Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Мифические существа, Фантастика, Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: Мини
Статус: закончен
От авторов: Пока мы готовимся к продолжению работы над «Как в плохих балладах», решили немного пошалить и разнообразить псевдосредневековье и магические реальности псевдореалом и брутальными самцами)))) Внимание, это НЕ омегаверс! Это КИНКи.

Краткое описание: Они просто напарники. Они просто снимают одну квартиру на двоих. Они просто оборотни. Они просто трахаются. Если с Реджи случится беда, Лейф порвет всех на клочки. И это взаимно. Любовь? Какая, к хренам, любовь?! Они просто напарники!

Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков

Глава первая— Пус-с-сти, скотина! Пусти загривок! Блядь, Лейф, не вздумай оставить мет… А-а-у-ур-р-р! Сука! Если Кристина узнает, чем мы занимались вместо засады…
— Заткнись, Реджи, и расслабься, иначе я сейчас кончу.
Дурман оргазма накатывал неотвратимо, расслабиться у Реджи не получалось никак — только посильнее сжать в себе член напарника, чувствуя, как тот трется набухшим узлом о припухшее кольцо ануса. Главное, глаза не закрывать — какая-то часть мозга, чудом остающаяся трезвой, что бы ни происходило, фиксировала окружающее.
Чем именно думала капитан, отправляя на задание этого… ебливого кобеля? Реджи негодовал. А еще прогибался в спине, урчал и провоцировал напарника поскорее кончить. Неудобно как-то будет, если их тут застукают. И ведь не скажешь: «Ребята, упс, вы погодите, тут отдел наркоконтроля заебывается отделом… наркоконтроля».
Проклятый напарник все-таки клацнул челюстями, прихватывая шкуру на загривке. Наверняка опять синячище останется и точки от клыков… Но эта боль как раз и стала последней каплей, вышибла в алое марево. Проморгавшись, Реджи мысленно взвыл: Лейф, сука, опять кончил в него! А если верить всем его полуугрозам-полуобещаниям, однажды он в него и узел загонит. Только хрен ему! Реджи нравилось трахаться с напарником, правда, он был бы совсем не против, происходи это на уютном диване дома, под тихую музыку, со смазкой перед и возможностью подмыться после, а не в подворотнях, парках и кустах и с парой плевков на член вместо смазки! Так что хрен ему, а не узел.
— Приводи себя в порядок, я что-то слышу, — Реджи наскоро вытер задницу заначенной еще в «Бургер-Тейл» салфеткой, натянул джинсы, шипя от неприятного ощущения, когда хвост пролезал в прорезь. Хвост был самой большой проблемой промежуточной формы оборота. Ни изменяющаяся форма стоп, ни натягивающаяся на плечах рубашка так не бесили, как отрастающее в полуобороте мохнатое недоразумение вместо копчика. Но состояние контролируемого полуоборота позволяло улучшить слух и обоняние, увеличить выносливость и силу. Ну, и удержать в руках оружие и наручники, если что.
Лейф пару секунд побалдел, потом резко обратился в слух и нюх.
— Если нас однажды унюхают по твоей сперме, кобель, я тебя с того света достану и кишки на шею намотаю, — буднично сообщил Реджи.
— Спокойно, киса, моя сперма пахнет так же, как сперма любого бродячего пса.
— Убью, — зашипел Реджи, прижимая уши к черепу. Но снова поставил их торчком, прислушиваясь к тому, что творится в ангаре через дорогу и стену живой изгороди, возле дыры в которой они и устроились. Там намечалась какая-то вечеринка, причем пока что без их участия. И без участия взвода специального назначения. К ангару подъезжали дорогие тачки, высаживали гостей и отъезжали — в сотне метров отсюда была стоянка. Реджи и Лейф ждали: в отдел наркоконтроля поступила наводка, что на этой вечеринке будут дилеры нового синта. Брать их не рекомендовалось, только отследить контакты.
— Почему мы не там? Девочки, шампанское… — пробормотал Реджи.
Лейф хмыкнул:
— Какие еще девочки, придурок? Нам такие бляди не по карману.
— Дай помечтать. Все равно есть только пиво и ты.
— Вот именно. Зато я у тебя есть почти круглосуточно, — Лейф нагло облапал его за задницу, запустив пальцы в прорезь под хвост.
Реджи безжалостно двинул ему локтем в нос. Пока Лейф вполголоса матерился, зажимая пострадавшее место и жалуясь на отшибленный на сутки нюх, он присматривался к гостям вечеринки, продолжавшими прибывать. Правда, машин стало совсем мало, видимо, уже заявились все приглашенные.
— Заткнись, блохастое. И смотри, давай, это Ник-Стручок?
