешь?
Кордису очень хотелось поинтересоваться:, а не Дрейк ли, вдобавок, еще и себя в фантазии рыцаря подсовывает, но это было как-то совсем уж глупо.
— Нет. Я ничего не делаю сознательно. Но ты взрослеешь, и желания становятся все очевиднее.
— А почему мне нельзя развлекаться с девушками? Мне семнадцать лет, некоторые мои сверстники вообще женаты. Может, я тоже хочу целоваться, и все такое.
— Почему же нельзя? Можно. Если ты хочешь. Просто подумай, чего именно ты хочешь.
Проклятый варвар замолчал, лег, скрестив руки на груди, и закрыл глаза. На его губах играла легкая полуулыбка, показавшаяся Кордису насмешливой. Он задумался. Вот чего он вообще хочет? Подвиг какой-нибудь совершить. С принцессой познакомиться. С Дрейком под ивой целоваться. Коверли по земле повалять.
— Что-о-о?
Видение ивы пришлось изгонять самым простым способом: биться о подушку головой.
— Я ответил на твой вопрос, Кори?
— Да. Нет. Не знаю. Не называй меня этим дурацким именем! Почему именно ива, она мокрая, с нее вода течет все время. Не хочу целоваться под ивой, — Кордис просто не умел сдерживать в себе душевные порывы, когда был потрясен.
— Какая ива? — изумился Дрейк, сел, потряс его за плечи. — О чем ты? У тебя снова жар?
Губы коснулись лба, проверяя, хотя Дрейк и без того знал, что яд он изгнал хорошо, полностью.
— Мокрая ива, — внес ясность Кордис. — Это у меня желание такое откуда-то взялось, под ивой целоваться. Наверняка ты навеял.
— Да я… и не думал даже ни о каких ивах! — Дрейк впервые на памяти юноши выглядел растерянно.
— А о поцелуях думал?
— Ты сам о них думаешь постоянно, зачем тебе еще и мои мысли.
— Я? Ни о чем я таком не думаю, — возмутился Кордис. — С чего мне думать, как я с тобой под ивами целуюсь, если у меня и без того голова болит о том, как Коверли из седла выбить? Ой… — в одеяло он замотался с головой.
— Значит, вот какое у тебя желание, — протянул Дрейк, усмехаясь и не уточняя, что из этих двух он имел в виду.
— Я сплю, — сдавленно сказали из-под одеяла. — Я отравился, болею, мне нужен покой и сон.
— Спи. Добрых снов, Кори.
Дрейк поднялся с постели. Кордис промолчал, было мучительно стыдно за свою оговорку. С другой стороны, Дрейк сам спросил про желания, вот ему и ответ. Заснуть получилось не сразу, под одеялом было жарко, так что он все-таки рискнул его отбросить. В комнате никого, кроме него, не оказалось, и, успокоенный, он вскоре уснул.
Приснилось сплошное непотребство, чьи-то горячие руки, ласкающие так, как он даже представить не мог, губы… Губы и вовсе были бесстыдны, ему даже во сне стало жарко от бросившейся в лицо крови. Да и не только в лицо. А проснулся Кордис на развороченной и мокрой не только от пота постели.
— Пора в монастырь. Обеты, целомудрие и никакого искушения.
«И Дрейк под окном часовни слова молитвы подсказывает. С него ж станется и в монастырь следом явиться», — Кордис содрогнулся от такой картины и принялся одеваться. Умыться хотелось очень, причем, водой похолоднее. Что же делать? Что делать-то? Можно было бы вернуться домой, потребовать от родителей ответов, за что его так, почему? И кто такой этот демонов Дрейк? Или потрясти оруженосца… бывшего оруженосца… или все же не бывшего?
В бочку с водой Кордис сразу окунул голову, задержав дыхание, постоял так полминуты и выпрямился. Не полегчало. Сон не отпускал, наоборот, хотелось узнать:, а наяву Дрейк такой же огненный?
