Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденРейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: нет
Размер: макси
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
3. Ах, кружева! Ах, эти тайны!Он проснулся, как привык — на рассвете, правда, в этот раз было тепло и удивительно уютно, в полудреме он слышал потрескивание дров в камине и шелест страниц. Именно это заставило Альбина распахнуть глаза и потом уже вспомнить все, что произошло за последние два дня.
— Легард? — прозвучало хрипло со сна и немного настороженно.
— Доброе утро, белый мыш. Хорошо выспался?
Он лежал, завернутый в одеяло как в кокон.
— Прекрасно, благодарю. А вы…
— Ты, мы ведь договорились.
— Прости. Ты давно встал?
— С час примерно, самочувствие прекрасное. Уже успел заказать специально для тебя одно из блюд, которыми нас угощали в путешествии по континенту. Там четыре вида сыра, тебе понравится.
Альбин фыркнул, изобразил мышиный писк и завозился, выпутываясь из одеяла.
— Завтрак очень кстати. Я быстро умоюсь, — щеголять старой и вытертой сорочкой перед будущим мужем было стыдно, и он постарался юркнуть в купальню как можно скорее, схватив стопку своей одежды. Кто-то — слуги, должно быть — за ночь освежил ее, хотя бы не было неприятно надевать. Он все еще носил костюм, пошитый к балу, как единственное приличное платье.
Легард проводил его взглядом. Ничего, вскоре гардероб супруга пополнится новыми нарядами. Да, свадьбы еще не было, но это было решенное дело, и называть Альбина женихом не поворачивался язык. Все равно предстояло привыкать, и он, как всякий военный, предпочитал не затягивать с этим. За час, который провел, сидя в кресле и лениво перелистывая страницы, он успел обдумать вчерашнее… происшествие, так сказать. Забота кого-то чужого, кто не был целителем и не был пока еще обязан заботиться, была непривычна. Но ему понравилось все. Особенно нежный запах от волос супруга, носом в которые он проснулся. Понравился настолько, что прежде чем умыться, пришлось заняться другой насущной проблемой.
Жаль, что с супружеским долгом придется повременить — не принуждать же Альбина. Вряд ли он вот так сразу воспылает страстью на ровном месте. Для успокоения тела существовали фрейлины матушки. Зрелые женщины, спокойно ложащиеся в его постель, чтобы доставить удовольствие. Он знал, что герцогиня Флорис специально оговаривала это с ними, они получали даже довольно крупные денежные подарки, как от него самого, так и от нее. И были достаточно опытны, чтобы справиться даже с одноруким калекой, не заставляя его перенапрягаться в постели. Об этом стоило подумать. К примеру, показать Альбину королевскую библиотеку, а пока он будет поглощен ее сокровищами, устроить себе немного приятностей.
Принесли завтрак, тонкие лепешки с мясом и сыром. Еда бедняков, но сытная. Любил ее Легард. Альбин сперва внимательно смотрел, как он сворачивает лепешку трубочкой и обмакивает в незнакомый красный соус, потом повторил действо сам и восхищенно вздохнул.
— Это вкусно! А где именно вы… ты попробовал это блюдо?
— В Эрани. Пока наши послы беседовали с правителем, я отправился прогуляться по городу. И увидел, как пекут вот эти лепешки, а потом складывают на них разные овощи. Это «тарелка бедняка», они кладут туда все, что найдется: овощи, сыр, обрезки мяса, в потом едят вместе с лепешкой. Разумеется, мне готовят все из лучших продуктов.
— Эрани… Там ведь море, да? И горы. И холмы, покрытые виноградниками и фруктовыми рощами. Я читал об этом, всегда хотелось побывать где-нибудь за границами Эллора.
— Да, там море. И белые и розовые мраморные дворцы. Очень красиво.
— Главное, там тепло, — Альбин встал, собираясь подвинуть кресло поближе к огню, но его опередил лакей, угадав желание по одному движению. Альбина такое отношение слегка забавляло, он не привык к подобному, но не позволял себе этого выказывать. Кивнув, сел и продолжил завтрак.
— Да, это тоже хорошо. Тепло и влажно — идеальный климат.
Разговор за завтраком был легким и привел Легарда в доброе расположение духа. Отдохнувшее тело, после расслабляющего массажа и хорошей порции бальзама, не доставляло неудобств, так что можно было провести мышу небольшую экскурсию по дворцу и оставить его на попечении библиотекаря, заодно и со старшим сводным братом познакомить. Антонию мальчишка должен прийтись по душе, оба — книгочеи, каких поискать.
— Идем, мыш, сейчас ты увидишь еще одного представителя моей семьи.
Заинтригован. Но хорошо держит лицо, старается не показывать робости, ведь знакомство с членом королевской семьи — не шутка. Легард ухмылялся все время, пока вел мальчишку дворцовыми анфиладами, даже не обращая внимания на взгляды придворных и шепотки за спиной.
— Антоний, старый лис, я привел своего жениха для знакомства. Если книгами не завалило, очнись.
— Ты решил взять младшего?
Откуда-то из-за огромных резных стеллажей, наполненных книгами, свитками, связками пергаментных листов, на которые Альбин смотрел, словно нищий на золотые россыпи, вынырнул высокий мужчина в строгой монашеской сутане, украшенной лишь тонким кружевом на рукавах и подоле виднеющейся из-под нее альбы, да медальоном мага из темно-зеленого камня на резной золотой цепи. С одного взгляда становилось понятно, что они родственники, к тому же если и не близнецы, то точно братья. Антоний был красив той безупречно выверенной мужской красотой, что отличала аристократа от простолюдина. Так же, как был красив до ранения сам Легард.
— Да, решил, что в одиночку не справлюсь с тем, чтоб вырастить сына. Альбин, это Антоний, мой брат. Антоний, это Альбин Валент — мой будущий младший супруг. Книжный мыш.
Альбин поклонился мужчине, оторвавшись с немалым трудом от созерцания сокровищницы знаний.
— Весьма польщен знакомством, милорд, — но все внимание его было обращено к книгам, он лишь мимолетно отметил похожесть братьев.
— Я вижу, что книжный, — усмехнулся Антоний. — И что ты решил отдать ему на растерзание мою скромную обитель, тоже вижу.
— Ну прям на растерзание, да вы друг друга даже не увидите.
— Я вижу и знаю все, что творится в библиотеке, — Антоний коснулся медальона. — Юноша, не забивайте себе голову этикетом, ступайте уж, любопытствуйте.
Альбин исчез, устремившись к дальним стеллажам. Антоний провел брата в уютный уголок, где иногда отдыхал с книгой и сам.
— Похоже, я слишком зарылся в книжную пыль и пропустил твой роман с этим юным очарованием?
— Да, похоже на то. Нужно было прийти позавчера на бал.
Антоний поморщился:
— И что я там забыл? Матушка уже оставила надежды сковать меня узами брака с кем-либо, и хвала всем богам за это!
— Я нашел его только два дня назад, сейчас перескажу эту грустную историю.
— Ну-ну, — Антоний внимательно взглянул на него, в темных глазах мелькнула лукавинка. — Я не вижу по тебе, что история так уж печальна.
Легард вздохнул и принялся живописно повествовать о найденном в темноте мыше.
— И где же печаль в сей басне, мой драгоценный брат? — к концу Антоний уже искренне веселился. — Он не боится тебя, не шарахается.
— Печаль в том, что матушка будет устраивать нашу свадьбу лично.
