Внимание!
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: Миди
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
10. Купить свою звездуТридцать два года назад Кассандр увидел его на весеннем балу, где аристократы традиционно представляли наследников и вторых сыновей. Вместо отца семнадцатилетнего Верлинна Этьена привез старший брат. Тогда, в юности, у Вера были темные, словно обсидиан, глаза и огненно-рыжие волосы, а на коже золотились задорные веснушки. На балу он был сдержан и почти холоден, хотя и учтив. Второй сын провинциального барона, едва наскребшего денег на дорогу и плохонькие фамильные бериллы, совершенно не подходившие Веру. Вместо бального наряда на юноше была студенческая форма Высшей академии Университета магических наук, в дубовом венке на нашивке гордо красовалась золотая реторта.
Кассандр бросил взгляд — и пропал.
Он никогда не испытывал влечения к женщинам. Но и выбирать себе младшего супруга тоже не тянуло пока. Он был вполне доволен ни к чему не обязывающими связями с симпатичными офицерами там, где служил, или же нечастыми визитами в бордели. Здравый смысл, к тому же, вопил о том, что сейчас не зима, и вот этот юнец, холодно глядящий мимо его плеча — отнюдь не дебютант. Но Кассандр направился к нему и сходу предложил руку и сердце. Юный баронет взглянул на него с неподдельным изумлением и негодованием:
— Вы ошиблись, граф. Я не третий сын.
— Я в вас влюблен. Согласитесь! И я стану счастливейшим из смертных.
— Простите, я вас вижу впервые в жизни, в браке, каким бы он ни был, не заинтересован, меня ждет учеба. Всего доброго, граф.
— Не уходите, прошу, — Кассандр взял его за руку. — Подарите мне хотя бы один танец, моя ярчайшая звезда.
— Вы чересчур настойчивы, граф, — нахмурился юноша, порывисто отступая и отнимая у него свою руку.
— Потому что я люблю вас.
— Я не танцую с мужчинами.
— Баронет, прошу вас! Подарите мне танец. Один.
— И вы оставите меня в покое?
— На сегодняшний вечер — да. Клянусь. Удалюсь, и вы меня сегодня больше не увидите.
Баронет тогда, очевидно, уже несколько устал от шумного бала, потому что с неудовольствием, но согласился. Танцевал он довольно хорошо, отсутствие опыта компенсировала его прирожденная гибкость и отменное чувство ритма. Но стоило музыке утихнуть, как он вывернулся из рук и немедленно исчез в толпе.
В следующий раз Кассандр увидел его в университете, куда его пригласили прочесть несколько лекций. И понял, что сделает все возможное и невозможное, чтобы заполучить себе это сокровище. Верлинн шел куда-то вместе с товарищами по факультету и жарко спорил о чем-то своем, алхимическом. Спор увлек его так, что вчерашнего назойливого поклонника он попросту не заметил.
Лекцию по своему предмету Кассандр начал с того, что не отрывал взора от Верлинна. Студент на это отреагировал тем, что демонстративно писал, не поднимая головы. И из аудитории умудрился выскользнуть в толпе сокашников. После следующей лекции Кассандр попросил его остаться. Не выполнить распоряжение преподавателя студент не мог. Однако старался держаться на расстоянии.
— Я чем-то вас обидел на том балу, моя звезда?
— Сэр, я вам уже все объяснил. Меня не интересует ваше предложение, я не горю желанием быть чьей-либо звездой, тем более вашей. Я рожден и воспитан вторым наследником, и быть младшим мне претит. А теперь простите, я тороплюсь на следующую пару. Всего хорошего, сэр.
Кассандр решил, что действовать стоит по всем правилам этикета — сперва поговорить со старшим в семье. Чтобы добраться до баронства Арвин, пришлось ждать каникул, это время он потратил с несомненной пользой, разузнав все, что только было возможно, о своем избраннике, его предпочтениях, привычках, семье. Получалось, что в семье у того были крупные нелады с финансами. Вернее, в семье был игрок, в пух и прах проигравшийся. И был это как раз старший брат Верлинна. Ныне — барон, так как отец братьев Арвин умер за год до представления младшего сына ко двору. Барон Амальрик Этьен Арвин полгода назад скоропостижно женился в надежде приданым супруги погасить долговые расписки и векселя, но практически тут же снова спустил все за игорным столом. Это был шанс, и глупо было им не воспользоваться.
Кассандр воспользовался. Он явился в замок барона раньше самого Верлинна, которому пришлось добираться от портала до портала с тихоходным обозом. И был немедленно принят хозяином.
— Я богат, барон. И я погашу ваши долги в этот раз.
— Что вы хотите взамен, граф?
— Я хочу Верлинна в мужья. Уговорите его.
— Но его воспитание…
— Меня это не волнует, — Кассандр швырнул на стол барону внушительную пачку долговых расписок. — Вы уговорите его. Через месяц я приеду сюда со свадебным кортежем.
— А если он не согласится?
— Я сказал — уговорите. Вы же семья… Я люблю вашего брата, я все сделаю для него. Донесите эту мысль до Верлинна.
Он прекрасно знал, что выкрутил им руки, скупив векселя и расписки. Он уже купил себе младшего, и барон это понимает. Он видел в глазах этого мужчины, который был старше него на пять или шесть лет, одновременно и алчность, и безнадегу: отдавать долги было нечем, а тут такой выход, но ведь родственные связи… Но особой любви между братьями не было — слишком велик был временной разрыв, двадцать лет.
— Мне понадобится некоторая сумма… — намекнул барон.
— Разумеется. Одномоментно.
Кассандр решил, что если барон хочет и эти деньги проиграть — его право.
Однако барон распорядился полученными деньгами иначе. Когда Верлинн приехал домой на каникулы, Амальрик вызвал его к себе и пространно заговорил о том, что есть благо рода, и как каждому его члену должно поддерживать и приумножать его. Насторожившийся юноша попросил быть более конкретным, а, узнав, что от него требуется, отказался наотрез. Он хотел уехать в тот же день, но ему не позволили сбежать. До назначенного графом дня оставалось совсем немного времени, нанятый алхимик в учебной лаборатории замка варил что-то, призванное подавить волю строптивца, вскоре должен был появиться и менталист. Барон не собирался долго уговаривать брата. Он станет мужем графа Алора, даже против своей воли. А там уже проблемы графа.
Четыре дня мальчишку по его приказу не кормили и не поили. Воду с добавленным в нее эликсиром Верлинн выпил молча, хотя смотрел при этом с такой ненавистью, что у барона по коже мурашки пошли. А потом, когда алхимическая отрава подействовала, с безучастным ко всему юношей поработал менталист, вкладывая в его разум текст клятвы младшего супруга, что и когда говорить.
Уже много позже Кассандр докопался до того, почему его жених очнулся во время церемонии. Во всем виновна проклятая солидарность магов одной ветви. Узнав, для чего барону эликсир подавления воли, алхимик умолчал о том, что поить им жертву следует несколько дней подряд для закрепления эффекта внушения. Но как бы то ни было, во время ритуала Верлинн пришел в себя.
Свою часть клятвы Кассандр уже проговорил, и Верлинн начал читать свою, когда на полуслове прервался, тяжело повел головой, превозмогая дурман.
— Нет… я не буду младшим… Никогда…
— Что? — граф опешил.
— Я не буду вашим младшим супругом, граф Алор, — голос юноши хрипел и срывался, но слова звучали твердо.
— А равным? — взгляд графа обещал барону много неприятностей.
— Обряд должен быть закончен, — жрец сурово взглянул на обоих. — Иначе боги разгневаются, а магия незавершенных клятв ударит по обоим.
Верлинн молчал. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было осязать. Кассандр ждал. Сейчас ничего сделать он не мог.
Через долгие, словно годы, мгновения баронет заговорил:
— Быть равным, не зависеть от воли супруга ни в поступках, ни в мыслях. Быть опорой и поддержкой, когда то потребуется. Клянусь и принимаю союз Кассандра Розуэлла, графа Алора.
Обряд был завершен. Кассандр злился: мальчишка хотел равенства, мальчишка его получит полной мерой. Он не учел упрямства теперь уже второго графа Алор. Упрямства и стальной воли будущего алхимика. Той, что позволила ему сбросить ментальный приказ и очнуться от дурмана. Впрочем, Кассандр делать снисхождения не собирался.
— Претендуешь — соответствуй, — сказал он и усмехнулся.
Младшего он бы любил и оберегал. Равного беречь не собирался. Сам о себе позаботится. Добрые боги уберегли его от того, чтобы ко всем прочим прегрешениям стать еще и насильником: магия клятвы равных супругов не требовала подтверждения брака немедленно. Он был готов ждать, пока мальчишка «дозреет».
Верлинн вызов принял. И соответствовал, как и было сказано. Учился, как проклятый, подрабатывал в университетской лаборатории, чтобы не зависеть от «благодетеля»-супруга. Через год грянул мор, выкосив большую часть магов. Верлинн выжил, выгрыз у судьбы свою жизнь. Закончил академию экстерном и с отличием. И уехал по распределению, выбрав город на другом конце Эллора, подальше от гарнизона, где служил супруг. Кассандр на это отреагировал хмыканием и многостраничным посланием с пожеланием удачи и обещанием наведаться в гости. А когда все же выкроил время и наведался — был почти приятно удивлен: о супруге не ходили слухи, он полностью отдавался работе, жил в бедненькой, но чистенькой съемной квартире, одевался скромно, как и полагается магу. И графа встретил учтиво, хотя и равнодушно.
— Рад, что у тебя все хорошо, моя звезда.
— Я вижу, что и у вас, дорогой супруг, все в полном порядке, — окинув его взглядом, кивнул Верлинн.
За те полгода, что они не виделись, он, казалось, окончательно повзрослел, превратившись из смазливого юнца в приятной наружности молодого мужчину. Отрастил волосы и завязывал их в тугую косицу, чтобы не мешались в работе. Красивые руки немного портили химические ожоги, еще не зажившие до конца.
— Более чем. Когда возвращаешься?
— Когда истечет срок контракта. Еще полгода, и вернусь в столицу за новым назначением.
— Надеюсь, ты помнишь, что состоишь в браке. И это накладывает на тебя некоторые обязательства.
Верлинн сжал губы, помолчал.
— Что я должен сделать?
— Как интересно… Откуда мне знать? Что сам хочешь?
— Именно это я и делаю, разве не так? Вы сами сказали, граф: претендуешь — соответствуй. Я должен отработать свое обучение и получить степень магистра. Думаю, года за три я сравняюсь с вами в этом.
— Ты понял, о чем я.
— А вы знаете, что я не жажду лечь с вами в постель, — отрезал Верлинн.
— Ничего не поделаешь, брачные узы.
— При равном браке магия не давит, — Верлинн усмехнулся. — Ни в первую ночь, ни в любую последующую.
— Как хочешь, — Кассандр поднялся. — Мне хватает войны в приграничье, чтоб вести ее еще и в семье. Жаль, что тот красивый юноша, похожий на снизошедшую ко мне звезду, который пленил мое сердце, оказался… звездой в другом плане.
— Ваше отношение мне известно, граф. И вы не правы, я не воюю… с вами, — в темных глазах плеснулась горечь.
— Да, должно быть, я ошибся. Каждый вечер встречаюсь с любимым супругом после службы, слушаю, как прошел его день, рассказываю про то, что случилось в лазарете. И спать ложусь не в одиночестве, постель вовсе не холодна. И ужинаем мы с супругом вдвоем. И мир и благоденствие царят в семье. Только вот что я тогда здесь делаю, раз у меня все прекрасно в семье?
— Хорошо, — Верлинн коротко взглянул на него. — Через полгода я попрошу назначение в тот город, где расположен ваш гарнизон.
— Буду ожидать вашего визита, — Кассандр расправил плащ на плечах. — Надеюсь, что место моей дислокации не изменится. В приграничье снова неспокойно.
Верлинн сдержал свое слово. И даже более того — он попросил перевода в действующую часть, где служил супруг, и ему не смогли отказать. Тем более что там требовались алхимики, они вообще были весьма востребованы в армии.
— С возвращением, дорогой супруг. К сожалению, из ужина есть только теплый сыр и холодное вино, — заявил Кассандр, когда тот нашел его на офицерских квартирах.
Он был немного пьян, устал после рабочей смены в лазарете и оттого не торопился вставать и приветствовать супруга горячими объятиями. Письмо с уведомлением о приезде он получил как раз накануне и успел уже и накрутить себя, и успокоиться.
Верлинн кивнул, внимательно окинув взглядом практически холостяцкую квартиру целителя, вышел, чтобы через полчаса вернуться с корзиной продуктов, а еще через час молча выставить на стол запеченное мясо с овощами и еще горячий пирог.
— Приятного аппетита, дорогой супруг.
— Сокровище мое, ты еще и готовить умеешь?
— Я алхимик, супруг мой, — усмехнулся тот. — Я все умею — и суп сварить, и яд.
— А это что из двух вариантов?
— На ваш выбор, — Верлинн придвинул к себе тарелку и занялся пищей. Он был голоден, устал с дороги, жаждал поесть, выкупаться и лечь. С утра его ждал командир гарнизона и осмотр лаборатории, знакомство с непосредственным руководителем, и все прочее, что неизбежно ждет на новом месте. А еще слухи и пересуды за спиной. Никому не будет дела до того, одинаковые ли татуировки на руках графа Алора и его молодого супруга. Если вступил в брак с мужчиной — значит, заведомо младший.
— Постель перестелил. Ванна готова, — Кассандр обвел рукой пространство вокруг себя. — Располагайся, дражайший.
Верлинн не преминул воспользоваться благами магии и здешнего подобия уюта. Правда, его напрягало то, что кровать в квартире целителя была далеко не широка. Им придется спать буквально бок-о-бок. Правда, после долгой и не слишком легкой дороги он уснул сразу, едва навел безупречный порядок на кухне. Хорошо, что в академии их гоняли по бытовым магическим плетениям с жестокостью сержантов на плацу, руками он бы отмывал все до утра.
Верлинн безмятежно спал каменным сном уставшего человека с кристально-чистой совестью. Кассандр полюбовался на него несколько минут, затем улегся рядом. Вынужденно обнял. Они состояли в браке уже больше трех лет, но еще ни разу не делили постель… В голове не укладывалось. Зато там укладывались смешки сослуживцев, знавших, что он заводит скоротечные интрижки, меняя любовников, словно перчатки, вместо того, чтобы приказать младшему явиться в гарнизон и согревать постель на постоянной основе.
— Это глупо, магистр. Он же младший.
— Он не младший.
— Все равно, это глупо.
Они не верили в то, что целитель, за свою жесткость и бескомпромиссность носивший среди военных прозвище Волк, внезапно вступил в равный брак с каким-то молокососом, который еще и магистерскую степень не получил, только мастерство. И что этот молокосос смеет сопротивляться решениям своего старшего супруга. Наверное, Волк просто отпустил поводок подлиннее.
Стоило тогда задуматься, как воспримут сослуживцы перевод Верлинна в часть… Но он не дал себе труда, просто порадовался тому, что, кажется, супруг начинает смиряться и понимать свое положение.
Первый день в гарнизоне стал сущим кошмаром. Офицеры, воспринявшие появление целителя в компании молодого алхимика как повод для обсуждения, не скрываясь, этим и занимались. Причем, Верлинн обсуждался в его же присутствии и вовсе не на пониженных тонах.
— Какой рыжик, магистр! Огонь просто. Что ж вы так долго тянули, перебивались с одной жилистой задницы на другую, когда у вас такой младший? Говорят, рыжие в постели дадут фору кому угодно.
«Шлюхам» не прозвучало, но подразумевалось.
— Вам, смотрю, уже дали — носовая перегородка рушится. Под кем вы такое подцепили?
Водник, восхищавшийся «рыжиком», побагровел от унижения, но воздержался от ответа. Если целитель видит проблему, к нему же за излечением и пойдешь, в гарнизоне он один, подмастерья не в счет.
За делами и разговорами Кассандр не отследил, когда и где Верлинн пропал из-за его спины. Вспомнил о том, что мужа нужно было отвести к командиру гарнизона, только час спустя. И досадливо нахмурился: кажется, Вер решил заняться этим вопросом сам. Пришлось идти искать.
В кабинете коменданта мужа не было. Зато был сам комендант, раздраженно орущий на вестовых. Увидев целителя, он вообще побагровел, как будто его вот-вот настигнет апоплексический удар:
— Магистр Алор! Каких злых богов ваш младший шляется по крепости без сопровождения, смеет чего-то требовать от меня и быть недовольным лабораторией?! До него тут и магистры работали, и никто не вякал, что чего-то не хватает!
— Во-первых, второй граф Алор вправе требовать то, что ему надо! — рев пробуженного дракона огласил мало не весь гарнизон. — Во-вторых, мастер алхимии Алор точно знает, что ему надо. В-третьих, — дракон набрал воздуха побольше и взрявкнул от всей души: — мне все еще не хватает снадобий!
Должно быть, его рев тогда достиг и казематов, где традиционно располагались лаборатории и лазарет. Иначе Кассандр не мог объяснить то, что Верлинн встретил его чуть заметной улыбкой, когда он в тот день ворвался в вотчину алхимика с требованием очередной партии эликсиров и прочих отрав.
Сейчас, по прошествии десятилетий, почему-то яснее видно, с какого момента их отношения стали… теплеть? С того самого, когда Вер ощутил пусть и вынужденную, но поддержку, а Кассандр — столь же вынужденную, но заботу?
От Верлинна понемногу отстали — снадобья он варил хорошие, да и Кассандр так и норовил взрявкнуть из-за каждого угла. Кроме всего прочего, молодой мастер умудрялся как-то еще наводить уют в скромной квартирке целителя, писать научную работу и экспериментировать. Правда, после всего у него хватало сил лишь доползти до уборной, ополоснуться и упасть в постель, забываясь крепким сном. Украденных объятий и поцелуев он попросту не чувствовал. А Кассандр… потихоньку сходил с ума, вынужденный делить постель с ним, но не могущий сделать ничего большего. Стоило явиться в лабораторию, однажды дойдя до белого каления, и намекнуть о супружеском долге, мгновенно замкнувшийся Верлинн выставил на стол склянку с ядовито-зеленым зельем и баночку с непонятной прозрачной субстанцией.
— Вот это, — его рука, облаченная в странную прозрачную и чуть поблескивающую перчатку, указала на зелье, — охлаждающий эликсир. Снимает возбуждение без фатальных последствий для организма и дарует ясность мыслям. Это, — палец указал на баночку, — защитный бальзам. Наносится на половой орган в полной боеготовности перед, непосредственно, актом соития. Образует вот такую пленку, — он подцепил свою перчатку и позволил рассмотреть, что она тоньше любого ранее виденного Кассандром материала. — Чувствительность слегка снижается, зато позволяет продлить акт и защищает от дурных болезней. Выбирайте, что вам будет полезнее сейчас.
Кассандр опрокинул в себя эликсир и хлопнул дверью лаборатории.
Необычайное спокойствие, ясность разума и полное отсутствие возбуждения при том, что делил одну постель с супругом, продлились около недели. И навели на мысль, что и сам Вер употребляет свое зелье, иначе не был бы так отрешенно-спокоен. Кассандр, пользуясь этой кристальной чистотой в мыслях, разработал план по изъятию у супруга запасов его зеленой гадости. Вместо того чтобы лечь спать, отправился в крепость и обыскал лабораторию, прошерстил все журналы, которые Вер педантично вел. Изъял два самых важных компонента зелья. И перепрятал все это в собственном сейфе. Теперь осталось выждать время, чтобы эликсир вывелся из организма супруга. Не слишком долго — два дня всего, Верлинн записывал и это, видно, чтобы не ошибиться случайно.
Пропажу супруг обнаружил на следующее же утро. Такого ледяного взгляда у него Кассандр еще не видел ни разу. Казалось, вокруг алхимика образовалось облако сверххолодного воздуха, только тронь — превратишься в статую.
— А я что? Я ничего, — Кассандр развел руками. — Наставлять тебе рога я не собираюсь. А кроме телесной нужды, у меня и другие есть…
— Вам нет нужды наставлять то, чем я и без того, по мнению ваших сослуживцев, щеголяю, как осенний марал, — прошипел алхимик. — Вон отсюда. Готовые лекарства я занесу в лазарет сам.
Верлинн глянул на него так, что Кассандр понял — еще слово, и в него полетит какой-нибудь фиал с ядом.
— Как знаешь, — сухо сказал Кассандр.
И только дверь грохнула.
Через два дня граф мстительно порадовался тому, что в лаборатории алхимика не было никакого уютного уголка для отдыха, а в лазарет допускались только больные и раненые. Верлинн мог бы попроситься переночевать в казарме, но это был бы не просто позор — катастрофа. Ему поневоле пришлось вернуться домой. Устал он не меньше, чем всегда, так что после рутинных домашних дел, включающих приготовление ужина и небольшую уборку в квартире, искупался и лег. Эликсир, ко всему прочему, дарил спокойный сон без сновидений, в его отсутствие и тело, и разум вспомнили, что принадлежат очень молодому человеку и давно обделены вниманием. Верлинну никогда не снился в подобных снах кто-то конкретный, да и сюжета у них не было, просто жаркое марево и какие-то обрывочные видения, полные грез. В этот раз ему снились горячие, грубоватые руки, тихий треск ночной сорочки, жадные поцелуи.
Кассандр ласкал его самозабвенно, пытаясь вызвать отклик. И он добился своего. Его холодный и отстраненный супруг оказался чувствителен к любым, даже самым незаметным ласкам, он стонал в голос и выгибался, подставляясь под руки, пока не выплеснулся в долгом, бесконечно-долгом пароксизме удовольствия, едва не заставившем его проснуться. Кассандр обтер его, поправил сорочку и улегся досыпать. В этот раз он обошелся только руками, не рискнув разбудить супруга полноценным соитием. В первый раз не обойтись без боли, это точно заставит Верлинна проснуться, и что тогда случится — одни боги знают. Но если продолжать приучать его тело к своим рукам — однажды оно предаст Вера, и момент для этого выберет сам Кассандр.
Утром он делал вид, что ничего не случилось. Верлинн нервничал, прятал глаза и был явно выбит из колеи. Необходимых ингредиентов для зелья все еще не было, он не мог себя успокоить, хотя и наглотался другого зелья, позволившего на краткий срок отрешиться от воспоминаний о ночном сне.
Эта странная игра продолжалась добрую неделю, пока доведенный до отчаяния и едва не до нервного срыва, алхимик не совершил ошибку во время варки самого обычного бальзама Катулла. Слишком сильно выплеснул магию в процессе, в основной реторте началась неконтролируемая реакция, от напора ядовитых паров взорвались отводные трубки, и Верлинн, не успев среагировать, вдохнул.
Кассандр не собирался в лабораторию в этот день, но, когда вязь брачной татуировки заледенела, ноги сами понесли его туда.
— Что слу… О боги, — пальцы сами выплели первые жесты, поддерживая жизнь в супруге, пока магия очищала лабораторию.
Верлинн сжег легкие и все дыхательные пути, пострадал даже пищевод, глаза. Он был на волосок от гибели, но боролся за жизнь. Благодаря своим же зельям он поправился очень быстро — всего две недели провел в лазарете. И под неусыпным присмотром мужа. В первые дни, когда его приходилось держать под чарами наведенного сна, чтобы не мучила боль, Кассандр засыпал и просыпался рядом с его койкой, крепко сжимая его ладонь. Заполучил привычку рассказывать супругу о том, как прошел день, о том, как ему не хватает его «звезды». Так что не сразу опомнился, что ведет себя так же, когда в первый раз снял чары на ночь, чтобы организм, уже почти восстановившийся, привыкал к естественному сну заново.
-… а я ему и говорю: «У вас вообще-то перелом», а он мне: «А я думал, с похмелья чудится».
— И мне… тоже… с пох…мелья… — прошелестело едва слышно: говорить Верлинну было все еще больно. — Всякое… чудится.
— Так ты ж не пил вро… Вер! — Кассандр немедленно принялся накладывать чары исцеления дополнительно.
Супруг с некоторым трудом открыл глаза, все еще красные от полопавшихся сосудов, со слегка помутневшими склерами.
— Спасибо…
— Тихо-тихо, тебе вредно перенапрягать горло. Лежи и спи. Выздоравливай.
Он снова сжал кисть Верлинна в ладони и почувствовал, как чуть дрогнули в ответном пожатии его пальцы.
Через пару дней он рискнул поцеловать мужа в ладонь и в тонкое, изящное запястье, где под кожей билась жилка. И Вер не отнял руки, только смотрел очистившимися от мути глазами, внимательно и серьезно, с пониманием, но пока еще не принятием.
Потом Кассандр стал выводить его на прогулку. Сперва просто по комнате.
— Восстанавливай двигательные навыки.
Это был повод и возможность безнаказанно обнимать, поддерживать, прижимать к себе. Когда Верлинн перестал спотыкаться на каждом втором шаге, повод исчез, но Кассандр не прекратил это делать. Супруг не вырывался, словно смирился с тем, что ему не позволят вернуть личное пространство.
— Сегодня попробуем выйти на улицу. Дыши неглубоко, я заштопал легкие, но лучше не рисковать.
— Когда ты меня отпустишь? — голос уже восстановился, но говорил Вер все еще тихо. И непонятно было, имеет он в виду лазарет, то, что Кассандр ведет его под руку, то, что с каждым днем оказывает все больше знаков внимания, или все это вместе?
— Пока что не знаю, зависит от твоего здоровья.
— В городе есть артефактор? — они вышли из казематов, и первый же порыв прохладного весеннего ветра заставил Верлинна подавиться кашлем, сгибаясь пополам от боли в потревоженных дыхательных путях и легких.
— Да, есть. Тише. Неглубоко дыши, вот так, — Кассандр приложил ладонь к груди мужа.
Магия целителя успокоила тело, уняла боль. Кассандр обнял его уже обеими руками, наклонился и поцеловал в теплую от прилившей крови щеку. Чуточку колючую — наверное, эликсир, замедляющий рост щетины, вывелся из организма вместе с последними вредными компонентами дыма, которым Вер надышался.
— Постарайся поменьше говорить.
Было в этом что-то извращенно-утонченное. Не откровенная ласка, но и не случайное прикосновение. Главное, не выпускать из рук эту пойманную птицу, не давать свободы ее крыльям, а не то хлестнет так, что мало не покажется. Кассандр сам себя чувствовал хищным пауком, что водятся в далеких южных лесах и превосходят размерами собак. Опутать супруга сетями своей заботы, приручить, приучить к рукам. Действовал он тихо, исподволь, вился кругом. Восхищался тем, как алеют щеки Вера, когда он касается их, или целует в запястье. Как возмущенно блестят его обсидиановые глаза, отыскивая пути к отступлению и не находя их. Он понял, что победил, когда Верлинн совершенно выздоровел, а его тело однозначно и очень явно отреагировало на прикосновение к случайно найденной очень чувствительной точке — участку нежной кожи за правым ухом. Причем, только за ним.
Это Кассандра «обеспокоило».
— Чувствуешь, что я тебя трогаю? А здесь?
— Прекрати, — рассерженно прошипел Вер, пытаясь вырваться из его рук и одновременно сжать бедра, чтоб скрыть реакцию тела на эти прикосновения.
— Если я прикасаюсь здесь, чувствуешь?
— Да! — голос сорвался на стон.
Кассандр продолжал.
— Расслабься. Это же приятно?
Это не было насилием с его точки зрения. Он же не причинял боли, наоборот, доставлял удовольствие. То, что насилие было над сознанием самого Верлинна, он начал понимать лишь годы спустя, узнав его гораздо лучше. Когда единственным доступным выражением чувств для супруга стала речь, и они очень много разговаривали. А в тот момент он не мог и не хотел понимать, почему Верлинн злится и пытается отречься от желаний собственного тела.
— Что с тобой, звезда моя? Позволь себе получить удовольствие.
Остановиться он бы не смог и под страхом немедленной смерти. Тем более что Верлинн уже не мог сопротивляться, растратив все еще невеликие силы, только покорно принять все, что с ним происходит. Смириться, принять то, что разум может сколько угодно протестовать, а телу нравятся прикосновения этого мужчины, который, ко всему, имеет право на них, как супруг. Кассандр пытался быть с ним как можно нежнее. Нравилось ласкать супруга и наблюдать реакцию. Такой чувственный, такой яркий, так похож на цветок хищной нимфеи: жесткие створки чашелистика усеяны шипами, а внутри нежнейший шелк лепестков, покрытых нектаром с безумно притягательным ароматом. Но стоит насекомому их коснуться, как уже не вырваться, и чашелистик медленно сомкнется, отрезая жертве путь к бегству. Когда Кассандр впервые овладел супругом, он пропал полностью и бесповоротно. Никакие другие любовники не смогли бы сравниться в притягательности с Верлинном в его глазах. Никакая сила не могла бы заставить его отказаться от супруга.
— Мое единственное сокровище. Мой бесценный дар судьбы.
— Нет.
— Нет?
— Мы равные, — Верлинн смотрел с вызовом, чуть кривя губы в усмешке. — Так ведь, мой дорогой супруг?
— Да, — несколько удивленно отозвался Кассандр.
Верлинн, уже отдышавшийся, восстановивший силы, вывернулся из его рук и опрокинул лежавшего на боку Кассандра на спину. Устроился на его бедрах, внимательно изучая пока только взглядом. Кассандр не менее заинтересованно смотрел на него. Мальчишка… впрочем, нет, уже не мальчишка. Вер хочет равенства? Кассандр был не уверен в том, что он тоже хочет этого — равенства абсолютно во всем. Но… разве не сам он предложил равный союз? Впрочем, что было тогда еще делать?
— Тебе страшно? — Вер смотрел так понимающе, что у Кассандра поневоле загорелись под этим взглядом щеки.
— Немного. Ты без опыта и в настроении утвердиться в превосходстве, а не получить удовольствие.
— Я никогда не отвечу жестокостью на ласку. Ты, хоть и проигнорировал мое нежелание, больно мне все-таки почти не сделал, — пожал плечами Вер.
— В первый раз иногда бывает немного неприятно. На то он и первый.
— Так чего ты тогда боишься?
— Первого раза.
— Правильно, мне тоже было страшно, — ухмыльнулся Верлинн и наклонился над ним, чтобы изучить тело супруга на отклик.
Он, как и обещал, был ласков, а еще очень внимателен. Почти не допускал ошибок, угадывая, что больше всего понравится Кассу. Что заставит его забыть о том, что этот раз — первый. Постепенно Кассандр расслабился. Пусть месть, но это было приятно. Он никогда не думал, что может допустить кого-то до своих «тылов». Всегда занимал только ведущую позицию и слегка презирал тех, кто был под ним. Презрение это, пожалуй, не распространялось только на Верлинна. Оказалось, что с должной толикой терпения и внимательным любовником это вполне терпимо.
Отдышавшись, он открыл глаза и увидел во взгляде неотрывно смотрящего на него Верлинна тревогу. Тогда, наверное, и зародились в его супруге чувства, отличные от опасения, неприятия и равнодушия. С того момента они в самом деле начали разговаривать, приходя домой после тяжелого дня. Что-то делать вместе. Обсуждать. Вместе разработали алхимическую маску для работы с агрессивными ингредиентами и составами.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось еще, — сказал Кассандр.
Лучше бы промолчал, Волк могильный.
Год спустя Верлинн собрался в университет. Его магистерская работа была написана, опыты проведены и запротоколированы, образец новейшего зелья для сращивания тканей создан.
— Защита не займет много времени, — собирая дорожный сундучок, говорил он. — Зелий, эликсиров, мазей и декоктов я наделал на полгода вперед, а отсутствовать буду максимум месяц.
— Может, мне поехать с тобой?
— И кому ты доверишь лазарет? Подмастерьям?
— Ох, нет. Этим доверь…
— Хотя я не отказался бы, сиди ты в зале во время моей защиты, — раздумчиво проговорил Верлинн. — Ну, все, мне пора.
— Береги себя, сокровище.
Алхимик поставил сундучок на пол, подошел к нему и поцеловал.
— Обещаю.
Он вернулся, как и обещал, меньше чем через месяц, с магистерским знаком на груди, с горящими от восторга глазами: коллегия магистров предложила ему исследование одного из считавшихся ранее утраченными составов. Эликсир «Каменная кожа» даже сейчас, по прошествии столетий, был бы весьма полезен военным. Верлинн предвкушал работу над ним. От рецепта осталась в лучшем случае половина, предстояло кропотливо восстановить не только состав, но и дозировку.
— Звучит неплохо: «Каменная кожа», — оценил Кассандр.
— Если у меня получится, это будет весьма серьезная защита для наших воинов. И даже для магов! В идеале эликсир не блокирует магические каналы и свободное истечение магии.
— Но препятствует физическому урону?
— И магическому тоже. Восприимчивость к огню и холоду должна снизиться на девять десятых, к физическим повреждениям практически полностью. А если я сумею восстановить активатор к эликсиру, то добавлением его можно будет продлевать воздействие на любой срок.
— Звучит отлично, но не переувлекись. Есть не забывай!
Верлинн только фыркнул пренебрежительно и отправился в лабораторию. Сперва — пополнить запасы того, что было потрачено лазаретом, сварить микстуры от всевозможных простуд — в преддверии слякотной весны это было весьма важно. А через неделю вплотную начал заниматься заданием коллегии.
На кропотливую работу по восстановлению рецепта ушло примерно полгода, Верлинн пробовал, ошибался, менял дозировки, способы добавления, очередность. Пока однажды не влетел в лазарет, потрясая запечатанной колбой с маслянистой темно-коричневой жидкостью, больше всего напоминающей Кассандру выдержанное в дубовых бочках ячменное пиво.
— Касс, мне нужен доброволец! Ткни в того, кого ты ненавидишь!
— Нашего коменданта. Сойдет?
— Сойдет, — хищно прищурился алхимик. — Идем, поможешь мне уговорить его на испытания. Честь, долг, все такое. Тебе это ближе, ты военный.
— А последствия обратимы?
— Эликсир действует только десять минут без активатора. Но я уже начал над ним работать.
— Тогда давай сюда. Заодно попробую на вкус.
— Эй! А как же комендант? Я уже подговорил сержанта Ласкераса покидать в кого-нибудь ледяными копьями!
— Покидает в меня. О, с каким энтузиазмом…
Верлинн нахмурился, но колбу протянул.
— Идем, пить будешь на улице. После принятия эликсира должно пройти около трех минут, чтобы он полностью подействовал.
— Идем, — Кассандр взял эликсир. — Сможешь меня попинать.
— Я не приемлю физическое насилие. Если бы я хотел тебя помучить, сварил бы «слезы луны».
— А это что?
— Слабенький яд. Несмертелен, но неприятен. Симптоматику рассказывать не буду, вдруг приведется воспользоваться? — Верлинн ухмылялся совершенно бесстыже.
— Ничего, дорогой, я всегда могу придумать ответ.
— Это и прекрасно, — кивнул алхимик. — Пей. Вон уже сержант топает.
Кассандр залпом опрокинул зелье.
— Фух, на вкус как сто лимонов!
Вер хихикал, как провернувший удачную каверзу подросток, отсчитывая минуты, потом активировал артефактный щит и дал отмашку сержанту. В целителя полетели ледяные копья. Тот машинально шарахнулся в сторону.
— Стоять! Касс, да стой ты на месте! Вот лучше бы коменданта притащили.
— В меня тут кидаются невесть чем, а я стой?
— Если ты доверяешь моему искусству так же, как я — твоему, то да.
Кассандр замер на месте.
Копья изрядно попортили рабочую робу целителя, но вместо положенных обморожений и страшных ран нанесли лишь синяки, проявившиеся позже.
— Он это специально, — Кассандр стирал ушибы.
— О, и что ты сделал ему? Сержант добродушен, как древесный мишка! — удивился Верлинн.
— Не знаю. Но точно что-то сделал… Хотя… Да, просто ворчу, все еще этот вкус во рту.
— Ну, ко вкусу придется привыкать, хотя активатор должен нейтрализовать кислоты, из-за которых он появляется, если я верно понял механизм, — задумался Верлинн, вынул из-за обшлага своей робы маленькую записную книжку и свинцовый карандашик, принялся что-то черкать, и так и ушел к себе, погрузившись в работу. Кассандр, качая головой и посмеиваясь, отправился чинить робу и заниматься своими делами.
Через неделю, в которую Верлинна приходилось чуть ли не силой извлекать из лаборатории и кормить буквально с ложки, он немного пришел в себя и даже похвалился, что, кажется, нащупал правильные пропорции ингредиентов для активатора. А на следующий день до лазарета донесся глухой звук взрыва, а брачная татуировка налилась нестерпимым жаром. Кассандр метнулся в лабораторию, на ходу собирая все силы для исцеления, сходу окутал супруга чарами.
— Что?!
Говорить тот не мог, не мог и кричать. Только бился в луже остывающего эликсира, умудряясь складывать руки в универсальный жест «не подходи, опасность». Он в этом эликсире был с ног до головы, и темные маслянистые потеки с легким шипением всасывались в его кожу, волосы, изменяя их. Кассандр пытался снизить хотя бы болевые ощущения, пытаясь одновременно понять, что с Верлинном такое. Чары, в первые секунды еще проникавшие в тело алхимика, с каждым проходящим мгновением делали это все неохотнее, пока попросту не отразились. Тогда же замер и Верлинн, потеряв сознание то ли от болевого шока, то ли от отравления. Эликсира на его коже больше не было. Как и лужи. И даже мокрая роба высохла, отдав всю влагу телу алхимика. Кассандр поспешил вытащить его из лаборатории, отнес в лазарет. И только там, под ярким светом магических ламп, рассмотрел, наконец, все внешние изменения. С белой кожи, на которой не было и следа ожогов, исчезли все золотистые веснушки, которые он так любил пересчитывать губами, все мелкие родинки. Солнечно-рыжие, всегда блестевшие, как медная проволока, волосы приобрели матово-алый, неживой цвет, хотя и остались все такими же мягкими на ощупь. А когда очнувшийся Вер открыл глаза, Кассандр невольно отшатнулся в первую секунду: обсидиановые радужки выцвели до белизны льдистого халцедона.
— Касс… — прошелестел потерявший все обертона голос. — Касс… я не чувствую твоих рук…
— Так, успокойся, Вер, ладно? Ты жив. Я здесь.
— Почему я ничего не чувствую? Касс, пожалуйста… Что со мной? — если бы не монотонный голос, Кассандр подумал бы, что супруг сейчас готов впасть в истерику. Но Верлинн выглядел безмятежно-спокойным, а потом просто закрыл глаза. Только когда из-под ресниц потекли слезы, до целителя дошел весь ужас ситуации.
— Так, я тебя усыплю и осмотрю, хорошо, мое сокровище?
Вер слабо кивнул. Он пока еще своего состояния не понял, и надеялся, что оно обратимо. Кассандр погрузил его в сон, принялся осматривать, ощупывать и проверять. Магия не отвечала. Она попросту отражалась от его кожи, словно луч света от полированного металла. Единственный отклик он получил, приоткрыв рот мужа и запустив диагностирующее заклятье в горло. Проекцию внутренних органов он получил, изменения были только в голосовых связках, пострадавших больше всего во время отравления едкими парами в прошлый раз. В остальном Верлинн был полностью здоров. Ну, а кожа… Целитель тоже надеялся, что рано или поздно действие эликсира закончится.
— Ничего, мое алмазное сокровище… Рано или поздно ты снова станешь обычным.
Время шло. Состояние Верлинна не менялось. У него не росла щетина, волосы, его невозможно было поцарапать или порезать. Он не чувствовал прикосновений, холода и жара. На него не действовала никакая магия, даже ментальная — менталист просто не смог пробиться в его сознание, натыкаясь на безразличный взгляд белых глаз, как на щит. При всем этом внутри своего тела, как внутри жесткого кокона, был заключен довольно эмоциональный, живой человек, который только начинал познавать мир и многообразие его чувств и ощущений. Коих теперь был практически лишен.
— Это ничего, мое сокровище, — утешал Кассандр. — Рано или поздно эликсир выдохнется.
— Надеюсь, это случится до того, как я умру от старости, — говорил Вер теперь, почти не шевеля губами. И вообще казался ожившей куклой. От него шарахались. Даже те, кто немного дружил с алхимиком до инцидента, теперь обходили его десятой дорогой. Единственным способом выразить свою боль и одиночество у него были только слезы. Через пару месяцев и они иссякли. Он замкнулся в себе и часто сидел без движения, глядя в одну точку. Чаще всего — на шкаф с опасными реагентами и ядовитыми веществами.
— Ты же алхимик, придумаешь, как это развернуть.
— Никак. Я разобрался, где была ошибка. Активатор превратился в закрепитель. Воздействие необратимо, — шелестел монотонный голос.
— Должен быть какой-то эликсир размягчения или что-то вроде.
— Если он есть — я найду рецепт. Если нет — попытаюсь создать, — Верлинн повернулся к супругу, долго смотрел, не мигая, в его глаза. — Это зависит от тебя. Кассандр, нужен ли я тебе такой?
