Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай Вэрден Жанр: Ангст, Фэнтези, Экшн,
PWP, Hurt/comfort, AU, Мифические существа
Тип: Слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть второстепенного персонажа, Кровища! Вторая история из серии "Затерянные миры". Первая история: "Волчья песнь"
Глава седьмаяСо спины кошмара на берегу моря ангел сразу же взлетел, крылья бросили его ввысь, потом еще выше и еще. Бескрайнее небо, пьянящее свободой, от которой голова кружилась. Он сходил с ума, позволяя себе такие трюки, которые раньше не мог, потому что не хватало размаха крыльев или сил. Он скользил по воздуху, как по горке, к воде, и взмывал вверх, лишь чуть коснувшись поверхности носками сандалий. Потом вовсе скинул их, зависнув в воздухе ненадолго.
— Вернись, — окликнул его Таурион. — Немедленно вернись на берег.
— Почему-у-у? Я еще не налетался-а-а!
— Упадешь в воду и утонешь, если намочишь перья.
Ангел только рассмеялся: с чего бы ему падать, если он еще даже не устал? Однако черпнувшие воды широкие пернатые полотнища намокли неожиданно быстро. Он попытался взлететь, однако крылья показались слишком тяжелыми. Михас кое-как выровнял полет и пару раз взмахнул крыльями, так, что спина заныла, после чего плюхнулся в море, к счастью, вода едва достигала ему до пояса, так что утонуть не вышло.
— У тебя не совсем твои прежние крылья, с чего ты взял, что они не намокают?
— Они намокли как-то очень уж быстро, — почти обиделся ангел. Вылезать на берег теперь не хотелось — вода была чудо как хороша, теплая, согретая щедрым солнцем Империи. Он распластал крылья по мелководью и лег, щурясь в небо, на невесомые, словно пух, облачка. Слизнул с губ брызги воды, усмехнувшись: в самом деле, вкусом похоже на горьковато-соленое семя Салена. Сзади подошел Таурион, зачем-то обнял хвостом за руку. Михас машинально сжал пальцы на этой бархатистой плети, перебрал по хвосту, ловя кисточку, окунул ее в воду.
— Захочешь есть, скажи, тут быстро аппетит разыгрывается. И не сиди на солнце долго, сгоришь, — демон не пошевелился, позволяя гладить свой хвост.
— А вдруг у меня стойкость к сгоранию?
Прикусить язык ангел снова не успел. Его макнули в воду, потрясли там как белье, потом вытащили.
— А хочешь проверить?
Михас откашлял воду, цепляясь за снова ставшие жесткими и жестокими руки, помотал головой, с трудом собирая и складывая крылья.
— Еще раз выкинешь что-то подобное, пернатое, и рассыплешься в пепел. Сален тебя больше не защитит.
— Я не собирался… кха… не злись, прошу!
Его выпустили, уронив обратно в воду, Таурион окинул его разозленным взглядом и отправился дальше в море, плавать. Михас, подумав, развернул свой паллий, прикрыл им волосы и плечи. Сгореть, пусть даже и в переносном смысле, ему не хотелось. И было грустно, что язык его — враг его — снова подвел, испортив такой чудесный вечер.
Таурион плескался поодаль, то нырял, то снова показывался. Михас рискнул зайти в море чуть подальше, пока вода не стала сбивать с ног, дойдя уже до середины груди. Держать равновесие мокрые крылья позволяли, только если их развести в стороны в воде. Но тогда в них ощутимо били волны. Ангелу вдруг остро захотелось нырнуть и открыть глаза под водой, прозрачной, как хрусталь. Послышалось, что его кто-то зовет, шепчет что-то, трудно различимое. Вот если сделать шаг, может, лучше получится разобрать слова. А потом накатившая волна ласково колыхнула волосы, отхлынула и с неожиданной силой увлекла за собой. Глаза закрыть Михас не успел, их жгло от соли, было плохо видно что-либо, невозможно дышать, море увлекало все дальше и дальше от берега, нашептывая, что у Салена есть Таурион, есть другие игрушки, а Михасу стоит остаться здесь, на дне, где тепло и покой. Море его никогда не отпустит и не обидится на его слова или поступки. Вода снова с силой потянула за собой, он открыл рот, выпуская последний воздух, готовый вдохнуть воду. Завораживающий шепот стал почти торжествующим.
«Кто ты?» — ангел протянул руки вперед, словно ловя невидимого собеседника.
Море не успело ответить, ангела вырвали наверх, к солнцу, поволокли на берег. Мокрые крылья бессильно тянулись по песку и гальке, а он никак не мог вспомнить, как нужно дышать. Потом что-то ткнуло в солнечное сплетение, заставив инстинктивно втянуть воздух, затем Михаса перевернули вниз лицом, так что он смог выплюнуть воду, невесть как попавшую в легкие. И снова смог дышать. Голос деция что-то гудел над головой, но он пока не понимал ни слова, все казалось — в ушах шумит вода и этот зов, потихоньку ослабевая. С новым глотком воздуха его внутренности скрутило судорогой, заставив исторгнуть остатки воды. После чего он даже смог сесть, хотя от слабости его мотало из стороны в сторону.
