Авторы: Таэ Серая Птица и
Тай ВэрденЖанр: АУ, постапокалиптика
Тип: слэш (?)
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Авторы не знают пол одного из ГГ, поэтому не могут быть уверены в правильно проставленном типе.
Мат!Глава четвертаяНад Городком и прерией вокруг него раскинулось во всем своем великолепии ночное небо. Никакие огни не засвечивали его теперь, и даже в разрушенных городах можно было любоваться искрящейся лентой Млечного Пути. Эрион постоял, глядя в небо. Мысли в голове катились по кругу, как бешеная карусель. «Ребенок. Мутант. Убийца. Каннибал. Ребенок. Чудовище. Маленький и одинокий. Одиночка, сумевший выжить в пять лет в дикой прерии, полной безмозглых и кровожадных мутантов. Его нужно прикончить. Или постараться перевоспитать. Но люди его не примут, а в одиночку он все равно не выживет, убить его значит проявить милосердие. Но он мог бы быть полезен — он умеет находить чистые источники. Но он жрет людей. Взять его в поселение — все равно, что пустить тигра в загон к жирным, откормленным барашкам. Все, хватит! Он умрет этой ночью, и точка».
Машины, кстати, не было. Урбан пришел в себя и уехал. Значит, он уже в поселении. Скоро они решат проверить, жив ли еще Эрион, значит, насчет того, как выбраться, можно не волноваться. Он выдохнул и направился в соседний торговый центр. Дверей там не было, они валялись выломанные в холле. На первом этаже царило запустение, ничего интересного там не было. На втором он нашел магазин оружия и долго пялился на припавшее толстым слоем пыли богатство. Дьявол, как? Как это еще не разграбили? Впрочем, долго думать он не стал. На бедра уютной тяжестью лег ремень с двумя кобурами, карманы оттянули запасные магазины. Конечно, это не его любимые старые «Беретта-Кугуар», пристрелянные и привычные до последней щербинки на щечках рукоятей. Уверенности сразу же поприбавилось.
Эрион направился дальше, забрел в магазин зеркал, покривился на свое отражение. Года никого краше не делают. На висках за каким-то хреном уже пробиваются седые волосы. Тьфу, пакость. И надо бы попросить кого-то из тройняшек Мартины, чтоб подрезали волосы, а то этот чертов хвост отрос уже до середины спины. Помыть бы… Вернется — и искупается, гори оно все огнем.
Исследовать магазин дальше желание пропало, Эрион повернул обратно к логову Паука, обдумывая, что надо бы потом похоронить его тело. Никто не заслуживал, чтобы его сожрали мутанты. Даже Паук.
Надежды на то, что Араньо будет спать, не оправдались. Он сидел на козырьке входа в свое логово, в смысле, в свой торговый центр, и светил бледными огоньками фасеточных глаз, как горгулья из фильма ужасов.
— Ты нагулялся? Пойдем спать? Я хочу спать с тобой, ты теплый.
— Хорошо, пойдем спать, — Эрион кивнул ему. — Внизу, в подвале? Я возьму подушку и одеяло, ты не против?
— Там мое логово. Там безопасно и мама, — Паук склонил голову к плечу, подумал и добавил: — Бери, что захочешь, это и твое логово теперь.
Эрион промолчал, взял спальные принадлежности. Его логово. Паучья королева, так и разэтак, Ллос, покровительница подземного народа.
Внизу было все так же темно, и Паук вел его, обхватив холодной ладонью запястье. А вот само логово изменилось. Теперь в углу появился самый настоящий паутинный кокон, гнездо, свитое из сотен тысяч тонких нитей. Эрион очень осторожно потрогал их. Шелк. Не липкий и не противный на ощупь, даже теплый. Но, блядь, паутина. Паутина же!
— Предлагаешь спать в этом? — уточнил он.
— Да. Тебе не нравится? — тонкие бровки приподнялись домиком, голос показался обиженно-разочарованным. — Я плохо сплел?
— Нет-нет, ты отлично сплел, очень приятно и тепло, — Эрион закинул подушку и одеяло на кокон, решив, что ляжет туда.
— Не туда, — Араньо стянул подушку и одеяло и засунул их внутрь кокона, где оказалось довольно много места, когда примялись нити. Спать охотнику предлагалось у дальнего края гнезда.
Эрион забрался, стараясь уговорить себя, что это просто паутина, она даже мягкая. И на ней можно спать.
— Ты разве спишь в одежде? — вопрос настиг, оглушил и поверг в панику.
Эрион совершенно не жаждал увидеть Паука в голом виде. А тот уже стягивал свою толстовку без рукавов, открывая худенькое тело, со странно выпирающими и складывающимися в иной рисунок ребрами, ключицами и прочими костями.
— Иногда да… Я… Я не уверен, что паутина не повредит моей коже.
— Конечно, не повредит. Я же плел гнездо для моей королевы, — Паук улыбнулся, но как-то совершенно не злобно, скорее, заискивающе.
Эриону пришлось раздеваться. Одежду он аккуратно сложил, возясь с ней и растягивая время. Не хотелось ложиться в паутину, еще и рядом с Пауком. Когда он повернулся, тот уже переминался с ноги на ногу у входа в гнездо, и, если бы не лишняя пара конечностей и нелюдские части лица, казался бы… девчонкой. Моргнув и присмотревшись, Эрион понял, что просто и там Паук выглядит, как мутант — вместо члена и мошонки у него было непонятное закругленное утолщение, совершенно гладкое, в смысле, безволосое.
«Жуть», — решил охотник и забрался в гнездо, сразу же завернувшись в одеяло. Касаться Паука кожей не хотелось, вот еще Эрион мутантов не обнимал. Однако пришлось. Араньо пролез под его одеяло, как самый настоящий паучок, просочился, притерся холодным, гладким тельцем, обнимая всеми конечностями.
— Спокойной ночи, — расщедрился на пожелание охотник.
Утра Паук не увидит, так что ночь у него и в самом деле будет спокойной.
— Теплый, — промурлыкал в его голове довольный голос. — Спокойной ночи, Эрион.
По нервам продрало дрожью: откуда тварь узнала его имя? Он ни разу не называл его! Урбан тоже молчал, ничего не говоря. Что за чертовщина?
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Я знаю. Слышал, когда ты с другими охотился на мутантов.
— Но я охотился далеко отсюда, — удивился Эрион.
Внутри слегка потеплело — мысли не читает, значит, о намерении его убить не знает и знать не может.
— На моей территории, — уточнил Паук. — Я охочусь тоже далеко от логова.
