Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай Вэрден Жанр: Ангст, Фэнтези, Психология, Мифические существа
Тип: слэш
Рейтинг: R
Предупреждения: немного насилия, договорная измена (не знаем мы, как это иначе сформулировать, гы)))
Глава перваяВялотекущая война между двумя королевствами завершилась волевым решением двух наиболее мудрых правителей, пришедших к обоюдному согласию, что шаткий мир в данном случае будет куда лучше прочной ссоры. Народ возликовал, королям присвоили титулы Мудрых и Справедливых. Но на этом все не закончилось.
— Ты ведь у нас вроде как любишь в постели совсем не женщин? — проницательно поинтересовался король Конрад у срочно призванного племянника, нагулянного младшей кузиной от залетного сильфа.
Племянник, унаследовавший от отца голубые глаза и белые волосы, а от матери и ее родичей все остальное, смущаться и не подумал, кивнул в ответ на слова дядюшки, как для краткости именовал короля.
— Значит, будешь гарантом мира с нашей стороны. Ансельм предлагает обвенчать тебя с его племянником.
Эйхани пробормотал что-то в стиле того, в какое место он этого племянника уже поимел вместе со всей его родней, но снова кивнул.
— А вот тебе портретик мужа, чтобы при встрече ты его узнал.
— В каком это смысле?
— Жить будете в Замке-Над-Озерами, он как раз спорное владение, вот и будет теперь ваш. Притерпитесь там друг к другу, поживите, а как договоритесь и притретесь, сыграем вашу свадьбу.
Эйхани понуро взял портрет, с которого робко улыбался совсем юный тонкий красавец в роскошных одеждах. Мальчишка был хорош, этого не отнять, но вот что с ним делать, Эйхани совершенно не представлял. Не в его вкусе были такие вот разодетые в шелк и парчу былинки.
— Бери все самое необходимое, всех слуг из замка мы удалим. Готовить будешь сам и на себя и на мужа. А что поделать, — развел руками Конрад. — Старинный обычай. Радуйся, что вас не высадили на пустынном острове с одним караваем хлеба на двоих.
Эйхани порадовался, вздохнул и поплелся собирать вещи.
Практически такой же разговор происходил в это же время в резиденции короля Ансельма. Разве что тот не разменивался даже на видимость уговоров.
— Собирайся, ты избран гарантом мира между нашими королевствами, — рыкнул король, и Таммейну, как дисциплинированному офицеру, осталось только откозырять и развернуться.
— Стоять. Держи, — король бросил ему что-то, завернутое в кусок замши.
Таммейн поймал, развернул и уставился на портрет симпатичного юноши с яркой улыбкой.
— Э… сир?
— Твой будущий муж, Эйхани, кажется.
Мысленно Таммейн заскрежетал зубами: и что ему делать с этим милахой? Не в его же вкусе совершенно!
— Притерпишься, — рыкнул король.
— Так точно, сир, — вытянулся полукровка, прижитый, как и его будущий супруг, не от человека. Все, что досталось ему от папаши — глаза цвета весенней листвы и буйно курчавящиеся каштановые волосы. До некоторого времени их еще и стричь было нельзя.
— Жить будете в Замке-Над-Озерами. По старому обычаю — вдвоем. Готовка и уборка — сами. Через час выехать. Через месяц или раньше представить отчет и согласие на свадьбу.
— Есть, сир.
Про себя Таммейн подумал, что через месяц или будущего мужа пришибет, вряд ли тот приучен хоть к какому-то труду, или сам с тоски кинется на свой меч. Но время не ждало, так что он бегом бросился собираться, прекрасно зная, что может понадобиться в походной жизни.
В Замке-Над-Озерами уже светились окна, когда Таммейн туда добрался. Будущий муж уже скучал в одиночестве. Белые длинные волосы, голубые глаза и солнечная улыбка - да, жених был красив, прекрасен даже. Но как с ним в постель ложиться? Полукровка взъерошил свою шевелюру, стриженую так коротко, что волосы едва-едва завивались. М-да, это будет потруднее, чем взять Зеленый Форт. Что ж, король приказал — придется хоть в лепешку расшибиться, но исполнить. Может, он даже притерпится? Может, этот красавчик и не испугается его?
Ворота были открыты, и он, въехав, запер их. На галерее мелькнула фигура, после чего встречающий спустился вниз, оказавшись высоченным рослым парнем, облаченным в одни лишь штаны и сапоги. В отличие от мускулов, внешностью он похвастать не мог — харя была, откровенно говоря, разбойничья.
— Добрый день, а ты кто еще? — поинтересовался у Таммейна незнакомец, небрежно поигрывая здоровенным двуручным мечом. — С пути сбился?
— Я-то нет, — Таммейн мрачно смерил его взглядом, — приехал, куда было велено. А вот ты кто такой и что тут делаешь?
Его радовало только то, что незнакомцу он ни в росте, ни в мускулатуре не уступал, а к седлу был приторочен точно такой же двуручник, разве что попроще — без золочения на гарде.
— Я принц, — заявил мечник, паскудно ухмыльнувшись. — Сижу, принцессу жду, ужин готовлю моей ненаглядной рыжей красе. А ты что за птица?
— Да тоже не самого низкого полета, — буркнул Таммейн. — Принц, мать его.
Волосы у чужака были белесые, бесстыжие глаза — голубые, но больше он ничем не напоминал нежного красавчика с портрета. И все же Таммейн решился:
— Эйхани?
Тот вытаращился на него, как на фамильный призрак:
— Таммейн?
— Можно просто Тэм, — Таммейн протянул руку. Что ж, кажется, все становилось намного интереснее.
Руку пожали, энергично и от всей души. Потом Эйхани поскреб в затылке. Как-то плохо соотносились у него этот воин и тот красотуля в кружевах.
— А я тебе уже постель приготовил…
— Чудно, а я по пути подстрелил пару зайцев, — Тэм снял с седла связанные ушами тушки, сунул ему в руки. — Я сейчас коня обихожу и пожрать чего-нибудь соображу, идет?
— Я рыбы наловил и поджарил, так что зайцев отправлю до завтра полежать в леднике. Жду вас на ужин, моя милая лесная принцесса, — и Эйхани удалился с громогласным хохотом.