— Ну, что, наплавался?
Таурион набросил на его грудь, колени и плечи теплую и сухую шерстяную ткань.
— Я не плавал, — вяло отозвался ангел. — Море меня позвало. Там так тепло.
— Это не море, идиот пернатый, это сиренис, морские чудовища, хищники. У них в желудках тебе бы тепло стало, ага.
— Сиренис? — переспросил Михас, после чего уткнулся лбом в колени. Оказывается, он не нужен даже морю, его просто хотели сожрать.
— Сиренис. Они не умеют говорить, зато очень хорошо влияют на мысли и чувства. Что там тебе наплели, дурак ты крылатый?
— Это неважно, — глухо ответил ангел.
— А то мне не знать ли, важно или нет? То, что больнее всего, больше всего в мыслях, обиднее и желаннее… — Таурион устроился за его спиной, между раскинутых крыльев, от него шло ровное тепло. И говорил он так, словно сам однажды попробовал искушения сиренис.
— Наверное, это оно и было, — ангел кое-как распустил волосы, чтобы они быстрее просыхали.
— Так что? — руки демона добыли где-то гребень, наверное, он выудил его из подтащенного хвостом мешка, принялись разбирать мокрые пряди.
— Сказали, что они никогда меня не оставят.
— Хм…
Больше расспрашивать демон не стал, просто расчесывал быстро просыхающие волосы, словно опасался выпустить из рук белый шелк, ставший после купания в морской воде жестковатым. Михас постепенно согревался, солнце высушило все следы пребывания в морской воде. Захотелось есть. Видно, не ему одному.
— Собери дров для костра. Видишь, вдоль берега полоса идет? Только к воде подходить не вздумай.
Михас кивнул, поднимаясь. Ноги все еще подрагивали. Правда, пока он собирал принесенные волнами, просоленные и высушенные солнцем ветки, дрожь прекратилась, движение разогнало кровь. К демону, уже сноровисто обустраивающему место будущей ночевки, он вернулся с огромной, как для ангела, охапкой дров.
— Молодец, еще штук десять таких же — и на ночь сушняком мы обеспечены, — буркнул тот, берясь за разведение костра. Вернее, пока только за складывание деревяшек в какой-то одному ему понятной последовательности.
— Хорошо, я еще пособираю…
— Это дерево сгорает быстро, — пояснил демон. — А ночи на побережье не слишком теплые.
— Я мог бы укрыть тебя крылом, оно хорошо согревает.
— Я заметил, — хмыкнул Таурион. — Правда, раньше твои крылья были только для Салена.
— Ему нравится, когда я его так обнимаю.
— Мне тоже. Нравится.
Михас покосился на него, расправил крыло и неловко обнял им Тауриона. Его тут же пригребли поближе под бок, обнимая поверх плеч тяжелой, горячей рукой. Второй демон аккуратно сбросил в костровище маленький лепесток огня.
Со стороны моря снова донесся тихий умоляющий шепот.
— Не слушай их, — пальцы на плече сжались, чуть царапая выпущенными когтями. — Думай о чем-то другом. Или говори.
— Если они так опасны, почему их все еще не истребили?
— Кто? Демоны умеют плавать, но мы в основном владеем силой огня, в воде бесполезной. Наги сиренис не слышат, их защита разума выше сил этих тварей, так что и найти их не могут, идя на зов. Остальные народы поддаются чарам, да и силами, достаточными для уничтожения сиренис, не обладают.
— Остается только игнорировать? — Михас подобрал ноги, откинул голову на плечо демону.
— Верно. Ну, и убивать, когда попадаются в рыбацкие сети. В Империи даже закон есть — сиренис в живых дольше, нежели потребно для взмаха гарпуна, не оставлять. Потому как эти твари слишком красивы, а если засмотрится рыбак — тут ему и конец, околдуют: и тварь в море столкнет и сам утопится.
— Они обещают, что в море я забуду про все. И всегда буду нужен им.
— Тебе не хватает этого здесь, на суше? — в голосе демона прозвучало удивление.
— Кому я нужен здесь? У Салена есть ты, у тебя есть Сален.
— А у тебя — аж два демона, тебе мало?
— Если б еще эти демоны были моими…
— А тебе нужны признания? — хмыкнул Кирис. — Встать на колени и усыпать тебя цветами и подарками?
— Если ты встанешь на колени, осыпать меня цветами будет неудобно. Не знаю… Ваши рабы были рождены рабами. Но я был свободным воином.