— О! О, как я сочувствую тебе! Пожалуй, мне тоже стоит подготовиться, ведь наверняка и меня постараются извлечь из моего убежища.
— Только попробуй не прийти, я тебя прямо сейчас приглашаю!
— Ты жесток, брат, — с деланой печалью возвестил Антоний. — Но я приду, так и быть. Я же обязан буду внести описание этого эпохального события в хроники.
— Присмотришь за моим мышом, ладно? Мне надо еще кое-что сделать, — Легард поднялся.
— Ступай, ступай. Здесь никто не потревожит мальчика, обещаю, — улыбнулся Антоний.
Легард кивнул и вышел, радуясь тому, что нога не болит. Не подведет в самый ненужный момент. Правда, возник вопрос, вести ли ему даму в свои покои, или уединиться в одной из гостевых комнат дворца. По размышлении, он решил, что второе будет честнее. Не хотелось укладывать великосветских шлюх в ту же постель, где теперь он спал с Альбином. А гостевые спальни видали и не такое.
Дама оказалась понятливой, милой и любящей денежные подарки. А еще соскучилась по ласке. Отличный вариант веселой вдовушки. Всего полчаса жаркой возни в шелках и кружевах, которые то и дело норовили упасть на его лицо, и тело затопила волна облегчения. Фрейлина, ничуть не скрываясь, даже наоборот, напоказ повернула одно из артефактных колечек камнем внутрь и провела им меж мокрых бедер. Легард понимающе усмехнулся: матушка великолепно вымуштровала их. Бастарды от бастарда были бы уже нонсенсом.
Возвращался в библиотеку он счастливым и благодушным. Интересно, мыша удастся оторвать от книг?
Антонию удалось, разве что отчасти. Уже войдя в библиотеку, Легард услышал их голоса, прислушался.
— Но Клавдий Благословенный писал…
— Юноша, труды Клавдия устарели на два века. Я дам вам работы Жерома из Келоны, и мы сможем продолжить наш спор более предметно.
— Согласен, милорд. Но мне потребуется время для их изучения.
— Все, слышу слаженный хорал.
— Иди к нам, причастись мудрости, — рассмеялся Антоний.
Легард давненько не видел брата в таком хорошем расположении духа. Когда Альбину были вручены обещанные труды, и герцог уводил его из обители пыльных фолиантов, брат шепнул ему на ухо:
— Береги мальчика, Легард, тебе досталось сокровище.
— Мыш, ты его очаровал, — рассмеялся Легард.
Альбин смущенно опустил глаза.
— Брат Антоний очень много знает, с ним бесконечно интересно вести спор. Признаться, я совсем забыл о времени и том, где я нахожусь.
— Ничего страшного, главное — что тебе было хорошо.
— Спасибо, Легард, — юноша открыто улыбнулся ему, пользуясь тем, что в зале, по которому они сейчас шли, не было никого, кроме замершей истуканами стражи.
— В моем поместье тоже есть библиотека. Не такая обширная, но тебя займет на некоторое время.
— Боюсь, это время будет весьма кратким, и мне придется изыскивать его среди повседневных забот. Я не собираюсь лишь пользоваться вашим расположением, Легард, ничего не давая взамен. Статус обязывает.
— Дел не столько, чтобы ты не мог выкроить время на свои любимые книги.
Альбин только кивнул, не намеренный спорить, собираясь обо всем судить по увиденному своими глазами. К тому же, ребенок. Ему понадобится время, чтобы познакомиться с малышом и постараться заслужить его доверие и любовь. О, вот в этом Альбин не сомневался ни секунды: первым шагом к уважению супруга станет именно хорошее отношение к ребенку.
Надо бы расспросить о том, какой он вообще, этот малыш. Именно этим Альбин и занялся после обеда, когда оказалось, что никуда идти нет нужды, а портные еще не закончили работу, чтобы представить на примерку свадебные и иные наряды.
— Расскажите мне о сыне, Легард.
— Мыш, ты кое-что забыл.
Альбин недоуменно захлопал глазами, но очень скоро понял свою ошибку.
— Трудно привыкнуть обращаться столь фамильярно, когда вне твоих покоев я этого делать попросту не имею права. Прости, я буду стараться, но…
— Привыкнешь. Итак… Сын, — Легард тепло улыбнулся, вернее, скривился в привычной гримасе. — Ему два года, он любит птиц, яркие перья, мягкие подушки и не любит сладости.
Альбин внимательно слушал, задавая наводящие вопросы, но понимал, что с Эрвилом отец проводил не много времени. Сперва, должно быть, слишком горевал от потери супруги, потом время отнимала служба, потом случилась война. Для него было внове и странно замечать по кратким оговоркам, что герцог действительно любил свою жену. Неужели такое возможно? Не только в сентиментальных романчиках и плохих балладах?
— Вот такой он у меня, — завершил рассказ Легард.
— Уже хочу скорее познакомиться с ним.
— Подожди пару дней, мыш, и увидишься. Я так по нему скучаю, — Легард вздохнул.
Альбин осторожно коснулся его руки, успокаивающе улыбаясь.
— Как ты себя чувствуешь? Может быть, выйдем на прогулку и все же доберемся до фонтанов?
— Да, давай. Они заслуживают пристального внимания.
В этот раз никаких эксцессов во время переодевания не было, чему, признаться, Легард был искренне рад. И они даже добрались до аллеи фонтанов, полюбовались на замерзшие каскады по бокам от нее, на заиндевевшие ветви и покрытые инеем ягоды арники и белолист. Альбин по большей части молчал, Легард запретил ему много разговаривать, чтобы не простыло горло. Но и в молчании было удивительно приятно прогуливаться по заснеженным аллеям парка.
— Весной тут будет все еще лучше, намного.
— Вам часто приходится бывать при дворе?
Поправлять Альбина Легард не стал — им навстречу шли.
— Да, как минимум четыре раза в год, на каждом открытии сезона балов. Кузен говорит, что ему легче переносить их, когда семья рядом.
— Его величество — добрый король… — задумчиво сказал Альбин, вероятно, вспоминая обещание Фиорана снизить налог для баронства Лемарк.
— Справедливый, — поправил его Легард. — Это немного иное.
— В людской молве он все же добрый. «Наш добрый Фиоран-король, храни его судьба», — негромко напел юноша. — Менестрели разносят баллады о его доблести и мудрости по всему Эллору. Правда, мне отчего-то казалось, что его величество будет старше.
— Ему тридцать пять, он меня старше на год, — Легард засмеялся.
На одной из аллей их и нашли слуги с вестью, что прибыли портные.
— Что ж, новый гардероб тебе не помешает, мыш. Хорошая удобная одежда добавляет счастья.
Альбин совершенно искренне согласился с этим.
Примерка свадебного костюма и прочих нарядов вогнала его в смущение и трепет. Нет, праздничное платье, предназначенное для церемонии венчания, не было слишком обременено драгоценностями и шитьем, но то, что их было целых четыре! Портной пояснил, что так полагается. Для храмовой церемонии — одно, для представления его величеству и семье герцога — второе, для бала — третье.
— А четвертое? — Альбин с удивлением покосился на все еще укрытый шелком сверток.
— О, хотите увидеть, милорд? Сию секунду. Патрик, разверни.
Подмастерье бережно снял ленту и шелковый отрез, поднял целый ворох легкой полупрозрачной ткани и кружев. Это была ночная сорочка. Длинная, совершенно закрытая от ворота до пят, но сшитая из такой тонкой ткани, что просвечивала насквозь. Бесстыдство и безумие, как он сможет это надеть?!