— Бульк, — Кордис макнулся обратно, решив мысли утопить.
Почти утопился сам — вдохнул раньше, чем вынырнул из бочки. Его подхватили знакомые руки, треснули промеж лопаток.
— Что за попытки свести счеты с жизнью так нелепо? — смеющийся голос Дрейка отрезвил получше воды.
Кордис откашлялся и пояснил:
— Это я от ночного сновидения отхожу.
— И что же такого кошмарного тебе снилось? — на голову накинули полотно, высушивая волосы. Ну точно как с девчонкой! Но Кордис почему-то не отстранялся, покорно принимая привычную заботу. Ну, не совсем привычную, обычно, Дрейк не был с ним так… ласков?
— В том-то и дело, что я не запомнил. Но что-то очень… соблазнительное.
— Бывает. Завтрак. Я заказал.
Вот и все, кончилась сказка — снова напротив маячит суровая морда, без улыбки. Но так хорошо и привычно, что у Кордиса сами собой пока только в уме сложились слова просьбы не уходить, точнее, вернуться.
— Спасибо, — неуверенно сказал он.
Все-таки, хорошо, что Дрейк у него есть. Приятно, когда о тебе заботятся и вообще. Но почему все-таки у него во всех мечтаниях, как откровенных, так и не очень, именно Дрейк? На мужчин Кордис никогда падок не был, слышал, что некоторые из собратьев-рыцарей очень уж привязаны к своим оруженосцам, а то и друг к другу, но воспринимал как-то отстраненно. Первое правило хорошо воспитанного дворянина: личная жизнь других — не повод для расспросов, обсуждений и порицаний, если она укладывается в рамки благопристойности. Пару раз намеки делали и Кордису, но он вежливо улыбался и сообщал, что полон возвышенных мечтаний, что в переводе с рыцарского на человеческий означало: «сударь, а не пойти ли вам отсюда подалее, пока моя перчатка не вступила в интим с вашим лицом»?
Сейчас он даже не был уверен в том, как поступил бы, намекни ему Дрейк о чем-то подобном. Но оруженосец никаких намеков себе не позволял, кроме, пожалуй, так и оставшегося «тыканья». И никаких «господин», словно этот рубеж остался позади, и возвращение к нему невозможно ни по каким причинам. Кордис то и дело поглядывал на него, прикидывая, умеет ли Дрейк вообще целоваться. Сам Кордис этому нехитрому делу обучен был плохо. Нельзя же считать обучением детские шалости с детьми слуг и крестьян, да и торопливые, под прикрытием гобеленов, мокрые чмоки с какой-то симпатичной служаночкой в тринадцать лет? А дальше ему просто было не до поцелуев — батюшка решил, что наследник уже достаточно взрослый, чтобы начать вникать в дела хозяйственные и учиться.Глава четвертаяПозавтракали в молчании, так же молча Дрейк расплатился за комнаты и припасы, вышел седлать лошадей. И так же молча привесил к своему седлу вьюки с доспехами. У Кордиса с души свалился камень. Вслух рыцарь ничего не сказал, позволил себе счастливую улыбку, лишь оставив Дрейка за спиной.
Дорога серой пыльной лентой выкатилась из леса на бескрайний простор полей, которые вскоре примутся убирать орды крестьян. А пока под синим небом золотились волны пшеницы и ржи, синели незабудки и колокольчики, алели поздние маки, где-то высоко щебетала какая-то птаха. Было жарко, и Кордис расстегнул, а потом и вовсе стянул куртку, покосился на Дрейка, невозмутимого и застегнутого на все пряжки. По его виду вообще нельзя было сказать, что ему жарко.
— У нас по пути будет какая-нибудь река? — поинтересовался Кордис.
— Да, — подумав, отозвался Дрейк. — Небольшая будет. Можем остановиться на ночевку на берегу.
— Да, хочу искупаться в прохладной воде. Вообще люблю реки, они такие спокойные.