— Значит, хочешь, чтобы Сален снял с тебя ошейник? — демон фыркнул и наклонился к его уху, между делом касаясь его кончиком языка, как пробующая воздух змея: — А ты представь, что он так сделал. Что снял браслеты и ошейник. И ты отправился… предположим, прогуляться или полетать. Любой демон, рассмотрев в тебе свободного ангела, будет иметь право немедленно схватить тебя как беглого и объявить своим.
— Ч-что? Почему?! — возмутился Михас.
— Потому что ваш народ не вошел в состав Империи на правах свободных, пернатый. Так, как сделали наги и кентавры. Да, некоторая часть их становится рабами, но никому не придет в голову каждого, кто без ошейника, считать беглым.
Ангел кивнул. Значит, участь вечного раба…
— А еще есть понятие вольноотпущенников. Если тебе известно, а, кажется, ты упоминал, что известно, мой прадед именно из этой категории граждан и происходил. Но чтобы получить такой статус, нужно… хм… сначала примелькаться, как принадлежащий Салену раб. Когда все в округе, до последней собаки, как говорится, будут знать, кто ты и чей, хозяин сможет вывести тебя на городскую площадь и наречь отпущенником, сняв ошейник перед присутствующими там жителями. Молва разнесет новость мигом, и никто, кроме чужаков, не воспримет тебя беглым без этого, — рука демона коснулась серебряного, с кожаной подкладкой, ошейника. — Впрочем, отпущенника видно по одежде.
— Я есть хочу.
Что ж, шанс на свободу есть. Уходить от демонов Михас не планировал, только избавиться от ошейника.
— Иди, собирай плавник, — деций подтолкнул его под зад, поднимая. — А я посмотрю, чего повара сунули в мешок.
Когда Михас притащил еще гору плавника, из мешка появились копченая тушка гуся, хлеб и оплетенная бутыль. Мясо демон сейчас и разогревал, напластав крупными кусками и насадив по куску на лезвия боевого и засапожного ножей.
— Сейчас поедим, потом надо будет нарезать травы на подстилку, поставить навес от ветра.
— Вкусная птица. Умерла счастливой, мясо не горчит. Друиды говорили так.
— Все еще веришь в ту чушь, которую говорили друиды? — пренебрежительно дернул плечом демон. — Как может умереть счастливым гусь? Которого тащат за шею на колоду для рубки головы? Ты бы хоть иногда думал, прежде чем говорить.
Михас только хмыкнул.
— Что, непосильная задача? — поддел его демон.
— Я воин, мне думать не положено.
— Да что ты? Это вам тоже друиды внушали?
Михас кивнул, потом поднялся.
— Займусь обустройством ночлега.
Ему было о чем поразмыслить, пока резал траву выданным демоном ножом. О странностях этого дня. О сказанном демоном. О собственном поведении и словах. Значит, у него есть два демона. Что ж, это обнадеживает. Он им нужен. У него есть надежда на обретение свободы. У него, в отличие от остальных ангелов, есть возможность полетать в свое удовольствие. Можно сказать, он нынче самый счастливый из своего народа.
Ложе из травы было устроено быстро, внушительное и защищающее от песка. Ангел потянулся, потер горячие плечи.
— Что, поджарился-таки на солнышке? — заметив этот жест, усмехнулся Таурион. — А я говорил — прикрываться надо.
— Странно, я никогда не обгорал на солнце, — Михас снова потрогал плечи. — Больно.
— Ваше бледное солнце, вечно укрытое тучами, облаками или туманом, где уж там даже согреться, не то, что обгореть! Иди сюда, печеное пернатое.
Михас подошел.
— А что ты делать будешь?
— Лечить, что ж еще. Я обещал Салену, что буду заботиться о тебе, пока он не может сам.
Демон извлек из мешка керамический горшочек, плотно укупоренный кожей. Пришлось подставить для намазывания плечи, грудь и шею. Солнце Империи оказалось злым к белой коже ангела.
— Что это? Масло? А, я понял, думаешь, что запеченный без масла ангел будет не столь вкусен. Соли достаточно и от морской воды, видимо.
— Да, именно, — спокойно кивнул демон.
Михас умолк, посмотрел на море. Сейчас оно было таким спокойным, словно никаких сиренис в нем и не было. Интересно, какие еще опасные твари водятся… или водились на территории демонов, что это поспособствовало тому, что народ демонов стал таким сильным? И еще хотелось посмотреть на этих самых нагов и кентавров. Пока Михас не видел ни одного. Да и вообще, раз уж он тут, надо узнать побольше об Империи и жизни в ней.
— А откуда у демонов рога и почему нет крыльев?
— Почему нет крыльев? Хм, — Таурион задумчиво пошевелил угли в костре новой веткой. — На сей счет есть одна официальная версия, так сказать, признанная всеми. И одна непризнанная, но весьма подходящая для романтичных натур и слезливых историй. Тебе какую?
— Мне обе и кратко. Если мы один народ… были когда-то… почему такая разница во внешности.
— Один народ? — изумился демон. — Кто тебе сказал такое?