— Такой — это какой? — уточнил целитель. — Ничего особенного не замечаю, вроде вторая голова не отросла.
— Не увиливай от ответа. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
— Нужен, Вер, ты мне всегда нужен.
Алхимик кивнул, попытался улыбнуться, но лицо словно забыло, какие мышцы следует задействовать для этого. Тогда он просто постарался мягко коснуться руки мужа. С тех пор этот жест стал самым частым в его пользовании.
Над деактиватором «каменной кожи» Верлинн бился и по сей день. Безрезультатно. Хотя искалечивший его эликсир все же закончил, и активатор для него тоже создал правильный. Удостоился орденской ленты из рук самой герцогини-регента. Десять лет назад, когда Кассандр уволился из рядов действующей армии, они перебрались в столицу и были приглашены преподавать в университете. Год назад оба были мобилизованы и отправились на границу с Плентом. Там, во время одного из боев, Верлинн своим телом закрыл мужа от мощнейшего магического разряда. И все равно Кассандр был не уверен в том, что же на самом деле чувствует к нему его прекрасная звезда. Сейчас, оглядываясь на прожитые годы, он понимал, насколько был жесток и самоуверен, насколько не желал считаться ни с чужим мнением, ни с чужими желаниями. Он влюбился в яркую, харизматичную личность, пожелал ее себе, заполучил, пусть и против воли — и был наказан богами. Но за что же они наказали и Верлинна заодно с ним? Кто может понять богов…
@темы: слэш, фэнтези, закончено, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: Миди
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
8. Университет как квинтэссенция хаосаУниверситет магических искусств столицы делился на несколько академий: Ремесленную, в которой обучались слабые маги, уезжая затем в провинции по распределению, отрабатывать обучение, бесплатное для всех; Высшую, которую заканчивали сильные маги, что, впрочем, не спасало их от того же распределения; и Жемчужную, занимавшуюся не столько обучением, сколько исследованиями магии во всех ее проявлениях. Там работали самые сильные, умные и продвинутые маги. Университет старался оставлять эти «жемчужины» себе. Легард закончил в свое время Высшую, магические исследования его не привлекали, а вот военная служба очень даже. Мужа он намеревался пристроить в «жемчуг». Сперва, конечно, там побегают, поорут, поразмахивают древними трактатами. А потом начнут обучать юного никтеро всему, что требуется знать и уметь сильному магу. Он был уверен, что Альбин — маг сильный.
Но сначала следовало как-то показаться на глаза матушке. Намного симпатичнее он, конечно, не стал, шрамы-то никуда не делись, просто потеряли цвет и сильную выпуклость, он все так же гримасничал вместо улыбок, а голос все так же сипел и хрипел. Но герцогиня заметит перемены, это как пить дать, и опять отправит к целителям. Интересно, если его ощущения правдивы, то теперь те смогут убрать шрамы? Легард глубоко вздохнул, потер щеку. И пошел к матери, сдаваться.
Конечно же, он оказался прав: первым делом, бросив на сына только один взгляд, герцогиня вызвала лейб-медика.
— Мама! — Легард слегка возмутился.
— Сядьте и помолчите, сын мой. Когда и как это случилось?
— Супружеский долг…
— То есть, это дело рук никтеро? А что с татуировкой? — зоркий глаз матери уловил изменения в рисунке брачной татуировки, новые «аметистовые» украшения в золотых переплетениях рун и узоров.
— Никтеро, матушка, мой супруг — никтеро.
— Он уже управляет своей силой?
— Нет, матушка. Не умеет.
Явился лейб-медик, величественный, седой и полноватый мастер Иринмар. Поклонился с несуетным достоинством:
— Что-то случилось, миледи, милорд?
— Осмотрите меня, мастер, — Легард повернулся к нему.
К своей чести, мастер Иринмар не выказал ни удивления, ни восторга, только зашевелил унизанными перстнями-накопителями пальцами, выплетая узоры диагностирующих заклятий. Поглядел на выстроенную ими проекцию, кивнул и одним движением свернул ее.
— Все в полном порядке, милорд. Остаточная магия заряда рассеялась, теперь мы сможем наложить долгосрочные исцеляющие конструкты. Со временем шрамы рассосутся, но, боюсь, на это теперь уйдут годы, а не недели, как если бы мы начали сразу после ранения.
— Но все сгладится? — уточнил Легард.
— Почти. Если и останутся следы — то уже далеко не столь заметные. Однако повторюсь: на это уйдут годы. Восстановление голоса я тоже не могу гарантировать в полной мере. Тембр изменится, скорее всего. Но такого сипа больше не будет. К наложению конструктов желательно приступить как можно скорее.
— Хорошо. Можем прямо сейчас этим заняться.
— Прошу в мою лекарскую, — поклонился мастер Иринмар.
Мужчины вышли, не видя, как за закрывшейся дверью ломает в волнении пальцы герцогиня Рисса. Как и любая мать, она желала своему ребенку скорейшего выздоровления.
— А руку вы мне отрастить сможете? — уточнил Легард.
Лейб-медик покачал головой:
— Увы, милорд.
— Хорошо, хотя б сгладьте шрамы окончательно. Чтоб я улыбаться мог.
Мастер кивнул ему на каменную плиту в центре зала, исчерченного вырезанными в камне магическими фигурами.
— Раздевайтесь и ложитесь. Говорят, милорд, ваш супруг достоин того, чтобы ему улыбаться?
— Более чем, мастер, более чем.
— Я искренне рад за вас. Теперь терпите, будет немного больно.
Лейб-медик удивленно приподнял брови, не переставая активировать нужные плетения лечебных магоструктур, когда в ответ на его слова герцог не заворчал, а засмеялся.
— Больно? Это вряд ли, мастер. Вот когда мой драгоценный супруг массаж делает — вот тогда больно.
Мастер предпочел промолчать, но взять на заметку. Неровная, похожая на частую сеть, светящаяся структура зависла над ним и немного сбоку, от нее потянулись тонкие лучики к каждому шраму, потом вся конструкция резко ухнула вниз, впитываясь в тело пациента. Каждый луч — в свой шрам. Легард выдохнул: магия царапала, неприятно и усердно. Как-то, когда Альбин вытягивал чужую, было не так мерзопакостно. Но пришлось в самом деле молчать.
— Еще немного, милорд. Потерпите.
— Куда мне деваться? Я же хочу однажды порадовать супруга нормальным голосом и улыбкой.
— Ходят слухи, — осторожно заметил мастер, — что он маг?
— Слухи? И откуда они взялись?
— Это нетрудно додумать. Вас видели уже многие сегодня. И видели вчера. Вчера шрамы выглядели совсем иначе. А с лекарями вы не общались.
— Да. Он маг… Необученный.
Мастер задумался. Легард знал, о чем он думает: не надо было и менталистом быть, чтобы это понять. Перед войной королевские вербовщики прочесали частым гребнем всю страну, все, даже самые слабые маги, были выявлены и поставлены на службу. И если супруг герцога оказался ненайденным и необученным магом, то он мог быть только никтеро — только эта магия, если не пробуждалась сразу, спала до момента потери носителем невинности.
— Но об этом пока никто знать не должен.
— От меня не узнает никто, ваша светлость. Я давал клятву.
Легард согласно кивнул. Через полчаса его отпустили.
— Вы можете заниматься всеми своими делами без ограничений, постарайтесь только не заработать никаких серьезных ран и прочих телесных повреждений — вплести исцеляющие контуры в готовую структуру будет весьма сложно.
— Ничем таким заниматься не планирую, — уверил Легард.
Теперь можно было собираться и отправляться в университет, в «жемчужную» академию. Как он и предполагал, Альбина ждали именно там, матушка прислала посыльного.
— Мыш, собирайся. Готов?
— Да, я уже готов, — Альбин вышел из спальни, одетый, причесанный, немного бледный от волнения.
— Не бойся, это просто собеседование.
— А что за проверка будет? — Альбин выглянул в окно и прихватил приготовленные для себя и мужа перчатки.
— Замерят уровень твоей магии, если смогут — направленность дара.
Карета уже ожидала, в ней было тепло, хотя вознице и лошадям Альбин бы не позавидовал: над столицей бушевали последние зимние бури.
— Только не переживай, ладно? Ничего болезненного не будет.
Альбин, вместо ответа, взял его руку и принялся натягивать перчатку, не поднимая глаз. Легко сказать «не переживай». Но супругу он доверял.
— Мыш, я буду с тобой.
— Спасибо. Если так, то я ничего не боюсь.
— Правильно. Не надо.
Альбин сдвинул с окна тяжелую штору и пытался рассмотреть в белой круговерти улицы и дома. Потом бросил это бесполезное занятие, прижался к Легарду и замер, обнимая его руку. Настраивался на неудобные вопросы, которые ему наверняка станут задавать.
— И спасибо за то, что ты сделал, мыш.
— Я сделал? — удивленно посмотрел на него юноша. — Что?
— А ты ничего не замечаешь?
Так вышло, что шрамы супруга Альбин перестал видеть примерно через месяц после свадьбы. То есть, не видеть — цепляться за них взглядом и обращать внимание. Чтобы понять, что изменилось, пришлось усилием воли сбросить эти «шоры» привычки. Он осторожно коснулся щеки Легарда.
— Значит, это я?
— Да, ты разрушил магию никтеро.
Альбину не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два.
— На стороне Плента воюют никтеро? Значит, тридцатилетней давности мор — это было порождение их магии?
— Мы с этим разберемся. Для любой магии есть своя антимагия.
— Легард, если я смогу помочь — я в полном распоряжении его величества.
— Пока что тебе нужно выучиться владеть собой и контролировать силу.
— Я сделаю все для этого, — твердо пообещал юноша, заставив супруга немного грустно улыбнуться. Его маленький мыш с горячей кровью…
Карета остановилась, проехав вычурные кованые ворота и широкую аллею, у длинной, как в королевском дворце, пологой лестницы, ведущей ко входу в главный корпус Университета Магических Искусств. Он был настолько монументален, что крылья здания терялись из виду в снежной круговерти, а поддерживаемый статуями фронтон был где-то невообразимо высоко. Да и сами статуи, казалось, просто кричат: «Пади ниц, смертный, перед могуществом магии!». Всего их было восемь: четыре с одной стороны олицетворяли магов стихий, с другой стороны Альбин, поднимаясь по лестнице, опознал Алхимика, Целителя и Менталиста. Восьмая же не несла никаких знаков и отличительных черт, являя собой фигуру человека в глубоком капюшоне и лежащем тяжелыми складками плаще. Единственное, что можно было сказать — под плащом не было ни мощного разворота плеч, как у воинов-стихийников, ни инструментов, как у целителей или алхимиков, не просматривалось лицо, как у открыто и очень пристально вглядывающегося в мир менталиста.
Легард поднялся вместе с супругом. Он прекрасно помнил все эти гулкие переходы, каменные стены, украшенные барельефами великих ученых-магов, событий, открытий. Проходя мимо выставленных в ряд бюстов выдающихся магов и магесс, машинально дотронулся до носа «Селены Удачи», словно шел на экзамен.
— А что ты делаешь? — удивился муж.
Легард — неслыханное дело! — смутился и отдернул руку. Но все же объяснил:
— Когда мы шли на экзамен или зачет, была примета: потянуть Удачу за нос, чтоб вытянуть легкий билет.
— И как — помогало?
— Не всегда, — вынужден был признать герцог, ухмыляясь. — Но студент, особенно если вместо зубрежки конспектов накануне он пил, дрался и трахался, готов хвататься и за соломинку, и за нос госпожи Удачи.
— А ты… вот это все… вместо учебы?
— Всякое бывало, — дипломатично увернулся от прямого ответа Легард. — Смотри, мы почти пришли. Это кабинет проректора Жемчужной академии.
— И не бойтесь, юноша, — добавила появившаяся откуда-то из-за поворота герцогиня, распахивая дверь кабинета и входя. — Еще никто от бесед не умер.
— Надеюсь, ваша светлость, — Альбин поклонился ей и не так глубоко — стоящему во главе стола мужчине с прозрачно-серыми глазами менталиста.
— Итак, талантливая жемчужина… Присаживайтесь. Я — Валериан Дан Атвел, проректор этого…
— …богоугодного, — чуть слышно вставил Легард, почти не шевеля губами.
— Кхм… учебного заведения.
— Альбин Валент, младший герцог Зарберг, сэр, к вашим услугам, — представился юноша, устроился в жестком и холодном кресле.
— Что ж, расслабьтесь, я взгляну на ваш дар.
Альбин мысленно пожал плечами: что можно увидеть в разуме? Нужно изучать кровь, недаром ведь вторым именем никтеро всегда было «проклятая кровь». Но он, доверившись проректору, позволил заглянуть себе в глаза и взять контроль над разумом. Правда, и сам его тоже не отпускал. Поэтому, стоило только ментальному щупальцу проректора метнуться к личному, к тому, что Альбин не собирался показывать никому, глаза никтеро заволокло лиловым свечением, оно двумя острыми лучами впилось в глаза менталиста.
Щупальце мягко ушло вбок.
— Не проявляйте агрессии, юноша.
— Не лезьте в мою память, — зашипел Альбин. — На это я вам позволения не давал.
— Проверка подразумевает и то, в каких условиях ярче всего проявился дар. В каком эмоциональном настрое вы были. Это влияет на всю вашу магию и последующее обучение.
— Вы могли спросить, я бы ответил. Соваться в память я запрещаю, — лиловое свечение из глаз никтеро не ушло полностью, но затаилось в зрачках.
— Хорошо. Начинайте описывать, — такое поведение было здесь не в новинку. — Прошу нас оставить, милорд, миледи.
Герцог и герцогиня покинули кабинет, причем сына ее светлости пришлось буквально выталкивать — он явно не хотел оставлять супруга одного. Но Альбин кивнул, и герцог Зарберг вышел.
— Пик всплеска дара приходится на те мгновения, когда я испытываю самые яркие эмоции. Удовольствие или страх, в мощности посыла роли не играет, только в направленности.
— То есть, в моменты супружеской близости ваш дар раскрывается ярче? Не стесняйтесь, вы в этом совершенно неуникальны, у половины магов дар срабатывает при любовных утехах… Кхм… С разными последствиями.
Альбин сидел абсолютно прямо, держа непроницаемое выражение на лице, но с алеющими щеками ничего не мог поделать.
— Вы правы.
— Итак, никтеро. Как у вас с контролем дара?
— Не слишком хорошо. В случае, когда эмоции слишком ярки, я не способен контролировать дар.
— Значит, дополнительные занятия по контролю. У вас лучше развито ассоциативное мышление на вкус, цвет, запах, звук или осязание?
— Осязание. Затем запах, вкус и остальные.
— Самое прекрасное, что вам нравится трогать? Волосы или кожа супруга тоже в списке. Подумайте и ответьте.
Говорить было трудно, потому что Альбин внезапно для себя понял, что супруг, весь целиком, во всеми его шрамами, без руки — в этом списке. На первом месте. Но на вопрос менталиста он ответил сдержанно:
— Мне нравится касаться мужа и сына. Лепестков ларанских роз — они на втором месте. Меха.
— Запечатлеем тепло руки герцога, — маг сделал пометку. — Самый ненавистный звук?
— Смех, — в ответе на этот вопрос Альбин не колебался ни секунды. — Смех моего старшего брата и свист розги.
— Это, пожалуй, чересчур. Хорошо. Просто неприятный звук?
— М-м-м… скрежет ветки по стеклу.
— Пусть будет. Самый приятный звук?
— Пение сестры.
— Неплохо, — маг сделал еще несколько пометок. — Теперь об обучении. Работать будем как с сидящим на пороховом складе огненным магом высшей категории и с сорванными «якорями».
Альбин чуть кивнул. Ему было все равно, как именно проректор обозначит степень его опасности, главное, научили бы контролю за даром.
— Место в общежитии, или будете приезжать из дома?
— Я состою в браке, какое тут общежитие, — хмыкнул юноша.
— Что ж, воля ваша… Расписание подготовим индивидуально.
— Позвольте вопрос? — На кивок проректора Альбин спросил: — Зачем вам все это было нужно знать?
— Это ваши ограничители, юноша. И «якоря».
— О «якорях» я читал, — кивнул Альбин. — Я умею выстраивать их. Но из-за приоритета осязания задействовать их гораздо сложнее.
— Будем учить вас заново, пробовать разные методики. Готовьтесь к очень жестким ограничениям.
— Например? — без особого интереса спросил юноша. Дома он привык к ним. И их отсутствие в поместье мужа… немного даже напрягало. Слишком хорошо было.
— Сейчас мне сложно сказать, вы уникальны. Например, к частичному использованию антимагии. Вы в курсе, что силы никтеро — многосоставные?
— Только намеками. То, что не было вымарано за века из трудов Ксантиппа и Эунхерия.
— Частично будем ограничивать ту или иную составляющую, смотреть, к чему у вас больше склонность.
Альбин кивнул, попрощался и вышел. Все равно до появления расписания ему здесь делать нечего. А вот когда оно будет… Стоит попросить у Легарда лошадь, чтобы добираться до университета от дворца и обратно. Не всегда же будет холодно?
— Поговорили? — Легард поймал его в коридоре. Герцогиня ушла, у нее были свои дела здесь, и не было времени, чтоб тратить его впустую.
— Да, — Альбин переплел с ним пальцы и успокоился так резко, словно кто-то извне вылил на его нервы ведро ледяной воды. — Мне предлагали комнату в общежитии. Наверное, чтобы далеко не бегать, когда очередное издевательство-эксперимент надо мной вздумается проводить, — ядовитая ирония так и капала.
— Думаешь, они рискнут проводить над тобой эксперименты?
— Легард, мне это почти прямо пообещали. Они не знают толком, кто такие никтеро и как меня обучать, поэтому будут пробовать. Все, что придет на ум.
— Я уверен в главе «Жемчуга». Он и не с такими случаями справлялся.
— Хорошо. Ты уверен в нем, а я доверяю тебе.
Легард кивнул.
— Нужно взять учебники. Общие основы.
— Покажешь, где здесь библиотека? — Альбин улыбнулся ему и крепче сжал пальцы.
— Идем, — Легард повел мужа в библиотечную башню. — Подожди… Надо антимагию накинуть.
Альбин только вопросительно глянул. Он пока не понимал, что это, зачем и как.
— Студенты, — пояснил Легард. — Не хочу бегать подожженным и орать.
О чем он, Альбин понял, когда через пару минут ударил колокол, и пустые гулкие коридоры наполнились толпами студентов. Которые прямо там же отрабатывали какие-то практические навыки, не обращая внимания на то, что от них может во все стороны хлестать ледяной воздух или струи горячих искр, а разлитая под ноги вода мгновенно покрывается ледяной коркой или размывает какого-нибудь глиняного голема до состояния неопрятной кучи. Легард окутал себя и супруга красивой полусферой, похожей на мыльный пузырь.
— Хочешь, я их сейчас разгоню? — спросил, ухмыляясь.
— Скажи честно, тебе просто хочется покрасоваться, — рассмеялся его муж, потом плавно сменил диспозицию, переместившись вправо и придерживаясь за обрубок руки, внутренне готовясь не столько к зрелищу, сколько к тому, чтобы почувствовать магию герцога.
Легард прокашлялся.
— ПОДНЯТЬ ЩИТЫ! — гаркнул он так, что стены покачнулись.
И коридор затопило ревущее пламя, хлестнувшее во все стороны. Герцог особо не переживал: старшие курсы… Кто сгорит — сам идиот. Кто покалечится — идиот вдвойне. На поверку, не сгорел никто, но те, у кого щиты просели, изрядно подкоптились. Альбин завороженно смотрел на пляску огненного потока, вылизывающего стены и потолки, отмечая, что те остаются целенькими, словно пламя — это всего лишь иллюзия. Наверное, здание университета зачаровывалось на совесть архимагами.
— Сразу видно, кто в кабаке сидел вместо занятий по защите.
Пламя утихло, оставляя чувство умиротворения и опустошенности. Это не полигон, конечно, зато нервы пощекотало куда круче.
— Милорд, разрешите вопрос? — кто-то из студентов, особенно смелый, наверное, рванул к ним, правда, у кромки защитной сферы остановился, церемонно склонил голову, прищелкнув каблуками.
— Разрешаю, — Легард стряхнул с пальцев последние искры.
— Вы придете к нам на практику, милорд? Как в прошлом году?
— Разумеется. Все еще обожаю хорошо прожаренных и равномерно закопченных студентов.
Взгляд студента, точнее, курсанта, если судить по форме, скользнул по скромно держащемуся сбоку Альбину, в нем мелькнуло презрение: младший. Красивая и бесполезная кукла для постели. Легард приподнял бровь, пламенный язычок лизнул штаны курсанта — целенаправленно пробить щит труда военному не составило. Альбин фыркнул, он-то заметил, что штаны у курсанта тлеют в самом интересном месте, но говорить не стал — презрительную гримасу он тоже видел. А уж всепрощение его добродетелью и вовсе не являлось.
— Дорогой супруг, может, мы уже отыщем библиотеку? Здесь слишком воняет копчеными задницами, — негромко, но так, что курсант услышал, сказал он.
— Идемте, дражайший супруг.
Студенты ржали над незадачливым сокашником.
— Опять стихийники кого-то приморозили, — с легким оттенком презрения промолвили сбоку.
По коридору царственно прошествовал полуседой аристократ с военной выправкой, которого под руку держал явно супруг, судя по вязи брачных браслетов на запястьях. Или эксперимент — алые волосы и белые глаза на человеческую природу не указывали.
— Граф… — прошипел Легард.
— Герцог, — рыкнул тот.
Было видно, что эти двое друг от друга не в восторге.
— Вы снова третируете студентов, герцог? — на груди у графа висел белоснежный медальон целителя.
— Небольшой урок, граф, только и всего.
— Вижу, вам гораздо лучше. Вы все еще отказываетесь принять мое предложение и вшить в культю ограничитель?
— Совершенно верно, граф.
— Зря… Но мое дело было предложить.
— Кассандр, нас ждут, — негромко, ровным и невыразительным голосом напомнил белоглазый.
Альбин успел все-таки сравнить татуировки на запястьях графа и его спутника и заметил, что они одинаковые. А это было возможно только в том случае, если младшему супругу было позволено стать равным старшему.
— Легард, кто это? — любопытно покосился Альбин, когда обе пары разминулись, и его точно никто бы не услышал.
— Кассандр Розуэлл Алор. Тварь та еще. Исцеляет как бог, но только мужчин, к женщинам даже прикасаться отказывается.
— А почему тебя не исцелил?
— По той же причине, что и остальные — в моих шрамах было слишком много остаточной магии никтеро.
— А кто это с ним?
— Его супруг. Что он такое — никто не знает.
— Он такой… неживой, — Альбин невольно обернулся в ту сторону, куда ушли граф с супругом.
Легард тоже взглянул туда.
— Да. Кажется, он преподает здесь что-то.
— Преподает?
Альбин представил себе, как этот, похожий на оживленного идеального голема человек читает своим сухим шелестящим голосом лекцию, и передернул плечами. Он не привык судить по первому впечатлению, но сейчас оно было на редкость тягостным.
— Идем, нас ждет библиотека. Тебе там понравится. Она волшебная. Есть даже иллюзорные книги… Если их поймать, можно прочесть то, что не написано больше нигде. Я любил за ними бегать. Попробуешь сам, если такая тебе покажется, — Легард открыл дверь.
Альбин осмотрелся. Занятый своими мыслями, он не заметил, что снова пробил колокол, и студенты разошлись по аудиториям, только ощутил волну мощной магии, очищающую коридоры университета от остаточных проявлений чужой силы. Очень знакомую волну.
— Легард, а сколько столетий существует Университет?
— Примерно пять тысяч лет.
— Последние упоминания о никтеро датированы всего лишь пятью столетиями давности.
— Может, они тут и учились. Потом вымарались упоминания. Учитывая условия происхождения…
— Они участвовали в строительстве университета. Та магия, что очищает коридоры… Это сила никтеро.
— Отлично же. Восьмую статую у входа видел?
— Видел. Ни единого атрибута магии, — усмехнулся Альбин. — Ни одного намека на то, кем должны быть единственные темные маги мира.
— Основатели Университета. Имена стерты и забыты.
— Почему? Разве не должно было быть наоборот?
Легард покачал головой.
— Они — символ.
— Ой, смотри…
Неподалеку возник золотистый полупрозрачный гримуар, помахал страницами.
— А что, если поймаю? — поинтересовался Альбин, осторожно делая пару шагов к иллюзии.
— Прочитаешь. Они уникальны.
— Ты читал? О чем там?
Гримуар не торопился упархивать, поводил полураскрытыми страницами, как уставшая от жары бабочка. Альбин подошел почти вплотную, протянул ладонь…
— Мне попались истории о морских змеях и способы их выманивания.
Книга рассыпалась искрами и возникла в шаге от Легарда.
— А они на самом деле существуют? Ну, и змеи, и книги эти?
— Существуют. Я выманил детеныша. Забавный.
Альбин снова подобрался к книге, рывком цапнул… впустую. Легард хрипло хохотнул:
— Не думай, что я поймал свою книгу с первого раза. Придется долго ходить сюда, чтобы удалось. Мне кажется, эти иллюзорные фолианты как-то распознают уровень сил и способностей. И даются в руки тем, у кого они достаточно высокие.
— А по каким еще параметрам они даются?
— По тайному желанию. Я морского змея хотел погладить…
Альбин кивнул. Он очень тщательно поразмыслит над своим тайным желанием.
— Развлекаетесь, курсанты? — недовольный голос и шаркающие шаги прервали их разговор. — Пара уже идет!
— Простите, мастер Лар, — смиренно сказал Легард. — У меня освобождение от уроков по причине возраста и инвалидности.
Седой сгорбленный старик остановился напротив них, добыл из-за ворота жреческой сутаны очки с толстыми стеклами и нацепил их на крючковатый нос.
— Кто тут у нас? О… Герцог Зарберг, прошу прощения, что не признал. А этот юноша? Прогуливаем? — взгляд библиотекаря переместился на Альбина. — Почему без формы или хотя бы нашивок?
— Мой супруг только что зачислен вольным слушателем «жемчуга».
— О. Прошу прощения. Вам понадобятся учебники, юноша. Идите за мной, — старик развернулся и зашаркал вглубь библиотечного лабиринта. — Какой факультет?
— Никтеро, — ответил за Альбина Легард.
Библиотекарь приостановился только на пару мгновений, потом снова заторопился куда-то, бормоча:
— Идемте-идемте, юноша. Что-нибудь и для вас отыщем.
Из библиотеки возвращались, нагруженные книгами так, что Альбин перед собой вообще ничего не видел — стопка фолиантов разной степени древности перекрывала обзор. Легард посмеивался и придерживал книги в меру своей возможности. Альбин бурчал, что, не урони он последнюю, его бы там мастер Лар под книгами и погреб.
— Зато много будешь знать.
— Это при условии, что в этих книгах содержится хотя бы несколько крупиц истинного знания о никтеро.
— Прочитаешь — узнаешь. Но мастер Лар абы что не выдал бы.
— Интересно, почему в библиотекари чаще всего идут жрецы? — задался вопросом Альбин.
Легард, если и знал ответ, выдать его не успел, его окликнули:
— Ваша светлость! Ректор Радан просил вас подойти к нему.
— Все, мне конец… Выдадут тебе горстку печального праха.
— Не шути так, — нахмурился Альбин. — Мне подождать тебя здесь?
Книги можно было положить на подоконник, да и самому там же устроиться и начать читать.
— Да, подожди. Надеюсь, что вскоре вернусь.
Альбин с облегчением сгрузил стопу книг на каменный подоконник, выбрал себе ту, что показалась самой интересной и собрался погрузиться в чтение, когда рядом прошуршали шаги.
— Здравствуйте, младший герцог Зарберг, — голос был знакомый, недавно слышанный: чуть шелестящий, тихий и вкрадчивый.
Альбин поднял голову. Тот красноволосый «эксперимент» стоял в паре шагов от него и улыбался. От такой улыбочки кровь в жилах стыла. А уж от его взгляда… Ладно бы у него были серые глаза, как у любого менталиста. Но они же белые…
— И вас уже мною напугали? — спросил этот… нелюдь.
— Нет, что вы, младший граф Алор, — вежливо ответил Альбин.
— Не совсем, — снова растянул губы в неживой улыбке мужчина. — О, простите, это моя вина, я не представился. Верлинн Этьен, второй граф Алор.
— Прошу прощения, второй граф Алор.
— Это хорошо, что вы не напуганы, — голос был ровным, но что-то подсказывало Альбину, что внутренне граф насмешничает. — Потому что проректор «Жемчуга» поставил мне в нагрузку основы простейшей алхимии с вами.
— О… Так вы преподаете алхимию?
Зачем она ему, Альбин не понимал, но обучиться чему-то новому желал отчаянно.
— Верно, — граф вытянул из-за ворота толстую серебряную цепь с медальоном из золотистого камня, в сердце которого пульсировал огонек. — Мы с вами пройдем только стандартный курс зелий.
— Это, должно быть, весьма интересно.
— Алхимия — прекрасная наука, — в улыбке мага не было ничего живого, но Альбин чувствовал, что тот свою стезю любит. — Единственная из ветвей магии, первые ступени которой доступны магам иных направлений. Сварить простенький заживляющий эликсир, бальзам на травах или отвар от кашля должен уметь каждый уважающий себя маг.
— А еще каждый уважающий себя маг должен знать правила безопасности в лаборатории и не проводить рискованные эксперименты наудачу! — рявкнуло из-за спины так, что Альбин подскочил.
— Кассандр, не пугай моего будущего студента, — граф плавно развернулся к неслышно подкравшемуся супругу.
— Чем это я его пугаю?!
— Ты снова повышаешь голос, — монотонно и на полтона тише ответил Верлинн. — Не бойтесь, юноша, он не злится. Это его обычное состояние после небольшого инцидента в лаборатории. Двадцатишестилетней давности.
— Я повышаю голос?! Да я всегда так общаюсь!
— Ты закончил здесь? — Верлинн обхватил длинными, тонкими и костистыми пальцами его ладонь, заставив графа Алор судорожно втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Кивнул граф молча, таращась на мужа.
— Как только утрясется вопрос с расписанием, — продолжил Верлинн, — мы с вами увидимся, юноша.
Кассандр потянул его за собой.
— Расписания еще нет, сэр…
— Я буду весьма ждать, — четкий, выверенный поклон, в котором участвуют уже трое, и Альбин остался один. Правда, ненадолго.
Легард явился через четверть часа, выглядя как разозленная попытками потыкать в нее палкой горная мантикора. Расспрашивать его Альбин рискнул только в карете, когда сгрузил книги и выдохнул.
— Что случилось, Легард?
— Мне попытались вменить в вину сожженные штаны студента. Оказалось, это внук ректора…
Оставалось только развести руками. Альбин, даже получи он степень магистра никтеро, все равно был, есть и будет в глазах многих лишь младшим супругом. Мало кого будет волновать то, что он добьется всего своим трудом. Точнее, в это поверят единицы. Исчезающе-малое количество людей в Эллоре.
— Но я сказал, что ты — мой супруг. И я никому не позволю тебя обижать.
— Легард, ты читал балладу «О храбром рыцаре Ламарре, по зову сердца объехавшем весь подлунный мир во имя леди Далиции»?
— Читал. А что?
— Ты сейчас стоишь против ветряка. Ему плевать на твое мнение, а вот тебя может снести крыльями. Мнение большинства людей о младших не изменить.
— Но отдельных — вполне возможно.
— Это не имеет смысла. Но все равно спасибо, — Альбин улыбнулся ему и прижался виском к плечу.
Легард поцеловал его в макушку. Его мыш…
— Что-нибудь полезное прочитал?
— Не особо, я только начал, — рассмеялся Альбин. — Зато пообщался с будущим преподавателем начальной алхимии. И понял, что был не прав: мне будет очень интересно на его уроках.
— Тебе нравится алхимия?
— Еще не знаю. Но мне… понравился преподаватель. Хотя сперва почти напугал.
— Чем напугал? — Легард обнял его крепче.
— Тем, что он — второй граф Алор, — это объясняло все.
— О, ясно. А чем понравился?
— Он вовсе не такая бесчувственная кукла, каким кажется. Не знаю, что с ним произошло, граф, его супруг, намекнул на инцидент в лаборатории больше двадцати лет назад. Но, даже если он не может выражать свои чувства внешне, это не значит, что их нет. Мне кажется, я что-то такое от него сумел уловить. Очень смутно, но…
— Что ж, отрадно слышать, что он тебя больше не пугает.
Мыш, его маленький сострадательный мыш. Где-то внутри больно уколола ревность, стоило на одно только мгновение представить, что Альбин может увлечься кем-то, пусть и не из романтических побуждений. Но ведь и они вместе тоже не поэтому: мыш в романтику не верит. Легард не хотел верить в то, что возможен подобный исход. Но Альбину всего семнадцать, он так молод, рано или поздно он влюбится, не может быть, чтобы это проклятье богов миновало его сердце. Если уж даже сам Легард был любим и любил ответно… Альбин красив, умен, он умеет располагать к себе, его необидная ирония и тонкий юмор привлекают уже сейчас, а что будет, когда он станет взрослее, выдержаннее? Словно прекрасное вино, будет пьянить своих собеседников и очаровывать красотой…
Легард ревновал, отчаянно и бесцельно, и от этого было только хуже ему самому.
9. Грани дараЧитать книги Альбин начал со следующего утра, а через неделю курьер привез расписание занятий, список необходимых к прослушиванию предметов, список литературы, перечень того, что обязан был иметь студент Жемчужной академии к каждому практическому и теоретическому занятию.
— Я буду тебя сопровождать, — прочтя список предметов, заявил Легард.
— Нет, ты будешь заниматься с Эрвилом, — Альбин коснулся его запястья, смягчая отказ. — Я уже взрослый, Легард.
— Взрослый… Но маленький.
— Как это помешает мне учиться? — удивился Альбин.
— Выглядишь слабым. Таких обижают всегда.
— Я постараюсь не допускать этого.
Легард глубоко вздохнул.
— Ну, а если все-таки я с кем-нибудь подерусь, ты же мне залечишь синяки? — Альбин поцеловал его в щеку и подхватил сумку с книгами и письменными принадлежностями.
— Конечно. Но ты все-таки помни, что ты дворянин.
— Хорошо, я буду вызывать на немагическую дуэль, если меня оскорбят.
— На магическую. Выходить все равно должен я.
— Почему? — нахмурился Альбин.
— Потому что мы в ответе за младших супругов.
Альбин не стал протестовать, но Легард прекрасно видел, каких трудов это ему стоило.
— Я постараюсь не инициировать дуэлей. Займись с Эрвилом счетом, хорошо? Мне пора.
Дверь чуть стукнула, закрываясь за юным никтеро.
— Удачи, мышонок. Удачи, — прошептал герцог.
Первым занятием у Альбина была ознакомительная лекция. То есть, даже не лекция, а просто его знакомство с теми, кто будет обучать единственного пока в своем роде темного мага.
— Магистр Сароха, — представилась высокая красивая женщина в голубой мантии. — Основы построения магических плетений.
— Магистр Дерени. Менталист.
— Магистр Алор. Основы алхимии.
— Магистр Лекаен. Медитация и самоконтроль.
Альбин очень внимательно взглянул на сухощавого старичка с цепким взглядом таких же, как у Легарда, темно-багровых глаз. Огненный маг? Впрочем, кому еще учить самоконтролю, как не огневику.
— Начнем работать со мной, — продолжил тот.
— Да, сэр, — согласился Альбин.
Это было логично. Сперва следовало подготовить почву для новых знаний и умений. Остальные маги вышли. Магистр Лекаен предложил пройти к разложенному у камина ковру, на котором горкой лежали подушки.
— Присаживайтесь, студент, расскажите, что вы уже умеете и знаете о медитации и контролю над своим сознанием.
— Я два месяца занимался, но не могу оценить свои умения.
— Тогда просто покажите, чему научились.
— Да, магистр.
Вообще, странно это было — показывать медитацию. Но Альбин решил, что преподавателю виднее, потому принял удобную позу, сложил руки на коленях и прикрыл глаза, прислушиваясь к своему дыханию. Вроде бы все именно так, как учил наставник маленького Эрвила, только в поместье им не мешали заниматься, а здесь то и дело кто-то пробегал за дверью, потом вообще пробил колокол, и началась обычная для перерывов в академии кутерьма.
Магистр терпеливо ждал.
— Простите, сэр, я не могу, — вынужден был признать юноша.
— Ничего страшного. Мне ясно, что вас учили именно что медитировать в тишине и покое. А нам придется начать с концентрации внимания и научить вас отсекать любые раздражители. Все поправимо, юноша. С этого и начнем следующее занятие.
Альбин кивнул.
— А сегодня мы уже закончили урок?
— Сегодня мы только познакомились, — магистр улыбнулся. — Так же познакомятся с вами и остальные преподаватели, проверят ваши навыки и возможности.
— Мне куда-то нужно перебираться?
— За вами придут.
Огненный маг ушел, а вскоре в аудиторию заглянул магистр Алор.
— Идемте, юноша, посмотрите, где вам предстоит учиться началам алхимии.
Альбин последовал за ним, по пути размышляя, какие именно умения и навыки понадобятся.
— Вам доводилось что-нибудь готовить своими руками?
Верлинн придержал студента за плечо, нажал на камень в кольце, активируя артефактный щит, и как раз вовремя — мимо них, едва не сбив с ног, пронеслась волна воды, следом за ней, на ходу извиняясь, промчался какой-то кадет-стихийник.
— Да, я делал чай, магистр Алор.
— Не совсем то, что нужно, но ничего, научитесь.
Им пришлось спуститься вниз, в подземелья, где мощные стены и перекрытия гарантировали безопасность от взрывов. Правда, не самим алхимикам, а, скорее, от результатов их экспериментов.
— Ничего опасного не будет, — успокоил его Верлинн.
В огромной лаборатории было пусто и светло от множества магических светильников. На каменных столах располагалось оборудование, на стеллажах, защищенных артефактами от взрывов — ингредиенты.
— Пока что просто покажу основы. Как что наливать, как насыпать и какие цвета самые опасные.
Урок начался с правил безопасности. Несмотря на монотонный голос, рассказывал Верлинн очень интересно, иллюстрируя каждое правило примерами из практики — своей или коллег по магической ветви. Альбин внимательно слушал и запоминал. Все было не таким уж и сложным. Конечно, если не нарушать эти правила.
— В зелье не должны попадать частички вашего тела, поэтому обязательно ношение перчаток, специальной одежды, шапочек. Нельзя работать, если у вас на теле есть ранки или порезы, а в процессе работы возможно выделение едких паров.
— Понятно, магистр Алор.
— В университете есть своя мастерская, после занятия я провожу вас к ее коменданту, закажете все, что потребуется. И обязательно — артефакт для очистки воздуха.
Магистр продемонстрировал странную конструкцию из вычурно изогнутой золотой проволоки с несколькими камнями, показал, как она крепится двумя тонкими ремешками, облегая по периметру нос и рот.
— Потом не будете мучиться с сожженными легкими.
— Сэр, вы говорите так, словно…
— Я через все это проходил, да, — магистр Алор снова растянул губы в неживой улыбке. — Правила безопасности пишутся кровью первопроходцев.
— Я закажу… — тихо сказал Альбин.
— Вы молодец, — Верлинн мягко коснулся его плеча. — Другим приходится долго и нудно повторять.
— Я вообще понятливый, магистр Алор.
— Это замечательно. Практические занятия у нас начнутся, когда защитный комплект для вас будет готов, а до этого проведу пару лекций по свойствам самых распространенных ингредиентов. На сегодня все. Есть вопросы?
— Нет, магистр.
Следовало уложить в голове все полученные знания.
— Идемте, провожу вас к мастерской.
Альбин последовал за ним. Как же тут интересно учиться, оказывается. Страшно. Но интересно.
— Магистр Алор, а вы давно преподаете? — он предусмотрительно не отходил далеко от преподавателя, потому что колокол должен был вот-вот прозвонить.
— Не так давно, десять лет.
— Вам нравится? — от колокола Альбин шарахнулся, едва не налетев на магистра. Тот придержал его под руку.
— Нравится, юноша. Для экспериментов я уже слишком стар, а вот на вдалбливание в пустые головы студентов основ алхимии моего здоровья еще хватает.
Альбин мог бы поклясться, что магистр смеется где-то там, внутри своего неспособного на выражение эмоций тела.
— И не бойтесь, к кадетам вы привыкнете.
— А кадеты и студенты…
— Различаются формой и нашивками. Кадеты — в основном стихийники, наша будущая защита и опора, — и снова Альбин уловил насмешку в словах магистра. — Некоторые целители, алхимики и менталисты тоже. У них на нашивках — меч и символы их магических сил. Студенты — в основном из Ремесленной академии, некоторые и из «Жемчуга», но такие в коридорах не бесятся, а сидят, как правило, в библиотечных залах.