Дрейк усмехнулся. Ну, да, у него на острове, наверное, спокойных рек не бывает, только бурные горные потоки или озера, тоже горные, ледяные.
— И тебе бы тоже не помешало освежиться. Неужели тебе совсем не жарко? Солнце так и припекает.
— Мне не жарко, но искупаться не откажусь, — кивнул Дрейк. — И рыбу половить. Как ты смотришь на ужин в виде ухи и запеченной на углях рыбы?
— Очень даже положительно, — Кордис облизнулся.
— Значит, поможешь ловить, — Дрейк смотрел, ожидая реакции.
— Ловить рыбу? Я бы помог, если бы умел, — Кордис фыркнул.
— Значит, будешь учиться, — меланхолично кивнул его спутник. — Дело нехитрое.
— Надеюсь…
Кордис не представлял, как вообще можно изловить нечто верткое и почти невидимое в мутной воде. Вроде бы нужны какие-то снасти. Он покосился на объемистые вьюки у седла Дрейка, фыркнул почти весело: если у этой запасливой скотины нет нужного — он сожрет на ужин свои подштанники!
До реки они ехали с час, Кордис чувствовал, что постепенно поджаривается или, вернее сказать, провяливается, так что блеснувшую впереди водную ленту поприветствовал с энтузиазмом. А вода была вовсе не мутная — дождей не было давно и не ожидалось в ближайшие две недели, как обмолвился Дрейк. Речушка была, правда, коню по брюхо, но зато с песчаным дном и теплой, прогретой солнцем водой на поверхности.
Дрейк, правда, запретил немедленно лезть в воду.
— Сначала — лагерь. Потом можно и искупаться. По очереди.
Кордис вздохнул и принялся расседлывать коня, который рвался в тень, к сочной траве. Да, их отношения уже нельзя было назвать прежними. Но, пожалуй, ему нравилось, что Дрейк ведет себя с ним, как с равным. Не возникало чувства, что он для мужчины — обуза.
— А теперь я могу уже пойти и поплавать? — нетерпеливо поинтересовался он, когда расстелил плащ и вырезал круг дерна для костра.
— Иди, — усмехнулся возившийся с растопкой Дрейк. — Только осторожнее, здесь есть омуты, а там вода ледяная.
Кордис быстро разделся, побросал одежду около плаща и устремился к реке. Трава приятно трогала босые ноги, палящее солнце словно пригасило свой жар. Вода сперва показалась чуть ли не кипятком, но уже через минуту рыцарь плескался как огромная неповоротливая рыбина, смывая с себя пот и охлаждаясь. Его затопил почти детский восторг, хотелось дурачиться и брызгаться, вылить горсть воды за шиворот Дрейку, посмотреть, как будет плавать он. Сам Кордис плавал не очень, дома учиться было практически негде — широких рек не было, а те, что были — еще меньше и уже этой. Ну, а озера дома почти сплошь зарастали ряской, там только гуси паслись.
— Вылезай, всю рыбу распугал уже, — проворчал с берега рыжекосый.
Кордис фыркнул и выбрался на берег, принялся стряхивать с себя воду.
— Какая рыба, ни одной не видел.
— Сейчас увидишь, — Дрейк принялся раздеваться. В отличие от рыцаря, вещи он складывал аккуратно, не бросая где ни попадя. Помедлил, прежде чем снимать сорочку и портки, но все же разделся целиком. Белокожий, как и все рыжие, но без единой родинки или веснушки. И рыжий везде, как успел мельком заметить Кордис.
