Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай Вэрден Жанр: Ангст, Фэнтези, Психология, Мифические существа
Тип: слэш
Рейтинг: R
Предупреждения: немного насилия, договорная измена (не знаем мы, как это иначе сформулировать, гы)))
Глава третьяЭйхани сидел на краю кровати и любовался им, улыбаясь.
— Доброе утро.
Рука на рукояти неизменного ножа сжалась до белизны костяшек. И медленно разжалась, когда нож вернулся в оставленные на сундуке ножны.
— Утро. Я проспал — тебе фора в три удара.
— Ничего, я тоже проспал, — Эйхани поднялся. — Завтрак и чай уже на столе.
Тэм кивнул, дождался, пока он выйдет и быстро оделся, сбежал вниз, к колодцу, наскоро умылся, попытался пригладить волосы, не преуспел и вернулся в трапезную растрепанный еще больше, чем по пробуждению.
— А чай и впрямь получается отличный, — оценил Эйхани.
И был вознагражден скупой улыбкой, мелькнувшей на губах лесного. Не усмешкой, не ухмылкой и не оскалом, именно улыбкой.
— Я хотел сегодня заняться приведением жилых комнат в порядок. Тебе что-нибудь нужно из мебели или еще чего-нибудь?
Тэм подумал, качнул головой:
— Нет, ничего. Много там работы? Тренировку имеет смысл проводить, или упашемся до упаду и так?
— И так упашемся. Надо для начала выбрать нашу супружескую спальню, потом натащить туда мебели, кроме этого неплохо бы наколоть дров, чтобы был запас, натаскать воды, а также устроить небольшую прогулку коням.
— Стой, — Тэм приподнял ладонь. — Какая еще супружеская спальня?
— Здравствуйте, принц Таммейн, я Эйхани, ваш жених, через три недели у нас свадьба. Приятно познакомиться… Я так каждый день могу представляться и напоминать, что не отменяет того, что вскоре мы станем супругами. У которых вообще-то одна спальня на двоих. Ну, знаешь, чтобы не бегать по коридору голыми ночами из комнат друг друга.
— Это же неприлично, — зашипел Тэм, становясь похожим на лесного кота, которого потревожили охотничьи псы. — Это… это просто… неприлично же!
— Что неприлично? Бегать голыми по коридору? Да, согласен, а кроме того, это еще и неудобно.
— Спать! В одной! Комнате! — раздельно, как тупому, пояснил Тэм. — Это же не казарма, да и мы не солдаты.
— Мы супруги. Во имя Тьмы, Тэм, что неприличного в том, что связанные узами брака люди спят в одной постели, занимаются там любовью, просыпаются вместе? Да даже просто любовники это делают!
Лесной растерялся, молча уставился на него своими глазищами, не находя никаких слов, чтобы объяснить, что именно неприлично и почему. Тем более что он и сам не знал — просто так было принято: супруги спят раздельно, встречаются по договоренности на территории женщины или же одного из супругов, если брак мужской. И у каждого свое логово, куда можно уйти и закрыться.
— Впрочем, если ты не хочешь, чтобы мы спали в одной постели, я не стану настаивать, в конце концов, простыни в окно нам вывешивать не нужно, да и подтверждать способность к деторождению некому. — Эйхани решил уступить, — В конце концов, можно и голым по коридору побегать, хотя после занятий любовью даже шевелиться не хочется. Но я как-нибудь уж пошевелюсь.
Тэм хмыкнул, выражение лица изменилось, словно сильф сказал что-то, напомнившее ему о неприятном прошлом. Но прежде чем Эйхани успел проклясть свой слишком хорошо подвешенный язык, медленно, запинаясь, выговорил:
— Хорошо. Спальня на двоих. Но мою комнату я оставлю за собой.
— Отлично. Идем искать мебель в спальню, — возликовал Эйхани.
— Мебель? Да там нужна только кровать, — хмыкнул Тэм.
— Вообще-то… Я рассчитываю, что не только, но ты прав, для начала хватит и кровати.
— Это же спальня, там положено спать. Ну, и трахаться. Хотя это можно где угодно, — и снова это выражение, какое-то затравленное, что ли, как у загнанного зверя. — Что там еще нужно-то. Ну, полог. Ну, сундук.
— Не трахаться, а заниматься любовью. В нашем случае. А еще можно вместе посещать купальню, например. Для нее нужны полотенца, а это уже комод. В спальне хранят одежду, а это шкаф. И прочие мелочи, Тэм. Спальня — такое же жилое помещение, как и все остальные. А насчет где угодно… — Эйхани печально вздохнул. — Плохо представляю себе секс на мебели в гостиной, мы разломаем ее раньше. На ковре можно… В коридорах холодно, в саду сыро. В лесу еще надо найти поляну без муравьев. Это целоваться можно где угодно, а вот занятия любовью требуют вдумчивого подхода и удобства для обоих.
Тэм дернул плечом и промолчал. Эйхани уже понял, что их понимание вроде бы одного и того же занятия диаметрально противоположно. И что для Тэма нет такого понятия, как «заниматься любовью». Его этому не научили, только трахаться, причем, где угодно и как угодно.
— Могу я тебя поцеловать? Просто поцеловать. А потом ты мне скажешь, понравилось тебе или было ужасно.
— Зачем тебе?
Под нарочитой грубостью прятался страх, сильф учуял его, и Тэм понял, что он это чует. Он напрягся, словно готовился сбежать прочь.
— Я хочу тебе показать разницу между лаской и… Не знаю. Я просто хочу тебя поцеловать, чтобы тебе это понравилось, чтобы ты начал — хотя бы начал — понимать, что между «трахаться» и «заниматься любовью» есть огромная разница, — терпеливо объяснил Эйхани.
— Я не спросил «зачем это мне». Зачем тебе?
— Потому что мне хочется тебя целовать, ты красив, притягателен и вызываешь у меня желание.
Тэм помолчал, глядя только в кружку с отваром трав, и по его лицу Эйхани мог с легкостью прочесть обуревавшие его страхи и мысли — лесной полукровка совершенно не умел «держать лицо», разве что только в моменты переживания какой-то очень сильной эмоции. Сейчас на его лице была только застарелая боль, какая-то усталая, уже не вызывающая былого всплеска чувств.
— Ладно, забудь, — сильфид поднялся. — Скажешь, когда будешь готов. Я во дворе, разбираюсь с нашим запасом дров.
Уже у порога его догнало чуть слышное «Спасибо», заставило порадоваться тому, что не стал настаивать. Хотя мысль о том, что стоит сходить на озеро, поинтересоваться, нет ли у русалки брата, зудела все сильнее — сильфиду без объятий и ласк было очень тоскливо, а пылающей любви к Тэму, во имя которой можно все перетерпеть и ждать, пока к нему снизойдут, что-то не наблюдалось.
До вечера они пересекались всего пару раз — когда Тэм выбрался за дровами с корзиной, решив сегодня принять на себя бремя куховарства, и когда вечером отправились купать лошадей на то самое озеро.
Эйхани в этом самом озере пообщался с русалкой, которая долго таращила на него глуповатые глаза, потом закивала, уразумев, в чем все дело, по своей русалочьей глупости поняв это как-то, что сильфид просто не хочет, чтобы она мальков принесла. Только брата у нее не было, она жила в озере одна.
— Не повезло…
Но, сколь бы глупой она ни была, а в конце уколола:
— Что, лесная трава под ветер не ложится, да?