Это было правдой, Городок был достаточно далеко от тех мест, где Паук обычно заманивал своих жертв. Если бы парни не сунулись сюда, никто бы и не узнал, что у него тут логово.
— Понятно. Давай спать, поговорим утром.
Шея у него была тонкая, ее будет легко передавить. Сначала придушить, потом резать.
Паук прильнул к нему еще теснее, уткнулся тонким твердым носом в грудь. Его прохладное тело быстро согревалось, дыхание, и без того неслышное, замедлялось, становилось реже. Эрион лежал и терпеливо ждал. Когда тварь согреется, она заснет, видимо, это как-то так работает. Терпение увенчалось наградой довольно скоро. Тонкие руки расслабились, уже не сжимая его, как огромную плюшевую игрушку, голова чуть откинулась назад, словно по заказу охотника, открывая белое горло без признаков кадыка. Эрион примерился. Это будет легко. Руки дрогнули. Да что там, просто не двигались с места. Он не мог убить Паука.
Он мутант, тварь, выродок Вихря. Каннибал ко всему прочему, куда ни глянь, и людей, и мутантов он жрет. Но не получалось придушить его и затем хладнокровно расчленить. Слишком доверчиво лежал, слишком казался сейчас человеком — с закрытыми глазами, с чуть приоткрытым ртом, в котором не было видно ни клыков, ни жвалец, ни того всасывающего щупальца. Просто подросток с дурацкой прической.
Эрион улегся обратно, потом повернулся к мутанту спиной. Надо прикончить его днем, просто вогнать лезвие в горло и не дать уйти. Да, так он и сделает. Днем и там, наверху, чтобы видеть нечеловеческую кровь. И все остальное.
А спать в гнезде оказалось неожиданно тепло. И даже в чем-то было уютно, когда обнимали всеми руками. Все-таки, этого ощущения Эриону иногда не хватало, чтобы хоть кто-то под боком спал, прижимаясь.
Ближе к утру тело вспомнило, что ему всего тридцать с коротким хвостиком, и Эриону приснилось что-то абсолютно неприличного содержания, усугубившееся ощущениями этого самого тела. Кто-то любопытно трогал его, гладил, облизывал. Сперва охотник решил, что это продолжение сна, причем весьма приятное. И руки у этой неизвестной дамочки, залезшей к нему в постель, были весьма шаловливыми. Все четыре.
— БЛЯДЬ!!! — Эрион подскочил.
Паук отполз от него чуть подальше, блестя глазами и втягивая свое сосальце.
— Прости, я не хотел тебя напугать. Я вовсе не собирался тебя есть.
— Тогда ЧТО ты со мной делал? — Эрион поспешил убраться из гнезда и начать одеваться.
— Гладил, — Араньо склонил голову к плечу. — У тебя на коже растут волоски, это приятно. Щекотит.
— Не делай так больше, ладно? Вон, о плед потирайся, он тоже с волосками.
Эрион нервничал, больше от того, что успел возбудиться на этот сон и ощущения.
— А еще ты другой. Я раньше не рассматривал людей, но ты отличаешься от меня, — Паук выскользнул из гнезда и оказался впритирку к Эриону слишком быстро, чтобы тот успел отступить. Накрыл ладошкой все еще полувозбужденный член через ткань трусов.
— Что это?
— Во-первых, неприлично так людей хватать. Во-вторых, это орган размножения, мужской, — Эрион перехватил его за запястье, отодвигая руку подальше.
— А неприлично — это как? — рук у Араньо было ровно на две больше, чем у Эриона, чем он бесстыдно и воспользовался, пока охотник держал две верхние, нижние беззастенчиво стянули трусы и снова принялись гладить. — А почему он становится твердым и растет? Тебе больно? Почему ты шипишь?
— Это называется возбуждение, а шиплю я потому, что это уже верх неприличия, Паук! Нельзя так нагло… — Эрион втянул воздух сквозь зубы, вынужденно прервав речь.
— Меня зовут Араньо, — заметил мутант, заинтересованно наклоняясь и обвивая член охотника языком.
Эрион предпочел все же сейчас считать этот орган именно им. Пока еще мог мыслить связно. Как там этого мутанта зовут, из головы вылетело через минуту. Все-таки надо было почаще навещать женщин, сейчас тело бы не радовалось даже такой дикой ласке. В следующий момент у него просто подкосились ноги, и очень кстати оказалось то, что стоял он спиной к гнезду. Рухнул прямо в мягкую паутину, сходя с ума от ощущений и боясь опустить глаза. Потому что его, судя по всему, сейчас затягивало во что-то узкое, влажное и теплое, что еще и ритмично сокращалось. Эрион даже прикрыл глаза для надежности, чтобы точно ничего лишнего не видеть. А еще это помогало отдаваться ощущениям, странным и прекрасным одновременно. Ему не нужно было двигаться, вообще. Его гладили тонкие когтистые пальчики, бродили по телу, касаясь в самых неожиданных местах, перекатывали набухшие и поджимающиеся яйца, отчего голову просто сносило напрочь. Кончил он чуть ли не с рычанием, обмяк, тяжело дыша. Теплое и упругое медленно снялось с его члена.
— Вкусно, — восторженно заявил Араньо. — А что это?
— Семя… — прохрипел Эрион, чувствуя себя так, словно полдня бежал за каким-то мутантом под палящим солнцем.
— Хочешь водички? У тебя губы пересохли.
— Неси, — пробормотал охотник.
Ему в губы ткнулся край чашки, голову приподняли, и в горло полилась живительная, чистейшая вода, возвращая силы и способность мыслить. Эрион глубоко вздохнул и задался вопросом:
— Нахрена ты это сделал?
— Тебе не понравилось? Я сделал неправильно? Больно? — голос Паука был обеспокоенным и чуть-чуть виноватым.
— Мне… понравилось, — признал Эрион. — Просто зачем?
Араньо довольно долго молчал, потом растерянно сказал:
— Я… не знаю. Мне показалось, так будет правильно.
Эрион покачал головой.
— Нет. Это неправильно. И не спрашивай, почему. Просто неправильно.
Паук молча оделся, накинул на голову капюшон, скрывая свой странный ирокез. Волосы у него были мягкие, как пух, но при этом упругие — не перепутывались и не сбивались, словно это и не волосы были, а какие-то вибриссы или усики.
— Ты запомнил дорогу в гнездо? Мне нужно обойти метки, чтобы мутанты не забредали сюда.
— Да, запомнил. Память у меня хорошая, — Эрион тоже одевался.