Рыцарь наблюдал за ним с интересом, оценивая с точки зрения привлекательности, смирившись с тем, что к Дрейку его тянет. По зрелому размышлению Кордис решил, что мужчина вполне красив. Поджарый, без лишнего жира, да и нелишнего тоже — одни твердые даже на вид мускулы, облитые белым шелком. Он давно уже заметил — волос ни на груди, ни на руках, ни на ногах Дрейка не было, и щетину он не сбривал каждое утро, это даже было одно время предметом его зависти. Был крохотный островок огненно-рыжих кудряшек пониже живота, брови, ресницы да длиннющая коса толщиной в руку. Косу Дрейк сейчас распускал, стоя на кромке воды, и волосы, слегка вьющиеся от плетения, укрыли его в конце концов коротким плащом — по самые ягодицы. Кордису почему-то захотелось эти волосы погладить, он даже руку чуть было не протянул, но вовремя опомнился и отправился одеваться, хотя б штаны натянуть. Через миг на берегу Дрейка не было, а он не услышал даже всплеска. Только приглядевшись, заметил извивающееся в воде белое тело и алый шлейф волос.
— Вот уж точно, рыба, — пробормотал он себе, замерев с натянутыми на одну ногу подштанниками.
Слишком было интересно наблюдать за тем, как движется под водой Дрейк, словно… ловит кого-то? Догадка оправдалась, когда мужчина вынырнул и мощным броском вышвырнул на берег пойманную голыми руками толстобокую рыбину — то ли леща, то ли сазана.
— Боюсь, тут я ничем помочь не смогу, я рыбу даже не вижу, — проворчал Кордис.
— Вечером попробуешь поймать на удочку, — усмехнулся Дрейк, останавливаясь по пояс в воде и принимаясь отмываться, зачерпывая ладонями песок. Словно драил себя, как сковороду или котелок.
Кордис снова принялся внимательно его изучать, надо ж знать, кого разум в постель подбрасывает. Неплохо, обнимать его, наверное, удобно будет, когда дело дойдет до поцелуя под ивами. Чуть выше среднего роста, но ниже самого Кордиса, ненамного, однако Кордис еще может вытянуться, а вот Дрейк уже вырастет вряд ли. Но зато в плечах шире, а в бедрах - уже. У рыцаря фигура была более тяжелой, равномерно тяжелой, он бы сказал. А вот Дрейк больше походил совсем не на рыцаря, даже если когда-то и ходил по дорогам со щитом без герба. Он походил на канатоходца или гимнаста, словом, на циркача. Сложно было заподозрить в нем большую силу, но Кордис как-то видел, как Дрейк согнул и завязал на узел железный прут на спор.
Рыцарь, делая вид, что прогуливается, придвинулся поближе, полюбоваться на то, что скрывает вода. Солнце садилось, мешая ему — закат красил воду червленым золотом, и рябь не позволяла увидеть ничего отчетливо. Дрейк снова нырнул, отмываясь от песка и выполаскивая волосы. Вынырнул.
— Принеси котелок, я наберу воды выше по течению.
Кордис вручил ему котелок, попутно облизнул взглядом, пока что просто заинтересованным. Мужчина делал вид, что не замечает этих взглядов. Набрав воды, он спокойно и неторопливо вышел из воды, отдал котелок Кордису и первым делом принялся сушить полотном волосы, позволяя рассматривать уже почти в открытую. Чем юноша и занялся после того, как подвесил котелок над огнем. Взгляды его назвать скромными было возможно разве что с большим допущением. Кажется, он, в самом деле, смирился с тем, что однажды проведет ночь, а то и не одну, со своим оруженосцем. Или кем теперь называть Дрейка?
Наконец, Кордис вспомнил о правилах приличия и сделал вид, что смутился, встретившись глазами с Дрейком. С искрящимися от беззвучного смеха глазами. Дрейк все понимал, но… ничего не предпринимал, сволочь. Ни единого движения или шага навстречу. Хотя и прикрываться одеждой не поспешил, неторопливо прошел к своему плащу, наклоняясь за подштанниками. Кордис все-таки отвел взгляд, решив понаблюдать за закатом, тоже рыжим, к слову. Начинало холодать, пришлось накинуть рубаху и придвинуться чуть ближе к костру. Состояние было каким-то лениво-сонным, когда хочется только смотреть на воду, на небо, прислушиваться к смолистым запахам леса и мечтать о будущем.