— В общем, студенты просто учатся.
— Именно. Как и вы. В университете закладываются фундаменты будущих отношений, дружбы или вражды — все зависит от вас. Мы пришли, младший герцог Зарберг. Отыщете дорогу к той аудитории, откуда я вас увел?
— Да, конечно, магистр Алор.
— Тогда я вас отставлю. Запомнили перечень? Маска-артефакт, перчатки, костюм, фартук, шапочка, набор инструментов алхимика, защитные очки.
— Запомнил, магистр Алор, — кивнул Альбин.
— Тогда до встречи завтра на лекции. Я читаю ее у первого курса, посидите вместе с остальными алхимиками. Всего доброго, юноша, — магистр кивнул, развернулся и плавно зашагал прочь, неся себя так, словно был хрупким сосудом с опаснейшей алхимической смесью. Альбин посмотрел вслед. Кажется, алхимия ему очень понравится.
Остальные ознакомительные лекции тоже прошли в доброжелательной атмосфере, кроме последней. И вины Альбина в том не было — магистр-менталист, который ее проводил, ему не понравился сразу. Во-первых, тем, что с самого начала был настроен «показать младшему его место». То ли просто потому, что презирал всех младших, то ли потому, что Альбин был никтеро, а чего боишься, то пытаешься подавить. Во-вторых, магистр Дерени действовал нарочито грубо, вторгаясь в разум, раскидывая свои ментальные щупы во все стороны разом.
— Защищаться нужно уметь, — он усмехался на редкость неприятно, готовясь всласть покопаться в чужих мыслях и памяти.
Альбин задохнулся от фантомного вожделения, душной эйфории, сопровождающей вторжение. Это было насилие, и куда более грязное, нежели бы изнасиловали его тело. Ярость взметнулась густой пряной волной, ментальные щупальца магистра охватило лиловое пламя. В памяти сразу всплыли строки прочитанных книг: «Светлые менталисты одурманивают разум жертвы, заставляя ее думать, что исполнение их приказов составит счастье всей жизни, принесет высшее блаженство». Альбин вышвырнул магистра из своего разума и нанес ответный удар, вламываясь в структурированный, упорядоченный разум менталиста, не задействуя никаких дурманных посылов.
Сигнал о нападении прозвучал моментально, в аудиторию влетели еще несколько магов. Зрелище, представшее перед ними, было достойно запечатления его в анналах университета: посреди аудитории магистр Дерени с перекошенной от ярости физиономией выплясывал нечто невообразимое, высоко задирая ноги. Студент-никтеро, держащий над ним контроль, наоборот, прижался к стене, словно желал в нее врасти.
— Что тут происходит? — гаркнул самый быстро сориентировавшийся.
Альбин потерял концентрацию, сполз по стенке на пол. Магистр, выпавший из пируэта на четыре конечности, потряс головой, взвился на ноги и заорал, брызжа слюной:
— Эта тварь напала на меня!
— Всем успокоиться! — ректор явился лично. Его магия напоминала теплый кисель — завязли все, замерли. — Студента в лазарет, бегом.
Двое магов подхватили безучастно сидящего на полу Альбина, понесли прочь.
— А с вами я разберусь попозже, магистр. К себе в кабинет. Сидеть там.
Альбин очнулся от прикосновения сухих теплых ладоней.
— Все в порядке, просто истощение, — рычащий голос был ему знаком, память, немного поскрипев, выдала имя: Кассандр Розуэлл, граф Алор. Целитель.
— Он…
— Будет в полном порядке через полторы минуты.
— Хвала добрым богам, — выдохнул другой голос, недавно слышанный Альбином.
От рук целителя в тело лился немного колючий, прохладный поток силы, возвращая способность мыслить четко. Альбин открыл глаза. На него смотрели два графа Алор, один безэмоционально, второй еще более равнодушно, но за этим равнодушием крылось нечто темное и страшное.
— Как вы себя чувствуете, Альбин? — алхимик кивнул супругу, тот приподнял юношу, чтобы Верлинн мог влить в него тонизирующий эликсир.
— Уже достаточно хорошо, — ответил Альбин, проглотив кисловато-мятную жидкость. — А что случилось?
— Это мы хотели бы узнать у вас, — в поле зрения Альбина возник еще один мужчина, незнакомый, но очень внушительный. — Меня зовут Келейран Эдерих Радан, я ректор университета.
— Я… Я просто защищался.
— Это, безусловно, ваше право. Вы позволите взглянуть на воспоминания об этом досадном инциденте?
— Да, если вы будете аккуратны, ректор Радан.
— Обещаю, я не стану касаться ничего, кроме этого. Вы можете сами показать мне. Просто вспоминайте, что произошло в аудитории.
Альбин принялся вспоминать, внутренне содрогаясь от ощущения мерзости. Ректор был превосходным менталистом — его проникновения в разум Альбин не отследил вовсе.
— Достаточно, юноша. Вы действовали в полном соответствии с приказом преподавателя — защищались от ментальной атаки, как могли и умели. Итак, благодаря недальновидности магистра Дерени, с одной гранью вашего дара мы определились, — разорвав контакт, сказал ректор. — Вы — темный менталист. Так же, осмелюсь предположить, основываясь на древнейших знаниях, дошедших до нас, что этот дар идет в связке с «мастером тел». Это еще более темная грань никтеро, и методики, по которым обучаются целители, вам будут просто бесполезны…
— А что это за грань? — уточнил Альбин.
Заговорил, как ни странно, Кассандр:
— Светлая грань этого дара называется целительством, и она ограничена некоторыми законами. Я назвал бы их законами естества: невозможно заставить двигаться и функционировать мертвое тело, прирастить утраченную конечность и вырастить потерянные коренные зубы. Однако мастер тела может обойти эти законы. Легенды гласят, что настоящие магистры-никтеро могли поднимать в бой мертвых воинов, придавая им подобие жизни и управляя, словно марионетками. Но с той же легкостью они могли останавливать сердца и ломать кости, не прикасаясь к жертве, заплетать кишки в косички и высушивать легкие.
— И я это должен уметь?!
— Вы пока не магистр, — рыкнул целитель. — Но в перспективе — да!
— Кассандр, — Верлинн сжал его руку, успокаивая. — Альбин, вы позволите вас так называть?
— Да, конечно, магистр Алор.
— Видите ли, Альбин, всему этому вам придется обучаться буквально наощупь. За пятьсот лет, когда никтеро были объявлены вне закона, было утрачено очень многое, гигантский пласт знаний. То, что передавалось только от учителя к ученику. То, что осело в книгах — это лишь крупицы теории. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам, но стать мастером, а затем и магистром вы сможете, лишь приложив к этому все свои силы. Если захотите.
— Если захочу? Да…
Альбин не знал, хочет ли он становится таким вот магистром.
— Магистр Алор напугал вас снова, — Верлинн мягко коснулся его запястья, голос не выражал никаких эмоций, но Альбин уже научился интуитивно задействовать свой дар, пока только с этим человеком, чтобы понять, какие чувства прячутся под сухой и невыразительной оболочкой. Сейчас алхимик пытался его успокоить и ободрить. — Подумайте о другой стороне этого дара, Альбин. Вы сможете помогать тем, кто потерял конечности, ваш дар бесценен при родовспоможении, при сложнейших операциях, когда необходимо удержать жизнь пациента, а светлые целительские заклятья не справляются. Во всем есть свои плюсы.
С этой точки зрения Альбин на свой дар не смотрел. Это было интересно. Он испытал прилив жгучей благодарности к человеку, который, несмотря на натянутые отношения между старшими супругами, за два дня смог несколько раз успокоить его, поддержать и помочь. Он теперь был уверен: алхимик точно станет его любимым преподавателем.
— Послать вестника вашему мужу? — рявкнул Кассандр из угла, где стоял стол со снадобьями.
Альбин прикусил губу, пытаясь взвесить все «за» и «против» такого поступка. Если послать вестника Легарду, он примчится и вызовет менталиста на дуэль. И либо сожжет его в пепел, либо получит страшный ментальный удар. Альбин еще недостаточно хорошо оценивал соотношение сил магов различных ветвей.
— Нет, я… я сам ему расскажу, когда вернусь.
— Хорошо, — целитель отвлекся на работу.
— Сэр, — Альбин взглянул на сидящего рядом с его кушеткой алхимика, — спасибо вам за заботу. Я заказал все по перечню, мастера уведомили, что все будет готово через неделю, но маска — только через месяц.
— Попрошу их поторопиться, — уверил Верлинн.
Альбина терзало любопытство и желание расспросить его о том, каким образом их с Кассандром брак стал равным. Это ведь было безумной редкостью в Эллоре, даже книги родов, прочитанные им в библиотеке поместья, говорили о том, что равный брак — нонсенс, два равносильных партнера не уживутся, всегда будет существовать соперничество и желание доказать свое главенство. В обычном же браке старшим всегда признавался мужчина, исключения лишь подтверждали правило. Главой рода женщина могла стать только в том случае, если она была вдовой и сильным магом одновременно. Альбин чувствовал здесь подвох, неправильность, но пока не мог сформулировать свою мысль. И расспрашивать Верлинна было рано — не те у них отношения пока, чтобы задавать столь животрепещущие вопросы. Но возможно, возможно позже…
— Вы здоровы, юноша, — намекнул Кассандр.
Все это время Альбин чувствовал на себе его давящие, недовольные взгляды. Особенно, когда Верлинн сел рядом. Но, к собственному удивлению юноши, это не напрягало так, как презрение и страх в глазах других людей. Причин он не понимал. И задумываться пока не хотел. Но и лишние минуты испытывать терпение вспыльчивого целителя тоже не хотелось. Он поднялся с помощью протянувшего руку алхимика, чувствуя небольшое головокружение.
— Кассандр, было бы нелишне сопроводить юношу к экипажу, — заметил Верлинн.
— Так сопроводи, дорогой! — чуть ли не с ненавистью взрявкнул целитель.
— Я дойду сам, благодарю, магистры, — Альбин схватил в охапку свою сумку, плащ и сюртук, осторожно отступая к двери.
— Я скоро вернусь, — ровно ответил Верлинн, не обратив внимания на его слова, открыл дверь и предупредительно придержал ее перед Альбином.
Тот поторопился добраться до экипажа чуть не бегом.
— Осторожнее, не спешите. Вы еще не оправились от слабости, — алхимик придерживал его под руку.
— Сэр, я не хотел бы, чтобы у вас с супругом из-за меня возникли… разногласия.
— Не возникнут, — Верлинн не улыбнулся этой своей неживой усмешкой, но Альбин почувствовал его улыбку внутри. — Не волнуйтесь. Увидимся завтра на лекции, Альбин.
— До встречи, магистр Алор.
Алхимик кивнул ему, развернулся и неторопливо прошествовал обратно в здание университета. Альбин откинулся на подголовник сидения и прерывисто выдохнул. Следовало собраться. Продумать, что сказать Легарду, а чего говорить не стоит.
Вернувшегося Верлинна встретили хмурым взглядом и звоном склянок.
— Твоя злость на мальчика неконструктивна и бессмысленна, — алхимик подошел и устроился на пустой части стола, откинувшись на стену спиной и не глядя на супруга.
— Вокруг меня все бессмысленно с самого возвращения с границы.
— Ты в любой момент можешь туда вернуться.
— А ты все бросишь и поедешь следом?
— У ректора нет замены для меня. Пока нет.
— Так что останусь тут, — подытожил целитель.
— Тебе же скучно, Кассандр. Со скуки ты придумываешь себе причины для злости, — Вер протянул руку и поймал прядь его волос, потянул к себе.
Кассандр повернулся к нему, подался ближе.
— Твоя ревность… — Верлинн накрутил прядь на палец, заставляя целителя сделать еще шаг. — Очнись, Касс. Для всех вокруг я чудовище. Но стоит хоть кому-то проявить ко мне интерес — и ты делаешь все, чтобы он исчез. За что ты так со мной?
— Я ничего не делаю, они сами куда-то деваются.
— О да, ты ничего не делаешь… Этот мальчик, Альбин… напоминает мне меня в семнадцать.
— Ты был другим. Я помню.
— Зато ты не изменился.
— В моем возрасте поздно меняться.
— Ты твердишь это уже тридцать лет.
— Так я тридцать лет и не меняюсь, не так ли?
— Да, мой «стаж» в этом немного меньше.
Кассандр внимательно осмотрел мужа, потом потрогал его щеку кончиками пальцев. Гладкая, белая, словно полированная кость, теплая. Вечно юный футляр для души. За двадцать шесть лет Верлинн сумел научить свое тело только улыбке. Он не хмурился, не округлял глаза и рот в удивлении, не смеялся. Все это было — но там, внутри, не прорываясь наружу. Проклятое зелье!
— Когда-нибудь у меня получится взаимодействие с этой магией, — Кассандр продолжал гладить.
Верлинн покачал головой и прижался к его ладони щекой.
— Ты не мастер тел, Касс. Кстати, вот тебе веская причина не отталкивать от нас этого маленького никтеро.
— Я его не отталкиваю.
— Кассандр.
— Но я…
— Пожалуйста.
Целитель снова зарычал.
— Ладно. Я буду с ним милым.
Верлинн качнулся к нему, прижимаясь лбом ко лбу, закидывая руки за голову мужа и сплетая пальцы в замок, чтобы не смог отстраниться.
— Проклятый собственник. Ревнивое чудовище. — Слова касались губ целителя теплом выдохов. — Злобный дракон.
— Потому что ты — сокровище, которое так и хотят украсть.
— Ты все равно успел первым, не забыл? — жесткие пальцы вплелись в волосы, потянули, вынуждая запрокинуть голову, подставить под безжалостные губы горло.
— Я тебя не украл. Я тебя купил.
Пальцы алхимика сжались сильнее, до боли.
— Разница невелика. Будь зелье покрепче или менталист посильнее…
Кожи коснулся теплый, влажный язык, провел по бешено бьющейся под кожей жилке.
— Ты — мое сокровище.
— Нет.
— Нет? — под губами Верлинна в горле целителя родился воистину драконий рык.
— Нет. Мы равны. Я тоже умею быть собственником. Если магистр Леада еще раз состроит тебе глазки, отравлю.
— Какие глазки? — удивился Кассандр.
— Соблазняющие. Не делай вид, что не замечал ее призывных взглядов.
Кассандр промолчал, потому что замечал, как бывший военный, он вообще многое замечал, привыкнув на границе постоянно отслеживать все, что творится вокруг.
— Меня или ее? — наконец, спросил он.
— Ее. Ты неприкосновенен.
— И на том спасибо, дражайший мой супруг.
— Не нравится? — Верлинн разжал руки и отпустил его, снова откинулся на стену спиной. — Я знаю, что она тебе нужна так же, как огневикам потоп. Ревность разрушает, Касс.
— Если бы я умел ее контролировать…
— Если бы ты хотел ее контролировать, думаю, ты бы справился.
Худощавое гибкое тело изящно соскользнуло со стола, протиснувшись мимо целителя.
— Я буду в лаборатории. У меня на сегодня больше нет пар, зайдешь, когда закончишь.
Кассандр знал, что его нельзя отпускать. Знал, что в лабораторию муж уходит не заниматься опытами — снова будет сидеть неподвижно, словно брошенная кукла, в темноте и полной тишине. Такие приступы на него накатывали все чаще, хотя целителю казалось, что они справились с ними тогда, год спустя после взрыва.
— У меня нет дел. Срочных вызовов не поступало.
Поймать за руку, притянуть к себе. Позволить ему уйти, после того, как раздразнил прикосновениями, ласками? Ни за что.
— Когда это драконы так легко выпускали свои сокровища?
Под легшей на спину ладонью чувствовалось, как быстрее забилось сердце Вера.
— Касс…
— Да? — Кассандр лизнул его под ухом.
— Заклятье. На дверь.
Целитель бросил магический замок на дверь и снова потянулся к мужу. Радовало уже хотя бы то, что после инцидента с зельем Верлинн не утратил способность получать удовольствие при соитии. Правда, сам мог доставить его только руками и ртом. Целовать и ласкать его тело было бесполезно — он почти не чувствовал прикосновений, поэтому и сам старался касаться мягко. Не всегда, правда. И он позволял делать с собой все, что угодно, если это приносит удовольствие Кассандру. Впрочем, графа Алор это вполне устраивало. У супруга был чувствительный рот, степень его возбуждения выдавало дыхание и зрачки. А если немного растянуть подготовку к соитию… довести Вера до того, чтобы он попросил… От этого супружеские утехи становились еще более жаркими. Они были нечастыми, целитель, как никто другой, понимал, что каждый раз прогибает Вера, доказывает ему его подчиненное положение, его полную и безоговорочную зависимость от себя, несмотря на магически закрепленный статус. Но кто в наше время смотрит на татуировки? Разве что на их наличие. Будь его супруг послабее, он бы уже давно отравился — возможностей при его работе было бесконечно много. Но Верлинн не был рожден и воспитан, как будущий младший. Он не сдавался даже сейчас, когда и добрые, и злые боги направили его судьбу по слишком жесткому руслу.
— Касс-с-с-с… — долгий, шипящий выдох.
Целитель тихо застонал в ответ. Его любимое сокровище, единственно ценное, что у него есть.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: Миди
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
7. Не пугайте необученного никтероНа прогулке с сыном Легард категорически отказался разговаривать на тему какой бы то ни было магии. Поэтому Альбин терпеливо занимался ребенком, не пытаясь выспросить, но прислушиваясь к себе. И не находил совершенно никаких отличий. Ни единого! Он был все тем же семнадцатилетним младшим, что и ранее, ему не отзывалась вода, скованная толстой коркой льда, по которой Эрвил упорно тянул их обоих прокатиться, он чувствовал, конечно, огонь, но лишь потому, что был связан брачными клятвами с Легардом, а Эрвил был его сыном. Легард хмыкал и ничего не говорил. Только веселился вовсю.
В дом возвращались усталые, мокрые от растаявшего снега, но в удивительно приятном расположении духа. И Эрвил даже без возражений съел все, что приготовили для него по специальной диете повара, а потом так же покладисто позволил себя уложить на час поспать и уснул, едва коснувшись встрепанной головенкой подушки. Альбину не пришлось даже рассказывать очередную сказку.
— Идем, мыш. Посмотришься в зеркало.
Слова Легарда Альбина удивили. Он смотрелся, как раз, когда искупались оба и поспешно приводили себя в порядок, чтобы не заставлять слишком долго ждать сына.
— У меня что-то не то с внешним видом?
— Ты такой красивый сейчас, мыш. Особенно глаза.
В их покоях — когда-то они принадлежали только Легарду, у его супруги были свои, но сейчас он решил не отпускать от себя младшего, — Альбин целеустремленно прошел в гардеробную комнату, где висело огромное зеркало во весь рост. И изумленно замер, рассматривая изменившийся цвет глаз.
— Это… откуда?
— Глаза мага всегда меняют цвет после принятия своей силы. Ты должен был это читать и знать, если изучал труды Клавдия Благословенного. У алхимика всегда будут карие или черные глаза, у стихийников — сообразно их стихии, менталисты поголовно пугают прозрачно-серыми.
— Лиловые радужки были признаком только одной категории магов, существование которой академическая наука давно ставит под сомнение, — процитировал Альбин.
— Я знаю. А еще знаю, что ты у меня точно живой. И настоящий.
— Никтеро… — упавшим голосом пробормотал Альбин. — Этого не может…
Воспоминание о том, что однажды совершенно случайно нашел записки деда в архиве библиотеки, ударило внезапно, словно молния, осветив все нестыковки и недомолвки.
— Не может быть…
Легард обнял его покрепче.
— Ты знал? — Альбин стиснул отвороты его домашней бархатной куртки, поднял голову, чтобы посмотреть в глаза. — Ты знал, что я — проклятая кровь? И все равно принял меня младшим?
— Знал. А что такого? Необученный никтеро может быть обучен.
— Необученный никтеро в первую голову может быть опасен! — Альбин с трудом удерживал себя в руках: злиться сейчас ему было ни в коем случае нельзя, он мог натворить дел, за которые только на плаху. — У тебя маленький сын. У нас маленький сын! О чем ты только ду…
Заткнул Легард его простым и очень надежным способом.
Успокоился Альбин быстро, прижался, обнял. В горле стоял ком, хорошо хоть удалось не разревется, словно ему семь, а не семнадцать.
— Я обещаю… Я клянусь своей жизнью и силой никтеро, что никогда не причиню вреда тебе, Легард Огненный Змей, и тем, кого ты назовешь своими.
Лиловые искры брызнули во все стороны, впитавшись в них обоих, проявляясь на брачных татуировках новыми элементами, похожими на инкрустированные в кожу аметисты.
— И будешь раскидываться магическими клятвами аккуратнее, — Легарл поцеловал его в нос.
— Обещаю. Но эта… Ты сам понимаешь, она была необходима.
Легард кивнул.
— Дам учебники по общим дисциплинам. Изучишь.
Альбин вздохнул: время! Как выкроить время на все, что требовало его внимания?
— Пока учишься, никаких домашних дел, — добавил муж.
— Но я…
— Альбин, взгляни на эти замечательные темные круги под этими прекрасными чистыми глазами, — Легард развернул его к зеркалу. — И поймешь, что я прав.
Альбину оставалось лишь повиноваться и принять с благодарностью заботу супруга. Но это не значило, что он совершенно забросил все остальные свои обязанности. Просто теперь экономка приносила список закупок и меню в библиотеку, где он все просматривал и подписывал или исправлял. Присланный спустя две недели ее светлостью отставной маг-преподаватель с кафедры Общей подготовки успевал заниматься и Эрвилом, и азами магического образования с великовозрастным учеником, который, к тому же, еще даже не принял силу. Проявлений магии никтеро, кроме того зримого после клятвы, больше не было. По крайней мере, им так казалось.
Герцогиня Рисса нервно постукивала по столу пальцами, глядя на амулет, который, после письма сына, срочно извлекла из сокровищницы и постоянно держала при себе уже пару недель. Он то вспыхивал, то гас, то переливчато сиял, словно в темной глубине камня заключена была целая галактика. Легард писал, что дар в Альбине пробуждался совершенно не так, как это было испокон веков во всех обычных магах любого направления, в конце осторожно заметив, что утверждение не голословно: он наблюдает за ним уже два месяца. Пришлось послать Ястреба проследить за сыном и его супругом. Кто, как не он, мог бы рассмотреть мельчайшие нюансы и в случае опасности утихомирить взбесившегося никтеро? Только сильный маг-менталист. Конечно, до последнего доводить не хотелось бы, выжечь разум супругу сына — это было все равно что вогнать ему нож в сердце, герцогиня видела, что за краткое время Легард успел привязаться к младшему. Но если на кону будет стоять жизнь сына и внука — лучше это. Ястреб получил четкие инструкции.
— Да!
— А я говорю — нет!
— Да, и можешь говорить все, что угодно.
— Мыш-ш-ш! — злобное шипение заставляло слуг шарахаться прочь от хозяйских покоев.
— Лежать!
Легард со стоном прикрыл лицо ладонью.
— Это, между прочим, больно…
— Терпи. Ты взрослый мужчина, ветеран магической войны…
— Ай!
— Я, в конце концов, предупреждал, что в оранжерее не закончена реконструкция! И просил, вспомни, просил туда не ходить!
— Ар-рш-ш-ш!
— Еще пара десятков заноз и колючек.
— У-у-у! Я хотел принести тебе цветов…
— Добрые боги, каких? Для роз еще не время, астерии как раз отцвели.
— Не подумал. Аш-ш-ш! Ну больно же!
— А падать с мостков в розовые кусты было не больно?
— Маленький злобный мыш…
— Все уже, все. Сейчас протру настойкой, еще чуточку потерпи, будет щипать. И все.
— Да терплю я…
Ястреб посмеивался, слушая их перепалку. Хорошо, что все у этих двоих наладилось. Когда голоса стихли, он аккуратно подобрался к смотровому глазку, но вскоре отпрянул, не слишком желая смотреть на взаимные ласки супругов. Именно взаимные и именно ласки. Осталось послушать разговоры слуг, чтобы составить полную картину происходящего.
Хватило всего лишь суток на все наблюдения. И за уроками маленького Эрвила, и за тем, как Альбин штудирует учебники и учится медитировать под руководством опытного мага. Это, конечно, не значило, что он ничего не натворит, но Ястреб по обмолвкам и кое-каким разговорам понял, что юный никтеро дал магическую клятву не вредить герцогу и его близким. Следовательно, магия сама воспрепятствует его действиям, если что-то случится. Может и выжечь дар, если он только вздумает обернуть его против тех, кому поклялся не причинять зла.
Он уже намеревался выбираться из сети потайных ходов этого древнего поместья, когда сердце словно сжало невидимой ледяной рукой. А потом одна из панелей сдвинулась, и в узкое пространство вошел огненный маг с ярким желтовато-белым сгустком магического пламени в ладони.
— Так-так-так, и кто тут у нас? — его шипящий тон не предвещал ничего хорошего, а Ястреб сидел под стеной, не в силах шевельнуться.
— О… — Легард уставился на него. — Во имя Стихий! Ты когда-нибудь научишься входить в дверь и сообщать о себе?
— Я прошу… прощения… милорд, — Ястреб задыхался, по вискам катился холодный пот, а глаза застилала смертная пелена.
— Мыш, отпусти его. Мыш… Альбин, это свой. Давай, отпусти его. Аль, ты убьешь его, — магу пришлось погасить боевое заклятье и вернуться в кабинет, осторожно закрыть ладонью пылающие лиловым огнем глаза юного никтеро.
Только тогда ледяная лапа смерти отпустила шпиона, а Альбин обмяк в руках мужа. Легард отнес его в спальню, уложил, взял за руку. Ястреб сам исчезнет, ему не впервой. Сам виноват — напугал необученного никтеро. Пусть скажет спасибо, что не убили. Альбин почувствовал чужака, догадался без слов сообщить о нем мужу, примчавшись от детской. Наверняка Ястреб наблюдал и за Эрвилом, так что ничего странного, что Альбин испугался.
— Учить и обучать… Отвезу тебя в столицу, мыш.
— Я не убил его? — слабо спросил тот.
— Нет, не успел. Отдыхай.
— Ты сказал — свой… Кто это был?
— Ястреб. Шпион матери. Он увез твою сестру во дворец.
Альбин удивленно приподнял брови:
— Но почему он не явился официально? А если бы я все же убил?
— У него проблемы с появлением на людях.
— А у меня возникли бы с палачом, — сердито шмыгнул носом Альбин, представив, как была бы недовольна герцогиня потерей своего человека.
— Не возникли бы. Попавшийся шпион — мертвый шпион.
— Я не поеду в столицу один, — осмыслив его замечание, сказал Альбин.
— Я поеду с тобой.
— Эрвил будет очень скучать. Я вообще не хотел бы оставлять его одного.
— Его можно взять с собой. Бабушка ему обрадуется.
Альбину пришлось смириться с тем, что ехать все равно придется. И с тем, что в столице его явно крепко возьмут в оборот, никто не позволит отговориться от бесполезного занятия по какой-нибудь истории заклинаний делами поместья. Хотя вот на уроки по концентрации внимания и основы менталистики он бы походил с радостью.
— Тебе там понравится, мыш. С сестрой увидишься.
— Хорошо. Сходи к Эрвилу, я, боюсь, мог его испугать, очень резко сорвался с урока.
Легард отправился к сыну, который ничего не понял и терпеливо ждал Альбина. Пришлось объяснять, что тот немного занят сейчас, и с ним позанимается воспитатель. А вообще — они едут в столицу. Урок был сорван, Легард проклял свой длинный язык, но пришлось отвечать на бесконечные вопросы маленького почемучки. Почему уезжают? Все вместе? Правда? А что там? Что такое столица? Что такое дворец? Кто такой король? А к нему можно будет на ручки? Легард отболтал себе весь язык. Лучше бы он доверил рассказать о поездке Альбину.
Оставалось надеяться, что поездка пройдет удачно. Думать о том, на какое время придется застрять в столице, не хотелось вовсе. Альбину придется учиться. Точка. Значит, нужно собирать вещи и готовить дворцовые покои для всей семьи. Второе придется отдать на откуп матушке. Она внука еще ни разу не видела, вот и полюбуется. Вещи… он как-то ни разу в жизни не перебирался во дворец надолго. Тут бы Альбина попросить… Но было совестно: мыш ведь и без того тащит на себе все дела поместья, да и не только его уже, потихоньку и остальных ленных земель проблемы узнает. С другой стороны, жена или младший супруг как раз этим и должны заниматься. Так что совесть утихла мигом. Пусть всего опыта Альбина — два месяца, это его обязанность. И он не неженка.
Младший, словно услышав, появился в дверях детской классной комнаты. Еще бледный, но уже улыбающийся:
— Как я и думал: никакого урока без меня?
— Именно. Собери наши вещи для переезда в столицу.
— Хорошо. Сколько времени на сборы?
— До завтрашнего полудня.
Альбин коротко поклонился и исчез, а через считанные минуты забегали слуги, словно деловитые муравьи, собирая все, что могло понадобиться в столице. Тащить с собой сундуки и баулы? Не имеет смысла — все равно герцогиня снова приставит своих портных, и гардеробные комнаты всех троих наполнятся подобающими при дворе нарядами. Игрушки Эрвила? Только на первое время. Книги? Библиотеки замка и магической академии будут в их полном распоряжении. Вот и выходило, что командовал Альбин, в основном, уборкой и закрытием большей части поместья на неопределенный срок. Штат слуг здесь был невелик, все они останутся на своих местах, присматривать за порядком.
Легард писал письма. Соседей предупредить об отъезде, арендаторов — о том, что общаться они будут с управляющим. К полудню следующего дня все было готово.
Эрвил извертелся волчком уже за пять минут в экипаже, пока Альбин не взял его на руки и не приказал строгим голосом:
— Успокойтесь, молодой человек, иначе останетесь без сладкого за обедом.
Мальчик мгновенно утих, засопел слегка обиженно: ну как это — без сладкого? Нет, он не согласен! А потом мерное покачивание убаюкало его, и Альбин переложил его на сидение, укрыв своим плащом.
— Жду не дождусь, чтоб он подрос. Хоть немного, — заметил Легард.
— Зачем торопить время? — Альбин пересел к нему, устраиваясь привычно слева, притираясь плечом к его боку. — Пусть взрослеет потихоньку.
— Очень хочется посмотреть, каким он станет.
— Потерпи еще лет пятнадцать, — тихо рассмеялся юноша. — И все увидишь. Он будет таким же самоуверенным и ядовитым, как ты, я уверен. Покорителем сердец.
— И найдет свою мышку.
— Обязательно найдет. Хотел бы я посмотреть, как ты поведешь его к алтарю.
— Посмотришь, мыш. Куда денешься?
— Говорят, никтеро долго не живут. Проклятая кровь — ударит в голову, и радуйся, если не доведет до плахи. Я вчера это ой как хорошо почувствовал.
— Что за ерунда, мыш? Обучишься. Та же магия… Думаешь, стихийникам в голову не бьет?
— Расскажешь? — тут же просительно заглянул в лицо Альбин.
— Что рассказать? Как я спалил гардеробную матушки?
— Все. Мне все интересно. Рассказывай.
Легард принялся вполголоса повествовать о том, как именно страдали от его магии вещи и родственники. Ну не был он никогда послушным, не старался стать «хорошим» для всех. Огонь же, куда ему. Первое время на любой запрет, требование, приказ вскидывался, словно укушенный. А уж статус бастарда чего стоил! Пусть и признанного, пусть и введенного в род — но ведь бастарда!
— И ты испепелил все платья матери?
— Вместе с обувью.
— Ух… Сильно досталось?
— Задница ныла долго, это точно.
Альбин безотчетно погладил его по руке, по золоту и аметистам. Лиловые «камешки» моргнули и вроде бы нагрелись, а внутри, по жилам, колко пронеслась короткая обжигающе-ледяная волна, как это бывает перед первым ударом в бою.
— Мыш? — Легард уловил всплеск.
— А? — Альбин очнулся, дернулся, запоздало соображая, что сделал опять что-то не то.
Дар, проснувшись, всплескивался в нем внезапно и бесконтрольно. И основываясь на его эмоциях. Учитывая то, что юноша он был в принципе довольно эмоциональный, хотя и старался, очень старался держать себя в строгих рамках… Нелегко придется наставникам в академии.
— Дыши. Главное — дыши, мыш. Сосредоточься на дыхании.
— Я… что? Опять? — Альбин пытался считать вдохи и выдохи, но это было нелегко, когда накатывала паника: не сделал ли он что-то ужасное с теми, кто за короткое время стал ему очень дорог?
— Просто дыши, ладно? Ни о чем не думай больше.
Можно было его отвлечь, и даже нужно, не разбудить бы только Эрвила. Впрочем, поцелуи — это же не что-то большее. И они действительно помогали в отвлечении никтеро от магии. Потом проснулся Эрвил, немного раскапризничался, проголодавшись, пришлось остановиться в первом же городке у приличного трактира, перекусить и дать малышу размять ножки. В столичные ворота въехали уже поздно ночью, сделав в пути еще две остановки. Эрвил спал на руках у Альбина, тот и сам зевал, отворачивая голову к плечу.
Погода в столице и окрестностях в первый месяц весны не баловала: здесь выл ледяной ветер с Остранского залива и нес колючую крупу. До тепла было еще далеко.
— Потерпите, — Легард обнимал обоих. — Скоро будем в теплой комнате, в мягкой постели.
— Никаких детских, пока Эри не привыкнет, — сдавленно от прорывающихся зевков пробормотал Альбин. — Поспит с нами, хоро-о-о… ох, чуть челюсть не вывихнул… Хорошо?
— Хорошо, мыш. Давай, собери силы. Уже почти у дворца.
Альбин только кивнул, медленно поднимаясь по широкой, пологой и ужасно длинной лестнице. Хорошо хоть не скользко было — мраморные ступени согревала и очищала от ледяной крупки магия, она же защищала идущих, словно купол. Но от тепла только больше хотелось спать.
В комнате Легард кивнул на кровать.
— Укладывайтесь, мышата.
Сил на умывание и все такое уже попросту не осталось. Альбин переодел сына в длинную теплую ночную сорочку, натянул такую же сам и упал, засыпая еще прежде, чем коснулся постели. Легард решил, что общаться с родственниками будет попозже, тоже рухнул рядом. Их никто не потревожил ни ночью, ни ранним утром.
Обычно Альбин просыпался на рассвете, особенно, если ночью они с Легардом не были близки. В противном случае солнце успевало все же взойти. Но сейчас дорога с беспокойным и пока еще слишком маленьким для такого ребенком порядком вымотала, и он проспал почти до полудня. Его извиняло то, что и остальные спали, словно сурки зимой. Даже обычно поднимающийся не намного позже Альбина Эрвил. Он и сейчас, стоило младшему герцогу покинуть постель, немедленно открыл глаза и принялся потягиваться, словно котенок. Приведя себя в порядок, Альбин помог ему встать, умыться и одеться.
— Только тихо, Эри, тихо, пусть папа спит, не будем его будить. Сейчас вызовем слуг, пусть принесут нам завтрак.
— А где бабуска? — поинтересовался ребенок.
— Не знаю пока. Но мы прикажем, чтобы ей передали наше желание увидеться с ней. Ее светлость может быть занята делами, поэтому придется немного подождать. Согласен?
Эрвил закивал и затребовал погулять по дворцу.
— Завтрак. И ты съешь все до крошечки. А потом я покажу тебе дворец и все, что захочешь.
Эрвил на такую сделку согласился сразу, он очень хотел увидеть дворец. Слуги, явившиеся на зов магического колокольчика, беспрекословно принесли завтрак. Альбин не сомневался, что о нем герцогиня Рисса распорядилась сама: Эрвилу подали именно то, что следовало подавать такому маленькому огненному магу, чтобы достало подпитать его силы, но не перекормить. Ну и любимые блюда самого Альбина, конечно же.
— Завтрак для его светлости подадите, когда он проснется. Не будить, не тревожить. Сообщите мне, когда мой супруг встанет.
— Да, милорд, все будет исполнено.
— Идем, Эри. Погуляем. Познакомимся с братом Антонием. Это твой дядя, — Альбин поднял мальчика на руки, подумав, что скоро придется просить мужа хоть как-то разминать ему плечи одной рукой — Эрвил был довольно увесистым, а еще предпочитал лезть на руки, а не топать своими ногами. Но сейчас, в незнакомом ребенку месте, Альбин был согласен на это.
— Дядя? — уточнил Эрвил.
Он в силу возраста некоторые родственные связи не понимал.
— Брат твоего папы. Еще один сын бабушки. Впрочем, не суть, он просто очень хороший человек. Очень умный, — Альбин на секунду приостановился и лукаво усмехнулся, прежде чем продолжить: — И, наверняка, он знает очень много сказок.
Глаза Эрвила вспыхнули — много сказок. Сказки он очень любил. А Альбин внутренне смеялся, представляя, как будет мальчик теребить невозмутимого мага-жреца, который боялся только фрейлин своей матушки, не оставлявших попыток заполучить столь выдающийся экземпляр мужчины в постель. Впрочем, может, Антонию понравится пересказывать все прочитанные истории?
Дворец Эрвила не впечатлил. Большой, красивый дом, да, но слишком много людей, которые так и смотрели на него, а ко всеобщему вниманию мальчик не слишком привык. Заглянули они и в приготовленную для Эрвила детскую, где ему не слишком понравилось. Он привык к своей просторной и светлой комнате в поместье, здесь же было слишком много всего: мебели, украшений, позолоты.
— Папа, сколо сказки?
— Скоро, милый. Мы почти пришли. Это библиотека, как у нас дома.
— Книзки, много книзек?
— Именно, много-много интересных книжек. Пойдешь ножками? Все руки папе оттянул, сокровище мое.
— Нозками? Не хоцу.
— Хочешь превратиться в шарик? Если не будешь ходить сам, станешь толстеньким, как осенний сурок, и будешь перекатываться. Это нехорошо.
— Сулок? Сулок класивый!
— А ты ленивый, — Альбин рассмеялся, но снова поднял Эрвила на руки. — Ладно уж, идем, сурчонок.
В библиотеке, как всегда, царила тишина, прохлада и сероватые сумерки: за цветными витражами окон мела пурга, так что день превращался в безрадостный вечер. Но в уютном уголке для чтения потрескивал камин, и горели магические светильники.
— Добрый день, брат Антоний, — с улыбкой поприветствовал жреца, устроившегося в кресле с книгой, Альбин.
— Добрый день, Альбин, — мужчина поднял голову от книги и улыбнулся в ответ. — О, неужели это мой племянник?
— Позвольте представить вам, Эрвил Тамир, наследник Зарберг, — Альбин все-таки поставил мальчика на пол, тот немедленно отодвинулся за него, крепко вцепившись в штанину. — Эрвил, это брат Антоний, твой дядя.
— Котолый знает много сказок? — уточнил Эрвил.
Антоний негромко рассмеялся.
— Самая лучшая характеристика, да?
— Я бы сказал — идеальная, — согласно склонил голову Альбин. — Ну же, Эри, не бойся.
Мальчик, подумав, все же шагнул к брату Антонию.
— На луцки?
— Ты слишком тяжелый для такого старика, как я, малыш. Садись вот сюда, на скамейку. И я расскажу тебе сказку.
Эрвил подозрительно оглядел библиотекаря:
— Сэл, какой зе вы сталик? У сталика волосы белые! — но все же сел, и даже попытался придать себе благопристойный вид, сложив руки на коленках.
— Слушай, — Антоний отложил книгу. — Давным-давно…
Альбин с облегчением устроился в соседнем кресле и даже чуть прикрыл глаза. Кажется, ему выпала честь тоже послушать сказку? Ему-то их рассказывали только в совсем раннем детстве, кормилица-няня, а потом не стал никто. Все, что он знал — он прочел сам. Антоний рассказывал сказку о принцессе, которая уснула на сотню лет из-за проклятия. Эрвил завороженно внимал рассказу. Как раз к моменту, когда глашатаи объявили, что принцессу может спасти поцелуй истинной любви, а Альбин мысленно хмыкнул, так же мысленно скорчив гримасу, в библиотеку вошла герцогиня.
Антоний поспешил представить ей Эрвила. На ручки к герцогине ребенок не просился, просто рассматривал ее во все глаза.
— Бабуска? — нерешительно протянул он, когда рассматривать ее строгое траурное платье и тяжелые украшения ему надоело.
— Здравствуй, дорогой, — Рисса даже улыбнулась внуку.
— Здлавствуйте… — обращение Эрвил не помнил и в панике обернулся к Альбину.
— Миледи, — тихонько подсказал тот.
— Миледи, — ребенок широко улыбнулся.
— Как тебе нравится во дворце?
Альбин уступил леди Риссе свое кресло, встав за спиной сына и опустив руку ему на плечико, по себе помня, как даже в более старшем возрасте хотелось поддержки и одобрения отца.
— Класиво, — сказал Эрвил.
