Авторы:
Таэ Серая Птица и
Тай Вэрден Жанр: Ангст, Фэнтези, Экшн,
PWP, Hurt/comfort, AU, Мифические существа
Тип: Слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть второстепенного персонажа, Кровища! Вторая история из серии "Затерянные миры". Первая история: "Волчья песнь"
Глава третьяНа помощь Пурпурной центурии подтягивались остальные, конечно, не все пять тысяч Западного легиона, и Алмазную никто не отправил в болотистую глушь, оборонять Вал Владыки, но почти две тысячи солдат теперь денно и нощно охраняли кордон, перегородивший путь к новой столице будущей провинции Империи.
Сален спал все хуже и хуже с каждым днем, слишком часто впадал в уныние и не желал ни с кем общаться после тренировок. Дошло даже до того, что в одну из ночей он ушел спать на свою койку. Все ближе было время «белого пуха», снега, который должен был выпасть на покрытую кровью и телами землю. Видение он не помнил сам, но выспросил у деция, потихоньку, исподволь и намеками. Сален переживал из-за нападения ангелов, из-за гибели друзей, отказывался от еды. Таурион приказал ему есть.
— Твое место в строю никто не займет, кроме тебя. А какой воин может воевать голодным?
Пришлось есть, хотя вкуса еды Сален не чувствовал. Он боялся того, что выпадет белый пух, что ангелы придут, чтобы смять все заставы.
— Здесь пять когорт отборных воинов, практически все — принципы, прошедшие не одну битву. Мы укрепили вал и стены, у нас достаточно провианта и дров, чтобы пережить зиму, — пожимал плечами Кирис. — Мы выстроили бараки, в которых будет относительно тепло. Что могут противопоставить профессионалам крылатые дикари? Ну? Давай, ты видел их не раз и не два, видел, как они живут, сопоставь нашу силу и белоперых. Я жду.
— Стрелы с ядом? — Сален поднял на него глаза. — Свое умение подкрадываться незамеченными?
— Противоядие у наших лекарей уже есть, — качнул рогами деций. — Мы научились ставить отравленных воинов на ноги за два дня. Насчет незаметности — тут ты прав, на белом снегу белокожие и белоперые твари будут почти не видны. Но на то у нас есть слух.
Сален обнял его, прижался всем телом.
— Мне просто страшно. Вот и все. Я не хочу потерять тебя.
— А я тебя. Но уныние ведет к неизбежному поражению, тебе нельзя предаваться ему. Как и мне. Чтоб я тебя на твоей койке больше не видел, — Кирис прошептал это в самое ухо своего любовника, потом еще и обвел его кончиком языка. — Ясно тебе?
Сален вздрогнул, прижимаясь сильнее.
— Д-да…
— Как давно ты спускался к своему рабу, Сален? Тебе нужна разрядка. Если хочешь, схожу с тобой. Никогда не пробовал делить одного раба на двоих? С Лаиром, к примеру?
— Я собственник, Лаир это знает, потому никогда не просит, — покачал головой Сален. — Но с тобой я готов разделить все, что имею.
— Я не претендую на то, что подарил тебе, — усмехнулся демон. — Только если ты пожелаешь этого сам, м-м.
Сален вспомнил, с каким трудом он впервые брал покорно прогибающегося под ним бескрылого ангела, его безумно узкое, нерастраханное нутро, представил себе, как в него попытается втиснуться внушающее уважение (а то и ужас) орудие деция…
— Сначала мне придется подготовить его. Не хочу, чтобы он порвался, как гнилой башмак.
Таурион наградил Салена нежным укусом и отправил вниз. Что ж, хотя бы, будет чем заняться бедному провидцу, а то в последнее время сам на себя не похож. На своей койке он спать вздумал, еще чего. Ничего, сейчас, пока возится со своей игрушкой, подуспокоится, настроится на нужный лад. Опыт предыдущего года говорил децию, что до первого снега еще полный оборот Виты. За месяц Сален мог известись до состояния истощения, а уж этого Кирису было не надо совсем. Гонять на тренировках, до седьмого пота, чтоб не забивал голову глупыми мыслями. Лаир, кстати, тоже притих, похоже, он с Марином нашел общий язык. Или общую койку, что тоже неплохо.
Кирис спустился в казематы, где продолжал жить ангел. Сален так и не придумал, куда его девать, не на соседнюю же койку укладывать. Бескрылому отвели самую маленькую каморку, вместо соломы там теперь стояло походное ложе с одеялом и набитым сеном матрасом, крохотная печурка, чтобы раб не околел от холода, когда наступит зима. Его все так же приковывали к стене цепью, длины которой хватало, чтобы подкинуть в печь поленце, но не более.
Из этой самой каморки слышались тихие постанывания, по стене метались сплетенные в объятии тени — Сален успешно отвлекся от грустных мыслей, так что даже забыл про деция. Кирис замер в проходе, любуясь. Зрелище этого почти грубого, животного соития тем не менее приносило эстетическое наслаждение. Белая кожа ангела красиво оттенялась укусами и следами от хватки пальцев, царапинами от когтей демона, белые волосы падали на плечо и спину Салена, когда ангел запрокидывал голову, обнажая горло, перечеркнутое грубой полосой ошейника.
Хотя сам Сален, конечно, был намного соблазнительнее. Во время их постельных забав децию особенно разглядывать Салена было некогда, а сейчас можно было вволю насмотреться, как выглядит распаленный желанием демон, со своим хвостом, так и норовящим обвить ангелу то бедро, то талию. Хотелось подойти, взять его, влиться в этот ритм. Кирис остановил себя, только опустил руку, поглаживая свой напрягшийся член. Нет, Сален сам должен его пригласить. Только тогда он будет довольно раскрепощен.
— Таур-р-рион? — его все-таки заметили или почуяли.
— Я здесь, — негромко отозвался деций.
— Пр-р-рисоединишься?
— Если ты хочешь, Сален. И как ты хочешь, — Кирис в мгновение ока оказался рядом, рассматривая открывающуюся картину во всех подробностях.
Хвост Салена мигом захлестнул бедро деция и потянул показывать, что именно обладатель хвоста хочет.
— Хочу почувствовать тебя в себе, — озвучил Сален еще и словами.
Кирис усмехнулся, встречая слегка обалдевший взгляд ангела, провел пальцами по их соединенным телам, собирая взбитое в пену масло, которым Салену приходилось пользоваться, чтобы не разорвать ангела. И тут же втолкнул пальцы, втягивая когти, под призывно отведенный хвост демона.
— Ах-х-х, — Сален слегка дернулся, практически слившись с ангелом в единое целое от этого движения.
Деций не стал слишком долго его мучить, тем более, его юный любовник уже был достаточно распален, чтобы вскоре кончить. Убрав руку, он обхватил ею основание хвоста Салена и направил себя в него, двигаясь вопреки привычному быстрыми и короткими рывками. Сален следовал этому же ритму, трахая ангела, который просто расслабился и позволил делать с собой все, что угодно. Обычно, Михас не кончал, да Сален от него этого и не требовал. Ощущение, конечно, было как у ночного горшка, которым попользовались по надобности. Сейчас было по-другому. Тело принимало чужой ритм, то, как Таурион выгнул Салена, изменило и его положение в теле ангела, и каждый рывок теперь сопровождался странным чувством, словно укол искры. А потом этих искр стало так много, что они в конце концов вырвались на волю. Кончили ангел и младший демон почти одновременно. Кирису пришлось помочь себе руками, чтобы не истязать любовника или не готового к вторжению его члена ангела. Да ему и разрешения Сален пока еще не давал — трахать свою игрушку.
Валялись Михас и Сален одним клубком, не разобрать, где чьи конечности и сколько их вообще. Каким чудом они умудрялись оба умещаться на койке, было великой тайной. Светлые и смуглые руки и ноги переплетались, порождая новый виток желания. Но Кирис явился сюда не только для траха.
— Я кое-что принес, Сален. Если ты все еще желаешь разделить со мной своего раба, ему это понадобится.