— Ночь, наверное, будет звездная, — мечтательно протянул Кордис.
— Верно. А завтра — ветрено, — Дрейк выпотрошил рыбу, забросил голову, плавники, хвост и молоки в котелок, тушку же натер солью и специями и сейчас заворачивал в листья.
— Лучше уж ветер, чем такое солнце, — Кордис потер шею, которая ощутимо саднила.
Дрейк отложил рыбу в сторону, пока не приготовится уха, и не прогорит костер, закапывать ее не было смысла. Вымыл руки и полез за шкатулкой с зельями.
— Иди сюда, Кори, намажу твою шкурку, пока не облезла.
— Думаешь, еще не поздно? И не зови меня этим дурацким именем.
— Мне нравится, как оно звучит, — ухмыльнулся рыжекосый. — Иди-иди, намазать никогда не поздно, особенно, этой мазью.
Кордис подошел, уселся, подставляя обгоревшую шею. Мазь оказалась прохладной, от неожиданности он аж взвизгнул, тут же устыдившись. Потом пришла настоящая прохлада, неприятные ощущения словно рукой сняло. Хотя, почему — словно? Рукой и сняло — широкой, грубоватой ладонью Дрейка, размазывавшей мазь по коже удивительно мягкими, ласкающими движениями. По шее, по плечам, потом — по лбу и скулам, по носу.
— Вот так, теперь ничего не облезет.
— Спасибо.
Загар у рыцаря был очень неравномерный, какой-то пятнистый. За лето он уже трижды успел подгореть на щедром солнце. Правда, в основном только руки да шея с лицом — остальное как-то не слишком часто бывало открытым. Сам Кордис не слишком переживал по этому поводу. Правда, сейчас задумался:, а почему это Дрейк ничуть не загорел? Он, конечно, на солнце выставляется меньше, чем рыцарь, но хоть какой-то намек должен быть, он же рыжий, они вообще легко обгорают. И веснушек у него нет почему-то. Это было очень странно. Рыцарь наморщил лоб, пытаясь найти для себя хоть какое-то объяснение. Это, конечно, красиво, что Дрейк такой вот… Но неправильно.
— А почему у тебя веснушек нет, ты же рыжий, как последняя ведьма, — наконец, он решил спросить об этом у самого виновника тяжких размышлений.
И, похоже, озадачил Дрейка этим вопросом всерьез. Тот долго молчал, потом пожал плечами:
— Как-то не дали мне боги веснушек. Никогда не было, да и не бывает у таких, как я, наверное.
— У каких «таких»? — чем дальше, тем больше Кордис переставал понимать Дрейка. - Это, конечно, красиво, но это все очень странно. Веснушек у тебя нет, волосы на теле не растут, — рыцарь беззастенчиво оглядел доступные ему части Дрейка, заглянул тому еще и за ворот. — И родинок тоже нету. Ты же как глиняная кукла. Рыжий как ведьма, безволосый как фейри в лесу… И как тебя еще на костре не сожгли?
Вместо ответа Дрейк, усмехнувшись, сунул руку в костер и вытащил багровый уголек, пыхающий язычками пламени. Подержал на ладони, покатал и стряхнул обратно в костер.
— Меня любит солнце и огонь. Сжигать такого — только тратить дрова. Когда-то пытались вызвать на Божий суд, — теперь он открыто рассмеялся. — Признали невиновным и отпустили.
— Что ты вообще такое?
Кордиса это все нервировало, Дрейк перестал казаться надежным спутником, да и быть к нему поближе как-то расхотелось.
— Не «что», а «кто». Страшно? — Дрейк фыркнул. — Кори, я не человек, это верно. Но и не злой дух, не голем.
— Я что-то сомневаюсь уже, — Кордис убрался еще дальше, уселся на свой плащ и придвинул меч поближе.
Ему было даже не страшно, просто любопытно и немного жутковато. Фейри-полукровка? Но рыжими фейри не бывают. Какой-то подвид нечисти? Но он слишком выглядит человеком. Да и магией не пользуется.