— Он, — кивнул Лейф. — Интересно, как сюда примазался…
— Похоже, решил подзаработать, толкая новую дурь. И наверняка побежит отчитываться дилеру покрупнее, когда сбудет все, что дали на первый раз, — Реджи дернул ухом и тоскливо выматерился: с неба начал сеяться нудный, не холодный — лето же — но неприятный все равно дождик.
— Его и возьмем, — хищно оскалился напарник.
Реджи только кивнул. Оставалось терпеливо ждать, чтобы потом аккуратно выследить Стручка и сесть ему на хвост. Лейф, при всем кобелизме его натуры, как напарник был незаменим: сам Реджи был великолепен там, где требовалось терпение и быстрота на коротком броске, сказывалась вторая ипостась. Лейф же был неутомим в долгой погоне, мог сутками идти по следу, ну, и как силовик был чуточку лучше за счет размеров. «А еще он готов трахаться в любое время дня и ночи», — Реджи завел глаза, чувствуя наглую конечность напарника, снова лапающую его под хвостом. Но бить не стал — не сейчас. Объект может выйти в любое время, Лейф тоже это понимает, а от пары пальцев в заднице у Реджи не убудет. К тому же, это еще и приятно, что уж греха таить.
Когда хотел, Лейф был удивительно чутким и даже нежным любовником. Но Реджи нутром, вернее, своей еще влажной от чужой спермы дыркой чуял, что собачий сын додразнится до того, что дома Реджи им сам себя выебет. А ведь до двойного полнолуния еще неделя!
— Знаешь что, кобель ебучий. Сидеть!
Лейф послушно плюхнулся на колени и сунул нос куда не следовало, ухмыляясь во всю пасть. Реджи мысленно взвыл, расставил ноги и отвел хвост в сторону: ну никаких же сил терпеть не хватало! Сука, вернее, кобель ебливый!
— Давай уже, чтоб тебя! Только быстро!
Лейф мигом засунул в него сразу три пальца и язык, даже джинсы стягивать не стал, Реджи понадеялся, что прорезь по шву не треснет, а то красава он потом будет, если во время слежки яйца в дырку выпадут. Трахал его напарник увлеченно, словно его заданием было удовлетворять Реджи, а не следить за тем, что творится неподалеку. Всю душу, зараза, своими пальцами вытянул. Реджи кончил, прикусив ребро ладони, как раз в тот момент, когда из дверей ангара вышел, нервно потирая руки, Ник-Стручок. И два озабоченных придурка мигом превратились в две бесстрастные тени, следуя за ним.
Ник поминутно оглядывался и нервничал. Но ничего подозрительного не видел. Интуиция у него была — будь здоров, но Реджи Науро и Лейф Граннок были лучшими «следаками» отдела наркоконтроля. В конце концов, должно быть, Ник решил, что у него нездоровая паранойя. Вообще-то, в его случае паранойя как раз должна была быть здоровой: если ты мелкий пушер, которого по запаху, в лицо и по отпечаткам пальцев и носа знает не только шушера Нижнего Города, но и полиция, паранойя — это самое оно. Но Ник беспечно решил, что сегодня никто его не пасет.
Парни легко срисовали точку и дилера покрупнее. И аккуратно устроились напротив нее, благо, укрытий в Нижнем Городе хватало на любой улице: «разутые» тачки, кусты, пожарные лестницы, выбирай на свой вкус.
— Пасем этого?
— А что делать? Пасем.
— И руки при себе держи — сломаю нахер.
Остаток ночи прошел скучно: дилер торчал на точке, как приклеенный. Оживились парни только к рассвету, когда к перекрестку подвалила ржавая и слегка дребезжащая ходовой «шлюха» — гибрид из нескольких тачек, собранный в одной из автомастерских Нижнего Города. Реджи чуть не свалился с площадки пожарной лестницы, так внимательно ее рассматривал.
— «Шлюшка» из мастерской Лысого Шона. Приметы я запомнил, водилу тоже. Составим фоторобот, пусть смотрят по базе, — он зевнул, недовольно прижав уши, когда тачка хрюкнула выхлопной трубой и укатила.
— Давай в участок. Отчитываемся. И домой.
Реджи кивнул, зябко потер руки.
— Чур в душ я первый. И один!
— Ууу?
— Один. И закроюсь изнутри.
— Ты не можешь быть так жесток!
— Утихни, придурок.