— У нас один бог. Как иначе это объяснить?
— Может, тем, что бог вообще один? — усмехаясь, сощурился Таурион. — Солнцеликий у кентавров, Сверкающий Змий у нагов, Господин Огня у восточных джиннов и ифритов, даже у жителей страны Чань, которая лежит на дальней оконечности нашего материка, и путь к которой проходит либо по ужасным бесплодным пустыням, джунглям, населенным массой хищников, лесам, с которыми не сравниться вашим, горам, преодолеть которые под силу немногим, либо по морю, и это долгое и полное опасностей плавание, так вот, даже у них, этих странных существ, верховное божество — Ванг Цы, Государь Света.
— Есть те, кто верит в нескольких богов, вряд ли он один.
— Не спорю, может, и не один. У нас Владыка — верховный судия, повелитель других, младших богов.
— У нас он один. Других богов нет.
— Ты не можешь утверждать, если знаешь о вере в Сияющего только с чужих слов.
— Жрецов больше не осталось, это правда… — Михас кивнул.
— Ладно, вернемся к легендам. Та, что не признана жрецами, косвенно подтверждает твое предположение о том, что некогда мы могли быть одним народом. Или, по крайней мере, близкими народами. Она гласит, что в начале мира все демоны имели одно крыло. Но однажды, когда Владыка отлучился из мира, случился потоп, от которого демоны бежали, сцепляясь парами, чтобы лететь от одного островка суши до другого. Но потом островков стало слишком мало, и расстояние меж ними стало гораздо больше, чем могли преодолеть двое с двумя крыльями. И тогда матери отдали крылья дочерям, а отцы — сыновьям, чтоб у каждого было по два крыла, и отправили лететь дальше. Те улетели, а оставшихся бескрылых демонов спас Владыка, вовремя вернувшийся, чтобы остановить потоп.
— Неплохая легенда. А рога откуда? — Михас уставился на означенную часть тела Тауриона.
— А это уже другая легенда, по которой рога у демонов появились для того, чтобы побороть пришедших из-под земли тварей, которых нельзя было уничтожить ни руками, ни каким-либо созданным вручную оружием. Тогда Владыка за одну ночь вырастил всем демонам рога, острые, как мечи, и крепкие, как самая лучшая бронза.
— А почему они потом не отпали? — Михас потрогал рог, отливающий золотом.
— Может, потому, что угроза может повториться?
— И демоны пойдут бодать врагов… Впрочем, хорошее оружие, почти как крылья.
— Знаешь, иногда на арене или даже в реальном бою мы рога так и используем. Удар под определенным углом способен пробить печень или сердце.
— А потом враг сломает шею, если промахнуться.
— А это зависит от мастерства воина. И от силы врага, — хмыкнул деций. — Еще мяса и лепешки согреть?
— Нет, я сыт. Займусь навесом.
Таурион не встревал не потому, что раб выполнял работу раба. Он проверял, не растерял ли Михас навыки, которые, несомненно, должен был иметь воин. Пока что тот соорудил сносную подстилку и собрал нормальные дрова. Михас просто работал, обустраивая место для ночлега. Навес защитит от дождя, который может пойти, и от чар лун. Размер навеса Михас вымерял по раскрытым крыльям на двух ангелов. Правда, пришлось быть скромнее — обнаруженный в мешке у деция полог был не такой уж и большой, всего-то и закрывал подстилку да немного нависал над костром.
— Хм. Ладно, крыло тоже неплохо укроет от лун, — пробормотал ангел, оглядывая место ночлега.
— Зачем укрываться от лун? — полюбопытствовал демон.
— Лунный свет наводит темные чары, затмевает разум и насылает кошмары, если коснется.
— Это опять друиды говорили? — иронично приподнял бровь Таурион.
— Нет. Это луны так действуют на некоторых ангелов.
— Луны — это небесные тела, и влияние их на наш мир состоит в неких силах притяжения меж лунами и морем, а так же жидкостями тел живых существ, отсюда все обряды плодородия и прочего!
— Я не оспариваю вашу религию, — кротко сказал ангел. — У нас луны не очень дружелюбны.
— Да темный дракон с тобой, спи под пологом, тебе места хватит, — презрительно хмыкнул демон.
Михас посмотрел на него, пожал плечами.
— Это не было попыткой напроситься к тебе под бок.
— Это было попыткой цепляться за то старье, что у тебя в голове вместо разума! — почему-то деция это бесило.
Михас склонил голову и уставился на пламя, отражавшееся в синих глазах. Напротив него, свирепо сопя, так же смотрел в костер демон. В тишине стал слышен мерный шум волн, набегающих на берег, шелест тростника, шорох песка под свежим вечерним ветром. Довольно свежего уже.
— Укутайся в одеяло, — приказал Таурион.