На край койки лег тяжелый, судя по звуку, и длинный сверток. Сален приподнял голову, потом распутал ангела, разделив его с собой, и посмотрел на сверток.
— А что это?
— Разверни.
В дорогом «шелковом» полотне скрывался вырезанный из какого-то черного камня член, к его основанию крепились через прорези в камне прочные ремешки. Сам фаллос был как бы ни больше того, которым обладал деций. Да что там, он точно был больше!
— Хм-м-м.
Сален задумался, так ли ему хочется делить своего раба даже с децием. Впрочем… Даже мысль о том, чтобы трахнуть вдвоем милую белую игрушку, вызывала слабые всплески возбуждения. Кирис наклонился над ним, провел по губам кончиком языка, даря свою ласку.
— Тебе решать, моя колючка. Мне нужно идти, а у тебя есть полчаса на раздумья. Потом тренировка.
— Хорошо, мой деций, — Сален вернул ему страстный взгляд.
Демон вышел, поправляя плащ на плечах, немного сбившийся, пока он развлекался со своим любовником и его рабом. Следовало проверить, готова ли деция к очередному тренировочному отражению нападения ангелов.
— Придется тебе некоторое время носить эту вещь в себе, — решил Сален. — Зато потом, когда привыкнешь к этому размеру, тебя не будет так пугать деций.
— Тебя он, как вижу, не пугает, — покусав губы, пробормотал Михас. Он пытался понять, как мог кончить под врагом, под тем, кто теперь владел его телом.
— Он превосходнейший любовник, он нежен, он внимателен, он знает, как доставить удовольствие. Но в первый наш раз я лежал и думал, что, когда все это кончится, я уползу и закопаюсь в ближайшем овраге.
— Не понимаю, как это может сочетаться в одном демоне, — ангел ощутил, как толстая, гладкая и прохладная головка властно раздвигает края его и без того измученного ануса, как Сален проворачивает фаллос, чтобы масло покрыло камень полностью, облегчая скольжение.
— Тогда я был… Провидцы, у которых нет патрона, очень хрупки. Низкий болевой порог, плохая регенерация. А у меня тогда не было никого.
Михас вцепился скованными руками в край своей койки, выгнулся и тяжело задышал. Боль пронизывала его, словно демон пытался запихнуть в его зад раскаленную болванку.
— Дыши. Расслабься. Осталось немного.
— Не… хн-н-н… много? — простонал ангел, прикусил губу до крови.
— Да, уже все. Вот так. Просто полежи и подыши, ты привыкнешь постепенно, тело подстроится.
На животе ангела, немного отощавшего и потерявшего силы в плену, выпирал горб, указывая, где кончается распирающее его нутро орудие. Это почему-то было не пугающим, а возбуждающим зрелищем.
— После тренировки я приду, — пообещал Сален.
Ответом ему был только чуть слышный стон. Михас не решался шевельнуться, опасаясь, что первое же движение принесет ему долгую и болезненную смерть от разрыва кишок.
— Почему вы, ангелы, такие слабые? У вас плохая регенерация, вы мелкие. А ведь у вас тут такая неприветливая земля. Условия жизни далеки от идеальных.
— Раньше было… иначе… — ангел скривил губы в горькой усмешке. — Наши боги ушли, и мы стали слабеть с каждым годом. Раньше мы умели летать выше самых высоких деревьев, наши замки-гнезда были на высоких неприступных скалах.
— А почему ваши боги ушли? Вы чем-то разгневали их?
— Легенды… Старые предания говорят… богов изгнало предательство тех, кому они были покровителями. Большее знают, если еще помнят, конечно, друиды Белого леса.
— А почему ты так не любишь друидов? — Сален положил руку ему на бедро, погладил.
— Почему — не люблю? А впрочем… ты прав, мне не за что их любить.
— А чем они вообще занимаются, друиды? Они разговаривают с богами? — рука Салена нахально ползла все дальше.
— Так говорят. Они лечат, если могут, проводят обряды, разрешают или запрещают браки, посвящают богам новорожденных. Раньше, до Исхода и Закрывшихся Врат, они в самом деле общались с богами и передавали их волю. Сейчас, как мне все чаще кажется, эта «воля» — личная их прихоть.
Демон наклонился, прихватил клыками шею ангела, слегка сжав. Острие одного из его рогов хищно смотрело в лицо Михасу, и тот не решался отодвинуться.
— Что ты делаешь? — шепот сорвался на хрип. — Разве тебе не хватило?
— Нет, ты очень возбуждающе выглядишь, белое невинное создание. В Империи белый цвет — это цвет чистоты. Поэтому ты выглядишь завораживающе.
— А черный? — ангел вспомнил о цвете распирающего его зад орудия.
— Черный? Просто цвет как цвет.
— Я давно уже не невинен, да и вряд ли был, разве что в далеком детстве.
— Ну и что, ты белый, это красивый цвет, мне очень нравится, — демон оставил ему на шее метку от клыков и нехотя отстранился.
Как раз вовремя: разбойничий посвист деция слышно было по всему лагерю.
— Я вернусь, — Сален поспешил выскочить наружу, на ходу одергивая тунику.
От его меланхолии не осталось и следа, деций все же заставил его забыть о том, что близится нападение, что скоро ляжет снег. У него на уме было тоже кое-что белое, но гораздо более желанное. И разделить его с Таурионом будет весьма приятно. Хотя сперва Сален сам насытится.
Его патрон, кажется, прекрасно все это понимал. Он не указывал юному демону, куда идти после тренировки, только приказал плотно пообедать и не забыть накормить раба. Сален перекусил и отправился вниз, в казематы.
— Ну, как ты? Я принес горячую похлебку, уже становится слишком холодно для молока.
— Ты в самом деле думаешь, что я смогу поесть, пока это во мне? — почти возмутился ангел. Почти, потому что не рисковал нарываться, Сален, хоть и казался ему достаточно милосердным хозяином, вполне мог передумать и отправить Михаса в палатку к остальным пленникам. Тех осталось двое, причем, друид все еще был жив.
— Я вытащу, — хмыкнул Сален. — Я же не совсем безмозглый.
— Можно и не вытаскивать совсем, — вкрадчиво промурлыкал Таурион, по привычке бесшумно возникая у дверей каземата. — Достаточно немного ослабить ремни. Иначе потом снова будете мучиться, запихивая игрушку.
— Мой деций, вы по мне соскучились или хотите меня докормить обедом?
— Мне просто любопытно взглянуть, как ты приручил своего бескрылого. Но я не отказался бы и от капельки сливок, — Кирис задумчиво облизнул губы раздвоенным языком.
— Можете приступать к добыче, — разрешил Сален, ослабляя ремни. — Я свободен, ничем не занят.
Михасу казалось, ему навсегда врежется в память эта сцена, словно выжженная на обратной стороне век: мощный демон, преклонивший колено перед своим более юным собратом, сжавшиеся на крутых изгибах рогов сильные пальцы, размеренное движение сложенной в лодочку ладони в спазматически сжимающемся теле… И финалом — полузадавленный, задушенный ладонью стон его хозяина, его почти осевшее на руки децию тело, расслабленная и счастливая улыбка на искусанных губах.
— Я так счастлив, — признался Сален, не открывая глаз.
— Я рад. А теперь приходи в себя и марш в барак. Проверь, чтобы все вещи рабы разложили и расставили на места.
— Да, мой деций, — Салену потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя, подняться и отправиться выполнять распоряжение.
С его уходом преобразился и деций. Словно захлопнулось что-то внутри его глаз, какая-то отдушина, изливавшая тепло и негу. Теперь Михас снова видел перед собой безжалостного воина, хладнокровного и равнодушного ко всему миру.
— Ешь быстрее, — приказал он.
Перечить ему было самоубийством, и ангел едва ли не мгновенно вылакал свой суп, опираясь локтем на матрас, и доел лепешку.
— Отлично. Тебе нужно отлить? Опорожниться? Тогда ложись и расслабься.
Михас предпочел делать все, как ему сказали. Раз уж эта пара решила его трахнуть вдвоем, они это сделают. И лучше, если после этого ангел еще будет жив и хотя бы относительно здоров.