Паук кивнул и исчез, как будто провалился сквозь пол. Бесшумная тень. Оставил, значит, королеву в гнезде. Блядство!
Охотник решил, что ему надо убраться подальше отсюда, чтобы обо всем подумать хорошенько. Он надеялся, что Паук будет занят обновлением меток и до вечера его беспокоить не станет. Можно было обойти магазины. Можно было найти в аптеке что-нибудь убойное, например, просроченное снотворное, а в супермаркете — еще банку с детским питанием, и смешать это. Если не вышло убить Паука своими руками, а, кстати, почему? Почему он, охотник с более чем достаточным стажем и хладнокровием, не смог убить мутанта? Словно руки что-то остановило.
Эрион задумался. Может, Паук и впрямь может как-то действовать на разум, кроме как трепаться в черепе охотника? Поэтому и ведет себя так, знает, что убить его во сне не получится, а когда он бодрствует, он просто быстрее. Да и противопоставить его паутине нечего. Значит, нужно попробовать другие варианты. Очень может быть, что завтра, а то и сегодня, явятся ребята из поселения. И Эрион совершенно не хотел, чтобы они увидели, как он мирно треплется с тварью.
Снотворное в аптеке нашлось. А еще какие-то таблетки, о которых Эрион смутно помнил что-то из прошлой жизни, что это нельзя принимать просто так. Толкушка отыскалась на кухне ближайшего ресторана. Детское питание — в соседнем торговом центре. И вечером Эрион принес Пауку ужин, теплый и, наверное, сытный.
— Приятного аппетита.
— Ой, ты нашел еще еду!
Он не стал отворачиваться, когда тот высунул свой хоботок и принялся всасывать еду.
— Вкусно. Оно вкуснее, чем я пробовал. Спасибо.
Доесть Паук не успел, подействовало щедрой рукой отмеренное снотворное. Фасеточные глаза погасли, затянулись мутной пленочкой, руки разжались, роняя кастрюлю. Мутант сполз на пол, как тряпичная кукла, даже не втянув хоботок. Эрион взял кнут, выпустил лезвие, примерился к шее твари. Замедленное дыхание Паука стало почему-то сиплым, все тело вздрогнуло, вытянулось, задрожало, причем, так, словно каждый мускул сокращался сам по себе.
— Это еще что такое? — Эрион нахмурился.
Судороги скручивали мутанта, и без того белая кожа посерела, а тонкие губы стали стремительно синеть. Из хоботка, пенясь, полезло съеденное вперемешку со сгустками мертвенно-лиловой крови. Мучительная агония отравленного существа длилась и длилась, как казалось Эриону, а он не мог сдвинуться с места и прервать ее одним ударом. Наконец, охотник опомнился, решительно вонзил лезвие в грудь Пауку, туда, где, как ему казалось, билось сердце.
— Спокойной ночи, Араньо.
Тело у него в руках затихло далеко не сразу. Прошло еще, наверное, полчаса, пока не прекратили подергиваться тонкие пальцы, скрючившиеся, как паучьи лапки. Эрион уложил его в кокон.
— Если б умел плеваться, как ты, положил бы тебя рядом с матерью. А так придется просто закопать, — он сложил верхние руки на груди Араньо, нижние вытянул вдоль тела и принялся заворачивать в паутину. — Я выберу тебе самое красивое место. И обложу могилу камнями, чтобы никакие мутанты не добрались.
Проще было бы сжечь, облить горючим или уайт-спиритом, в хозотделе такое было. Но он не мог. Просто не мог, не по-людски это было. Пусть упокоится с миром. В конце концов, он мог бы родиться обычным человеком, если бы не проклятый Вихрь. Может, они бы даже познакомились случайно. Все могло бы быть.
Сверток с телом Эрион вынес из подвального логова легко — мутант весил совсем мало, гораздо меньше, чем мог бы весить его сверстник-человек. Могилу копать было трудно, гораздо труднее, чем могло б показаться. На душе было как-то горько, хотя вроде бы он все сделал правильно.
— Вот такие люди сволочи, малыш, — сказал он телу. — Ты их жрешь, а они тебя за это убивают. Ну не суки ли?
Немного полегчало. Правда, сухая каменистая земля от этого копаться легче не стала. Могила вышла неглубокая, с метр всего. А упахался Эрион так, словно прорыл тоннель под Ла-Маншем. Уложил сверток на дно, выбрался и принялся забрасывать яму. Сверху он, как и обещал, положил камни. В роли камней выступила плитка из супермаркета. Черная, красивая, в меру траурная. Мутанты слишком тупые, чтобы ее разобрать, да и зачем? Паук высохнет в этой могиле раньше, а есть мумию никто не станет.
Рычание моторов он услышал как раз, когда укладывал последнюю плитку.
— Эрион! Живой, блядь! Живой! — из двух фургонов и тяжелого грузовика посыпались охотники, ощетинившиеся оружием во все стороны.
— Какая прелесть, сказал же — не приезжать. Ладно, орлы и орлята. Поехали в магазин за продуктами, — Эрион направился к ним.
— А Паук? Ты его убил? А тушу покажешь? — его хлопали по плечам, восхищенно заглядывали в рот.
— Не покажу. Он разумный был, так что нехрен глумиться. Погнали, — Эрион махнул рукой, — обещаю кучу всего интересного.
Рядом с товарищами грусть схлынула, осталась привычная деловитость. Это погрузить, то погрузить. Увезти из Городка как можно больше.Глава пятаяПодчистую, конечно, они не вывезли даже один торговый центр, но грузовик и фургоны забили так, что машины натужно ревели движками на подъемах. Было решено, что смотаются сюда еще не раз, просто потому, что нехрен оставлять столько добра. Все, вплоть до мебели и посуды. Консервы, воду, одежду. Кто-то даже побрякушки из ювелирного прихватил и щедро раздарил всем женщинам поселения. Эрионом восхищались и готовы были носить на руках — как же, герой, в одиночку прикончивший самого страшного, да еще и разумного мутанта на три квадрата.
Эрион улыбался равнодушной улыбкой. Быть героем не хотелось, рассказывать правду о Пауке не было смысла.
— Поеду… посмотрю, не заселились ли туда мутанты. Переночую в Торговом, — скороговоркой произнес он.
Док сказать ничего не успел, Эрион выскочил прочь.