В участке, на их счастье, капитана уже не было. Или еще, учитывая время суток. Реджи завис над штатным художником, выедая ему мозги через уши и требуя какой-то немыслимой точности от составляемого фоторобота, даже двух — дилера и водилы «шлюхи», скинув скучную обязанность накатать отчет на Лейфа. Впрочем, как и всегда. Тот фыркал и писал, явно размышляя, что попросить взамен. И оба знали, что это будет. В принципе, это была уже сто лет как установившаяся схема их взаимодействия. С того самого дня, как Лейф предложил напарнику снимать одну квартиру на двоих. Любовниками они стали попозже, с его же подачи — и счастливого совпадения: прихода Двойного Полнолуния, когда многосущные с кошачьей ипостасью имеют законный отпуск на две недели, чтоб не сходили с ума на работе. Реджи ввалился в квартиру, скрутил напарника, пристегнув к батарее, и цинично использовал его в качестве дилдо с озвучкой, этим сразу расставив все приоритеты и точки над «йот». Лейф тогда даже выговора не получил за прогулы — следы от наручников потом неделю сходили, а трахаться не хотелось пару дней точно. Псовым в этом смысле было попроще: от лун они не зависели, но либидо было повышенным постоянно. Реджи на него за это огрызался, шипел, норовил подрать морду когтями. Но стоило завалить его и прихватить за загривок зубами — шалел и начинал подвывать матерно. Лейф давно эту фишку просек, так что синяки с шеи Реджи не сходили.
Была у детектива Граннока «голубая мечта» — дотрахать напарника до сцепки. Но это надо было ждать Двоелуния. И успеть самому скрутить Науро, пока тот не свихнулся и опять не устроил ему секс-марафон без вариантов. А псу одолеть ягуара и без того нелегко. Правда, ягуар для своего вида достаточно мелкий, а вот пес — как раз крупный. Так что хоть в этом повезло, при желании Лейф Реджи валил и трахал в свое и его удовольствие.
Он дописал отчет и покосился на календарь: на месте двадцатого числа красовалась дырка, пробитая когтем: Реджи перед «отпуском» нервничал.
— Мы можем идти домой? — поинтересовался тот.
— А ты уже весь мозг Стэнли выел, или чего-то в его черепушке еще можно наскрести? — ухмыльнулся Лейф, уклонился от выброшенного вперед кулака с отставленным средним пальцем и жизнерадостно заржал.
Ягуар рявкнул, сменил форму на полуоборот и помчался к двери. Лейф невольно залюбовался: какой хвост, какая грация! Пришлось догонять, давя в себе желание за этот хвост ухватиться, и покрепче, поближе к основанию. Он помотал головой: нет, дома. Вот наплещется Реджи под горячим душем, отогреется, сожрет полусырой стейк — и будет благодушен. Можно будет брать голыми руками. Яйца подвело, будто и не было того перепихона в кустах.
Дома Реджи перекинулся в полную форму.
— Подойди-ка, сукин сын.
— Тебе в натуральном виде, или так сойдет? — Лейф неторопливо раздевался, прикидывая, осталось в холодильнике пиво, или ему померещилось вчера.
— В натуральном, — ласково сказал Реджи.
Пришлось перекинуться. Здоровенный рыже-белый алабай заискивающе завилял хвостом, поглядывая на ягуара. Два быстрых взмаха когтями крест-накрест расчертили его морду.
— Ау-у-у! За что?! — Лейф порадовался тому, что когти напарник регулярно стачивал, а то остался бы он без глаз давно.
— Я предупреждал!
— Да скажи, что тебе не нравится! И вообще, иди в душ, — буркнул обиженный в лучших чувствах Лейф.
— Я что говорил по поводу хватания меня за шкирку? — ягуар поелозил задницей, примериваясь напрыгнуть и отколошматить кобеля. Не успел — кобель просек маневр и прыгнул первым, сшибая его широченной грудью на ковер. Тяж-ж-желый, сука! Но теплый. Ягуар завозился под ним, отпихивая лапами. Алабай прошелся по его морде широченным слюнявым языком, отпрыгнул от щелкнувших в миллиметре от носа клыков и перекинулся.
— Вот теперь точно иди в душ. Тебе стейк или?
— Мне твой окорок! — Реджи брезгливо тряс мордой.
Лейф фыркнул и отправился на кухню. Что-то мясное там точно было — у оборотней на страже закона и порядка был повышенный паек, государство заботилось о том, чтобы не возникало желания урвать левак на стороне. Псовые в этом смысле были предпочтительнее кошачьих, вот и старались ставить в пары разновидовых оборотней. Пары «человек-оборотень» вообще не котировались.
Реджи ушел в душ, тщательно отмываться, чтобы ничем и никем не пахнуть. Понятное дело, что это ненадолго — через час он снова будет пахнуть сукиным сыном Лейфом, хоть из душа не вылезай. Но хоть собственную совесть успокоить, что пытался.
Из душа он выбрался в одном полотенце. Один хрен разденут, облапают, так зачем мучиться? Из кухни доносился аромат чуть прихваченного огнем мяса. Чего у Лейфа было не отнять — это понимания идеальной еды для хищника. И способности ее приготовить.