— Плыла бы ты отсюда, — с досадой буркнул Эйхани.
Русалка звонко засмеялась, нырнула и пропала из виду. Сильфид вздохнул и принялся гладить своего верного коня по шее.
— Ну и чего ей нужно было? — прозвучало за спиной.
Тэм восседал на своем рыжем жеребце, голый и мокрый, смотрел сверху вниз и подозрительно щурился.
— Не ей, а мне. Хорошо выглядишь, — Эйхани поспешил отвернуться.
— А тебе чего? Она холодная, а ты тра… любишь мужчин, — старательно «вспомнил» Тэм, соскальзывая по гладкому, темному от воды крупу.
— Вот я и спрашивал, нет ли у нее брата, — огрызнулся сильфид. — Мне надо с кем-то обниматься, я же воздушный наполовину, унесет ветром и все.
Его смерили внимательным взглядом, от которого стало жарко.
— Ну-ну. Унесет. Ветром. Боюсь, таким ветром унесет ползамка.
Словно в ответ, налетел порыв ветра, взбивший на озере волны в рост человека. Тэм побледнел, мазнул рукой по воздуху, словно хотел ухватиться за гриву жеребца, но тот ускакал на берег, вместе с вороным Эйхани, под ногами внезапно вместо твердой гальки обнаружился коварный песок, ускользающий, как призрачный, волны ударили в грудь, в бок, норовя опрокинуть. Эйхани метнулся к нему, обхватил за плечи.
— Держу. Все в порядке. Я тебя держу. Расслабься, я тебя вытащу на берег.
— Н-не люблю воду, — Тэм вцепился в его плечо, как клещами. — Н-но я не неженка. Н-не напугает!
Следующая волна пошла на них, плеснула. Эйхани сверкнул глазами, волну разметало по озеру.
— На берег. Так, уже мелководье. Ага, есть.
На берегу Таммейн расхохотался, так и не отпустив его, стоял, держался за плечо и смеялся, едва не утыкаясь в то же плечо головой.
— Что с тобой? — удивился Эхайни, поглаживая его по спине.
— Ты сам-то не понял? — лесной рывком притянул его, глянул какими-то дикими глазами, светящимися, как у кота. — Целуй уже, ты ж хотел.
Эйхани уже вообще ничего не понимал, но разрешением сразу воспользовался. В первые полминуты это было все равно, что тренироваться на переспелых персиках — Тэм не отвечал, но и не отталкивал. Потом — и Эйхани поблагодарил Тьму, что не прервал поцелуй, — осторожно приоткрыл губы, словно в жизни никогда не целовался и только пробовал, каково это. Сильфид целовал его очень осторожно, пальцы сплел в замок на пояснице Тэма, чтобы руки никуда не пристроить не вовремя. Хотя и без того обжигало ладони — Тэм был горячим, словно и не выбрался из воды, а валялся на солнце часы напролет. А ведь закат уже догорал, когда озеро взбунтовалось, а ему все нипочем. И так хотелось прижать теснее. Но Эйхани заставил себя отстраниться. И повиснуть в воздухе.
— Кхм, — теперь настала его очередь держаться за Тэма. — А тебе понравилось? Хоть немного? И что тебя так развеселило, я не понял.
— Да русалка ж твоя. Ты ж хотел обниматься — вот она и устроила, — хмыкнул Тэм, потом внимательно посмотрел на жениха, притянул к себе, не маясь такими тяжкими раздумьями, какими маялся тот. — Хочешь? Только снизу я не буду.
— Хочу, — сразу сказал Эйхани. — Да мне ж без разницы, если только в этом все дело. Главное, до замка донеси, а то я буквально земли под ногами не чую от счастья.
— Прям так уж от счастья, — не поверил Тэм, но в замок понес, в прямом смысле: подхватил на руки, благо, это не тяжело было, сильф в раздрае был легче воздуха и ничего не весил. Кони потрусили следом, умные твари.
— Да, я же не чистокровный, чтобы постоянно летать. Только при сильных эмоциях, — Эйхани обнимал его за шею. — Порывом ветра не разнесет, конечно, но приятного мало, когда паришь как детская игрушка.
— Я б веревочку повязал, — Тэм ухмыльнулся, скосил глаза, указывая, куда именно.
Эйхани одной рукой сразу прикрыл предполагаемое место повязывания.
— Лучше по старинке, на руках носи.
Таммейн хмыкнул, прижал крепче, почти до боли.
— Ты привык, что тебя все любят, сильф. Для тебя это не в новинку. Можно пожелать — и сразу получить, да? А я нет. Что ж ты такой нетерпеливый, словно горит у тебя? Или вправду горит?
Жесткая рука скользнула с поясницы вниз, прошлась грубоватой лаской: горячая, бесцеремонная, но странным образом не приносящая ни боли, ни неудобства. Эйхани ожидал иного, складывая кусочки картинки под названием «Таммейн» в одно целое.
— Горит, — кивнул он. — Полыхает…
— Ну, терпи, ты ж воин, — ухмыльнулся лесной, но руку не убрал, подстегивая в самом деле полыхающее желание короткими поглаживаниями.
Эйхани только и мог, что прижиматься и утихомиривать ветер в крови объятиями. Да еще мечтать, как вскоре сольется с женихом в ласках. Вот было странно: Тэм пугал его своей яростью, отсутствием рамок в схватке, какой бы она ни была. Но почему-то не пугал сейчас, хотя должен был бы: слишком уж ярко горели его глаза, дико, жадно. И держал он так, что казался готовым запустить в добычу когти и клыки зверем. И притащил он сильфида к себе, как зверь волочит добычу в логово. Эйхани только надеялся, что Тэм будет не слишком груб. А когда его прижали к постели, думать о чем бы то ни было перестал.
Тэм придерживал его, прижимал собой к постели и издевался, иначе и не сказать: покусывал, проводил языком по коже, не давая двинуться, пока не добрался, переворачивая на живот и продолжая вылизывать. Горячее дыхание вызывало даже не мурашки — нервную дрожь. У Эйхани было много любовников, умевших многое. Но сравнивать казалось неуместным. Хотя б потому, что с ними было так, для тела и утоления жажды ласк. Что с ним происходило сейчас, он не очень-то и понимал. Ни к кому раньше не тянуло с такой силой, и не отталкивало так, чтоб и хотелось, и было жутко: что еще вытворит. Тэм был во всех отношениях противоречивым. Спать, значит, с мужем в одной постели — неприлично, а запускать язык туда, куда он это делает — прилично?
Разнежился Эйхани рано… Правильно, откуда Тэму, который от поцелуев шарахался, знать, что такое нежность?
— Тихо, тихо-тихо, куда ж ты прешь напролом! — зашипел он, выворачиваясь.
Тэм остановился, отдернулся, словно обжегся.
— Что не так? — учащенное дыхание и взгляд говорили ясно: сдерживаться ему с каждым мгновением все тяжелее.
— Мягче. Прошу. Я же не против…
Он не ожидал, что Таммейн в самом деле попытается действовать мягче, скорей уж наоборот. Но снова ошибся, тот вместо того, чтобы попросту втрахать его в постель, принялся снова вылизывать, пока саднящая боль не убралась куда-то глубоко, задавленная снова нарастающим желанием. Да, это все равно было не любовными играми, но и боли было гораздо меньше, чем Эйхани предполагал. И удовольствие получили оба. Учить его будущего супруга еще и учить. И в первую очередь — не убегать после, не прятаться. Пришлось ловить за руку и укладывать рядом не понимающего, что еще нужно этому странному сильфиду, Тэма, целовать, пока не расслабится и не приоткроет губы.
