Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай Вэрден Жанр: Ангст, Фэнтези, Экшн,
PWP, Hurt/comfort, AU, Мифические существа
Тип: Слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть второстепенного персонажа, Кровища! Вторая история из серии "Затерянные миры". Первая история: "Волчья песнь"
Глава восьмаяСледующим утром, уходя, деций предупредил, что придет поздно.
— Не жди, ложись спать.
— Хорошо, Таурион, — улыбнулся Михас.
Так он и сделал, когда опустились сумерки — улегся, задремывая вполглаза. В голове бродили ленивые мысли о том, почему демон снова ушел в веселый квартал, вместо того, чтобы прийти к нему. Потом ответил сам себе: потому что даже выносливого ангела-воина ему мало, как мало и одного раза. Может, Таурион и мог воздерживаться от секса месяцами и годами, особенно, когда в округе не было ни одной демониссы или симпатичного демона, готового подставить зад. Но в отпуске он всяко отрывался по-полной. Когда вернется Сален, все будет как раньше — они втроем. Или Михас вдвоем с Саленом. Втроем — это хорошо, когда Таурион направляет все действо через Салена. Быть посередине их тандема чревато обмороком после каждого соития. Просто потому, что выдержать напор сразу двух демонов он не мог.
— Надо будет поговорить… — решил ангел.
Потом он уснул и проснулся только утром, в собственнических объятиях демона.
— Доброе утро, — Михас улыбнулся. — Сейчас принесу воды.
— Принеси, златоперка.
Михас быстро сбегал к колодцу, принес ведро воды. Как ни странно, сегодня его никто не окликнул, только посмеивались. Пока демон умывался, чистил зубы, рога, уши и брился, старательно соскребая с черепа пену вместе с жесткой щетиной коротким, странной формы ножичком, он метнулся на кухню за завтраком, приготовил тунику и плащ. Ухаживать за своим демоном для Михаса было даже удовольствием, а не работой. Он не сдержал любопытства и все-таки спросил:
— Зачем ты бреешься? Другие деции просто стригутся покороче, но ни одного не видел с волосами короче кончиков ушей.
— Привык, — пожал плечами Таурион. — Теперь волосы мешают. Может, когда сложу перевязь, отпущу гриву, как у тебя.
— Запутаешься, — рассмеялся Михас. — С непривычки.
— Ну, в четыре руки с Саленом как-нибудь разберете.
— Непременно… А… Вестей от Салена пока нет?
Кирис только покачал головой:
— Еще шесть дней. Терпи, если у него не выйдет в этот раз, придется повторять, пока не получится, каждые девять месяцев.
— Но ведь девять месяцев он будет с нами, правда?
— Правда. Не могу обещать, что с нами, скорее, с тобой. Мне придется пометаться между поместьем и столицей.
— Это займет много времени?
— Пока я не решу, что с меня хватит, — хмыкнул деций. — И не выберу, кому передать перевязь и кнут.
— Но ведь нас ты навещать будешь?
— Скорее, я буду навещать центурию, — хохотнул Кирис. — Обязанности патрона стоят выше обязанностей десятника, в глазах общества в целом и Императора в частности. Поэтому мне разрешено на то время, что центурия не задействована в боевых действиях, появляться в казармах раз в месяц на декаду.
Михас улыбнулся, подавая ему плащ. Демон накинул плотную алую ткань, закрепил фибулой на плече и наклонился, легко касаясь губ ангела кончиком языка.
— К ужину буду. Можешь погулять по городу с Дромионом или Люцием. Я договорился.
— А где найти Люция?
Исполнительный и немногословный демон нравился Михасу больше старшего из близнецов, хмурого, а теперь, после того, как его брат потерял руку, еще более мрачного ветерана.
— Его комната — через три двери направо от моей. Не скучай.
Кирис вышел, прогрохотал подкованными калигами по каменному коридору.
Михас сразу же сунулся в указанном направлении. Прогуляться по городу хотелось, а сопровождение давало неиллюзорное ощущение защиты. На его стук двери открыл сам демон, усмехнулся:
— Что, не терпится?
Ангел закивал:
— Идемте гулять?
— Пойдем. Вернее, пойду я, а вот тебе придется ехать у меня на плече. Таких красавцев просто так не выгуливают.
— Что? — не понял Михас. — Это как?
— Как-как. Обыкновенно.
Статью Люций мог сравниться с децием, плечи у него были широченные, выведя ангела на двор казармы, он легко поднял его и посадил на одно плечо.
— За рог можешь придерживаться.
— Плечо не устанет? — ангел усмехнулся. — Я все-таки вешу не как нежное существо.
— На другое пересядешь. А весишь ты меньше, нежели самая легонькая из нагисс, они те еще миниатюрные девочки бывают, но все равно поувесистей тебя.
— Ну и ладно, зато не буду бить ноги о мостовую.
Демон тут же словно невзначай провел по его ноге от бедра до голени, ощупывая крепкие мускулы.
— Я ведь такое нежное и хрупкое создание, — продолжал Михас.
— Ага, еще какое. Полторы декады деция каждую ночь терпел и не помер, да и сейчас не страдаешь.