— Для первой брачной ночи, — невозмутимо пояснил портной. — Чтобы вызвать в супруге желание.
Альбин, признаться, совершенно забыл о том, что супругам полагается консумировать брак в первую же после венчания ночь. Он не посмел бы отказаться, просто не имел такого права. И он наденет этот кружевной кошмар.
Щеки горели, горели уши. Мастер-портной невозмутимо подкалывал шелковый белоснежный дублет, расшитый золотыми и алыми цветами.
— Вы будете прекрасны в ваш самый главный в жизни день, милорд.
— О, не сомневаюсь…
Примерки свадебного костюма герцога проходили в других покоях — будущим супругам не следовало видеть друг друга в венчальных нарядах до самого дня свадьбы. Когда портные ушли, Легард со стоном облегчения упал в кресло в гостиной. С ним закончили явно быстрее, чем с Альбином, интересно было, долго ли еще будут мучить мальчишку? Но ему нужен был приличный гардероб, а то это просто позор: у герцога жених в одном и том же тряпье третий день ходит. Ничего, вскоре у Альбина будет все, что необходимо. От этого его красота только выиграет.
Он с нетерпением ожидал, когда же мыш вернется, чтобы… нет, сперва перекусить, а потом можно и попросить снова нанести бальзам на уставшую ногу. Двойная польза: и Альбин постепенно к его уродству привыкнет, и сам Легард сможет расслабиться. И надо бы ужин заказать, кстати.
Альбин появился в покоях только к тому моменту, как слуги третий раз обновили согревающие чары на блюдах.
— Простите, милорд, я задержался, — заметив герцога в кресле, то и дело бросающего взгляды то на дверь, то на столик, покаянно склонил голову.
— Ничего страшного. Садись ужинать, мыш. Не замучили?
— Как сказать, — Альбин улыбнулся. — Я чувствую себя портновским манекеном.
— То ли еще будет. Это только пополнение свадебного гардероба.
— А что может быть еще? — удивился юноша. — Ну, куафер, возможно, но ведь это только в день свадьбы.
— Обновление гардероба на каждый сезон, мыш.
— Какое безумное расточительство, — покачал головой тот.
— Что поделать, статус требует.
Они закончили трапезу, и слуги удалились, унося посуду. Легард сидел и гадал, как бы попросить мужа о заботе, но Альбин опередил его.
— Идем. Тебе нужен бальзам и немного массажа.
— Ты волшебен, мой мыш!
— Нет, — рассмеялся юноша, — я просто прекрасно понял, каково это — работать манекеном во время примерок. Идем.
Легард раздевался с удовольствием, предвкушая тепло и заботу. Только вот снова не сумел заставить себя посмотреть на будущего супруга в момент, когда тот должен был увидеть его. Легард не верил в то, что юноша, признавшийся, что шрамы его пугают, сумеет спрятать свои чувства, а видеть в его глазах ужас и отвращение не хотел, желая оставить себе хотя бы иллюзию.
— Все, я весь в твоих ласковых руках, мыш.
— Они… уф… ласковые? — отдуваясь от усилий, Альбин работал, словно кузнечный мех, старательно проминая его спину. — Уф, каменный.
— Иногда ласковые. Ох-х-х, живодер! Палач!
— Ага, уф! Значит, все правильно делаю. Лежать-бояться… Уф!
Альбин мог только покачать головой на то, что никто герцогом не занимался. Или же он никому не давался в руки? Из-за больной ноги его спина перекашивалась, мышцы заклинивало, словно в дрянном корсете. Этак годам к сорока из крепкого мужчины стала бы горбатая развалина.
— О-о-о, ты решил оторвать от моей спины кусок?
— На долгую… светлую… память! — Альбин, наконец, удовлетворился тем, как расслабились хорошенько промятые мышцы, принялся успокаивать разгоряченную кожу нежными поглаживаниями.
— Все, я сплю, — решил Легард. — Как же хорошо.
— На коврике у камина? — рассмеялся Альбин. — Нет-нет, не засыпай. Сейчас перейдем в постель, и я еще не закончил. Но так гораздо лучше, правда?
— Да, намного. Я похож на пуховое облако.
Альбин помог ему встать, поддержав под локоть, когда у Легарда внезапно закружилась голова. И уложил в постель, берясь за массаж ног. А после, укрыв одеялом до пояса, устроился справа и взялся за обрубок руки, нанося бальзам и на него.
— Сейчас немного поспишь, я разбужу тебя к ужину.
— Хорошо, мыш. Если не проснусь — ужинай сам, ладно?
Альбин помолчал, вздохнул и согласился.
— Ты не обязан от меня зависеть в вопросах еды.
— Не обязан, просто это неприлично. Спи, я обещаю, что, если не добужусь, поем один.
Легард кивнул и отдался объятиям теплого сна.
Подготовка к свадебным торжествам заняла две недели. За это время Легард привык к тому, что Альбин почти всегда рядом, а когда нет, когда он лично отводил его в библиотеку и оставлял на попечении брата, навстречу обязательно попадалась одна из матушкиных фрейлин. Это очень помогало держать себя в кулаке. Особенно потому, что он каждое утро просыпался носом в мягкие локоны на затылке жениха, а после обеда, прогулки и очередной примерки-подгонки нарядов следовал беспощадный массаж, а за ним — до мурашек приятное и расслабляющее поглаживание. Легард боялся, что все это — слишком затянувшийся сон. Боялся поверить. Возможно, именно поэтому однажды, вместо гостевой спальни в компании фрейлины, отправился в кабинет матушки.
— Что-то случилось, дорогой? — герцогиня окинула его проницательным взглядом.
— Расскажите мне, матушка. Все, что узнали.
— Присаживайся, рассказ будет не самым коротким.
Легард почти упал в кресло, боясь и одновременно желая слышать все.
— Семейство Лемарк ничем особенным не отмечено, вот разве что нынешний барон — кровосмесок, о чем, разумеется, никому не сообщается.
— Что вы имеете в виду, матушка? — нахмурился мужчина.
— Его матерью была сестра его отца.
— В любом случае покарать виновных в этом преступлении мы уже не сможем, а сам барон тут не виноват. Что остальные?
— Легард, ты забыл, почему это преступление считается таковым? — голос матери похолодел и приобрел нотки звенящей стали.
— В роду Лемарк маг был только один, у детей барона ни обычный, ни темный дар не проснулся, — возразил он.
— А ты уверен в этом? Что, если он дремлет?
— Тогда он может быть только у Альбина или его сестры. Их старшие братья уже давно не девственны.
— Если пробудится темный дар…
— В Академии снова откроется кафедра Никтус, — Легард упрямо сжал губы.
— Учителей нет! — вознегодовала герцогиня.
— Но остались книги, — парировал Легард.
— Учебной программы нет! Финансирование не выделено!
— Я справлюсь как-нибудь с обучением одного или двух никтеро. И потом, еще неизвестно, есть ли он в самом деле, или все это были бредни темных веков о рождении никтеро от кровосмесков.
— Следующий вопрос. Эту девочку, Илону, Ястреб буквально выкрал… Барону стало совсем плохо после возвращения, он слег.
— Значит, барон был прав насчет старших сыновей. Что ж, кузен не откажет в маленькой просьбе. У них есть бастарды. Женить на их матерях и признать детей законными.