— Вот так… Полежим рядом, — Эйхани блаженствовал, обнимая лесного.
Очень, очень медленно расслаблялись под его руками напряженные плечи, и то не до конца. Тэм словно был готов в любую минуту вскочить и оказаться подальше. Эйхани поцеловал его в плечо.
— Все хорошо?
— Нх… н-не знаю… Тебе… ты… — жених был явно растерян и не понимал, как вести себя. — Тебе не больно?
— Нет, все в порядке. Ты ведь старался не навредить, — Эйхани улыбнулся ему.
Тэм опустил ладонь ему на поясницу, согревая, очень неуверенно улыбнулся в ответ. Не следи сильф за его лицом, он бы и не заметил этой улыбки, чуть тронувшей зацелованные губы.
— Побродим по ночному лесу? Там красиво и таинственно, — предложил Эйхани. — Хищники сыты летом и миролюбивы.
— Тебе лес и днем был не слишком по душе, — на удивление проницательно заметил Тэм. — А ночью… Ты уверен, что хочешь там оказаться?
— Мне не по душе, когда ветви над головой. Но опасности ведь нет. Да и ты рядом.
Вот только за это стоило себя похвалить: нет, Тэм не расцвел в самодовольной усмешке, но в глазах что-то поменялось, словно раздернули тяжелые шторы, выпуская свет.
Эйхани поднялся, сдержав пару крепких выражений. Учить, учить, как можно скорее. И найти в своем багаже мази нужные. Если Тэм его к себе не подпустит в ближайшее время, бедная, бедная задница Эйхани, придется ей терпеть.
Стемнело еще не так сильно, чтобы не рассмотреть дорогу, так что до леса они добрались довольно быстро. Эйхани прихватил пару одеял, немного мяса, лепешку и бутылку вина, скоротать время за беседой. Узнать о Тэме хотелось больше.
— Нужно найти поляну поуютнее.
Таммейн кивнул и повел его за собой, пришлось довериться и идти. Лесной отводил ветки с их пути, придерживал, когда под ноги попадались корни, пока не привел на классическую ведьмину поляну — круг чистого пространства в окружении ровных, как свечи, рябин. Над ними, словно расписная и осыпанная алмазной крошкой крышка шкатулки, переливалось звездами небо, казавшееся почему-то ближе. Эйхани расстелил по траве одно из одеял, кивнул, приглашая садиться. Одеяло он выбрал с тем расчетом, чтобы места хватало сидеть в обнимку.
— А вот второе для тебя, чтобы ты не замерз.
Тэм фыркнул:
— Сколько тебе повторять — не мерзну я! В горных озерах купаться приходилось — не помер, видишь?
Но говорил без злобы, с легкой насмешкой в голосе.
— Вот как только найдем горное озеро, сразу же пойдем купаться без одеял, — уверил его Эйхани, выдыхая ночной воздух. — Как же я люблю ночь… Когда дворец спит, только светильники мерцают. И можно выйти на балкон, чувствовать, как мрамор приятно леденит ноги, стоять и любоваться небом. А тебе нравится ночь?
Тэм помолчал, не зная, как сказать. Потом качнул головой:
— Только если мирная. Ты, наверное, не знаешь, как это — когда льет дождь, под пузом грязь такая, что только опусти голову, и утонешь, а надо проползти до поста и снять часовых. И чтоб никто не пискнул. Или зимой, когда смотришь на эти звезды и молишься, чтобы не замерзнуть насмерть без костра, чтоб уже скорее пошел этот гребаный отряд вражеских солдат, потому что в схватке можно будет согреться… Я любил… раньше, давно. Когда еще жил во дворце. Можно было потихоньку дождаться, пока уснут все, вылезти через окно и спуститься по стене в сад, а оттуда через потайную калитку — до городской стены, прячась от патрулей стражи, через стену в лес. Два часа бегом, и почти до рассвета мир принадлежал только мне…
— Я не участвовал в вылазках такого уровня, мы сражались только с разбойниками да парой мятежных лордов, и то, войны не было как таковой, они быстро сдались, — Эйхани рискнул его обнять. — Зато теперь лес совсем рядом.
— Сейчас… сказка. Я все жду, когда же она закончится, — с глухим отчаянием проговорил Тэм. — Не верю, что это надолго.
— Почему ты не позволяешь себе наслаждаться этой сказкой? Неважно, сколько она продлится — она здесь и сейчас, как и ты.
— Не умею. Как не умею заниматься любовью, как говоришь ты.
— Я научу, — пообещал Эйхани. — Ты ведь теперь не один.
Таммейн глянул на него светящимися в темноте глазами, вытянул руку:
— Смотри.
Под его ладонью словно засияла упавшая с неба искра. Он осторожно сгреб ее, перевернул ладонь, поднося ближе. Светляк. Обычный светлячок, только он не спешил пугаться и гаснуть, поводил усиками и жесткими надкрыльями, перебирал лапками, выползая на палец.
— Они такие забавные, летают и светятся, как маленькие звезды, — Эйхани пронаблюдал, как светлячок оторвался от пальца Тэма и полетел куда-то к собратьям.
Тэм повел рукой, зажмурившись, и золотые и зеленые искорки засветились вокруг, закружились, как зачарованные, повинуясь его воле. Как же давно он так не делал… Очень давно.
Эйхани завороженно наблюдал за танцем светлячков. Это было безумно красиво — искры на фоне темного леса. Таммейн управлял ими, чуть шевеля пальцами, манил и отталкивал, закручивал в спирали и заставлял взлетать вверх. Потом опустил руку, и светлячки стали гаснуть один за другим.
— Спасибо, — Эйхани посмотрел на него. — Это было так волшебно. Можно тебя снова поцеловать?
Вместо ответа Тэм потянулся к нему сам, неловко, грубовато, запуская в белые короткие пряди пальцы, прикусывая острыми, как у зверя, клыками губы. Сильфид опрокинулся на одеяло увлекая за собой Тэма. Так было удобнее как целоваться, так и обниматься, запускать руки под рубаху лесного. А если прикрыть глаза, то некоторая жестокость поцелуя заставляла желание всплеснуться с новой силой.
Пока Тэм был занят новыми для себя ощущениями, можно было безнаказанно огладить его, наслаждаясь горячей кожей. Понять, что у него на самом деле чувствительное место на крестце, если нажать на него, Тэм заурчит, как зверь, которому хорошо. А еще такое же место — на загривке, где заканчивается линия роста его кудряшек, жестковатых и жарких, как каракуль. Эйхани целовал его сам, пытаясь научить, как это делается, прижимал к себе, давя желание перекатиться, прижать к земле и зацеловать так, чтобы назавтра проступили следы. Терпения у него было много, только собрать его в кулак, вместе с волей. Волка приручить сложно, но возможно. Домашним не станет, на то он и дикий зверь, но волчья верность гораздо дороже собачей. Выпускать Тэма из объятий сильфид не спешил, гладил по спине, улыбался, глядя в светящиеся глаза.
— А я прихватил немного вина с закуской. Отметим прекрасно прошедший день?
— Отметим, потом, — проворчал лесной, дернул зубами шнуровку на его рубашке, опустил голову.