— А что мне страдать? — усмехнулся ангел.
— И то правда, чего это тебе страдать, как с принцем обращаются, берегут, холят и лелеют.
— И я очень счастлив. Так что не надо меня гладить.
— Я ж не под паллий к тебе лезу, недотрога, — хмыкнул демон.
— Мне вообще не нравится, когда меня трогают чужие демоны.
— Ты — собственность Салена, это все знают, как и то, что сейчас тобой временно владеет деций. На что-то большее я и не претендую, а вот придерживать тебя все равно буду, или вернемся в казармы.
Михас умолк, принялся рассматривать город, дома и всех встречных. На чужую руку на бедре можно было закрыть глаза. А вокруг было занятно. Очень много демонов, но он увидел впервые степенно, неспешно прошедших (или проехавших?) кентавров, массивных, крупнее в холке, чем кошмары, и больше в торсе, чем самые крупные демоны. Хищные какие-то, вовсе не лошадиные профили, острые бородки, завитые волосы. Эти были свободными и, сразу видно, небедными торговыми гостями столицы. Дальше прополз наг, за ним следовало трое нагисс, прячущих лица и женские торсы под темными покрывалами. Зато та часть хвостов, что была поднята над землей, руки, волосы — все было сплошь увешано украшениями. Как и у нага. И практически тут же Михас заметил рабыню-нагиссу.
— Как у вас тут интересно, — пробормотал Михас на ухо Люцию. — А они не стирают хвосты о мостовую?
— Нет. Чешуя нагов попрочнее иного металла. Из них выходят прекрасные охранники. Особенно, в полной трансформе.
— Что значит «в полной»? А это какая?
— Это — вторая, как они говорят. Могу показать третью, зайдем на рынок рабов.
— Мне уже интересно, главное, держи меня покрепче…
— Боишься, что тебя утащат и продадут без ведома Салена? — ухмыльнулся демон. — Не бойся, не отпущу. Может, кого из сородичей на торге увидишь.
— Нет, боюсь, что пока меня пытаются утащить, я невзначай кого-нибудь покалечу, потом придется срочно улетать, а империя мне незнакома, боюсь заблудиться.
— Ты? Покалечишь? Хотя… сейчас я даже верю, что можешь. Но без оружия?
— Все, что мне нужно, у меня всегда с собой, — хмыкнул Михас. — Или безоружный бой демоны не знают?
— Златоперка, ты, хоть и покрепче вон тех… — демон мотнул головой в сторону, и Михас увидел помост, на котором стояло трое белокрылых ангелов, совсем еще подростков.
Что там говорил демон дальше, он не слышал. Ангелы увидели его, и в первую секунду в их глазах сияла радость. Потом они заметили ошейник, ухоженный вид, свободу от цепей и не скованные крылья, то, что Михас одет только в паллий, и радость сменилась презрением и ненавистью. Даже то, что уничтожение алтаря и Врат сняло с разума ангелов пелену чужой воли, не могло отменить воспитания. Рог Люция начинал понемногу трещать, грозясь вот-вот переломиться, ангел уже не пытался соразмерить силу, вцепляясь в демона.
— Эй, потише, да что с тобой?
Михас продолжал стискивать рог, с которого уже что-то посыпалось. Они вправе его ненавидеть, но почему от этого так больно? Его сдернули вниз, каменная отмостка площади больно ударила по ногам через двойную подошву сандалий. Люций потормошил ангела:
— Ты что? Плохо? Голову напекло?
— Что? Нет… Все в порядке, — Михас усилием воли взял себя в руки.
— Может, в казармы? Деций Кирис мне рога обломает, если тебя уморю.
— Нет, все в порядке, — повторил Михас. — Идем, ты обещал мне показать нага.
В конце концов, историю пишут победители. Побежденным остается либо умереть, либо смириться.
— Уверен? Ладно, держись.
Ангела снова вознесли над толпой, пересадив на другое плечо. Не он один, кстати, вот так передвигался. В десяти шагах от них на плече чернокожего громилы с бронзовым ошейником, по размеру больше походившим на бочковой обод, восседала хрупкая девушка, весело болтая изящными босыми ножками. Лицо ее было закрыло платком, как у нагиссы, множество золотых украшений тоже указывали на этот род, но вместо хвоста были ноги, и Михас растерялся, гадая, полукровка она или же нет.
— Она такая милая, — ангел решил спросить у Люция, в чем тут дело. — А почему у нее ноги, а не хвост?
— А это и есть третья форма нагов. И ее носильщик тоже наг в третьей форме. Глаза видишь? По глазам можно отличить мужика, а вот бабы ихние всегда прячут лица и волосы.
Михас посмотрел на нага, отметил змеиный немигающий взгляд, вползающий куда-то прямо в душу.
— А первая форма — это змея целиком?
— Верно. Не совсем змея, головы и руки остаются почти такими же, только покрываются чешуей сплошняком.
Солнце припекало, пришлось приподнять крыло, прикрыв им голову. В тени сидеть было гораздо уютнее. На рабском торге он увидел практически всех представителей разумных рас, населяющих Империю. Как на помостах, так и в качестве покупателей. Только, как и говорил ему Таурион, ангелов во второй категории не было.