— Тебе не понравились твои покои?
— Блестят, — пожаловался ребенок.
— Хорошо, я прикажу убрать все, что блестит. А что понравилось?
Альбин видел, что ей хочется позвать мальчика на руки, но она… боится отказа? Он пока не мог понять причин нерешительности герцогини. А потому наклонился к сыну и тихонько шепнул ему на ушко:
— Хочешь к бабушке на ручки, Эри? Иди, не бойся.
— Бабуска понлавилась. На луцки хоцу! — радостно заявил тот.
В темных глазах Риссы на мгновение промелькнуло что-то, чего Альбин не успел понять, и она усмехнулась, протянув внуку руки:
— Ну, иди на ручки, огонечек, иди.
Эрвил забрался ей на руки и принялся рассказывать, какая она красивая. Дверь в библиотеку хлопнула, по наборному паркету неровно прогрохотали шаги, и Альбин встрепенулся: вот и супруг пожаловал. Почти вся семья в сборе, не хватает его величества и сестры.
— Матушка… Брат… Супруг… Эрвил, ты опять на ручках?
— Я не муцаю папу, я у бабуски на луцках! — сделал попытку оправдаться ребенок.
Альбин тихо рассмеялся, прикрываясь ладонью.
— Ты тяжелый, Эрви.
— Свое сокровище не тяжело, сын мой, — усмехнулась герцогиня. — И, раз уж мы все здесь собрались, обсудим семейные вопросы. Антоний, распорядись принести еще кресел.
Брат Антоний поклонился, отошел куда-то за стеллажи. Через минуту в библиотеку вошли слуги, несущие тяжелые мягкие кресла с бархатной обивкой, такие же, как те, в которых размещались герцогиня и немедленно занявший «теплое» место Легард.
— А что именно мы будем обсуждать, матушка?
— Для начала то, отчего ты так поздно сообщил мне о проснувшемся даре твоего супруга, — Рисса испепелила сына взглядом.
— Не был уверен, что он не уснет снова.
— Что же мне со всем этим делать? — она на миг запнулась и продолжила: — Альбина придется проверить, на каком уровне его магия, к какому виду и роду она тяготеет. Завтра его будут ждать в академии.
Альбин напряженно замер, переводя взгляд с нее на супруга.
— Хорошо. Завтра все сделаем, — спокойно согласился Легард.
— Об Эрвиле не беспокойтесь, с ним побуду я или Антоний. Не так ли, сын мой?
Антоний несколько торопливо кивнул: спорить с матерью он осмеливался только в одном вопросе, а Эрвил ему и самому понравился, смышленый мальчуган. Очень похожий на брата.
— Что ж, Эрвил, не побоишься остаться?
Мальчик подумал, посмотрел на всех, деловито слез с бабушкиных колен и столь же деловито забрался на колени подхватившего его Альбина.
— Нет. С дядей Тони.
— Хорошо, малыш, — согласился Легард. — С дядей Тони.
Антоний смешливо прищурился, глядя на брата.
— Не разнесите академию по камешку!
— Это вы не разнесите библиотеку и дворец.
— Думаешь, есть предпосылки? — глаза Антония расширились, а Альбин уже откровенно смеялся, прикрываясь ладонью.
— Это огненный маг.
Теперь смеялась и герцогиня.
День прошел прекрасно, правда, немного омрачало его то, что Альбин не смог увидеться с сестрой и ожидание завтрашней проверки. Он понятия не имел, что там выявят маги в академии. И ему было страшно. Легард утешал мужа, как только мог.
— Это просто проверка, ничего более.
Держаться и держать лицо за два месяца, особенно, после того, как едва не убил Ястреба, Альбин кошмарно устал. Но все равно старался улыбаться мужу, не показывая своего страха. Хотя и знал, что это бесполезно: Легард видит его насквозь.
— Не переживай, Альбин. Тебя всему научат… Ну же. Это просто магия, ничего больше.
— Если это просто магия, отчего же тогда все так ее боятся? Боятся никтеро? Это так неприятно чувствовать — как липкую мерзость, холодную и склизкую! — не сумел сдержаться Альбин, обнимая мужа и пряча лицо в его плече.
— Потому что никтеро было мало. И основа вашей магии все еще не совсем понятна, — Легард обнял его.
Должно быть, утраченный самоконтроль и то, что за Эрвилом в этот день присматривала герцогиня Кларисса и брат Антоний, сыграли свою роль. Нервозность переросла в желание отыскать защиту у того, кому Альбин уже научился доверять, а то — в желание близости. Он приподнялся на цыпочки, чтобы дотянуться до губ супруга, цепляясь за него, словно за единственную твердую опору в хаосе жизненных перипетий. Легард поцеловал его.
— Все будет хорошо, мыш.
Альбин взялся расстегивать булавку на его шейном платке, изрядно удивив и даже обрадовав его: до сих пор инициатива в постели все же исходила от старшего, Альбин лишь принимал ее. Но сейчас, хоть его пальцы и дрожали чуть заметно, хоть он и кусал губу, свое занятие не прекращал. Платок капитулировал, заняв место на рабочем столе, сейчас пустом. Следом за ним туда же отправился расшитый шелком камзол. Легард с интересом следил за действиями супруга. Было интересно, насколько хватит решимости того. Жилет, сорочка, пояс — все полетело следом за камзолом. Альбин поднял голову. В его глазах лиловые лучики занимали все больше места, вытесняя зелень, сейчас же от ставшей почти полностью лиловой радужки разливалось мерцающее сияние, заполняя глазницы. И тонкие кисти окутывались таким же сиянием, безостановочно лаская плечи, вызывая острое, но на удивление не приносящее неприятных ощущений, покалывание в шрамах. Даже не покалывание — Легарду казалось, что каждое движение ладони по бугристой глянцево-багровой коже что-то вытягивает из нее. Однако анализировать происходящее сейчас не хотелось. Хотелось любоваться мужем.
Альбин прикрыл глаза и поцеловал его в плечо, лизнул, словно пытаясь ощутить вкус. А в следующую минуту укусил, легко и почти нежно.
— Зубастый мыш, — умилился Легард.
Зубки мужа он на себе испытал пока только однажды. Но и в этот раз ощущения оказались сходными — и очень острыми. Штаны и прочие предметы гардероба, еще остававшиеся надетыми на нем, стали раздражающими элементами. Альбин словно учуял это, его руки потянулись к завязкам штанов, распустили узел. Легард попытался снять их. Одной рукой получалось плохо. Альбин опустился перед ним на колени, помогая, заставив зашипеть от одного только вида. Из штанов, спущенных шоссов и сапог, которые помог снять муж, Легард вышагнул с желанием немедленно сделать хоть что-то.
До постели они все-таки добрались прежде, чем Альбин принялся снова его оглаживать и покусывать. Легард мысленно смеялся над тем, что слугам придется собирать предметы гардероба с пола: Альбин вопреки своей извечной аккуратности в этот раз не задумывался, где оставляет сорочку или туфли. Просто в кровать оба рухнули уже обнаженными, не прекращая ласк. Легард, как мог, успокаивал мужа, ото всего отвлекая. Тот должен был выбирать сам, что ему делать и как вести себя. И Легарду нравилось то, что происходило. Его собственная огненная сила под руками никтеро мурлыкала и ластилась, превращая любое прикосновение в нечто невообразимое. Альбин ласкал его немного неумело, все еще не полностью привыкший проявлять в постели то милое бесстыдство, отличающее любовные ласки от простого соития. Но радовало уже и это, и проявленная инициатива, и без робости касавшиеся кожи губы. И даже то, что он не попросил свои полчаса на подготовку. Альбин и без того был чрезвычайно чистоплотен, Легард упивался нежным запахом его кожи и волос.
Его мыш. Такой очаровательный. Такой открытый. Альбин устроился на нем и не желал прекратить целоваться. Это Легарда совершенно устраивало. Альбин не протестовал, когда на его кожу пролилось согретое магией масло, только выгнул спину, прижавшись еще теснее. Из-под полуприкрытых век вырывалось лиловое сияние, никтеро явно наслаждался всем происходящим.
— Оседлать змея хочешь? — шепнул Легард.
— Никогда не катался на змеях… — зацелованные губы изогнулись в лукавой улыбке. — Согласен попробовать.
— Только держись крепче. Я зверь своенравный.
Альбин рассмеялся и вцепился в его плечи до подстегнувшей все желания боли. Его магия смешивалась с огнем, как два смертельно-опасных яда в чистейшем хрустале алхимика.
— Давай…
Легард надеялся, что в этой позе Альбину будет удобнее все контролировать. Пусть мыш сам решит, какой темп хочет. И еще теперь он мог ласкать его хотя бы одной рукой. Он не остался разочарован. Слишком прекрасным был вид раскрасневшегося, отпустившего себя Альбина. И удовольствия было еще больше. Отчего-то он совсем не удивился, когда магия никтеро окутала их коконом в тот момент, когда Альбин излился, и впиталась в их тела бесследно.
— Как ты, мыш?
Тот только что-то тихо пробормотал, распластавшись по его груди. Не стоило и тормошить: скоро придет в себя. Легард пока отдыхал и улыбался. Его счастье, мелкое и белое. Правда, уже не такое мелкое, Альбин немного отъелся и перестал щеголять выпирающими ребрами, а постоянное таскание увесистого ребенка сделало его еще и крепче. Но по сравнению с самим Легардом… Все равно — маленький, хрупкий и нежный. Легард обнял его, принялся поглаживать по спине.
Минут через пять юноша вынырнул из своей дремы, чуть потянулся, распахнул глаза, свечения в которых больше не было и смущенно заалел, осознав, где он и в каком виде.
— Мыш, тебе не кажется, что краснеть поздновато?
— Управлять этим я как-то не научился, — парировал уже совершенно пришедший в себя Альбин.
— Ты был великолепен, — Легард улыбался, гримасничая.
— Только сегодня?
— Всегда. Но сегодня… О, как ты был прекрасен.
— Мне кажется, или восхищаешься ты чем-то иным, нежели моими альковными подвигами?
— Ими в том числе. Ты так мил в своем возбуждении.
Альбин снова покраснел и не нашел ничего лучшего, чем заткнуть фонтан сомнительных комплиментов поцелуем. Больше в тот вечер они не разговаривали — было категорически некогда. Без силы никтеро, без ее волнующей раскрепощенности Альбин был тем, кого Легарду нравилось учить. И он не жалел ни своего опыта, ни ласки, чтобы в итоге оказаться в выигрыше, когда Альбин решится попробовать изученное.
Лишь поздним вечером, приводя себя в порядок, Легард очутился перед зеркалом и замер, не донеся полотенце до лица. Шрамы, весь последний год так резко и страшно выделявшиеся на его лице и теле из-за наполнявшей их чуждой магии, поблекли. Теперь это были очень давние на вид рубцы, почти сравнявшиеся цветом с остальной кожей.
— Но этого не может быть… — пробормотал он.
Приходилось или не верить своим глазами, или верить им и… радоваться? Но одного Легард не понимал: как? Как магия никтеро могла загладить их. Или мыш разрушил остатки магии, питавшие шрамы? Припомнилось и то ощущение — словно кто-то что-то вытягивал из его тела. Значит, вот она, еще одна сторона таинственного дара проклятой крови. Очень опасная, надо признать, сторона, в первую очередь для самого Альбина: маги любой силы будут небезосновательно опасаться его. Но если взглянуть объективно, Альбин каким-то образом изгнал из его тела не огненную силу, а чужеродную магию, природу которой лучшие умы королевства не могли постичь. Значило ли это, что на службе у королевы Плента состоят такие же никтеро? Если это так, то… То что им противопоставить? Альбина? Нет, внутри все переворачивалось только от одной мысли о том, что Альбин, его маленький белый мышонок, может попасть в ад передовой. Нужно изучить донесения шпионов. Собрать сплетни, в них может быть крупица правды. Если он не может быть полноценным боевиком, никто не в силах помешать ему стать консультантом и аналитиком. Хотя с этой ролью всегда отлично справлялись менталисты, с ними, пожалуй, и стоит объединиться. И начать с… пожалуй, с Ястреба.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: Миди
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
5. Всем сестрам по серьгамПроснулся Легард задолго до рассвета, чувствуя себя очень даже неплохо. Альбин тихо сопел, пригревшись у его бока. Запах чистого юного тела смешивался с ароматом земляники и резким, терпким запахом бальзама, пропитавшим простыни. Спал его Мыш очень умилительно, теплый и легкий. Легард не удержался, поцеловал в плечо. Кружева вычурной ночной сорочки, расшнурованной и немного сбившейся, очень кстати обнажали его, оттеняли нежную кожу своей молочной белизной. Легард мысленно рассмеялся: мальчишка все же вырядился в нее, не смог отступить от приличий. Сорочка выглядела глупо, стоило это признать. Так же, как и его собственная. Протокол, чтоб его злые боги разорвали! Он даже не потрудился распаковать свою, не то, что надеть. И, уже немного узнав Альбина, подозревал, каких трудов моральных тому стоило натянуть на себя это кружевное убожество. Снять ее, что ли — мелькнула игривая мысль. Следующая отрезвила: одной рукой и со спящего? И перепугать до полусмерти, разрушив все, чего уже добился? Нет. Не сейчас. Пусть Альбин спит, пока не проснется сам. Он слишком ответственен, чтобы забыть о необходимости подтверждения брака. Легард только обнял его, чтобы насладиться теплом.
Когда за пологом засерело утро, Альбин заворочался, замер и принялся осторожно выпутываться из-под одеяла.
— Не бойся меня разбудить, я уже давно не сплю.
Легард успел встать, умыться, кое-как искупаться, высохнуть и снова лечь в постель. Золотая вязь татуировки слегка пульсировала, напоминая, что время подтверждения брака истекает. Альбин тоже покосился на свое запястье, потянул с себя сорочку. Легард не останавливал его. Просто смотрел, не торопясь касаться. Альбин был красив. Умен. Смел. Осторожен. Рассудителен. Все вместе делало его необычайно привлекательным. Решающим моментом был их брак, конечно же. Легард никогда не стал бы давить на мальчишку, но вместо него с этим прекрасно справлялась магия брачного ритуала.
— И не бойся. Это не так больно, как может показаться.
— Но все же больно? — Альбин помял сорочку в руках и бросил ее на сундук в изножье кровати, разворачиваясь к мужу. — Я подготовился, как меня научили, но… перед сном. Может быть, нужно снова?..
— Не нужно. Если ты расслабишься, то все будет хорошо. Так, — Легард задумался. — Прозвучит странно, но вот со своим полом я сплю впервые.
— О, до этого ты спал со своим потолком, и все было в порядке? — не смог не съехидничать Альбин.
— Конечно, он был таким красивым и мраморным.
— Какой ужас, должно быть, еще и холодным!
— Мыш! Я волнуюсь, будь милосердным!
— А уж как я-то волнуюсь… — Альбин обнял себя руками. Камин давал ровное тепло, но его бил озноб вовсе не от холода.
Легард оперся на искалеченную руку, ложась набок.
— Просто ляг рядом, укройся. Согреешься и сможешь успокоиться. Ну, давай же, я не съем тебя, обещаю.
Альбин поспешно нырнул под одеяло, повозился там и затих, не поднимая глаз на мужа.
— Я, правда, волнуюсь. Закрой глаза, если тебе неприятно видеть меня.
— Я…
Альбин не знал, что сказать. Было стыдно. Легард так хорошо относится к нему, выполняет все желания. Спас Илону. Не потребовал немедленной отдачи супружеского долга.
— Тише. Все хорошо. Просто закрой глаза и позволь себе расслабиться, — Легард опустил руку ему на плечо, провел до шеи, вдоль нее, коснулся жесткой ладонью щеки.
Альбин послушно зажмурился. Теплая постель, ласковый супруг. Что еще надо? Легард медленно привлек его к себе, поцеловал в лоб, в скулу, в кончик носа, зарываясь пальцами в легкий шелк волос, перебирая их и поглаживая. Это было приятно, Альбин вздохнул. Чужие губы поймали этот вздох, напоминая Альбину о том поцелуе во время переодевания, что так взволновал. А пальцы уже скользили по спине, оглаживая лопатки, выискивая самые чувствительные места, чтобы провести подушечками или коротко обрезанными аккуратными ногтями. Альбин невольно прижался к мужу, чувствуя тягучее тепло в низу живота. Легард и не думал останавливаться, он и сам прикрыл глаза, изучая юного супруга наощупь. Ему нравилась бархатистая кожа, нравилось слушать, как срывается дыхание Альбина, как частит его сердце. Легард собирался довести его ласками до потери страха. Чтобы только желание — и ничего больше. Если бы магия венчального обряда могла удовлетвориться простым выплеском, он бы так и сделал. Но, увы, это было невозможно. Именно поэтому сейчас он старался лишить Альбина последних крох стеснения, чтобы не помнил о нем, извивался от желания, не слыша себя и мир вокруг.
Так и вышло, Альбин вскоре тихо застонал, сам вцепился в Легарда. Проснувшееся юное тело подталкивало к последней грани, само жаждало освобождения. Рука Легарда метнулась под подушку, нашарила почти открытый флакон с маслом. Резкое движение пальцев сорвало колпачок, а искорка магии согрела густую жидкость.
— Потерпи, мышонок, надо немного подготовить тебя, чтобы потом мы оба насладились.
Альбин задрожал, всхлипнул, ощутив, как теплое масло потекло по коже. Как же Легарду не хватало еще одной руки! Но муж, словно прочтя его мысли, внезапно поднял ногу и обвил ею его бедро, раскрываясь перед ним и прижимаясь крепче.
— Давай, я не боюсь…
Легард старался не говорить много, искалеченное горло позволяло только хрипеть, как удавленнику в петле. Главное — действовать. Он обругал себя мысленно всеми возможными словами, когда почувствовал очень четко различимое усилие всего тела Альбина, заставляющего себя не шелохнуться и даже расслабиться. Ничего-то у тебя, старый Змей, не вышло. Но палец уже скользнул в тугую жаркую плоть, уже сорвался с губ мужа приглушенный вздох, прошла по его телу первая, вызванная этой откровенной лаской, дрожь.
— Закрой глаза и не думай, мышонок. И не открывай их.
Он старался целовать его в плечо, в шею, куда получалось, пока готовил. В Академии им читали курсы анатомии, да и сам он на себе в юности экспериментировал, так что знал, что и как нужно сделать, чтобы заставить мужчину забыть обо всем. Альбин стонал все громче, подставлялся под ласку. Наконец, Легард счел, что супруг готов. Сам себя он не считал таким уж выдающимся экземпляром. Его тело было соразмерно, а что он достаточно крупный мужчина сам по себе… Ну это же хорошо? Сейчас оказывалось не совсем хорошо. Хвала всем добрым богам, осколки камня как-то обошли пах, ничего там не повредив. Но в данный момент он едва не подумал, что был бы не против оказаться усеченным в половину.
Альбин надрывно, сквозь закушенную губу, застонал, когда Легард вошел в его тело.
— Тш-ш, сейчас привыкнешь.
Он снимал дрожащие на плотно сомкнутых ресницах слезы губами и пытался вспомнить самые худшие моменты приграничной бойни, чтобы отвлечься. Это было почти невозможно. Потом Альбин выдохнул:
— Давай уже.
Юное тело вскоре потребовало своего, когда Легард как-то умудрился вывернуться так, чтобы все было правильно и под нужным углом. Угасшее от боли возбуждение Альбина снова проснулось, Легарду не было нужды смотреть — они слишком плотно соприкасались, чтобы он не почувствовал. Альбин выгибался, требуя свою долю удовольствия, прижимался, только что голосом не просил еще. Легард смотрел в его раскрасневшееся, вспотевшее лицо, целовал раскрытый в стоне рот и умолял собственное тело потерпеть еще немного, не дать ему опозориться, кончив, словно подросток. Ласкать Альбина он не мог, рук не хватало. Сравнивать то, что происходило сейчас, и привычную ему возню в шелках и кружевах с фрейлинами, не получалось никак. Это были совершенно разные ощущения. Вроде, движения-то те же, но все иначе.
— Альбин… Аль… Аль…
Муж выгнулся в его хватке, забился, вскрикивая ломко и хрипло. Брызнуло на грудь горячим, пара капель попала даже на губы Легарда, он машинально облизнулся и ухнул в собственное удовольствие, как в беспамятство.
Потом Альбин прижался к нему, тяжело дыша, горячий и счастливый. Легард гладил его по спине и молил богов, чтобы он не открывал глаза. Пусть не видит, пусть привыкает не смотреть на него.
— Мне так хорошо, Легард.
— Ну вот, а страху-то было…
Альбин улыбнулся, не открывая глаз. Он больше не боялся. Пусть сперва и было больно до слез, которые он не сумел удержать, но потом, как и было обещано, стало хорошо. Очень. Внутри словно что-то развернулось, распрямилось, подарив возможность дышать полной грудью.
— Все хорошо? — уточнил Легард.
— Да, только… я сейчас, кажется, усну… — Альбин зевнул и опустил голову ему на плечо.
— Вот и спи, мышонок.
Через минуту юный муж уже тихо посапывал ему в шею, лишая возможности встать и привести обоих в порядок. Легард знал, что долго такой сон не продлится, но тоже закрыл глаза, крепче сжимая руку. Когда Альбин пробудится, он разбудит и его.
Новобрачные были не единственными, кто не спал в такую рань, во дворце. Не считая слуг, всю ночь не сомкнула глаз герцогиня Кларисса, смотрела на лежащий в черном бархатном гнезде медальон из полупрозрачного густо-фиолетового камня. Но его нутро оставалось темным. Медальон последнего никтеро не проснулся.
— Отлично, — выдохнула она.
Хотя бы год можно не волноваться ни о чем. Артефакт, настроенный на сына и его младшего, подсказал, что брак подтвержден. Можно было лечь и поспать два часа, пока готовятся праздничная трапеза, приемная зала, просыпаются и готовят подарки гости. Даже любопытно, сколько злобных фраз над подарками было произнесено. Конечно, сперва их проверят маги, на все, что только возможно. А потом уж можно будет позволить новобрачным заняться рассматриванием даров. Она прекрасно помнила, как хохотал Легард, разбирая подарки со своей Алиенорой. Как он был тогда счастлив.
Рисса вытерла глаза, подозрительно заслезившиеся. Ей просто нужно поспать. Уже не в ее возрасте устраивать такие ночные бдения. Герцогиня разделась и улеглась в постель. Слуги знали, когда ее разбудить. Глаза закрылись мгновенно, сон поглотил ее, словно огромное морское чудовище — утлую лодочку.
Утреннего разговора у супругов не получилось, протокол требовал соблюдать его. Обсуждать постельную жизнь в присутствии слуг Легард себе не мог позволить.
— Пообщаемся потом, мышонок, — успел шепнуть он, прежде чем отдаться в руки слуг, наряжающих его.
Альбин закивал. Он пока что не знал, что сказать. Болеть ничего не болело, неприятных ощущений тоже не было, наверное, благодаря мази, которую ему вручили, перед тем как он удалился омыться перед выходом. Он бы и вовсе этой темы не касался. Им было хорошо? Так о чем еще говорить? Он не думал о шрамах, не думал о том, что у мужа нет руки, только о том, как дать ему понять, что хочется еще больше. Если так будет каждый раз, если, конечно, Легард вообще захочет это повторить, а не предпочтет сходить к умелым и спокойно воспринимающим его женщинам, все будет отлично в их жизни.
— Готов к подаркам? — шепнул Легард по пути.
— Готов. Только не к подаркам, — Альбин нервничал. Сейчас на них скрестятся все взгляды. Как сохранить лицо? Или, может быть, к злым богам его, показать, как ему хорошо?
— А к чему же? — удивился Легард.
Альбин покосился на него укоризненно. Неужели такой умный человек, как его муж, не поймет?
— Завидовать будут?
— И это тоже. Особенно это, — Альбин решился, крепче стиснул пальцы на запястье Легарда, вдохнул, выдохнул — и засиял искренней улыбкой чистого счастья.
— Ты так светишься, мой белый мыш, — восхитился Легард.
— Потому что у меня лучший супруг в мире.
Сказано было достаточно громко, чтобы услышали все, стоявшие рядом с дверями праздничной залы. Снова понеслись шепотки, в которых звучало что-то про магию и чары. Чушь, конечно. Менталисты стихиями не владеют, равно как и наоборот. Легард был чистым стихийником, так что изощряться царедворцы могли, сколько угодно.
— Завидуют, — довольно отметил Легард.
Как и вчера, он провел мужа к тронному возвышению, отметил уставшие глаза матери: волновалась за них? Фиоран окинул их быстрым внимательным взглядом и почти зримо расслабился тоже. Даже губы чуть дрогнули в улыбке.
— Хоть кто-то за нас радуется.
Радовались за них во всей зале только от силы десять человек: король, герцогиня с воспитанницей, леди Аннабель и ее дамы, брат Антоний — и маркиз Батор. Остальные смотрели или недовольно, или недоумевающе, или с затаенной завистью.
— А на балу хоть бы кто-то подошел, — проворчал Легард. — Я не прятался…
Альбин с трудом удержался от смешка:
— Неправда, ты именно что прятался.
— Но ты же меня как-то нашел.
— Легард, я тебя и не искал, правда. Просто влетел в первый же попавшийся темный угол и сперва даже не заметил, что там кто-то есть.
— Подумать только, мышонок не увидел змея.
— Да у меня едва сердце не выскочило, когда ты заговорил.
— Ничего, теперь ты в моей пасти. Утащу в свое логово к вечеру.
— В этой пасти вполне комфортно. Тащи, куда хочешь, только не ешь, — Альбин рассмеялся, погладил пальцами по запястью, по яркому золоту татуировки. Магия отозвалась пульсацией.
— Ничего не обещаю, — Легард снова перекосился в жуткой гримасе.
Альбин уже потихоньку начинал разбираться в оттенках этих гримас. То есть, уже бы не спутал неудовольствие и улыбку, а теперь еще и мог понять, насмешка в ней, ирония, радость или что-то еще. Сейчас там таилось лукавство.
— Не обещай, просто делай, — согласился юноша, снова и снова касаясь символа своего брака на запястье мужа.
***
Королевский указ прилетел с нарочным — или магической почте такую бумагу не доверили, или же нужен был свидетель от короны. Барон Станнис внимательно окинул взглядом гонца, глаза под кустистыми бровями сверкнули довольно и усмешливо, встретившись с его глазами. Как бы ни таился Ястреб, а от барона в его собственном замке укрыться очень непросто.
Станнис Лемарк был очень умен и хитер. Он прекрасно видел потенциал своих сыновей, но вынужден был больше времени проводить в делах, поднимая баронство, чем уделять его старшим — и упустил. Зато младшего, Альбина, он воспитывал так, чтобы как можно лучше подготовить его к взрослой жизни. Он был строг, даже жесток, не баловал ни лаской, ни вниманием, заставлял привыкать к наказаниям, стараясь при этом не сломать сына. Не мешал учиться. Альбин по сугубой юности своей не видел: отец прекрасно знает цену библиотеке, иначе отчего бы за ней следили, не допуская сырости и плесени? И когда он пропадал в книгах, никто не смел его тревожить там вовсе не потому, что отец не знал, где он, а именно что по приказу барона.
Барон отчаянно сожалел, что Альбин родился третьим. Из него вышел бы прекрасный наследник, но насмешница-судьба распорядилась иначе. Будущему младшему супругу досталась изящная внешность и острый ум. Его закалили и выковали характер. Барон мог им гордиться. Выстроенная им многоходовка увенчалась просто оглушительным успехом. Конечно, во многом пришлось полагаться на волю случая. К примеру, он не мог быть уверен, кого из придворных выберет сын. Но он истово верил в удачу проклятых, и она не подвела. Альбин выбрал лучшую кандидатуру на роль старшего, не забыл о сестре. Сейчас вот, видимо, и братьям «по серьгам подарить» решил.
— Что ж, приеду на первый бал дочери. А пока что… Позвать моих сыновей, — приказал он слуге. Следующий отправился в деревушку неподалеку от замка с приказом привезти хоть силой, хоть волей двух конкретных холопок с отпрысками-байстрюками.
— Заартачатся, скажи, что барон их на свадьбы зовет. Пускай оденутся понаряднее. Да сперва их с сыновьями ко мне приведите. Посмотрю на внуков.
Барон был твердо намерен удалить жену в одну из башен замка и не допускать до воспитания внуков ни на полет стрелы. Хватит, старших он упустил, больше такого не случится. А вместо первой брачной ночи Арнольда и Ирмана ждет порка на конюшне.
Слуги привели к нему двух женщин, прижимающих к себе мальчишек. На барона они смотрели со страхом и любопытством разом.
— Как зовут?
Женщины ему понравились, сразу видно, что обе хозяйственные, сами одеты чисто, мальчишки обихоженные. И на отцов похожи, все в породу Лемарков.
— Жанна, милорд, — поклонилась та, что постарше.
— Лиона, ваша милость, — последовала за ней ее сестра по несчастью.
— Сколько сыновьям лет? И от кого из моих двух они у которой из вас?
— Эрику пять, милорд, — Жанна покраснела, но все же продолжила: — Наследника вашего байстрюк, не извольте гневаться…
— Ивэну три лета, милорд, — Лиона испуганно прижала к себе сына. Бастард среднего баронета, как водится, был вообще не пришей кобыле хвост, барон был вправе приказать хоть удавить мальчика.
— Что ж, значит, Эрик и Ивэн. А скажите-ка мне, любезные, — барон немного помолчал, оглядывая обеих, — сможете ли вы, такие вот молодые, красивые и сочные, мужей приструнить оплеухами?
Они были простыми крестьянскими девками. Они были опозорены сыновьями хранителя здешних земель, но все же выжили и растили байстрюков, и жили, судя по всему, неплохо, дети не были голодными, не ходили в обносках. Жанну барон и вовсе узнал — единственная дочка местного кузнеца, небось, деревенским сплетникам только кулак показал — и заткнулись, открыто помоями не обливали. А судя по тому, как жалась к ней Лиона, девки были подругами.
— Да кто нас замуж возьмет теперь, милорд, — покачала головой Жанна. — Хучь какие мы там сочные ни будь.
— А вот мои сыновья и возьмут. Да по всей форме, с венчанием и признанием наследников. Только вот и остался вопрос, сумеете ли мужей в кулаке держать.
Они переглянулись, и барон уверился: эти приструнят. В глазах уже огоньки заиграли, пусть пока и не верят обе в такую-то милость старого хозяина.
— Портного сейчас позову, обсудите там с ним подвенечные платья и все такое. Да вот, — он открыл шкатулку с украшениями, которые собирал как раз для жен сыновей. — Немного, но что уж есть.
Серебро и изумруды. Пусть и не лучшие камни, мутноватые, слишком светлые, с включениями, но фамильные камни. Девки, как по команде, бухнулись на колени, целовать ему руки. Мальчишки смотрели любопытно, слегка испуганно, но не шарахались, когда барон, позволив их матерям выразить свои чувства, шагнул к ним, присел рядом.
— Ну, знакомы будем. Меня называть на «вы», «дед» или «лорд Станнис». Это ясно?
— Да, лорд Станнис, — ответил Эрик.
— Умница. Сразу видать, чья кровь, — довольно ухмыльнулся барон и тут же гаркнул, аж гобелены заколыхались: — Розен! Марта!
В кабинете материализовались слуги.
— Девиц проводи в гостиную, туда же проведешь мастера Галя. Розен, мальчишек — накормить, искупать, переодеть. В сундуках посмотришь, что от Альбина осталось, может, и от старших кого.
— Да, ваша милость.
Оставалось только избавиться от дражайшей супруги. Сколько раз камень в его перстне вспыхивал злыми зелеными огнями — он уже и считать замаялся. Но на этом все, хватит. Младшего сына и дочь он обезопасил, можно не бояться, что эта сука на них отыграется. В башню супругу он спровадил быстро и решительно, даже рта раскрыть не дал, сослал ее вместе с ее вещами. Пускай сидит в башне, вышивает. Может, кого из слуг соблазнит, если восхочется. Приживалы были выкинуты из замка еще быстрее, им барон не позволил взять вообще ничего. Пусть проваливают и радуются, что остались живы. Внукам будет кусок хлеба посытнее без этой вороньей стаи. Сыновьям он и возмутиться не дал, втолкнул их в гостиную, гаркнул:
— Молчать, щенки! Девки, воспитать! — и закрыл дверь на ключ снаружи.
Внуков он перед этим отправил погулять в компании Розена по окрестностям, подальше от места налаживания семейных отношений. Старого жреца из деревенской церкви навестил сам, положил перед ним кошель с серебром:
— На две свадебные татуировки, брат Якоб. Сыновей женю.
— На ком же? — жрец прищурился. — Что-то невесты не приезжали вроде как.
— Чего им приезжать? Все уже тут давно, — ухмыльнулся барон. — Уже и внуков мне нарожать успели.
— А, вот оно что… А сыновья, что, согласны?
— А я их еще спрашивать буду? Приказ нашего доброго короля.
— Что ж, приводи, обвенчаю.
Мало кто знал, кем барону приходился этот человек. Даже шпион короля не раскопал. Предыдущий барон эту тайну хранил, как зеницу ока, особенно то, что его внебрачный сын оказался не просто магом, а менталистом, да из сильнейших, недаром в мор выжил. Воспитывался он далеко от баронства Лемарк, отец Станниса привез его уже взрослым, дипломированным магом. Деревенские, впрочем, свято верили, что у брата Якоба вовсе нет дара, а магические татуировки он накладывает с помощью старого артефакта, который уже больше чем полвека был не более чем ломом.
— Там как раз девки женихов… уговаривают на свадьбу. Чтоб покладистые были, послушные.
— Сам-то тоже, небось, руку к уговорам приложишь?
Станнис расхохотался:
— И любимую нагайку, а как же. Якоб, посвети у них в мозгах, очень тебя прошу. В долгу не останусь, знаешь же.
— Посвечу, Станнис, посвечу. Не переживай. — Он помолчал и осторожно спросил: — За младшего не переживаешь?
Барон усмехнулся:
— Я оставил его в надежных руках, Якоб. Легард Огненный Змей, знаешь такого?
— Ох… Все, теперь уж точно не переживаю.
— Альбин — мальчишка умный, целеустремленный. Даже если и проснется в нем проклятая кровь, я уверен — все будет хорошо.
— Даст судьба — не проклюнется. Ты же обошелся.
— Так у меня и кровь только первая. Они же с Илоной — вторая.
— В общем-то, в столице и магов побольше, обуздают дар.
— Ох, ладно, поеду я, мне еще сыновьям ума в задние ворота вгонять. Свадьба завтра, как все готово будет. Король приказал не тянуть, ну я и не буду.
Якоб простился с братом. Барон вернулся в замок, ухмыляясь от уха до уха.
Жрец-священник еще долго стоял у дверей церкви, глядя ему вслед. С того дня, как из замка пропала Илона, Станниса словно подменили. Или, скорее, словно расковали, позволив вернуть подвижность телу и душе. И наследничек с братом взвыли, не понимая, что произошло, и где тот отец, который сквозь пальцы смотрел на все, что они творили.
Барон не то что повод подтянул — висельную петлю затянул обоим на шеях.
Так что сейчас Якоб не сомневался: Арнольд и Ирман не посмели и рук поднять, чтоб защититься от своих «невест», если те вздумали вразумить их оплеухами. Насколько он знал, это было первое, за что оба молодых человека получили по сорок плетей на конюшне — за рукоприкладство. Не знал Якоб о том, что потом барон добавил сыновьям еще по двадцать плетей для лучшего запоминания уроков и радости от свадьбы.
В столице скромно праздновали свадьбу герцога Зарберга, а в замке барона Лемарк готовились к венчанию сыновей барона и девиц, что были ими обесчещены. Арнольд, словно зверь в клетке, бегал по крохотной полутемной комнатушке, где отец запер их с Ирманом перед тем, как под конвоем замковой стражи — вот позорище-то! — отвести в церковь.
— Он не может так с нами поступать!
Ирман философски пожал плечами:
— Это приказ короля, ты сам слышал.
— Это все мелкий сучонок Альбин, не иначе! Нужно было вытрахать из него мозги, когда была возможность, зря ты меня отговорил.
— Еще хуже бы стало. Да угомонись ты. Подумаешь, свадьба.
— Убью эту шлюху! — прорычал Арнольд, сжимая кулаки. Он просто не мог поверить в то, что какая-то деревенская девка посмела влепить ему оплеуху. Ему, наследнику барона! Какая-то тварь, которую он шесть лет назад завалил в кусты, задирая подол!
— Альбина-то? — Ирман никогда умом не блистал. — За что? И почему он шлюха?
Арнольд сперва махнул рукой на него, но упоминание ненавистного младшего было для него как жалящий кнут для быка.
— А то ты не понимаешь! Лег под первого попавшегося мужика, чтобы только остаться у сладкой кормушки! Сколько раз он дал, чтобы и Илону забрали у нас, и в каких позах, я и думать не хочу!
— А что плохого-то? Он же в браке давал.
Лиона жениха приласкала не особо, он и без того был умом не то что совсем скорбен, но простоват. Но и этой оплеухи хватило. Арнольд подскочил к нему, но на двери громыхнул засов, и она распахнулась, вынуждая его отойти.
— Готовы? — барон при полном параде, регалиях и в самом торжественном облачении стоял рядом с невестами. Ирман против воли расплылся в улыбке, рассматривая свою. Когда никто не знал, он приезжал в деревню, чтоб посмотреть на нее и сына.
— Готовы, — сразу закивал он.
Арнольд бросил на брата уничижающий взгляд.
— Я никогда не признаю эту девку своей женой, а пащенка — сыном.
Станнис Лемарк смотрел на него и, несмотря на очень похожую на собственную внешность, видел баронессу. Характер, упертость, превышающая все возможные рамки, неспособность переломить себя и сиюминутные желания ради чего-то более важного.
— Значит, королевскую волю признавать отказываешься?
Арнольд замер. Желание пойти наперекор отцу — это одно, а вот отказ подчиниться воле короля — совсем другое. Но все же личное возобладало над разумом, стоило представить, что всю оставшуюся жизнь, точнее, годы, пока не умрет отец, а он не станет бароном, придется видеть перед собой деревенскую потаскуху, что ни ступить, ни молвить не умеет.
— Это Альбин, шлюшонок, подстроил! Это все он!
Барон врезал старшему от всей души, так, что кольцом щеку вспахал. И тут же, не сходя с места, отрекся от старшего сына, понимая, что это единственный шанс спасти свой род и хотя бы остатки чести.
— Выкиньте его за ворота. И проследите, чтоб ушел.
Ирман, жалостливо вздохнув на вопли вытаскиваемого из замка брата, задумчиво оглядел обеих женщин. Племянника было жалко. Да и как-то не по совести получается, тоже родная кровь, старше его сына. А получится безотцовщина. И девка тоже красивая. И Лиона красивая… Что ж делать-то?
— Выходи за меня замуж, — выродил он после раздумий.
Барон мысленно облегченно выдохнул: ну, хвала добрым богам, хотя бы у средненького сердце не каменное. Пусть мозгов и не густо, но ему и наследником не бывать. Сегодня же напишет бумагу с признанием Эрика наследником и передаст с королевским нарочным. И отречение от Арнольда.
Жанна изумленно смотрела на Ирмана. Она уже устала от смены событий. Сперва готовилась к свадьбе, потом — к позорному возвращению домой с байстрюком, теперь и вовсе не знает, что сказать и сделать.
— Брат Якоб ждет уже, пора идти, — Ирман подал обеим руки.
Переглянувшись, девушки вложили ладони в его руки, принимая предложение и свою дальнейшую судьбу.
Брат Якоб ничего не сказал, глядя на эту слегка поредевшую процессию. Только внимательно посмотрел на барона, дождался его кивка и начал свадебный канон. Собравшиеся у церкви деревенские шушукались и обсуждали небывальщину: баронский сын за себя холопок берет, да еще и двух сразу.
— Ума у него никогда не было.
— А что, девки ядреные, сынок не старший — пущай забавляется.
— Да ты чо, старшего-то барон погнал. Вона там теперь старший.
— Вот беда-то, умишка-то как у зайца.
— А как же барон теперича? А наследник же как?
— А вона, мальчонку кузнецовой Жанны назовет, чай старшенького сын.
— А ну, цыц! — гаркнул барон, выйдя из церкви. — У кого языки тут лишние — трепать ими попусту? Не вашего ума дело, кто корону баронскую наследует.
Все мигом примолкли и принялись вразнобой кланяться. Барон был крут и скор на расправу, пусть и справедлив.
— За молодых выпьете, бочку вина вам из подвала выкатят, — пообещал Станнис.
В замке спешно готовили праздничную трапезу. В башне злобно металась от окна к окну баронесса. В лиге от замковых стен отреченный баронет Арнольд продумывал план мести. А следящий за церемонией Ястреб решал, стоит ли ему, получив от барона бумаги, немного помочь и избавить не только Станниса Лемарка, но и свою госпожу от головной боли. Наконец, он решил, что стоит. Мало ли, что может случиться. Зачем плодить мелкие, но досадные проблемки, которые, к тому же, могут превратиться в большие?