Жаркое дыхание коснулось шеи, сменилось шершавым прикосновением губ и влажным — языка. Эйхани откинул голову, подставляя шею под облизывание и возможные укусы. Это не просто заводило — кровь вскипала, когда чувствовал, как по коже скользят острые зубы, жесткий язык прослеживает бьющуюся жилку. Хотелось, чтобы эти ласки продолжались бесконечно. И чтобы можно было снова и снова чувствовать, как Тэм легко покусывает шею, словно не решаясь оставить метку.
От рубах избавились быстро - Тэм, оторвавшись, рванул свою, отшвырнул куда-то в сторону, сдернул его рубаху, снова припал к шее, прикусывая уже сильнее, зализывая и снова кусая в плечо, в горло, словно пробуя, до какой грани ему позволят дойти. Эйхани его не останавливал, только распалялся сильнее от каждого укуса, снова желая предаться любви с Тэмом. Ну или просто потрахаться под звездами.
Следы от клыков загорались на коже, отмечая уже грудь, оба плеча, живот. Капитулировал ремень, сползли куда-то до лодыжек штаны, спутывая ноги. Тэм насадился ртом на вздыбившийся ему навстречу член, глубоко, до самого горла, сжал губами. Эйхани застонал, где-то высоко вверху отозвался протяжным свистом ветер. Посмотреть на Тэма у сильфида сил не было, так и лежал, зажмурившись чуть не до рези в глазах. Думать о том, кто научил его волка так ласкать, тоже. Только наслаждаться, путаясь пальцами в коротких завитках теплых волос, в прохладной траве. О том, что он намеревается выплеснуть семя, Эйхани коротким стоном предупредил — мало ли, какие там у лесного привычки. Тэм не сдвинулся, еще и заурчал, сжавшееся горло задрожало, отчего сильфа разом вышвырнуло в звездную бездну.
И как всегда, ветер принял в объятия и попытался унести ввысь. Не отпустили, жаркое тело навалилось сверху, вжало в землю и сбившееся одеяло, Тэм над ухом придушенно застонал, пытаясь заглушить этот стон в его плече. Между ними расплескалось семя, быстро остывая. Эйхани поморгал, возвращаясь обратно на землю, погладил Тэма по волосам, помалкивая. Да и что говорить? Только удержать на месте напрягшегося в намерении убраться жениха. Еще ненадолго, пока не перестанет колотиться сердце.
— Почему ты все время уходишь? Оставайся со мной.
Тэм промолчал, все же скатился с него, ложась рядом и глядя в небо. Эйхани не стал настаивать, сел, подтащил бутылку вина.
— Теперь будешь?
— Буду.
Бокалов не захватили, да и приборов столовых тоже, но было что-то странно притягательное в том, чтобы пить из одной бутылки, передавая ее друг другу, резать неразлучным Тэмовым ножом мясо и ломать хлеб руками.
— Думаю, что на днях явится отец, познакомиться с тобой, — внезапно сказал Эйхани. — Ветер поет.
Тэм склонил голову к плечу, прислушиваясь.
— Хорошо. Познакомимся.
— Он… своеобразный. Не пугайся.
Тэм только хмыкнул:
— Постараюсь.
Напугать боевого офицера было трудно, хотя и возможно — только идиот бывает бесстрашным, правда, идиоты долго не живут.
Эйхани улегся обратно, чувствуя боком тепло тела лесного, прикрыл глаза. И задремал незаметно для себя. Тэм долго смотрел на него. Любовался, поймал себя на этом, крепко выругался — мысленно, но любоваться не перестал. Когда Эйхани согласился лечь под него, думал, что что-то изменится, как с теми двумя, в гарнизоне, когда смотреть в глаза ему отказывались, пока не пробовали на прочность снова и снова, считая слабым, если не затрахивает до полусмерти, не избивает в постели до крови. Нет, не изменилось. Разве что в самом Тэме что-то перевернулось. Эйхани. Имя, похожее на посвист ветра. Совсем не похожее на его обладателя.
Сильфид во сне повернул голову, отвернув лицо и подставив взгляду затылок, словно облитый лунным светом. Тэм протянул руку, почти коснулся его волос. Никогда раньше ему не хотелось просто прикасаться к кому-то, может, даже погладить, пропуская сквозь пальцы это лунное серебро. Остаться рядом после того, как были вместе. Эйхани то ли ветром обдало, то ли еще что, но он подвинулся ближе, натолкнулся на ладонь Тэма. после чего повернулся, закинул руку тому на грудь и продолжил спать, спокойно и безмятежно, нимало не беспокоясь наличием соседа. Сам Тэм никогда бы не позволил себе такого. Но Эйхани был совсем другим — открытым, спокойным, не опасающимся никакого подвоха от того, кто рядом. Он, словно почувствовав взгляд, приподнял голову, посмотрел сонно. Тэм накрыл его одеялом и, поколебавшись, лег рядом, греть и стеречь.Глава четвертаяУтром Эйхани снова проснулся первым, приподнялся, наслаждаясь утренней прохладой, запахом росы на траве и клочьями тумана, плавающими меж деревьями. Хотя самым прекрасным было зрелище спящего рядом Тэма. Чутко спящего — на его движение он сперва откатился, выхватив нож, потом вскочил, открывая глаза. Досадливо зашипел, вбрасывая оружие в ножны.
— Утро доброе. Не замерз?
— Нет, — буркнул Тэм.
Эйхани осмотрелся, прислушался и направился к ручью, с наслаждением умываться ледяной водой.
— У нас там косуля дома осталась, поджарим пару кусков на завтрак. А потом сварю какую-нибудь похлебку, чтобы на пару дней была еда. Как тебе план?
— Отличный план. В северном крыле дымоход засорился, пока ты со жратвой возишься, я почищу, — согласно кивнул лесной, потянулся до хруста и тоже пошел умываться, сразу нырнув головой в воду.
Замок требовал хозяйской руки, пока что довольно неприбранный, не такой уж и чистый. Но Эйхани не сомневался, что они смогут сделать из него настоящий дом. Их дом. И начать следовало с таких вот мелочей.
— Я позову тебя, когда все будет готово, — сказал он в замке. — Тебе мясо помягче, с травами, посолонее?
— Да не, соли поменьше, — Тэм снова улыбнулся мимолетной своей улыбочкой, — а так я все ем.
И ушел воевать с залежами шлака и сажи в дымоходах. До обеда громыхал на крыше, иногда рычаще матерясь на ворон-самоубийц, за какой-то Тьмой падающих в дымоходы. Внезапно налетевший порыв ветра словно потрогал по плечу, призывая обернуться. Тэм и обернулся — весь в саже, грязный, злой, с "чушкой" в одной руке и ножом — в другой.
Рядом с крышей в воздухе парил внимательно рассматривающий Тэма беловолосый сильф, одетый весьма скупо: в две узкие полоски ткани, призванные изобразить юбку. Меж собой скреплялись полоски только на поясе, демонстрируя всю красоту длинных стройных ног. Тэм обозрел его, кивнул, вернул оружие в ножны и снова полез в трубу. Ну, сильф. Ну, летает. Ну, отец Эйхани. На этом мысль споткнулась, стало жарко: хорошенькое же мнение у этого беловолосого о Таммейне будет. Но потом он мысленно махнул рукой, какое уж будет, это не с ним ему в брак вступать.
— Вам помочь? — полюбопытствовал сильф, подлетая ближе.