Он сам не понимал, почему так упорно цепляется за жизнь. Должно быть, по той же причине, что и друид, хотя он не был уверен, что тот просто не свихнулся окончательно. Михас же был полностью в своем уме, он знал, что хочет увидеть, как демоны войдут в сердце Белого леса. Зачем? Вот это оставалось загадкой пока и для него. И если для этого надо ублажать своего хозяина в постели, придется это делать. Последний секс заставил ангела испытывать какие-то странные ощущения — неужели он уже сломался, раз с такой готовностью кончил? Все, что он сейчас мог — это лежать очень тихо, привыкая к своему новому… положению, и думать. До прихода деция ему были абсолютно безразличны все манипуляции с его телом. Даже физическое воздействие на некогда чувствительные места не приносило какого-то особенного удовольствия. В большинстве случаев — вообще никакого. Но этот раз… в этот раз все было так, словно Таурион Кирис через тело своего любовника показал Михасу свою власть над ним. Даже вот так, не касаясь, заставил повиноваться.
«Но это мы еще посмотрим, — губы ангела тронула безрадостная, горькая и ядовитая усмешка, — это мы еще посмотрим».
К Салену он никаких отрицательных чувств не испытывал — просто мальчишка, который тормошит свою живую игрушку, развлекается с ней, но потом всегда кладет на место. Интересно, что он вообще на этой войне делает, неужели так сильно привязан к децию, что помчался за ним?
— А ты соблазнительно выглядишь в таком виде.
Явился, надо же.
— Вы, демоны, ужасные извращенцы.
— Да кто бы говорил, — хмыкнул Сален. — Назвать плотские удовольствия извращением? А как называть ваши «милые» привычки истязать пленных? Лучше бы трахали, так нет же.
— Друиды запрещают…
— Друиды-друиды, — Сален опять разозлился. — А вы своими мозгами думать умеете, или вы просто стадо овец, которые идут туда, куда друиды укажут?
Михас прикусил губу. Это был удар в самое сердце. Он и сам, с тех пор, как потерял крылья и получил вместо них ошейник, стал задумываться над тем, куда привела их страну власть друидов. Куда вообще их привели эти «посланцы богов», «говорящие-с-богами». С чужими богами! Некогда у ангелов была иная вера, он еще ребенком подслушал разговор самых старых ангелов их деревни о том, что, если бы они не предали Сияющего, не забыли веру предков, все было бы по-другому. Тысячу лет назад они мирно уживались с народами, населявшими долины и равнины Белого острова. Горные пики и травянистые плато принадлежали им, остальным же владели шу, и среди шу было множество разных народов, от уродливых карликов до высоких прекрасных и кровожадных созданий. Шу воевали меж собой, не трогая ангелов, пока однажды амбициозный и сильный вождь на общем слете не предложил уничтожить беспокойных соседей. Получить в полное владение плодородные долины, чтобы не ютиться в бесплодных скалах, ведь их с каждым годом все больше, а места — все меньше. Жрец Сияющего осудил вождя: ангелы — мирный народ, сказал он, обагрив руки кровью соседей, они потеряют милость бога.
Но жреца никто не послушал, и кровь, обагрившая земли острова, заставила Сияющего отвернуться. Вместо него пришли другие боги, страшные и сильные, боги, которых заслуживали воинственные ангелы, истребившие тех, с кем когда-то жили в мире. И власть друидов стала распространяться. Впрочем, ангелы и здесь умудрились вляпаться. Новые боги требовали жертв, кровавых жертв, с долгими ритуалами, наполненными мучением. Когда не стало никого из шу, кого можно было бы принести в жертву, на алтари друидов легли ангелы — те, кто родился слабым или получил увечья, или просто состарился. Такие жертвы не могли насытить жадно внимающих агонии богов. И те с презрением отвернулись от ангелов, напоследок прокляв их.
Сален спрашивать, отчего ангел замолчал, не стал, снова принялся его гладить. Это существо его приводило в восторг. Такое мелкое, такое белоснежное, волосы как мягкая-мягкая шерсть. Жаль, что крыльев нет, но с ними было бы, наверное, неудобно в этой комнатушке трахаться. Изо всех ангелов, что находились сейчас на территории их заставы, в которую превратился лагерь, только у Михаса были длинные волосы. Сален в самом начале приказал ему начисто отмыть их, даже пожертвовал толикой отвара мыльной травы и теперь иногда развлекался тем, что заплетал ему косу, которую было так удобно наматывать на руку, притягивая ангела к себе, заставляя его выгибаться. По сравнению с демонами, даже по сравнению с ним самим, Михас был тонок и хрупок, и никакие широкие плечи этого не компенсировали.
Выпрашивать у Салена его ангела попользоваться уже перестали, знали, что не даст.
— Вот жизнь, а, — потешался Лаир. — Отмоют, накормят, погулять выведут. Ты ему еще цветы в косу навтыкай, благовониями умасти и начни вести разговоры о поэзии.
— Посмотрим. Вот закончится война, заберу его домой, там можно и цветы, и благовония, и поэзию, — пожимал плечами Сален.
Сейчас, когда Кирис привел его в чувство, мысли о том, что можно будет «после войны», снова пришли к юноше, чуть рассеянно поглаживающему живот ангела. Под ладонью чувствовалась твердая выпуклость, и Сален представил себе, как Михас, привыкший к этому «дополнению», одетый в огненно-алый шелк, красиво оттеняющий его белую кожу и волосы, будет прислуживать им с Таурионом, зная, что после трапезы они вдвоем возьмут его…
— Тебе понравится у меня дома. Все гости начнут упрашивать отдать тебя на одну ночь.
— И это ты называешь «понравится»? — хмыкнул ангел.
— А что? Тебе не хочется, чтобы тобой все восторгались, желали тебя?
— Нет! — слишком поспешно отказался Михас, для подтверждения еще и головой помотал. — Хватает и тебя.
— Но я же тебя никому не отдам, — удивился Сален. — Пускай восторгаются, ты только мой. Если ты не заметил, я вообще привычки делиться не имею.
— А как же твой патрон? — сощурился ангел.
— Это дело другое. Как бы это объяснить… Он — это, фактически, я. Нет, вернее, наоборот. У него есть все права на мое тело, на мою душу, на мою жизнь. По сути, как только провидец обретает патрона, он перестает вообще быть демоном, у него не остается ничего своего.
— Хочешь сказать, что ты, по сути, такой же раб, как и все ваши бесы? И моя принадлежность тебе — это лишь прихоть твоего патрона?
Сален кивнул.
— Не совсем прихоть, я попросил, он подарил. Я не совсем обычный провидец… Провидцы обычно тощие, как ты, только в плечах намного уже, они носят богатые одежды из дорогой ткани, волосы в пол, украшения и не занимаются никаким физическим трудом, разве что упражняются, чтобы оставаться такими же тонкими и изящными, а не расплываться от безделья. Провидцы — это очень красивые и очень дорогие вещи. Но да, если уж посмотреть в самую суть, я даже бесправней, чем любой раб.
— И ты принимаешь это… вот так… — Михас даже приподнялся на локтях, хотя от движения все внутри заныло. — Вот так равнодушно? Я не понимаю… То есть, он может приказать тебе все, что угодно, и ты согласишься и выполнишь?
— Иногда судьба не оставляет нам выбора. Приходиться просто смириться. Это как с твоими крыльями… ты можешь браниться, кричать, разозлить меня, спровоцировать на то, что я тебя покалечу. Но крылья у тебя от этого все равно не вырастут.
— Смириться с судьбой… — повторил Михас, потом усмехнулся: — Да уж, у меня хотя бы есть право на последний полет. У тебя, похоже, даже такого нет.
— Почему же, — хмыкнул Сален. — У меня есть право топать ногами, орать и требовать подать мне на серебряном блюде виноград. А у моего патрона есть право это проигнорировать. Или принести мне то, что я требую.
— Что-то я не видел, чтоб ты орал и топал ногами. Или чтобы он игнорировал твои просьбы. Я, конечно, сижу тут на цепи практически все время, но не нужно отираться рядом, чтобы понять, какие отношения меж вами двумя.