Тэм только пожал плечами. Когда он начинал службу в дальнем гарнизоне, отправленный туда за некую-то провинность, «принцесса» было самым невинным из прозвищ, которыми его наградили старые вояки. Он повел коня в замковую конюшню, расседлывать, обтирать и кормить-поить. Потом перекинул через плечо свои сумки и отправился в замок, жрать хотелось неимоверно, он торопился и старался не задерживаться в пути.
С ужином Эйхани расстарался, чтобы тому милому мальчику, который сюда приедет, все пришлось по вкусу: белоснежная скатерть, серебряные тарелки, рыба на длинном блюде, полный набор вилок. С женихом следовало подружиться, он же не виноват, что такой задохлик — считал Эйхани, накрывая, как уж получалось. Он даже косточки из рыбы вытащил.
Таммейн, войдя в трапезную, на ходу вытирая лицо и руки найденным у колодца куском полотна, замер и едва не уронил свой утиральник.
— Кх-х-х… Тьма, об этом я и не подумал, — пробормотал он, лихорадочно пытаясь вспомнить, какой вилкой из того набора серебра, что его женишок выложил у каждой тарелки, положено по этикету жрать рыбу.
— Присаживайтесь, дорогой, — во всю пасть оскалился Эйхани, отодвигая стул, как следовало по этикету.
Как себя вести вот с этим Тэмом, он не понимал, поэтому пока решил действовать так, как полагалось правилами вежливости. На лице Таммейна мелькнуло такое выражение, словно у него разболелись зубы. Но он прошел к столу, печатая шаг, как на плацу, изобразил что-то, отдаленно похожее на галантный поклон:
— Благодарю, дорогой, вы сказочно любезны. Не стоило, — и чуть слышно добавил: — Твою же мать…
— Позвольте за вами поухаживать, чтоб вас черти под корягой драли, милый, — Эйхани шмякнул ему на тарелку рыбину.
Тэм тоскливо повел взглядом по вилкам, вилочкам и вилочечкам, плюнул на все — давно уже из головы выветрились все правила застольного этикета, в походах и боях не до них совершенно было. Так что разделывал он рыбину засапожным ножом и руками, упорно не глядя на будущего супруга. Не то, чтобы опасался увидеть там презрение, просто… да ладно, просто не хотел такое видеть, насмотрелся за неделю во дворце дяди, хорошо хоть трапезничал в казарме со своим отрядом.
Эйхани тоже пользовался исключительно руками и столовым ножом, решив не церемониться. После обеда, прошедшего в тягостном молчании, он спохватился.
— Позвольте показать вам ваши покои, дорогой будущий супруг, вы, должно быть, устали с дороги.
Его веселило это все, этикетные выверты, шутливое их переиначивание. Странно, почему Тэм такой хмурый, может, правда, устал, даже не улыбается попыткам Эйхани изображать галантного рыцаря. Но не веселило явно. На его реплику Тэм отозвался сумрачным взглядом нечеловечески-ярких глаз, коротко кивнул и выговорил:
— Премного благодарен, драгоценный будущий супруг, я в самом деле немного устал.
Тэм мысленно проклинал Эйхани: язык чуть в узел не завязывался, а мозги вскипали в попытках вытащить из памяти нужные выверты фраз. И ведь придется полночи, вместо сна, вспоминать уроки галантного обхождения, которые в него вбивали розгами до пятнадцатилетия, пока не взбунтовался.
— Ладно, идем.
По пути Эйхани чуть приотстал, обласкал взглядом Тэма: плечи, спину и все что пониже. Потом без зазрения совести наложил тому на задницу ладонь. Тэм тихо зарычал: свои тылы он берег, как только мог. Приходилось драться до кровавой юшки, пока не отстали. Первый год, правда, это совершенно не помогало, и юный Таммейн поклялся, что зад он не подставит больше никогда и никому, как только станет сильнее. Со своими любовниками он старался быть аккуратнее, памятуя себя и свой опыт.
Эйхани рычание не расслышал.
— Люблю таких красавцев, — доверительно сообщил он.
Тэм развернулся, словно сжатая пружина, отшвырнул его к стене, прижимая рукой горло.
— Не лезь. Просто не лезь, если не хочешь получить в глаз.
— Мы вообще-то в брак вступать собираемся, не забыл еще? — добродушно поинтересовался Эйхани, не выказывая волнения.
Он вообще был похож на великана из сказки для всей детворы королевского замка — огромный и добрый. Да и не с чего ему было быть злым, пускай и воспитывавшемуся в строгости и военной дисциплине, но все-таки любимому отпрыску королевской крови. Тэм, как он понимал сейчас, потихоньку, но понимал, воспитывался совершенно иначе. И это, пожалуй, представляло собой трудность большую, чем если бы он оказался изнеженным белоручкой.
— Рад был бы забыть, но не позволят, — процедил Тэм, отступая на шаг.
Озлобленный волк, битый капканами, а то и чем похуже, вот кто достался Эйхани в будущие супруги. И приручать его следовало аккуратно, но как можно скорее.
— Иди отдыхать. Да не в эту дверь, а то еще удавишь, когда кровать увидишь. Вон туда ступай, я только рубаху свою заберу.
Для будущего супруга кровать была приготовлена тоже королевская, с гладкими прохладными простынями, кучей маленьких подушек и вышитым пологом, так что пришлось Тэма отправлять спать в свою комнату, простую, без лишних украшений. Самому Эйхани особой разницы не было, где спать. Но Тэм мог воспринять приготовленную для него комнату как насмешку, а такого допустить было нельзя. Он слишком понравился принцу, чтобы потерять возможность завоевать его доверие.
Эйхани забрал свою одежду, повесил ее на руку. По счастью, особенно обжиться он не успел, так что вещи перенести будет легко. Но это уже после того, как Тэм отдохнет.
— Здесь маленькая купальня за дверью, можешь ополоснуться. Вода теплая, мыльный состав самый простой, правда, но свое дело выполняет хорошо, — что еще сказать, он не знал, так что попрощался и ушел, надо было еще ободрать и выпотрошить зайцев, натереть их солью и оставить на ночь.