Тэм буркнул:
— Только ветра в трубе мне тут не хватало, и так потом сажу вымывать. Эйхани на кухне.
Сильф умчался, аж ветер следом свистнул. Тэм потом долго, пока не закончил работу, ругал себя за грубость, но делать-то было уже нечего. Отмылся у колодца, переодел штаны, рубаху надевать не стал — сажа не отмылась как следует. И поплелся на кухню. Жрать хотелось зверски. Эйхани первым же делом поставил перед ним тарелку с ароматно пахнущим мясом. Беловолосый сильф нашелся в самом углу кухни, поглощал там какие-то овощи. Тэм посветил на него голодными глазами, буркнул жениху «Спасибо» и вгрызся в свой честно заработанный обед. Мясо у Эйхани удалось на славу, мягкое, истекающее соком. Тэм расправился с ним в считанные минуты, сыто облизнулся.
— Сам чего не ешь?
— В процессе приготовления напробовался, — честно признался сильфид. — Я там еще и похлебку сварил, пока проверял, как посолил, пока закидывал овощи… В общем, в готовке есть свои плюсы.
Лесной рассмеялся:
— А то. Но пожрать все равно надо. Мне помощь нужна — трубу переложить, от старости кирпичи покрошились и погорели. Так что ешь, и пойдем. Сегодня еще прибрать там надо будет, сажи насыпалось в комнатах.
— Ладно.
Себе Эйхани положил кусок в два раза поменьше, чем тот, который скормил жениху. Сильф-отец, расправившись со своими овощами, устремил внимательный взгляд на Тэма, оценивающий и пробирающий до костей. Тому было явно неуютно, но он молчал, сидел, выпрямившись и развернув плечи, только хлеб ломал и подсовывал Эйхани, потому что мясо без хлеба — силы, как говорится, на ветер. Наконец, взгляд смягчился, потеплел.
— Да, ты не похож на своего отца, — задумчиво изрек сильф. — Это меня радует.
Тэма перекосило.
— Я его не знаю, судить не могу, — сдержав первые пришедшие на ум слова, ответил он.
— Это к лучшему, что ты его не знаешь. Поверь на слово — любая крыса в помойках человеческого города вызывает больше симпатии и доверия. А вы с Эйни поладили, это хорошо. Я уже думал, что никому не удастся его укротить.
— Зачем его укрощать? — не понял Тэм, мысленно поморщился: нет, он подозревал, что лесной, обрюхативший мать, был далеко не чудесной души созданием. Но слышать подтверждение было все же неприятно.
— Привязать ветер очень непросто, — ответил сильф, поднимаясь. — Что ж, я убедился, что свадьба по согласию, а то совсем уж было хотел развалить королевский дворец.
— Ну и глупо. Дворец в чем виноват? А люди в нем? — буркнул Тэм. Покосился на Эйхани, хмыкнул. — По согласию?
— Я вообще этого венценосца недолюбливаю, — поморщился сильф. — А виноват — не виноват, как вы там, люди, говорите: за все, что происходит в королевстве, отвечает король? Не могу же я позволить какому-то людскому королю силой загонять под венец с моим сыном кого-то, кто этого не желает?
— Да никто меня силой не гнал, — пожал плечами Таммейн. — Сам поехал. Ну… И мы, вроде как, уживемся?
— Почему бы вам и не ужиться? — удивился сильф. — Ты лесной, он воздушный. Был бы ты огненный, я бы еще возмутился. Эйни спокойный, если его не злить, ты вроде тоже без причины не кидаешься. Мне пора. Эйни, я прилечу еще повидаться. Тэм, очень рад знакомству. Подарок в шкатулке, — и только ветер вслед свистнул.
— Вот тебе и мой обожаемый папа, — хохотнул Эйхани. — В голове ветер, а так он чудо, незлобивый, внимательный.
Тэм кивнул и надолго погрузился в свои мысли.
Работали оба в молчании, изредка перебрасываясь фразами вроде «Другой кирпич» и «Кто полезет за водой?». Лазили по-очереди, пока не закончили перекладывать не одну, а все дымоходные трубы. Все равно нужно, так почему не сейчас. Перемазались, как черти, и Эйхани, не терпящим возражений тоном постановил, что мыться будут в купальне — холодной водой все равно не отмыть сажу и все прочее. Тэм только кивнул. К наготе жениха он уже почти привык, к своей при нем тоже притерпелся.
Эйхани, как и все сильфиды, вообще раздевался быстро и с охотой. И на голого Тэма смотрел, только что не облизываясь. Тот искренне недоумевал, на что там смотреть? На перепачканного, бурого от грязи мужика? У которого раствор аж в заду скрипит, разом с сажей и пеплом?
— Тебе помочь с мытьем? — Эйхани скользнул ближе.
Тэм, поколебавшись, вручил ему мочалку и развернулся спиной. Судя по тому, как при этом напрягся, ему это решение далось очень дорого. Сильфид оценил, принялся его мыть, максимально сдержанно прикасаясь, словно пугливого коня в озере купал. Добиться, чтоб Таммейн расслабился, у него так и не вышло, но хоть не вздрагивал и голову потихоньку опустил, упираясь руками в стену. Эйхани встал сбоку, чтобы быть в поле зрения, принялся отмывать сажу, спускаясь все ниже.
— А когда мы там лазали, все казалось чище.
Тэм фыркнул:
— Ну, казалось. Замок старый, неухоженный. Хорошо бы еще и крышу кое-где подлатать. Но то уже после свадьбы, наверное. Вдвоем вряд ли справимся. Я смотрел — стропила менять надо.
— Да, там нужны будут мастера получше нас. Но пока хотя бы так, — сильфид облил его водой.
Пена сбегала, открывая его взгляду бронзовое тело, незаметные ранее тонкие ниточки шрамов — даже кровь лесного духа не могла совсем убрать следы боевых ранений.
— А тебе тоже помогать? — стирая с лица капли воды, спросил Тэм, окидывая его внимательным взглядом.
— Помоги, — легко согласился Эйхани. — Сам я до спины не дотянусь.
Оценил он и ту деликатность, аккуратность, с которой его касался Таммейн. Можно было бы счесть ее ответной любезностью, но почему-то он был уверен: попроси он первым помощи в помывке, Тэм действовал бы так же.
— Спасибо, — Эйхани взялся за мытье волос, пытаясь вернуть им прежний светлый цвет.
— Дай, — у него отобрали плошку с мыльным составом, Тэм кивнул на низкую скамеечку: — Сядь. Что ты дерешь их? Лысый сильфид — это некрасиво.
И взялся за мытье сам, заставляя Эйхани буквально поплыть и обмякнуть от ласковых движений. А он и не знал, что от такой ласки становится похож на разнежившегося от солнца кошака, которого накормили сливками и заласкали до потери соображения. На Тэма посмотрели уже совершенно затуманенные глаза.
— Ласковый.
Тот фыркнул, чуточку удивленно: это он ласковый? Но, как всегда, промолчал, не считая нужным высказывать свои эмоции вслух.
— Сиди, ополосну.
Чистый, вымытый и высушившийся ветром Эйхани сразу же принялся виться около жениха.
— Давай целоваться?
— Не нацеловался еще? — вопросил Тэм, но было видно — только для проформы. Поцелуи ему понравились, отказываться не станет.