Первым делом он сунулся к могиле, удостовериться, что ее никто не тронул. Похоже, мутанты все-таки подбирались — плитка лежала криво, пара штук съехали с просевшего холмика. Эрион поправил ее, вдавил в сухую пыль, насколько получилось. Надо бы ее как-то укрепить, чтобы точно никто не добрался. Может, еще плитки принести, обложить в несколько слоев. Или цементом воспользоваться. И надо бы еще имя и года жизни выцарапать. Охотник вытащил нож, присел на плитку и принялся выцарапывать на центральной «Араньо Лемерт. Ноябрь 2074 — Май 2089».
Получилось чуть заметно, ну да ладно, потом что-нибудь придумает. Можно прокрасить царапины автокраской. За этим, по сути, бесполезным занятием он провел остаток дня. Спать в торговом центре расхотелось, но и ехать ночью назад было бы самым идиотским поступком в его жизни. Ночью по прерии бродили не только мутанты.
Эрион положил плитку в центр могилы, поднялся. Можно устроиться на ночь в фургоне, принести подушку и плед, выспаться. И завтра ехать обратно. Он так и сделал. Спать в кузове ему было не впервой, а подушек в разграбленном магазине еще хватало, чтоб устроить себе уютное лежбище.
Он завалился спать, уложив под руку пистолеты, а проснулся с диким воплем, когда приснился стоящий у изголовья Араньо, похожий на высохший труп — с запекшейся на груди кровью, забитым землей хохолком и потрескавшимися сухими губами.
«Ты счастлив, Эрион? Теперь все правильно?»
— Твою мать…
Охотник распахнул дверь и вывалился из кузова, тяжело дыша, потом потряс головой, прогоняя ночную сонную муть. Никакого Паука, конечно, в машине не было. Просто… сон. Кошмар. Не стоило ночевать здесь. Просто совесть, чтоб ее дьявол проглотил, нечиста. Хотя он все сделал правильно.
Над прерией сиял Млечный Путь, где-то далеко выли и хохотали гиены или кто-то еще из хищников, он не разбирался. Эрион убрал пистолеты, потер лицо ладонями. Спать больше не хотелось, но чем заняться, он не знал. На рассвете он убрался из Торгового, прихватив пару нужных вещиц. Но с того дня нормально спать просто не получалось.
Паук приходил в его сны, смотрел, печально вздергивая домиком тонкие брови над тускло светящимися плошками глаз, спрашивал: «За что, Эрион? Что я неправильно сделал? Почему ты не захотел быть со мной? Почему ты не стал учить меня, как правильно? Ради тебя я бы изменился, Эрион». Пришлось даже просить у Дока что-нибудь из лекарств, чтобы спать без снов. А то руки по утрам уже начинали как-то странно подрагивать.
— Что с тобой происходит, охотник? — старик внимательно рассматривал красные, в полопавшихся сосудах, глаза мужчины. — Выглядишь препаршиво. Заболел?
— Кошмары замучили. Дай что-нибудь такое. Чтобы мозг не грузил.
— А машина времени у тебя есть? — хмыкнул Док. — Если есть, щас я сгоняю в семьдесят третий и куплю тебе пару блистеров снотворного. Или хочется уснуть вечным сном от того, что ты мне привез из Торгового?
— Подумаешь, просроченное. Дай половинную дозу, — Эрион потер виски.
— Так дело не пойдет. Рассказывай, — Док пошарился по многочисленным шкафчикам, выудил бутылку «Джека Дэниэлса» и пару хрустальных стаканов. — А это смазка, так сказать, для языка.
— Паук… Все дело в нем. Я его прикончил, а теперь меня мучает совесть.
— С чего бы? — изумился Док. — Обычный случай. Ты же убил его честно, какая совесть?
— Он был разумный, понимаешь, — Эрион осушил стакан. — Просто подросток, который родился таким вот. А я его прикончил.
— Ну, разумный. Но ведь мутант. Подросток, говоришь? Значит, он родился после Вихря? Да не может быть! В пять лет терроризировать весь Эпиннант и Торстан и наше поселение?
— Мутант, Док. Не знаю… Просто дай что-нибудь, пока я себе пулю в висок не пустил.
— Эй-эй, парень, полегче. Какая пуля? Ты пей, это точно надежнее снотворных и барбитуратов.
Под виски Доку удалось вытащить из Эриона все. Совсем все. Даже то, что трезвый охотник всеми силами старался выкинуть из памяти и мыслей — самый потрясный в его жизни минет. И то, что перетрахался уже со всеми женщинами поселения, кто был согласен, но перебить ощущения не смог.
— Наверное, все дело в том, что ты смотрел на него не как на мутанта, а как на человека. И маешься так, потому что думаешь, что убил человека.
— Док, — язык у пьяного в сиську охотника заплетался, но он все же выговорил: - Док, он чево… челол… Че-ло-век. Тока пук. Па-ук. Сука. Он мин-не доре… до-ве-рял.
— А еще он жрал людей, ты это понимаешь? — Док налил еще.
— А й-йя мог его… ик… отучить. Чесслово, Док, мог!
— Не мог. Даже если и мог… Куда бы ты его повел? В поселение к нам?
— Мгу… хуй знает. А в-вода? Ик. Вода, Док. Чистеш-шая. И м-мутатов… тьфу, блядь… ик… мутантов он того… мог бы…
Док покачал головой и повел охотника наверх, укладывать спать. Эрион послушно рухнул на свой матрас и сразу же отключился. В эту ночь никакие Пауки ему не снились. А если и снились — то пьяный мозг этого просто не запомнил.
Утром он собрался и уехал в Торговый. Надо было поправить плитку, прокрасить имя. И придумать, как же ее уложить так, чтобы никто больше ее не расшвыривал. Со дня смерти Араньо прошел месяц. Парни регулярно наведывались сюда, методично очищая магазин за магазином. Все, даже ненужное, уволакивалось, кроме бытовой техники. Торговые центры и склады пустели, ветер гонял мусор по широкому проспекту между зданиями.
Эрион зашел в строительный, выгреб пару коробок плитки и мешок цемента, который валялся там, надорванный. И поволок все это в тележке к могиле. А когда дошел — замер, словно внезапно разбитый параличом. В расколотую плитку с именем и датами был вогнан узкий метательный клинок, прибивший к ней червового валета. Карта уже покоробилась и пожелтела. Охотник поднял ее, повертел в руках. Что это, глупая шутка? Но чья… Может, раскопать могилу и посмотреть? Он никому не рассказывал о той игре с Пауком. Даже Доку.
Лопату он нашел там, где и бросил ее, после прошедших неделю назад дождей земля просела еще больше, но копать стало полегче. Потом он зацепил лезвием кокон, выбрался из могилы и потянул.