— А в Империи всегда столько солнца? — ангел неустанно обмахивался собственным крылом. — Как вас тут всех не испепелило?
— Не всегда и не везде. А тебе надо платок, прикрыть голову, как нагиссе.
— А еще лучше сразу завернуться с ног до головы. Как же у вас тут жарко. Аж в глазах темнеет.
До казармы Люций тащил его уже не на плече, а на руках, посмеиваясь над бедным сомлевшим ангелом, которого даже не демон, а солнце побило. Но смех смехом, а Михас чувствовал себя в самом деле побитым и больным. Перед глазами кружились сотни зеленых точек, раздражая, вызывая в голове звон. Люций еще суетился, звенел тазом и кувшином, бесил. Потом пришлепнул на лоб ангелу мокрую холодную ткань.
— Таз у кровати, если потянет блевать. Отдыхай.
В тишине и прохладе комнаты Михасу немного полегчало. Он смог задуматься о том, что предпринять, чтобы можно было переносить это солнце без ущерба для себя. Хотя теперь понятно, почему демоны все такие странные, после серии солнечных ударов мозги у любого откажут.
Таурион появился гораздо раньше ужина. И приволок тючок с тряпками.
— Так, Люций сказал, тебе солнце в городе голову напекло. Плечи как? Опять поджарил?
— Нет, на удивление ничего не изжарил, кроме головы, — Михас даже смог привстать.
— Эх, ты, нежная птица. Ладно, смотри сюда. Вот это будешь надевать, — в ангела полетела полупрозрачная ткань, оказавшаяся легкой туникой нежно-бирюзового цвета. — А вот этим голову повязывать, я научу, как.
Второй кусок ткани был длинным, узким, белым и вышитым серебряной нитью.
— Спасибо, мой господин, что вы столь нежно обо мне заботитесь, — Михас прибрал вещи.
— Не паясничай, а то я не знаю, как у тебя язык узлом от этого завязывается.
— Ничего страшного, у меня гибкий язык, к тому же, если он завяжется узлом, говорить я не смогу, значит, перестану тебя раздражать.
— Если он начнет меня раздражать, — демон наклонился над ним, проскользил своим языком по губам, требовательно и жадно, — я отведу тебя к мастеру, который умеет вставлять в слишком длинные язычки особые украшения. От болтливости.
Михас поднял руки, закидывая их на шею децию, притянул того к себе.
— Ты можешь просто полежать со мной рядом?
— Могу. Но недолго. Я не закончил все свои дела на сегодня.
— Просто немного побудь рядом, только и всего.
Таурион кивнул, лег, укладывая ангела рядом, обнимая и убаюкивая своим присутствием, ритмом ровного, глубокого дыхания, слышимыми ударами сердца. Потом неслышно поднялся, укрыл уснувшего Михаса покрывалом и вышел.
— Может, к нему лекаря позвать? — предложил Люций. — Как-то он подозрительно зачах после рынка.
— Аскераса? Да ну, уморит своими снадобьями. Просто голову напекло с непривычки, он же редко выходит, да еще и в толчею и духоту. Сам оклемается.
— Да уж, Аскераса к нему звать точно не надо, — Люций передернулся, вспомнив запах и вкус лекарств.
Михаса мучило больше не злое солнце Империи, а память о ненависти в глазах сородичей и мысли о том, что в поместье Тауриона его ждет Талас и две девчонки, имен которых он за все время путешествия с острова сюда не удосужился узнать. И они тоже будут иметь право презирать его. Обрывать свою жизнь не хотелось, там его встретит брат и многое спросит с него, к тому же, Михасу было ради кого жить. Что не отменяло странной апатии. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать, он был словно завязшая в смоле дерева бабочка.
Вернувшемуся к вечеру децию хватило получаса, чтобы присмотреться к ангелу и что-то понять. Он забрал у него из рук кувшин с лимонной водой, посадил себе на колени, склонился к уху.
— Некогда был один мудрец, не нашего народа, но в Империи он весьма известен. Философ, поэт и царь. По легенде, он повелевал духами пустыни, и духи эти создали для него перстень, на камне которого была надпись «Все проходит». Когда сердце царя радовалось, он смотрел на нее и проникался бренностью бытия. Когда печалился — смотрел на нее и понимал, что печаль не вечна. Но однажды он потерял любимую жену, и надпись на перстне лишь усугубила его печаль. В ярости он сорвал кольцо с пальца, и узрел под ободком еще одну надпись. Она гласила: «И это пройдет тоже». И успокоился, ведь никакое горе не длится вечно, душа устает от скорби и снова тянется к радости.
— И когда меня потянет к радости, ты не знаешь? — Михас приподнял крыло, обнимая им демона.
— Знаю. Через четыре дня. Наберись терпения.
— Четыре дня. Это же почти вечность… А еще я подумал — я ведь вас обоих переживу.
— И что в этом плохого? Ты к тому времени будешь свободен, получишь возможность поглазеть на наш погребальный костер и улететь, куда пожелаешь.
— Я никуда не хочу улетать, Таурион. Мне просто некуда, моего дома больше нет, семьи тоже.