Эйхани ограничился только поцелуями и поглаживаниями, приучал Тэма к своим рукам, к тому, что можно не шарахаться от объятий. Лесной, как и любой дикий зверь, нацеловавшись, норовил вывернуться из рук, пока дело не закончилось чем-то большим, но не вырывался, просто утекал, как вода. Светил глазами и переводил дух, пока Эйхани снова не протягивал руку, привлекая к себе, осторожно касался загривка, гладил упрямые кольца волос, замечая, как разгорается взгляд жениха, как откликается его тело на немудреную ласку.
Поцелуи становились все жарче, Эйхани рискнул поцеловать Тэма в шею, проверяя реакцию. Под губами в тихом то ли рыке, то ли стоне задрожало горло. Сжались на плечах пальцы. Эйхани снова запечатлел поцелуй на шее. Наверное, со стороны это все выглядело странно, обхаживать здорового мечника как милую принцессу. Но кто ж на них смотрел? К тому же, положа руку на сердце, Эйхани это нравилось. Принцесса, в случае чего, ответить адекватно вряд ли смогла бы, а Тэм, не задумываясь, врежет. До этого доводить не хотелось, потому и было интересно: насколько хватит терпения? Как быстро приручится волк к рукам? Пока что получалось, тонкая ниточка доверия крепла. И на соскользнувшие ниже пояса руки Тэм не отреагировал, как тогда в коридоре, только глухо заворчал.
— Я просто погладить, — все-таки счел нужным предупредить Эйхани.
— Да что там гладить-то? — осведомился Тэм. — Я тебе кот, что ли?
— Я сильфид, я нуждаюсь в телесном контакте с избранником. Объятия, поцелуи, поглаживания. Я греюсь от них, как русалка, только без воды, хвоста и размножения. Ну и русалки так могут с кем угодно…
Тэм хмыкнул, завалил его на кровать и снова принялся вылизывать и кусать, видимо, решив таким образом компенсировать то, что себя гладить не дает столько, сколько Эйхани нужно.
— Я так понимаю, что ты не против свадьбы? — уточнил чуть позже Эйхани.
— Не против. А ты?
— Я очень хочу поскорее стать тебе законным супругом, — уверил его сильфид.
Тэм кивнул:
— Пиши Конраду, я напишу тоже. Чего кота за хвост тянуть?
— Насколько пышную церемонию ты хочешь? Можем совсем просто — уведомить письмом дядюшку и Ансельма, завтра пришлют кого-нибудь провести обряд. Можем более широким кругом, пригласить всех родичей. Можем, если хочешь, вообще на все дядино королевство разгул устроить, — сильфид рассмеялся.
— Сам подумай, — дернул плечом Тэм. — Кто там ко мне поедет. Мать? Даром я ей не сдался — в карете по жаре телепаться. Дядя? Может и приедет, только видеть его неохота.
— Тогда напишу, что обряд мы проведем сами, здесь есть алтарь Стихий. Свидетельствовать позовем отца. Пригласим русалку, глупая, но милая.
— И придет? — не поверил Тэм.
— Кто именно? Отец или русалка?
— Русалка же. Хотя эта придет, еще и хвост в ноги превратит.
— А что ей не прийти? Ты ей понравился, да и она нам все-таки помогла… сблизиться. Ну так что? Ветер отнесет письма и доставит ответ.
Тэм только кивнул.
Письма они написали тем же вечером, на кухне, поедая похлебку. Тэм, вместо пространного письма, накорябал скупой отчет с уведомлением о том, что свадьба состоится без церемоний и как можно скорее. Эйхани писал куда больше, закончил на четырех страницах описаний того, как ему с женихом уютно, какой Тэм замечательный, но какая Ансельм сволочь. А потому дорогой дядюшка Конрад, мы тут поживем с моим дорогим супругом в одиночестве и покое, а вы уж там свадьбу племянника отмечайте, как можете. И пришлите нам в подарок саженцы яблонь и семь розовых кустов.
— Лучше малины садовой, — фыркнул Тэм, заглянув в его послание. — Хоть польза будет. Но розы… ладно, пусть тоже пришлет.
«А еще пришлите кусты малины садовой», — приписал Эйхани к письму.
Конрад, получив письмо, только охнул и велел немедля отправить в Замок-Над-Озерами кусты, саженцы, побольше съестных припасов и все приготовленные к свадьбе подарки. Надарили немало, были там и картины с пейзажами, и доспехи, и оружие, и украшений да пару гребней Мариса тоже велела насыпать. Простеньких, конечно.
— Для русалки. Вдруг она им что-нибудь тоже потом сделает хорошее, — объяснила королева.
— Только б не детей, — покачал головой король.
Ансельм прислал короткую отписку, в переводе с канцелярита на всеобщий гласившую: «Наконец мы от тебя избавились, не вздумай выкинуть какую-нибудь штучку». Подарки тоже были, и Тэму было откровенно стыдно смотреть на пару солдатских одеял, надушенный платочек от матери и безделушки, от которых, судя по их виду, просто избавились, чтобы они не портили интерьер королевского дворца.
— Какие милые вещицы, — оценил их Эйхани. — А ты говорил, что у тебя дядя не заботливый. Смотри, какие чудные попоны лошадям на зиму прислал. Да и вазы пригодятся, я что-то не попросил, надо ж на счастье что-нибудь разбить на свадьбе. А это что? Платок? С духами? Хорошая вещь, я у тетушки или сестры тоже взять не догадался, будет от кустов мелкую живность отпугивать. Практичные у тебя родичи, не то что мои — прислали картины и парадные доспехи. А у нас в коридоре ни одной ниши под них нет.
Тэм кивнул, глянул на него с таким выражением, что захотелось просто подойти, обнять и не отпускать никогда. Чтобы понял, что хоть кому-то он в этом мире в самом деле нужен.
— Ладно, — проглотив ком, застрявший в горле, хрипло сказал лесной, — свадьба — это замечательно, но лето скоро кончится, а зима долгая. А подвалы почти пустые.
— Надо будет лошадей на зиму отправить в ближайшую деревню, — задумчиво сказал Эйхани. — Потом займемся охотой и рыбалкой. Муки и соли нам хватит, еще тут винный погреб доверху полон. Надо запасти грибов и ягод, если ты умеешь собирать съедобные грибы.
— Умею. Только не спрашивай, откуда я знаю, какие съедобные, а какие - нет, — фыркнул Таммейн. — С завтрашнего утра займемся. Если отец твой не прилетит. Или с послезавтрашнего.
— Погоди ты, давай хоть свадьбу сыграем, — смешливо сощурился Эйхани.
— А на свадьбе кнедлики с солью есть будем? — Тэм повторил его усмешку. — Или похлебку из копыт той косули, которую почти сожрали?
— Ладно, поймаем кого-нибудь на свадебный пир…
За окном раздался протяжный нежный звук, словно пропела невидимая флейта — ветер предупреждал о визите сильфа.
— А вот и гости, — вздохнул Тэм. — Ладно, тесто на пироги замесить умеешь? Я до лесу, за ягодами, слово даю, что убегать не собираюсь и вернусь.
— Умею, — хмыкнул Эйхани. — Давай, беги, я пока отца по хозяйству погоняю.
То, что Тэм ушел, было ему на руку. Очень уж глодало любопытство расспросить сильфа, кто отец Таммейна и чем он так нехорошо прославился.
Сильф был мрачен и очень разозлен, однако при виде сына все равно улыбнулся, обнял.
— Что случилось? — встревожился Эйхани.