— Да, повезло. Обычно провидец сам выбирает себе патрона, но пообщаться с ним удается не всегда. И сидит несчастный патрон, обремененный дорогой красивой игрушкой, испортить которую нельзя — влетит от императора не только патрону, но и всей семье, не научившей сына почитать провидца. А ведь у патрона может быть своя жизнь, своя семья. Я вот сперва выбрал, потом поближе узнал, а потом открылся, что провидец… — Сален рассмеялся. — Я вообще очень необычный. Провидцы еще и в обморок не падают при каждом предсказании, так что мне стыдно. Почему какой-то юнец, который слабее меня в разы, спокойно видит будущее, а я, тренированный воин, падаю без чувств.
— Эм… потому что юнцов учат этому с детства? — ангел хмыкнул на выражение искреннего удивления на лице демона: — Что? Тебя ведь тоже с детства учили владеть оружием, а для них оружие — их дар. Тебе стоило бы выбрать что-то одно, но вряд ли ты согласишься. Хотя война — это не твое. Не обижайся, но ты, сколько бы ни лепили из тебя нужный образ твои родные или воспитатели, не воин. И вряд ли тебе нравится то, что творится здесь, я прав?
— Прав. Всегда обидно видеть, как из-за кучки оголтелых фанатиков идут на смерть те, кто мог бы просто жить, если бы не слушал своих друидов.
— О, опять ты за свое! Да не нравятся мне друиды, не нравятся! И вообще мало кому. Просто мы привыкли подчиняться им. А ведь раньше у нашего народа был другой бог. Наверное, он был кем-то вроде вашего Владыки.
— Наверное. Может, еще где-то есть те, кто помнит его, вы ведь живете долго? Сколько тебе лет?
— Мне — немного, всего пятьдесят три зимы. Старшие, которым за три сотни, еще что-то помнили, но их почти не осталось. Может, в горах еще и живут те, кто не предал веру предков и не отвернулся от Сияющего. Не все кланы тогда пошли за Хабрасом Сильным. Кто-то, возможно, остался в неприступных замках.
— П-п-пятьдесят три? — вытаращился на него Сален. — Немного?
— По меркам нашего народа я еще не имел права выбирать себе жену. Моему брату было сорок шесть, и он был вовсе юнцом, как ты. Талас, тот друид, который никак не сдохнет, на год младше Алисса.
— А мне двадцать лет, — сказал Сален.
Тут пришла очередь ангела таращить глаза. Впрочем, он быстро справился с собой.
— Ясно. А живете вы в мирное время сколько?
— Н-ну, немного, лет сто.
Ангел кивнул.
— А сколько детей в семьях обычных демонов?
— А когда как. Бывает от трех до десятков, если здоровье и материальное благополучие позволяет иметь не одну, а несколько жен, — пожал плечами Сален.
— Потому вы и стремитесь захватить как можно больше земель.
— Наверное. А сколько детей у ангелов в семьях?
— Трое — это уже благословение богов. Послушай, даже если ваши воины сейчас останутся здесь, на Валу, а наши продолжат пытаться достать тебя или просто разбить их, года через два-три полягут все боеспособные ангелы. И, мало того, все, способные размножаться. Вовсе не обязательно идти в Белый лес, чтобы уничтожить наш народ.
— Я не хочу уничтожать ваш народ, Михас. Я надеюсь, что после того, как я на этот ваш алтарь полью кровью, и ничего не случится, уцелевшие сами бросят оружие. Я как раз хочу успеть спасти ангелов, пока все не полегли ради слов друидов.
— Да некого уже спасать, понимаешь? Мы выродились, — Михас откинулся на тощую подушку, прикрыл глаза. — Все наше долголетие — просто пшик. Когда все закончится, попробуй подняться в горы. Только не с оружием. Может быть, вы отыщете настоящих ангелов, руки и крылья которых никогда не обагрялись кровью разумных существ этого мира.
— А они с нами разговаривать-то будут? Они же все такие светлые, небесные и вообще.
— Не попробовав — не узнаешь, правда? — усмехнулся Михас.
Однажды утром Сален выбрался на свежий воздух, ойкнул, сообразив, что наступил на что-то холодное.
— Белый пух…
Первый легкий снег укрывал землю. Сален завороженно смотрел на белоснежную кайму на листьях. Это было красиво. А потом вспомнилось, что с приходом белого пуха придут и ангелы, все желание любоваться красотой улетучилось.
— Вот и зима, — удовлетворенно потер руки деций, выходя следом. — Тебе повезло, что первую нашу зиму здесь ты не застал.
— Бррр, холодно, — пожаловался Сален.
— Это еще что. Будут метели и холоднее. Но теперь у нас есть нормальные казармы, чтобы пережить зиму, а весной двинемся дальше.
— Странно, но я не вижу никаких снов о будущем. А ведь ангелы уже где-то близко.
— Не видишь, потому что того будущего, которое было предопределено ранее, уже нет. Идем, — деций подтолкнул его вперед, в сторону укрепленной уже не только частоколом, но и каменной кладкой стены.
Они поднялись наверх, на настил для стрелков, и Кирис протянул руку в сторону теряющейся в легком тумане громады Вала:
— В трех лигах отсюда — еще одна крепость, из малых. И за ней — еще две. Следом — Сапфировая центурия. И так — до самого конца Вала, а он упирается одним краем в горную гряду, а вторым — в море. По сути, у ангелов осталось не так уж и много земли, да и та — большей частью болота и леса.
— А когда мы пойдем на Белый лес? — Сален прижался к нему, согреваясь.
Кирис накинул ему на плечи полу своего плаща, усмехнулся.
— Весной. Когда просохнут дороги. Генерал Крассис не видит смысла месить грязь калигами, если можно спокойно дождаться, пока установятся дороги. Хотя с местной погодой помесить грязь все равно придется, да и идем мы вглубь болотистой равнины.
— А ты будешь меня согревать особенно холодными ночами?
— Конечно. Если ты не вздумаешь снова сбегать от меня на свою узкую койку.
— Да я…
Деций резко отстранил его:
— Вниз. Беги к центуриону, пусть играют тревогу, — а сам схватил жезл и сунул его концами поочередно в корзину с тлеющими углями, вскинул и завращал, подавая сигнал готовности и внимания. Сален метнулся поднимать тревогу так, словно у него выросли две пары ангельских крыльев. Огни зажигались и на других заставах, передавались по цепочке: «Тревога! Усилить бдительность!» В воздухе, заглушаемый звоном оружия и командами дециев, разливался тихий шорох.
Сален, как ему и было приказано, для убережения себя от шальной стрелы или особо прыткого ангела, убрался отсиживаться в самом охраняемом и труднодоступном помещении всей заставы — под отсутствующее крыло Михаса. Это его бесило: он ведь не был неженкой, он воин! Но приказ патрона не обсуждается. А Таурион, да и сам центурион Архарг предпочитали живого и не раненого провидца мертвому герою.
— Подвинься, — буркнул Сален, плюхаясь на койку ангела.
— Что, началось? — ангел аккуратно перевернулся набок, он уже научился двигаться так, чтобы распирающая внутренности «игрушка» не причиняла боли, привык к ней, хотя еще ни разу Сален не делил его со своим патроном. — Чем ты недоволен? Тебя берегут.
— Я воин. Я должен быть там, — Сален разлегся на койке, закинул руки за голову.
— Ты провидец. Представь, как видим мир мы: в белесом тумане движутся темные фигуры демонов, и одна — полыхающая багровым светом. Как думаешь, на кого будет направлен первый удар? Как долго твой деций сможет удерживать оборону и охранять твою жизнь?
— А если сюда полезут ангелы, то я буду прикрываться тобой, — предупредил Сален.
— И отбиваться каменным членом, — расхохотался Михас.
— Именно, — хвост демона изогнулся, пощекотал кисточкой живот ангелу.
Тот вздохнул: похотливость демонов иногда превышала все его ожидания.
— Ты же не хочешь сказать, что трахнешь меня сейчас?