— Жрать! — завыл Реджи.
— Иди уже, иди, киса, — добродушно ухмыльнулся напарник. — Я тоже в душ.
Реджи накинулся на мясо, урча. Бесподобно. Как раз то, что нужно после полуночного дежурства. Лейф, как всегда, поджарил по два стейка на брата, Реджи хотел мстительно отожрать у него кусок, но понял, что не влезет — порции были более чем щедрые.
— Ладно, я уже почти добрый, — пробормотал он и пошлепал в комнату.
Можно было улечься на диван в одно рыло и лишить напарника посадочного места. Вот так, по диагонали, еще и вытянуться. Он почти задремал, когда рядом плюхнулось крупное тяжелое тело, прижав руку и ногу, чтоб наверняка не вывернулся. Лейф еще и волосы сгреб в кулак, лишая возможности боднуть головой в нос, сунулся в ухо, прикусил мочку.
— Что тебе надо, собака страшная?
— Догадайся с одного раза?
— Опять? — страдальчески застонал Реджи. Лейфу башку сносило, когда он проходил полуоборот. Фетишист сраный!
— Снова…
— Так. Вот сперва мне отсоси, кобель. А потом делай, что хочешь.
— Давай, киса, покажи свой кактус, — хохотнул Лейф, отпуская его волосы и устраиваясь между ног. Полотенце улетело на кресло, оставляя Реджи даже без такого сомнительного прикрытия.
— Соси как следует, песик.
У Лейфа было много талантов. Когда бог раздавал совесть, песий сын явно урвал себе двойную порцию сексуальных навыков. Сосал он так, что шлюхи с Шестого проезда удавились бы от зависти. Реджи приподнялся на локтях, чтобы видеть, как его член до основания заглатывают, облизывают, причмокивая, и снова впускают в самое горло, как блестящие от слюны губы туго охватывают ствол, словно нехотя тянутся по нему, задерживаясь на венчике головки, пока язык щекочет уздечку.
— О да-а-а-а… Возьми целиком, давай.
Лейф брал, тыкался носом в лобок и сглатывал, сученыш, заставляя Реджи царапать диван непроизвольно отрастающими когтями. Кончил Реджи, мстительно не предупреждая.
— Гаденыш, — ласково прохрипел Лейф, облизывая губы, проглотив все до капли. — На живот, Реджи, быстро.
Тот потянулся и нарочито неторопливо перевернулся. Лейф шлепнул его по заду, заставив зашипеть.
— Хвост, киса, ну?
Пришлось отращивать чертову мохнатую метелку. Впрочем, это того стоило. Нервных окончаний в хвосте было много, а Лейф ласкал его умело, выглаживал, начиная от середины спины, пропускал через кулак, заставляя выгибаться и нервно прижимать уши.
— Давай же, кобелина, ну?
— Ишь какой нетерпеливый.
Реджи отвел хвост, напрягая мышцы, прогнулся в спине, глухо застонал:
— Давай!
Да как же, Лейфу надо было сперва раздразнить его, засунуть язык в дырку, вылизать яйца. В голове мутилось от желания.
— Морду расцарапаю! — взвизгнул ягуар.
— Тише, тише, киса, — сукин сын Лейф никуда не торопился, растягивал его двумя пальцами, вылизывая, будто Реджи ему — девственница какая! Ласковый, сука! Вернее, кобель, что не отменяет того, что он сука. Про смазку Реджи забыл — было не до нее, да и не нужна была уже.
— Ну давай уже, ну-у-у, трахни меня, скотина!
Лейф довольно хмыкнул и поднялся на колени, пристраиваясь, зажимая в кулаке основание хвоста. Реджи взвыл, по его хребту пробегали волны крупной дрожи, яйца поджимались, а внутри тянуло и екало от желания почувствовать, как толстый рельефный член въедет и заполнит целиком. Лейф решил больше не медлить, толкнулся внутрь, сразу входя чуть ли не до основания. У Реджи подломились локти, перехватило горло. Да, все так, как он хотел. Даже лучше! Только он никогда об этом Лейфу не скажет, а то кобелина же ему на шею сядет, вернее, затрахает до полусмерти.
В ушах шумело, бухало тамтамами сердце. Лейф впился пальцами в его ягодицы, растягивая в стороны и сводя, наверняка, пялился. Потом потянул себя наружу, и Реджи опять завыл в диванную подушку, царапая обивку. И выл до хрипоты, подаваясь под мощными ударами вперед, едва удерживаясь на разъезжающихся коленях. И кончил с таким визгом, что сосед кинул в стену что-то тяжелое. Или сам упал. Реджи, признаться, было сейчас глубоко параллельно. Он мог только дышать, распластавшись по дивану, еще тихо поскуливая, отходя от оргазма. Лейф сел на пятки и опять пялился на него, на наверняка красную, раскрытую дырку, мокрую от спермы. На это тоже было фиолетово, лишь бы отдышаться дал. Третий заход без передышки Реджи бы не потянул.