— Ансельм умудрился найти отца твоего избранника и сообщить о свадьбе, — от ярости сильфа изрядно вздрогнула каменная стена. — И эта чумная блоха, этот гнилой пень сразу же явился и сообщил, что не упустит момента побывать на свадьбе своего «дикого овса». И останавливать его я права не имею — Тэм его сын, тут ничего не перепишешь.
— Кто он такой, что ты готов и наш замок порушить, и наверняка пару смерчей по дороге устроил? — обнимая воздушного элементаля, поинтересовался Эйхани. — Его же тоже Таммейн зовут, так?
— Ага. Он… Как бы это сказать… У людей есть такое понятие «молодежь с бриллиантовой ложкой». А теперь представь себе такого же лесного, развращенного, думающего лишь о своем удовольствии, которому все дозволено, как он считает. Семьи у него нет, одергивать его некому. Он уже нажил себе врагов в лице Симмериля и Келена разом…
Упомянутые элементали были духами огня и воды соответственно, не то чтобы враждовали насмерть, такого у духов не водилось, но определенную антипатию друг к другу питали.
— Более того, с Таммейном в постель даже Эльтар ложиться отказался, а ты моего брата знаешь. Около него шевельнуться нельзя без того, чтобы он сразу на член не нанизался.
— Тэм будет не рад, — коротко заметил Эйхани. — Он и так-то никакой симпатии к зачавшему его не питает, а если еще и познакомится… Ты видел Тэма, он иногда просто бешеный. В том смысле, что за спиной у него лучше не стоять.
— Видел. Почему так?
— Я так понял, что… Как бы тебе объяснить… В общем, секс у него был не слишком-то по его желанию.
Сильф задумался, потом неуверенно пробормотал:
— Ага. Это у людей, вроде, преступление?
— Да, — согласился Эйхани. — В общем, эту тему лучше не поднимать, лишний раз Тэма не трогать. И ты, правда, ничего не можешь сделать с его отцом?
— Я - нет, — загадочно ответил сильф. — И ты тоже не можешь.
— А сам Тэм? — прямо спросил Эйхани. — Он может? И ведь сделает…
— А он может, и его никто не упрекнет. Знаешь, почему лесные стараются «дикий овес» не плодить? Потому что сын или дочь, как вырастут, имеют полное право прийти и хоть посреди священного леса копьем отца к дубу пригвоздить. Дикие они все. Вот у меня отличный сын получился от красивой человеческой женщины.
— Тэм дикий, это да. Он как волк, — улыбнувшись на похвалу и одновременно похвальбу отца, сказал Эйхани. — Его еще долго приручать, к рукам, к ласкам. Но ты бы знал, какой он отзывчивый! Чувственный, если только правильно все сделать, позволить ему вести. Только не вздумай проверять. Я обязательно его приручу, вот увидишь. Завоюю его доверие, его сердце.
— И будет волк есть из твоих рук, — усмехнулся сильф.
— Нет, он будет идти со мной рядом. Это важнее.
— Я так за тебя рад, — сильф даже засветился от избытка чувств. — Не хочешь предупредить своего волка? Думаю, рядом с тобой он эту новость воспримет легче.
— Тесто поставлю только и пойду навстречу. Он ягод обещал принести.
— Ягод? Ягоды — это очень хорошо, — облизнулся сильф.
Эйхани пообещал отцу собрать побольше ягод специально для него, замесил тесто, поставил его у печи и поспешил в лес.
Говорить Таммейну о том, что на свадебную церемонию прибудет его отец, не понадобилось - он, как и любой полукровка, это учуял. И Эйхани нашел его в состоянии, которое, будь Тэм огненным, характеризоволось бы словом «за миг до взрыва». Корзинка с ягодами сиротливо стояла у корней дуба, выросшего на опушке и считавшегося у лесных священным деревом. А сам Тэм тщетно пытался успокоиться, прижавшись к неохватному стволу. Судя по тому, как были напряжены его плечи и спина, не получалось.
— Тэм, — позвал Эйхани. — Может, он все-таки ничего не сделает, посмотрит и уйдет…
— Я вообще не хочу видеть его, и близко к нашему дому, — прорычал лесной, неосознанно царапая кору ногтями.
— Я понимаю, но как мы ему откажем? — Эйхани подошел ближе, коснулся его плеча. — Тэм… Не думай об этом, он уйдет, а мы останемся.
Его несказанно обрадовало это неосознанное «наш дом», и то, что Тэм не набросился на него. Ну, вернее, набросился, прижал к дубу, целуя до едва не прокушенных губ. Было видно, как он старается сдержаться. Эйхани решил, что лучше приводить жениха в чувство любым доступным методом, подставил шею. Отец на следы укусов и поцелуев внимания не обратит, а мнение лесного тут никого не волнует. Шею обожгло болью — это уже был не игривый укус, а самый настоящий, но Тэм не дал дернуться, сжал еще крепче. И после принялся зализывать ранки от своих клыков, стирая языком кровь. Это почему-то успокоило его, словно пелену с глаз сорвали.
— Просто не обращай внимания на него, после обряда можно будет сразу же его послать, — Эйхани немного подумал, потом все-таки рассказал про разрешение на убийство. — Но я бы все же предпочел, чтобы отец его просто отсюда выкинул.
— Значит, лес прав, и он настолько плох, что даже деревья не хотят видеть его здесь, — задумчиво пробормотал Тэм, потом внимательно посмотрел на оставленные на шее жениха метки, коснулся их кончиками пальцев.
— Прости, больно? Не понимаю, что на меня нашло…
— Все в порядке, главное, что тебе стало легче. Давай пособираем еще ягод? Отец их просто обожает.
Тэм слукавил. Знал он, что это и для чего. И почему именно сейчас. Метка — это как знак: этот человек мой, только протяни руки! И если кровь леса потребовала от Тэма метку на его женихе, значит, все еще хуже, чем он предположил. Значит, тот, кто идет сюда, беспринципная тварь, не гнушающаяся брать все, что не помечено.
Эйхани собирал ягоды, уже не думая ни о чем с привычной сильфидской легкостью. С женихом нацеловался, отец на свадьбу прилетел — что еще надо для счастья?
— Эйхани, землянику собирать будем, пока она не отошла? — Тэм крутился рядом, норовил отереться, словно зверь, метящий территорию запахом. Конечно, и он собирал ягоды, но заставить себя отойти не мог.
— Будем, — согласился сильфид. — Она мне нравится, вкусная, сладкая как твой поцелуй.
Тэм глянул искоса, убеждаясь, что над ним не смеются. Было странно слышать такие слова, но, как он уже успел убедиться, Эйхани не лгал и не играл с ним. Он говорил, что думает, и делал то, что говорил. Он был… чистым, Тэм наконец-то подобрал определение. Чистым, как пряный весенний ветер.
Земляники в корзину Эйхани насыпал немного, остальное предпочел есть сам и скармливать Тэму. Отец любит любые ягоды, овощи и фрукты, ему что смородина, что капуста.
О тесте вспомнили оба одновременно.
— Тьма!
— Тесто!
— Бежим! — скомандовал Тэм, и они рванули к замку.
Тесто не вылезло из кадушки только по причине того, что сильф героически его подъедал.
— У кого-то будет болеть живот, — фыркнул Тэм, сунул корзинку с ягодами Эйхани, чтоб помыл, и, засучив рукава, принялся раскатывать тесто на пироги. Ягоды были сладкие, но он все равно достал найденный в ларе горшочек с медом: пусть угощение на свадьбе будет еще слаще. Это ведь традиция. Он не знал, есть ли такая в Алании.