Михас выполнил распоряжение, стало тепло. Подумалось, что на самом деле демон просто не умеет проявлять заботу как-то иначе, только приказами, только насмешками. Не научили? Или ему пришлось ожесточить сердце, чтобы не привязываться ни к кому, ведь новициев в его деции убивали не раз и не два, Светоносные — это не какой-то там элитарный отряд, это сигнальщики, которые зачастую в гуще боя.
— Сядешь рядом, а то крыло не дотягивается?
Демон глянул на него, молча поднялся и пересел так, чтобы поместиться между крыльев, уткнуться носом в макушку ангела. Это немного злило Михаса: ну и зачем напоминать, что ростом он едва дотягивается до середины груди деция? Но пробравшиеся под одеяло руки вскоре отбили охоту злиться. Демон был горячим, источал уже привычный терпко-пряный аромат, к которому сейчас примешивался запах моря. Ангел извернулся, прижался щекой к плечу Тауриона, крылья запеленали демона целиком поверх рук Михаса. Это было странно — сидеть вот так, молча, не двигаясь, обнимая друг друга, чувствовать, как остро не хватает третьего — Сален тоже должен был бы сидеть рядом, обнимать своего деция и быть обнятым крылом Михаса. Но еще пятнадцать дней. Наверное, он там совсем уже про все забыл, про патрона, про игрушки, про свободу и сон.
Через некоторое время демон поднялся, выпутавшись из рук и крыльев ангела.
— Спать. Утром полетаешь еще, и назад. Из столицы меня пока не отпускали.
— Спать, — согласился Михас.
Этот небольшой отдых позволит ему пережить оставшиеся полторы декады в ожидании Салена, он был уверен.
Ночь он проспал спокойно — попробуй тут поворочайся, когда обнимает такая туша! А кошмары, даже если багровая Арха и зеленая Вита и светили на него разом, видимо, убоялись острых рогов демона. С утра Михас сразу же рванул в небо, пока не началась жара, и солнце не успело дотянуться своими лучами. Плечи слегка ныли, однако возможность парить в небе над волнами перекрывала все неудобства. Он поднялся так высоко, что увидел на горизонте какие-то острова, которых не было видно с земли. Наконец, выдохся и проголодался страшно, так что на предложенные остатки гуся и все еще мягкую вчерашнюю лепешку накинулся с жадностью.
— Спасибо за такое чудесное время, — поблагодарил он деция. — Мне было очень хорошо. Я расчувствовался от заботы и внимания, почти готов признаться в любви и тоже чем-нибудь осыпать.
— Пожалуй, я воздержусь от предположений о том, чем ты можешь осыпать, — буркнул демон. — В седло. К полудню нам надо быть в казармах.
Михас кивнул, садясь на спину своей кобыле. Кошмары понесли обоих прочь от моря. Чем ближе становился город, тем тусклее становился ангел, словно припорошенный пылью. Но даже таким он вызывал у всех встречных демонов желание раздеть и отыметь взглядом и не только, а в глазах бесов — зависть.
— Поскорее бы Сален вернулся, а то каждый встречный бес мечтает мне голову раскроить…
— И чем же Сален тебе поможет?
— Но мы ведь тогда уедем отсюда?
— Уедем. Только не сразу. Нужно будет еще подтвердить у Императора нашу с ним связь, как патрона и провидца. И передачу ему наследства.
Михас принял это к сведению и отправился за водой. У Тауриона свои дела, у ангела свои — нужно будет вечером поухаживать за демоном.
Пять дней пролетели достаточно быстро и однообразно. Деций не трогал его, словно забыл о том, что в его распоряжении есть соблазнительный и готовый к сексу ангел. Михас не знал, как долго продлится это странное равнодушие, так что расширитель свой носил постоянно, не хотелось оказаться не готовым и мучиться от боли вместо наслаждения. Днями деций пропадал на службе, вечерами — где-то еще, появлялся зачастую за полночь, с чужими запахами, но хоть не пьяным. Ангел укладывал его спать, раздевал, обмывал. Наконец, не выдержал.
— Где ты все время шляешься? От тебя пахнет какой-то приторной сладкой дрянью!
Демон поймал его за руки, подмял под себя, едва не вывихнув крыло, прорычал, зло глядя в глаза:
— А чем должно пахнуть, пернатое? Тобой?
— Например, — ангел попытался спихнуть его с себя.
Не вышло. С тем же успехом он мог пытаться спихнуть придававшую его каменную глыбу размерами с деция. В груди екнуло, в животе потянуло, когда проползшая по его телу вниз рука демона бесцеремонно нырнула меж бедер, нащупывая ремешки серебряного фаллоса.
— Вот как? А ведь мог бы и сказать, — тон с разозленного сменился на насмешливо-ласковый.
— Я… Не привык навязываться.
— Мне думалось, тебе понадобится больше отдыха после устроенного Саленом нам обоим испытания, — пальцы Тауриона уже растянули ремешки и обхватили удобное основание игрушки, потихоньку вытягивая ее и вталкивая назад.