Готовить Эйхани умел самые немудреные вещи вроде похлебки и запеченной дичи. Но надеялся, что этого хватит, все-таки кухарки на королевской кухне его чему-то даже научили. Маленьким хитростям, вроде того, когда класть мясо: в холодную воду или в кипящую, в зависимости от того, что надо на выходе, сочное мясо или наваристый бульон. В замке, по счастью, нашлись неплохие запасы муки, соли и каких-то поварских трав. Если не лениться и заниматься рыбалкой в озерах, можно неплохо прожить. Из замка им выбираться все-таки не запрещали, до ближайшего леса можно было добраться верхом за четверть часа, а там непуганые звери и птицы. Может быть, даже грибы и ягоды, но из этого добра Эйхани знал только малину.
Король Конрад Миролюбивый войн с соседями не вел, разве что с Ансельмом иногда ругался в письмах, но там за королей по большей части отдувались их послы, так что посылать племянника в бои было попросту некуда. Так Эйхани и рос, с одной стороны королевская кровь, с детьми короля весьма ладит, на их шутки не обижается, с другой стороны все-таки бастард, да и ветвь довольно дальняя, так что, как только ребенку стукнуло десять лет, Конрад, помолившись за здоровье дорогого Эйхани, отправил его в казармы обучаться военному ремеслу. Лишним никогда не будет, мало ли, разбойников где припугнуть, в парадных доспехах у трона постоять. Или жену ему найти по договору, а дамы на мускулы весьма даже падки, а уж на звон доспеха вообще бегут, роняя кружевные панталоны.
Узнав, что его пятнадцатилетний племянник утром был замечен выходящим из палатки своего наставника, где провел ночь, а звуки из палатки неслись далеко не читаемого вслух устава, Конрад схватился одной рукой за голову, другой — за сердце. Непостоянство сильфов в постельных делах всем было хорошо известно, дети воздуха пол понравившегося партнера не разбирали.
— Вот так удружила кузина, — шепотом ругался король, прикидывая, какие склоки и раздоры начнутся вскоре, когда Эйхани вернется ко двору, а смазливых парней тут полно, и девушкам они по части интриг не уступят.
Счастье короля было неописуемо, как только выяснилось, что все эти верткие юнцы племянника не прельщают. Эйхани в постели предпочитал кого покрепче, помускулистее. Как он сам говорил: «Чтобы под собой полночи не искать». С кем уж там племянник ночи проводит, Конрад больше знать не желал.
— В подоле рубахи бастарда не принесет, вот и славно, — посмеивалась королева Мариса.
Она же и подсказала, как укрепить мир с Ансельмом. Тут и Эйхани пристроят, а то в его-то возрасте и все не то, что без супруга, а и постоянного любовника не завел, и знак мира предъявят. Так и оказался Эйхани в Замке-Над-Озерами в компании своего жениха, которого еще к мысли о свадьбе приучать и к себе приручать.
Совсем не такой была жизнь Тэма. Начать хотя б с того, что собственная мать считала его ошибкой, плодом, который никакие людские зелья не смогли вытравить, потому что семя лесных духов если уж вцепилось и проросло, то народится обязательно. От отца Таммейну досталось имя и крохотная миниатюра, а больше ничего. Ансельм, в отличие от своего миролюбивого соседа, повоевать любил и не гнушался столкнуть соседей на дипломатической арене, а потом аккуратно откусить от них по куску, пока они грызутся между собой. Армии и армейской дисциплине подчинялось все. Тэм же в детстве в это «все» не вписывался, он любил убегать в сад, а то и в лес, часами мечтательно просиживал там под деревьями, ему казалось, он даже слышит их голоса. Это были самые светлые минуты в его днях. Но находили, волокли обратно, заставляли учиться, розгами и подзатыльниками — с законными-то детьми никто не церемонился, а с бастардом и подавно. Тэму хотелось рисовать, но в него вбивали знания по фортификации, он мечтал научиться играть на флейте, вместо нее получил свой первый клинок. Когда же матушка застукала робко краснеющего сына за поцелуями со своей фрейлиной, Тэма отправили в дальний гарнизон. И никакие просьбы не помогли, да он не особо и просил — понимал, что бесполезно.
Крепость Фаранг недаром считалась самым гиблым местом для новичков. И он понял, почему, как только прибыл туда. По первым же репликам: «Ой, глядите-ка, какая принцесса к нам приехала!» В первую ночь его не тронули. Пока он, стискивая зубы и нож в дрожащих руках, сжимался в комок в углу казармы, во дворе дрались за право первым взять его девственность. Достался он, естественно, самому свирепому зверю среди местных.
Надо признать, Эрнст, кроме того, что трахал его до потери сознания, еще и учил. Пусть и с кровью, болью, ненавистью, но научил всему, что умел, вырастил из щенка волка. И через три года Тэм искренне оплакал его, погибшего в одной из пограничных стычек. Но за семь лет в Фаранге и вообще в войсках мечтательный мальчик, любивший говорить с деревьями и рисовать бабочек, умер, Тэм похоронил его в самой глубине души и постарался забыть о том, что таким был.
Эйхани приготовил кроликов, закинул еще дров в камин в главном зале, чтобы тепло оттуда расходилось по всему замку. Потом решил проведать жениха, как он там устроился. Мало ли, ему нужно что-нибудь или что-то в этом духе. Может, он ждал чего-то другого, а увидел практически казарменный порядок. Одежда была сложена идеально, немногочисленные пожитки убраны на места, да и вообще все убрано. Таммейн спал, вытянувшись на животе, сунув руки под подушку, он видел повернутое к двери лицо. Во сне Тэм показался совсем другим. Густые, красивые брови разошлись, перестали хмуриться, расслабились губы, оказавшись нежнее абрисом, чем когда он сжимал их, бодрствуя. Вот теперь в нем можно было узнать того мальчика с портрета.
Эйхани покачал головой, ощутив, как в комнате прохладно — он-то любил холод, так что комнату не протапливал. А тут лесной, они же все теплолюбивые. Пришлось принести одеяло и набросить его на Тэма.
— Так будет лучше. А то промерзнешь, уснешь как дерево на зиму.
Тэм взвился молча, проснулся, наверное, только остановив лезвие ножа в считанных волосках от горла жениха. Хрипло спросил:
— Что тебе нужно?