6. Лиловые искрыНа обратном пути в столицу Ястреб выследил и хладнокровно пристрелил бродягу, стащившего где-то дорогую одежду, что была бы по чину баронету. Госпожа будет довольна. Ястреб был беззаветно предан ей. Королю, конечно, тоже, но его верность, сердце, душа и магия всецело принадлежали только герцогине.
— Отличная работа, — кивнула Рисса, когда Ястреб отчитался и передал бумаги. — Ты хорошо потрудился, птенец.
— Миледи, — он прижал руку к сердцу, опустил голову, пряча улыбку. Когда-нибудь его назовут по-другому? Он сомневался. В этом герцог Легард в точности повторял матушку.
— Можешь отдыхать, пока что у меня нет поручений.
Мужчина откланялся и исчез из виду. Хотя она знала, что он всегда где-то неподалеку. Теперь можно было пойти и отдохнуть. И вспомнить лица новобрачных при виде подаренного королевского сервиза со сценами охоты.
— Матушка, это чтобы было, что во время скандалов бить? — невинно поинтересовался Легард тогда.
— Именно, сын мой, — кивнула Рисса.
Герцог не нашелся, что сказать. Зато Альбин поблагодарил совершенно серьезно, хотя глаза его и смеялись. Бить такую красоту, вот еще!
К вечеру второго дня им высочайше позволили покинуть дворец.
— Наконец-то, я увижу сына…
Легард был готов идти пешком и немедленно. Пришлось подождать, пока будет готов экипаж и целая вереница грузовых — с подарками.
— О, Эрвил немало посмеется, разбирая все это.
— Я очень жду встречи с ним, — уверил Альбин.
Легард нежно — насколько мог — улыбнулся.
— Здесь недалеко. Всего-то два портала.
Приближенные к его величеству аристократы имели право перемещаться между портальными арками бесплатно. Их гербы портальная стража знала назубок. Альбин вспомнил, почему еще отец скрипел зубами, готовясь к выезду: перемещение стоило дорого, а им приходилось проезжать аж четыре портала. Или же выезжать за месяц до бала.
— Приготовься, мыш. Вскоре увидишь наши владения. Надеюсь, не будешь разочарован.
— Легард, — Альбин с иронией качнул головой, обнимая пальцами его ладонь, — я не был разочарован этим утром, остальное не имеет значения.
Он все же решился поговорить об этой стороне их отношений. Может, это он разочаровал мужа? Бревно сучковатое в постели, которое только глазами хлопать умеет.
— Я не опозорился? — уточнил Легард.
— Ты спрашиваешь меня? — изумился Альбин. — Мне понравилось, об остальном судить тебе. И это мне следовало бы переживать, не был ли я чересчур неловок.
— Ты был прекрасен и соблазнителен, мыш.
— Настолько, чтобы это повторить? — осторожно спросил юноша.
— Настолько, — с улыбкой подтвердил Легард.
Альбин прикусил губу и кивнул. Он рискнет. Рискнет проверить, не было ли сегодняшнее утро таким прекрасным только потому, что протекало во дворце и под бдительным присмотром короля и герцогини.
— Но я не собираюсь тебя неволить…
— Нет, ты собираешься три месяца встречаться со своей рукой и спать со своим потолком, — фыркнул Альбин.
— Именно так, — кивнул Легард. — Пока ты не привыкнешь.
— Но как привыкать, если не в процессе? Это все равно, что показать лошадь и сказать, что посадишь в седло, когда научусь.
— Хорошо. Будем учить тебя. Всему.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Альбин.
Дальнейший путь проделали в молчании, но, добрые боги, как оно отличалось от того, в котором ехал Альбин на свой первый бал! Сейчас было тепло и почти уютно, удобный экипаж покачивался на мощных рессорах, не растрясая внутренности в кисель. Легард задремал, привалившись к плечу юноши головой, и тот обнял его, придерживая и согревая. Он старался не думать о том, как встретят его в поместье герцога. Конечно, придется заслужить одобрение слуг, доверие ребенка. Он все сделает. Все, что только нужно для этого.
В шкатулке, выстланной черным бархатом, мигнуло и на мгновение налилось лиловым огнем сердце вырезанного из густо-фиолетового камня медальона. Только никто этого не видел — шкатулка уже пару часов как покоилась в королевской сокровищнице.
В поместье их уже ждали, больше всех — Эрвил, которого едва удерживал воспитатель. Крупный для своих лет мальчик, непослушные темные волосенки, внимательные серые глаза, в детском личике уже сейчас заметна будущая породистая красота.
— Папа-папа-папа!
Легард остановился, припал на одно колено, вытянул обе руки, и здоровую, и обрубок, и отпущенный гувернером мальчик полетел к нему, без капли страха кидаясь в объятия и целуя в перепаханную шрамами щеку.
— Ты хорошо вел себя, малыш? — Легард смеялся, обнимая его.
— Нет, — мальчик спрятал личико у него на плече, но даже не подумал отстраниться. — Я оцень скуцал.
— Я тоже. И я привез тебе второго папу.
Эрвил настороженно поднял голову, уставился на слегка растерянного Альбина. В глубине его зрачков переливались всполохи внутреннего огня. Мальчишка явно был магом, будущим огненным, боевиком.
— Надеюсь, что вы подружитесь, — Легард поднялся. — Это Альбин, мой супруг.
С минуту они рассматривали друг друга, потом Альбин шагнул вперед и тоже опустился на одно колено, чтобы быть вровень с ребенком.
— Здравствуй, Эрвил.
— Здлавствуйте, сэл, — вежливо ответил ребенок.
Альбин почувствовал, как губы сами собой расползаются в улыбке. Надо же, а дети, оказывается, такие забавные.
— Хочешь ко мне на руки?
Это пришло воспоминанием из собственного детства, когда очень хотелось прижаться к отцовской груди, обнять, потому что отец же!
— Хоцу, — решил Эрвил.
Альбин поднял его, не слишком уверенный в том, что делает все правильно, но Легард не возражал, значит, он пока ни в чем не ошибся. Эрвил был увесистый, крепенький мальчишка. Альбин посадил его на локоть и почувствовал, как защипало глаза, когда детские ручонки обняли за шею.
— Знацит, вы — новая мама?
— Нет, я не мама, — Альбин смущенно кашлянул от такого предположения. — Я тоже папа.
— Два папы? — Эрвил задумался, пытаясь уложить это в голове.
— Так иногда бывает.
Да, думая об общении с Эрвилом, Альбин не учел, что это все-таки двухлетний малыш, который как раз сейчас активно познает мир. А значит, будут вопросы, лавина вопросов, в любое время суток, когда Эрвилу удастся до них с Легардом добраться.
— А вы не удете, как мама?
— Нет. Я останусь с вами навсегда.
Горло перехватило, словно обручем. Легард обнял его за плечи.
— Идемте в дом.
Первый день в этом поместье — огромном, немного запущенном, но уютном, — был занят взаимным осторожным обнюхиванием, если так можно сказать о поведении Альбина, Эрвила и слуг. Впрочем, будущий огневик-боевик уже привыкал доверять своей интуиции, поэтому с церемониями покончил довольно быстро.
— Папа! — заявил он и полез на колени к Альбину. — Сказку!
Тот немного запаниковал, но собраться помогла теплая ладонь Легарда, легшая на плечо. И он до хрипоты рассказывал сказку за сказкой, пока Эрвил не уткнулся ему в грудь носом, засыпая.
— Отнеси его в кровать, — зловеще прошипел Легард.
Альбин не понял, в чем провинился, но поспешил выполнить распоряжение сам, не доверив так и не разжавшего ручонки малыша слугам.
— Какой он милый, — шипел Легард все так же зловеще. — Посмотри, как сладко спит.
— Да, ты прав, очень милый ребенок. Мы подружимся, обещаю, — Альбин опустил ребенка в постель и осторожно расцепил его пальчики, высвобождаясь.
— Вы так смотрелись рядом, мыш, уютно и семейно.
— Но мы совсем не похожи. Ты злишься?
— Почему? — несказанно изумился Легард.
— Я… мне показалось… Боги, я просто не привык к твоему шепоту.
— Берегись, мышонок, Змей подползает, — насмешливо прошипел муж.
Альбин попятился к выходу из детской, потом развернулся и уже торопливо зашагал прочь, вопросительно оглядываясь. Легард следовал за ним, улыбаясь во весь изуродованный рот.
Слуга проводил их в покои герцога. Слуги тут ничему не удивлялись и ничего не боялись. Только не после периодических пожаров, которые они наловчились тушить очень быстро. Поклонился и исчез за дверью. И почти тотчас преобразился Альбин, пропала нерешительность и робость из глаз, распрямились плечи.
— Ну, а Змей готов к тому, что, прежде чем он поужинает белым мышонком, мышонок на нем попрыгает?
— Смотря, как именно, — ухмыльнулся Легард.
Альбин вспыхнул, укоризненно покачал головой:
— Сперва — массаж. Экипаж твоей спине даром не прошел, я ведь прав?
— Да. Но потом я тобой поужинаю…
— Все, что пожелаешь.
Альбин шагнул к нему и принялся раздевать, уже привычно и не смущаясь этим действом. Легард помогал ему, поводя плечами.
— Как тебе поместье, мыш?
— Прекрасное. Видно, что хозяйской руки не прилагалось год-два, но это ничего.
— Ты ведь разберешься со всем, правда?
— Разберусь, обещаю. Только сразу скажи, с чем мне разбираться категорически нельзя, чтобы я по незнанию не влез.
Легарду его юный муж, определенно, нравился все больше и больше с каждым днем.
— Пожалуй, что пока отказывайся от встреч с соседями. Остальным занимайся так, как можешь. И… Пока что не заходи в комнаты Алиеноры.
— Я понимаю, — Альбин мягко обнял его за плечи. — Эрвил знает, что она умерла? Я думал, такие маленькие дети еще не могут понимать…
— Нет, он просто думает, что она ушла на прогулку на небо.
— О, ясно. Где у тебя тут лекарства?
— Вон там, в шкатулке на каминной полке.
— Ложись. Сейчас будет больно, — Альбин попытался состроить самое злобное выражение лица, которое только мог, заставив мужа почти свалиться на толстый ковер у камина в приступе смеха. — А ему смешно, — сокрушенно вздохнул он.
Ответить Легард не мог — ржал. Как самый натуральный конь, с всхрапыванием, разве что копытом не бил за неимением оного.
— Ты же поплатишься за это, мой драгоценный супруг! — торжественно провозгласил Альбин и подтолкнул его перевернуться на живот. — Ну все, прекращай надо мной смеяться.
— Не могу, — простонал Легард.
Альбин хмыкнул и наклонился, не дав себе времени задуматься над тем, что собирается сделать. Его крепкие, острые зубы чувствительно укусили мужа за загривок, благо, никакие волосы не мешали это сделать.
— Агр-р-р, мыш! — рычание Легарда могло бы напугать, но Альбин не слышал в нем гнева.
— Знаешь, иногда и мыш может оказаться мангустом, — он укусил снова, ближе к левому плечу. — Лежи тихо. А то я тебя съем.
— Пощади, — простонал Легард. — Лежу дохлой змейкой, только не ешь.
— Я подумаю над этим.
Альбин смешливо фыркнул и взялся за дело. Пришлось изрядно попотеть: после почти целого дня в экипаже Легард был словно из узловатого дерева выточен, к тому моменту, как Альбину удалось размассировать его спину, он уже устал. Но все же справился и мог быть теперь уверен, что завтра муж поднимется с постели, не скрипя зубами и спиной. Легард на середине процесса согрелся, к концу массажа почти задремал. Будить его было жалко, но Альбин трезво оценивал свои силы и понимал, что попросту не поднимет его, чтобы отнести в постель. Поэтому, закончив с расслабляющими ласками, легонько потряс за плечо:
— Вставай, тебе нужно лечь в постель и под одеяло.
— Встаю, — Легард кое-как поднялся, зевая.
Разминал его в этот раз Альбин не с уже привычным бальзамом Катулла, а каким-то другим, и сонливость была лишь закономерным следствием усталости и накатившего расслабления. Он мог бы ее побороть, но не хотел. Им обоим следовало отдохнуть. Альбин был с этим целиком и полностью согласен, потому что разделся и спокойно лег рядом, не торопясь бежать в уборную и заниматься там «самоподготовкой».
— Доброй ночи, Легард.
— Доброй ночи, Альбин. Выспись, как следует, завтра будет много работы.
Юноша что-то пробормотал ему в плечо и вскоре уже тихо-тихо посапывал. Засыпал он мгновенно. Легард полюбовался на него, обнял, как получилось. Рисковый мыш. Он мог сегодня не сдержаться, слишком внезапной была вспышка удовольствия от его укуса. Впрочем, мыш даже не понимает, какое действие оказывают его поступки. А Легард еще не окончательно свихнулся без возможности полноценно магичить, чтобы не суметь себя удержать. В кулаке, да.
Это было немного странно, самоудовлетворяться рядом с мужем. Но что поделать. От Альбина пахло чем-то травянистым и терпкой ноткой пота — умаялся, пока трудился над спиной, бедняга. Красивые, такие яркие и манящие губы были приоткрыты, Легарду хватило просто смотреть на них. Просто смотреть и вспоминать их вкус.
Впервые за последние два года он засыпал с улыбкой.
Следующие дни были, как Легард и говорил Альбину, наполнены бесконечной суетой и делами. Сам он почти безвылазно торчал в кабинете, тренируясь писать левой рукой и диктуя секретарю документы. Голос мужа он слышал то из крыла слуг, то от конюшен, то со стороны детской. Мыш не третировал слуг, не устанавливал свои порядки — он расспрашивал. Но делал это так, что огрехи становились очевидны самим отвечающим. На третий день управляющий поместьем пришел к Легарду каяться. Легард внимательнейшим образом его выслушал, зловеще улыбаясь. Управляющий слезно молил простить и обещал все возместить, что было потеряно из-за его ошибок.
Гувернер, после разговора с Альбином, попросил отставки. Пришлось разбираться.
— Что не так с воспитателем?
Альбин молча выложил на стол список претензий и замечаний. Не зря он читал книги для магов, ой не зря. Воспитание маленьких магов должно было кардинально отличаться от воспитания обычных детей. Начиная от рациона и заканчивая тренировками самоконтроля. Ничего этого не делалось, именно поэтому в детской уже шесть раз делали ремонт.
— Прекрасно. Займётесь поисками нового гувернера, мой дорогой.
Альбин вздохнул: уважаемый супруг решил на мелкие задачи не размениваться.
— Я могу написать письмо вашей матушке, милорд? Все же ей гораздо проще отыскать воспитателя для будущего боевика, нежели мне.
— Конечно, любезный супруг, можете.
Секретарь, слуги, управляющий… На «ты» и по именам они могли говорить только наедине. Альбин изящно поклонился и вышел.
— И что с вами делать? — Легард устало взглянул на всех, кто присутствовал в кабинете. Уволь — так где брать других?
Слуги принялись каяться и уверять, что больше ошибок не допустят.
— Да кто ж вам даст их допустить, — ухмыльнулся герцог. — Все, теперь в этом доме есть кому присмотреть за порядком.
Про себя он решил, что побудет всепрощающим… до первой ошибки. Жестом отпустив всех, кроме секретаря, он продолжил работу, просматривая счета и письма. Уже пришли первые приглашения от соседей. Пока что не стоит, нужно немного выдохнуть, наладить отношения с мужем. Альбин тоже уставал в эти дни, они спали в одной постели, ели за одним столом, но почти не виделись днем, кроме трапез. Как уж тут налаживать? До кровати доползали полусонными, а Альбин и вовсе уже дважды уснул в детской, рассказывая Эрвилу сказки. Так что пока Легард отвечал вежливыми отказами всем соседям, объясняясь тем, что его юный супруг пока что учится ведению дел и занят. Плевать ему было на то, кто и что думал в этой связи.
А вот Альбина стоило немного притормозить.
— Если тебе тяжело, мыш, отдохни. Не надо все сразу делать.
Тот лишь улыбался и качал головой: ему было тяжело, это верно. Но еще ему было интересно. И он впервые реально мог сделать хоть что-то полезное, применить свои теоретические знания на практике.
— Герцогские владения обширны, тут ничего не поделать… — вздыхал Легард.
Альбин изредка приходил к нему в кабинет, приносил крепкий травяной отвар, изгонял секретаря, разминал уставшую руку, которую сводило до судорог от попыток писать. Пришел и в этот день.
— Тебе тоже нужно отдыхать. И Эрвил требует прогулку к пруду.
— Еще пара приказов — и пойдем, мыш.
— Я запишу, диктуй, — Альбин устроился на подлокотнике его кресла, проверил остроту пера и кивнул, обмакнув его в чернила.
Легард принялся диктовать скучные сводки и цифры. Пришлось прикрыть глаза, чтобы вид юного супруга не отвлекал. Перестать обонять и чувствовать его тепло он, к сожалению, не мог.
— Все. Ставь точку, и идем в спальню.
Альбин удивленно повернулся к нему:
— Почему в спальню?
— Я очень соскучился, мыш. Очень.
Щеки Альбина вспыхнули, он немного нервно прикусил губу, заставляя Легарда немедленно пожелать запретить ему так делать, иначе весь самоконтроль полетит к злым богам.
— Дай мне полчаса, Легард.
— Жду в спальне, мой белый мыш.
Легард никогда не считал себя чересчур темпераментным человеком. Львиная доля этого самого темперамента уходила в магию, в контроль за ней, который в самом деле прививался едва ли не с колыбели. Увечье нарушило привычный для него ход вещей, нарушило циркуляцию магии, всю кропотливо выстроенную схему жизни. Он заметил, что снова, как в бурной юности, испытывает по утрам некоторый… подъем. Особенно с появлением в его постели Альбина. Это заставляло задуматься, не была ли матушка права, требуя от него снова жениться, знала ли она, что магия будет искать любой выход, в том числе и такой? И поможет ли это? Магия снова бурлила и требовала. Он боялся навредить своему юному супругу, сыну, окружающим людям.
Подхватившись, он быстро зашагал прочь из кабинета. Полчаса, что попросил Альбин, были весьма кстати. Сбросить излишек магии в тренировочной зале, зарядить охранные амулеты — и можно будет не опасаться устроить пожар в спальне. Дикая магия хлестала из обрубка, впитываясь в стены. Становилось немного легче.
Полчаса спустя он смог вполне спокойно войти в собственные покои. И лишь там понял, что-либо недостаточно усердно сбрасывал напряжение, либо его желание не имеет никакого отношения к огненной силе, кроме жара в крови. Вошел он достаточно тихо, чтобы стоящий спиной к двери у камина Альбин не услышал шагов. Тяжелые шторы на окнах были задернуты, и в полумраке, в отсветах каминного огня золотистое тело юноши казалось лучащимся собственным мягким светом. Он расчесывал еще влажные волосы, и с их кончиков на спину попадали капли воды, скатывались вниз, заставляя жадно следить их путь по бархатистой, как персик, коже.
— Как же ты прекрасен, как статуэтка из золотистого камня.
Альбин чуть вздрогнул, но не поспешил прикрыться или спрятаться. Этим он приводил Легарда в бешеный восторг.
— Ты всегда так подкрадываешься? — он медленно развернулся, позволяя любоваться собой.
— Я же змей. О… Чудесно. Закрой глаза.
— Нет. Легард, я вижу тебя каждый день, делая массаж, и тебя это не смущает.
— Ты меня не с той стороны видишь.
— Есть разница? — Альбин отложил гребень на каминную полку и шагнул к нему ближе.
— С той стороны шрамов меньше.
— Я уже привык к ним и не пугаюсь.
Еще шаг. Легарду самому захотелось зажмуриться, чтобы сохранить хотя бы остатки самообладания. Вместо этого он принялся гладить мужа по щеке.
— Такой нежный мыш.
Альбин поднял руки и принялся расстегивать булавку на вороте сорочки, потом и мелкие жемчужные пуговки, сосредоточенно и внимательно глядя на то, что делает. На обнажающуюся кожу. На шрамы, которых здесь было в самом деле больше. Частая сеть багровых рубцов, врезанная под кожу, напитанная чужой и чуждой силой, из-за которой они не рассасывались и не сглаживались под заклятиями целителей.
— Все хорошо, Легард. Расслабься, ты весь как струна.
— Продолжай, мыш, я справлюсь.
Альбин потянул ткань, вытягивая ее из-за пояса, потом с плеч, и полотно соскользнуло прочь, обнажая его до пояса. Пришлось переступить через сорочку, стиснуть зубы. Расслаблялся он, как же. С каждым мигом становилось все жарче. Тонкие, но, как он уже познал на своем опыте, сильные пальцы взялись за ремень, растягивая узел и освобождая пряжку. Легард улыбался. Ласковый мыш. Все-таки привык и перестал бояться. Он только рвано выдохнул, когда Альбин закончил с его одеждой.
— Жаль, у меня не было времени раньше изучить тебя без ничего.
Слова отдались в голове каким-то странным гулом, когда теплая, но на горячей коже самого Легарда кажущаяся прохладной, ладонь прижалась к груди и медленно заскользила вниз.
— Теперь меня можно изучать сколько угодно, мыш.
Альбин неопределенно угукнул, продолжая сосредоточенно оглаживать его. Ладонь спустилась ниже, и Легард пожалел, что стоит посреди комнаты, и некуда опереться. Он глубоко вздохнул. В голове слегка прояснилось. Легард попятился к кровати. Альбин вскинул голову, но понял, почему от него отступают, и шагнул следом.
— Вот так, — Легард обосновался на кровати.
Альбин устроился рядом, потом, подумав, перекинул ногу и сел на бедра, мгновенно вышибив Легарда из равновесия, с таким трудом пойманного, казалось бы, устойчивостью позиции. Второй руки отчаянно не хватало. Альбин же, словно издеваясь, лишил его возможности отвечать, переплетя пальцы и прижав руку к постели. И продолжил. Легард закрыл глаза, но так было все еще невыносимее. Прохладные влажные кончики волос касались груди, скользили вниз.
— Мучаешь бедного Змея…
— Должен же я отыграться за твое неслышное подкрадывание, — скользнули горячим выдохом по коже слова. И следом за ними — губы.
Легард откровенно наслаждался. Муж оказался весьма настойчив в познании нового. Огонь в крови даже как-то не казался теперь опасным, зато следовал за губами и ладонью Альбина, как жаркий сгусток под кожей. Вниз, вниз.
— О… Ого.
Где муж о такой ласке вычитал, интересно? Потом дошло: матушкины фрейлины! Ох не зря она отправила их перед свадьбой к мышу. Альбин явно не был готов к тому, что одна своенравная часть тела супруга буквально рванет навстречу его губам. Говорить «Не бойся» было глупо. Легард надеялся, что Альбин разберется, что делать. А еще — что у самого хватит выдержки не спешить. И нечем было вцепиться в простыни, нечего прикусить до боли, да хоть бы и до крови! Сжимать пальцы Альбина он не хотел — боялся сломать. Оставалось решать в уме задачи по расчету огневой мощности в условиях болота. Почти готовое решение вылетело из головы вместе с полузадушенным сиплым стоном, когда муж все-таки решился, обнял губами, осторожно вбирая в себя и придерживая пальцами. Он старался. Еще не особо умело, конечно, временами нечаянно сбивал возбуждение, неловко прикусив. И несмотря на это, Легард вскоре взмолился, не узнавая собственный голос, потянул его к себе за руку.
— Хватит, Аль, хватит, я же не из стали…
Альбин довел его до разрядки рукой. Видимо, не решился в первый раз полностью ублажить ртом, как рассказывали фрейлины. Перед накрепко зажмуренными глазами плавали алые и лиловые круги, пока Легард пытался отдышаться. Не то, чтобы позорище, но он себе такого давно не позволял. Не юноша уже, чтоб почти без передышки по два-три раза мочь.
— Все было правильно? — тихо спросил Альбин.
— Да, мыш… Да. Более чем.
Он не мог не отдариться лаской в ответ. Альбин постанывал весьма приятно для слуха, жмурился и часто дышал. Легард пробовал его на вкус, потом принялся готовить к соитию, потому что ласки возымели свой результат, снова пришло возбуждение.
— Расслабься, мыш. Смотри в потолок.
Человек во время соития и так-то не выглядит прилично, а уж он-то… Но Альбин смотрел на него, только на него. И в его расширенных зрачках вспыхивали лиловые искры. Легарду это не помешало отдать супружеский долг. Как можно нежнее и бережнее. И только потом, когда Альбин затих в его объятиях, уснул недолгим сном для восстановления сил, Легард вспомнил об этих самых искрах. Кажется, проклятая кровь никтеро может просыпаться и вот так, тихо, медленно, с ленцой. Стоит присматривать за мужем. И дать ему почитать про никтеро. Да и самому перечитать тоже. Они в академии изучали этот подвид магии только с точки зрения курьезов и легенд, по сути, никто не мог точно сказать, кто же такие никтеро на самом деле. Результаты их магии находились в большом разбросе, от работы с некротикой до темной менталистики. Придется перебрать несколько учебников. Жаль, что его магия лежит в иной плоскости, даже не помочь особо.
Опасаться собственного младшего он и не подумал. До первого их раза боялся, это было, и даже объяснимо: никто бы не взялся предсказать реакцию неуправляемой силы никтеро на боль и насилие. Но лиловые искорки в глазах Альбина зла не несли.
— Ничего, мыш. Справишься, — Легард поцеловал его в плечо.
Юноша вздохнул, что-то пробормотал и покрепче сжал руки. Легард принялся вспоминать, есть ли в его запасах та чудодейственная мазь матушкиного приготовления, что убирала все следы и нечаянную боль после соития. Вроде, была, в той же шкатулке. Надо будет воспользоваться.
— Эрвил вроде к пруду хотел?
Альбин утвердительно угукнул, уже начиная осознавать окружающее. Поднял голову от плеча Легарда, сонно моргая, и тот засмотрелся в его глаза. Лиловые искры переплавились в тонкие лучики, пронизавшие яркую зеленую радужку. Должно быть, пройдет еще какое-то время, и зелень вовсе исчезнет. Когда никтеро проснется и примет свою силу окончательно.
— А после прогулки тебя ждет учебник магии.
— Магии? — от удивления Альбин проснулся сразу и совсем. — Мне-то он зачем? То есть, да, я почитаю, конечно, надо же знать, как Эрвила учить.
— Не для него. Это ты маг, Альбин.
— Но ведь к нам приезжали королевские маги-поисковики перед войной… — растерялся юноша. — И ничего, ни искорки.
— Потом объясню, мыш. Попозже. Такое на ходу не расскажешь.
— Но хотя бы — с чего ты взял?!
— Потом расскажу. Обещаю.
Альбин вынужденно согласился: сейчас он все равно ничего не мог сделать и вытянуть из мужа.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: нет
Размер: макси
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
3. Ах, кружева! Ах, эти тайны!Он проснулся, как привык — на рассвете, правда, в этот раз было тепло и удивительно уютно, в полудреме он слышал потрескивание дров в камине и шелест страниц. Именно это заставило Альбина распахнуть глаза и потом уже вспомнить все, что произошло за последние два дня.
— Легард? — прозвучало хрипло со сна и немного настороженно.
— Доброе утро, белый мыш. Хорошо выспался?
Он лежал, завернутый в одеяло как в кокон.
— Прекрасно, благодарю. А вы…
— Ты, мы ведь договорились.
— Прости. Ты давно встал?
— С час примерно, самочувствие прекрасное. Уже успел заказать специально для тебя одно из блюд, которыми нас угощали в путешествии по континенту. Там четыре вида сыра, тебе понравится.
Альбин фыркнул, изобразил мышиный писк и завозился, выпутываясь из одеяла.
— Завтрак очень кстати. Я быстро умоюсь, — щеголять старой и вытертой сорочкой перед будущим мужем было стыдно, и он постарался юркнуть в купальню как можно скорее, схватив стопку своей одежды. Кто-то — слуги, должно быть — за ночь освежил ее, хотя бы не было неприятно надевать. Он все еще носил костюм, пошитый к балу, как единственное приличное платье.
Легард проводил его взглядом. Ничего, вскоре гардероб супруга пополнится новыми нарядами. Да, свадьбы еще не было, но это было решенное дело, и называть Альбина женихом не поворачивался язык. Все равно предстояло привыкать, и он, как всякий военный, предпочитал не затягивать с этим. За час, который провел, сидя в кресле и лениво перелистывая страницы, он успел обдумать вчерашнее… происшествие, так сказать. Забота кого-то чужого, кто не был целителем и не был пока еще обязан заботиться, была непривычна. Но ему понравилось все. Особенно нежный запах от волос супруга, носом в которые он проснулся. Понравился настолько, что прежде чем умыться, пришлось заняться другой насущной проблемой.
Жаль, что с супружеским долгом придется повременить — не принуждать же Альбина. Вряд ли он вот так сразу воспылает страстью на ровном месте. Для успокоения тела существовали фрейлины матушки. Зрелые женщины, спокойно ложащиеся в его постель, чтобы доставить удовольствие. Он знал, что герцогиня Флорис специально оговаривала это с ними, они получали даже довольно крупные денежные подарки, как от него самого, так и от нее. И были достаточно опытны, чтобы справиться даже с одноруким калекой, не заставляя его перенапрягаться в постели. Об этом стоило подумать. К примеру, показать Альбину королевскую библиотеку, а пока он будет поглощен ее сокровищами, устроить себе немного приятностей.
Принесли завтрак, тонкие лепешки с мясом и сыром. Еда бедняков, но сытная. Любил ее Легард. Альбин сперва внимательно смотрел, как он сворачивает лепешку трубочкой и обмакивает в незнакомый красный соус, потом повторил действо сам и восхищенно вздохнул.
— Это вкусно! А где именно вы… ты попробовал это блюдо?
— В Эрани. Пока наши послы беседовали с правителем, я отправился прогуляться по городу. И увидел, как пекут вот эти лепешки, а потом складывают на них разные овощи. Это «тарелка бедняка», они кладут туда все, что найдется: овощи, сыр, обрезки мяса, в потом едят вместе с лепешкой. Разумеется, мне готовят все из лучших продуктов.
— Эрани… Там ведь море, да? И горы. И холмы, покрытые виноградниками и фруктовыми рощами. Я читал об этом, всегда хотелось побывать где-нибудь за границами Эллора.
— Да, там море. И белые и розовые мраморные дворцы. Очень красиво.
— Главное, там тепло, — Альбин встал, собираясь подвинуть кресло поближе к огню, но его опередил лакей, угадав желание по одному движению. Альбина такое отношение слегка забавляло, он не привык к подобному, но не позволял себе этого выказывать. Кивнув, сел и продолжил завтрак.
— Да, это тоже хорошо. Тепло и влажно — идеальный климат.
Разговор за завтраком был легким и привел Легарда в доброе расположение духа. Отдохнувшее тело, после расслабляющего массажа и хорошей порции бальзама, не доставляло неудобств, так что можно было провести мышу небольшую экскурсию по дворцу и оставить его на попечении библиотекаря, заодно и со старшим сводным братом познакомить. Антонию мальчишка должен прийтись по душе, оба — книгочеи, каких поискать.
— Идем, мыш, сейчас ты увидишь еще одного представителя моей семьи.
Заинтригован. Но хорошо держит лицо, старается не показывать робости, ведь знакомство с членом королевской семьи — не шутка. Легард ухмылялся все время, пока вел мальчишку дворцовыми анфиладами, даже не обращая внимания на взгляды придворных и шепотки за спиной.
— Антоний, старый лис, я привел своего жениха для знакомства. Если книгами не завалило, очнись.
— Ты решил взять младшего?
Откуда-то из-за огромных резных стеллажей, наполненных книгами, свитками, связками пергаментных листов, на которые Альбин смотрел, словно нищий на золотые россыпи, вынырнул высокий мужчина в строгой монашеской сутане, украшенной лишь тонким кружевом на рукавах и подоле виднеющейся из-под нее альбы, да медальоном мага из темно-зеленого камня на резной золотой цепи. С одного взгляда становилось понятно, что они родственники, к тому же если и не близнецы, то точно братья. Антоний был красив той безупречно выверенной мужской красотой, что отличала аристократа от простолюдина. Так же, как был красив до ранения сам Легард.
— Да, решил, что в одиночку не справлюсь с тем, чтоб вырастить сына. Альбин, это Антоний, мой брат. Антоний, это Альбин Валент — мой будущий младший супруг. Книжный мыш.
Альбин поклонился мужчине, оторвавшись с немалым трудом от созерцания сокровищницы знаний.
— Весьма польщен знакомством, милорд, — но все внимание его было обращено к книгам, он лишь мимолетно отметил похожесть братьев.
— Я вижу, что книжный, — усмехнулся Антоний. — И что ты решил отдать ему на растерзание мою скромную обитель, тоже вижу.
— Ну прям на растерзание, да вы друг друга даже не увидите.
— Я вижу и знаю все, что творится в библиотеке, — Антоний коснулся медальона. — Юноша, не забивайте себе голову этикетом, ступайте уж, любопытствуйте.
Альбин исчез, устремившись к дальним стеллажам. Антоний провел брата в уютный уголок, где иногда отдыхал с книгой и сам.
— Похоже, я слишком зарылся в книжную пыль и пропустил твой роман с этим юным очарованием?
— Да, похоже на то. Нужно было прийти позавчера на бал.
Антоний поморщился:
— И что я там забыл? Матушка уже оставила надежды сковать меня узами брака с кем-либо, и хвала всем богам за это!
— Я нашел его только два дня назад, сейчас перескажу эту грустную историю.
— Ну-ну, — Антоний внимательно взглянул на него, в темных глазах мелькнула лукавинка. — Я не вижу по тебе, что история так уж печальна.
Легард вздохнул и принялся живописно повествовать о найденном в темноте мыше.
— И где же печаль в сей басне, мой драгоценный брат? — к концу Антоний уже искренне веселился. — Он не боится тебя, не шарахается.
— Печаль в том, что матушка будет устраивать нашу свадьбу лично.
— О! О, как я сочувствую тебе! Пожалуй, мне тоже стоит подготовиться, ведь наверняка и меня постараются извлечь из моего убежища.
— Только попробуй не прийти, я тебя прямо сейчас приглашаю!
— Ты жесток, брат, — с деланой печалью возвестил Антоний. — Но я приду, так и быть. Я же обязан буду внести описание этого эпохального события в хроники.
— Присмотришь за моим мышом, ладно? Мне надо еще кое-что сделать, — Легард поднялся.
— Ступай, ступай. Здесь никто не потревожит мальчика, обещаю, — улыбнулся Антоний.
Легард кивнул и вышел, радуясь тому, что нога не болит. Не подведет в самый ненужный момент. Правда, возник вопрос, вести ли ему даму в свои покои, или уединиться в одной из гостевых комнат дворца. По размышлении, он решил, что второе будет честнее. Не хотелось укладывать великосветских шлюх в ту же постель, где теперь он спал с Альбином. А гостевые спальни видали и не такое.
Дама оказалась понятливой, милой и любящей денежные подарки. А еще соскучилась по ласке. Отличный вариант веселой вдовушки. Всего полчаса жаркой возни в шелках и кружевах, которые то и дело норовили упасть на его лицо, и тело затопила волна облегчения. Фрейлина, ничуть не скрываясь, даже наоборот, напоказ повернула одно из артефактных колечек камнем внутрь и провела им меж мокрых бедер. Легард понимающе усмехнулся: матушка великолепно вымуштровала их. Бастарды от бастарда были бы уже нонсенсом.
Возвращался в библиотеку он счастливым и благодушным. Интересно, мыша удастся оторвать от книг?
Антонию удалось, разве что отчасти. Уже войдя в библиотеку, Легард услышал их голоса, прислушался.
— Но Клавдий Благословенный писал…
— Юноша, труды Клавдия устарели на два века. Я дам вам работы Жерома из Келоны, и мы сможем продолжить наш спор более предметно.
— Согласен, милорд. Но мне потребуется время для их изучения.
— Все, слышу слаженный хорал.
— Иди к нам, причастись мудрости, — рассмеялся Антоний.
Легард давненько не видел брата в таком хорошем расположении духа. Когда Альбину были вручены обещанные труды, и герцог уводил его из обители пыльных фолиантов, брат шепнул ему на ухо:
— Береги мальчика, Легард, тебе досталось сокровище.
— Мыш, ты его очаровал, — рассмеялся Легард.
Альбин смущенно опустил глаза.
— Брат Антоний очень много знает, с ним бесконечно интересно вести спор. Признаться, я совсем забыл о времени и том, где я нахожусь.
— Ничего страшного, главное — что тебе было хорошо.
— Спасибо, Легард, — юноша открыто улыбнулся ему, пользуясь тем, что в зале, по которому они сейчас шли, не было никого, кроме замершей истуканами стражи.
— В моем поместье тоже есть библиотека. Не такая обширная, но тебя займет на некоторое время.
— Боюсь, это время будет весьма кратким, и мне придется изыскивать его среди повседневных забот. Я не собираюсь лишь пользоваться вашим расположением, Легард, ничего не давая взамен. Статус обязывает.
— Дел не столько, чтобы ты не мог выкроить время на свои любимые книги.
Альбин только кивнул, не намеренный спорить, собираясь обо всем судить по увиденному своими глазами. К тому же, ребенок. Ему понадобится время, чтобы познакомиться с малышом и постараться заслужить его доверие и любовь. О, вот в этом Альбин не сомневался ни секунды: первым шагом к уважению супруга станет именно хорошее отношение к ребенку.
Надо бы расспросить о том, какой он вообще, этот малыш. Именно этим Альбин и занялся после обеда, когда оказалось, что никуда идти нет нужды, а портные еще не закончили работу, чтобы представить на примерку свадебные и иные наряды.
— Расскажите мне о сыне, Легард.
— Мыш, ты кое-что забыл.
Альбин недоуменно захлопал глазами, но очень скоро понял свою ошибку.
— Трудно привыкнуть обращаться столь фамильярно, когда вне твоих покоев я этого делать попросту не имею права. Прости, я буду стараться, но…
— Привыкнешь. Итак… Сын, — Легард тепло улыбнулся, вернее, скривился в привычной гримасе. — Ему два года, он любит птиц, яркие перья, мягкие подушки и не любит сладости.
Альбин внимательно слушал, задавая наводящие вопросы, но понимал, что с Эрвилом отец проводил не много времени. Сперва, должно быть, слишком горевал от потери супруги, потом время отнимала служба, потом случилась война. Для него было внове и странно замечать по кратким оговоркам, что герцог действительно любил свою жену. Неужели такое возможно? Не только в сентиментальных романчиках и плохих балладах?
— Вот такой он у меня, — завершил рассказ Легард.
— Уже хочу скорее познакомиться с ним.
— Подожди пару дней, мыш, и увидишься. Я так по нему скучаю, — Легард вздохнул.
Альбин осторожно коснулся его руки, успокаивающе улыбаясь.
— Как ты себя чувствуешь? Может быть, выйдем на прогулку и все же доберемся до фонтанов?
— Да, давай. Они заслуживают пристального внимания.
В этот раз никаких эксцессов во время переодевания не было, чему, признаться, Легард был искренне рад. И они даже добрались до аллеи фонтанов, полюбовались на замерзшие каскады по бокам от нее, на заиндевевшие ветви и покрытые инеем ягоды арники и белолист. Альбин по большей части молчал, Легард запретил ему много разговаривать, чтобы не простыло горло. Но и в молчании было удивительно приятно прогуливаться по заснеженным аллеям парка.
— Весной тут будет все еще лучше, намного.
— Вам часто приходится бывать при дворе?
Поправлять Альбина Легард не стал — им навстречу шли.
— Да, как минимум четыре раза в год, на каждом открытии сезона балов. Кузен говорит, что ему легче переносить их, когда семья рядом.
— Его величество — добрый король… — задумчиво сказал Альбин, вероятно, вспоминая обещание Фиорана снизить налог для баронства Лемарк.
— Справедливый, — поправил его Легард. — Это немного иное.
— В людской молве он все же добрый. «Наш добрый Фиоран-король, храни его судьба», — негромко напел юноша. — Менестрели разносят баллады о его доблести и мудрости по всему Эллору. Правда, мне отчего-то казалось, что его величество будет старше.
— Ему тридцать пять, он меня старше на год, — Легард засмеялся.
На одной из аллей их и нашли слуги с вестью, что прибыли портные.
— Что ж, новый гардероб тебе не помешает, мыш. Хорошая удобная одежда добавляет счастья.
Альбин совершенно искренне согласился с этим.
Примерка свадебного костюма и прочих нарядов вогнала его в смущение и трепет. Нет, праздничное платье, предназначенное для церемонии венчания, не было слишком обременено драгоценностями и шитьем, но то, что их было целых четыре! Портной пояснил, что так полагается. Для храмовой церемонии — одно, для представления его величеству и семье герцога — второе, для бала — третье.