— Коварен ты, сынок.
— Я справедлив. Имели наглость насеять дикий овес — пусть его и пожинают. Что до Илоны… Вы ведь примете ее воспитанницей, матушка?
— Разумеется, — кивнула герцогиня. — Я ведь уже пообещала. Завтра Илона будет здесь.
— Мыш будет счастлив. Но… как — завтра? Уже завтра? — Легард сжал кулак.
Неужели уже завтра эта проклятая свадьба? Он не готов! Хотя… зачем себя обманывать, он никогда не будет готов, но сына хотелось увидеть все сильнее, и чем скорее пролетят два дня торжеств, тем лучше.
— А ты бы предпочел дождаться, когда внуки пойдут на свой первый бал?
Герцог только тяжело вздохнул.
— Я понял, матушка. Завтра. Значит, сегодня Альбин будет ночевать в западном крыле?
— Да. Готов к первой брачной ночи?
— Когда это старшему требовалось как-то особенно готовиться? — шутка вышла неуклюжей и плоской, он отвел глаза.
— Морально готовься, — не поддержала шутку мать.
— Да, матушка.
Это будет очень долгая ночь.
Легард напомнил себе, что брак у него уже не первый, так что волноваться особенно и не о чем. И что в постели он все еще кое-что может, так что приласкает младшего… Главное, не сделать ему больно. Пусть он толком и не верит в то, что в Альбине спит никтеро, но, если древние трактаты не врали, проснувшийся дар может обернуться против того, кто причинит темному боль. Но это не главное, нет! Он просто не желал причинять боли своему маленькому белому мышу. Главное, чтобы он потерпел. Не боялся.
— Ступай, мой дорогой. Тебе нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. Вечером отправлю своих фрейлин за Альбином, они помогут ему устроиться в «единорожьих» покоях.
Легард поднялся, поклонился и направился в сторону своих апартаментов, таких пустых без мыша.
Он привык. Уже можно признать очевидное, хотя бы перед самим собой.4. Свадебная суетаАльбин удивился, когда вместо будущего супруга в библиотеку явились незнакомые ему светские дамы. Еще больше удивился, когда брат Антоний, едва услышав их голоса, поспешно извинился и попросту сбежал в самый дальний угол, укрывшись за стеллажами. И совершенно не обрадовался тому, что фрейлины герцогини сообщили, что по традиции жених герцога должен провести ночь и утро в специально отведенных для будущих младших супругов покоях. Впрочем, он быстро взял себя в руки, хотя напоминание о его статусе стало неожиданно болезненным. Мысленно обругав себя всеми известными нехорошими словами, Альбин понял, что снова натягивать привычную маску оказалось не так просто, как он того ожидал. Слишком расслабился в обществе Легарда? Похоже, так и есть, расслабился и привык к тому, что с этим человеком можно и нужно забывать о маске: неискренность герцог чуял, словно гончая — зайца. Однако это дворец, и что позволено за дверями покоев Легарда, то там и должно оставаться.
Фрейлины щебетали, утомив этим в первые же минуты. Альбин улыбался, тоскливо надеясь, что они просто проводят его в те самые «Единорожьи покои», о которых говорят, и оставят в одиночестве. Но его надеждам не суждено было сбыться.
— Мы должны составить вам компанию, дабы рассказать то, что вам надлежит знать о первой брачной ночи.
— А также утешать вас и не давать предаваться меланхолии.
Альбин ощутил, что против собственной воли заливается краской. Как он и сказал Легарду, все его познания в альковных делах были ограничены достаточно старым трактатом для будущих супругов, переполненным иносказаниями и метафорами. Ну, и, конечно же, тем, что юноша сумел подсмотреть и подслушать в отцовском замке, бродя по потайным ходам и заглядывая через смотровые щелки и окошки. Если ранее он не строил иллюзий в том, что касалось своей первой брачной ночи, то сейчас он был несколько в растерянности. Просто не знал, чего ждать от герцога.
— Мы все вам расскажем, итак, слушайте, молодой человек… — фрейлины улыбались понимающе.
Уже какой-то час спустя Альбин догадывался, что герцогиня Флорис неспроста прислала за ним этих женщин. Они все прекрасно знали Легарда, его привычки, трудности и прочее, что определяет поведение человека в постели. Они абсолютно не стеснялись в словах, хотя и хихикали, жеманничали и прикрывались веерами. Он слушал, замерев, впитывал каждое слово. Это ведь ему предстояло завтрашней ночью лечь с герцогом в постель, доставить ему удовольствие и… испытать его самому? Он был почти шокирован одним лишь предположением, что и его старший супруг должен будет сделать все, чтобы от этой ночи у Альбина остались не только болезненные воспоминания.
— Он даже с одной рукой весьма умел, так что не волнуйтесь, юноша — вам будет хорошо с герцогом. В первый раз, возможно, не так хорошо, как могло бы быть, но дальше все пройдет…
— Как по маслу.
И они снова захихикали.
— После бала вас проводят в спальню герцога, — самая старшая и серьезная из фрейлин, леди Аннабель, как она просила себя называть, махнула на остальных веером. — Там вы найдете все, что потребуется для подготовки. У вас будет время, около часа, чтобы все сделать. Мне не кажется, что вам будет приятно воспользоваться помощью слуг.
Альбин кивнул, покраснев. Хотя куда уж больше? Он и без того пламенел щеками все то время, что женщины проводили свое «обучение». Привычно пропустить мимо ушей не получалось, он был здесь в центре внимания и, что немаловажно, внимания доброжелательного. Они, может быть, и не по собственной воле и инициативе, но пришли помочь ему. И не считали соперником, претендующим на то, что принадлежало им.
Альбин понимал, что достаточно молодому, относительно здоровому мужчине невозможно не испытывать некоторых желаний. И в распоряжении Легарда был целый штат раскрепощенных, спокойно относящихся к его недостаткам женщин. К которым он будет обращаться и дальше, вне зависимости от статуса свободного или состоящего в браке человека. Так что не был Альбин этим дамам никаким соперником. Но это ведь женщины, понять их логику почти невозможно. Он был искренне рад тому, что они не сочли его опасным.
— А теперь отдыхайте, — над ним сжалились.
Промаявшись в одиночестве несколько часов, никогда прежде не знавший, что такое скука, Альбин понял, чего ему не хватает. Точнее, кого. Легард обычно всегда был рядом. Даже когда спал. При нем было спокойно. Альбин мог быть уверенным, что никто не прервет его уединение с книгой, не войдет требовать чего-то. Всегда ли так будет, или же его ждет ужасная перемена в человеке, которому он вверил свою судьбу?
Покои были прекрасны, но Альбину не хотелось их осматривать. К чему, если это лишь на одну ночь? Возможно, раньше, когда традиции соблюдались полно и строго, он проводил бы здесь все эти две недели до свадьбы… Не слишком заманчиво: вместо теплого дерева и шелка, стены здесь покрывала сплошь драгоценная каменная мозаика. Несмотря на полыхающий в камине огонь, было прохладно, и Альбин завернулся в одеяло и сел, поджав ноги, в глубокое кресло у камина. Взгляд против воли пробегал по стенам, отмечая, что некоторые части мозаики тихонько испускают свечение, то молочно-белое, то серебристое. У изображенных на мозаике единорогов светились рога, гривы, бородки и хвосты, золотистые глаза и, как ни странно, изображенные у их копыт темно-фиолетовые цветы, похожие на мелкие лилии. Наверное, девственника зачуяли. Если верить балладам, единороги это умели. Он невесело фыркнул и встал, чтобы потрогать мозаику. Светящиеся камешки были столь же холодны, как и обычные, при его касании разгорались лишь чуть сильнее. Красиво. Холодно. Неуютно без Легарда.