— До того времени, может, у тебя появится новая семья, — хмыкнул демон. — Сален, вон, двух девок выпросил, а что с ними теперь делать, если чистокровные наследники будут? Отдаст тебе и этому… Таласу.
— Разве что Таласу. Я же говорил тебе, что равнодушен к женщинам.
— Глупый ты. Сален тоже равнодушен… был. А если ему придет в голову, что тебе нужно обязательно заиметь детей, ты пойдешь и сделаешь так, как он хочет.
— Это да, — ангел кивнул. — Я всегда делаю все, что он хочет. И не я один…
— Это одно из прав провидца, чего-то требовать. Но это совсем не значит, что требование будет исполнено.
— Да, Сален рассказывал.
Михас опустил голову на плечо демону. Было приятно просто сидеть, касаясь его груди кончиками пальцев. Ангел не заметил, что вырисовывает по коже Тауриона какие-то узоры.
— То, что я, да и ты тоже, исполняем его пожелания, значит лишь то, что мы его… любим.
Пауза перед последним словом многое сказала Михасу. И то, что признаться в этом чувстве демону все еще нелегко, и то, что он, наконец, принял к сведению чувства ангела по отношению к провидцу. И это «мы», словно ставящее ангела вровень со свободным демоном.
— Любим, — эхом повторил он. — А он любит нас. Таурион… Тогда, в Белом лесу… Я действительно знал, что ты его успеешь спасти. Я хороший воин, разбираюсь в строении тела, знаю, куда нужно бить, чтобы это не было смертельно.
— Зачем тебе было нужно… — глухо, напрягшись, но не отталкивая, чего подсознательно опасался Михас, спросил демон, -…нужно все это?
— Я пытался поджечь Белый лес, но его не брал огонь… — Михас отвернулся и неожиданно вспылил. — Потому что я сын друида! Он принес нашу мать в жертву своим богам. Я должен был уничтожить эти Врата, чтобы отомстить за ее смерть. Эти боги, которые нашептали ему о том, что они желают его жену в качестве жертвы, должны были быть уничтожены, — ангел сам вскочил, отпрянув от демона. — И только ты мог сжечь этот лес дотла.
— Тихо, не ори, — Таурион поймал его за плечи, прижал к себе. — Неужели нельзя было просто попросить, а не устраивать представление с отравой и алтарем?
— Нет, — глухо сказал Михас. — Травы, которые ты выпил, настраивали твое тело и сознание на нужный лад. Я воспользовался друидической магией, чтобы твой огонь обратился против самих друидов. Все нужные составляющие — кровь, смерть и огонь, должны были сойтись. Хотя я до последнего не верил, что он был прав… Пророчество выглядело очень глупым и бессмысленным.
Деций тяжко вздохнул. Вот за что он не любил ни жрецов, ни иных представителей божественных культов. Все у них не по-нормальному, все с подковыркой.
— Я принимаю твое объяснение, Михас.
Он, кажется, впервые за два года назвал ангела по имени.
— Ты в курсе, что у меня есть имя? — ангел поднял к нему голову, потом снова извернулся, целуя деция и стараясь не врезаться в его рога лбом.
— Ах ты зараза крылатая, — ласково сказал демон и прикусил его губу, не позволяя отпрянуть, потом и вовсе намотал косу на руку, а языком сунулся едва ли не в горло.
В дверь постучали.
— Деций Кирис, ваша птица там еще жива? — поинтересовался Люций.
Таурион только зарычал. Понятливый Люций поспешил убраться подальше и не нервировать начальство.
— Как это приятно, обо мне так беспокоятся, — хмыкнул Михас.
— Ты у нас игрушка дорогая. Очень дорогая, я б сказал. Ангелы на помосте не застаиваются, даже самого болезного вида. Экзотика ж, по своему весу в золоте продаются, а ты пташка нелегонькая, — насмешливо оскалился деций. — Если б тебя Люций потерял, пошел бы отрабатывать к Салену.
— Меня невозможно потерять, — заявил Михас. — Так на чем там нас прервали?
— Златоперка, тебя без подготовки трахать — только рвать. Раньше думать надо было, — съязвил деций.
— Зачем все сводить к сексу, почему нельзя просто слегка поласкаться?
— Потому что это я могу тебя слегка поласкать. И то, ты же потом извертишься и изноешься, что не додал. А мне, чтобы спокойно жить и спать, нужно хорошо потрахаться. Так что или никак, все проще, чем потеребить и бросить.
Михас решил, что лучше все-таки от секса отдохнуть, потому как через четыре-пять дней явится Сален, который наверняка успел заскучать. Так что, поужинав, они просто легли спать. И это было не менее приятно, чем секс.
Оставшееся до возвращения Салена время Михас провел как в тумане, отпустив свои мысли. Так было легче, чем все время спрашивать себя, получится ли когда-то увидеть взгляд сородича, не наполненный ненавистью. Гулять он вышел еще раз, уже в компании самого деция и пристойно… почти пристойно одевшись. Поверх бирюзовой туники повязал паллий, на голову, подобрав косу к затылку, Таурион накрутил ему белую чалму, закрывая и волосы, и лицо тканью. Теперь только крылья указывали на то, что на плече демона сидит не девушка-нагисса, а ангел. Пара из златорогого и златокрылого вышла отличнейшая, посматривали на них с интересом.