— А что мне помешает? — Сален клацнул клыками. — Нам обоим надо согреться, а мне еще и отвлечься от грустных мыслей.
Михас качнул головой, безмолвно подтверждая: помешать демону выебать своего раба не сможет, вероятно, даже извержение вулкана, потоп и землетрясение разом. Оставалось только покорно раздвинуть ноги, позволяя Салену расстегнуть ремешки, крепящие каменный фаллос к его бедрам. Он знал уже, что просто так игрушку рогатая тварь не вытащит, сперва вдоволь помучает, насладится тем, как тело предает ангела, как от движения горячего камня внутри встает его член. Кто бы мог подумать, что Михасу, чтобы кончить, понадобится просто большая дубина в заду?
Сален любовался этим зрелищем, поминутно облизываясь. Как же все-таки этот ангел хорош, такой светлый и возбужденный. И все еще пытается сопротивляться, глупый.
— Начни уже получать удовольствие, это ведь приятно. Когда ты поймешь, что ничего постыдного в желаниях тела нет?
— Когда… а-а-ах… — как вообще можно говорить, когда все тело пронизывает почти болезненным удовольствием?
Михас и не мог, сил хватало только на то, чтобы держаться за край койки и не стонать во весь голос. Раньше их хватало еще на то, чтобы сдержаться и не подмахивать, сейчас его тело, как околдованное, выгибалось, стремясь насадиться на каменный член. Дойти до конца Сален ему не дал, извлек фаллос и пару мгновений жадно рассматривал бесстыдно раскрытую, с вывернутыми и пульсирующими краями, дырку, готовую принять, всосать и выдоить любой член. Как было удержаться при виде такого? Сален вошел в ангела одним рывком, сразу же задвигался, стремясь утолить жажду обоих. Распаленному ангелу не понадобилось много времени, чтобы излиться, кусая губы. Салена унесло с того, как обхватывало его член жаркое нутро, когда ангел кончал. Он снова не удержался, оставил на плечах и груди Михаса следы укусов. И только позже, когда аккуратно обтер и смазал припухший зад ангела специально припасенным снадобьем, Сален сообразил, что его патрон наверняка чувствовал, чем они тут занимались.
— Ой, — сказал он и тихо засмеялся, утыкаясь в плечо ангела носом.
— А? — медленно приходящий в себя Михас прерывисто вздохнул, уловив мускусно-смолистый запах от потихоньку отрастающих волос демона. Сален пах так же, как его патрон.
— Я что-то не подумал, что мы делим с патроном все ощущения, которые я испытываю.
— Вот как? — ангел задумался. — Наверное, это безумно и странно, иметь кого-то и чувствовать то, что чувствует он?
— Я не знаю, как это работает и чувствуется, так что ничего не могу сказать. Но, вроде, Таурион не жалуется. Что это?..
Еле слышный шорох из коридора заставил напрячь слух. Демон вскочил, одергивая тунику и хватаясь за рукоять короткого гладиуса, которым было удобно сражаться даже в таких маленьких помещениях. К счастью, ангелы соваться пока боялись, так что Сален пошел в атаку сам, напружинился, собрался и одним прыжком оказался в коридоре. От него шарахнулась белая тень, заполошно и неловко взмахнула полуоблысевшими крыльями. Салену стоило усилий узнать в этом создании друида. Обрывки веревок в кольцах его кандалов и ошейника свидетельствовали о том, что этот белоперый сбежал сам, подстегиваемый непредставимой яростью, раз уж сумел разорвать свои путы.
— Что ты тут делаешь, кошак ты драный? — демон изловил его за крылья. — Заблудился?
Друид захрипел, забился в его руках, размахивая несомненно украденным ножом. Выбить его из слабой руки не составило труда. Вероятно, весь всплеск сил ангел потратил на то, чтобы освободиться.
— Убью! Убью суку, предатель! — разобрал Сален в его хрипе.
— Ты хочешь убить Михаса? — Сален притащил добычу в комнатку своей игрушки, чтобы не орать на все камеры.
То, как друид рванулся к сородичу, все сказало ему и без слов. За Михаса демон не переживал — регулярно питавшийся, можно даже сказать, отожравшийся ангел, которого вытаскивали на прогулки, холили, лелеяли и регулярно проделывали с ним различные постельные упражнения, точно окажет слабосильному полудохлому друиду отпор. Даже несмотря на то, что прикован к стене цепью. Михас не подвел, вскочил на ноги, за неимением иного оружия схватив каменный член. Друиду хватило одного, даже не самого сильного удара по голове, чтобы упасть и замереть кучкой грязных перьев на полу.
— О, бесы… — Михас даже не заметил, как перенял ругательства демонов, — я убил его?
Сален проверил дыхание и сердцебиение.
— Нет, просто оглушил. Я не знаю, что надо сделать, чтобы его убить.
— Ну, глотку ему перерезать — всяко поможет, — проворчал Михас, оглядывая свое орудие. Когда дошло, чем он трахнул беднягу друида, у ангела едва не случилась истерика. — Хуем его не убить, это точно. Сколько уже весь гарнизон ебет, а он все живчик.
— Жалко как-то, — протянул Сален. — Забавная зверушка, шипит, плюется, кусается, брыкается. Борется за жизнь, как умеет. Правда, почему-то крылья облысели.
— Так ведь летать не дают. На месте ваших вояк я б ему кандалы не на руки надевал, а на ноги. А к ним — прочную цепь, только не сильно тяжелую, чтоб в воздух подняться мог, крылья размять. Он живучий, может, и доживет до конца войны. Может, он кому-нибудь приглянется из воинов, как личная игрушка.
— А на этом серьезно летать можно? — Сален приподнял крыло, осмотрел его. — Ладно, пускай гордо реет над заставой, белой чайке уподобясь. А что касается игрушки, кому он такой нужен, злобный как мешок рысей?
— Я тоже не самый покладистый раб, — хмыкнул Михас.
— Да ты вообще милейшая и послушная игрушка, еще ни разу меня даже пнуть не попытался.
— Не вижу смысла, — дернул плечом ангел. — Ты все равно сильнее, быстрее и скрутишь меня, едва я только дернусь. Так зачем провоцировать?
Друида подняли за загривок, внимательно осмотрели.
— Не нравится, — решил Сален. — Мелкий, тощий, крылья эти страшные, на голове какой-то невнятный пух растет. Ты все-таки красивее. А что касается того, зачем провоцировать… Из интереса, слишком покорную игрушку трахать не так интересно. Вот если б этот болтался тряпкой, его бы перестали ебать всей заставой.
— Если меня неинтересно трахать, почему ты еще это делаешь? — резонно спросил ангел. — Да отнеси ты его в соседнюю камеру, все равно пока он в себя не придет.
Сален отправил друида в угол соседней клетки, запер саму клетку и вернулся.
— А мне нравится, ты очень трогательно делаешь вид, что тебе все это не нравится, ты весь такой гордый лебедь с поруганной честью, топчите меня, убивайте меня, я выше вашей презренной похоти. А у самого стоит и аж дымится, весь извиваешься, так и норовишь насадиться на мой член.
— Это просто тело! — ангел набычился, сжал кулаки. — Даже самого неискушенного ангела можно заставить получить это… удовольствие!
— Нельзя заставить получать удовольствие, — возразил Сален. — Ты его либо получаешь либо нет. А вот ты его получаешь, хотя почему-то этого стыдишься.
— Это неправильно. Я должен тебя ненавидеть.
— За что именно? Я тебя бил, унижал и насиловал?
— Н-нет. Ты — нет, — Михас отвел взгляд. — Если б так было, мне было бы куда проще жить, не находишь? Или куда легче умереть.
— Тогда за что ты меня должен ненавидеть? Только за то, что я демон? Получается, раз на меня нападают всякие ангелы, я должен тебя избивать, морить голодом, пытать вволю, а потом отдать всей заставе? — Сален укусил его в шею. — Ангелы все такие плохо соображающие или ты уникальный? М-м-м, надеюсь, ты готов к новой порции унижения и оскорбления твоей чести?