— Одеяло принес, — слегка растерялся Эйхани. — В комнате ж холод собачий, а лесные тепло предпочитают.
— Я не предпочитаю. Приучен спать хоть голым на снегу. Забери, — Тэм отвел нож, настороженно глядя на этого… женишка, Тьма его побери. Заботливый какой.
— Да что ты дикий как трава в овраге? — не выдержал Эйхани. — Словно я тебя уже три раза измордовал и пять снасильничал, а сейчас в брак тащу. Если мы когда раньше постель разделили, а я тебя не признал сейчас — ну извиняй, глупый был, ветреный, могу на коленях повиниться за память.
Тэм хмыкнул, покачал головой:
— Нет, если ты своих любовников не помнишь, то я — помню, их всего-то трое было. А что с ножом сплю — извини, привычка. В казарме иначе нельзя, кулаками даже мне не отбиться.
— Я же сильф, откуда мне всех припомнить, их десятка три было. Но обид точно никто не держал, дядюшка даже по казармам потом объявил, что, мол, если кто таит зло на его беспутного племянника, может при всем дворе тому в морду дать и ничего ему за это не будет. А с ножом спать брось, тут, кроме нас двоих, никого больше и не будет до самой свадьбы, да и потом не больно-то много народу поселят.
— Любимый племянник, значит? — с каким-то странным выражением на лице, больше всего походившим на тщательно задавленную, но оттого не менее жгучую зависть, спросил Тэм. — Ну-ну, попробовал бы король Ансельм такое спросить.
— Я не совсем племянник, моя матушка — кузина короля Конрада, но он с тетушкой Марисой никогда детей не делили. У нас как-то так совпало все, что тетушка родила троих детей за четыре года, матушка моя родила в то же время, вторая тетушка Сарина, сестра королевы, тоже разродилась от какого-то гвардейца. Нас всех вместе собрали и воспитывали, где один, там и пятеро, — хмыкнул Эйхани. — А куда потом меня было девать, если отец прилетает раз в три года, чмокнет в нос, засыплет топазами и улетает к другим детям? Отправили к солдатам в приграничье. Ну и после возвращения дядюшка решил меня насильно остепенить свадьбой, мол, хватит летать в облаках.
Зависть в зеленущих глазах стала еще более явной, а потом — как будто ее отрезали. Тэм хмыкнул, подумав, что завидовать глупо, все равно уже ничего не изменить. Убрал нож обратно под подушку, кивнул Эйхани на стоящий рядом с кроватью сундук, мол, что стоишь?
— Значит, ты своего отца хотя бы видел. А у меня только вот, — мозолистая рука вытащила из-за пазухи крохотный серебряный медальон на кожаном шнурке, Тэм стянул его через голову и открыл, протягивая Эйхани. — Знал бы, кто он, удавил бы.
Эйхани уселся на сундук, взял медальон, посмотрел.
— Красивый был дух. Хочешь, отца попрошу его найти? Скоро как раз прилететь должен, сильфы хоть раз в пару лет, но всегда к своему ребенку явятся.
— Сейчас уже не хочу. Или хочу… Не знаю. Что я ему скажу? «Лучше бы ты свой член отрубил, как сучок, чем в мою мать его сунуть»? Смысла не вижу, назад-то меня уже не засунешь.
— А что твоя матушка? Она-то ведь тебя должна была любить…
— Да что ты? — ядовито ухмыльнулся Тэм. — Должна? Кому должна? Я ж позор честной девицы, она всего-то разок с заезжим лесным перепихнулась — и здрасьте-нате.
— Но ты же ее ребенок, она ведь знала, что ты появишься, раз согласилась переспать с ним… Моя матушка сразу сказала, что ребенка своего не бросит, никому не отдаст, даже если отец больше ни разу не появится. Мол, она его полюбила, в любви дитя зачали, а значит, моей вины в появлении на свет точно нет. Твоей ведь тоже, за что ненавидеть ребенка, который не виноват в своем рождении?
Таммейн смотрел на него, и не знал, смеяться ему или… ржать, как конь. Нет, он и сам семь лет назад был, наверное, таким же наивным. А может и не был уже тогда.
— Одно слово — сильф, — сказал он, когда Эйхани умолк. — Знаешь, тебе очень повезло. Я бы позавидовал, имей это хоть каплю смысла, но не буду.
— А что плохого в том, чтобы быть наполовину сильфом? — не понял Эйхани. — У меня, конечно, нет способностей так управлять ветром, как у отца, а еще я страшный, в отличие от него… Но я под настроение даже летать умею.
— Легкость, — соизволил ответить Тэм. — Ничего плохого, да и я не о том. Шел бы ты спать, женишок. Утром рано подниму, на тренировку, ясно?
— Посмотрим еще, кто раньше проснется, — хмыкнул Эйхани, потом кивнул на одеяло. — Но ты все-таки завернись, тут тебе не казармы, тут наш дом. Нормальный… Ну, насколько он вообще может быть нормальным.
По взгляду Тэма было ясно: что такое «нормальный дом», он представляет очень смутно.
— Ладно. Спасибо.
Эйхани ушел, разделся и рухнул спать на шелк простыней под кружевным белым пологом, раскидав подушки с кисточками. Спальня, приготовленная им для будущего супруга, была светла, просторна и выдержана в лучших традициях капризной избалованной принцессы, с которой всю жизнь сдували пылинки. И голый здоровенный мужик на этой кровати в интерьер с его шкафчиками, комодиками и зеркалами вписывался, как медведь на поляну с ландышами. Хотя медведь-то как раз на ландышевую поляну вписывался, на то он и медведь, а Эйхани… Эйхани казался беглым разбойником, залегшим ночевать в кукольном доме. Хотя его это мало волновало. Больше то, что все эти кружева и подушечки надо будет куда-то попрятать, лишнюю мебель — тоже, и вообще, все тут сменить.