Ему не оставили книг, кроме молитвенника. При том, наверняка, следили, так что он снова устроился в кресле и со сборником священных текстов. Хоть повторит с самого детства намертво затверженные слова брачных клятв. Он рос и воспитывался с полным осознанием грядущей судьбы. Никто не скрывал от него, кем станет третий сын барона. Клятвы его учить заставляли. Чтобы при венчании не опозорился. Ранее ему претили эти полные унижения и раболепства слова. Они должны были показать всем вокруг, что он осознает собственное ничтожество и мало того — обещает впредь быть таким. Сейчас он отчаянно надеялся, что в отношениях с Легардом ничего не изменится. Даже после клятв. Но повторить их все равно было необходимо.
С молитвенником он и уснул, проснувшись от того, что слуга тронул его за плечо.
— Милорд, ужин подан. Его светлость особенно просили, чтобы вы поужинали, ни в чем себе не отказывая.
Альбин невольно улыбнулся: заботится. За две недели совместных трапез герцог все же выяснил, что нравится его жениху из пищи больше всего, и сегодняшний ужин баловал обилием именно этих блюд. Тающее во рту мясо с сырной корочкой, запеченные овощи, свежие булочки с медом, взбитые сливки и терпкий ягодный отвар. Альбин, от души поев, взбодрился, почувствовав себя гораздо лучше. И теплее стало в комнате.
Слуги приготовили постель, заложили дрова в камин: здесь никто не экономил на них, никто не собирался морозить будущего супруга герцога. В купальне лежали согретые магией полотенца. Альбин улыбался. Может, не все так плохо и будет в семейной жизни? Вскоре он уснул и спокойно проспал всю ночь, не ворочаясь и не вскакивая. Ему попросту ничего не снилось.
Утро началось с деликатного стука в дверь, хотя к тому времени Альбин уже проснулся, умылся и почистил зубы. Мыться не стал — все равно у слуг приказ. С ним сегодня будут обращаться, словно с серебряной статуэткой, которая не в состоянии сама о себе позаботиться. Так и вышло: его омыли самым деликатнейшим образом, вытерли и принялись одевать.
Венчальный наряд был в цветах рода Зарберг: белом, алом и золотом. А оставайся он баронетом Лемарк, шел бы к венцу в темно-сером и изумрудном.
— Вы сегодня прекрасны, как сама весна, милорд, — отметила леди Аннабель.
Фрейлины герцогини пришли украсить жениха и привести его прическу в надлежащий вид. Вообще, младшие супруги не стригли волос и к семнадцатилетию щеголяли порой куда более густыми косами, нежели их сверстницы. Но Альбин в четырнадцать лет под корень отрезал свои волосы и заявил, что больше не станет растить «эту удавку». После этого он полмесяца мог только стоять и спать на животе, но волосы это не вернуло. Его мягкие локоны доходили лишь до лопаток, несмотря на всю свою мягкость, они были непослушны, выбивались из-под лент, растрепывались дуновением легчайшего ветерка.
— Придется повозиться. Воск… Ленты…
На жалобный взгляд Альбина женщины принялись уверять, что все куаферские ухищрения прекрасно смоются после водой и мылом. Два часа спустя Альбин смотрел в поднесенное ему зеркало и не узнавал отражение. Разве это он?
В ушах покачивались тяжелые рубины в золоте, они же украшали пальцы, волосы, камзол. Он был похож на безвинно зарезанную овечку: весь в белом и алом. От сравнения захотелось нервно смеяться, и пришлось изрядно искусать себе губу, чтобы прийти в чувство.
— Ничего. Легарду еще хуже, — посмеялась леди Аннабель.
— Что с ним? — вскинулся Альбин, сразу подумав самое худшее: у жениха снова болит спина и нога, они ведь пропустили сеанс массажа.
— Он тоже в белом и алом. С его цветом кожи и волос…
— Да, — хихикнул Альбин. Вот и тот, кто зарезал «овечку». Весь в крови невинной жертвы.
— Выглядеть будете как две рябины в снегу.
Альбина заколотило в нервной дрожи, и леди Аннабель отослала всех остальных, аккуратно усадила жениха в кресло и прижала к пышной груди, лишь подчеркнутой корсажем платья.
— Если тебе нужно, поплачь сейчас. Я успею снять красноту с глаз примочками.
— Я не хочу плакать. Мне просто страшно.
— Ну-ну, бояться нечего. Это просто красивый праздник.
— Который закончится утром.
Женщина понимающе кивнула.
— И ты боишься, что вместе с ним закончится и доброе отношение Легарда к тебе?
Альбин все-таки всхлипнул.
— Не думай глупости, мальчик. Наш герцог не таков. Уж если ты сумел расположить его к себе, он в лепешку ради тебя расшибется. Только ты и сам не разочаруй его, — леди Аннабель приподняла голову юноши, осмотрела, провела подушечками пальцев по ресницам, стирая крохотные капельки слез.
— Я постараюсь.
— И улыбайся на празднике. Свадьба — это весело.
— Вот в этом я сомневаюсь.
Леди Аннабель рассмеялась, мазнула по чуть припухшим векам и губам каким-то легким кремом с нежным запахом трав.
— Все, милый, ты готов. Сейчас за тобой придут.
Альбин перевел дух.
— Развлекайся, — напутствовали его. — У меня было пять свадеб. Поверь, первая всегда самая смешная.
Она ушла, посмеиваясь над тем, как юноша таращил на нее глаза. Пять свадеб?! От чего ж у нее мужья померли-то? От первого же пришедшего на ум предположения бросило в краску. Он отругал сам себя: что за испорченный мальчишка! Но не мог не подумать, что при своих пышных, сочных формах леди наверняка пользуется успехом среди придворных.
В дверь вошла еще одна дама. Королева-мать, не иначе, настолько царственно она себя держала. Альбин посмотрел в ее темные глаза, похожие на глаза хищной птицы или змеи, и медленно опустился на колени, чувствуя, что сейчас его душа лежит на чужих ладонях, как невесомое перо. Не королева — герцогиня. Ее светлость Кларисса Флорис.
— Встаньте, — голос звенел как сталь.
Альбин поднялся, не помня себя. Он не боялся Легарда, не так боялся короля. Но леди Кларисса была несомненно самым могущественным человеком в Эллоре: ей подчинялся иногда даже король.
— Что ж, вы весьма недурно выглядите. Надеюсь, мой сын будет с вами счастлив.
Он мог лишь поклониться. И потому не заметил внимательнейшего взгляда герцогини на стены комнаты. Ее лицо на краткий миг дрогнуло, но бесстрастная маска вновь скрыла его выражение, и только ярко сияющие золотом глаза единорогов отражались в зрачках.
— Что ж, ступайте за мной. Пора вам вступить в брак и занять подобающее положение в обществе.
Альбин сумел взять себя в руки, снова навесить на лицо привычное за столько лет выражение. Разве что на побледневших от переживаний губах улыбка казалась несколько неестественной, да пальцы дрожали, он то и дело ловил себя на том, что сминает кружева манжет.