— Я же… — ангел подавился стоном, почти мгновенно возбуждаясь.
— Ты же… что? — демон выглядел совершенно спокойным, хотя колено Михаса чувствовало твердеющий член. И продолжал двигать в его теле фаллос, проворачивая его, покачивая, постукивая по основанию.
— Я все-таки воин, должен быстро ко всему привыкать, — ангел снова захлебнулся коротким постаныванием.
— Это хорошо, что ты воин, — усмехнулся демон, выдергивая из креплений расширителя один из ремешков и обвязывая его вокруг основания члена и мошонки ангела. — Посмотрим на твою выносливость, пернатый.
Он сдвинулся, поднялся и вынул из сундука плошку с ароматным маслом, поставил ее на постель рядом с изголовьем.
— Раздвинь ноги и подними зад.
Михас сразу же принял требуемую позу. Ему сунули под поясницу скрученное в валик покрывало, демон сел между его ног, снова принимаясь играть с серебряным фаллосом, одновременно поглаживая свой член. Михасу казалось, что он сейчас точно самовозгорится и рассыплется в пепел от неожиданно острого желания. Всего пять дней его никто не трогал, а уже хочется самому накинуться на демона.
— Расскажи-ка мне, златоперка, чего тебе хочется?
Хвост демона окунулся в масло и принялся протискиваться в его тело вместе с игрушкой, извиваясь, как змея.
— Хочется сегодня быть сверху, — сформулировал Михас. — Чтобы была иллюзия того, что… — тут он ощутил хвост и замолчал.
— Дальше, малыш, что же ты? Говори.
— Что мы занимаемся сексом, а не просто ты трахаешь послушную игрушку, — глаза ангела полыхнули.
— Думаешь, справишься? — сощурился Таурион, с силой вкручивая в него фаллос с обвившимся вокруг него хвостом.
— Да-а-а-а, — Михас потерялся в ощущениях и перестал пытаться связно выражать мысли.
Игрушку из него извлекли медленно, теряющего чувство реальности ангела чуть похлопали по заду и рывком подняли. Таурион скинул на пол покрывало, зачерпнул масла и полил им себя, укладываясь на постель.
— Давай, крылатый, трон подан, присаживайся.
Михас немного помедлил, затем оперся ладонями на грудь Тауриона и стал нанизываться на член демона, прижав крыльями руки того к постели, и не давая лишний раз этими руками пошевелить. Демон молча скалился в чуть насмешливой гримасе, в лиловых глазах разгорался пожар.
— Не хочешь, чтобы я тебя касался? — его хвост, весь в масле, словно кисть художника, покружил, задевая соски, по груди ангела.
Михас в ответ оскалился, шевельнул крылом, хвост оказался прихлопнут вместе с рукой. Ангелу хотелось самому удовлетворить бушующее внутри пламя. Оскал Тауриона стал еще шире, он замер на месте, хотя ангел чувствовал, как внутри него подрагивает член демона, а под его ладонью мощно и быстро билось огромное сердце. Когтей у Михаса не было, так что удовольствия в виде распластанной груди Тауриону не досталось, когда ангел начал двигаться. Впрочем, пальцы в тело Тауриона впились, грозя оставить следы даже при учете регенерации демона. А еще у него в сосках были такие заманчивые узорчатые кольца, можно было попробовать подержаться и за них. Хотя нет, еще ненароком дернешь… Их Михас просто сперва облизал поочередно, потом слегка потянул зубами кольцо в левом соске, проверяя, как отзовется тело демона. Таурион откликнулся глухим урчанием, отдавшемся дрожью во всем теле ангела.
— Не бойся, можно сильнее.
Михас попробовал «чуть сильнее», было интересно — холод металла на языке и тепло тела. Демон шевельнул бедрами, заставляя его не забывать двигаться. Под языком Михаса напряглись и затвердели, как солоноватая галька, обточенная морем, темные соски, съежились, как сушеный виноград. Ангел чуть запрокинулся назад, переставил крылья, чтобы можно было опираться на них. И задвигался, насыщая свое желание. Когда он потянулся к ремешку, пришла пора демона перехватывать его руки.
— Не так скоро, мой златоперый.
— Почему? — все-таки удалось сформулировать вопрос.
— Поверь, терпение окупится, — усмехнулся Таурион, подхватил его под ягодицы и задвигался сам, упираясь пятками в постель, четкими, резковатыми толчками и более медленными, тянущими движениями назад.
Безумное желание Михас уже скинул, теперь он просто наслаждался сексом, мелодично постанывая. В теле копилось что-то, словно тяжелая влага в туче, что-то, готовое пролиться, как только ему позволят. Каждый толчок чужого члена вызывал новый всплеск этого чего-то, вырывал новый стон, заставлял выгибаться, дергать крыльями, словно в попытке взлететь. Удерживали от полета, как ему казалось, только руки Тауриона. Потом в его тело снова протиснулся хвост в дополнение к члену, заизвивался. Демон ускорил движения, на его лбу выступили капли пота.