— А четвертое? — Альбин с удивлением покосился на все еще укрытый шелком сверток.
— О, хотите увидеть, милорд? Сию секунду. Патрик, разверни.
Подмастерье бережно снял ленту и шелковый отрез, поднял целый ворох легкой полупрозрачной ткани и кружев. Это была ночная сорочка. Длинная, совершенно закрытая от ворота до пят, но сшитая из такой тонкой ткани, что просвечивала насквозь. Бесстыдство и безумие, как он сможет это надеть?!
— Для первой брачной ночи, — невозмутимо пояснил портной. — Чтобы вызвать в супруге желание.
Альбин, признаться, совершенно забыл о том, что супругам полагается консумировать брак в первую же после венчания ночь. Он не посмел бы отказаться, просто не имел такого права. И он наденет этот кружевной кошмар.
Щеки горели, горели уши. Мастер-портной невозмутимо подкалывал шелковый белоснежный дублет, расшитый золотыми и алыми цветами.
— Вы будете прекрасны в ваш самый главный в жизни день, милорд.
— О, не сомневаюсь…
Примерки свадебного костюма герцога проходили в других покоях — будущим супругам не следовало видеть друг друга в венчальных нарядах до самого дня свадьбы. Когда портные ушли, Легард со стоном облегчения упал в кресло в гостиной. С ним закончили явно быстрее, чем с Альбином, интересно было, долго ли еще будут мучить мальчишку? Но ему нужен был приличный гардероб, а то это просто позор: у герцога жених в одном и том же тряпье третий день ходит. Ничего, вскоре у Альбина будет все, что необходимо. От этого его красота только выиграет.
Он с нетерпением ожидал, когда же мыш вернется, чтобы… нет, сперва перекусить, а потом можно и попросить снова нанести бальзам на уставшую ногу. Двойная польза: и Альбин постепенно к его уродству привыкнет, и сам Легард сможет расслабиться. И надо бы ужин заказать, кстати.
Альбин появился в покоях только к тому моменту, как слуги третий раз обновили согревающие чары на блюдах.
— Простите, милорд, я задержался, — заметив герцога в кресле, то и дело бросающего взгляды то на дверь, то на столик, покаянно склонил голову.
— Ничего страшного. Садись ужинать, мыш. Не замучили?
— Как сказать, — Альбин улыбнулся. — Я чувствую себя портновским манекеном.
— То ли еще будет. Это только пополнение свадебного гардероба.
— А что может быть еще? — удивился юноша. — Ну, куафер, возможно, но ведь это только в день свадьбы.
— Обновление гардероба на каждый сезон, мыш.
— Какое безумное расточительство, — покачал головой тот.
— Что поделать, статус требует.
Они закончили трапезу, и слуги удалились, унося посуду. Легард сидел и гадал, как бы попросить мужа о заботе, но Альбин опередил его.
— Идем. Тебе нужен бальзам и немного массажа.
— Ты волшебен, мой мыш!
— Нет, — рассмеялся юноша, — я просто прекрасно понял, каково это — работать манекеном во время примерок. Идем.
Легард раздевался с удовольствием, предвкушая тепло и заботу. Только вот снова не сумел заставить себя посмотреть на будущего супруга в момент, когда тот должен был увидеть его. Легард не верил в то, что юноша, признавшийся, что шрамы его пугают, сумеет спрятать свои чувства, а видеть в его глазах ужас и отвращение не хотел, желая оставить себе хотя бы иллюзию.
— Все, я весь в твоих ласковых руках, мыш.
— Они… уф… ласковые? — отдуваясь от усилий, Альбин работал, словно кузнечный мех, старательно проминая его спину. — Уф, каменный.
— Иногда ласковые. Ох-х-х, живодер! Палач!
— Ага, уф! Значит, все правильно делаю. Лежать-бояться… Уф!
Альбин мог только покачать головой на то, что никто герцогом не занимался. Или же он никому не давался в руки? Из-за больной ноги его спина перекашивалась, мышцы заклинивало, словно в дрянном корсете. Этак годам к сорока из крепкого мужчины стала бы горбатая развалина.
— О-о-о, ты решил оторвать от моей спины кусок?
— На долгую… светлую… память! — Альбин, наконец, удовлетворился тем, как расслабились хорошенько промятые мышцы, принялся успокаивать разгоряченную кожу нежными поглаживаниями.
— Все, я сплю, — решил Легард. — Как же хорошо.
— На коврике у камина? — рассмеялся Альбин. — Нет-нет, не засыпай. Сейчас перейдем в постель, и я еще не закончил. Но так гораздо лучше, правда?
— Да, намного. Я похож на пуховое облако.
Альбин помог ему встать, поддержав под локоть, когда у Легарда внезапно закружилась голова. И уложил в постель, берясь за массаж ног. А после, укрыв одеялом до пояса, устроился справа и взялся за обрубок руки, нанося бальзам и на него.
— Сейчас немного поспишь, я разбужу тебя к ужину.
— Хорошо, мыш. Если не проснусь — ужинай сам, ладно?
Альбин помолчал, вздохнул и согласился.
— Ты не обязан от меня зависеть в вопросах еды.
— Не обязан, просто это неприлично. Спи, я обещаю, что, если не добужусь, поем один.
Легард кивнул и отдался объятиям теплого сна.
Подготовка к свадебным торжествам заняла две недели. За это время Легард привык к тому, что Альбин почти всегда рядом, а когда нет, когда он лично отводил его в библиотеку и оставлял на попечении брата, навстречу обязательно попадалась одна из матушкиных фрейлин. Это очень помогало держать себя в кулаке. Особенно потому, что он каждое утро просыпался носом в мягкие локоны на затылке жениха, а после обеда, прогулки и очередной примерки-подгонки нарядов следовал беспощадный массаж, а за ним — до мурашек приятное и расслабляющее поглаживание. Легард боялся, что все это — слишком затянувшийся сон. Боялся поверить. Возможно, именно поэтому однажды, вместо гостевой спальни в компании фрейлины, отправился в кабинет матушки.
— Что-то случилось, дорогой? — герцогиня окинула его проницательным взглядом.
— Расскажите мне, матушка. Все, что узнали.
— Присаживайся, рассказ будет не самым коротким.
Легард почти упал в кресло, боясь и одновременно желая слышать все.
— Семейство Лемарк ничем особенным не отмечено, вот разве что нынешний барон — кровосмесок, о чем, разумеется, никому не сообщается.
— Что вы имеете в виду, матушка? — нахмурился мужчина.
— Его матерью была сестра его отца.
— В любом случае покарать виновных в этом преступлении мы уже не сможем, а сам барон тут не виноват. Что остальные?
— Легард, ты забыл, почему это преступление считается таковым? — голос матери похолодел и приобрел нотки звенящей стали.
— В роду Лемарк маг был только один, у детей барона ни обычный, ни темный дар не проснулся, — возразил он.
— А ты уверен в этом? Что, если он дремлет?
— Тогда он может быть только у Альбина или его сестры. Их старшие братья уже давно не девственны.
— Если пробудится темный дар…
— В Академии снова откроется кафедра Никтус, — Легард упрямо сжал губы.
— Учителей нет! — вознегодовала герцогиня.
— Но остались книги, — парировал Легард.
— Учебной программы нет! Финансирование не выделено!
— Я справлюсь как-нибудь с обучением одного или двух никтеро. И потом, еще неизвестно, есть ли он в самом деле, или все это были бредни темных веков о рождении никтеро от кровосмесков.
— Следующий вопрос. Эту девочку, Илону, Ястреб буквально выкрал… Барону стало совсем плохо после возвращения, он слег.
— Значит, барон был прав насчет старших сыновей. Что ж, кузен не откажет в маленькой просьбе. У них есть бастарды. Женить на их матерях и признать детей законными.
— Коварен ты, сынок.
— Я справедлив. Имели наглость насеять дикий овес — пусть его и пожинают. Что до Илоны… Вы ведь примете ее воспитанницей, матушка?
— Разумеется, — кивнула герцогиня. — Я ведь уже пообещала. Завтра Илона будет здесь.
— Мыш будет счастлив. Но… как — завтра? Уже завтра? — Легард сжал кулак.
Неужели уже завтра эта проклятая свадьба? Он не готов! Хотя… зачем себя обманывать, он никогда не будет готов, но сына хотелось увидеть все сильнее, и чем скорее пролетят два дня торжеств, тем лучше.
— А ты бы предпочел дождаться, когда внуки пойдут на свой первый бал?
Герцог только тяжело вздохнул.
— Я понял, матушка. Завтра. Значит, сегодня Альбин будет ночевать в западном крыле?
— Да. Готов к первой брачной ночи?
— Когда это старшему требовалось как-то особенно готовиться? — шутка вышла неуклюжей и плоской, он отвел глаза.
— Морально готовься, — не поддержала шутку мать.
— Да, матушка.
Это будет очень долгая ночь.
Легард напомнил себе, что брак у него уже не первый, так что волноваться особенно и не о чем. И что в постели он все еще кое-что может, так что приласкает младшего… Главное, не сделать ему больно. Пусть он толком и не верит в то, что в Альбине спит никтеро, но, если древние трактаты не врали, проснувшийся дар может обернуться против того, кто причинит темному боль. Но это не главное, нет! Он просто не желал причинять боли своему маленькому белому мышу. Главное, чтобы он потерпел. Не боялся.
— Ступай, мой дорогой. Тебе нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. Вечером отправлю своих фрейлин за Альбином, они помогут ему устроиться в «единорожьих» покоях.
Легард поднялся, поклонился и направился в сторону своих апартаментов, таких пустых без мыша.
Он привык. Уже можно признать очевидное, хотя бы перед самим собой.
4. Свадебная суетаАльбин удивился, когда вместо будущего супруга в библиотеку явились незнакомые ему светские дамы. Еще больше удивился, когда брат Антоний, едва услышав их голоса, поспешно извинился и попросту сбежал в самый дальний угол, укрывшись за стеллажами. И совершенно не обрадовался тому, что фрейлины герцогини сообщили, что по традиции жених герцога должен провести ночь и утро в специально отведенных для будущих младших супругов покоях. Впрочем, он быстро взял себя в руки, хотя напоминание о его статусе стало неожиданно болезненным. Мысленно обругав себя всеми известными нехорошими словами, Альбин понял, что снова натягивать привычную маску оказалось не так просто, как он того ожидал. Слишком расслабился в обществе Легарда? Похоже, так и есть, расслабился и привык к тому, что с этим человеком можно и нужно забывать о маске: неискренность герцог чуял, словно гончая — зайца. Однако это дворец, и что позволено за дверями покоев Легарда, то там и должно оставаться.
Фрейлины щебетали, утомив этим в первые же минуты. Альбин улыбался, тоскливо надеясь, что они просто проводят его в те самые «Единорожьи покои», о которых говорят, и оставят в одиночестве. Но его надеждам не суждено было сбыться.
— Мы должны составить вам компанию, дабы рассказать то, что вам надлежит знать о первой брачной ночи.
— А также утешать вас и не давать предаваться меланхолии.
Альбин ощутил, что против собственной воли заливается краской. Как он и сказал Легарду, все его познания в альковных делах были ограничены достаточно старым трактатом для будущих супругов, переполненным иносказаниями и метафорами. Ну, и, конечно же, тем, что юноша сумел подсмотреть и подслушать в отцовском замке, бродя по потайным ходам и заглядывая через смотровые щелки и окошки. Если ранее он не строил иллюзий в том, что касалось своей первой брачной ночи, то сейчас он был несколько в растерянности. Просто не знал, чего ждать от герцога.
— Мы все вам расскажем, итак, слушайте, молодой человек… — фрейлины улыбались понимающе.
Уже какой-то час спустя Альбин догадывался, что герцогиня Флорис неспроста прислала за ним этих женщин. Они все прекрасно знали Легарда, его привычки, трудности и прочее, что определяет поведение человека в постели. Они абсолютно не стеснялись в словах, хотя и хихикали, жеманничали и прикрывались веерами. Он слушал, замерев, впитывал каждое слово. Это ведь ему предстояло завтрашней ночью лечь с герцогом в постель, доставить ему удовольствие и… испытать его самому? Он был почти шокирован одним лишь предположением, что и его старший супруг должен будет сделать все, чтобы от этой ночи у Альбина остались не только болезненные воспоминания.
— Он даже с одной рукой весьма умел, так что не волнуйтесь, юноша — вам будет хорошо с герцогом. В первый раз, возможно, не так хорошо, как могло бы быть, но дальше все пройдет…
— Как по маслу.
И они снова захихикали.
— После бала вас проводят в спальню герцога, — самая старшая и серьезная из фрейлин, леди Аннабель, как она просила себя называть, махнула на остальных веером. — Там вы найдете все, что потребуется для подготовки. У вас будет время, около часа, чтобы все сделать. Мне не кажется, что вам будет приятно воспользоваться помощью слуг.
Альбин кивнул, покраснев. Хотя куда уж больше? Он и без того пламенел щеками все то время, что женщины проводили свое «обучение». Привычно пропустить мимо ушей не получалось, он был здесь в центре внимания и, что немаловажно, внимания доброжелательного. Они, может быть, и не по собственной воле и инициативе, но пришли помочь ему. И не считали соперником, претендующим на то, что принадлежало им.
Альбин понимал, что достаточно молодому, относительно здоровому мужчине невозможно не испытывать некоторых желаний. И в распоряжении Легарда был целый штат раскрепощенных, спокойно относящихся к его недостаткам женщин. К которым он будет обращаться и дальше, вне зависимости от статуса свободного или состоящего в браке человека. Так что не был Альбин этим дамам никаким соперником. Но это ведь женщины, понять их логику почти невозможно. Он был искренне рад тому, что они не сочли его опасным.
— А теперь отдыхайте, — над ним сжалились.
Промаявшись в одиночестве несколько часов, никогда прежде не знавший, что такое скука, Альбин понял, чего ему не хватает. Точнее, кого. Легард обычно всегда был рядом. Даже когда спал. При нем было спокойно. Альбин мог быть уверенным, что никто не прервет его уединение с книгой, не войдет требовать чего-то. Всегда ли так будет, или же его ждет ужасная перемена в человеке, которому он вверил свою судьбу?
Покои были прекрасны, но Альбину не хотелось их осматривать. К чему, если это лишь на одну ночь? Возможно, раньше, когда традиции соблюдались полно и строго, он проводил бы здесь все эти две недели до свадьбы… Не слишком заманчиво: вместо теплого дерева и шелка, стены здесь покрывала сплошь драгоценная каменная мозаика. Несмотря на полыхающий в камине огонь, было прохладно, и Альбин завернулся в одеяло и сел, поджав ноги, в глубокое кресло у камина. Взгляд против воли пробегал по стенам, отмечая, что некоторые части мозаики тихонько испускают свечение, то молочно-белое, то серебристое. У изображенных на мозаике единорогов светились рога, гривы, бородки и хвосты, золотистые глаза и, как ни странно, изображенные у их копыт темно-фиолетовые цветы, похожие на мелкие лилии. Наверное, девственника зачуяли. Если верить балладам, единороги это умели. Он невесело фыркнул и встал, чтобы потрогать мозаику. Светящиеся камешки были столь же холодны, как и обычные, при его касании разгорались лишь чуть сильнее. Красиво. Холодно. Неуютно без Легарда.
Ему не оставили книг, кроме молитвенника. При том, наверняка, следили, так что он снова устроился в кресле и со сборником священных текстов. Хоть повторит с самого детства намертво затверженные слова брачных клятв. Он рос и воспитывался с полным осознанием грядущей судьбы. Никто не скрывал от него, кем станет третий сын барона. Клятвы его учить заставляли. Чтобы при венчании не опозорился. Ранее ему претили эти полные унижения и раболепства слова. Они должны были показать всем вокруг, что он осознает собственное ничтожество и мало того — обещает впредь быть таким. Сейчас он отчаянно надеялся, что в отношениях с Легардом ничего не изменится. Даже после клятв. Но повторить их все равно было необходимо.
С молитвенником он и уснул, проснувшись от того, что слуга тронул его за плечо.
— Милорд, ужин подан. Его светлость особенно просили, чтобы вы поужинали, ни в чем себе не отказывая.
Альбин невольно улыбнулся: заботится. За две недели совместных трапез герцог все же выяснил, что нравится его жениху из пищи больше всего, и сегодняшний ужин баловал обилием именно этих блюд. Тающее во рту мясо с сырной корочкой, запеченные овощи, свежие булочки с медом, взбитые сливки и терпкий ягодный отвар. Альбин, от души поев, взбодрился, почувствовав себя гораздо лучше. И теплее стало в комнате.
Слуги приготовили постель, заложили дрова в камин: здесь никто не экономил на них, никто не собирался морозить будущего супруга герцога. В купальне лежали согретые магией полотенца. Альбин улыбался. Может, не все так плохо и будет в семейной жизни? Вскоре он уснул и спокойно проспал всю ночь, не ворочаясь и не вскакивая. Ему попросту ничего не снилось.
Утро началось с деликатного стука в дверь, хотя к тому времени Альбин уже проснулся, умылся и почистил зубы. Мыться не стал — все равно у слуг приказ. С ним сегодня будут обращаться, словно с серебряной статуэткой, которая не в состоянии сама о себе позаботиться. Так и вышло: его омыли самым деликатнейшим образом, вытерли и принялись одевать.
Венчальный наряд был в цветах рода Зарберг: белом, алом и золотом. А оставайся он баронетом Лемарк, шел бы к венцу в темно-сером и изумрудном.
— Вы сегодня прекрасны, как сама весна, милорд, — отметила леди Аннабель.
Фрейлины герцогини пришли украсить жениха и привести его прическу в надлежащий вид. Вообще, младшие супруги не стригли волос и к семнадцатилетию щеголяли порой куда более густыми косами, нежели их сверстницы. Но Альбин в четырнадцать лет под корень отрезал свои волосы и заявил, что больше не станет растить «эту удавку». После этого он полмесяца мог только стоять и спать на животе, но волосы это не вернуло. Его мягкие локоны доходили лишь до лопаток, несмотря на всю свою мягкость, они были непослушны, выбивались из-под лент, растрепывались дуновением легчайшего ветерка.
— Придется повозиться. Воск… Ленты…
На жалобный взгляд Альбина женщины принялись уверять, что все куаферские ухищрения прекрасно смоются после водой и мылом. Два часа спустя Альбин смотрел в поднесенное ему зеркало и не узнавал отражение. Разве это он?
В ушах покачивались тяжелые рубины в золоте, они же украшали пальцы, волосы, камзол. Он был похож на безвинно зарезанную овечку: весь в белом и алом. От сравнения захотелось нервно смеяться, и пришлось изрядно искусать себе губу, чтобы прийти в чувство.
— Ничего. Легарду еще хуже, — посмеялась леди Аннабель.
— Что с ним? — вскинулся Альбин, сразу подумав самое худшее: у жениха снова болит спина и нога, они ведь пропустили сеанс массажа.
— Он тоже в белом и алом. С его цветом кожи и волос…
— Да, — хихикнул Альбин. Вот и тот, кто зарезал «овечку». Весь в крови невинной жертвы.
— Выглядеть будете как две рябины в снегу.
Альбина заколотило в нервной дрожи, и леди Аннабель отослала всех остальных, аккуратно усадила жениха в кресло и прижала к пышной груди, лишь подчеркнутой корсажем платья.
— Если тебе нужно, поплачь сейчас. Я успею снять красноту с глаз примочками.
— Я не хочу плакать. Мне просто страшно.
— Ну-ну, бояться нечего. Это просто красивый праздник.
— Который закончится утром.
Женщина понимающе кивнула.
— И ты боишься, что вместе с ним закончится и доброе отношение Легарда к тебе?
Альбин все-таки всхлипнул.
— Не думай глупости, мальчик. Наш герцог не таков. Уж если ты сумел расположить его к себе, он в лепешку ради тебя расшибется. Только ты и сам не разочаруй его, — леди Аннабель приподняла голову юноши, осмотрела, провела подушечками пальцев по ресницам, стирая крохотные капельки слез.
— Я постараюсь.
— И улыбайся на празднике. Свадьба — это весело.
— Вот в этом я сомневаюсь.
Леди Аннабель рассмеялась, мазнула по чуть припухшим векам и губам каким-то легким кремом с нежным запахом трав.
— Все, милый, ты готов. Сейчас за тобой придут.
Альбин перевел дух.
— Развлекайся, — напутствовали его. — У меня было пять свадеб. Поверь, первая всегда самая смешная.
Она ушла, посмеиваясь над тем, как юноша таращил на нее глаза. Пять свадеб?! От чего ж у нее мужья померли-то? От первого же пришедшего на ум предположения бросило в краску. Он отругал сам себя: что за испорченный мальчишка! Но не мог не подумать, что при своих пышных, сочных формах леди наверняка пользуется успехом среди придворных.
В дверь вошла еще одна дама. Королева-мать, не иначе, настолько царственно она себя держала. Альбин посмотрел в ее темные глаза, похожие на глаза хищной птицы или змеи, и медленно опустился на колени, чувствуя, что сейчас его душа лежит на чужих ладонях, как невесомое перо. Не королева — герцогиня. Ее светлость Кларисса Флорис.
— Встаньте, — голос звенел как сталь.
Альбин поднялся, не помня себя. Он не боялся Легарда, не так боялся короля. Но леди Кларисса была несомненно самым могущественным человеком в Эллоре: ей подчинялся иногда даже король.
— Что ж, вы весьма недурно выглядите. Надеюсь, мой сын будет с вами счастлив.
Он мог лишь поклониться. И потому не заметил внимательнейшего взгляда герцогини на стены комнаты. Ее лицо на краткий миг дрогнуло, но бесстрастная маска вновь скрыла его выражение, и только ярко сияющие золотом глаза единорогов отражались в зрачках.
— Что ж, ступайте за мной. Пора вам вступить в брак и занять подобающее положение в обществе.
Альбин сумел взять себя в руки, снова навесить на лицо привычное за столько лет выражение. Разве что на побледневших от переживаний губах улыбка казалась несколько неестественной, да пальцы дрожали, он то и дело ловил себя на том, что сминает кружева манжет.
— Успокойтесь. Это свадьба, а не жертвоприношение.
— Простите, миледи, — чуть слышно ответил он.
Замечание не помогло расслабиться, но зато помогло взять себя в руки, собрать нервы в кулак. В конце концов, ее светлость герцогиня была совершенно права: это не жертвоприношение, а он не жертвенный агнец.
Перед входом в зал герцогиня остановилась.
— У вас есть три варианта. Первый: мы чинно и с достоинством входим, вы счастливы и улыбаетесь. Второй: я тащу вас за ухо, вы кричите и упираетесь. Третий: я волоку вас к Легарду за шиворот.
Альбин опешил и распахнул глаза в непритворном удивлении:
— Простите, миледи, зачем? Я сам пойду, не надо меня тащить!
— Надо как-то оправдать ваш вид описавшегося на мое платье щенка, — отрезала Кларисса.
Юноша вспыхнул. Герцогиня с удовольствием заметила, что так он выглядит куда лучше: глаза блестят, в осанке появилась твердость и гордость.
— Да, так лучше. Вашу руку, юноша.
Альбин невесомо опустил пальцы на подставленное запястье, затянутое в черный атлас. Стражи распахнули высокие створчатые двери. Из них выплеснулась торжественная музыка и легкий гул голосов. К Легарду герцогиня подвела Альбина медленно и величественно, вручила и отошла вбок, к своей новой воспитаннице. Илона стояла под вуалью, так что никто не мог бы сказать, что видел юную леди Лемарк до ее первого выхода в свет. Альбин, заметив ее, просиял искренней улыбкой, сразу успокоившись. Легард сдержал свои обещания, так о чем же ему волноваться?
— Дорогой, — нежно сказал Легард. — Ты так прекрасен.
Глаза смеялись.
— Вы тоже, милорд, — Альбин внимательно смотрел на него и заметил бы сразу напряжение ноющего от боли тела. Но, должно быть, двух недель каждодневного массажа хватило, чтобы за одну ночь с герцогом ничего не случилось.
— Что ж, приступим.
Священник пришел венчать их в залу дворца — герцог вряд ли одолел бы путь до собора пешком, а экипажи по традиции были запрещены брачующимся. Альбин совершенно успокоился, едва только величественный старец в золотом праздничном облачении начал читать брачный канон. Он и сам от себя не ожидал подобного спокойствия, но все было к лучшему. Он не заметил в толпе, заполонившей одну часть зала, родителей и братьев, хотя мог просто не увидеть их — слишком много людей, чтобы рассмотреть нужные лица. Или же их там попросту не было — кто бы позвал провинциального барона на свадьбу третьего лица королевства? Отношения к Альбину барон и баронесса Лемарк больше не имели после отречения, подписанного королем.
Слова клятвы Альбин проговаривал четко, твердым голосом. Да, он клялся в безоговорочной верности и полном подчинении старшему. Легард клялся оберегать младшего, любить его и заботиться обо всех его нуждах. Гости умиленно ахали или завистливо косились на новобрачных. Леди Аннабель всей грудью вздыхала и прикладывала к глазам платочек.
Церемония завершилась традиционным наложением магической брачной татуировки на руки молодых. Простолюдины, как знал Альбин, пользовались бесплатно накладываемым простеньким плетением в один ряд. У отца и матушки татуировка трижды обвивала запястье. Их накладывали на правые руки, и прежнюю татуировку Легарда уничтожила война. Сейчас он подставил под ладонь священника-жреца левую. Золотые узоры легли на их руки, связывая навечно. Ну или до конца жизни одного из супругов. Да и во втором варианте татуировка не исчезала, только теряла краски, выцветая и становясь почти невидимой. Менестрели, бывало, пели о том, что влюбленные клянутся лечь «с золотом на запястье в одну могилу». Альбин всегда фыркал, услышав это.
— Поздравляю вас, супруг герцога, — Легард усмехался.
Альбин улыбнулся ему и склонился, чтобы поцеловать золотую вязь на специально обнаженном для церемонии запястье. Это было предписанное ритуалом действие. Чего он никак не ожидал, так это того, что герцог, дождавшись, когда он выпрямится, поднимет его руку к губам и повторит поцелуй. Воздух в зале всколыхнулся в слитном «Ах!». Герцогиня и король пристально смотрели на пару, старший супруг в которой прилюдно пообещал младшему шанс на равные права. Возможно, простые люди и позабыли значение каждого жеста венчальной церемонии, но не аристократы. Альбин изо всех сил прикусил щеку, чтобы не разреветься прилюдно и сохранить лицо.
Первой их поочередно обняла герцогиня-мать, затем король, показывая, что Альбин принят в их семью. Потом обоих разом прижало к очень мягкой и пышной груди леди Аннабель.
— Я так рада за вас! Так рада! — старшей фрейлине и доброй подруге герцогини позволялись еще и не такие вольности.
Священник ушел, алтарный помост, крытый золотой парчой, убрали слуги, его величество взошел на трон, рядом с ним в более скромном кресле разместилась герцогиня. Новобрачных увели, чтобы переодеть в подобающие наряды. Еще более пышные, призванные показать красоту и статус супругов. И если в случае Альбина это было чистой правдой, то в случае Легарда… Нет, портные чрезвычайно старались. Но никакие кружева не могли скрыть шрамы на лице и отсутствие руки.
Гостей стало поменьше, или это только показалось Альбину. В зале зазвучала торжественная музыка, под которую им с Легардом предстояло пройти три круга обязательного танца.
— Держи меня за левую руку. Как-нибудь, — герцог улыбался. — Или за кружева на правой.
— Все будет хорошо, — преисполнившись внезапного бесшабашного веселья, пообещал Альбин. — Вы великолепно танцуете, муж мой. Я уже знаю это.
— Так не ударим в грязь лицом.
И они танцевали, кружились под восхищенные вздохи толпы. Один, два, три круга.
— Как ты? — прижавшись к Легарду, тихо спросил Альбин.
— Я счастлив, мой белый мыш.
— Тебе нужно отдохнуть.
— Еще немного, будет праздничный обед, потом тебя отведут в твои покои, а я сразу в спальню, вытяну ногу.
— Пусть принесут бальзам. С супружеским долгом можно повременить и до утра, я обещаю не сбегать из постели.
— Посмотрим, мыш, может быть, совместим.
Альбин лукаво улыбнулся:
— Если мы совместим массаж с бальзамом и все остальное, вы уснете в процессе, мой дражайший супруг.
— Ты ведь об этом и мечтаешь, коварный мыш?
— Обсудим это после бала? На нас смотрят.
— Конечно. Что ж, свадьба вышла неплохой?
— Ну, сперва меня напугали, потом дали выспаться, потом разодели, словно куклу, потом пригрозили втащить в зал за ухо…
— То есть, все было очень даже весело?
— Разве у меня были причины предаваться унынию?
— А вдруг тебя что-то напугало или расстроило?
— Но я ведь уже не ребенок. Легард, мы танцуем уже целую вечность, музыка сменилась трижды, и я бы не хотел, чтобы в первую брачную ночь тебе было больно.
Герцог с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Мыш! Это я должен был тебе говорить!
— Ты понял, о чем я, — Альбин слегка покраснел.
— Ладно, ладно, ты прав. Как очаровательно ты краснеешь, Альбин, — Легард наклонился к нему, едва не поправ все приличия вовсе и не коснувшись губами губ.
— Легард, — тот слегка перепугался. — На нас смотрят!
— Пусть завидуют.
Однако жалобному взгляду Альбина Легард все-таки внял, перестал балансировать на грани приличий. Они отошли к тронному возвышению. Спрятаться в темном углу на собственной свадьбе герцогу бы никто не позволил, пришлось изображать из себя украшение зала, терпеть чужие взгляды. Легард гадал, понимает ли Альбин, что за ними стоит? Видит ли эту душную, липкую похоть, плещущуюся в иных глазах через край? Он был красив, белая птица в золотых и алых узорах. Его будут пытаться соблазнить. Что младшему делать в постели калеки? Будут задаривать драгоценностями, осыпать комплиментами, стараясь сделать это так, чтобы не увидел он. Легард знал — его боятся. Боялись до войны, боятся и после, кажется, еще сильнее. А ну как Огненный Змей плюнет неконтролируемым пламенем? И пепла не останется. А постоянно находиться рядом с Альбином он не сможет. Это сейчас, перед свадьбой, кузен милостиво дал роздых. Потом будет месяц-два в поместье — и снова высочайшая просьба, которую не проигнорируешь. Быть куратором подразделений огненных магов непросто. Сплошные разъезды.
Двери соседней залы распахнулись. Предстоял свадебный обед все под теми же взглядами. Слуги увели Альбина переодевать, Легард тоже поплелся в отведенную для него комнату неподалеку, с тоской думая, что сейчас опять его будут касаться чужие руки… В комнате ждал сюрприз. Зеленоглазый и немного нервничающий — еще бы, он же сам нарушил целую кучу приличий.
— А кто-то еще меня упрекал, — не упустил случая Легард. — Иди сюда. Хочу супружеский поцелуй.
— Я не умею, — Альбин залился краской. — И надо поспешить, и слу… — больше ничего не успел сказать, только судорожно выдохнул в губы Легарда, невольно хватаясь за отвороты его камзола.
Целовал Легард его нежно, показывая, что все хорошо, бояться нечего. Он и не ждал, что мальчишка ответит или хотя бы расслабится — и опять ошибся, Альбин обнял его обеими руками и буквально растекся по груди, приоткрыл рот, позволяя делать с ним все, что пожелается. Бешеный стук его сердечка Легард и слышал, и чувствовал. И закрытые глаза видел. Но Альбин не вырывался, не отстранялся и не пищал, он словно бы… слушал? Прислушивался к себе, отчаянно борясь со своими страхами.
— Ну как, не съел тебя злобный супруг?
— Н-нет… только попробовал, — Альбин ткнулся ему в блонды лбом и тяжело дышал, приходя в себя. — Есть меня страшный-престрашный Змей будет чуть попозже…
— Не есть, а облизывать, — поправил его Легард. — Переодеваемся, мышонок.
— Я затем и пришел, — Альбин нахмурился, принимаясь раздевать мужа, не заботясь о том, как бросал в кресло предметы его гардероба. — Ты сильно устал? Что там еще впереди?
— Нет, я не устал. Впереди у нас еще свадебный обед. Принятие поздравлений.
— А потом?
— А потом снова бал, и только к ужину нас отпустят с миром. Выдержишь, Альбин? — серьезно глянул на юношу Легард.
— Я — да, а ты? Сядь, я прикажу принести саблелист. Он хотя бы уберет боль на несколько часов.
Легард опустился в кресло, вытянул ногу. Расторопный лакей принес уже знакомую шкатулочку с лекарствами, и Альбин, не заботясь о своем наряде, поддернув рукава, опустился на колени и принялся втирать ему в ногу густую коричневатую жидкость.
— На балу нам можно не стремиться перетанцевать всех, хотя бы это успокаивает.
Альбин фыркнул. Вот будто бал только для танцев!
— Легард, расскажешь мне, кто есть кто при дворе?
— Конечно. Та милая дама, чьи прелести все еще ощущаются на мне теплыми подушками — Аннабель Вивьен Варинг, самая веселая вдовушка двора.
— О, она пережила пятерых мужей, я уже знаю, — Альбин тихо рассмеялся. — И сказала, что первая свадьба — самая смешная. Боюсь представить.
— На первой свадьбе, как мне рассказывали, ее супруг мог укрыться за ней, как за колонной.
— Она мне понравилась, — признался Альбин. — Тебе легче? Нужно одеваться.
— Да, стало получше. Давай переоденемся. И пойдем.
Слуги принесли костюм Альбина в эту же комнату. Юноша помог одеться мужу и быстро переоделся сам, пусть и недоумевал, зачем все эти излишества. Конечно, наряды были разные, но он не видел смысла в том, чтобы сменить одну чистую сорочку на другую, а шоссы с вышитыми лилиями на шоссы с розами.
— Показать достаток, — пояснил Легард.
Альбин тронул уже до боли оттянувшие мочки тяжелые серьги, вздохнул, но не посмел просить снять хотя бы их. Протокол, этикет. У Легарда серьга была только одна, слева — на правом ухе начисто отсутствовала мочка. Темный рубин казался каплей крови, повисшей и все никак не падающей, чтобы расплескаться по кружевам.
— Потерпи, мыш. Просто потерпи.
— Я терплю, — согласился Альбин.
Легард осторожно погладил его по волосам, на секунду прижав к себе.
— Маленький, но сильный мышонок. Идем.
Обед был скучен, чопорен, и Альбину не лез кусок в глотку, если выражаться просто и прямо, как солдаты в замковом гарнизоне. Слишком много взглядов. Слишком многие хотели бы оказаться на его месте, по левую руку от короля. За столом Альбин видел молчаливую поддержку только от двух людей: сидевшего напротив брата Антония и леди Аннабель.
На балу Легард сразу отвел его поближе к своему семейству около трона — туда точно никто просто так не приблизится. Они танцевали еще дважды, все остальное время Легард коротко, рублеными фразами, рассказывал о придворных.
— Густав Эрвин Ларош, казначей. Ворует, но мелко, потому еще не казнен, — одышливый толстяк в напудренном парике, с угодливым бегающим взглядом. — Виллем Ангус Апаш, законник, маг, принципиальный, честный до мозга костей, обладает безоговорочным доверием матушки и кузена, но не пользуется им, — седой, крючконосый, с широченным разворотом плеч, то ли бывший военный, то ли просто с безупречной выучкой аристократ в полном трауре. — Стефан Габриэль Моро, старайся не встречаться с ним взглядом. Маг, менталист, глава контрразведки. Тварь беспринципная, — лощеный франт с завитыми каштановыми с проседью локонами, в облаке кружев и шелка.
— А хоть кто-нибудь тут… дружелюбный есть?
— Эмеральд Кирин Батор. Глава дипкорпуса, умный, образованный, вежливый, — указанный мужчина походил на медведя, объевшегося медом перед спячкой.
— Твой друг? — уточнил Альбин.
Легард усмехнулся.
— Мой отец.
— Твой… О… — Альбин изучил внимательнее обоих.
— И Антония тоже. Мы похожи… были.
— Он выглядит милым, — осторожно сказал Альбин. — И рад за тебя.
— Он всегда выглядит милым, мыш, не обольщайся. Даже когда держит чужих послов зубами за глотку, в переносном смысле, конечно. Но он, думаю, в самом деле рад за меня.
— А у тебя нет больше братьев или сестер?
Альбину было любопытно узнать о своем теперь уже супруге все.
— Насколько мне известно, старшие законные дети матушки умерли во время мора тридцать лет назад. Сестра и два брата, тоже бастарды, погибли во время Киннской кампании, защищая долину Кинн. Они были старше нас с Антонием. Это было шесть лет назад. Вся моя семья — это матушка, брат и кузен. Ну, и отец, но ты сам понимаешь, маркиз Батор официально мне никто.
— Понимаю. У меня вот теперь семьи нет вообще.
— О, кстати об этом. Идемте, муж мой, я хочу познакомить вас с воспитанницей матушки. Правда, ей пока еще не исполнилось семнадцати, и ее прелестное, как я думаю, личико будет скрывать вуаль, но это нам не помешает, — усмехнулся Легард.
Альбин последовал за ним, крепко держа за руку. Илона — а сестренку он узнал бы даже в мешке, не то, что в скромном платье воспитанницы, превосходившем все ее прежние наряды стоимостью в десятки раз, — изобразила перед ними элегантный реверанс. Протокол обязывал их «познакомиться», словно чужих, поэтому герцог представил ей своего мужа.
— Юная леди, мой супруг, Альбин Валент, младший герцог Зарберг. Альбин, леди Илона Агнес Лемарк.
— Рад знакомству, леди Лемарк, — это Альбин выговорил без труда, даже улыбнулся.
— Взаимно, лорд Зарберг, — а вот ее голос чуть дрогнул, но Илона быстро взяла себя в руки.
— Вы станете королевой вашего первого бала, я уверен.
— Благодарю вас, милорд.
— Оставлю вас пообщаться, — Легард обозначил вежливый поклон. — Развлеките юную леди, мой дорогой супруг.
— Да, мой дорогой супруг, — с готовностью откликнулся Альбин.
Стоило герцогу отойти, Илона зашептала, быстро, сбиваясь и сжимая в тонких пальчиках веер так сильно, что края спиц врезались в кожу:
— Аль, как ты? Я так волновалась… Отец ничего не сказал, где ты и с кем, а потом слег…
— Свадьба и прекрасный муж, — тихо ответил Альбин. — Как ты сама?
— Наставница и новая жизнь, братик, — так же коротко ответила девушка. — Миледи очень строгая, но…
— Но тебе нравится, верно?
— Верно. Она многому меня учит.
— Учись, сестренка. Ведь мы, несмотря ни на какие отречения, все еще родные друг другу люди, правда?
Илона закивала, явно жалея, что не может обнять брата.
— А отец… Арнольд и Ирман…
— Щенки, возомнившие себя волкодавами, — хмыкнул Альбин. — Барон размажет их, выпорет на конюшне и заставит ходить на задних лапках и тявкать по команде. Он все еще силен. Я уверен, Арнольд еще долго не получит баронскую корону.
— Отец заболел сразу по возвращении. Он ведь поправится?
— Думаю, он уже поправился. Вспомни сама, он никогда ничем не болел, но при этом вечно жаловался на все, от прострела до головокружений. И при этом спокойно объезжал границы баронства, сутками не вылезая из седла. Даже если баронесса и пыталась его травить… Родовой перстень — артефакт, подарок нашему прадеду от тогдашнего короля.
— Помню, — Илона улыбнулась под вуалью. — Надеюсь, он приедет на мой первый бал.
— Обязательно приедет. Ведь от тебя он не отрекался. А его болезнь… спектакль, не более. Спроси наставницу, сестренка. Она, думаю, не откажет.
Вернулся Легард, и Альбин вежливо раскланялся с воспитанницей герцогини, принял приглашение супруга на еще один танец.
— Все хорошо, мой белый мыш?
— Илона говорит, что отец болен, но мне в это не верится, — Альбин прижался чуть крепче, ища опору в том, кто обещал быть ей. — Отравить его невозможно, родовой перстень защитит от яда, отец не снимает его никогда. Но кроме яда есть еще и просто болезни… Я не знаю, что и думать. Арнольд или Ирман не удержат баронство в руках.
— Я расспрошу кое-кого, — пообещал Легард.
— Благодарю, Легард, — искренне улыбнулся ему Альбин.
Спустя полчаса после танца король жестом приказал им подойти.
— Думаю, мы можем отпустить вас отдыхать и наслаждаться обществом друг друга.
— Благодарю вас, ваше величество, — никогда еще Легард не был столь искренен в благодарности.
На шквал шепотков и взглядов в спины не отреагировал — он давно к этому привык. А вот Альбин… Мыш крепко-крепко, до боли, вцепился пальцами в его руку. Ничего, скоро все закончится. Завтра они примут подарки и уедут в имение.
— Что ж, у тебя есть время… кхм… мысленно приметить все места, которые подвергнутся попытке отделения от меня.