— Успокойтесь. Это свадьба, а не жертвоприношение.
— Простите, миледи, — чуть слышно ответил он.
Замечание не помогло расслабиться, но зато помогло взять себя в руки, собрать нервы в кулак. В конце концов, ее светлость герцогиня была совершенно права: это не жертвоприношение, а он не жертвенный агнец.
Перед входом в зал герцогиня остановилась.
— У вас есть три варианта. Первый: мы чинно и с достоинством входим, вы счастливы и улыбаетесь. Второй: я тащу вас за ухо, вы кричите и упираетесь. Третий: я волоку вас к Легарду за шиворот.
Альбин опешил и распахнул глаза в непритворном удивлении:
— Простите, миледи, зачем? Я сам пойду, не надо меня тащить!
— Надо как-то оправдать ваш вид описавшегося на мое платье щенка, — отрезала Кларисса.
Юноша вспыхнул. Герцогиня с удовольствием заметила, что так он выглядит куда лучше: глаза блестят, в осанке появилась твердость и гордость.
— Да, так лучше. Вашу руку, юноша.
Альбин невесомо опустил пальцы на подставленное запястье, затянутое в черный атлас. Стражи распахнули высокие створчатые двери. Из них выплеснулась торжественная музыка и легкий гул голосов. К Легарду герцогиня подвела Альбина медленно и величественно, вручила и отошла вбок, к своей новой воспитаннице. Илона стояла под вуалью, так что никто не мог бы сказать, что видел юную леди Лемарк до ее первого выхода в свет. Альбин, заметив ее, просиял искренней улыбкой, сразу успокоившись. Легард сдержал свои обещания, так о чем же ему волноваться?
— Дорогой, — нежно сказал Легард. — Ты так прекрасен.
Глаза смеялись.
— Вы тоже, милорд, — Альбин внимательно смотрел на него и заметил бы сразу напряжение ноющего от боли тела. Но, должно быть, двух недель каждодневного массажа хватило, чтобы за одну ночь с герцогом ничего не случилось.
— Что ж, приступим.
Священник пришел венчать их в залу дворца — герцог вряд ли одолел бы путь до собора пешком, а экипажи по традиции были запрещены брачующимся. Альбин совершенно успокоился, едва только величественный старец в золотом праздничном облачении начал читать брачный канон. Он и сам от себя не ожидал подобного спокойствия, но все было к лучшему. Он не заметил в толпе, заполонившей одну часть зала, родителей и братьев, хотя мог просто не увидеть их — слишком много людей, чтобы рассмотреть нужные лица. Или же их там попросту не было — кто бы позвал провинциального барона на свадьбу третьего лица королевства? Отношения к Альбину барон и баронесса Лемарк больше не имели после отречения, подписанного королем.
Слова клятвы Альбин проговаривал четко, твердым голосом. Да, он клялся в безоговорочной верности и полном подчинении старшему. Легард клялся оберегать младшего, любить его и заботиться обо всех его нуждах. Гости умиленно ахали или завистливо косились на новобрачных. Леди Аннабель всей грудью вздыхала и прикладывала к глазам платочек.
Церемония завершилась традиционным наложением магической брачной татуировки на руки молодых. Простолюдины, как знал Альбин, пользовались бесплатно накладываемым простеньким плетением в один ряд. У отца и матушки татуировка трижды обвивала запястье. Их накладывали на правые руки, и прежнюю татуировку Легарда уничтожила война. Сейчас он подставил под ладонь священника-жреца левую. Золотые узоры легли на их руки, связывая навечно. Ну или до конца жизни одного из супругов. Да и во втором варианте татуировка не исчезала, только теряла краски, выцветая и становясь почти невидимой. Менестрели, бывало, пели о том, что влюбленные клянутся лечь «с золотом на запястье в одну могилу». Альбин всегда фыркал, услышав это.
— Поздравляю вас, супруг герцога, — Легард усмехался.
Альбин улыбнулся ему и склонился, чтобы поцеловать золотую вязь на специально обнаженном для церемонии запястье. Это было предписанное ритуалом действие. Чего он никак не ожидал, так это того, что герцог, дождавшись, когда он выпрямится, поднимет его руку к губам и повторит поцелуй. Воздух в зале всколыхнулся в слитном «Ах!». Герцогиня и король пристально смотрели на пару, старший супруг в которой прилюдно пообещал младшему шанс на равные права. Возможно, простые люди и позабыли значение каждого жеста венчальной церемонии, но не аристократы. Альбин изо всех сил прикусил щеку, чтобы не разреветься прилюдно и сохранить лицо.
Первой их поочередно обняла герцогиня-мать, затем король, показывая, что Альбин принят в их семью. Потом обоих разом прижало к очень мягкой и пышной груди леди Аннабель.
— Я так рада за вас! Так рада! — старшей фрейлине и доброй подруге герцогини позволялись еще и не такие вольности.
Священник ушел, алтарный помост, крытый золотой парчой, убрали слуги, его величество взошел на трон, рядом с ним в более скромном кресле разместилась герцогиня. Новобрачных увели, чтобы переодеть в подобающие наряды. Еще более пышные, призванные показать красоту и статус супругов. И если в случае Альбина это было чистой правдой, то в случае Легарда… Нет, портные чрезвычайно старались. Но никакие кружева не могли скрыть шрамы на лице и отсутствие руки.
Гостей стало поменьше, или это только показалось Альбину. В зале зазвучала торжественная музыка, под которую им с Легардом предстояло пройти три круга обязательного танца.
— Держи меня за левую руку. Как-нибудь, — герцог улыбался. — Или за кружева на правой.
— Все будет хорошо, — преисполнившись внезапного бесшабашного веселья, пообещал Альбин. — Вы великолепно танцуете, муж мой. Я уже знаю это.
— Так не ударим в грязь лицом.
И они танцевали, кружились под восхищенные вздохи толпы. Один, два, три круга.
— Как ты? — прижавшись к Легарду, тихо спросил Альбин.
— Я счастлив, мой белый мыш.
— Тебе нужно отдохнуть.
— Еще немного, будет праздничный обед, потом тебя отведут в твои покои, а я сразу в спальню, вытяну ногу.
— Пусть принесут бальзам. С супружеским долгом можно повременить и до утра, я обещаю не сбегать из постели.
— Посмотрим, мыш, может быть, совместим.
Альбин лукаво улыбнулся:
— Если мы совместим массаж с бальзамом и все остальное, вы уснете в процессе, мой дражайший супруг.
— Ты ведь об этом и мечтаешь, коварный мыш?
— Обсудим это после бала? На нас смотрят.
— Конечно. Что ж, свадьба вышла неплохой?
— Ну, сперва меня напугали, потом дали выспаться, потом разодели, словно куклу, потом пригрозили втащить в зал за ухо…
— То есть, все было очень даже весело?
— Разве у меня были причины предаваться унынию?
— А вдруг тебя что-то напугало или расстроило?
— Но я ведь уже не ребенок. Легард, мы танцуем уже целую вечность, музыка сменилась трижды, и я бы не хотел, чтобы в первую брачную ночь тебе было больно.
Герцог с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Мыш! Это я должен был тебе говорить!
— Ты понял, о чем я, — Альбин слегка покраснел.
— Ладно, ладно, ты прав. Как очаровательно ты краснеешь, Альбин, — Легард наклонился к нему, едва не поправ все приличия вовсе и не коснувшись губами губ.
— Легард, — тот слегка перепугался. — На нас смотрят!