— Если догадаешься, кто я, подарю тебе то, что пожелаешь, в разумных, конечно, пределах. Корону, например, не смогу, — ухмылялся Дрейк, помешивая в котле, словно и не замечая перемещений Кордиса. Потом полез в мешок за крупой и приправами к ухе. — Но только если ты сам догадаешься. Без моих подсказок.
— Ну хоть одну? — грустно спросил рыцарь, перебирая в уме все известные виды нечисти.
Нежить он отбросил, Дрейк точно дышит, ест, пьет и снотворное зелье его свалило. Может, правда, фейри?
— Нет, тех, что я уже дал, достаточно.
Дрейк помолчал, добыл из мешка гребень и принялся расчесываться. Заплетая косу, фыркнул и все же сказал:
— Хорошо, дам одну: я не нечисть.
Кордис почесал в затылке и уставился на огонь. Если убрать нечисть и нежить, остаются только люди. А Дрейк не человек. Ну и загадка… Мозги от натуги поскрипывали, наверное, зря его по голове на турнирах били. Кто может не бояться огня и при этом не быть человеком? И не фейри, которые огня тоже вроде не боятся, но считаются нечистью.
— Стихалия огня? — в мучениях разродился он догадкой. — А что, подходит. Вид нечеловеческий, огня не боится и драконов видеть вполне мог, если древний.
Дрейк, пробующий уху, которая с крупой стала уже просто рыбным супом, подавился и закашлялся.
— Нет, — просипел он, когда откашлял крупу, попавшую не в то горло. — Их вообще не существует, это сказки. Есть только нечисть и нежить, то, что люди называют стихиалиями — нечисть.
Кордис снова задумался, не обращая внимания даже на запахи еды. Потом подобрался к Дрейку и принялся внимательно ощупывать тому шею сзади.
— Хм, нет, тоже не то… Чешуи нет, — это прозвучало немного разочарованно. — Значит, и не дракон.
Дрейк промолчал, но спину выгнул, подставляя под руки рыцаря, довольно улыбнулся.
— А у дракона должна быть чешуя на шее? Может, в других местах?
— В книгах пишут, что у оборотней-волков сохраняется полоска шерсти на шее, по которой их и можно опознать, — Кордис продолжил ощупывание Дрейка, беззастенчиво его облапывая. Дракон или не дракон, но трогать его приятно. Нет, а если вправду дракон? Внутри что-то слегка похолодело, то ли от восторга, то ли от ужаса.
— Значит, под волосами прячется? — совершенно бесстыдно ухмыльнулся Дрейк. - Ну, волосы у меня только в двух местах…
— Мы не настолько близки, чтобы я тебя ощупывал более тщательно, — буркнул рыцарь. — Ладно. Ты дракон?
— Дракон, — согласно наклонил голову Дрейк, уже без улыбки, серьезно глядя на юношу.
— А где хвост?
Вопрос был глупый, но это было первое, что придумал Кордис. Дрейку он почему-то поверил сразу. Настоящий дракон… Юноша не знал, то ли от восторга что-нибудь проверещать, то ли скорее прыгнуть на коня и пустить того в галоп. Как-то дракон и рыцарь издревле друг с другом плохо сочетались.
— В человеческом облике? Ты бы еще спросил, где крылья. Бери миски, сейчас есть будем.
Будничный голос разрушил всю сказочность момента. Даже показалось, что это все — снова просто неуместная шутка чертова рыжего ведьмака, ведь никто и никогда не видел и не писал о том, что драконы — огромные твари, изрыгающие огонь — могут обернуться в человека. Кордис предпочел просто заняться повседневными заботами, например, поужинать. В то, что рядом сидит настоящий дракон, верилось как-то плохо. С другой стороны, дракон… Ну и что? Если подумать, ничем не хуже любой нечисти.