— Воды притащи, — простонал он.
Напарник молча утопал в кухню, приволок широкую чашку, полную до краев, даже помог перевернуться набок и поднять голову, придержал. Жизнь сразу стала красочнее. Через неделю надо будет ведро с водой у дивана поставить сразу, — подумал Реджи. Чтоб голову сунуть, налакаться — и вперед.
— А теперь свали и дай поспать.
Вдруг прокатит? Пару минут, прикрыв глаза, он думал, что прокатило. Потом Лейф снова сунул свой язык ему под хвост и принялся вылизывать. Реджи со стоном распластался, перекатившись на спину, и отказался двигаться вообще. Пусть делает, что хочет, собака страшная.
— Будешь трахать — не буди. И не трахай.
Напарничек, видимо, проникся его и без того заебанным видом, потому что послушался и даже собственноручно перетащил на кресло, чтоб навести порядок и застелить диван. До постели Реджи добрался уже своим ходом, но отрубился сразу, как только лег.

Глава втораяБыла в ночных сменах своя прелесть. Например, та, что позволяла дрыхнуть до упора, не подрываясь утром по мерзкому писку будильника. Реджи, вопреки своим сородичам, был классической «совой» и считал себя хищником сугубо ночным. Потому спал по утрам сладко и метко пинал лапой в нос наглую псину. Сукин сын Лейф обожал дрыхнуть в ногах в истинном виде. И ни разу не цапнул напарника за пятку, хотя мог, и Реджи бы даже не стал его за это убивать, нарезая когтями на меховые шнурки. Зато как он хорошо грел, Реджи обожал закапываться в его шерсть зябнущими пальцами. Ягуары — они все-таки кошки южных широт, здесь он откровенно мерз, не спасало ни термобелье, ни форменная куртка из какой-то супер-пупер-навороченной синтетики, способной не порваться и на прошедшем частичную трансформацию оборотне. Спасали живое тепло и секс. Реджи, конечно, фыркал и то и дело вцеплялся в морду псине, но не променял бы его ни на какой обогреватель.
— Перевернись, Лейф! — скомандовал он. — И грей мне ноги.
— Завтрак? — алабай застучал хвостом по постели.
— А как же спать? И греться?
— Сперва пожрать, а потом я тебя согрею, — псина умильно скосил на него глаза и облизнулся.
— Согреть, а не трахнуть, — Реджи сел на постели.
— Одно другому не мешает, — алабай спрыгнул с дивана, встав на пол уже в человеческом облике. — Тебе овсянку, омлет или куриных потрохов? Я с вечера размораживаться поставил.
— Овсянку, — выбрал Реджи.
— Умывайся, я сейчас.
Иногда жизнерадостность Лейфа его просто бесила.

На кухню он явился в виде ягуара, плюхнулся на матрас у батареи. Погреться, пока Лейф колдует у плиты, а еще можно вытянуть лапу и время от времени ловить его за щиколотку, не выпуская когтей. Реджи нравились добрые утра, начинающиеся ближе к трем часам дня. Да, до шести, когда им положено явиться в участок, его накормят, напоят и трахнут. Если повезет — тут он терялся в определении принадлежности везения, но не суть, — то дважды. И еще пару раз за ночь, если позволит дежурство. Тут в принципе не важно, трахнут его пальцами, отсосут или все-таки поставят раком, главное — удовольствие. Лейф его получал просто от процесса, кажется. У него этот процесс, по всей видимости, был включен в реестр естественных потребностей — как дыхание, питание и выделение.
Ягуар примерился и врезал лапой по ноге напарника. И разочарованно фыркнул: псина уходила от ударов, словно играючи. Вот про него Лейф говорил: «Ты, киса, танцуешь, а не дерешься. Этак плавно, завораживающе. После такого хочется тебя сразу завалить в койку, а то и в процессе. А я нифига не танцор». И это было верно, грации у алабая было немного, но эти его топтания, обманчиво-неуклюжие переминания с ноги на ногу работали точно так же, как грациозные скользящие движения Реджи: попробуй достань. Доставать себя Лейф позволял, только чуя за собой какую-то вину. Ягуар заурчал и вышел на охоту за ногами. Раз уж ему так лениво вставать с теплой подстилки, то пусть хоть напарничек потренируется.