Он три дня, на которые опередил своего жениха, занимался наведением уюта. Оттирал от пыли и паутины эту мебель, таскал, прищемив палец комодом, расставлял, пока сохли постиранные в ручье кружева, которыми полагалось драпировать стулья и зеркала. А сколько времени он чистил все это столовое серебро, да он у дядюшки мог бы стать главой всех слуг с таким-то рвением. Хорошо хоть, не успел букеты по вазам рассовать, да тут и не из чего было эти самые букеты делать. Вот ей-богу, жаль было труда. Но, может, еще и пригодится. Если потихоньку Тэма приучать к мысли, что ни в какую казарму он больше не вернется, а Замок-над-Озерами — теперь их дом, а Эйхани — его будущий муж…
Ох, вот с этим-то будут, наверное, самые большие проблемы. С ножом под подушкой так просто не спят. И трое любовников… А сколько из них было тех, кого сам Тэм выбрал? Эйхани в этом плане все же повезло больше, королевский гнев не замедлил бы пасть не то что на посягнувшего на честь племянника, а на весь гарнизон, допустивший такое. Да и отец-сильф, который из людей любил только симпатичных белокурых девиц и детей, которых они от него нарожали, тоже бы в средствах воздействия не постеснялся… Если бы, конечно, понял, в чем там трагедия, все-таки, некоторые вещи пониманию легких беспечных воздушных были непонятны. Если ты привлекаешь кого-то сексуально, это ведь счастье, можно беззаботно кувыркаться с партнером в постели, зная, что вызываешь в нем желание. Понятия «насилие» сильфы не знали, Эйхани помнил, как отец натолкнулся на какую-то банду в лесу. Кому групповое насилие, а кому и эротическое приключение, будоражащее чувства.
Эйхани был более приземленным созданием, он понимал, что такое жизнь людей со всеми ее мерзостями и недостатками. Во дворце можно многое узнать, если вертишься среди слуг. Кто из герцогов предпочитает в постели маленьких девочек, у кого есть малолетние любовники, кто каждую ночь мучает третью супругу в постели, истязая плетью… Хотя Эйхани знал и другое: любовь и нежность, как вместе старятся прожившие шестьдесят лет в браке, но не утратившие чувств, супруги. И ему хотелось как-то показать Тэму, что все бывает по-другому, что можно кому-то доверять, можно спать без оружия, подпускать к себе. А ладонь на заднице — это вроде комплимента, а не оскорбление и не желание что-то показать.
С королевством лесных не граничило ни его родное, ни земли короля Ансельма, их разделял горный кряж. О лесных духах было известно не так уж и много, кроме того, что они редко кого пускают на свою территорию и сами так же редко ее покидают. Что тому лесному понадобилось в Эфране? Приехал с торговой миссией? С посольством? Просто вдруг решил попутешествовать? Говорили, что полукровок лесные не признают, а потому дикий овес стараются не сеять.
Наконец, сон сморил Эйхани, вовремя вспомнившего о том, что завтра с утра у них тренировка с Тэмом, а стало быть, нужно успеть выспаться.Глава втораяУтром Таммейн вошел в его комнату, остолбенел и не смог сказать ни слова. Даже гаркнуть «Подъем!», как собирался. Рюшики, так сказать, горло пережали. Было и смешно, и обидно: это вот эту-то комнату женишок ему готовил? Впрочем, если Ансельму прислали миниатюрку с портретиком Эйхани скольки-то летней давности, видно, чтоб Тэм заранее не отказался, то и Конраду, наверное, послан был единственный портрет, что писался для Тэма еще в его невинные четырнадцать. Немудрено, что Эйхани так все воспринял — Таммейн на том портрете принцесса и есть: волосы водопадом, кружева, улыбка. Сейчас он так улыбаться не умеет, только скалится, как зверь.
Эйхани сладко спал, обнимая сразу шесть подушек. Тэм, наконец, отмер, рявкнул, как и намеревался:
— Подъем! Труба зовет!
Эйхани сперва оказался в штанах, потом на ногах, потом проснулся.
— Утро, — буркнул вместо приветствия Тэм. — Зайчатина тушится, завтрак после тренировки.
— Тогда идем, не будем заставлять зайчатину ждать.
На небольшом пятачке двора, предназначенного для тренировок замкового гарнизона, стоило им обоим обнажить мечи, закружился стальной вихрь. Оба были равны по силе, но удары Тэма казались более жесткими, злыми, на поражение. Двуручники взлетали с такой легкостью, что казались невесомыми, и только пятна пота на туниках показывали, что эта легкость — мнимая. Эйхани больше защищался, а если и приходилось переходить в атаку, он старался откинуть от себя противника. Разница в обучении была колоссальная: Тэма учили убивать, а не защищать свою жизнь.
— Все, — наконец, сказал Эйхани. — Ты начинаешь переходить границы. Тренировка окончена.
Тэм опустил меч, кивнул, признавая, что тот прав. Хотя в крепости тренировка на этом бы не окончилась, отнюдь. Он был распален схваткой и зол, но сдерживался, как мог. Дошел до колодца, ухнул на себя ведро ледяной воды, встряхнулся, как зверь. Эйхани тоже облился водой, пригладил ладонью волосы, так и норовящие встопорщиться.
— А сейчас вперед, к зайчатине.
— Ешь один. Мне нужно… прогуляться, — сформулировал Тэм, направляясь к конюшне. Ярость следовало сбросить подальше отсюда, от ни в чем не виноватого жениха.
Эйхани пожал плечами, но отправился завтракать в одиночестве, рассудив, что жених у него не ребенок, сам о себе позаботится. И при дневном свете что-то сильфиду уже не так хотелось вступать в брак вот с этим… Впрочем, дядюшка ведь говорил, что нужно быть степеннее и взвешеннее. Потерпеть, подождать, наладить отношения. А еще было любопытно, куда это отправился разозленный лесной. Когда он позавтракал и поднялся на стену, увидел медленно едущего к крепости Тэма, тот казался уже спокойным, держал в руке ветку с листиками, пряча ее в ладони, вороватым движением подносил к лицу. Заметив Эйхани, сжал свою добычу в кулаке, а потом незаметно, как ему казалось, выбросил прежде, чем въехал во двор. Сильфид спустился вниз, решив, что надо сделать вид, что он ничего не заметил.
— А твой заяц тебя ждет. Пойдем потом рыбу наловим?
На подозрительный взгляд мигом ощетинившегося Тэма ответил открытой улыбкой, и тот чуть заметно расслабился.
— Раков. Тут должны водиться, думаю. Ну и рыбу тоже.