— Пусть завидуют.
Однако жалобному взгляду Альбина Легард все-таки внял, перестал балансировать на грани приличий. Они отошли к тронному возвышению. Спрятаться в темном углу на собственной свадьбе герцогу бы никто не позволил, пришлось изображать из себя украшение зала, терпеть чужие взгляды. Легард гадал, понимает ли Альбин, что за ними стоит? Видит ли эту душную, липкую похоть, плещущуюся в иных глазах через край? Он был красив, белая птица в золотых и алых узорах. Его будут пытаться соблазнить. Что младшему делать в постели калеки? Будут задаривать драгоценностями, осыпать комплиментами, стараясь сделать это так, чтобы не увидел он. Легард знал — его боятся. Боялись до войны, боятся и после, кажется, еще сильнее. А ну как Огненный Змей плюнет неконтролируемым пламенем? И пепла не останется. А постоянно находиться рядом с Альбином он не сможет. Это сейчас, перед свадьбой, кузен милостиво дал роздых. Потом будет месяц-два в поместье — и снова высочайшая просьба, которую не проигнорируешь. Быть куратором подразделений огненных магов непросто. Сплошные разъезды.
Двери соседней залы распахнулись. Предстоял свадебный обед все под теми же взглядами. Слуги увели Альбина переодевать, Легард тоже поплелся в отведенную для него комнату неподалеку, с тоской думая, что сейчас опять его будут касаться чужие руки… В комнате ждал сюрприз. Зеленоглазый и немного нервничающий — еще бы, он же сам нарушил целую кучу приличий.
— А кто-то еще меня упрекал, — не упустил случая Легард. — Иди сюда. Хочу супружеский поцелуй.
— Я не умею, — Альбин залился краской. — И надо поспешить, и слу… — больше ничего не успел сказать, только судорожно выдохнул в губы Легарда, невольно хватаясь за отвороты его камзола.
Целовал Легард его нежно, показывая, что все хорошо, бояться нечего. Он и не ждал, что мальчишка ответит или хотя бы расслабится — и опять ошибся, Альбин обнял его обеими руками и буквально растекся по груди, приоткрыл рот, позволяя делать с ним все, что пожелается. Бешеный стук его сердечка Легард и слышал, и чувствовал. И закрытые глаза видел. Но Альбин не вырывался, не отстранялся и не пищал, он словно бы… слушал? Прислушивался к себе, отчаянно борясь со своими страхами.
— Ну как, не съел тебя злобный супруг?
— Н-нет… только попробовал, — Альбин ткнулся ему в блонды лбом и тяжело дышал, приходя в себя. — Есть меня страшный-престрашный Змей будет чуть попозже…
— Не есть, а облизывать, — поправил его Легард. — Переодеваемся, мышонок.
— Я затем и пришел, — Альбин нахмурился, принимаясь раздевать мужа, не заботясь о том, как бросал в кресло предметы его гардероба. — Ты сильно устал? Что там еще впереди?
— Нет, я не устал. Впереди у нас еще свадебный обед. Принятие поздравлений.
— А потом?
— А потом снова бал, и только к ужину нас отпустят с миром. Выдержишь, Альбин? — серьезно глянул на юношу Легард.
— Я — да, а ты? Сядь, я прикажу принести саблелист. Он хотя бы уберет боль на несколько часов.
Легард опустился в кресло, вытянул ногу. Расторопный лакей принес уже знакомую шкатулочку с лекарствами, и Альбин, не заботясь о своем наряде, поддернув рукава, опустился на колени и принялся втирать ему в ногу густую коричневатую жидкость.
— На балу нам можно не стремиться перетанцевать всех, хотя бы это успокаивает.
Альбин фыркнул. Вот будто бал только для танцев!
— Легард, расскажешь мне, кто есть кто при дворе?
— Конечно. Та милая дама, чьи прелести все еще ощущаются на мне теплыми подушками — Аннабель Вивьен Варинг, самая веселая вдовушка двора.
— О, она пережила пятерых мужей, я уже знаю, — Альбин тихо рассмеялся. — И сказала, что первая свадьба — самая смешная. Боюсь представить.
— На первой свадьбе, как мне рассказывали, ее супруг мог укрыться за ней, как за колонной.
— Она мне понравилась, — признался Альбин. — Тебе легче? Нужно одеваться.
— Да, стало получше. Давай переоденемся. И пойдем.
Слуги принесли костюм Альбина в эту же комнату. Юноша помог одеться мужу и быстро переоделся сам, пусть и недоумевал, зачем все эти излишества. Конечно, наряды были разные, но он не видел смысла в том, чтобы сменить одну чистую сорочку на другую, а шоссы с вышитыми лилиями на шоссы с розами.
— Показать достаток, — пояснил Легард.
Альбин тронул уже до боли оттянувшие мочки тяжелые серьги, вздохнул, но не посмел просить снять хотя бы их. Протокол, этикет. У Легарда серьга была только одна, слева — на правом ухе начисто отсутствовала мочка. Темный рубин казался каплей крови, повисшей и все никак не падающей, чтобы расплескаться по кружевам.
— Потерпи, мыш. Просто потерпи.
— Я терплю, — согласился Альбин.
Легард осторожно погладил его по волосам, на секунду прижав к себе.
— Маленький, но сильный мышонок. Идем.
Обед был скучен, чопорен, и Альбину не лез кусок в глотку, если выражаться просто и прямо, как солдаты в замковом гарнизоне. Слишком много взглядов. Слишком многие хотели бы оказаться на его месте, по левую руку от короля. За столом Альбин видел молчаливую поддержку только от двух людей: сидевшего напротив брата Антония и леди Аннабель.
На балу Легард сразу отвел его поближе к своему семейству около трона — туда точно никто просто так не приблизится. Они танцевали еще дважды, все остальное время Легард коротко, рублеными фразами, рассказывал о придворных.
— Густав Эрвин Ларош, казначей. Ворует, но мелко, потому еще не казнен, — одышливый толстяк в напудренном парике, с угодливым бегающим взглядом. — Виллем Ангус Апаш, законник, маг, принципиальный, честный до мозга костей, обладает безоговорочным доверием матушки и кузена, но не пользуется им, — седой, крючконосый, с широченным разворотом плеч, то ли бывший военный, то ли просто с безупречной выучкой аристократ в полном трауре. — Стефан Габриэль Моро, старайся не встречаться с ним взглядом. Маг, менталист, глава контрразведки. Тварь беспринципная, — лощеный франт с завитыми каштановыми с проседью локонами, в облаке кружев и шелка.
— А хоть кто-нибудь тут… дружелюбный есть?
— Эмеральд Кирин Батор. Глава дипкорпуса, умный, образованный, вежливый, — указанный мужчина походил на медведя, объевшегося медом перед спячкой.
— Твой друг? — уточнил Альбин.
Легард усмехнулся.
— Мой отец.
— Твой… О… — Альбин изучил внимательнее обоих.
— И Антония тоже. Мы похожи… были.
— Он выглядит милым, — осторожно сказал Альбин. — И рад за тебя.
— Он всегда выглядит милым, мыш, не обольщайся. Даже когда держит чужих послов зубами за глотку, в переносном смысле, конечно. Но он, думаю, в самом деле рад за меня.
— А у тебя нет больше братьев или сестер?
Альбину было любопытно узнать о своем теперь уже супруге все.