Как они оба кончили, Михас уже не запомнил, просто рухнул на Тауриона, не слыша, как за окном вовсю прохаживаются на тему того, что Таурион делает со своим рабом. Пальцы ангела впились в плечи деция, словно схлопнувшаяся охотничья ловушка.
В себя ангел пришел уже под утро, вымытый, на чистой постели, со смазанной, чтобы не болела, задницей, свободной в кои-то веки от любых членов. Он приподнял голову, оценил свое местонахождение и принялся на ощупь искать рядом демона. Тауриона уже не было, видимо, ушел чуть раньше. Не было и корзины с бельем, зато был накрытый тряпицей завтрак — тарелка с кашей и кусок мяса на свежей лепешке.
— Залог счастливой совместной жизни с демоном — качественный секс, — Михас сел, чуть поморщившись, внутри все ощутимо тянуло.
А ведь, казалось бы, уже давно должен был привыкнуть ко всему. Но нет, к Салену было гораздо проще привыкать. Тот был порывист, молод, больше любил обнимать и тискать ангела, чем заниматься сексом. И его было намного проще понимать, он сразу выпаливал все свои желания. Таурион сбивал с толку, как с ног сбивает порыв горячего ветра от рушащегося горящего здания. Обжигал своей безумной, животной похотью, которую как-то держал в узде, даже когда занимался сексом. Наверное, это и порождало все его фантазии.
Михас вздохнул и принялся завтракать, потом отправился прогуляться и разведать, что творится в центурии. Идти приходилось с видом деловитым и занятым, потому что с иным рабы не ходили. А наложники не ходили вообще — позволить себе игрушку для утех мог в принципе любой зажиточный гражданин столицы, но вот вывести ее на прогулку уже только богатый. Потому как стоили такие рабы дорого, и бить ноги по мощеным булыжниками улицам им не позволялось. Следовательно, нужны были носилки и рабы-носильщики.
На Михаса почему-то все косились, хихикали и спешили отвести от него взгляд. Он мысленно негодовал и пытался украдкой посмотреть, что с ним не так.
— Какой голос…
— Красиво распеваешься…
— Всей казармой вчера на вас дрочили…
Михас даже не покраснел — полыхнул, спеша слинять подальше. Зашел к рабам-валяльщикам, забрал отстиранные простыни и туники деция. На обратном пути ему отвесили еще пару шуточек.
— А ты не пробовал в море сиренис перепеть? Вдруг они всей толпой к тебе повалят, а ты их за хвосты и на просушку.
— Ага, на просушку трением.
— А сегодня распеваться будешь?
Михас захлопнул за собой дверь комнаты деция и привалился к ней плечом, тяжело дыша, словно не пару сотен шагов сделал, а весь Белый остров бегом пробежал. Уф-ф-ф! И что теперь? Хоть не выходи! Вот, казалось бы, кому какое дело до того, кто и чем занимается? Однако тут всем было дело до деция Кириса, раньше, как оказалось, личных рабов не имевшего и предпочитавшего проводить свободное время в лупанарах. Всех крайне интересовало, что такое особенное этот ангел вообще может и умеет. И с этим же вопросом боевые товарищи двинулись осаждать деция.
Однако разговорить Тауриона было не легче, нежели камень, когда он этого не желал. А сейчас он не желал распространяться о Михасе.
— Это личная игрушка Салена, пока тот занят обрядом плодородия, я за златоперкой присматриваю. Ну, и заскучать не даю.
— Чем ты ему скучать не даешь, что он у тебя поет так, что у всей казармы встает?
— Чем-чем… хуем, — отрезал деций и нахмурился так, что брови сошлись на переносице: — А кто к нему руки протянет — без рук останется.
— Да мы все понимаем.
— Но хоть погладить разок дай.
— Крылья потрогать, красивые такие, золотые.
— Не мое, не дам. Вот через декаду приедет Сален, у него и спрашивайте.
— Хоть поиграй с ним сегодня, мы под окном послушаем.
— Посмотрим, — туманно отговорился демон.
В комнату он ввалился, посмеиваясь:
— Да ты знаменит, птичка.
— Я уже слышал, — простонал Михас. — Почему ты не заткнул рот мне вовремя… и что там вообще было, я ничего не помню.
— Тебе же нравится, когда на тебя смотрят. Окно пошире я сделать не могу, но ты знай, что слушать тебя будут все, имеющие уши. А что было… Ничего необычного, просто голос у тебя красивый. И просишь ты очень уж проникновенно, хоть и на родном языке, но в легионе все ангелисский знают.
— Меня заводит, когда смотрят, а не слушают. И потом молчат и не комментируют.
— Сален говорил, на комментарии друида ты не реагировал так бурно, — Таурион почти смеялся, донельзя смущенный вид ангела его веселил.