— А я же спросить хотел… А почему именно тебя мне в женихи назначили? У меня-то все в семье уже обвенчанные, один я свободный как ветер.
— А меня не жалко, — хмыкнул Таммейн. — Наследный принц женат, второй просватан, принцесса тоже.
— А почему не жалко, я вроде как не особенное чудовище.
— Не в том смысле, — поморщился Тэм. — Если бы договоры о браке принца Ларса или принцессы Агнессы было выгодно разорвать и отдать кого-то из них тебе, так бы и сделали. Но эти сделки выгоднее, их разрывать жалко. Вот и вспомнилось его величеству о бастарде сестры.
— Ладно, ступай завтракать, я пока в спальне приберусь.
— А ты предпочел бы принцессу? — с какой-то отчаянной прямотой спросил Тэм, останавливаясь на пороге трапезной.
— Я? Нет, что ты, я люблю мужчин. К тому же, воинов. Никогда не понимал, что делать в постели с теми милыми статуэтками, которые вокруг меня вертелись. Дядюшка ведь потому и писал особо, что брак должен быть мужской.
Тэм на это ничего не ответил, только посмотрел сумрачно, дернул плечом и ушел есть. А Эйхани отправился переделывать обстановку своей спальни и думать. За утро в его женихе открылось несколько новых граней, не все из них были привлекательными, кое-что — откровенно пугающим. Но все же внутри затеплилась надежда, что к этому ларчику удастся подобрать ключик. Надо будет в лес его вывозить. А на озерах позвать поплавать. Легкое и беззаботное времяпрепровождение. Тэма таким не баловали, это точно.
Подушечки и прочая рухлядь постепенно перекочевывала в дальние комнаты жилого крыла, вскоре в комнате из всего украшательства остался только расшитый полог. Тэма он заметил не сразу, тот стоял в дверях, скрестив руки на груди, с затаенной насмешкой наблюдал за тем, как Эйхани мучается, пытаясь его снять. Потом предложил:
— Помочь?
— Помоги, — согласился сильфид, в пятый раз не сумев стащить эту тряпку с каркаса.
Вместе получилось быстрее и аккуратнее, полог даже не порвался, хотя и был далеко не нов. А Эйхани получил возможность полюбоваться украдкой на то, как перекатываются под смуглой кожей литые мускулы, когда Тэм тянется вверх, привставая на мыски, как фыркает досадливо, сдувая со лба колечки волос. Красив был жених, настолько красив, что так и хотелось его на эту самую кровать увлечь. Сильфид даже потянулся к нему, намереваясь хотя б потрогать, потом усилием воли отдернул руку. Рано пока. Он его еще не приручил. Впереди еще минимум три недели, максимум — месяц.
— Сейчас я это утащу куда-нибудь, и пойдем на озеро, возьми пока корзину для добычи.
Тэм кивнул и ушел вниз, на кухню, искать корзину. Ему было непривычно полное отсутствие какого бы то ни было командования, возможность делать, что пожелается, хоть на голове стоять, отсутствие контроля. Никто не орал на него, обещая всыпать плетей за безделье, никто не гонял по плацу, не смотрел с неприятной жадностью. Взгляды Эйхани, которые он замечал и чуял всей кожей, были совсем не такими, к которым он привык. Они тоже были полны желания, но такого… воздушного, легкого. А еще в глазах горел неприкрытый восторг, словно сильфид любовался Тэмом как картиной.
Тот искренне недоумевал, чем там любоваться. Красоты после того, как он недрогнувшей рукой обкорнал свои кудри под корень, не осталось, тонкость — следствие больше недокорма, чем полукровности — давно сменилась мускулатурой, плечи раздались вширь, сам он вырос в длину. Даже тонкой талией не похвалиться, мышечный корсет такой, что и лошадь, лягнув, не пробьет. Только Эйхани и горя мало было, видимо, вот и сейчас явился, снова перекосил жуткую свою морду в радушной улыбке.
— Готов? Идем.
— Ну, идем.
Тэм посматривал на него, гадая, как из той картинки выросло то, что выросло. И кто свернул принцу нос набок, оставил короткий шрамик поперек брови и еще один — на челюсти слева. Эйхани заметил его взгляд, отвернулся, ускорив шаг.
— Сейчас кого-нибудь да наловим, не рыбы, так раков, не раков так русалку.
— А потом нам русалочья родня придет морды бить. Тебе, видно, не впервой?
— А, не, морду мне разбойники подпортили, было дело… А за русалку можно выкуп рыбой запросить.
— Сами не наловим, что ли? — хмыкнул Тэм, ускорил шаг. Разбойники, значит. Не повезло. Или повезло, наоборот. Он бы дорого дал за то, чтоб после какой-нибудь стычки остаться с кривым хлебалом. Но тут кровь лесного духа брала свое, и все на Тэме заживало, как на собаке.
— Так с русалкой ж интереснее. Да и они милые, изловишь, бывало, такую, она визжит, водой брызгается, а потом затихнет, умается и обратно в реку уплывет, там под водой отсидится, вынырнет и опять давай плескаться. Пока старший брат не вынырнет…
Таммейн недоверчиво слушал, приподнимая брови. Для него это все было нереально. Русалок он видел только однажды, в далеком детстве, сбежав в лес и выйдя к крохотному озерцу. Их было трое: две сказочной красоты женщины и мужчина. И он поспешил уйти подальше, чтобы не подглядывать за тем, чем они там занимались.
— А вот и наше озеро. Одно из. Самое рыбное, как говорят.
Озеро было чистым и безмятежным, никакие русалки не торопились нести рыбу, да и самой рыбы пока видно не было.
— Странно, почему тут ни одного крестьянина из окрестных деревень нет? Если озеро рыбное?
— Нейтральные земли, никто сунуться не решается. Тут уж либо к моему дяде во владения, либо к твоему, там и деревни есть.
— Скорее уж, спорный кусок земли. Было б из-за чего спорить — один замок и два десятка озер.
— А теперь это все принадлежит нам с тобой, так что… Не хочешь поплавать? Вода хорошая. Вдруг какая русалка за… пятки ухватит?
— Я плохо плаваю, — сквозь зубы признался Таммейн.
— Вот и поучишься, чтобы плавать хорошо. Пока дни теплые, можно будет вволю купаться. Идем, — Эйхани раздевался.