Пусто.
— Нихуя себе, — растерянно сказал Эрион, садясь на сложенную плитку. — Я ему тут надгробье делаю, а он где-то гуляет…
Пустая могила значила полный пиздец. Паук был жив и, вероятно, уже здоров. А еще, наверняка, очень зол. Очень. Зол. Пора было отсюда убираться, причем как можно дальше и как можно быстрее. Пока самого не сложили в эту могилу. И сверху не заплевали. Пистолеты сами прыгнули в руки, он принялся отступать к машине, зорко осматриваясь и ругая себя за то, что оставил фургон так далеко.
— Здравствуй, Эрион, — голос прозвучал в голове ожидаемо, но все равно неожиданно. — Соскучился? Ах, моя королева, я так спешил, но все равно опоздал.
— Извини, кролик, у меня дела, — Эрион ускорил шаг. — Поскучай в одиночестве еще немного.
— Такие важные, что ты даже не хочешь меня обнять?
— Я тебя потом обниму, когда вернусь. Крепко-крепко, за горло, — машина уже была совсем близко.
Добраться ему не дали. Паук учел прошлые ошибки. Вместо одиночных нитей в охотника прилетела целая сеть, пеленая сразу и целиком.
— Прости, Эрион, но я не могу позволить тебе уехать, — с крыши ближайшего здания спрыгнула тонкая фигурка, откинулся на спину капюшон неизменной толстовки.
— Почему это? Я все равно сюда возвращаюсь. Над твоей могилой поплакать. Почему ты не в ней?
— Может быть, потому, что не могу оставить мою королеву? — Араньо подошел, улыбаясь во все клыки. Шел так, чтобы спеленатый сетью охотник не смог выстрелить в него — оружие-то осталось в его руках. Обошел со спины, мягко потянул, усаживая Эриона на землю.
— Не бойся, больно тебе не будет. Не так, как мне.
— Я действительно думал, что там просто снотворное. Не знал, что таблетки портятся.
— Понимаю, — голос Паука звучал мягко, ласково. — Я о многом успел подумать, пока умирал. И пока задыхался в могиле. И когда приходил к тебе ночами.
Он отвел от шеи Эриона пару нитей и пропыленные волосы, наклонился.
— Не бойся, это не убьет тебя, только парализует на время.
Укус был болезненным, но не слишком. Эрион вздрогнул. Приходил? Это были не сны. Но сказать он ничего не успел, все тело словно превратилось в мешок ваты. Паук уложил его на землю, принялся деловито сматывать паутину, клей с нее словно всасывался в его кожу, оставляя только толстые гладкие нити — гораздо толще тех, что охотник помнил.
— Они мне еще нужны, — пояснил Араньо.
Вынул из закостеневших на рукоятках пальцев пистолеты, снял и сложил в кучку все оружие, патронташ, пояс с кобурами, наручные ножны с небольшим охотничьим ножом, кнут.
— Все это теперь тебе не понадобится. Я сам буду защищать тебя. Поверь, я умею.
Язык тоже не слушался, хотя Эриону очень хотелось спросить, причем о многом: что задумал Паук, как он объяснит исчезновение охотника, понимает ли, что на него будут охотиться?
— Все будет хорошо, не беспокойся. Здесь мы не останемся. Я подумал, что прекрасному принцу, который найдет маму, совсем не обязательно убивать чудовище, правда? Если, конечно, принцы в самом деле не вымерли после гнева богов. Или Вихря, как ты говоришь.
Проверив, не осталось ли на теле охотника еще оружия, Араньо аккуратно застегнул его одежду и принялся связывать, капая на узлы стеклянистым секретом, надежно скреплявшим их.
— Парализующее действие яда окончится через час, — проинформировал он Эриона. — Но я же не хочу, чтобы ты попытался сбежать или напасть. Мы возьмем твою машину, в нее как раз поместится все, что я успел собрать для далекого путешествия.
Эрион смог лишь послать ему злобный взгляд. Ни в какое путешествие, еще и дальнее, он не хотел. Земля вымерла, здесь хотя б есть поселения и магазины, а дальше ничего этого может и не быть.
— Я не умею водить машину, но этого и не нужно, сейчас, сам увидишь, — Паук растянул губы в улыбке, легко поднял связанного мужчину на руки и понес к машине. Усадил на заднее сидение, заботливо прислонив к дверце, и куда-то ушел.
Вот теперь Эриону стало страшно по-настоящему. Если водить Паук не умеет, то куда они вообще отправятся? И как? Пешком по прериям и головам мутантов? Ответ он получил, когда Паук вернулся. За собой он вел двух полудиких мустангов, храпящих, но все равно следующих за мутантом. Сбруя на них была, как понял Эрион, из паутины, и паутиной же Араньо запряг их в машину. Высадил лобовое стекло, зафиксировал руль, перетащил на переднее сидение оружие охотника, взял его кнут.
— Хорошая штука. Только бить лошадок я не хочу, и наконечник мне не понадобится, — граненая гирька, оторванная, словно ее крепили гнилые нитки, а не сыромятная кожа, улетела в траву. - Ну, пора.
Вместо свиста он издал свой визг-скрежет, кони вздрогнули и рванули вперед. Эрион мысленно схватился за голову. Путешествие — это прекрасно, но что там взял Паук, которые представления не имеет о самых обыденных вещах. Взял ли он запас спичек, например? Продукты для человека? Воду? Теплые вещи?
Далеко не уехали, Араньо потянул паутинные вожжи, и кони остановились у последнего на территории Городка здания.
— Сейчас, нужно все погрузить. Не скучай, я быстро.
С полчаса Эрион слушал, как кузов фургона заполняют ящики, канистры, какие-то мягкие, судя по звуку, свертки, коробки и снова канистры. Машина ощутимо просела. Охотник прикинул примерное направление, выходило, что они уходят от жилья туда, куда охотники не ездили, незачем было. В той пустоши никаких городов не было, а сомнительного удовольствия охотиться на мутантов хватало и около поселений. Но если нет людей, значит, жрать Паук будет животных и мутантов?
— Ты, наверное, удивлен, — вернувшийся в машину Араньо снова скрежетнул, подхватил вожжи, направляя лошадей прочь от разбитого асфальта дороги, в прерию, — почему я решил убраться подальше от людей?
— Мгммм, — промычать это удалось с первого раза.
— Я наблюдал за вами почти месяц, как только смог выбраться и восстановить силы. Следил и днем, и ночами, смотрел, как люди живут, как общаются, как спят. Заметь, я ни на кого не напал и не съел, хотя все в поселении, кроме тебя и Дока, просто безумно аппетитно пахли.