— Талас крыл матом все, что видел, это не считается. Кроме того… меня заводят странные вещи, за которые на острове меня прирезали бы мгновенно.
— Иди сюда, — приказал демон, хлопнул себя по коленям. — Рассказывай. Это интересно, златоперка, ты даже не представляешь, как.
Михас уселся к нему на колени, прикрылся крыльями как перепуганная птица.
— Ты больше не на острове. Не бойся, рассказывай, — демон аккуратно отвел его крыло, приласкал ухо языком, провел по шее.
— Я расскажу тебе, как это бывает у нас. Было… Секс возможен только с женщиной. Возлечь с мужчиной означало лишиться чести, воин никогда не разделит ложе со своим полом, запятнав честь. Меня следовало прикончить бы даже за одно то, что я не покончил с собой после того, как добровольно разделил постель с Саленом. Изнасилование не считается… Так что Талас чист. И все еще имеет право меня зарезать при встрече.
— Ага, как же, кто ему позволит. А сам ты считаешь, что лишился чести? — продолжая нежить его прикосновениями языка, демон теперь поглаживал и по спине меж крыльев.
— Не знаю. Сален столько говорил, что мне следует слушать желания своего тела, что ничего постыдного в этом нет… Наверное, я просто в это верю.
— Что говорит твое тело, я уже видел и слышал, а что говорит твое сердце? И твой разум, если он есть?
— Сердце меня вообще предало, разделилось аккурат на две половины. А разум уже ничего не говорит.
— Ну, одна половина принадлежит Салену, а вторая-то кому?
— Тебе, — буркнуло из-под снова поднявшегося крыла.
Смешок демона прозвучал немного растерянно.
— Э… прости? Мне? Демону, который отсек тебе крыло и убил твоего брата?
— Да. Теперь понимаешь, насколько я жалок?
— Глупый ты, — Таурион снова отвел его крылья, пересадил так, чтобы ангел обхватывал коленями его бедра, и прижал рукой за поясницу. — Поцелуй меня.
Михас аккуратно поцеловал, постаравшись не напороться на рога. Потом про рога он забыл, увлекшись тем, как длинный и гибкий язык демона исследует его рот, и как Таурион позволяет ему самому изучать себя с этой стороны. Неужели несгибаемый деций оказался не настолько жестким, как это представлялось раньше?
— Так что я бесполезен… — завершил Михас, когда поцелуй закончился.
— Глупый ты, — повторил демон. — Кому бесполезен? В чем? Почему? Как ты определяешь свою полезность? Не надо отвечать, забудь.
Кусок ткани с бедер ангела слетел на пол, его уложили — почти бережно, дав время распластать крылья, — на постель, потом демон, покопавшись в сундуке, извлек шелковый платок и завязал им глаза Михасу. Ангел прерывисто вздохнул, думая о том, что сейчас произойдет.
— Не бойся.
Хвост и язык. Он опознал то, чем его коснулись сразу в двух местах, и еще раз, не давая привыкнуть к ощущениям. С закрытыми глазами было все еще острее, тело словно стало намного чувствительнее. «Запел» он почти сразу, сдержаться было невозможно. Зажать рот ему не позволил Таурион, отвел руку, пообещал привязать, если будет непослушным, впрочем, далеко не зло, скорее, интимно. И продолжил свою изысканную пытку, исследуя все тело ангела языком. Иногда царапал кончиками рогов, но это только добавляло остроты.
Под окнами их комнаты постепенно собиралась толпа, послушать. Демоны ценили хорошую «распевку», послушать ее всегда было приятно. Голос ангела сорвался на невнятный писк в тот момент, когда его донельзя возбужденный член вобрали в жаркий рот, медленно, но зато до самого основания, обвивая языком, умудряясь ласкать им же яйца и промежность, и не только.
— Таурион-н-н-н! — голос вернулся через несколько минут.
К языку присоединился смазанный маслом палец, потом второй. Они не проникали далеко, только аккуратно раздвигали податливые после вчерашних подвигов мышцы, а вот язык творил что-то невыразимое, при том, что демон его член изо рта так и не выпустил. Михас стонал, выгибаясь навстречу этому языку, удерживая руки при себе. Пришлось вцепиться в крылья, чтобы и ими не дергать, и руки удержать. Потом, когда Таурион решил все же, что языка и пары пальцев мало, и запустил в него практически всю кисть, Михас впервые не просто застонал, а закричал. Причем, кричал он все-таки не от боли.
Он и сам бы не мог сказать, что это было. Слово «удовольствие» не описывало степень, не раскрывало всю глубину ощущений. Кончил он в этот раз дважды, и второй раз — под Таурионом, хватаясь за кольца в его сосках и почти не понимая, жив он или уже умирает. А потом прижался к демону, обнимая крыльями крепко-накрепко.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
Затерянные миры
-
-
08.06.2016 в 10:23