Тэм смотрел на это дикими глазами. Добровольно раздеться? При ком-то? И после этого не ждать посягательств на свой зад?
— Идем, — махнул ему Эйхани. — Озеро прогрелось, в нем даже побродить — блаженство. Тэм, не бойся, тут нет водоворотов и течений.
— Тут есть ты, — еле слышно буркнул тот и неуверенно потащил с себя сорочку.
Сильфид внимания на него не обращал, забирался в озеро все дальше и дальше. Таммейн разделся, напряженно замер, потом нехотя направился в воду — это была хоть какая-никакая, а защита от чужих глаз. Вода в самом деле казалась теплой, но только на мелководье, но он потихоньку привык, зашел по пояс, поплескал себе на плечи, рискнул зайти дальше, окунулся. Плавал он вправду плохо, в горах были слишком бурные и мелкие речушки, чтобы плавать, и слишком ледяные озера, только вскочить и выскочить, пока не скрючило судорогой. Эйхани уже нарезал вовсю круги по озеру как заправская рыбина. Рядом с ним плыл еще один силуэт, устремился к поверхности, вынырнул, оказавшись дивной красоты русалкой, весело хохочущей. Тэм замер, во все глаза рассматривая ее.
Девушка откинула назад длинные зеленоватые волосы, повернулась, заметив его, замерла, рассматривая, затем решительно поплыла к Тэму.
— А ты кто? Не сильф… Травка, лесная травка. Поплавай со мной? — и протянула к нему руки.
Тэм только головой замотал.
— Извини, вон, с Эйхани плавай, я не умею.
— Я тебя не утоплю, — засмеялась озерная девушка, подплывая ближе. — Тогда хоть согрей меня, мне грустно, мне одиноко, а ветер только уплывает.
Лесной отвесил челюсть, судорожно пытаясь понять, это ему вообще снится, или взаправду.
— Ты… с ума сошла?
Убраться на берег он уже не успел — она схватила за руку, прижалась всем прохладным телом. Единственный запрет, что был у Тэма — бить женщин — не давал даже резко отбросить ее, и он откровенно растерялся. Русалка уже обвила руками его шею, прильнула, заглядывая в глаза. И с визгом отлетела в воду, отброшенная резким порывом ветра.
— Злой! Злой сильф! Зачем он тебе, ему со мной лучше, он такой же как и я! Он холодный, он жестокий.
Тэм резко развернулся и решительно направился к берегу. Глупая идея была лезть в воду. Искупаться можно и у колодца, и там даже лучше — никто не повесится на шею.
— Не слушай ее, — Эйхани догнал его, коснулся плеча. — Не обращай внимания, она через пару минут все забудет и поплывет играть в другое озеро.
Таммейн сбросил его руку.
— Не слушать что? Она права, я жестокий и холодный, к ласке не приучен, на добрые слова огрызаюсь.
— Но ведь все можно исправить. Ты просто не привык к тому, что к тебе кто-то добр, вот и все. Мы же и знакомы всего один день.
Тэм холодно усмехнулся.
— Мальчик, которого любили. Что я буду делать, если размякну тут, расслаблюсь, а потом придет депеша, и меня вызовут в гарнизон? Да меня там в первую же ночь, не глядя на звание, порвут до подреберья, только учуяв слабину.
— Ты больше не солдат Ансельма, — Эйхани взял его за руку. — Тебя никуда не вызовут, а если вызовут, ты имеешь полное право не повиноваться, как принц и супруг принца.
Ладонь под его рукой сжалась в кулак.
— Я не солдат, я офицер. И присягу с меня никто не снимал.
— Сняли, как только согласились на свадьбу. Брось, Тэм… Ансельм не станет рисковать твоей жизнью и здоровьем.
На это Тэм просто расхохотался, выдернул руку из его хватки и ржал, то и дело утирая набегающие на глаза слезы.
— Что смешного я сказал? Если с тобой что-то случится, я имею полное право требовать ответа, а в случае чего и сразу — армию дяди. Сам подумай, Ансельм истрепал свою армию в боях, еще одну войну с ближайшим соседом ему будет тяжко выигрывать, да и остальные соседи тоже помогут с превеликой охотой.
— Дядя на твои претензии только пожмет плечами. А ради одного меня твой дядя не пошлет армию, невелика сошка, сам подумай. Но смеялся я не потому, — Тэм наклонился, поплескал в лицо водой, не замечая взгляда Эйхани, которым тот обласкал его поджарую задницу.
— Ради одного меня дядя пошлет армию, — поправил Эйхани. — Так что смешного было в моих словах?
— Ты так сказал — «Ансельм не станет рисковать моей жизнью». Смешно же. Не понимаешь?
— Нет, не понимаю. Какой король в здравом уме станет вредить единственному гаранту мира?
Тэм махнул рукой, подхватил штаны, натягивая их прямо на мокрое тело.
— С рыбой, похоже, не задалось. Я поохочусь, может, добуду косулю, утром видел следы.
— Мне отправиться с тобой?
Он помедлил, тряхнул головой, разбрасывая с коротких курчавинок капли воды.
— Если обещаешь вести себя тихо.
— Конечно. Обещаю, — согласился Эйхани, одеваясь.
— Отлично.
Они вернулись в замок, чтобы взять охотничьи луки и переодеться. И Тэм первым направился к разведанному утром водопою, где видел следы стада косуль. Он и кабаньи следы видел, и десятки следов хищников, от куницы до волка. Вот где должна быть добрая охота — непуганого зверья полно. Он чуял запахи и звуки, чуть заостренные уши чутко ловили каждый шорох. Лес принимал его, как часть себя, и это было так, будто он вернулся домой после долгой-долгой разлуки. Все семь лет ему пришлось провести в горах, граничащих со степью, там леса просто не было, а то, что было — лесом не назвать.