Да уж, сожрать Дока ни один мутант не сможет, настолько проспиртованное мясо еще поискать. Эрион даже улыбнуться смог. Тело потихоньку возвращало чувствительность, он уже мог шевелить челюстью и языком, немного — пальцами рук и ног.
— Ты говорил, что есть людей — это неправильно. Но ты не объяснил мне, почему. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Хочу, чтобы ты меня научил, что такое правильно, и что — неправильно. Но для этого нам нужно уехать подальше. Ты будешь только мой.
— Ты охуел, — констатировал Эрион. — Но я почему-то согласен.
— Что такое «охуел»? — поинтересовался Араньо, улыбаясь ему в зеркало заднего вида.
— Плохое слово, забудь его немедленно. А еще развяжи меня.
Паук погрустнел.
— Прости, нет. Я не хочу снова умирать. Правда, это было очень, очень больно.
— Больше не буду убивать, обещаю.
Эрион почувствовал себя прекрасно — в моральном плане. Паук жив, его можно перевоспитать.
— И убегать не будешь? И будешь спать со мной? А мне можно будет делать так, как делали те женщины?
— Как именно? — насторожился Эрион, гадая, что там мог увидеть мутант.
— Ну, ты говорил, что это неправильно, когда я так сделал, а когда делали они, ничего не сказал. Это нечестно.
Нечестно! Эрион едва не расхохотался. Что может быть нечестного в том, что человек не хочет заниматься этим с мутантом, к тому же, еще и одного с собой пола? И как бы так это объяснить Пауку, чтобы он понял. Жаль, что никаких книг нет в наличии, наглядно объяснить разницу между мужчиной и женщиной.
— Люди делятся на два пола: мужчины и женщины. Дети рождаются только от разнополого союза. А то, что ты видел — это ласки, чтобы процесс продления рода обоим доставил удовольствие. А вот ты все-таки мужчина, как и я… Вроде бы… И еще, тебе всего четырнадцать лет. Раз уж я учу тебя быть человеком, относиться к тебе буду точно так же. И я не занимаюсь сексом с подростками.
Это было приятно, но все-таки, Пауку четырнадцать. Эрион предпочитал женщин старше восемнадцати, Паук ни в одну из категорий не вписывался.
— Что такое секс? — тут же заинтересовался Паук. — И если ты будешь относиться ко мне как к человеку, то называй по имени. Я ведь видел и слышал, что люди обращаются друг к другу по именам.
— Да… Араньо. Секс — это такое действие, которое делается для размножения. Или для получения удовольствия.
— А почему ты уверен, что я мужчина? Мама говорила, что не уверена в том, какого поля я должен был родиться.
— Не знаю, почему-то был уверен, что ты мужчина. Хм… Интересно, как определить твой пол?
Эта мысль Эриона весьма занимала.
— Если я смогу размножиться, значит, я женщина, все просто, — Араньо растянул рот в улыбке. — Скоро остановимся, здесь неподалеку есть балка с озером. Были дожди, и воды там должно быть достаточно, чтобы напоить лошадей и искупаться.
— Ладно. Но если ты женщина… И как ты собираешься размножиться?
— С тобой, конечно.
Для Паука вопроса не стояло. Эрион был его королевой, он выбрал его давно, следил за ним, изучал — сначала, как врага, потом все больше заинтересовывался этим человеком, запах которого не походил на запах еды. Он был приятен, но не так. Хотелось не укусить, впрыскивая внутрь кислоту, которая превратит это сильное тело в питательное желе, а оставить в живых, греться, тереться о кожу, щекочущую волосками, перебирать волосы, такие мягкие и странно-непослушные.
Эрион от такой перспективы потерял дар речи. Размножаться с каким-то мутантом… Внутри что-то тоскливо ныло. Охотник не хотел быть отцом кучи мелких копий Паука. Араньо, да, надо называть его по имени.
— Я тебе не нравлюсь, да? — Араньо внимательно наблюдал за сменой выражений на лице человека. — Поэтому ты не хотел играть и спать со мной?
— Да, ты мне не нравишься, — сдержанно ответил Эрион. — Я вообще недолюбливаю мутантов, которые пожирают людей.
Больше за оставшийся до привала час Паук не проронил ни звука, даже мысленного. На лице застыло сосредоточенное выражение. Когда показалась балка — несколько довольно старых деревьев, окруживших крохотное, едва ли десяти метров в ширину, озерко, он остановил лошадей, развернулся к охотнику и разрезал когтями связывающую его паутину.
— Я не буду принуждать. Это не правильно. Попью и уйду. Далеко отсюда.
Эрион замер. Это его больше чем устраивало. Но… Раньше он отгрыз бы себе язык, чтобы не сказать то, что собирался, но в прошедший месяц совесть проела его насквозь.
— Не уходи. Может, через некоторое время мы друг другу все-таки понравимся. Я ведь еще должен тебя научить многому.
— Ты мне нравишься сейчас, — голос Паука звучал странно равнодушно. Будь он человеком, Эрион сказал бы, что мальчишка изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться. Но Паук плакать не умел. — И ты мне ничего не должен. Возвращайся к своим женщинам, спи с ними, пей с Доком, убивай мутантов. Это твоя жизнь?
— Да. Последние пятнадцать лет она такая. Но тебя оставить я тоже не могу, так что поселение подождет. Идем, надо напоить лошадей, им тяжело волочь такую поклажу.
Эрион решился. Он останется с Араньо, будет его учить. Главное, сексом не заниматься, чтобы случайно не оказаться многодетным отцом. Мутант посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом, от которого охотника пробирало дрожью, и кивнул. Они молча занялись лошадями, потом Араньо вытащил из фургона одеяло и ящик, набитый консервами, горелкой, газовыми баллончиками и прочим барахлом. Эрион усмехнулся: надо же, запомнил, как он готовил себе обед. Было там и детское питание, такая же жестянка, как и та, в которой он тогда смешивал истолченные таблетки с молочной смесью. Араньо не повел и ухом, когда Эрион взял ее в руки.
— Сейчас поужинаешь? — Эрион посмотрел на него. — Развести тебе смесь?
— Я не голоден. Еще дней пять не буду точно, — отказался Паук. Он набрал для Эриона воды в ведро, отошел поближе к кустам и принялся раздеваться.