На рабский рынок он не заходил, зато пронес Михаса по улицам, негромко рассказывая, где какая триумфальная арка, портик, чьи статуи. Показал и огромный циркус.
— Там когда-то сражался мой прадед, до того как стал вольноотпущенником, он был гладиатором.
— Это странное развлечение — сражаться кому-то на потеху.
— Народ требует зрелищ, златоперка. Когда в Империи мир, черни скучно. И льется кровь рабов и диких зверей на потеху толпе.
Михас промолчал — в каждой земле свои нравы. У циркуса к ним подкатились трое низкорослых, закутанных в многослойные, яркие, полупрозрачные одежды, не похожие на уже привычные глазу тоги, туники и столы, существ. У них были вытянутые, скуластые лица с чем-то лисьим в чертах. И лисьи же хвосты, причем, у одного из них, самого богато разодетого, в смешной высокой шапке с какими-то украшениями, хвостов было аж три. Он заговорил первый, высоким, неприятным голоском. Второй, в скромных темно-зеленых одеждах, принялся переводить на общеимперский, слегка коверкая слова:
— Господина Цу Сяо Лунь изволит спрашивать, сколько благородная воина желать за птису! Господина платить жемчуга. Золотая жемчуга за золотая птиса!
— Птица не продается, — отрезал Таурион.
Михас покрепче вцепился в его рог.
— Господина Цу Сяо Лунь утроить ваша цена, благородная воина! Такая большая редкость, священная птиса! Господина оченна просить.
— Сожалею, но птица бесценна, — деций развернулся и поспешил удалиться быстрым шагом.
— Священная птица? — шепотом возмутился Михас.
— А хрен их знает, этих чаньцев. Бесцеремонны и наглы, отказов часто не понимают или делают вид, что не понимают. Император не приказал завоевать их только потому, что торговать выгоднее, а добираться до этого края мира — долго и очень трудно.
— Не хочу быть священной золотой птицей. Надеюсь, они не склонны к воровству всего, что им не продают?
— Чего не знаю, того не знаю. Но пока посидишь в казарме и за ворота ни шагу.
— Хорошо, — Михас ласково погладил его рог.
К децию подбежал рослый, но щуплый бесенок с лотком на перевязи.
— Купите сладкий персик, господин! Самые лучшие персики для вашей красотки!
Таурион расхохотался и бросил мальчишке медную монету, пока Михас возмущенно хватал ртом воздух, сгреб в полотняный мешочек горсть оранжево-красных бархатистых плодов, а один подал ангелу:
— Жуй, красотка, только сока мне на голову не налей.
Персик Михасу понравился, сладкий и восхитительно сочный.
— Откуда ему знать, что я красотка? Может, ты меня из чувства милосердия к окружающим в тряпки заматываешь.
— Польстить покупателю — первейший закон торговца. Он и меня назвал бы красавцем и эквитом, если б рискнул.
— Но ты и впрямь красавец.
— Далеко нет. В Империи красивым считается демон, у которого светлая кожа, ухоженные волосы, широкое лицо и прямой нос, ну, и еще роскошные, крупные рога. Например, как аргикорн или Сален. Но Сал еще молод, вот лет через пятнадцать он станет восхитительно-красивым мужчиной.
— Красота в глазах смотрящего, я тоже довольно уродлив.
— Глупый ты, златоперка.
— Почему глупый?
— Потому что. Все, домой. Кушать персики и валяться. А мне нужно к центуриону. Вернусь к утру.
Михас против персиков ничего не имел. Фрукты ему нравились. Никогда бы не подумал, что будет радоваться тому, что ему покупают сладкие персики. В принципе, если подумать, а Михас, лежа на постели деция, только этим и занимался, вся его жизнь перевернулась и пошла кувырком задолго до прибытия на Белый остров демонского легиона, в тот самый день, когда отец, связав матери руки и оттолкнув Михаса, поволок свою жену на алтарь. Вся его жизнь с того момента стала подчинена одной цели. И вот, цель достигнута. Он не сожалеет о цене, которую пришлось заплатить. Или все же сожалеет? Брат, тысячи ангелов, свобода, честь… Впрочем, сейчас у ангелов хотя бы есть шанс на будущее. С их продолжительностью жизни вполне можно успеть возвыситься до свободного народа при короткоживущих демонах. Их не так мало осталось — дети, женщины, мужчины. Все еще поправимо. И в их рабстве нет его вины. И все их ненавидящие взгляды — все это чушь и ерунда, это, вероятнее, зависть к его положению. К статусу «любимой игрушки».
«А надо было быть покладистей — добились бы своего неплохого положения», — Михас укусил персик и насторожился, заслышав странный шорох под окном. Кажется, скоро последуют гости. Все верно — ночная тишина, темнота, караулов у казармы нет, можно и украсть священную птицу.