— Побереги своего патрона, Сален, — попытался вразумить его ангел, отталкивая, но понимая уже, что делает это далеко не в полную силу.
— Демоны умеют переплавлять похоть в ярость, будет сильнее драться… — Салена остановить не могло уже ничто в мире, особенно заводило то, что друид очухался и теперь таращился на них сквозь решетку.
Михас откинул голову на плечо, подставляя менее искусанную часть шеи, ненавидя себя за то, что очумелый взгляд Таласа вызывает в нем практически то же чувство, что и мнимо-безразличный, но внимательным взгляд деция Кириса: всплеск странного желания, которое невозможно унять никакими самоуговорами. Он поднял руки, оперся ими о каменные плечи демона и легко запрыгнул на его бедра, обхватывая их ногами. Язык Салена заскользил по его шее, лаская. Хвост, протиснувшись между сплетенными телам, крепко обхватил оба члена, задвигался вверх-вниз. Что-то шипел и кидался на решетку друид. Михас не вслушивался, глухо постанывая от непривычной ласки. От того, что ее было откровенно мало.
— Хватит… Прошу…
— О чем именно просишь? — Сален укусил его в основание шеи, обновляя метку.
— М-ма-а-ах… Я… Трахни меня!
Демон от такого предложения отказываться не стал, убрал хвост, приподнял ангела повыше, чтобы было удобней придерживать, и опустил его на свой член.
— Удивительно, но ты все еще такой тесный. Моя восхитительная белая игрушка.
— Не болта-а-ай, — ангел зашелся стоном, не сдержавшись.
И дело было вовсе не в боли, ее-то как раз не было. Дело было в том, что представилось ему, словно он тоже стал на краткий миг провидцем: два демона, стоящие друг против друга, как две статуи из светлой и черной бронзы, и он, извивающийся между ними, насаженный на два члена разом, умирающий от наслаждения. Пока что пришлось обойтись одним членом, Таурион был занят, зато Сален старался за двоих, воодушевленный этими стонами. В конце концов он завалил ангела на койку, втрахивая его в тонкий матрас, коловшийся сеном через ткань. Ни Михасу, ни Салену не было дела до мелких неудобств. Кончили она снова оба разом, Сален умудрился плюхнуться не на ангела, а рядом, при этом не свалившись с койки.
— Ум-м-мпф, — простонал он, отдышавшись. — Это тебя так заводит, когда на тебя смотрят? Или упиваешься мыслью, что ты такой беспомощный, а я завоеватель?
— Гр-р-р! — отозвался ангел, отказываясь отвечать на провокационные вопросы.
Ему хотелось бы промолчать или солгать и себе, выбрав второй вариант. Но приходилось принимать правду: общение с демоном окончательно развратило его.
— Давай уже, облик светлой невинности ты потерял бесповоротно, — поддразнил его Сален. — Расскажи мне о своих тайных и грязных желаниях.
— Никогда! — отрезал Михас. — Не добьешься.
— Да ну? А если я возьму кое-что большое, полированное, черное, и начну тебя им пытать?
— Не надо! — взмолился ангел, понимая, что третий раз его бедный зад просто не выдержит и сотрется в кровь.
— Тогда расскажи. Мне ведь интересно, о чем может мечтать такое красивое светлое существо. А ты чего там шипишь, кошак драный? Жаждешь присоединиться?
Друид разразился потоком грязнейших ругательств, как ангельских, так и демонских. Михас беспомощно отвернулся, у него от стыда алели не только уши и лицо, но и грудь, плечи, даже затылок.
— Я… не могу.
— А ты шепотом, — Сален обнял его, развернув, прижал к себе, потом натянул на обоих тощее одеяло. Ангел был горячим, это было приятно. Засыпать рядом с ним Сален не планировал, а погреться — отчего бы и нет?
— Ты можешь разозлиться, — неожиданно пробормотал Михас.
— Что за глупости, чего ты такого можешь хотеть, что меня разозлит? Потрахаться вон с тем бешеным кошаком? Устроить оргию с вином и… кхм… блудницами?
— Нет. И нет. Я хочу тебя и твоего патрона. В себе. Вы же для этого меня готовили столько времени?
— Именно… И ты нас обоих получишь, — пообещал Сален. — Так, где эта каменная штука, которая тебе настолько полюбилась.
— О, нет! Сален… Ну, можно мне… м-м-м… — Михас часто задышал и чуть прогнулся, чтобы каменный фаллос вошел в него до основания. Боли при этом он уже не испытывал, только поначалу — неудобство и сильное давление на внутренности.
— Все-все, никто тебя больше не трогает, пойду развлекаться с кошаком, — Сален поднялся, укутал ангела в одеяло, подкинул в печурку полено. — Лежи и отдыхай.
«Скотина», — устало подумал ангел, стараясь дышать размеренно и неспешно, снова привыкая к наполняющему его телу предмету. Уснул он незаметно для себя.
Сален в это время дергал друида за крылья, пытаясь раскрыть их во всю ширину. За несколько месяцев в неподвижности мускулы на них ослабели, пух свалялся, кое-где и вовсе вылез, обнажая неприятно-розоватую, словно тельце дождевого червя, кожу. Маховые перья пообломались, или их выщипали, или они выпали сами. Отращивать волосы друиду не позволялось, мыли его, конечно, ежедневно, чтоб не разводить заразу, но гриву никто не стал бы промывать, а вшивая игрушка для утех — это совсем не то.
— Плохо, надо будет отправить тебя полетать. Это если махалки эти вообще рабочие, а то, может, отрезать проще?
Друид бился у него в руках, как засыпающая рыба: тяжело и обессилено, потом и вовсе затих. Видимо, испугался, что ему отрежут крылья, как Михасу.
— Подай голос. Будешь летать или отрезать тебе все ненужное? Я же знаю, что тебя голоса не лишали.
— Нет! Я убью тебя! — снова забрыкался друид.
— Зашипишь до смерти? Затрахаешь до изнеможения? — Сален фыркнул. — А, знаешь, что? Вот там сейчас будут новые, свежие, нетраханые пленники, их там точно хватит на всю заставу, так что тебя просто прикончат, потому что ты всем приелся и наскучил. Радуйся.
Умирать ангел не хотел. Это явственно читалось в его безумном взгляде, наряду с чистой ненавистью.
— Впрочем, если найдется хоть кто-то, кто согласится взять тебя в качестве личной игрушки… Ты во всю заставу плюнул или есть хоть кто-то, кто к тебе второй раз подходил?
— Есть ли там хоть один, кто ко мне не подходил! — хрипло расхохотался друид. — Кроме тебя и твоего любовничка. И этого… центуриона. Вот чей череп я бы с радостью повесил над алтарем! А из шкуры сделал бы отличный барабан.
— Какой злобный, — умилился Сален. — Ну и кому ты такой нужен? — и потряс его за крылья. — Есть хоть кто-то на примете?
— Я не стану рабом. Никогда! Можешь убить, но сломить волю ты не в силах. Никто из вас!
— Тьфу, фанатик, — Сален отшвырнул его в угол.
А ведь если бы он хоть немного смирился, научился получать удовольствие, как Михас, пусть даже не признаваясь в этом себе, жил бы дальше. Но нет, вряд ли.
— Прирезал бы тебя здесь же, но ангельская кровь плохо отмывается, а пленников нужно сажать в относительно чистую камеру.
Ангел не ответил, сполз по стене, разбросав бессильные крылья. Сален прислушался к тому, что творилось наверху, особенно — к шуму из коридора, мало ли, какие-нибудь белоперые проскользнут. Вроде бы пока что все было тихо. Можно было рискнуть и выбраться из каземата. Наверняка, там уже все закончилось, пока он тут отсиживался и трахался. С другой стороны, тогда бы сюда уже волокли пленников. Что же делать? Сидеть тут глупо, выбираться наружу — может, драка уже у двери кипит.