Эрион принялся устраивать себе нехитрый ужин. Просто разогрел вскрытые консервы. Он при нужде тоже мог пару дней не есть, а еду следовало экономить, неизвестно, что впереди. Так что эта банка ему тоже на пару дней.
— Ты знаешь, что там, впереди? Куда мы направляемся?
— Знаю. Горы. Мама часто говорила, что там могло бы быть лучше. Показывала карты. У меня есть, если ты умеешь ими пользоваться. И компас есть тоже.
— Умею. Значит, горы. Это хорошо, в предгорьях должно быть много животных, а если повезет, найдем в горах и охотничьи домики.
— Я собирался в Сьерра-Ангора. Там у мамы с папой был когда-то дом, — Паук ушел к машине, порылся в багаже и вернулся с большим ежедневником, свернутой картой и старинным компасом в виде наручных часов. — Мне он не нужен, я знаю направление и так. Возьми себе. Это папино.
— Спасибо, — охотник взял компас, нацепил на запястье. — Ты уверен, что дом уцелел? Местами пустоши, где ничего нет. А еще там может быть полно мутантов.
— Не уверен, конечно. Но там был курортный город, я не совсем понимаю, что это, так писал папа. Здесь расписан маршрут, — Араньо открыл ежедневник, заполненный на две трети резким, четким почерком.
— Курортный… Это неважно, в таких городах продуктовых супермаркетов мы не разыщем, там только сувениры и маленькие кафе, жители сами готовили и продавали еду. Может, парочка мелких лавок с консервами и найдется… — Эрион принялся листать ежедневник.
— По пути будут города. Ну, они должны были быть. Если там есть люди… мне, наверное, придется обходить их стороной.
— Я с ними договорюсь. Так, маршрут.
Джон Лемерт людей не любил, путь был составлен так, чтобы огибать населенные пункты. Эрион рассчитывал только на указатели. Особой надежды на то, что они уцелели все, не было, но Араньо пообещал вывести их кратчайшим маршрутом к трассе шестьсот тринадцать.
— Там можно будет выбраться на шоссе. Но лошади могут сбить копыта. Они же дикие. А по прерии ехать — может сломаться машина.
— Значит, на шоссе поведу я. Будем надеяться, что топлива хватит.
Эрион протянул руки к огню, ощутил тепло. Перспектива куда-то ехать вместе с Араньо уже не казалась такой ужасающей. Да и сам мутант уже не вызывал острой неприязни. И охотник даже знал, с какого момента — с того самого, когда решил отпустить Эриона и уйти. Это было странно и даже забавно. До сих пор Араньо воспринимался им, как эгоистичный и жестокий ребенок. Но этот поступок, это решение показало, что за месяц со своей мнимой смерти Паучишка повзрослел.
— На ночь надо удалиться подальше в прерии, там меньше мутантов. А я безоружен.
У Эриона всегда оставались руки и ноги, но если мутант будет «шипованный», близко не подойдешь. О слова о защите он воспринял скептически.
— Незачем сходить с пути, — дернул плечом Араньо. — Мутанты не подойдут близко — на фургоне и лошадях мои метки. А ты будешь спать в машине.
— С чего ты взял, что мутанты испугаются? Они тупые. А те, которые «шустрые», вообще без башки.
— Эрион, я десять лет прожил в прерии. Не в одном месте. Мутанты - все, сколько их встречалось — предпочитали бегство. Запах. Все они ориентируются по запаху, как животные.
— То-то они так на меня и кидались, когда я мылся, — хмыкнул Эрион, поднимаясь. — Надо бы тоже искупаться.
Араньо кивнул и отошел от берега подальше. Плавать он не умел, но мыться любил, вода была приятна телу и бодрила. Эрион тогда решил правильно: у Паука был обратный теплообмен, когда было тепло — он засыпал, когда холодно — становился активнее. Сам Эрион умел и любил плавать, хотя в реку совался нечасто, слишком уж было непредсказуемо то, что могло жить на дне. Но сейчас он развлекался от всей души, ныряя и выныривая. Озерцо было неглубоким, муть после дождей уже осела, вода была кристально-чиста, на дне метались тени рыбешек покрупнее и стайки мальков. Эрион не помнил уже, когда он так наслаждался водой в последний раз. Давным-давно, в окрестностях поселения пригодных для плавания водоемов не было.
— Какое блаженство, — он выбрался на берег, принялся стряхивать с себя воду. — Холодновата, но как бодрит.
Араньо указал на брошенное на ветку рядом с ним полотенце:
— Завернись, будет теплее.
— А ты как?
Эрион принялся растираться, разглядывая мутанта уже с намеком выяснить, какие у него вообще половые органы имеются. И что имеется вообще.
— А мне не холодно, одежду я ношу только потому, что этого требовала мама.
— Это правила приличия, нужно скрывать тело.
— Зачем? Скрывать можно, если холодно, или солнце обжигает. Или лезешь в колючки.
Эрион попробовал вспомнить, зачем там люди носят одежду.
— Потому что не совсем прилично при других людях показывать свое тело.
— Почему? Если оно красивое — почему не показывать? У тебя красивое тело, — Араньо оказался рядом, близко-близко, провел когтистыми пальчиками по груди в поросли темных волос, потерся о них щекой.
— Спасибо, — хрипло сказал Эрион. — А тебе обязательно об меня тереться?
— Да. Запах, помнишь? Я оставляю на тебе свой запах. Могу поставить метку, но это больно, и ты вряд ли согласишься.
— Не надо никаких меток, — охотник рискнул и погладил его по волосам, ощущая их странную структуру. — Одевайся, а то согреешься на солнце и уснешь.
Араньо пискнул, этот звук был уже не в голове Эриона, а в реальности. Подставил голову под ладонь, настойчиво тычась ею и явно выпрашивая еще ласки. Охотник принялся его гладить, придерживая одной рукой за плечи. Попискивание Паучишки звучало забавно, ему явно нравилось, иначе почему бы он так прижимался, обнимая человека всеми четырьмя руками? Волосы высохли, расправились, приподнимаясь хохолком.
— Все, давай уже найдем место для ночлега, скоро закат, — Эрион инстинктивно его поцеловал в лоб как завершение поглаживаний.
Араньо явно с неохотой отодвинулся, расцепил руки.
— Так хорошо было… Ты сделаешь так еще?
— Сделаю. Мне нетрудно. Что ты взял в путешествие вообще?
— Список в тетради. Посмотришь в машине, ладно? Ты прав, надо ехать. До заката добраться до Двух Ручьев. Там заночуем.