Лейф доварил овсянку с фруктами, выключил газ, ни разу не попавшись в когти, потом сказал:
— Все, Реджи, фу. Оборачивайся и садись, с тарелками я прыгать по кухне не буду — боюсь горячую кашу на тебя вывернуть.
— Еще раз скажешь мне «фу», кобель — отведу к ветеринару и кастрирую.
— Ладно, я куплю пшикалку, чтоб не ранить ваш нежный «аристокрацкий» слух, — заржал бессовестный кобель.
— Тогда я тебя кастрирую сам.
— Ну, если собственными зубками… М-м-м!
— Сука, какая ж ты сука, хоть и кобель! Жрать давай!

Нельзя сказать, что Реджи в совместном житье ничего не делал. Делал — например, стирка и мелкая повседневная уборка при необходимости были на нем, и единственный цветок, выживший в этой квартире — огромный, роскошный и жутко колючий кактус, напоминающий кошачий член, поливал тоже он. А за упоминание «аристокрацкого слуха» он Лейфу еще отомстит — тема была болезненная и пока еще не потеряла актуальности.
Реджи, вернее, Реджинальд Эрманн Науро, был младшим отпрыском главы «Нау-голд», его демонстративный уход из Гарвиджа, учеба в полицейской академии и последующая служба были протестом. Но уже три года как этот протест потихоньку превращался для Реджи в привычную жизнь. Уже и думать не хотелось о нудных многочасовых обедах, где «локти прижать! Спину прямо! Руки на стол не класть!», а вместо доброго мяса — склизкая холодная мерзость в скорлупках, фуа-гра и прочие выебоны. И обычную овсянку он наворачивал так, что трещало за ушами, попутно пиная напарника ногами в знак протеста против приставаний. В завершение спер у кобелины из миски кусок куриной печени, чуть поджаренной, с кровью, щедро посыпанный зеленью, и с наслаждением сожрал, облизав пальцы. Выкусите, господин Науро-старший!
— Как же мне хорошо, — Реджи потянулся, перекинулся в ягуара и снова растянулся на матрасе вверх пузом, сложив передние лапы на груди и вытянув задние.
Лейф вымыл посуду, поглядывая на него краем глаза. Реджи прекрасно видел эти быстрые взгляды и про себя посмеивался: ну-ну, псина, и что ты будешь делать? У напарника был только один загон: он, кажется, совершенно не воспринимал Реджи в истинном виде как сексуального партнера. В принципе, загон правильный, трахаться в природной ипостаси оборотни предпочитали в одном-единственном случае — для зачатия потомства. Ягуар медленно вытянул переднюю лапу и томно ее лизнул. Лейф преувеличенно-тщательно вытер последнюю тарелку и поставил в шкаф. Развернулся к нему всем телом.
— Реджи.
— Ур-р-р? — ягуар увлекся вылизыванием лапы и обгрызанием когтей.
— Ред-жи!
«Давай, собачка, попроси меня. Очень-очень хорошо попроси», — прищурил глаза ягуар.
— Реджи, пожалуйста, перекинься. Нам будет хорошо. Очень-очень.
От негромкого и проникновенного голоса напарника внутри Реджи что-то сжалось и задрожало. Лейф никогда не врал ему, и сейчас тем более: им в самом деле будет хорошо. Он даже не осознал сперва, что уже выпал в полуоборот, понимание пришло позже, когда его подхватили и перекинули через плечо. Силен, зар-р-раза! Реджи не намного легче его самого, а Лейф на раз проделывал этот номер.
— Что мне сделать, чтобы тебе стало очень хорошо, киса?
— Не торопиться, — промурлыкал Реджи, развалившись на диване и поигрывая кончиком хвоста, улегшегося между ног, относительно прикрывая пах.
— Я никогда не тороплюсь!
Реджи рассмеялся, потом довольно застонал, почувствовав горячий язык, легкой лаской коснувшийся пальцев ног, проскользнувший между ними. Член тут же отреагировал, наливаясь кровью, дернулся, выскальзывая из-под прикрытия хвоста, и Реджи потянул упругую меховую плеть на себя.
— Моя киса, — Лейф продолжал его облизывать.
Язык у него был гладкий и широченный. И наглый.
Минут через пять Реджи заерзал, нетерпеливо разводя колени и отставив хвост, приподнялся на локтях, наблюдая из-под ресниц за тем, как Лейф подбирается к его промежности ближе и ближе. Идея с неторопливым сексом теперь казалась ошибкой, но он сам попросил. И Лейф выполнял его просьбу, усмехаясь.