— Да, и первой будет спина. Я не шутил, говоря о массаже. Ты едва стоишь, — Альбин взглянул почти сердито.
— Все-все, я уже почти лежу, мыш.
До облюбованного коврика перед камином он едва дошел. Фиоран был безжалостен, ну что ему стоило отослать их хотя бы час назад? Нет же, протокол будет соблюден добуквенно. Из имения кузен его теперь не выцарапает минимум три месяца!
— Сейчас будет лучше, потерпи, — Альбин раздевал его, и Легард почти бездействовал, только послушно приподнялся, чтобы дать стянуть с себя бриджи.
— Ты ведь тоже устал…
— Не настолько, насколько ты. Я сейчас, лежи пока.
— Да я лежу-лежу. Даже уползти не смогу, мой прекрасный палач.
Альбин вернулся быстро, Легард даже не успел задремать на этом восхитительно мягком теплом ковре. После испытаний танцами изуверский массаж в исполнении мужа был не таким уж и изуверским. О расслабляющих поглаживаниях и говорить нечего.
— Альбин, я сейчас усну…
— Потерпи, еще чуть-чуть, нельзя спать на ковре, неприлично.
— Я старый, больной Змей, мне все прилично. Мыш, ты надорвешься, я еще и тяжелый.
— Я молодой мыш, наглый, и целого Змея поймал.
— Поймал-поймал, — Легард повалился на кровать, так и не разжав руку, которой держался за своего юного мужа. Альбин весил совсем немного. Еще не отъелся, да и не происходит такое быстро. Но как же он мило краснел, оказавшись сверху. Их лица были слишком близко, чтобы не воспользоваться этим, но Легард удержался.
— Иди, переодевайся. И спать укладывайся.
— А ужин?
— Мыш, я усну над тарелками.
Альбин посмотрел на мужа и решил, что да, уснет.
— А ты ужинай, слышишь? Не вздумай лечь голодным, — договаривал Легард уже в полусне.
— Да-да, я поужинаю, не волнуйся, — теплая ладонь успокаивающе коснулась щеки, и герцог позволил себе уснуть окончательно.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, гет, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Фэнтези, Повседневность, Первый раз
Предупреждения: пока нет
Размер: макси
Статус: закончен
Краткое описание: Альбин не верит в любовь. Ему всего семнадцать, но он практичный юноша, который готов сделать все, чтобы построить в грозящем ему браке отношения, основанные хотя бы на уважении.
Легард любил и потерял любимую, оставившую ему кроху-сына, был боевым магом - но стал героем войны и калекой, не способным полноценно магичить. Он не готов к новым отношениям и не желает искать мачеху для сына.
Добрые боги или насмешница-судьба свели их на балу дебютантов.
1. Бал дебютантовАльбин с самого детства в любовь и сопливые романчики не верил. Сложно верить в то, чему не видишь подтверждения ни вокруг, ни в собственной семье. Отец, барон Станис Лемарк, собственную супругу презирал и с трудом терпел, матушка, баронесса Августа, платила ему той же монетой. Старшие братья ни в грош не ставили весь женский пол, относясь к ним так, как видели это на примере отца. К Альбину, внешностью повторявшему матушку, словно зеркало… Можно себе представить, как относились к субтильному и очень миловидному блондину с наивными зелеными глазами, всегда распахнутыми чуть удивленно. Никому не было дела до того, что эту маску Альбин примерил уже лет этак в пять — и с тех пор не снимал. Иногда ему казалось, что она намертво приросла к лицу.
Нет, он был далеко не дурак и уж точно не наивный ребенок. Оставаться наивным не позволяла жизнь впроголодь и наблюдательность. А еще — хорошая библиотека, собранная силами предков. Пожалуй, единственная драгоценность, не разбазаренная дедом и отцом лишь по причине непонимания ее ценности. Альбин пропадал в ней все с тех же пяти лет, как только выучился читать. По счастью, то, что на него никто не обращал внимания, изрядно помогало в пополнении знаний в различных областях. Никаких окриков, главное — на глаза семье не попадаться. У Альбина были свои любимые авторы и книги, зачитанные едва не до дыр. Своды правил хорошей хозяйки замка, сборники законов, некоторые книги, а, скорее, журналы-дневники предков об управлении землями. Это не считая географии и истории.
Он безумно сожалел только о том, что магический дар в их семье угас еще три поколения назад. Впрочем, когда разразилась война с Плентом, он пересмотрел свое мнение. Как бы он ни относился к своим родичам, смерти он им не желал. А магов брали в первую очередь. И гибли они тоже в числе первых. В их замок маги-рекрутеры тоже приезжали, но убрались ни с чем: ни в одном из трех сыновей барона ни единой магической искры не нашлось.
Война была скоротечной, как и любая магическая заварушка, и завершилась, благодарение богам, победой Эллора. Из пятидесяти человек, которых барон смог отправить в армию, вернулись трое, и ни один не остался целым. Альбин специально ходил посмотреть на них, проникнуться. Проникся. До кошмаров, хотя и не был слишком уж впечатлительным подростком.
А тем временем наступила пора вывозить семью на ежегодный королевский бал. Первый бал Альбина.
— Приглянешься кому-нибудь, может, — бросил отец.
Иллюзий Альбин не питал — его будут выставлять, как призового жеребца, в надежде на то, что удастся спихнуть бесприданника какому-нибудь богатому извращенцу младшим супругом, у которого прав не больше, чем у ночной вазы. И отношение соответствующее. Требовалось брать собственную судьбу в свои руки, иначе останется только сбежать или удавиться. Насчет первого он тоже не строил воздушных замков: куда ему с такой мордашкой сбегать? В первый же бордель? Насчет второго… Он любил жизнь, несмотря на то, что она его не баловала.
— Но ты сам присмотрись тоже, — добавил барон. — Не стой столбом. Да поласковее гляди.
— Да, отец, — поклонился Альбин, как полагалось почтительному сыну.
— Надеюсь, к концу года нашу куколку уже просватают, — глумливо заметил Арнольд, старший брат. Ирман, средний, поддержал его смешком. Матушка промолчала, Илона, младшая сестра, посмотрела сочувствующе. Она оставалась в замке, но ее черед был следующий.
— А от вас я все еще невест не вижу, — гаркнул отец. — Эта немочь бледная хоть кому-то в мужья сгодится. Будешь ласковым, — обратился он к младшему, — проживешь без бед. Иди и выспись, чтоб к балу красивее был.
Альбин послушно отложил столовые приборы, хотя ужин был не закончен. Впрочем, водянистая каша не вызывала аппетита, а тощее куриное крылышко он обглодал в самом начале.
— И потренируйся перед оконным стеклом там, что ли, в призывных взглядах, — «напутствовал» Арнольд, когда он проходил мимо.
Альбин мимолетно пожалел о собственной радости от того, что старшего не забрали воевать.
В комнате было холодно, вытертое одеяло грело мало. Камин едва-едва теплился: дрова экономили. На ночь оставалось всего одно полено, его Альбин и подбросил на угли. Лучше согреться сейчас, одеяло хоть немного удержит тепло.
Проснулся он от холода, как и всегда, почти на рассвете. Вода в умывальном кувшине была ледяная, в ней даже колкие льдинки плавали. Но зато от такого умывания он никогда не знал проблем с кожей, как другие его сверстники из более богатых родов, которые и жрали пожирнее, и умывались, если умывались вообще, потеплее.
Завтрак ему принесли в комнату: горячая куриная ножка была крупнее, чем обычно, подогретого хлеба было три ломтя, да еще четвертый был присыпан сахаром. Негоже дебютанту на первом балу урчать желудком. Логика подсказывала припрятать хотя бы парочку ломтей хлеба «про запас». Если у него не выйдет на первом же балу найти приемлемую пару, отец будет зол. А это значило урезанный паек, а то и неделю на черством хлебе и воде. Альбин бережно завернул хлеб в тряпицу и спрятал в шкатулку на дно сундука, надеясь, что вездесущие мыши до него не доберутся быстро. Остальное с наслаждением съел, обглодав до последнего волоконца мяса и кусочка хряща ножку, разгрыз и кость, радуясь тому, что у него крепкие зубы. Кстати, их было бы неплохо почистить, у него все еще был запас толченого мела… Не успел. В дверь пару раз грохнули кулаком.
— Поторопись, братец, — Арнольд распахнул дверь, не дожидаясь разрешения, но был разочарован: Альбин к тому времени уже успел одеться.
Он и раньше замечал, что старший иногда посматривает на него странно. Сейчас же пришло понимание этих взглядов. Душу словно помоями окатило: если не выйдет, если после бала к нему не посватается никто, устраивающий отца…
— Альбин! — отец был легок на помине. — Арнольд, выйди. Мне надо дать отцовское напутствие младшему.
Старший недовольно скривился, бормоча, что следовало давать не наставления, а кое-что другое, но вышел.
— Отец, — Альбин поклонился, изображая готовность внимать.
— Кого приметишь — сперва скажешь мне. И если тебя кто прибрать решит — тоже со мной знакомь. Я хоть мало, но двор знаю.
— Да, отец, — Альбин был… наверное, удивлен. Это было похоже на заботу? Впрочем, какая разница.
— Если кого хорошего найдешь — после свадьбы знать тебя не знаю. Потом спасибо скажешь, когда поймешь, сейчас объяснять не буду. Да на кого попало не кидайся, приглядись хоть. У меня здоровья нет, тебя на второй бал вывозить.
Альбин против воли ощутил ком в горле. Наверное, все же забота. Барон Лемарк был жестким и даже жестоким человеком, но по-своему справедливым. И его забота была тоже своеобразной, так что руку ему Альбин поцеловал с искренней благодарностью.
— Я понимаю, отец. Мне следует сделать все, чтобы не вернуться в замок?
— Именно. Если постель брата согреть не хочешь.
Альбин содрогнулся и быстро замотал головой.
— Я могу собрать то, что хотел бы взять с собой, сразу? Это… книги, отец.
— Книги? — барон был удивлен. — Хоть весь хлам собери, мне до него дела нет.
— Благодарю, отец. Это не займет много времени, я клянусь.
— Поторопись, — бросил барон и вышел.
Альбин опрометью кинулся в библиотеку потайным ходом — ему совсем не хотелось встречаться с Арнольдом где-нибудь в коридоре. Пришлось сбегать туда и обратно трижды, надрываясь под тяжестью книжных стопок. Из сундука на постель полетели вещи, а книги плотно легли на дно, заняв большую часть свободного места. Впрочем, все остальное легко поместилось туда же — не так уж и много было у Альбина «приданого». Последним он аккуратно сложил парадный костюм, на который барону пришлось изрядно раскошелиться. Но все равно наряд оказался весьма скромным, а вместо золотого шитья и «фамильных» изумрудов было серебряное и мелкий жемчуг.
В дверь снова постучали, деликатно и тихо.
— Входи, Илона, — тут же отозвался юноша, узнав манеру сестры.
— Возьми, — Илона сунула ему что-то в руку. — На память.
Альбин раскрыл ладонь, ахнул, рассматривая небольшие серебряные подвески с овальными изумрудами на изящных колечках.
— Но ведь это…
— Оставь, Аль, на мой первый бал матушка нарядит меня в свои побрякушки, это же ясно. Да и без них меня все равно просватают сразу, я ведь девица, а не парень.
Альбин осторожно обнял сестру.
— Спасибо. Я обязательно надену их перед балом, на счастье.
— И найди себе хорошего мужа, ладно? Самого-самого хорошего. И чтобы любил.
— Любовь, — фыркнул Альбин. — Мне гораздо важнее будет другое.
Илона прислушалась к шагам в коридоре.
— Побегу. Чтоб с братьями не встретиться. Со старшими.
Альбин открыл для нее потайной ход и закрыл за ней. Сам же подошел к крохотному алтарю с грубовато вылепленными фигурками богов. Он не был так уж набожен, но изобразить волнующегося идиотика — отчего бы нет?
— Пора, братец, — позвали из коридора.
В комнату вошли слуги, крякнули, поднимая сундук.
— Камни вы туда напихали, что ли, вашмилость?
Альбин проигнорировал их недовольство, накидывая свой единственный теплый плащ и выходя следом. Он собирался проследить, чтобы никто из слуг не посмел порыться в его вещах по дороге.
Сундук погрузили, Альбин занял место в экипаже напротив родителей. Братья, слава богам, отправлялись верхом. Хотя бы в этот момент он был избавлен от их общества. Впрочем, матушка тоже была не куском сахара. Всю дорогу она оглядывала сына и сжимала губы в куриную гузку. Альбин мысленно оставил себе зарубку: никогда так не делать, эта гримаса убивает всю прелесть. И оставляет ужасные морщины.
Ехали в молчании. Внутри немного екало: он сюда не вернется. Не увидит дом. Может, увидит Илону, когда придет ее первый бал. Как бы там ни было, это был его дом, он семнадцать лет провел в нем и знал каждый камень и каждый ход, он любил древние башни и растрескавшиеся стены, да даже извечные сквозняки и ледяной пол, волглое белье и лед по утрам в кувшине… Почувствовав, как наворачиваются на глаза слезы, он крепко стиснул кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Прекратить этот сентиментальный порыв. Он уже не ребенок.
— Ты еще перед будущим супругом заплачь, — презрительно бросила мать.
Альбин промолчал. Слезы высохли, словно по воле магии.
Ехали долго, экипаж немилосердно трясло. Альбин уже думал, что лучше бы и ему было отправиться верхом, но правила, правила. Проклятый этикет! На первый бал полагалось прибыть исключительно в карете. Он подумал, какими глазами лакеи у дворца посмотрят на эту древнюю безрессорную развалюху…
— Прибыли, — наконец, обронил барон.
Альбин, глядя на сияющий от магии дворцовый комплекс, вспоминал мельком прочитанные романы и теперь даже мог понять тех слащавых дурочек, что в них описывались, и их восторги. Несомненно, попасть сюда, стать супругой лорда, вхожего во дворец, было пределом мечтаний. Но не его. Он предпочел бы как можно реже появляться в этой позолоченной ловушке, полной таких же падких на смазливые лица вельмож, как его братья. Конечно, он, как и все сыновья аристократов, умел фехтовать, но обольщаться уровнем своих умений и не думал. Вряд ли он сумеет достойно защитить свою честь.
Встречали их так же вежливо, как и прочих — прислуга была вышколена. Дебютанта проводили в маленькую комнатку, где можно было освежиться и сменить дорожное платье на парадный костюм. Альбин немедленно воспользовался благами магии, нырнув в наполненную горячей водой купель, хорошенько отмыл волосы и тело предоставленным ароматным мылом, неистово обрадовался коробочке с мелко перемолотым мелом и губкой — дома он так и не успел почистить зубы. Наводя красоту, он размышлял, многие ли дебютанты пользуются этими благами цивилизации? Даже матушка брезгливо отвергала этот способ очищения рта, считая его плебейским. А зря.
Огромное полированное зеркало отражало его, красивого и слегка испуганного. Последнее было не слишком хорошо, но взять себя в руки никак не удавалось — от волнения сердце бухало аж в горле. Он высушил в тепле от камина и тщательно расчесал волосы, стараясь уложить их так, чтобы прическа не растрепалась и без драгоценных шпилек и заколок. Вдел в уши подаренные сестрой серьги, сняв свои простенькие медные колечки. Оправил манжеты сорочки, выпустив кружева, чтобы прикрывали пальцы и отсутствие на них украшений. Что ж, он готов.
Слуга словно ждал, возник на пороге и пригласил следовать за собой. Альбина объявили в числе прочих дебютантов, общим числом восьмерых.
— Веселитесь, — напутствовали их.
Альбин предпочел бы отойти к стене, чтобы немного оглядеться, но не успел. Его юность и прелесть — по сравнению с остальными тремя юношами, конечно, — не оставила равнодушными никого. Четверых девиц-дебютанток немедленно разобрали на первый танец, и к Альбину уже едва не выстроилась очередь тех, кого не интересовали будущие жены. Закон Эллора позволял взять младшего супруга при наличии законной супруги любому лорду, способному содержать их обоих, а также вдовцу с малолетними детьми — тут закон оговаривал причину как «ради телесного здоровья старшего супруга». И все это сплошь было лицемерием — младших брали единственно постельными грелками, ни в грош не ставили, имели право издеваться как угодно, разве что не убивать. Младшими становились только третьи сыновья. Иногда Альбин думал: зачем мать рожала его? Ведь уже были два сына, да и доходы баронства не позволяли иметь большую семью. Старая нянька однажды проболталась, что баронесса страстно желала дочь. Но что-то он не замечал такой уж горячей любви к Илоне. Должно быть, матушка наигралась с живой куклой годам так к трем. Вот только и «лишний» сын, и уже не такая и желанная дочь росли на редкость здоровыми детьми и в итоге выросли.
Альбин решительно не желал танцевать, но, боги милостивые, кто бы спрашивал о желаниях дебютанта? К тому же, спиной он чуял внимательный и ядовитый взгляд матушки. По нему скользили и другие взгляды: липкие, похотливые. Осматривали его как курицу на рынке. Он заставил себя оттанцевать обязательные три круга, почти не глядя на меняющихся партнеров и не слушая комплименты. Все это было ненастоящим, мишурой, которую пытались навешать на уши бедному провинциалу придворные сластолюбцы. Он больше не чувствовал себя чистым, твердо решив, что после бала обязательно всеми правдами и неправдами снова искупается.
Ускользнув после третьего круга от очередных рук в толпу, быстро прошел в самый темный угол зала, примеченный по дороге. Его затеняли колонны и какая-то статуя, и стоящего там же человека Альбин поначалу даже не заметил. Нервно провел по волосам, с силой потянул, приводя себя в чувства.
— Нелегкий первый бал? — голос говорившего был хриплым, словно он долго дышал морозным воздухом.
Альбин вздрогнул и испуганно развернулся в ту сторону, быстрым взглядом окидывая мужчину, замечая аккуратно подшитый на уровне локтя правый рукав, глубокие шрамы, еще совсем свежие, темные и страшные, уродующие правую половину лица, коротко остриженные темные волосы, поджарую фигуру — и медальон мага высшей ступени, вырезанный из темного камня, даже в полумраке отливавшего багровым. Боевик, значит. Впрочем, кем он мог еще быть — этот искалеченный отгремевшей войной маг?
— Вы правы, милорд.
— Ничего, все мы через это прошли. Справитесь.
Альбин вздохнул. Выходить из укромного уголка не хотелось, но если отец и матушка обнаружат его здесь — быть беде. Может быть… Он обдумал пришедшую в голову идею и мысленно кивнул сам себе: попытаться стоило.
— Милорд, хотите вина? Я видел слуг с бокалами.
— Я не пью на здешних приемах. И никому не советую. Хотя решать все равно вам.
— А почему? — удивленно распахнул глаза Альбин и тут же смутился: — Простите, если я навязываюсь, просто меня ни о чем таком не предупреждали…
— Вино подают паршивое, — пояснил собеседник, делая шаг назад в тень.
— О. Я вам мешаю, милорд? Простите, я сейчас уйду, — Альбин вздохнул: жаль, не вышло. Вот если бы маг согласился, можно было бы вернуться в спасительный закуток с полным на то правом. А так придется найти другой.
— Нет. Оставайтесь. Но если к началу следующего танца не выйдете, все решат, что мы вступили в добрачную связь.
Альбин густо покраснел.
— Но я не… То есть, почему? Здесь же попросту негде и вообще… Ох, простите…
— Да перестаньте вы извиняться! — хрипло рявкнула тень. — Если провинитесь — я сам вам об этом сообщу.
— Вы не успеете, — вздохнул Альбин, проглотив очередное «простите». — Четвертый танец скоро начнется, мне придется убраться из этого убежища. Не думаю, что вам нужен нежеланный младший супруг.
— Который похож на утонувшего в луже котенка? Точно не нужен. Не люблю несчастных забитых заморышей.
— Зато любите судить по первому впечатлению? — Альбин вскинул голову, зеленые глаза сузились, выдавая всколыхнувшееся раздражение. — А только что говорили, что все такими были на балу дебютантов.
— Я имел в виду усталость. Хм, мелкий белый мыш решил показать зубки змею?
— Не стоит загонять в угол мышей, они больно кусаются, — сравнение Альбина, вопреки всему, не разозлило, а позабавило. Значит, мелкий белый мыш? Ха! Интересно, а почему змею? Скорей уж Альбин назвал бы этого человека вороном. Говорит как каркает.
— Что ж, четвертый танец вот-вот начнется. Белому мышу пора плясать с котами.
— А что, змеи не танцуют? — с вызовом вздернул подбородок Альбин.
— Искалеченные — нет, — каркнула тьма и зашлась скрежещущим смехом.
— Ну вам же не хвост, то есть, не ноги оттяпали, — Альбин пожал плечами. — К тому же, как там было-то, в этом романчике… А, «шрамы украшают мужчину».
— Тогда я точно первый красавец королевства. Не хочу я танцевать, — в голос подпустили нарочито издевательскую жалобу, — я жениться хочу, а меня невесты не любят.
— Героя войны? — Альбин картинно всплеснул руками, так, что ответная нарочитость была заметна невооруженным глазом. — Правда, поди его еще найди в темном углу, этого героя, чтоб и полюбить, и отлюбить.
— Так вот зачем сюда прибежал белый мыш. Я-то думал, на огонек приманил… А ему сразу отлюбить.
— Да не нужна мне эта любовь. Все это сказки. Сказки для дурачков и дурочек, чтоб мечтали выскочить замуж.
Говорил Альбин сейчас спокойно и искренне, прекратив изображать разом все, приоткрывая на мгновение свое истинное лицо, дав себе глотнуть воздуха, сняв привычную маску.
— А на деле-то хорошо, если будет хотя бы равнодушие, об уважении я даже не заикаюсь.
— Уважение нужно заслужить, мыш. Любовь нужно заставить разгореться из искры симпатии. Ну или хотя б в постели быть искусным, привязать к себе телесно.
— Я и не говорил, что все это должно возникнуть из пустого места. Только на то, чтобы узнать, стоит ли результат усилий, нужно время. А у меня его нет. И придется довериться какому-нибудь коту… в мешке. Там, — Альбин повел плечом, намекая на зал, — как вы верно выразились, сплошь коты. Мартовские.
— Если не боитесь лечь в постель с чудовищем — оставайтесь на танец.
— Я не привык судить о клинке по ножнам. Но если я останусь, скомпрометирую вас. Отец, пожалуй, рискнет заявить о том, что вы соблазнили наивного дебютанта.
— Имею право. Пал жертвой прекрасных глаз. Сознаю вину, прошу меня, подлеца и мерзавца, срочно гнать к алтарю.
Юноша хмыкнул без тени веселья.
— Альбин Валент, баронет Лемарк, к вашим услугам, милорд?..
— Легард Огненный Змей, — усмехнулся маг. — В быту «дорогой», в миру «дражайший супруг мой». При дворе больше известен как пятый бастард королевской тетушки, герцог Зарберг, сволочь первостатейнейшая.
— Исчерпывающе.
Альбин вздрогнул и закусил губу. Сколько отец стоял тут и слушал их? Интересно, Змей его видел? Если и нет, то наверняка учуял, маги славятся тем, что к ним не подойти незамеченным. Он не знал, что сказать. И стоит ли теперь что-то говорить? Кажется, боги все решили за него, и нет смысла пытаться вывернуться из хитросплетения их нитей.
— Отец, — он развернулся и аккуратно, плавным движением переместился так, чтобы оказаться слева от мага.
— Альбин, — кивнул тот. — С этой минуты ты больше не сын мне. Отрекаюсь от тебя и лишаю права наследования. Все, что взял из замка — твое, не более.
Вопреки всему, всей мысленной готовности к этим словам, горло перехватило болезненным спазмом, отвечать Альбин бы не смог, да это и не требовалось. Он лишь поклонился, надеясь, что слезы не прольются, а руки не будут дрожать. Удалось и то, и другое не в полной мере, он чувствовал собравшуюся в уголках глаз влагу и почти незаметное подрагивание кончиков пальцев. Но маска встала на место, стоило припомнить слова ма… баронессы Лемарк.
— Если это связано с вашей семьей, барон, я мог бы…
— Не стоит, герцог. Я ценю ваше благородство, но знаю своих старших сыновей.
Барон кивнул им и удалился, не оглядываясь.
Альбин глубоко вздохнул и осторожно накрыл сжатый кулак будущего супруга прохладной ладонью.
— Вы обещали мне танец, милорд.
— Да, идем, белый мыш. На нас будут смотреть. Готов?
— Не особенно, но прятаться по углам недостойно будущего супруга боевого мага, не так ли?
— Именно так. Кольца с собой нет, увы, сделать предложение по всей форме не смогу.
— А вы прикажите лакею принести травинку и сплетите из нее, — в голосе Альбина проскользнула чуть ядовитая насмешка, но обращена она была не на герцога, а на самого себя: предложение это он вычитал в какой-то слащавой балладе, правда, там маг был не боевиком, а алхимиком, и в итоге колечко превратил в чистое золото.
— А к морю мне не слетать, обернувшись белым лебедем? — хмыкнул Легард. — Пойду по берегу, вскричу печально я: «Дай, море синее, кольца венчального. Был белым лебедем, взлечу я соколом, кольцом просватаю любовь далекую».
— Хм… Слетаете вы вряд ли. Можете, конечно, сползать, но я, так и быть, великодушно избавлю вас от этого подвига. Вы великолепно танцуете, кстати.
— Благодарю. Обнимите меня крепче, я вас прижать к себе не могу.
Альбин сжал руку на его поясе, уменьшая расстояние до совершенно неприличного между не состоящими пока еще в браке людьми. Интересно, оте… барон и баронесса уже уехали, или ждут именно что предложения по всей форме?
Шепотки раздавались из всех углов зала. Легард улыбался, пугающе кривясь.
— Вам тяжело наступать на правую ногу, милорд. Думаю, можно ограничиться одним танцем, — тихо заметил Альбин, распознав хромоту, хотя танцевал герцог Легард в самом деле великолепно, не показывая всей полноты увечья.
— Благодарю за великодушие. Трость сломалась, увы.
«Скорей, ее сломали вы. В приступе злости на собственную неполноценность. К тому же, тот, кто дарил вам трость, был идиотом — чем бы она вам помогла, находясь слева? Но этого вы не скажете и не покажете», — подумал юноша. Он мог бы предложить опереться на себя, но не стал: герцог был явно не из тех, кто рад продемонстрировать своё увечье. Значит, идти слева, всегда слева.
— Альбин, душа моя, сердце мое! — голос Легарда без труда перекрыл шепот и музыку. — Будь моим мужем!
— Я согласен, — чтобы это было услышано, уже Альбину напрягать горло не пришлось: кроме музыки, ему не помешал более ни один звук.
Легард подал ему руку, предлагая удалиться. Идя прочь из бальной залы, юноша краем глаза увидел растерянное лицо баронессы: та явно не могла выбрать, как отреагировать на подобного спутника ее бывшего сына, злорадствовать ли, завидовать? Барон чему-то улыбался с победным видом. Альбин хотел бы знать, чему, но теперь ведь не спросишь. Идя следом за герцогом по длинным анфиладам дворца, он раздумывал, как бы так аккуратно расспросить его о семье, есть ли у герцога супруга и дети.
— Мои покои. Располагайся, мыш. Твои вещи принесут сюда.
— Ого, — только и смог выдавить из себя юноша, рассматривая комнату, которая размерами превосходила большой зал в родительском замке. Теперь-то он мог сравнить: по прибытию во дворец дебютантов распихали чуть ли не по кладовкам. Потом спохватился и обернулся к будущему мужу: — Вам помочь, милорд? Вам нужно сесть, а еще лучше — лечь и дать отдохнуть ноге.
— Я могу о себе позаботиться, — отмахнулся Легард. — Мыш, ты детей любишь?
Альбин пожал плечами:
— Я никогда не сталкивался с детьми, милорд. Сестра была лишь на год младше меня, мы росли вместе, детей слуг я не видел, барон запрещал им появляться в замке. Но если у вас есть дети, я постараюсь как-то найти с ними общий язык.
— У меня сын. Ему два года.
— Такой маленький, — слегка растерялся Альбин. — Милорд, все же позвольте мне вам помочь, — заметил он, наблюдая, как герцог пытается избавиться от шейного платка одной рукой. — Я буду осторожен.
— Хорошо, — Легард уступил. — Снимай.
Альбин привык одеваться и раздеваться самостоятельно. В родном замке было слишком мало слуг, чтобы занимать их бесполезной работой, как говорил барон Лемарк, так что горничные были только у леди и сестры. Он отлично умел складывать вещи так, чтобы после можно было не опасаться наказания за помятый вид, снова натягивая их. Раздевая герцога, он поймал себя на мысли, что впервые прикасается к кому-то другому, вернее, к тому, с кем скоро ляжет в одну постель. Но это, к собственному удивлению, не обеспокоило, разве что слегка.
— Благодарю, мыш. Есть хочешь?
Альбин прислушался к себе. Завтрак был очень давно, а сейчас уже почти ночь.
— Да, милорд, не отказался бы.
Герцог остался в сорочке, на удивление очень простой и без кружев и прочих изысков, и полувоенного типа брюках, заправленных в высокие сапоги. И в таком виде, несмотря на шрамы и отсутствие руки, то и дело притягивал взгляд. Альбин старался не слишком явно глазеть на него, осматривая комнату более внимательно. Собственно, это было нечто вроде гостиной и кабинета одновременно, кровати здесь не наблюдалось, из чего он сделал вывод, что спальня скрывается за дверью в глубине комнаты. Он туда не рвался, но все же было любопытно.
— Колокольчик на столе, зови слугу и прикажи подать на двоих.
— Слуги знают, что именно вам подавать? — уточнил юноша.
— Да, знают, — кивнул Легард. — А ты выбери то, что тебе больше нравится.
— Я понятия не имею, что подают к столу в королевском дворце, милорд, — Альбин чуть улыбнулся и дотянулся до колокольчика.
Со слугами он общался ровно, вежливо и спокойно, как и в родном замке, привыкнув не показывать обиды на пренебрежение. Впрочем, здесь этого не было и в помине, лакеи были в самом деле вышколены идеально. Ужин принесли буквально считанные минуты спустя, словно ждали с ним где-нибудь за углом. Наверное, здесь вовсю пользуются магией и теми благами, что она дает, подумалось Альбину, пока он наблюдал за тем, как ливрейный лакей накрывает столик у камина и придвигает к нему два массивных кресла.
— Тогда будем есть утку в сливочном соусе. Присаживайся, мыш, сыра не завезли.
— Ну все, это теперь на всю мою оставшуюся жизнь? — с напускной печалью протянул Альбин, устраиваясь в кресле и повязывая салфетку. Дома такого изыска не водилось, однако он исправно штудировал в свое время «Зерцало юных душ», чтобы знать, как пользоваться и салфетками, и столовыми приборами.
— Конечно, — маг хрипло засмеялся.
— Я такое уж мелкое серое недоумение? — Альбин слегка покраснел, когда пустой живот, раздразненный ароматами, выдал голодное ворчание.
— Белое, я сказал «белый мыш».
— Разве такие бывают?
Удивительно, но беседовать во время еды было возможно, это отвлекало, позволяя держать себя в руках и не слишком поспешно глотать куски восхитительного белого мяса.
— Конечно. Они ручные. Изумительные белые мышки.
Альбин решил не заострять внимание на «ручных» и не протестовать, что его еще придется приручить. Вместо этого попросил:
— Расскажите о себе, милорд. Я был не слишком прилежным учеником и плохо знаю «Табель о рангах».
— Боевой маг тридцати четырех лет отроду, дальний родич короля, что порой приносит немало проблем. Родился в столице, вырос в столице. Закончил с отличием университет магических искусств, кафедра боевой магии. Профильная стихия — огонь. Герой войны.
— Это была выжимка из «Табели»? — усмехнулся юноша. — А если поподробнее?
— Нет, это я о себе рассказывал. А согласно «Табели», герцог — это почти король, только без ответственности правителя.
— Что вы любите, кроме утки в сливочном соусе и хороших вин? — решил расширить познания Альбин.
— Я люблю… Любил верховую езду и фехтование. Сейчас пока что не определился.
— Боец с ведущей левой рукой — куда более опасный противник, чем обычно, — заметил юноша. — А верховой езде ваша потеря и вовсе не помеха. Отчего же тогда «любил»?
— Нога болит, да и отсутствие руки ничуть не помогает. Ешь, мыш.
Альбин замолчал и занялся собственной тарелкой, доедая все, что было принесено. А после ужина понял, что не следовало так наедаться: мгновенно навалилась усталость и сонливость. Однако они улетучились, когда в дверь коротко и резко постучали.
— Кого там еще… Войдите!
— Кого-кого, — проворчал шагнувший через порог король. — Меня, кого же еще.
Альбин мгновенно вскочил и поклонился, на представлении дебютантов он не успел хорошо рассмотреть его величество, но запомнил и теперь сразу узнал, несмотря на отсутствие регалий и совершенно иной, гораздо более простой наряд.
— Я б тебя обнял, да у меня вилка в руке.
— И вставать не вздумай. И вы, юноша, сядьте.
Лакей мигом придвинул к камину еще одно кресло, поставил перед королем бокал, наполнил его рубиновым вином.
— Итак, знакомь.
— Мой жених, Альбин Валент. Мой кузен, Фиоран, правитель нашего королевства.
— Альбин Валент, значит. Кто-нибудь объяснит мне, почему барон Лемарк после бала подал мне официальное прошение об отречении от сына? — король хмурился и переводил взгляд с одного на другого, так что не смевший поднять глаза Альбин чувствовал его всем собой.
— Чтобы его семейство не прицепилось ко мне.
— Были предпосылки? Отвечайте, юноша.
Альбин вздохнул. Что отвечать, правду или пощадить братьев? Он решил не говорить ничего о невысказанной прямо угрозе Арнольда, ведь ничего и не было.
— Род Лемарк беден, сир, его глава горд и не стал бы требовать с зятя помощи, но остальные члены рода не столь принципиальны. Барон не желал давать им даже мизерную возможность. Сир, это было оговорено между мной и отцом заранее.
— Вот как… Что ж, могу ли я чем-то помочь?
Это был очень «скользкий» вопрос. Альбин был пока еще никем, даже меньше, чем здешний слуга, несмотря на статус жениха герцога. Он не имел права просить. Но так хотелось помочь сестренке. Отблагодарить отца за заботу.
— Если мне будет позволена нижайшая просьба…
— Разумеется, — с интересом кивнул король.
— Барон платит необоснованно завышенный налог на пахотные угодья, сир. Земли баронства Лемарк каменисты и не способны давать высокие урожаи. Зерна едва хватает на весенний сев и чтобы дожить до лета, затягивая пояса.
— Баронству Лемарк снизят налог, — король усмехнулся.
— Благодарю, сир. С остальным отец справится сам, — Альбин медленно выдохнул.
— Что ж, больше не стану мешать вам. Наслаждайтесь отдыхом.
Король ушел, допив свое вино, и Альбин заставил себя встряхнуться. Слуги унесли посуду и исчезли, отосланные повелительным жестом герцога.
— Что ж, думаю, стоит лечь, — он внимательно посмотрел на юношу.
Альбин нервно сжал сцепленные в замок пальцы, не торопясь подняться из кресла.
— Милорд, я должен быть с вами честен и предупредить: мои познания в альковных делах стремятся к нулю, они сугубо теоретические и укладываются ровно в трактат «О соловье и розе».
К концу этой краткой речи Альбин не знал, куда деваться от смущения и стыда, но все же поднял голову, чтобы прямо взглянуть на герцога. Тот ухмылялся, лицо кривилось и искажалось, словно смазанная второпях картина.
— Это еще не все. Милорд, я прошу понять меня правильно… Баронство Лемарк отправило на войну своих людей. Из пятидесяти вернулось трое. Я видел их, и они меня… напугали. Дайте мне время привыкнуть к вам.
— Я не настолько отчаялся, мыш. Мне есть, с кем переспать для удовольствия, да и одна рука все еще при мне.
Альбин вспыхнул густым румянцем.
— Благодарю, милорд. Я не смел и надеяться на такое великодушие.
— Ступай спать, тебе стоит отдохнуть от бала.
— Вы уступаете мне свою постель? Но… это неправильно, милорд, — растерялся юноша. — Я мог бы переночевать в кресле. Это вам необходимо лечь и дать отдых телу.
— Здесь огромная кровать, мы не увидимся до утра.
Альбину ничего не оставалось, кроме как согласиться. Слуги уже принесли в спальню лорда его сундук, там, оказывается, была своя дверь. Альбин вынул ночную сорочку и отправился освежиться перед сном. Купальня его поразила. Она была раз в пять больше той, которой он воспользовался перед балом, купель была огромна и утоплена в пол, в нее вели пологие ступени, выбор мыла и прочих средств заставлял разбегаться глаза. Альбин взял первое попавшееся. Пахло лесной земляникой, ему понравилось.
А после купания сил хватило лишь на то, чтобы кое-как просушить волосы у камина и доползти до кровати, в самом деле огромной, под тяжелым бархатным пологом. Альбин упал в постель, мимолетно отметив ее сухость, чистоту и то, что простыни теплые, должно быть, согреты магией. И мгновенно уснул.
2. Нелегко быть герцогом...Легард налил себе вина, устроился с бокалом в кресле напротив кровати, рассматривая спящего. Красив. Умен, только вот прорезается временами лишняя робость, ну да это еще можно исправить. Главное, чтобы он смог понравиться Эрвилу…
Вообще, он не собирался являться на бал дебютантов, даже после настоятельной «просьбы», больше похожей на приказ, поступившей от матери. Та пошла к племяннику, а отказать королю Легард уже не имел права. И он вовсе не собирался искать себе жену или мужа, его устраивало нынешнее положение. И этого белого мыша он просватал просто потому что пожалел. А еще тот был начитанным, надо же, баллады опознает, причем довольно редкие, их менестрели знают немногие.
Вино было допито, а любопытство не утолено в полной мере. Мальчишка что-то лепетал о договоренности с отцом об изгнании? Интересно, если так, что у него в сундуке? И есть ли там хоть что-то? Начинать отношения с проверки вещей будущего супруга Легард не хотел. Мыш был честный, признался в неопытности и страхе, не стал ничего изображать. Возможно, он будет неплохим супругом, раз уж ему не нужна любовь, которой Легард в себе не находил после смерти Беатрис Алиеноры . Разве что он любил сына, но совсем не так.
За окном расцвели праздничные огни. Легард подошел к окну и задвинул штору поплотнее. Не любил он вспышки в небе.
Утро принесло с собой удивление.
Лег он далеко за полночь, когда прекратился фейерверк, уснул и того позже, привыкая к ощущению чужака в постели, с которым не трахаться, а просто спать. Дамы в его спальне появлялись только на то время, что было необходимо, чтобы снять напряжение в чреслах, ночевать не оставалась ни одна. Так что прошло около часа, прежде чем он привык и уснул.
Мыш, видимо, встал очень рано, потому что был полностью одет и не казался сонным. Он сидел в том самом кресле, где и сам Легард вчера провел полночи, забравшись в него с ногами, и увлеченно читал. Степень увлеченности можно было отследить по его живой мимике.
— И во что ты так погружен, белый мыш?
Альбин вздрогнул и оторвался от книги.
— Доброе утро, милорд. В «Жизнь и славнейшие деяния сэра Готтфрида Артаутского, записанные с его слов хронистом аббатства Всемилостивого Вароха», милорд. Презабавнейшая книга, несмотря на наивность.
— Перестань меня через каждое слово называть «милорд», у меня есть имя.
— А как же «дорогой»? Или после венчания имя исчезнет? — съязвил мальчишка, отрываясь от книги, чтобы взглянуть на будущего мужа. — К тому же довольно тяжело заставить себя называть практически незнакомого человека по имени, памятуя, что при ненадлежащем исполнении этикета обычно полагается розга.
— Можешь обращаться «дорогой», я не возражаю.
— Звучит, как в слащавых романчиках для малолетних дур. Легард, если вам будет так удобнее и проще. Но взамен и вы зовите по имени, я ведь уже не дитя, чтоб давать мне детские прозвища.
— Хорошо, белый мыш Альбин, как скажешь.
Альбин покачал головой, улыбаясь едва заметно.
— Вы неисправимы, милорд.
— Увы, каюсь. Но ты очень похож на очаровательного белого мыша.
— Будете называть мышом, в ответ я буду мерзко пищать и съем все запасы сыра в округе.
— Лопнешь, мыш, мы в королевском дворце.
— Что ж, такова моя судьба. Пи-и-и-и!
— Это война? — ухмыльнулся Легард, внимательно рассматривая мальчишку.
— Скажем так, это дипломатия.
— А не боишься, что я тебя съем?
— Боюсь, тогда лопнете вы, хотя, скорее, мои кости застрянут поперек горла, я не слишком упитан.
— Я их разгрызу. Иди сюда, дай хоть рассмотреть тебя получше.