Он все же снова взял в руки меч и поднялся к самому выходу из подземелья. Прислушался, улавливая шум и звон оружия, крики и голос труб. Значит, сражение в самом разгаре… Неужели, белоперых пришло так много? Наружу выглянуть он так и не решился. Сказано — сидеть в каземате, закрыв все решетки, значит, сидеть, пока ангелы их выламывают. Скучно… Михас спит, кошака драного тискать неинтересно. Он послонялся еще немного, потер проголодавшийся и начавший ныть живот, расположился в коридоре и принялся разминаться, отжимаясь и подтягиваясь на решетке камеры, потом подбросил еще дров в печь, снова подошел к двери каземата, прислушался. Кажется, шум стихал.
Лязгнула решетка.
— Сален, ты там еще жив? — раздался веселый голос Лиара.
— Ага. У меня тут боевой гусак образовался. Хочешь себе игрушку? Развлечетесь с Марином на пару.
— Выходи, узник. Какой еще гусак? Ты знаешь, что друид недотраханный сбежать умудрился?
— Знаю, я как раз про него и говорю. Он тут решил мою игрушку прикончить за предательство белоперых идеалов.
— И ты его не убил? — искренне изумился Лаир.
Во дворе больше не было снега, его втоптали в землю сапогами, залили кровью. Самым белым, что оставалось вокруг, теперь были крылья — беспомощно раскинутые, изломанные или разорванные боевыми кнутами, судорожно бьющиеся или жестоко связанные. Крылья, волосы и тела ангелов, устилавшие землю под Валом, под стенами заставы, висевшие, как на копьях, на остриях частокола. Живых пленников было тоже немало, их, раненых, наскоро перевязывали, лекари торопились оказать помощь своим, а потом уж заниматься будущими рабами.
— А он мне нравится, — рассеянно отмахнулся Сален, выискивая взглядом своего деция. — Где наш бравый командир?
— В лазаре.те… вот это скорость…
Салена рядом с ним уже не было. А если бы он дослушал друга, то понял бы, что с децием ничего не случилось, кроме нескольких поверхностных царапин, он просто помогал относить в лазаретную палатку тяжелораненых.
В лазарете на Кириса сразу налетели и принялись ощупывать во всех местах разом, руками и хвостом. И только убедившись, что он в порядке, Сален более-менее успокоился и получил возможность здраво мыслить. Кирис немедленно припахал его помогать лекарям.
Мертвые тела стаскивали в яму в отдалении, расчищали двор от перьев, раненых ангелов заковывали в кандалы, привязывали друг к другу на одну длинную цепь. Время боя прошло, теперь демоны просто работали, спокойно, без особой суеты и спешки.
— У нас казематы треснут…
— А они мне игрушку не прикончат? — Сален задавался другим вопросом. — Они ж фанатики чертовы. Может, он с нами поживет?
— И как ты себе это представляешь? — хмыкнул деций. — Да и не будет их здесь скоро, вернее, останется от силы пяток, чтоб было с кем поразвлечься. Остальных отправим в столицу, а там — на рынки рабов в Империю.
— А можно, я еще одну игрушку заведу? — Сален сразу приластился, попытавшись придать лицу умильное выражение, хотя получилась гримаса, словно у него разом заныли все зубы.
— Тебе мало возни с одной? — удивился Кирис. — Да и приручать придется с нуля, следить, чтоб не растерзали друг друга.
— Мне его жалко, он такой ощипанный птенец. К тому же, он от Михаса уже получил хуем по лбу, вряд ли полезет снова.
— Что? Постой, я ничего не понял. Кто чем и когда получил? — деций отвел его в сторонку, чтобы не мешать деловито работающим демонам. — В каземат забрался какой-то ангел?
— Угу, тот самый друид, пылая праведным гневом, оборвал все путы и помчался убивать мою игрушку. Михас один разок дал ему хуем по лбу, а дальше уже неинтересно.
Деций нахмурился, размышляя.
— Я отвечу тебе позже, Сален. Пока ступай, помоги Марину и Дромиону.
Сален ушел в указанном направлении, принялся помогать старшим товарищам перетаскивать тела.
— Было жарко? — поинтересовался он.
— Довольно таки, — проверяя очередного ангела и милосердно приканчивая его ударом в и без того развороченную грудь, отфыркнулся Дромион. — Хорошо, что тебя деций прибрал, а за Лаиром приказал присматривать Марину.
— По-твоему, мы бы полезли совершать какую-то глупость?
— Может и нет, может и да. Молодость, желание выделиться в заднице играет… Но, думаю, дело тут в том, что на тебя бы эти белоперые суки… хах, — демон с хрустом наступил на запястье какого-то ангела, прикинувшегося дохлым, и воспользоваться ножом тот не успел, да и вообще больше ничего не успел, — на тебя бы, говорю, они бы точно лезли, как на маяк.
— Они на меня и так лезут, что ж теперь поделать? — Сален вздохнул. — Любят они меня, точно тебе говорю, пылают страстью…
— Угу, аж пищат, так любят. Ты только глянь, а? Глянь, какая лапочка? Беленький, чистенький… ну, был. Глаза какие, а? Как небо над Кольцерой. И совсем, совсем мертвый.
— Ага. Там вон есть такие живые, успевай выбрать, пока не набежали, — хохотнул Сален.
— Да нахрена он мне сейчас-то? Не-ет, я, как домой поеду, обязательно парочку прихвачу, а сейчас не хочу. Больно много мороки с ними.
— Где ты их прихватишь? Тут на общее пользование оставят десяток. А остальных сразу в Империю, на рынки рабов.
— Впереди их еще немало. Думаешь, та тысяча, которую, по прикидкам, кинули на Вал, это все, что у них осталось?
— Не знаю. Думаю, что да. Они собирали тысячу столько времени… Вряд ли у них осталось сильно много воинов теперь.
— Ну, значит, будут дети. Если они их сами не перережут, когда мы подойдем к их Белому лесу. Из мелких куда проще воспитать хороших рабов, чем из взрослых.
Сален вспомнил, что говорил Михас, вздохнул: здесь, перед ними, лежали подростки. И старики. Взрослые погибли гораздо раньше. Может, кто-то, в самом деле, еще остался, затаился за болотами, в чащах. Кого не достали и не погнали на убой друиды.
— Мы закончили, — Дромион о его мыслях не догадывался. — Можешь идти и праздновать.
— Да какое там, к драконьему подхвостью, праздновать! — с горечью отмахнулся юноша. — Что мне праздновать-то? Что я весь бой под замком просидел, как крыса в норе?
— Что мы победили, благодаря тебе. Ты спас сегодня несколько сотен жизней. Это повод собой гордиться, провидец.
Сален ухватился за свои рога, пытаясь разложить мысли, обуревавшие его бедовую голову, по полочкам. Он спас сотни демонов. И из-за него умерла почти тысяча ангелов. Что было бы, не приедь он на Белый остров вслед за своей мечтой, за своим патроном? Возможно, Тауриона уже не было бы в живых… Но в сегодняшней бойне виноват он, или не он? Не вся же тысяча тут лезла на его огонь, они просто пытались вымести демонов с острова. Голова разболелась, да еще и всякий мимо идущий демон считал своим долгом поблагодарить его за спасение жизни.
Пришлось убираться в любимый угол за бараками и сидеть там, глядя на снег, который ничем запятнать не успели. Десяток минут спустя на плечи лег согретый чужим телом плащ, пахнущий потом, кровью и мускусом.
— В их смертях виноват вовсе не ты, Сал. Если уж на то пошло, виноваты те дикари, что подняли руку на безоружных учителей. И Император Андрарх, издавший закон, по которому за одного дикаря, убившего одного имперца, ответит вся семья дикаря, а за одно поселение, уничтожившее миссию, ответит вся страна. Даже Император Юлий этот закон не отменил.
Сален кивнул, привалился к плечу деция.
— Просто я думаю… Если бы меня не было, лезли бы они так? Может быть, сдались бы. Но их друиды-фанатики гонят их. Ты знаешь, что друиды приносят своих же соплеменников в жертву?