Терпения у Реджи было много. По крайней мере, когда сидели в засадах, ему так и думалось, это Лейф постоянно ерзал, норовил потискать, запустить пальцы куда не след, а то и трахнуть «по-быстрому». Оказалось, терпение Реджи только на работу и распространяется. Он выдержал минут двадцать вдумчивых, чувственных ласк, потом взвыл и сам попросил, пытаясь перевернуться на живот:
— Лейф, хватит, не могу больше!
Лейф вставил ему молча и быстро, заставив подавиться воплем. Правда, в загривок опять вцепился, скотина! Но было уже плевать, лишь бы двигался и не прекращал. Реджи не видел, но чувствовал, что Лейф и сам ухнул в полуоборот, толчок за толчком вбивался в него до самого узла, вжимался, заставляя ягуара скулить от мешанины чувств: уже почти хотелось, чтоб нажал сильнее, проталкивая это в раздразненную, хлюпающую от смазки дырку, и было все еще страшно — порвет ведь, нечаянно, но порвет. Третий год Реджи, сходя с ума в Двоелуние, едва-едва удерживался, чтоб самому не дотрахаться до сцепки. И нутром чуял, что в этот раз сорвется во все тяжкие. Выл и скулил он от всей души, полностью отдаваясь приятному занятию. Проклятущий пёс все так же не торопился, старательно проезжался членом по всем чувствительным точкам внутри, заставляя драть диван и дергать задом. Реджи охрип и уже срывался на сиплый визг, но себя не трогал, а трение члена о постель разрядки не приносило.
— Давай, куса-а-ай! Ну! Ну-у-у-а-а! — клыки Лейфа сомкнулись крепче, почти продавливая кожу до крови, и Реджи унесло к хренам собачьим в нирвану.
В себя приходить он не торопился, пнул Лейфа за попытку потрогать бездыханное кошачье тело. Тот безропотно улегся рядом, грея теплым боком. Реджи позволил себе соскользнуть в легкую дремоту: Лейф все равно не спит, собака такая, разбудит.

Участок встретил привычным гулом голосов, чьими-то истерическими воплями, в общем, привычной рабочей суетой.
— Граннок и Науро, к капитану, живо.
Реджи прибавил шагу в сторону капитанского «аквариума». За спиной сосредоточенно шагал Лейф. Если им приказано явиться «живо», значит, кого-то Реджи срисовал непростого вчера. С трудом верилось, что какая-нибудь шишка из новых дельцов наркорынка собственной персоной наведалась к мелкому дилеру. Но вдруг? Это Нижний Город, тут возможно все.
— Наконец-то, — капитан Деккер окинула их внимательным взглядом.
— Капитан, мэм! — гаркнули оба в один голос.
Женщина поморщилась и потерла висок.
— Вольно, обалдуи. Так, к делу. Вчерашний водила «шлюхи» — третий сын Томашевского. Смекаете?
— Капитан, мэм, — осторожно начал Лейф, — если мы влезем в дела волчьего клана, нас закопают.
— Поэтому лезть будете аккуратно и вежливо.
— Предлагаете приехать к Вольфгангу-старшему и вежливо попросить его рассказать, что один из его щенков забыл в наркобизнесе? — приподнял бровь Реджи.
— Как минимум. Томашевский никогда не вязался с наркотиками.
— А если он решил влезть в бизнес? Дракона как раз два месяца назад пришили, образовалась возможность прибрать к рукам его каналы поставки и сбыта.
— Китайцы и поляки никогда не сотрудничали, — буркнул Лейф. — Но это ж Нижний Город, тут всякое бывает.
— Просто последите еще немного за его сыном.
— Капитан, мэм…
— Я помню об отпуске, детектив Науро. Неделя на разработку щенка Томашевского — и сдавайте дела двойке Лорейна.
— Есть, мэм, — согласился Реджи.
— Информацию возьмете у Лодера, он сейчас отслеживает перемещения «шлюхи» дистанционно. Свободны, детективы.
Реджи вышел из кабинета и огляделся.
— Где Лодер, мать его коала?
— Если не у себя, то у технарей, — Лейф принюхался, но разве в мешанине запахов не слишком большого помещения что-то вычленишь? — Я схожу к ним, посмотри пока отчеты.
— Ага, — Реджи плюхнулся за свой стол.
Отчеты! Он ненавидел все эти бумажки, служебные записки, электронку. Если б Лейф не писал большую часть отчетов, он возненавидел бы и работу вообще. А так пока что его все устраивало. Особенно вытянутые морды семьи. Отец каменно молчал, заблокировав его счета и карты, мать периодически писала слезные письма на электронную почту. Он удалял их, не читая. Старшие братья от скандала дистанцировались, как самые умные. А Реджи просто жил, просто работал и наслаждался свободой. В полиции платили достаточно, чтобы можно было жрать мясо и овсянку с фруктами. Возвращаться в семью он не собирался и вселенский плач матери искренне не понимал. Братья вон месяцами не появлялись на горизонте, кроме Альфреда, которого отец с самого начала держал на коротком поводке и соскочить не давал, готовя себе преемника. Отчасти именно это побудило Реджи искать выход с этой подводной лодки. В итоге пришлось сматываться, «сидя в пластиковом тазу и гребя двумя левыми ластами».