— Лошадям не протянуть нас столько времени, может, имеет смысл все-таки мне сесть за руль? Кормить их может стать нечем, лучше выпустить здесь, пока еще есть трава и вода.
— Зачем их выпускать? — несказанно удивился Араньо. — Я потом их съем. Обмотаю туши коконами, они не будут вонять или мешать, если закрепить на крыше фургона.
— Хорошо, — Эрион сжал зубы и напомнил себе, что это просто способ питания. — А раз ты можешь есть только жидкое и пюреобразное, может, проще было бы перетирать консервы?
— Дело не в том, как выглядит еда, — вздохнул Араньо. — Ты ничего не знаешь о пауках, да? Я не могу переварить обычную пищу так, как ты. Ты съедаешь и перевариваешь внутри. Я — снаружи. Единственное, что я могу усвоить так же, как человек — это еда для младенцев.
— Понятно. Но почему именно паук? Странная аномалия.
На это Араньо только развел руками — ответа он не знал. Он был зачат обычным человеком. И должен был родиться тоже обычным человеком. Но случился Вихрь — и родился Паук, существо с неопределенным полом, шестью конечностями и способностью вырабатывать паучий секрет, яд и паутину.
— Ладно, пока лошади могут, пускай тянут. Нам придется опустошить по пути несколько заправок, и я очень надеюсь, что будет, что опустошать. Иначе потом мы пешком пойдем, а этого бы очень не хотелось, — Эрион принялся одеваться, отметив, что постирать одежду было бы неплохо.
— Там есть чистое, — Араньо шмыгнул в фургон, выволок объемистый тюк, завернутый в одеяло. — Я помню, что тебе нравилось. Посмотри.
Эрион принялся потрошить тюк. Одежду Паук выбрал простую, видимо, что попалось под руку, хотя были там и кожаные брюки, и пара плащей.
— Спасибо, Араньо. Тогда я быстро постираю грязное, можно будет просушить на крыше фургона. Если попадем в какой-нибудь город, прихвачу еще мелочей вроде трусов, носков, — он потер щеку. — И бритвы.
— Мыло, — мутант принес ему брусок простого хозяйственного мыла, желтовато-коричневого и чуть растрескавшегося от старости.
Эрион прихватил ведро, принялся в нем стирать и полоскать одежду. Мыльную воду он выплеснул на землю, на сухой участок, чтобы не загрязнять траву и озеро почем зря.
— Сейчас я это все выжму как следует, можно будет ехать.
— На крыше запылится. Я приклеил пару веревок внутри кузова, — сообщил Араньо, утаскивая все остальное на место и сворачивая их лагерь. Поймал и запряг лошадей, отдохнувших и повеселевших. Конечно, тащить тяжеленный фургон долго они не смогут, но до шоссе должно было хватить. А потом они послужат ему пищей — на две недели. Это было совсем неплохо. Жаль только, что дальше придется ловить и жрать мутантов.
Эрион повесил одежду, забрался на пассажирское сиденье.
— Сколько там до шоссе? Лошади протянут? Боюсь, фургон слишком перегружен.
— До ночи и еще два дня, если будем ехать примерно с той же скоростью. Как думаешь, тебя уже ищут?
— Вряд ли, я часто уходил охотиться на неделю. Да и смысл меня искать? Я охотник.
— Лучший в поселении, — парировал Араньо, усмехаясь во все клыки. — Думаешь, я не слышал?
— И что? Поселение живет безбедно, там на пару лет хватит припасов при неэкономном расходовании и лет на пять при экономном, — Эрион сполз пониже, закинул руки за голову. — А теперь я твой личный охотник.
Паук протянул свободную руку, погладил его по щеке, колючей от темной щетины.
— Мой. Спасибо, что ты остался со мной.
— Я взял за тебя ответственность, так что выхода нет. К тому же, посмотреть новые города всегда занимательно. А на курорте много всего интересного, что можно попробовать.
— А что такое — курорт?
Вопросов у Араньо было много, на каждый ответ охотника их находилось с десяток, и он не стеснялся задавать их, угомонившись только тогда, когда заметил, что человек зевает.
— Отдыхай. Может, переберешься назад и возьмешь одеяло?
— Отличная идея, — Эрион переполз на заднее сиденье, завернувшись в одеяло.
Он в самом деле очень устал за этот день, да и недавний тотальный недосып сказывался желанием уснуть и проспать пару суток, раз уж его персональный кошмар оказался живым и теперь ехал рядом, только руку протяни. Обдумывать все, что случилось, он будет потом — как так вышло, что теперь он — гребаная паучья королева, ради которой Араньо решился бросить все и начать жизнь практически с нуля. И почему ответственность за жизнь этого мелкого мутанта перевесила ответственность за жизни людей.
Спалось хорошо, было тепло, одеяло, раньше стоившее как годовая зарплата родителей, согревало, лаская тело. Эрион блаженно улыбался во сне. Он не заметил, как уже ближе к полуночи фургон остановился, как Араньо бесшумно возился, распрягая лошадей, отпуская их пастись, стреноженных, у ручья, как обходил поляну, расставляя свои паучьи метки, а потом очень тихо заплетал паутиной пространство между задним сидением и спинками передних, делая для себя лежбище. И как скользнул рядом с охотником, ввинчиваясь под одеяло, обнимая его всеми конечностями. Эрион накинул на него одеяло, притянул поближе к себе, чтобы удобней было обнять. Просыпаться при этом охотник и не думал.
Араньо уснул очень быстро — тепло человеческого тела убаюкало его практически мгновенно. Тепло и запах, который говорил, что он в безопасности. Эрион ошибся — Паук совершенно не умел влиять на разум, кроме телепатического общения, раз уж обычное ему было недоступно. Он просто доверился этому запаху, откинув то, что он принадлежал охотнику, который его ненавидит и готов убить. Безоглядно, инстинктивно, как могут только животные — и дети. И прощал так же.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
закончено,
История двадцатая,
Шестигранник,
фантастика
-
-
03.02.2016 в 22:46-
-
03.02.2016 в 23:45Они же потом проснутся и мстить будут)Но интересно. И очень интересно, что будет дальше)
-
-
04.02.2016 в 01:01жду следующую часть!
-
-
04.02.2016 в 06:50-
-
04.02.2016 в 19:00-
-
04.02.2016 в 20:55-
-
04.02.2016 в 22:03я так понимаю Араньо не только читает но и пишет, неужели успел научиться пока жива была мама?
Кот-и-Котенок, спасибо!
-
-
04.02.2016 в 23:34-
-
05.02.2016 в 15:47-
-
05.02.2016 в 22:00