Эйхани любовался женихом, чувствовавшим себя в родном ему мире. Сильфиду лес тоже нравился, хотя темные чащи инстинктивно заставляли желать уйти оттуда поскорее, слишком уж мало в них неба. Его же дикий волк стремился туда, чувствуя себя хозяином этих мест, растворяясь в них. Вскинул руку, требуя замереть, потек, неслышно переступая, пригибаясь, вскинул лук. Миг — и пропела тетива, стрела сорвалась в полет, а за нею следом — и сам охотник. Эйхани догнал его уже у туши лесного красавца-оленя, вытирающим окровавленный кинжал, которым Тэм закончил агонию добычи. Лесной облизнулся, и сильф заметил в уголке его губ следы крови.
— Вот и королевский пир, — глаза Таммейна светились в полумраке чащи.
— Это уж точно. Этой косули нам хватит на пару дней, а то и больше, — Эйхани любовался Тэмом. — У тебя такие глаза красивые, когда ты радуешься. Светятся.
То ли то, что они были в лесу, то ли не угасший азарт охоты было причиной, но Тэм впервые не дернул плечом, слыша комплимент, и глаза его не погасли, теряя всю радость.
— Я видел несколько земляничных полян и заросли лесной смородины. Ей самое время. Хочешь?
— Хочу, — согласился Эйхани.
Тэм вскинул на плечо оленью тушу, даже не охнув, рубашка не скрывала напрягшихся каменных мускулов на его спине и руках. И пошел куда-то, позволяя Эйхани следовать за собой.
Ягоды отвлекли сильфида от возникшего заново желания хотя бы обнять жениха, прижаться к нему как та русалка.
— Как же она пахнет, — Эйхани отправлял в рот землянику.
Тэм, посмеиваясь, наблюдал за ним, вроде бы, бесцельно проводя рукой под листьями. Но в итоге кустики земляники словно по собственной воле сбрасывали созревшие ягоды в его ладонь. Лесная кровь, и какая разница, что на своих собратьев-чистокровных Тэм не похож ничем, кроме глаз да немного ушей.
— Самая пора для медовой ягоды, — он брал с ладони по одной ягодке губами.
Эйхани искоса наблюдал за ним, медленно облизывая пальцы от ягодного сока. На лице Тэма плясали солнечные пятна, словно ластились к нему, наглая бабочка присела на крутой завиток на макушке, отказываясь улетать, даже когда он шевелился. И глаза сейчас не светились яростным торжеством хищника, а мягко мерцали, как мерцает родник на мшистом ложе у корней дерева. Спокойно. Эйхани отвел взгляд, плавно поднялся на ноги.
— Я вернусь в замок, надо позаботиться о косуле.
На самом деле, ему хотелось остаться в одиночестве по другой причине. Сильфида буквально притягивало к Тэму, а обрывать начавшее устанавливаться подобие равновесия не хотелось.
— Хорошо. Я приеду позже. Нарву ягод и смородинового и земляничного листа. Пил чай с такими? — легко согласился лесной, радуясь возможности еще немного побыть наедине с лесом.
— Чай должен получиться ароматным, — согласился Эйхани, взваливая косулю на плечо.
В замке разделка туши ненадолго отвлекла его от мыслей о том, что надо попытаться жениха хотя бы поцеловать. Уж в невинном поцелуе Тэм ведь не откажет? Хотя кто там этого бешеного знает… Может и отказать. Но если попросить тогда, когда он только вернется из леса, пока он еще не закрылся обратно в свою броню, может и выгореть дело.
Эйхани прибрался после разделки туши и уселся ждать жениха, намереваясь получить от того хотя бы один поцелуй. Все-таки, свадьба уже достаточно скоро, надо натренироваться. Таммейн вернулся через час, довольный, и без сорочки — из нее он сделал мешок для листьев, в рукава собрал смородину, так что нес свою добычу очень бережно. И только сжал пальцы на вороте, когда Эйхани, выступив из-за двери в кухню, поймал его за плечо и коснулся губами не успевших сжаться губ. Поцелуй был неглубоким, сильфид боялся испугать жениха, так что ограничился «приветственным» выражением чувств.
— А ты как раз к ужину.
Тэм погасил ресницами вспыхнувший в глазах яростный огонь, неторопливо отступил на два шага, опустил свою добычу на стол. И почему-то промолчал, ничего не говоря.
— Вскипячу воды для чая, — Эйхани отправился за котелком. — А ты ужинать садись, чудо ты лесное.
Отсутствие реакции напрягло больше, чем если бы Тэм кинулся отбиваться. Что ждать от такого жениха, он не знал, то ли ножа под ребра, то ли подушкой ночью придушения. То ли еще какой пакости. А может, он все-таки начинает привыкать?
«Посмотрим завтра», — сказал он сам себе. И все равно полночи проворочался, разглядывая лишенный ткани скелет полога и мучаясь от того, какие желания вызывал в нем этот лесной полукровка. Ну, то есть, мучился он недолго, руки-то на месте остались, и как с этим справиться, он прекрасно знал. Минувшим вечером он все-таки сбежал, вскипятил воду, сказал жениху, что тот может делать себе чай и хоть им залиться, и ушел в комнату, пока не кинулся Тэма обнимать со всем пылом сильфида. Ведь хорош же, такой красавец, лесное диво. И губы такие после ягод сладкие, еле разорвал поцелуй. Хотелось его, до дрожи в руках. Чтоб не каменел, как статуя, а выгибался, сжимал руками и ногами. Или чтоб опрокинул и сам взял — ему-то было одинаково хорошо.
Тэм тоже уснул далеко за полночь, и мысли в его голове метались, как вспугнутые птицы меж ветвей. То, что сделал Эйхани, не вписывалось ни в какие рамки его прежней жизни. Он помнил только один поцелуй — тот, что навлек на него немилость матери и послужил причиной отсылки в Фаранг. А тут просто так, потому что Тэм вернулся из леса. Подошел, поцеловал, как будто так и положено делать. Он не видел прежде такого, даже в детстве — нравы в Эфране были строгими, и демонстрировать свои чувства на людях было не принято. Может, это потому что Эйхани — наполовину сильф? Они ж все без ума, как увидят объект для воздыханий и секса. Он трогал свои губы и не мог понять, что чувствует. А казалось бы — один поцелуй, ничего такого особенного.
Немудрено, что рассвет он проспал, и вскочил, только ощутив в комнате чужое присутствие.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
гет,
Доверья тоненькая нить
-
-
14.04.2016 в 18:32-
-
17.04.2016 в 23:08спасибо за удивительный мир!