Когда-то, в начале совместного обитания с Лейфом, он рассказывал ему эту «печальную и поучительную историю». А потом спросил о семье напарника. «Приют-питомник, — хмыкнул тот. — Родители тоже были полицейскими». Больше Реджи эту тему не поднимал.
— А вот и ты, — поприветствовал он напарника. — Ну как?
— Взял твой метод на вооружение и высосал мозг Лодеру через уши. Зато имеем полную картинку всех телодвижений объекта за последние двенадцать часов. И нам на Гнилой пирс.
— Какой «мой метод»?
— Докопаться и не отставать, — заржал жизнерадостный балбес-напарничек. — Идем уже, киса. Нас ждет веселая ночка.

На улице стеной стоял ливень, потоки воды низвергались, как будто там, наверху, недобрый боженька забыл закрыть вентиль от хлябей небесных. Реджи ежился и шипел. Он любил душ. И ванну. Ягуары в природе вообще хорошо плавают и любят воду. Но он цивилизованный оборотень, и эту самую воду предпочитал теплую, в чистой ванной и выключающуюся по желанию владельца, а не ледяную — где лето, блядь?! — и лупящую прямо в морду лица колкими струями.
— У тебя есть хотя бы зонт?
Лейф помотал головой, разбрызгивая с завившихся от воды, мигом намокших волос капли.
— И не было никогда. А ведь днем так хорошо было…
— Ладно, есть стимул побыстрее закончить все дела.
— Надеюсь, у щенка Томашевского — тоже, — пробурчал напарник и отправился ловить такси. Бесперспективняк, конечно, но чем черт не шутит?
Судьба решила улыбнуться — такси притормозило. В салоне было тепло и душно, пилить до Гнилого пирса, вернее, до старого порта — на его территорию такси бы не поехало ни за какие деньги — было долго, и Реджи, пригревшись, почти задремал. Лейф приобнимал его, довольно скромно. Можно было вознести благодарственные молитвы: в кои-то веки псина вела себя смирно.
— Приехали, — возвестил таксист.
Пришлось вылезать. Радовало только то, что ливень малость утих.
— Ну, куда?
— Старые доки. Одно время там ошивалась группировка Ли Суна, потом Дракон их выбил и занял место. Совпадение мне не нравится, — Лейф прошел полуоборот, встряхнулся, разбрызгивая воду. — Если щенок вляпался в дела узкоглазых, это воняет новой Ночью длинных ножей.
— Не хочу. Щенка надо вытаскивать за хвост.
— И сдавать папаше. Вольфганг из него выбьет и дурь, и дерьмо. Страхуй меня, если что. Вперед не лезь, заметано?
— Заметано, — кивнул Реджи.
Лейф имел полное право требовать не лезть под пули, у него стаж на пять лет больше, опыт круче. А еще внутри где-то теплело: заботится, собачий сын.
— И ты тоже будь осторожен. Это у меня девять жизней.
— Это у домашних мурлык девять, а у тебя — одна, придурок, — приглушенно рыкнул алабай, решительно задвинул его себе за спину и потрусил к докам.
Ягуар отправился следом, по пути вспоминая все, что знал о группировке «Черные драконы», о китайцах в Нижнем Городе вообще и каналах поставок и сбыта наркотиков, которые шли через китайское гетто.
«Драконы» курировали примерно тридцать процентов рынка натуральной дури и демонстративно не лезли в поставки синтетики. Ею занимались только люди, сбывали тоже практически только людям, для оборотней синты были гарантированной смертью. Полулегальная торговля легкой натуральной наркотой, которая для людей таковой не являлась, приносила стабильный высокий доход, Сяо-Дракон законопослушно отстегивал налоги с сорока процентов реального потока и жил некоронованным королем, пока не перешел дорогу кому-то у себя на родине. В один далеко не прекрасный день в Нижний Город приехали трое неприметных китайцев-туристов, и Сяо прекратил свое существование как оборотень, и начал весьма короткое, до помпезных похорон, как труп. Отдел убийств сбился с ног, но «туристы» растворились в воздухе. Наследника своей наркоимперии Сяо не оставил, а потому в клане уже два месяца шла жестокая грызня за власть.
Одно только смущало: лисы никогда бы не стали работать с чужаком-лаоваем, тем более с волчонком. Куда же влез непутевый щенок старого Вольфганга Томашевского?