Сильфу перепала пара горстей ягод, так что некоторое время все было вполне мирно и по-домашнему: Тэм с Эйхани возились с пирогами, дух поглощал дары леса. Потом он как-то потемнел в буквальном смысле: кожа, прежде светлая как сливки, стала напоминать грозовое облако, в волосах проскочили маленькие молнии, а глаза из нежно-голубых превратились в два темно-синих омута ненависти. Напрягся и Тэм, кудряшки на затылке аж приподнялись, как шерсть на загривке зверя.
Стук в ворота услышали уже все.
— Можно, я открою, — попросил сильф, сжимая кулаки.
— Это наш дом, — покачал головой Тэм. — Нам и открывать.
Он взял себя в руки, пусть и далось это нелегко. Сильф остался на месте, только вверху над замком тяжело взвыл ветер, заставляя русалку в озере испуганно взвизгнуть и нырнуть к самому дну.
— Идем, — сказал Эйхани. — Ну не такое же он чудовище…
— Великий Лес, какое же уродство получилось, — было первым, что они услышали.
Лесной дух был бы прекрасен в своем зеленом наряде, с длинными узкими листьями какой-то травы в каштановой гриве, если б его не уродовала надменность и брезгливость. На Эйхани он и вовсе глянул, скривившись, словно хлебнул вместо воды прокисшего вина. А Тэм совершенно успокоился, и это было спокойствие тяжелого клинка, смазанного и заточенного перед боем.
— Я тебя сюда не звал, — сказал он, оскалив клыки в широком оскале.
— Я бы и не пришел. Принимать твое приглашение, незаконного ублюдка от потаскухи королевской крови… Я выше такого. А это и есть твой жених? Сын сильфа, значит. Любопытно-любопытно, а что, его отец уже успел в твоей постели побывать, как все сильфы делают?
— А тебе завидно? В твою-то даже сильф прыгнуть отказался, не так ли? — оскал стал еще шире. — Что ж тогда тебя сюда привело, сеятель? К свадебному столу незаконного ублюдка?
— Отказался, — небрежно отмахнулся лесной. — Я все равно потом свое получил от его братца, строптивый был, но куда ему со мной тягаться. А привело… Да вот решил посмотреть, что такое на свет народилось и стоит ли тебя опасаться.
— Узнаешь, — Тэм вытащил из-за пояса незамеченную ранее Эйхани травинку с острыми, как лезвия меча, листьями и колоском. Вытянул руку и уронил ее к ногам лесного, все так же улыбаясь.
Вызов на поединок подсказал лес, сам он понятия не имел бы, какую именно траву сорвать и что с ней делать. Лесной только небрежно ухмыльнулся.
— Следовало бы тебя сразу срезать, но могу и сейчас.
Трава у него под ногами поднялась, сплетаясь в очертания меча. Тэм протянул руку, и его двуручник с тихим свистом спикировал откуда-то сверху. За такое заклятье он когда-то отвалил бешеную кучу денег — свое жалование за полгода. Зато всегда при оружии.
— Эйхани, позови отца. Пусть свидетельствует.
Сильф вылетел мгновенно.
— Так вот, от кого твой женишок народился, — губы лесного скривила презрительная усмешка. — От безотказной шлюхи, ложащейся под любого, кто позовет.
Сильф его слова пропустил мимо ушей, обратился к Тэму:
— Я свидетельствую, что ты в своем праве.
Тот поклонился, повел плечом, предлагая свидетелям отойти к стене или и вовсе на нее, а вызванному на поединок лесному — войти во двор. Здесь не было травы или растений, только голый камень. Сильф подхватил сына за пояс, увлек на стену. Лесной шагнул вперед. Ему, с его четырехсотлетним опытом боя и нечеловеческой силой и выносливостью, трава под ногами была не нужна. Он и так прикончит свой «дикий овес». Тэм понятия не имел о том, сколько там лет этой твари. Просто знал, что должен убить его. Потому что гнилой сук отрубают, а гнилое дерево выкорчевывают.
Эйхани следил за поединком, затаив дыхание. Он прекрасно знал, какой силой и нечеловеческой скоростью обладают внешне хрупкие элементали. Наблюдая за поединком, он не заметил, как отец поднес ко рту ладонь, дунул. И лесного покачнуло, сбив ему удар. Тэм не упустил возможности, хотя тоже не заметил, почему лесного повело. Просто взмахнул мечом снизу вверх, словно перечеркивая его в пространстве. Крови у элементаля видно не было, он замер в своем полете-падении с намерением проткнуть насквозь сына и рухнул на камни, разбросав руки. Глаза погасли, меч обернулся сорванной травой, стремительно увядающей.
Тэм тоже покачнулся, изнутри будто что-то дернули с влажным треском, словно болотную траву выдирали. Оперся на меч, хотя никогда так не делал, потом и вовсе опустился на колени. Его кто-то обнял, словно Тэм попал в стену сильного ветра, изогнувшуюся по его плечам. Стало полегче, и он смог разогнуться, выпрямить спину, подняться. Открыл глаза, полыхнувшие ярко и чисто, не болотными огнями, как у его отца.
Обнимал его сильф, смотрел полным восторга взглядом.
— Ты его прикончил! Можно я тебя за это поцелую?
— Нет, нельзя, — устало отказался Таммейн. — Пироги сгорели, да? Хреново свадебный денек начинается…
— Почему сгорели, за ними там присмотрели, — засмеялся сильф, ничуть не огорчившись отказом, отлетел к сыну, обнял того, потом, сообразив, что молодежи нужно побыть наедине, улетел в дом.
Тэм закинул меч на плечо, прошел мимо тела лесного, медленно тающего, как мимо пустого места, даже не глянув. Смотрел только на Эйхани в попытке понять, не отшатнется ли он от того, кто только что убил своего отца.
Эйхани сразу же принялся его осматривать.
— Ты не ранен?
Тэм пожал плечами — он не заметил и пока еще не ощутил ран, если те и были. Эйхани нашел только три длинных разреза на его тунике, но ни крови, ни ран не было. Лесной сделал сразу две ошибки перед поединком. Оскорбил того, кого однажды изнасиловал, так что даже для сильфа это было именно насилием; и воспользовался травой, выросшей на земле, которая приняла Тэма, как своего хранителя, чтобы вырастить меч.
— Все вроде бы в порядке, — выдохнул Эйхани, обнимая Тэма. — Идем в дом… А что там про пироги, которые не сгорели?
— В Эфране на свадьбу пекут сладкие пироги, — улыбнулся тот. — Чем слаще — тем более счастливой должна стать супружеская жизнь. Я старался.
— М-м-м, обожаю сладкое, — сразу же обрадовался Эйхани.
__________________________________
Примечания:
Да, сильф - это дух воздуха. А вот сильфид - это полукровка от сильфа и человека.
Водяных называют либо нереями, либо наядами, в зависимости от пола. Но полукровок - только нереидами.
Духи земли, они же лесные - дриады, но чаще всего называют их именно лесными, лесовинами, травяниками, земляниками.
Духи огня - фламмы, полукровки - фламмиды. Не путать с саламандрами - низшими и псевдоразумными.
В тексте упоминания названий почти нет, кроме сильфов, не пугайтесь))Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Доверья тоненькая нить
-
-
14.04.2016 в 18:27-
-
14.04.2016 в 18:52