Михас отложил персик и прикинулся спящим — пусть вынесут наружу. Первый сюрприз — вес золотой птицы. И размах крыльев. Влезть-то похитители — такие же мелкие и юркие, все в черном, с закрытыми лицами, — влезли, через окно, ради прохлады не закрытое деревянным ставнем, а распахнутое настежь. Потом к лицу Михаса прижали пропитанную какой-то гадостью тряпку, он задержал дыхание, пока ее не убрали. Сонливость все равно накатила, но с ней можно было бороться.
Наружу его вытаскивали, тоненько попискивая от натуги. Весило украденное сокровище немало, однако обещанная награда заставляла бережно обращаться с крылатым созданием. Где-то во внутреннем дворе Михас решил, что можно уже начать развлекаться. Тишину ночи пронзил боевой клич ангелов, затем Михас с размаху сопроводил крыльями четверых похитителей прямо в стену под окнами деции Светоносных. Незадачливые воришки ткнулись в камень и затихли. Пятому повезло меньше всех, ему просто перебило шею кромкой тяжелого крыла. Упоение дракой полностью захватило разум ангела, который взлетел, придерживая за горло еще одного похитителя. Зачем тот ему был нужен, Михас не совсем соображал.
Двор мгновенно наполнился демонами, ощетиненными оружием. Откуда-то со стороны казармы для центурионов выскочили Архарг и десятка дециев, засветились ярко-желтым светом два огненных сгустка в ладонях Тауриона Кириса.
— Златоперка, вниз! Вниз, быстр-р-ро! — рявк деция перекрыл все голоса и шум.
Михас оскалился в сторону деция и зашипел, не понимая, кто этот демон и почему он вообще указывает, что делать ангелу. Может, ему нужен этот труп? Придется его выкинуть. Тем более, что от казарм улепетывал еще один такой же мелкий и черный, надо его догнать. Михас швырнул в Тауриона телом воришки и ринулся вниз, в погоню.
— Не стрелять!
Михасу крупно повезло, что лучники выскочили с оружием позже всех. Зажгли факелы, обнаружив четверых тихо стонущих живых похитителей и два трупа.
— Чаньцы. Суки, я знал, что придут, только не думал, что прямо сегодня! Откройте ворота.
Вскоре Кирис уже вылетел со двора верхом на кошмаре. Ущербная Вита давала достаточно света, чтобы выследить золотые всполохи в небе — Михас увлекся преследованием последнего похитителя. А еще, скорее всего, его чем-то опоили или отравили, жители страны Чань славились своими ядами, и безмозглое пернатое вполне может в любой момент рухнуть на землю.
Пикировать вниз было пока что опасно, можно было поломать крылья. Хотя… Впереди есть просвет. Михас спикировал вниз, подхватил за пояс беглеца и взмыл вверх, махнув кончиком крыла по мордам кошмару и Тауриону. Очень хотелось спать. Михас злобно зашипел, швырнул добычу вниз, внезапно сообразив, что увлекся охотой — делать с этим мелким существом нечего. Нужно найти дерево или скалу и лечь там спать, глаза совсем слипаются, а падать в каменную клетку города нельзя. Может быть, попробовать добраться до моря? Но на берегу найдут… Над городом пронесся тоскливый исступленный крик ангела, сообразившего, что спрятаться негде.
— Михас! — Таурион ругал себя последними словами, что побоялся сломать крыло ангелу и упустил. — Михас, сюда!
Ангел снизился, завис в паре локтей над землей, взмахивая крыльями и рассматривая демона.
— Иди ко мне, крылатый, — Таурион видел, как мало осмысленности во взгляде ангела, как тяжело движутся крылья. — Иди ко мне, ты устал, тебе нужно отдохнуть.
Михас не чувствовал угрозы от этого рогатого гиганта, поэтому подлетел ближе, встал на мостовую, сложив крылья, посмотрел снизу вверх. Кирис спешился и ловко спеленал его вместе с крыльями своим плащом. Ничего, если перья помнутся, зато не сбежит.
— Вот так, златоперка. Теперь тебе нужно проспаться от их драконовой отравы.
Михас кивнул, послушно закрывая глаза. Как же он устал, так хочется спать.
Тело последнего похитителя деций подобрал тоже, нечего раскидываться свидетельствами нападения. Не дождавшись своих, чаньский корабль вполне может попытаться спуститься по течению Тибриса к морю. Ангела он уложил спать, на этот раз закрыв ставни во избежание повторения инцидента.
— Что будем делать? — поинтересовался Люций. — Надо как-то прижать узкоглазых. Они ведь так могли нас всех ночью перерезать.
— Ты и ты, — центурион ткнул в первых попавшихся легионеров, — идете за городской стражей. Таурион сторожит лисюков, Пеларг, твоя деция в дозоре. Я пишу жалобу на имя Императора. Разойтись!
Михас проспал всю ночную суматоху, пробудился он уже к полудню, по привычке побрел к колодцу.
— Глядите-ка, герой проснулся!
— Одним махом шестерых прибил, молодец!
Свист и смешки, поздравления посыпались на него со всех сторон.
— Седьмым будешь? — буркнул Михас, покосившись на Лаира.
— Спокойно, златоперка, что ты как чумной?
— Спина болит и ничего не помню. Что тут ночью было?
— По твою крылатую тушку чаньские наемники приходили, тебя, деций сказал, траванули чем-то. Теперь-то сам понимаешь, каково нам после твоих травок было.