— Знаю. Именно поэтому я и не сожалею о том, что этот народ будет уничтожен до последнего мужчины. Их существование бессмысленно, оставь мы их в покое, и вскоре они вымерли бы сами. Считай, это просто вскрытие нарыва. Гной вытечет, и рана заживет. Здесь будет наша провинция, распашут земли, из корабельного леса построят новые триремы и квадремы, разыщут месторождения железа и меди, и прочего. Здесь будет новый мир, и он будет наш.
— А мы будем искать ангелов в замках на скалах? — Сален подобрал озябшие ноги.
— Думаешь, имеет смысл? Если там кто-то и выжил, в чем я лично сомневаюсь, то они тоже не намного более развиты, чем местные.
— А расплодиться? Они красивые, я бы хотел от ангелиссы пару сыновей, породу улучшить.
— Ангелиссы хитры и вероломны, но если нам повезет, и мы захватим пару симпатичных и нетронутых девиц, ты получишь новые игрушки, — пообещал деций.
Сален наградил его улыбкой.
— Кстати, я тут узнал, о чем мечтает моя любимая игрушка… Он хочет, чтобы мы взяли его одновременно.
— Вот как? — Таурион усмехнулся. — Ты хорошо приручил его. Думаю, завтра он получит то, чего хочет. Я вот думаю — не стоит ли всем пленным просто и без затей убрать крылья? Может, это прибавит им покорности?
— Или обозлит еще больше. Кстати, Михас посоветовал друида выпускать полетать, приковав цепью за ноги.
— Мальчишка так яростно цепляется за жизнь, но увы, своим побегом он подписал себе приговор, — покачал головой деций. — К тому же, он ранил двух и убил одного беса.
— Кто этих бесов считает, — фыркнул Сален. — А друид… забавный. Живучий, упертый. Может, его отправить в Империю, от такого дикого кошака должны быть живучие же дети. Спарить его с какой-нибудь рабыней посимпатичнее… М-м-м, представляешь лет через пятнадцать таких изящных светлых красавцев? Это если их кровь, конечно, приживется.
— Колючка, ты знаешь, что способен вить веревки из меня? — деций перетащил его себе на колени, укутывая поплотнее в плащ и одновременно кусая за загривок.
— Ну что вы, мой деций, какие веревки? Просто капризничаю, как и положено провидцу, хочу, чтобы мой патрон приносил мне красивые игрушки, баловал безмерно и одаривал. Ты знал, на что шел, ставя мне метку, — Сален блаженно зажмурился.
— Знал, — подтвердил Таурион. — Хорошо, ты получишь свою игрушку. Но его я отправлю в мой… наш дом, в Этранион. Как раз вместе с остальными рабами доберется до Империи, а там Дарий довезет. Он потерял руку, и возвращается домой.
— М-м-м, чем я могу отплатить за такое внимание к моим капризам?
— Только вниманием к моим желаниям, мой ядовитый, — деций запустил обе руки под плащ и тунику Салена, поглаживая его и слегка царапая. — Хочу тебя еще с самого начала боя.
— Тогда в нашей уютной комнате я готов исполнять все желания моего патрона, — Сален шаловливо погладил хвостом деция под полой туники.
Через пару мгновений его, как легкое перо, вскинули на мощное плечо и понесли к казарме. Салену после упражнений с Михасом секса не особенно хотелось, однако удовлетворить желание возлюбленного было его долгом, к тому же, это горячее тело, этот запах кожи… В общем, спустя десять минут он уже и не вспоминал о том, что трахался с рабом, поскуливая от наслаждения под своим патроном. Мысль о том, что Таурион, возможно, чувствует все, что чувствует и он, почти заставила его кончить, но Кирис не позволил, сжав его член хвостом.
— Не так скоро, мой горячий.
Сален нетерпеливо застонал, однако слегка успокоился. Зачем так быстро все заканчивать, если можно продлить удовольствие? Тем более, если оно обоюдно? Кирис двигался в нем медленно, позволяя ощутить прикосновение крупной головки члена к каждому из центров удовольствия, от самого ануса и до той глубины, куда она доставала, когда их тела соприкасались, вжимаясь друг в друга. Салену казалось, что он сейчас расплавится и потечет как кусок металла в кузнице. И даже не от физического удовольствия, а от того, насколько сильно он любит Кириса. Было ли это частью связи патрона и провидца? Или это были подтвержденные временем, заботой и нежностью чувства восемнадцатилетнего мальчишки, влюбившегося в первого взгляда в статного красавца-деция? Сейчас это было не важно. Важно было то, что связь между ними укреплялась все больше. Сален застонал, вжимаясь в Кириса, словно хотел продавить себя сквозь него. Острые клыки демона впились в его шею, в клеймо принадлежности, хвост распустил кольца, даря ему освобождение.
Салену показалось, что он проваливается в звенящую пустоту, потом на лицо упало что-то, обожгло. Он дернулся смахнуть это, уставился в изумлении на уголек, стрельнувший ему в лоб. Рядом затрещало горящее дерево, наклонилось, рухнуло, подняв серую тучу. Вокруг все больше и больше вспыхивало пламенем, обрисовывая горящий лес. Сил закричать не было, Сален попытался позвать на помощь, но закашлялся, глотнув смешанный с воздухом пепел.
— Тс-с-с, я здесь. Ты не один, я здесь. Закрывай глаза, Видящий, забудь, — прошептал пожар голосом Тауриона.
Сален попытался сделать это и не смог, шарахнулся в сторону от очередного дерева, вскрикнул, когда горящая ветка сзади полоснула по ноге болью. А потом с тихим скрипом рухнул еще один ствол, хороня под своими ветками. Пришла темнота. Наяву Сален просто потерял сознание.
Тауриона выкинуло из видения, наградив головной болью. Он не понимал, что это и почему. О подобном он даже не слышал. Обычно, патрон мог заставить провидца стереть из памяти страшное видение, запомнив его сам. Сейчас Кирис понимал, что память о том, что он видел, ускользает, словно песок из разжатого кулака. Пока он добрался до стола и письменных принадлежностей, осталось только одно: «Огонь» — записал он. Потом подошел к Салену. Тот лежал без движения, застыв, словно превратившись в лед. Побелеть до цвета ангельского крыла он не мог из-за природной смуглости, так что сейчас напоминал цветом кожи ту самую золу. Привести в сознание помогло одно из мерзостных на запах и вкус снадобий Аскераса.
— Сал? Как ты, мальчик? — деций осторожно обтирал его лицо мокрой тряпицей, с тревогой вглядываясь в глаза.
— Что это было? Меня словно по голове ударили, — Сален попытался пошевелиться, но не смог.
— Видение, но странное… Я не смог его запомнить. Только огонь, и теперь я не помню, что значило это слово: очаг или пожар.
— А я вообще ничего не помню. И голова болит. А еще во рту мерзостный привкус, словно я выпил что-то из сундука Аскераса.
— Так и было. Укрепляющее, — Кирис укутал его в плотное меховое одеяло. — Тебе нужно согреться и уснуть.
— А ты побудешь со мной? Мне страшно одному…
— Я никуда не уйду, уже поздний вечер. Буду с тобой.
И Салену было совершенно не стыдно признаться в том, что ему страшно, и не стыдно, когда забился в крепкие объятия патрона, вжимаясь в его горячее тело, постепенно расслабляясь и засыпая.
«Огонь… что бы это могло значить?» — думал деций, поглаживая пальцами затылок своего любовника-подопечного. Может, ангелы решат что-то поджечь? Но почему тогда видение исчезло. Как-то это все очень странно. Сален во сне задрожал и прижался, вжав Тауриона в стену, пришлось обнимать крепче и покусывать ему ухо, разгоняя кровь.Код для Обзоров
@темы:
слэш,
фэнтези,
закончено,
Затерянные миры
-
-
23.05.2016 в 10:19-
-
23.05.2016 в 10:49-
-
23.05.2016 в 17:58Авторы, а конкретно Таэ, у меня давно назрел вопрос: есть ли смысл выкладывать отрицательные комментарии?
Буду рада спокойному ответу.
-
-
23.05.2016 в 19:46mart, Deyt, спасибо!
-
-
23.05.2016 в 20:02-
-
23.05.2016 в 20:14