— Насколько мне известно, старшие законные дети матушки умерли во время мора тридцать лет назад. Сестра и два брата, тоже бастарды, погибли во время Киннской кампании, защищая долину Кинн. Они были старше нас с Антонием. Это было шесть лет назад. Вся моя семья — это матушка, брат и кузен. Ну, и отец, но ты сам понимаешь, маркиз Батор официально мне никто.
— Понимаю. У меня вот теперь семьи нет вообще.
— О, кстати об этом. Идемте, муж мой, я хочу познакомить вас с воспитанницей матушки. Правда, ей пока еще не исполнилось семнадцати, и ее прелестное, как я думаю, личико будет скрывать вуаль, но это нам не помешает, — усмехнулся Легард.
Альбин последовал за ним, крепко держа за руку. Илона — а сестренку он узнал бы даже в мешке, не то, что в скромном платье воспитанницы, превосходившем все ее прежние наряды стоимостью в десятки раз, — изобразила перед ними элегантный реверанс. Протокол обязывал их «познакомиться», словно чужих, поэтому герцог представил ей своего мужа.
— Юная леди, мой супруг, Альбин Валент, младший герцог Зарберг. Альбин, леди Илона Агнес Лемарк.
— Рад знакомству, леди Лемарк, — это Альбин выговорил без труда, даже улыбнулся.
— Взаимно, лорд Зарберг, — а вот ее голос чуть дрогнул, но Илона быстро взяла себя в руки.
— Вы станете королевой вашего первого бала, я уверен.
— Благодарю вас, милорд.
— Оставлю вас пообщаться, — Легард обозначил вежливый поклон. — Развлеките юную леди, мой дорогой супруг.
— Да, мой дорогой супруг, — с готовностью откликнулся Альбин.
Стоило герцогу отойти, Илона зашептала, быстро, сбиваясь и сжимая в тонких пальчиках веер так сильно, что края спиц врезались в кожу:
— Аль, как ты? Я так волновалась… Отец ничего не сказал, где ты и с кем, а потом слег…
— Свадьба и прекрасный муж, — тихо ответил Альбин. — Как ты сама?
— Наставница и новая жизнь, братик, — так же коротко ответила девушка. — Миледи очень строгая, но…
— Но тебе нравится, верно?
— Верно. Она многому меня учит.
— Учись, сестренка. Ведь мы, несмотря ни на какие отречения, все еще родные друг другу люди, правда?
Илона закивала, явно жалея, что не может обнять брата.
— А отец… Арнольд и Ирман…
— Щенки, возомнившие себя волкодавами, — хмыкнул Альбин. — Барон размажет их, выпорет на конюшне и заставит ходить на задних лапках и тявкать по команде. Он все еще силен. Я уверен, Арнольд еще долго не получит баронскую корону.
— Отец заболел сразу по возвращении. Он ведь поправится?
— Думаю, он уже поправился. Вспомни сама, он никогда ничем не болел, но при этом вечно жаловался на все, от прострела до головокружений. И при этом спокойно объезжал границы баронства, сутками не вылезая из седла. Даже если баронесса и пыталась его травить… Родовой перстень — артефакт, подарок нашему прадеду от тогдашнего короля.
— Помню, — Илона улыбнулась под вуалью. — Надеюсь, он приедет на мой первый бал.
— Обязательно приедет. Ведь от тебя он не отрекался. А его болезнь… спектакль, не более. Спроси наставницу, сестренка. Она, думаю, не откажет.
Вернулся Легард, и Альбин вежливо раскланялся с воспитанницей герцогини, принял приглашение супруга на еще один танец.
— Все хорошо, мой белый мыш?
— Илона говорит, что отец болен, но мне в это не верится, — Альбин прижался чуть крепче, ища опору в том, кто обещал быть ей. — Отравить его невозможно, родовой перстень защитит от яда, отец не снимает его никогда. Но кроме яда есть еще и просто болезни… Я не знаю, что и думать. Арнольд или Ирман не удержат баронство в руках.
— Я расспрошу кое-кого, — пообещал Легард.
— Благодарю, Легард, — искренне улыбнулся ему Альбин.
Спустя полчаса после танца король жестом приказал им подойти.
— Думаю, мы можем отпустить вас отдыхать и наслаждаться обществом друг друга.
— Благодарю вас, ваше величество, — никогда еще Легард не был столь искренен в благодарности.
На шквал шепотков и взглядов в спины не отреагировал — он давно к этому привык. А вот Альбин… Мыш крепко-крепко, до боли, вцепился пальцами в его руку. Ничего, скоро все закончится. Завтра они примут подарки и уедут в имение.
— Что ж, у тебя есть время… кхм… мысленно приметить все места, которые подвергнутся попытке отделения от меня.
— Да, и первой будет спина. Я не шутил, говоря о массаже. Ты едва стоишь, — Альбин взглянул почти сердито.
— Все-все, я уже почти лежу, мыш.
До облюбованного коврика перед камином он едва дошел. Фиоран был безжалостен, ну что ему стоило отослать их хотя бы час назад? Нет же, протокол будет соблюден добуквенно. Из имения кузен его теперь не выцарапает минимум три месяца!
— Сейчас будет лучше, потерпи, — Альбин раздевал его, и Легард почти бездействовал, только послушно приподнялся, чтобы дать стянуть с себя бриджи.
— Ты ведь тоже устал…
— Не настолько, насколько ты. Я сейчас, лежи пока.
— Да я лежу-лежу. Даже уползти не смогу, мой прекрасный палач.
Альбин вернулся быстро, Легард даже не успел задремать на этом восхитительно мягком теплом ковре. После испытаний танцами изуверский массаж в исполнении мужа был не таким уж и изуверским. О расслабляющих поглаживаниях и говорить нечего.
— Альбин, я сейчас усну…
— Потерпи, еще чуть-чуть, нельзя спать на ковре, неприлично.
— Я старый, больной Змей, мне все прилично. Мыш, ты надорвешься, я еще и тяжелый.
— Я молодой мыш, наглый, и целого Змея поймал.
— Поймал-поймал, — Легард повалился на кровать, так и не разжав руку, которой держался за своего юного мужа. Альбин весил совсем немного. Еще не отъелся, да и не происходит такое быстро. Но как же он мило краснел, оказавшись сверху. Их лица были слишком близко, чтобы не воспользоваться этим, но Легард удержался.
— Иди, переодевайся. И спать укладывайся.
— А ужин?
— Мыш, я усну над тарелками.
Альбин посмотрел на мужа и решил, что да, уснет.
— А ты ужинай, слышишь? Не вздумай лечь голодным, — договаривал Легард уже в полусне.
— Да-да, я поужинаю, не волнуйся, — теплая ладонь успокаивающе коснулась щеки, и герцог позволил себе уснуть окончательно.
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Как в плохих балладах
-
-
02.12.2017 в 13:08-
-
02.12.2017 в 13:26-
-
02.12.2017 в 16:04-
-
02.12.2017 в 17:32-
-
02.12.2017 в 18:05-
-
02.12.2017 в 19:48-
-
02.12.2017 в 22:54-
-
03.12.2017 в 01:25-
-
03.12.2017 в 02:45-
-
11.12.2017 в 19:09-
-
12.12.2017 в 17:01Спасибо, дорогие авторы
-
-
12.12.2017 в 18:08-
-
13.12.2017 в 02:30-
-
13.12.2017 в 06:37-
-
21.12.2017 в 13:17Спасибо.)
-
-
27.12.2017 в 09:34