— Сомневаюсь, что вам было так же, травы просто обездвиживают, а я, кажется, кого-то убил? — Михас вытащил ведро воды и опрокинул на себя, смывая усталость.
Перья под светом солнца расправились и замерцали.
— Четверых, — подтвердил Лаир. — Что совсем неплохо. А еще порывался сбежать.
— Всей децией прыгали, пытаясь изловить?
— Нет, деций Кирис сам справился.
— По-моему, ты что-то путаешь. Если я решил сбежать, я бы просто улетел…
— Сам спроси, как деций вернется.
Михас повел плечами, расправил крылья, помахал ими, поднимаясь над землей.
— Непременно спрошу.
— И спасибо скажи, что он приказал в тебя не стрелять, — буркнул оскорбленный неверием какого-то раба легионер.
— Скажу, — Михас поднялся еще выше.
— Э… Эй, а ну, стой! Тебе нельзя летать!
— Я не летаю, я проверяю, не повредились ли крылья. Вдруг я врезался ими ночью в стену или что-то еще.
— Думаешь, если бы ты врезался, тебя не перевязали бы? — негромкий голос деция заставил ангела развернуться, только свистнул вспоротый крыльями воздух. — Живой? Голова болит?
-Живой, как видишь. Голова не болит, болит спина, — отрапортовал Михас, подлетая ближе. — Что-нибудь удалось узнать?
— Чаньцы сперва отпирались, но потом предпочли просто откупиться, — Таурион с ухмылкой подкинул на ладони мешочек, вопреки ожиданиям Михаса, не звякнувший монетами, а звонко шелестнувший. — Хочешь посмотреть, какой такой золотой жемчуг за тебя хотели платить?
— Конечно, я никогда не видел золотого жемчуга.
— Иди ко мне, буду смотреть, что там с твоей спиной. При мне ты ею точно не бился.
— Просто перетрудился, размахивая крыльями, наверное, — Михас встал почти вплотную к децию.
Тот приподнял его голову, заглянул в глаза, цокнул:
— Молока тебе найду, чтоб отраву вывести.
— Не стоит, я справлюсь. Меня травили и похуже, — Михас сложил крылья, потерся щекой о его плечо. — Спасибо, что поверил в то, что я не улечу.
— Глупая златоперка, — ангела потрепали по кое-как заплетенной косе. — Идем, а молока я тебе все равно найду.
Михас потянул его за собой.
— Так что они подразумевали под золотым жемчугом?
В комнате деций кинул мешочек на постель:
— Смотри, а мне нужно ополоснуться. Весь ихними мерзкими благовониями провонял. А то, может, поможешь?
— Помогу, — с легкостью согласился ангел. — Не могу же я упустить возможность лишний раз прикоснуться к тебе.
Поглазеть на обнаженных деция и его раба собрались практически все, кто был не занят. Ну, то есть, у всех во дворе появилась срочная надобность пройтись у колодца. Михас насмешливо посмотрел на децию, полным составом чинно гуляющую мимо.
— А вы пользуетесь небывалым успехом, мой господин.
— Ну-ну. Иди сюда, распускай свою косу, давно пора ее мыть. Жаль, в термы рабам нельзя, тебе бы там понравилось.
Ангел принялся расплетать косу, встряхнул головой.
— Такое впечатление, что они впервые видят обнаженного тебя.
— Не впервые, — пожал плечами Таурион, набирая в ведро воды и выплескивая ее на ангела. — Да и тебя тоже. Странные демоны. А ну, бесовы дети, кому тут нечего делать?!
Все мигом нашли дело, решив, что колодец прекрасно видно и из окон казарм.
— А вестей от Салена все еще нет? — грустно спросил Михас. — Я так по нему тоскую… Не хватает его наглого хвоста.
Деций только покачал головой.
— Скоро будут. Потерпи еще три дня.
— Как он? Как себя чувствует? Ты ведь знаешь.
— С ним все хорошо, и он тоже тоскует без нас. Это трудно передать, — Таурион усмехнулся краем губ, — но мне будто сердце сжимают холодной рукой, и не хочется ни на что смотреть. А еще он злится на что-то. Думаю, на отца или жрецов Владыки.
Михас промолчал, отмывая любовника до скрипа кожи и блеска рогов. Таурион нравился ему, он был словно изваян из черной бронзы, и под плотной кожей перекатывались жесткие как камень мускулы.
— Ты великолепен, — Михас провел ладонями по его плечам. — Но я это уже говорил, не так ли?
— Говорил, но какому же демону не понравится услышать такое еще раз? — ухмыльнулся деций. — Демоны тщеславны и эгоистичны.
— Мне нравится то, как гармонично ты развит, — Михас слегка вытянулся, приблизил губы к уху демона. — И то, как загораются твои глаза, когда ты начинаешь возбуждаться, мне нравятся реакции твоего тела на ласку.
— Дразнишь меня? — промурлыкал демон, проводя кончиками пальцев со втянутыми когтями по его боку, в конце движения несильно царапнув.