Внутри же словно завелся червячок: «Дракон! Это же всем подвигам подвиг! А что, если…». Приходилось затыкать эти мысли, какой тут подвиг, если Дрейк его и в людском виде заломает как липку, и в драконьем, если принять его слова на веру, наверняка тоже. Вдобавок, это еще голову отпиливать, потом как-то ее волочить на себе, а она по пути протухнет. Опять же, куда ее потом девать, когда она начнет вонять на всю округу? А в живом виде Дрейк намного приятнее: заботится, присматривает, от грибов спасает. И опять же, будит неподобающие мысли, хотя это, наверное, лишнее.
А еще было интересно, какие же у него все-таки губы? С виду — сухие, жесткие, когда касался лба — шероховатые. А на вкус? Из головы не шел тот сон, вон и ива у воды имеется, и не одна. Как бы так Дрейка туда затащить, потом еще и поцеловать? Кордис осмотрел ивы, путь до них, потом посмотрел на Дрейка, как голодный дракон на рыцарского коня.
— Еще добавки? — невозмутимо спросил тот, приканчивая свою миску. — Или рыбу подождешь?
— Рыбу подожду.
Кордис придвинулся поближе, потом еще ближе. Дрейк ему явно задачу по собственному соблазнению облегчать не собирался.
— А комары и клопы нас стороной обходят потому, что ты дракон? — спросил он, когда понял, что у реки комарья должны быть тучи, а возле них никто не зудит над ухом и не кусает.
— И потому тоже, — закапывая в угли рыбу, кивнул Дрейк. — Гнус меня не любит, особенно, кровососущий. А на тебе — мой запах.
— Откуда? — удивился Кордис. — Мы же вместе не спим.
— Но мы спим рядом. Иногда.
Кордис оценил расстояние до ив. Все равно далековато. И Дрейк к поцелуям не расположен вроде. Не бросаться же на него?
— Что ты на них так смотришь, как бобер? — наконец, хмыкнул рыжекосый. — Ивы как ивы. Или так уж хочется меня под них уволочь?
— Ага. Раз уж так все совпало, тут и ты, и ивы.
Кордис всерьез ни на что не рассчитывал, Дрейк точно посмеется и отделается какой-нибудь шуткой. Уж чего он не ждал вовсе, так это того, что мужчина поднимется одним слитным движением, вздернет его на ноги и потащит к тем проклятым ивам. Однако Дрейк не настроен был шутить, притиснул рыцаря к стволу, прижал собой, запустил руки в волосы, властно пригибая. Губы оказались такими, как Кордис себе и воображал — сухими, жесткими и горячими. А язык — наглым и вертким. Кордис совсем растерялся, неуверенно обнял Дрейка за пояс, ошалев от напора чувств. Это было лучше, чем в мечтах. И внутри что-то щекотало, словно пух летал.
Когда и как руки Дрейка оказались уже у него под сорочкой, он бы не вспомнил ни за что. Но от одного только царапающего прикосновения к груди, от ключиц и вниз, хватило, чтобы пух превратился в огненные искры. Сорочка показалась тяжелее любых лат, вдобавок еще и раскаленных. Кордис всерьез подумывал, не снять ли ее, останавливало только то, что это будет уже чересчур — начать раздеваться. Дрейк решил за него, правда, не по поводу сорочки. Дернул завязанный на бантик шнурок, держащий подштанники, и те сползли, зацепившись только раз за самую сейчас выступающую часть тела.
— М-м, какие горизонты открываются, — промурлыкал дракон, оглаживая эту самую часть жесткой ладонью.
Кордис заалел, хватая ртом воздух. О чем-то, кроме поцелуев, он не думал, но тело имело свое мнение на этот счет. Оно хотело, чтобы его ласкали, причем речь шла далеко не о невинных поглаживаниях. Кордису живо припомнился его сон, когда Дрейк без лишних церемоний задрал его сорочку, велел держать и опустился на колени, трогая губами по пути его живот. А после и вовсе принялся творить такое, что у бедного рыцаря подогнулись колени, и только сильные руки Дрейка удержали его от сползания по шершавой коре. Потом ему показалось, что все звезды с неба внезапно решили ссыпаться на землю, оставалось только смотреть, как они вертятся вокруг. В голове было пусто, как в пересохшем колодце, никакие мысли не тревожили.