— Нет, отвешиваю комплименты твоему телу, к которому так уютно прижиматься, когда мы оба кончили. На тебе очень удобно лежать, слушать, как бьется твое сердце.
— А, по-моему, все-таки, ты дразнишься. Я же не из железа, златоперка, и то, как ты касаешься, никак простым восхищением не назвать.
Хвост демона пощекотал его поясницу, мокрой кисточкой провел по ложбинке меж ягодиц, очертив их бархатистой своей плетью, словно рамкой.
— Я тебя дразню, — признался ангел.
— Идем, нужно расчесать твою гриву, чтобы она снова стала шелковой.
Таурион подхватил его под зад, усаживая на руку, словно ребенка. Ангел провел кончиком крыла по его бедру.
— Тебе нравится моя коса?
— Нравится. Кому бы не понравилось такое текучее серебро? А еще ее удобно на руку наматывать и тянуть, и тогда ты так прогибаешь спину, что от одного этого движения кровь вскипает.
— А быть сверху мне понравилось, все чувствуется намного ярче. Ты знаешь, как возбуждающе начинает пахнуть твоя кожа, когда ты испытываешь желание? Так и хочется облизать.
— Я не знал, что одни только слова способны заставить меня кого-то захотеть, — опустив ангела на постель в своей комнате, Таурион выпрямился, доказывая искренность своих слов.
Его член, возбужденный и гордо вздымающийся, маячил у самого лица Михаса, заставляя желать попробовать на вкус эту темно-вишневую кожу, блестящую от влаги. Ангел знал, что целиком он в рот взять все это богатство не сможет, но пустить в ход язык он мог, чем и занялся. Его никто не торопил, демон лишь опустил ладонь на его макушку и перебирал пальцами высыхающие волосы, не мешая делать то, что захочется Михасу. Ангел понадеялся, что его тело все еще помнит демона, так что принять его сможет.
Слегка оттолкнув его, Таурион вытащил из сундука плошку с маслом и вручил ее ангелу:
— Тебе понравилось быть сверху, значит, сможешь сделать все сам. Готовь себя, я хочу посмотреть.
Михасу все-таки хотелось слегка подразнить Тауриона, при этом еще хотелось после секса быть в состоянии ходить, поэтому к соитию себя ангел готовил тщательно и долго, частично услаждая взор демона, частично все-таки заботясь о себе. Терпению демона можно было только позавидовать, он дышал ровно, разве что облизывался часто, да слегка поглаживал свой член, размазывая выступающие капли смазки по нежной коже. Очередную капельку слизнул Михас, медленно перебрал руками, подползая к демону, опираясь на его бедра. Тот улыбнулся, поманил его ближе, подтащил к себе плошку с маслом и окунул в нее пальцы. То ли хотел проверить, готов ли ангел, то ли теперь сам решил помучить его. Подтянул к себе так, что член Михаса ткнулся в губы и тут же был захвачен ими в плен, а неспешно пробирающиеся в зад пальцы не дали отпрянуть. Ангел не знал, куда двинуться, потому просто замер, неотрывно глядя вниз расширившимися глазами, переживая волну безумного желания. Крылья раскрывались и складывались помимо воли и сознания, он казался огромной золотой бабочкой, которую нанизали на булавку, и ей никуда не деться. Только бабочки не стонут и не умоляют. Таурион довел его до самой острой грани и заставил замереть, переживая это предоргазменное состояние, как один бесконечно долгий миг. Михас в такие моменты очень хотел хвост, который можно было бы закусить. Он не понимал, откуда у демона такая власть над его телом? Как он умудряется контролировать все, даже то, кончит ли Михас в следующий миг, или это его желание — только ступенька на пути к настоящему оргазму. Демон сдвинулся выше, опираясь спиной на изголовье, убрал руку, направил член в судорожно сжимающийся анус.
— Двигайся, Михас.
Ангел на мгновение замер, затем задвигался, сперва медленно, приноравливаясь, затем ускорил темп, чувствуя, как с каждым движением внутри колется искра огня. Таурион не позволял его движениям стать беспорядочными, направляя и поддерживая, поглаживая хвостом, наклоняясь вперед, чтобы обласкать языком соски и ключицы. И когда этот огонь выплеснулся, ангел без движения разлегся на демоне, прикрыв глаза, чувствуя, как медленно вытекает семя Тауриона. Что-то там опять вопили за окном демоны, он не разбирал слов, его убаюкивало успокаивающееся дыхание и сердцебиение обнимающего его любовника.
— Это они так за тебя радуются или просто завидуют? — хмыкнул он, приподнимаясь.
— Почему — или? — усмехнулся демон. — И радуются, и завидуют. Ты красиво поешь, златоперка.
— По-моему я просто ору всякую похабщину.
— Какая разница? Мне нравится, Сален в восторге будет, я уверен, деция уже в восторге. Голос у тебя красивый. Чего стесняться?
— Просто не понимаю, в чем смысл слушать чужие стоны и вопли.
— Это возбуждает. Если мне удастся добиться дома того, чтобы Сален перестал кусать свой хвост, губы или твои плечи, а отпустил себя, ты сможешь посмотреть на это со стороны, — пообещал деций. — Мойся, я сменю простынь. И спать.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
Затерянные миры