На плащ его волокли на руках, и это тоже не тревожило. Он более-менее пришел в себя, когда к губам поднесли фляжку, и нос учуял запах того вина, что пили на двоих в таверне. Кордис выпил, вокруг немного посветлело. Он сообразил, что лежит и почему-то улыбается. А еще смотреть на Дрейка не может, щеки сразу вспыхивали от воспоминаний о том, что тот вытворял. Но сам себе рыцарь признался, что это было великолепно, намного острее и ярче, чем в каком-то там сне. А если осторожно посмотреть искоса, из-под ресниц, то становится заметно, какие сейчас у Дрейка яркие губы… Кордис снова жарко вспыхнул, залился румянцем от груди до кончиков ушей.
— Кори, сгоришь, — усмехнулся мужчина, облизнулся.
Кордис что-то пробормотал и отвернулся, пытаясь скрыть растерянную улыбку. И что теперь? Как себя вести? Может, сделать вид, что ничего не случилось? Но ведь случилось… что-то. Но, боже, почему же это все так сложно? Может, проще думать об этом, как о чем-то незначительном. Вряд ли рыцарь, проведший ночь с бойкой крестьянской девкой, поутру будет страдать. Принять это так же и за то же?
— Рыба готова, иди к костру, поедим.
Рыба Кордиса немного отвлекла от переживаний, очень уж вкусно получилось. Но потом снова нахлынули тяжелые думы. Если б это была ночь с крестьянкой, Кордис бы просто наутро уехал и забыл. А тут никуда не убежишь. Еще и повторения хочется.
Дрейк же такими мыслями совсем не терзался, судя по его виду. Завернул остатки рыбы в свежий лопух, припрятав на завтрак, сходил к реке и отдраил песком котелок, набрал воды и подкинул на угли еще пару сучьев потолще.
— Ложись спать, Кори. Я заварю травы на утро.
— Спокойной ночи, — сбивчиво пробормотал рыцарь и поспешил улечься спиной к миру и Дрейку.
Он собирался обдумать все сегодня произошедшее, решить, как он относится к тому, что рядом дракон. Но уснул почти мгновенно, переполненный впечатлениями.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
История восемнадцатая,
Шестигранник
-
-
21.01.2016 в 11:41— Дивная, — согласился Дрейк. — Осень скоро.
и вообще такой милый ребенок)))
-
-
21.01.2016 в 11:44Очепятка
-
-
21.01.2016 в 14:04-
-
21.01.2016 в 16:21-
-
21.01.2016 в 16:24-
-
21.01.2016 в 20:47-
-
22.01.2016 в 01:23Кордис очень милый))) я надеюсь что он все для себя решит!
Все таки какой Дрейк заботливый, а как выполняет все "хотелки" Кордиса, уму не постижимо!
-
-
22.01.2016 в 02:13-
-
22.01.2016 в 09:52Спасибо!
-
-
22.01.2016 в 14:19-
-
22.01.2016 в 14:39KiSa_cool, это, видимо, один из обязательных элементов, составляющих души нелюдя в воплощениях миров и Граней))
KosharikWildCat, ну что может пожелать рыцарь, окромя дракона?))) Главное - как))
EnnisiKeiel, Дрейк понял, что требуется, и сделал это)) Правда, додумывался довольно долго - полтора года. Или надеялся перевоспитать так. Или просто ждал момента подходящего.
-
-
22.01.2016 в 16:10-
-
22.01.2016 в 19:23-
-
22.01.2016 в 20:19Рустина, муррррр, еще какие))
-
-
22.01.2016 в 22:47спасибо за новую главу!
-
-
23.01.2016 в 19:13