Альбин отложил книгу на столик, аккуратно заложив страницу чистым пером. И осторожно присел на край постели, явно с трудом контролируя смущение, но очень стараясь его не выказывать. Легард протянул руку, погладил его по волосам. Как и у многих блондинов, они были очень легкие и мягкие, а пышность им придавало то, что они слегка вились от природы, обрамляя лицо юноши нежными локонами. Легард видел вчера в зале баронессу Лемарк, Альбин был очень похож на нее. Точнее, на баронессу в молодости.
— Мне нравится. Ты такой красивый и приятный на ощупь, — ладонь переместилась ниже, погладила щеку Альбина. Та немедленно потеплела, краснел мальчишка быстро, ярко и тоже красиво, что было редкостью именно среди блондинов. А еще он замер так же, как замирают под ладонью пойманные белые мышки.
— Само очарование, — лицо Легарда исказилось в улыбке.
Альбин удивил его в очередной раз, в свою очередь протянув руку и очень осторожно накрыв перепаханную шрамами щеку.
— Вам не больно? Я не стану касаться, если это неприятно.
Кончики пальцев у него дрожали.
— Нет, они давно зажили.
Легард прекрасно знал, как выглядит теперь, после того, как каменный шар разорвался прямо рядом с ним, оторвав руку и искалечив всю правую половину тела. Маги-лекари несколько суток боролись за его жизнь, из него вытащили добрую сотню каменных осколков. Щитовика, который обязан был прикрывать боевика-огненного, но по какой-то причине не сделал этого, казнили по приговору Трибунала сразу после боя. Легарду никто ничего не сказал, но уже то, что маг был казнен, говорило отнюдь не в пользу того, что он просто выдохся.
Хорошо хоть сын не испугался. То ли по малолетству не понял, что отца надо бояться, то ли разницы не увидел между тем, каким он ушел и каким вернулся. Хуже всего было то, что его карьера мага-боевика закончилась после ранения навсегда. Нет, он и левой мог выплести нужное заклинание, но сила всегда истекала через обе руки, это придавало заклятьям точность и убойную мощь. Сейчас же из обрубка правой поток изливался неконтролируемо, сбивая прицел, не позволяя дозировать силу. Будь он хотя бы алхимиком, ему бы немедленно создали протез, почти неотличимый от настоящей конечности. Но основой такого протеза все равно должен был стать металл, а от магических потоков огненной магии он раскалялся добела.
Повезло с происхождением, не нужно было заботиться о деньгах и пропитании. Другим так не повезло, впрочем, благотворительный комитет помощи пострадавшим огненным магам был основан, остальные школы все-таки могли управляться с протезами, даже ледяные. Легарду предлагали заблокировать магические каналы в остатке руки, но тогда и протез был бы всего лишь муляжом конечности, не имеющим никакого смысла, кроме сомнительной эстетической ценности. А сам маг чувствовал бы себя наполовину мертвым.
— Это было страшно — воевать? — между тем мальчишка не отдергивал руку, продолжая очень осторожно поглаживать его щеку, прослеживая рубцы. Не самое приятное ощущение, почему-то под его пальцами их начало покалывать. Камень, изрешетивший Легарда, был насквозь пропитан магией, так что лекарям пришлось признать поражение: шрамы стереть не могли никакие их ухищрения.
— Не очень. Бояться было некогда, нужно было драться.
— Помочь вам умыться? Я знаю, как тяжело делать все одной рукой. В детстве я упал с дерева и сломал левую.
— Помоги, — отказываться Легард смысла не видел.
Почему-то с мальчишкой такого неприятия чужой помощи не возникало. Тот все делал аккуратно и осторожно.
— Посидите смирно, Легард, — он кивнул на застеленную полотенцем козетку у стены. — У вас щетина, и я не думаю, что вам хочется звать слуг, чтобы побрили вас.
— А ты и такое умеешь делать? Талантливый белый мыш.
— Милорд, — тут же парировал юный наглец, — не болтайте. Иначе на вашей нежной шкурке появится лишняя отметина.
Легард предпочел замолчать, не улыбаясь, чтобы не гримасничать.
Опыта в бритье у Альбина было немного. Просто отец считал, что любой уважающий себя мужчина должен это уметь, и лично заставлял всех сыновей учиться. Если старшие делали это уже на собственных лицах, то Альбину пока просто не было нужды скоблить тот невидимый белесый пушок, что пробивался на его щеках, он отрабатывал движения на клочке свиной шкуры.
Рука у него была легкой, Легард это оценил в полной мере. А еще мальчишка не слишком церемонился, аккуратными движениями пальцев заставляя его поворачивать голову.
— Вот так. Сейчас смою мыло, и готово.
— Спасибо, белый мыш. А ты уже поел?
— Нет, я не рискнул вызвать слуг и потревожить ваш сон.
— Тогда вызывай сейчас. Что ты любишь из еды?
— Должно быть, еду, я не привередлив. Козий сыр люблю. И это не повод снова называть меня мышом, — Альбин изобразил суровость, хотя смотрелось, должно быть, смешно — на лице его будущего супруга снова возникла та пугающая гримаса, что теперь заменяла ему улыбку. Впрочем, если судить по уцелевшей половине лица, до ранения герцог был если и не красив, то уж точно симпатичен.
— Ничего, белый мыш, могу называть своим мышонком, если так хочется.
— Что ж, вскоре первая часть этой фразы станет реальностью, — пожал плечами юноша. — К слову, мне предстоит как-то… подготовиться?
— К свадьбе-то? Конечно. Костюм, украшения — все продумать.
— Мне, к сожалению, продумывать нечего, Легард. Мой единственный парадный костюм вы видите сейчас, как и украшения, — ничего зазорного в констатации этого факта Альбин не видел. Зато заметил взгляд, брошенный на крышку его сундука, и счел необходимым пояснить: — Мое приданое несколько… скудно. И по большей части это вовсе не одежда.
— И что же в твоем приданом?
Вместо ответа Альбин откинул крышку сундука и аккуратно вынул оттуда сложенную стопками одежду, коей было в самом деле немного — три относительно новые сорочки без изысков, шерстяной колет и немного великоватые ему штаны, такой же комплект из более тонкой шерсти на лето, бриджи для верховой езды, аккуратно скатанные шоссы и пара брэ из тонкого льна.
Легард заглянул в сундук.
— Книги… Что ж, можно было догадаться.
— Позвольте познакомить вас. Милорд — мои наставники. Наставники — мой жених, — с иронией улыбнулся Альбин.
— Весьма рад знакомству, — серьезно сказал Легард. — Думаю, вам выделят достойные полки в моей библиотеке.
Взгляд, брошенный на первый и наверняка не последний ряд корешков выхватил несколько названий книг, которые Легард и сам был бы не прочь прочесть. Откуда такое богатство, настоящее сокровище, в замке захолустного барона?
— Ирвинг Аллерик, «Чертоги разума»? Разве этот труд не для магов?
— Думаю, вы совершенно правы, Легард. Это пособие для развития ментальных умений начинающего мага. Но и для обычного человека тоже весьма и весьма полезен.
— Кто в вашем роду был магом?
— Мой прадед. Сэр Роберт Сигилл Лемарк.
— О, вот как… Тот самый Сигилл Щит? Теперь понятно, откуда такая богатая коллекция книг.
— К сожалению, магические способности его детям не передались. Сигилл Щит остался единственным магом в роду Лемарк.
— Что ж, может быть, у твоих племянников пробудится что-либо.
Альбин пожал плечами, укладывая вещи назад.
— Разве что у детей, рожденных сестрой. Насколько мне известно, бастарды братьев никакой магической силы не проявили, а им уже пять и три года.
— Может быть. Что ж, позавтракаем, а потом, если нас отпустят, вернемся в мой особняк, я скучаю по сыну.
— Я буду рад познакомиться с ним, — нейтрально заметил Альбин.
Пока вызывал слуг, ждал, когда накроют стол к завтраку, он обдумывал линию поведения с ребенком жениха. Хотя… мальчику всего-то два года, какая уж тут линия? Играть, пытаться понять лепет ребенка, не оставлять одного надолго, чтобы привык к чужаку поскорее.
— Надеюсь, проблем с пониманием не возникнет. Он славный.
— Я приложу все усилия к тому, чтобы понравиться ему, — уверил Альбин. — Приятного аппетита, Легард.
— Приятного аппетита, Альбин.
Одной рукой Легард управляться со столовыми приборами уже привык, хотя бы здесь ничья помощь не требовалась. Во время трапезы он то и дело поглядывал на Альбина. Милый мыш. Услужливый. Ласковый. Повезло же такое сокровище найти. В то же время независимый, и его услужливость не пересекает границ угодливости. А попытки язвить и иронизировать придают некую перчинку разговорам. Конечно, до высот придворных бесед мальчишка пока не дорос, точнее, не был обучен искусству лавировать в словесной шелухе и прятать отраву в меду комплиментов. Но это наживное. Из него получится отличный аристократ, придворный любимец всех дам и старых дворян, у первых за красоту и обаяние, у вторых за ум и начитанность. Отличная парочка выйдет — жуткое чудовище и умненький красавец. Как в тех самых слащавых балладах, которые мальчишка так не любит. Жаль только, что чудовище не расколдовать никакими силами.
Лакей предложил еще вина, но Легард качнул головой: одного бокала вполне хватило. Жаль, что здесь не подают травяные чаи, придворные предпочитают запивать пищу вином. А насчет организации свадьбы следовало подумать на свежую и трезвую голову. Кого пригласить, насколько пышно все обставить. Небольшой праздник или такой, чтобы все королевство вздрагивало. Второй вариант наверняка смутит Альбина. Вряд ли он привык к пышным празднествам. Нужно будет обсудить с ним это. Может быть, у него есть друзья, которых мыш захочет пригласить.
Именно этим он и решил заняться после завтрака. Все равно из дворца их не выпустят до официального бракосочетания, дабы не плодить слухи. Репутации самого Легарда уже ничто не повредит, а вот подставлять мальчишку не стоило.
— Итак, мыш. Кого ты хотел бы видеть на свадьбе?
Альбин ответил, не задумываясь:
— Сестру, милорд. Но это невозможно — я больше не Лемарк, а ей еще нет семнадцати.
— Хм… Думаю, моя матушка вполне может пригласить ее. Все-таки юная девица нуждается в хороших связях.
— Но Илона еще даже не была представлена на балу дебютантов… Впрочем, вы правы, Легард, с бала она вполне может уехать уже помолвленной. И отнюдь не с тем, кто стал бы ей добрым мужем и господином. У бесприданницы невелики шансы на подобный подарок богов.
— Думаю, что вполне можно приютить ее в имении моей матушки, как воспитанницу.
Альбин соскользнул с кресла, опустившись на колени перед ним, и коснулся губами не успевшей отдернуться кисти.
— Милорд, я буду безмерно благодарен вам за участие в судьбе сестры. У меня нет никого дороже и ближе нее.
— О ней позаботятся, мыш, не волнуйся.
— Теперь — не буду.
Смотреть на коленопреклоненного мальчишку было неожиданно волнующе. Кажется, он, совершенно ненамеренно, преодолел сразу несколько ступеней в завоевании доверия своего будущего супруга.
— Расскажи о том, что ты любишь читать, — мягко сказал Легард.
Альбин снова устроился в кресле, подтянув одну ногу к груди и поджав вторую, и принялся рассказывать, постепенно увлекаясь и раскрываясь с совершенно иного ракурса. Маска была отброшена, глаза блестели, щеки слегка разрумянились… Легард неприкрыто любовался им. Такой юный и такой порывистый. Поймав себя на желании провести пальцем по губе, которую Альбин только что облизнул, он внутренне напрягся: совершенно не хотелось напугать жениха неуместным проявлением заинтересованности в нем, не как в собеседнике. Ведь Альбин честно попросил немного времени на привыкание, и Легард обещал ему это. Чтобы преодолеть это, он поднялся, решив пройтись по саду.
— Вам неинтересно, милорд? — разочарованно спросил Альбин, прервав фразу на середине.
— Очень интересно, продолжим на прогулке?
Альбин взглянул в окно и неосознанно поежился. После бала он и не вспомнил о своем плаще, сюда его не приносили, возможно, его забрал барон, а может быть и слуги, если не выкинули вовсе — потрепанный и довольно старый.
— Я дам тебе свой плащ, белый мыш.
— Хорошо, я согласен на прогулку, милорд.
Плащ принесли быстро, теплый и просторный, к счастью, не настолько, чтобы Альбин в нем утонул. Волчий мех, которым была подбита толстая шерсть, должен был не дать мальчишке замерзнуть. Но сперва стоило переодеться самому, а звать приставленного к нему королем камердинера отчаянно не хотелось. Мерзнуть, впрочем, тоже.
— Альбин, помоги одеться.
Тот с готовностью подчинился. Легард видел мимолетное смущение в его взгляде, когда тот раздевал его до сорочки и брэ, а потом помогал одеться потеплее. И только выдержка мага позволила ему не проявить своей заинтересованности. Стоило заняться этим вопросом в ближайшее же время. Кажется, он непозволительно расслабился.
— Пройдемся до аллеи фонтанов, покажу самый красивый.
— Они магические? — глаза Альбина любопытно разгорелись.
— С чего ты взял?
— В такой мороз только магия может заставить воду течь по замерзающим трубам.
— Они не работают, Альбин. Просто очень красиво выглядят.
— О. Ясно, — разочарования Альбин не показал, хотя наверняка хотел бы увидеть в действии что-то большее, чем простейшие бытовые чары, согревавшие воду в купели или постель.
— На таком морозе водные брызги малоприятны.
Альбин молча согласился, застегивая пряжку его плаща.
— Готово, милорд, мы можем идти.
— На встречных внимания не обращай, пускай смотрят.
— Мы ведь не собираемся совершать ничего предосудительного?
— Нет, конечно же, мы просто прогуляемся.
Мороз пощипывал щеки и вполне справлялся с охлаждением головы и прочих частей тела. Альбин шагал рядом, невесомо касаясь локтя затянутой в перчатку ладонью, продолжая рассказывать о сокровищах баронской библиотеки, вплетая в рассказ воспоминания о детских проделках — своих или сестры. Легард слушал его и смеялся, распугивая немногочисленных встречных. Если так подумать, то это был первый раз, когда он смеялся, вернувшись с войны. Второй, если считать бал. И оба раза его смех вызывал Альбин. И самого мыша этот скрежещущий смех не пугал. Легард предпочитал не вспоминать о том, что раньше он неплохо пел. Как и играл на лютне. Прошлого уже не вернуть. Зато можно голосом ворон распугивать в поместье поутру.
Кстати о поместье. Если он желает оказаться там как можно скорее и обнять сына, стоит поторопиться с организацией свадебного торжества. А значит, сперва навестить матушку и выслушать… Много чего выслушать за его выбор будущего супруга. Герцогиня Флорис жаждала видеть рядом с ним отнюдь не отреченного сына провинциального барончика. Интересно, удастся ли рассказать о внезапной любви достаточно убедительно? Зная матушку, в этом он крупно сомневался. Герцогиня была не из тех женщин, кто верит в сказки. Хотя, на что она рассчитывала? Что он потащит под венец любую, кто соблазнится его деньгами? Таких было много, только разве что не из дебютанток — те еще не понимали выгоды и в самом деле до истерик боялись его лица. А вот девицы постарше, успевшие помариноваться при дворе с год и обойденные предложениями о помолвке, те да, крутились вокруг, пытались даже пробраться в постель. Легарду они не нравились — какие из них матери? Да и не хотел он искать мачеху для Эрвила. И со дня смерти Алиеноры прошло всего два года, он не был готов забыть девушку, которую в самом деле любил. Жаль, что ее здоровье оказалось таким хрупким. Лекари старались как могли, но увы. После рождения сына Алиенора угасла, словно свеча на ураганном ветру, не прошло и недели. Приводить чужую женщину в этот дом, который Алиенора с такой любовью обставляла? Нет… Брак с Альбином будет хотя бы не прямой изменой ее памяти. Никаких вторых детей, никаких женских вещей в комнате Алиеноры.
— Вы о чем-то тревожитесь, Легард? — тонкие пальцы сжались на локте, Альбин внимательно заглянул ему в глаза.
— Немного, мыш, но это мои проблемы, нелегкий разговор предстоит.
— Мне не стоит вас сопровождать? — догадался юноша.
— Пока что не стоит. Матушка у меня женщина суровая.
Альбин понимающе кивнул.
— Вернемся во дворец? Вы не надели перчат…ку.
— Да, вернемся. Фонтаны покажу в следующий визит.
— Мне понравилась прогулка и без них, — уверил Альбин.
— Хорошо. Пока меня нет, посиди, почитай. Или поброди по апартаментам. Или погуляй по дворцу, если хочешь.
— Я почитаю, с вашего позволения, милорд.
— Конечно, мыш, конечно.
Легард отвел его в комнату, переоделся — снова с его же помощью, постепенно привыкая к ней, и направился к матушке. Благо, времени было уже час пополудни, значит, герцогиня уже давно встала и сможет принять его. Если не занята помощью его величеству, конечно.
Тридцать лет назад по королевству прокатилась волна магически вызванной болезни, которая должна была уничтожить всех сильных магов — очередной «подарочек» соседей. Но на границах уже тогда стояли мощные артефакты-башни, и проклятье изменилось, уничтожив только слабейших магов. Король Брайан и королева Маргарет были именно такими. Сестра короля — сильнейший алхимик — выжила и стала регентом при малолетнем короле Фиоране. Что интересно, власть была ей не нужна, по сути, пока Фиоран не вырос и не сумел принять бразды правления, регент тяготилась своим положением. Но при этом вырвать из ее клыков хотя бы крошку власти не смогли ни два заговора, ни наемные убийцы, то и дело посылаемые по ее душу. Фиоран тетку ценил и из дворца не отпускал.
Легард мать любил, ровно в той мере, которая требовалась, чтобы их отношения были теплыми. Герцогиня Кларисса Флорис, Рисса Яд, как звали ее некогда в Академии, любила всех своих детей. К сожалению, двое старших погибли вместе с законным мужем в эпидемии, а вот пятеро бастардов, по иронии судьбы и богов, выжили.
— Матушка, — Легард вошел в кабинет.
Кларисса, не отрываясь от бумаг, махнула ему рукой в направлении камина, где стояло одно-единственное кресло и столик с бокалами и винным кувшином.
— Располагайтесь, сын мой. Я скоро освобожусь.
Легард уселся в кресло, прижал правую руку к боку. Рисса сама выхаживала сына после ранения. Она могла делать сколь угодно занятой и безразличный вид, но младший из оставшихся в живых двух — после всех перипетий жизненного пути — детей был ею любим. Его увечье мать переживала тяжело, прекрасно понимая, насколько ему нелегко и больно потерять часть способности творить магию.
Легард сидел, любуясь ею. Все-таки герцогиня была все еще красива, пленяла мужчин. Но внимания никому не оказывала. Поговаривали, что она до безумия любила законного мужа, но тогда в эту стройную схему не укладывалось существование аж пятерых бастардов. Легард давно прекратил попытки понять, зачем матушка рожала сыновей раз за разом, причем, не ограничиваясь помощью супруга в этом благом деле. Это ее дело, может, просто нравилось наполнять дом детским смехом.
Для тех, кто знал герцогиню только официально, это была жесткая до жестокости, холодная, наглухо закрытая дама, не позволявшая в свою сторону ни единой вольности и небрежения. Для семьи Кларисса открывалась с иных сторон, хотя всегда была требовательна, но справедлива.
Наконец, она оторвалась от дел.
— Итак, сын мой…
На попытку встать махнула рукой, и Легард остался сидеть.
— Я весь внимание, матушка.
— Что там за история со свадьбой?
Уж будто ей не донесли первым делом. Но матушка всегда выслушивала все стороны. Легард кашлянул и кратко пересказал все, что случилось на балу, благоразумно решив опустить все и всяческие мысли о любви и прочей мишуре.
— Он мне понравился, — закончил он рассказ.
— Вот как… — Рисса задумалась.
— Я не могу теперь отказаться от собственных слов, — Легард только на мгновение представил, что случилось бы, выстави он Альбина прочь, содрогнулся и выкинул страшную картинку из головы.
— Надеюсь, ты не пожалеешь потом о своем выборе.
— А что мне остается?
— Ты мог бы выбрать одну из дебютанток.
— И всю оставшуюся жизнь смотреть, как ее корежит от одного взгляда на меня или звука моего голоса?
— А эту беленькую мышку, значит, не корежит?
— Знаете, нет. Ничуть.
— Ладно, выкладывай, какая у него просьба.
Изобразить невинность и непонимание Легард не мог по понятным причинам, так что пришлось «выкладывать», гадая, от кого и сколько она знает.
— Значит, приглядеть за его сестрой? Что ж, давненько я не воспитывала молодежь.
— Если судить по рассказам Альбина, девица умна, хорошо воспитана, начитана, в должной мере образована в тех пределах, что требуются будущей хозяйке замка и леди. Ну, и чиста, само собой.
— Что ж, если она и впрямь такова, я стану ее патроном.
— А если судить по словам барона Лемарк, это все хорошо было бы провернуть как можно раньше. Есть там… то есть, было у Альбина два старших брата, — голос Легарда прозвучал еще более хрипло и скрипуче, чем обычно.
— Хорошо, постараюсь ускорить процесс, насколько это будет возможно.
— И что до свадебных торжеств… Только без помпы, матушка.
— Ровно в тех границах, которых требует твой титул, дорогой.
Легард скрипнул зубами.
— Хорошо. Портного для моего жениха вы пришлете своего?
— Разумеется, — кивнула Рисса. — И тебе тоже не помешает новый гардероб.
— У меня достаточно нарядов, которые я ни разу не надевал, — возразил он. «И не надену», — читалось по глазам.
— Но свадебного — ни одного.
Легард опустил голову.
— Поменьше рюш и кружев, умоляю.
— Мода требует своего, Легард. Ты герцог.
— Полгода назад я бы согласился с превеликой радостью, матушка. Никаких лишних финтифлюшек, иначе на церемонию я приду в парадном мундире.
— Ничего лишнего, — кивнула герцогиня. Проще было уступить, чем переубедить. Младший сын упрямством пошел в нее саму.
Легард поднялся из кресла, поклонился.
— Я могу быть чем-то полезен в подготовке, кроме примерок?
— Нет, я сама всем займусь, — усмехнулась Рисса.
Проводив сына взглядом, она задумчиво побарабанила пальцами в тяжелых перстнях по столу. Что же, младший супруг — это все же лучше, чем вообще никого. Дотянувшись до колокольчика, приказала явившемуся секретарю:
— Найдите Ястреба. Он нужен мне срочно.
Тот кивнул и вышел. Рисса снова принялась отстукивать боевой марш. Один из лучших ее шпионов проверит все, что было сказано, тогда она и будет заниматься устройством будущего этой девочки, Илоны.
Ястреб явился буквально считанные минуты спустя, почтительно замер посреди кабинета, припав на одно колено.
— Мне нужно узнать все о семье барона Лемарка. Даже то, чего они сами о себе не знают.
— Как скоро это нужно, миледи?
— Действуй по обстоятельствам. Защити девочку, если понадобится.
— Да, миледи. Я отправляюсь немедленно, — Ястреб поклонился и исчез, как тень.
Рисса кивнула. Что ж, хоть какие-то перемены в жизни.
В следующие четыре часа в ее кабинет и из него то и дело спешили посыльные, курьеры, подмастерья магов и сами маги. Попробуй не явиться к августейшему куратору Академии.
Легард вернулся в свою комнату, задумчивый и погруженный в размышления о грядущей свадьбе. Альбина в гостиной не было, он обнаружился в спальне, дремал, уткнувшись головой в книгу, видимо, не смог выспаться в чужой постели за ночь. А сейчас устроил себе уютное гнездо из подушек и одеяла, свернулся в нем и читал, пока не уснул, так и не выпустив книгу из рук. Легард полюбовался им, затем тронул за плечо.
Альбин вздрогнул и поднял голову, просыпался он очень быстро, через пару мгновений в глазах уже не было сонной мути, они четко просканировали пространство и чуть потеплели, остановившись на герцоге.
— Простите, Легард, я, кажется, задремал. Что-то случилось?
— Да, ты забыл пообедать перед сном.
— Не забыл. Дома было не принято садиться за стол одному.
— Тогда я составлю тебе компанию.
— Это будет весьма кстати, — Альбин улыбнулся и поднялся, отправляясь сразу в купальню, чтобы умыться и прогнать сон вовсе.
Продолжение в комментарии

@темы: слэш, фэнтези, закончено, Как в плохих балладах
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Часть III. «Яд». Глава пятаяВоздух здесь настолько отличался, что Арис едва не захлебнулся им: медово-ледяным, заставляющим судорожно дышать, до головокружения и опьянения. Пришлось схватиться за руку Сэйриса, чтобы переждать.
— Старайся дышать медленно, — посоветовал тот. — Может, сядешь?
— Нет, я справлюсь… Сейчас…
— Никто не отнимет воздух, мой цветок. Не торопись дышать. Его много, — Эанор улыбался.
Да, он тоже прошел через портал. К всеобщему, то есть, общевампирскому, конечно же, ликованию, советник Гарт завершил опыты по созданию «лунных» порталов. Пока что их было мало, тех, что назывались стационарно-заземленными, то есть, с полностью просчитанными координатами по заданным точкам. Для Ариса и присных расчет производил сам Кирин. Особой трудностью было то, что все эти вычисления следовало перепроверять каждый раз перед открытием портала — Луна была капризным спутником и влияла на «лунные» расчеты практически непредсказуемо, если не считать некоторых стабильных точек ее положения.
— Но не думаю, что, по сравнению с возможностью путешествовать из одного конца страны в другой мгновенно, это большая цена, — решил принц Нике.
Сейчас маги-бытовики из вампиров трудились над стабилизирующими стационарными контурами. Если все получится, по Энрату проляжет сеть порталов для вампиров. Конечно, потеснит дилижансное сообщение, но, скорее всего, не слишком — стационарные порталы, как и обычные, будут стоить весьма недешево. Билет на дилижанс дешевле. Ну, если не учитывать стоимость комнат на больших станциях, пищи, собственное неудобство…
Эанор свое состояние после портала оценил как вполне удовлетворительное.
— Удивительно! Никаких неприятных ощущений!
Он был не первым, на ком испытали. Сперва это были приговоренные к казни преступники. За ошибку в расчетах первые двое из них поплатились своими жизнями — лечить изувеченные тела никто не стал, просто добили. Следующая пара, пройдя портальный овал, осталась жить — казнь заменили на пожизненную ссылку на рудники.
— За неоценимую помощь в научном эксперименте, — как пояснил принц.
В самом деле, поди-ка оцени, сколько стоит жизнь? Одаренные ею готовы были целовать сапоги принца. Пусть за ними теперь постоянный надзор, а стальные ошейники сверху покрыты серебром, чтоб не смогли разорвать — это жизнь. Глядишь, и искупят свою вину лет через двести, а там можно и разрешение на поселение просить.
Арис дышал, прислонившись спиной к груди мужа. Молчал и жмурился на яркие снежные вершины гор вокруг, сколько хватало взгляда. Портал настроили не в предгорья, а в самое сердце княжества — до столицы отсюда было рукой подать, но саму ее пока видно не было.
— Это Тиасс, поместье моего рода. Здесь вы будете жить, пока не приведут в полный порядок Храм Госпожи, — пояснил Сэй.
— Представляешь, мой цветок: каждый день такие виды. А много работ осталось в Храме, Сэй?
— Не особенно. Но те, кто трудится над внутренней отделкой, похоже, из рода Иверр — только они отличаются завидным перфекционизмом.
— Переделывают все уже в пятый раз?
— Эти-то? Нет, они сразу работают безупречно. Но медленно. Но без изъянов. Но о-о-очень старательно.
— Сколько им там еще работать?
— Я, пожалуй, наведаюсь и потороплю, — увильнул от ответа Сэйрис.
Все было кристально ясно: сешш Крассис очень хотел бы видеть род Леанн в полном составе у себя в гостях. Престиж, благоговение и все такое прочее — проще некуда. Что ж, оказать такую услугу было вполне возможно. Главное, что это ничего не стоило. А скоро они переберутся в Храм, и тогда… И тогда придется открыть перед людьми-донорами истинное положение дел и звание Ариса. Это Эанора немного пугало. Он выбрал тех, кто был безоговорочно верен роду, но останется ли их верность такой же непоколебимой и дальше? Люди непредсказуемы и весьма подвержены влиянию старых предрассудков.
— Что ж, — Эанор поцеловал супруга. — Посмотрим, что сделают с Храмом.
Арис правильно понимал любые его слова. И эту фразу тоже понял верно, обнял, развернувшись лицом к лицу.
— Эй, соловушки, отлипайте уже друг от друга. Я покажу вам, где будем жить, — ехидно заметил Сэй.
Поместье богатого и приближенного к князю рода в Нагорье — это отнюдь не один дом. Это и вовсе не дом — это замок из доброго десятка башенок, соединенных головоломными переходами и мостиками. И все это вписано в окружающие скалы, словно слито с ними.
— Хорошо, что у меня крылья, — решил Эанор.
Немудрено, что мелкие змееныши часто сворачивают себе шеи на этих переходах. Попробуй-ка уследи за ними. Плохо, что и за своими детьми теперь придется следить в десять раз пристальнее — не приведи Госпожа, свалятся.
— Сэй, если что, помни — наши дети очень ценны. И принцип «хочешь жить — выживай» неприменим.
— Брат, они ж не змееныши, — Сэйрис даже скроил удивленно-негодующую мину. — Они — кровь от крови Прекраснейших! Конечно, за ними будет совсем иной присмотр.
— Но лучше поторопи рабочих в Храме, — добавил Арис, и наг поклонился, признавая его правоту.
— Мне тут не по себе, — признался Эанор, когда они уже остались наедине.
— Почему? — Арис внимательно посмотрел ему в глаза.
Ему в Нагорье нравилось. Здесь было… тихо. Не в смысле голосов, шума или прочих звуков, а в том смысле, который мог понять только Прекраснейший. Здесь было тихо — он не слышал стонов, а иногда и дикого крика страдающих душ, умоляющих отпустить их из этого жестокого мира.
— Слишком много солнца и ветра.
— В Храме будет лучше. Обещаю.
Оставалось поверить: Арис наверняка знал, как там будет в Храме. Эанор не понимал, откуда, но Арис знал многое, что не мог знать никто другой, даже Ланор.
— Жду не дождусь, — вампир куснул его в плечо.
— Хочешь? — Арис медленно отвел волосы с шеи, наклонил голову, подставляясь. Вроде, и сам бы повел, но было в кои-то веки лениво, хотелось просто расслабиться в любимых руках.
Эанор укусил его, прижимая к себе. Возбуждение разлилось жидким огнем по венам. Раздеть — развернуть свой подарок, каждый раз один и тот же, каждый раз — разный. Развернуть не торопясь, наслаждаясь медленно обнажающимся телом, белоснежной кожей, на которой только следы от его клыков не пропадают долго, долго. Вкус горячей крови, терпкий, отдающий солью и железом. Жар плоти, обволакивающий, кажется, не одну его часть, а полностью, от макушки до пят. Ускоряющееся биение сердца и тихий стон вперемешку с повелительным: «Еще!».
Эанору казалось, что их медовый месяц сияет все ярче. Уже не первый, в смысле, месяц — и даже не первый год. И так будет и дальше, столько, сколько им будет отмерено Тьмой. Теоретически — бесконечность.
— Люблю тебя, мой прекрасный цветок.
— И я тебя, Эно. Очень люблю.
— И ты всегда будешь со мной?
— Пока Смерть не разлучит нас, но даже после этого я буду искать тебя.
— А я буду тебя ждать. Всегда.
Арис поцеловал его, словно печать поставил: ты сказал — я услышал, Она засвидетельствовала. Да будет так. Так и будет.
Утром Эанор просыпался с мыслью о том, что сегодня наги их окружат и зажмут в кольцах. Отбиться не получится, да и незачем. Арис — живое воплощение ответа на мольбы этих чешуйчатых, обращенные к Госпоже.
— Мой цветок, просыпайся. День.
Арис недовольно пробормотал что-то неразборчивое и попытался зарыться под него головой.
— Проснись-проснись. Давай.
— Змпх… Заче-е-ем? Еще рано…
Вампир был неумолим, и пришлось сесть на кровати — низкое ложе так называть язык поворачивался с трудом. Масса мягчайших подушечек манила к себе.
— Пора исполнять свой долг, Арис.
— До-о-олг… Ну какой долг в такую рань?
На этот вопрос ответила сама судьба: буквально спустя пару минут в их комнату постучался Сэйрис, сообщил, что у поместья уже собралась огромная толпа нагов, которые, оказывается, добирались целую ночь, чтобы получить благословение Прекраснейшего. А некоторые — и милосердие из его нежных рук.
— Долг жреца, — подытожил Эанор. — Идем, составлю тебе компанию, мое счастье.
Сэйрис принес не только весть, но и белоснежное облачение — над ним целую ночь трудились лучшие швеи и вышивальщицы рода Белого Змея.
— Эно, вплети мне в волосы маки, — попросил Арис.
Эанор принялся за работу, аккуратно подбирая волосы мужа, украшая их цветами Госпожи. Руки, честно признать, подрагивали от волнения: впервые они выйдут к тем, кто верит в Жреца по-настоящему, а не как в страшную сказочку. Это и для него будет первый раз в роли не просто супруга, а Стража. Сэйрис, вон, разодет, при оружии. И, кажется, Эанору тоже принесли что-то особенное.
«Особенным» оказалась удивительно точно подобранная, безупречно сработанная броня с символикой Стража на нагрудном знаке: треугольный щит и все тот же мак из червонного золота на белом поле.
— Оружие можешь выбрать, — сказал Сей, внимательно осмотрев вампира в этом облачении. — По древним канонам это были бы боевые серпы, но то у нагов.
— Я предпочитаю меч из церемониальных.
Сэйрис привел его в оружейную, повел рукой:
— Выбирай.
Эанор подобрал меч с трудом, длина рук разнилась у нага и вампира. Но подобрал же, и даже по весу и балансировке не нашел, к чему придраться.
— Идем, время. Наги ждут с самого рассвета.
Сэйрис был непривычно сдержан и почти суров. Наверное, как полагалось Стражу.
Выход Прекраснейшего наги встретили сдержанным шелестом. Эанор подавил невольную дрожь: вся уютная небольшая долина была заполнена змеехвостыми, они казались одним чешуйчатым ковром, особенно когда единой волной распластались, как когда-то Сэйрис в его кабинете, при виде облаченного в сверкающий белый шелк Ариса. Их было столько, что Эанор испугался: хватит ли у его сокровища сил на всех? Арис такими мыслями не терзался вовсе, он просто пошел вперед, без единого слова понимая нужды и чаяния каждого. Кого-то касался, над кем-то просто поднимал руки. Получившие благословение целовали длинный подол его одежды и шустро отползали, давая место следующим.
Эанор отслеживал состояние Ариса. Нагов много, муж у него один. И неизвестно, где предел его силы. Арис… Нет, пожалуй, сейчас у Первожреца не было ни имени, ни прошлого — он был воплощенной силой Госпожи. Плавная походка, ласковые прикосновение, несущие жизнь и смерть. Он видел, как закатывались в экстатическом трансе глаза тех, кого Жрец касался, как пробивала их тела дрожь от сладостной муки — те двойственные, сводящие с ума ощущения он и сам прекрасно помнил. Видел, как безжизненно падали под этими прикосновениями некоторые наги — их тела так же быстро оттаскивали с пути Жреца, заворачивали в белую ткань.
Наконец, Арис остановился. Наги больше не подползали к нему, замерли в почтительном отдалении.
— Благословение Госпожи на вас, верные, — негромкий голос Ариса разнесся над всей долиной.
Наги снова распластались, а Жрец развернулся и побрел назад. И только в шаге от Эанора слегка покачнулся, сбрасывая то подобие транса, в которое его загоняла тяжелая работа. Эанор подхватил его.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как тряпочка, — честно признался тот. — Но так хорошо…
— Ничего. Вряд ли это повторится таким массовым паломничеством.
— Эанор прав, — Сэйрис полз рядом, утешающе касаясь руки Ариса. — Когда Храм будет готов, наги будут приползать туда, но вряд ли так много сразу.
— И тебе просто надо привыкнуть, — добавил Эанор.
— Я привыкну, — пообещал Арис, утыкаясь лицом в плечо мужа. — Это будет несложно.
— Сейчас отдохнешь, поешь, поваляешься. Смотри, какое кресло нарядное рядом ползет.
Сэйрис фыркнул:
— Я-то, может, и кресло, но точно не диван! По мне и без того топочут сразу трое.
— Тебе для Прекраснейшего жаль куска хвоста? — патетично возопил Эанор.
— Мне даже всего меня не жаль, но я же не умею растягиваться, — не менее патетически ответил наг.
Арис слушал их перепалку и тихо хихикал.
— А давай проверим? Вдруг в тебе скрытые резервы откроются?
— Если с одной стороны меня будете держать вы с Ланом, а за хвост тянуть — дети, то, боюсь, во мне откроются только лишние дырки!
— Ладно, закопаю Ариса в подушки. Уговорил.
Арис был совсем не против закапывания себя в подушки, даже очень за этот вариант. Уснул он, кажется, даже раньше, чем Эанор раздел его и унес в бассейн.
Глухая чернота сна сменилась безбрежным маковым полем. Арис знал, что это сон, но не мог отказать себе в удовольствии шагнуть в заросли хрупких цветов и коснуться шелковых лепестков.
— Здравствуй, мама.
— Здравствуй, дитя мое, — прошелестел бесплотный голос вокруг.
— Я хорошо исполняю свое предназначение? — он немного тревожился из-за этого, может быть, ему не следовало убивать в этот раз? Но… он ведь явственно чуял, чьи дни, а то и часы сочтены, и отпускал без боли.
— Ты все верно сделал, дитя, — на плечи опустились узкие кисти, принося целый вихрь ощущений. — Я позвала тебя для иного.
— Для чего, мама? — Арис посмотрел на нее.
— Научить самому главному. Смотри мне в глаза и запоминай…
Когда Арис проснулся, была уже, наверное, ночь. Его никто не тревожил, Эанор тихонечко посапывал рядом, обнимая привычно уложенного на плечо мужа, его медленное сердцебиение Арис слышал отчетливо и ясно. Усталости не осталось, тело было легким и послушным, разомлевшим от тепла. А подспудную тревогу от очередного — и последнего — урока матери Арис тщательно спрятал в глубинах разума. Она казалась ему иррациональной и потому глупой. Эанор пошевелился, положил сверху крыло. Арис улыбнулся. Пока эти крылья хранят его — никакой беды не случится. Он был уверен.
Глава шестаяУтром Эанор снова принялся будить мужа ласками и поцелуями.
— Мф-м-м… что, снова долг? — Арис категорически отказывался открывать глаза.
— Только если супружеский…
— Согласен! — рывком перевернувшись, Арис подмял под себя вампира, как всегда, легко поддавшегося ему.
— Какое воодушевление-то сразу, мой цветок!
— Я соскучился. И я тебя хочу.
— Я весь твой… И я тоже скучал. Очень.
Это было чистейшей правдой: перед отбытием из Трианна у них не было ни малейшей возможности остаться наедине, не потратив все душевные и физические силы на улаживание дел и сборы. А ведь они слишком привыкли к тому, что если не каждая, то хотя бы каждая вторая ночи принадлежат им безраздельно. Именно поэтому Арис сейчас так отчаянно целовал, ласкал и кусался, оставляя алые метки на коже супруга. Эанор стонал и подставлял под укусы все новые участки тела.
Арис знал все самые сокровенные места, на прикосновение к которым Эанор сходил с ума. Но он не собирался сегодня заканчивать игру слишком быстро. Наоборот, хотелось протянуть удовольствие, заставить любимого вампира удерживаться на тонкой грани удовольствия все время, не давая ему соскользнуть в оргазм.
— Арис… — Эанор решил, что станет первым сумасшедшим вампиром в истории.
— Говори со мной, — попросил тот, наклоняясь, чтобы длинно лизнуть от низа живота к середине груди и тут же прикусить кожу под соском.
— О чем, мой цветок?
— О чем поже…м-м-м…лаешь, — Арис совершенно не хотел отрываться от своего занятия, желая в полной мере прочувствовать вкус любимого мужа.
Укусить в плечо, сунуть нос в подмышку и насладиться терпким запахом разгоряченного тела, потереться бедрами…
— Ты напоминаешь мне маковый отвар. Такой же дурманящий.
Арис тихо застонал. Если что и дурманило — так это голос Эанора. Он сходил с ума, слыша в нем дрожащие ноты желания. Подался вперед, вылизывая горло вампира, пока еще не кусая — сладкое под конец! — и снова назад, чтобы медленно, очень медленно впустить его в себя. Эанор впился пальцами в его бедра, застонав. Арис не давал ему двигаться, прижимая колени к постели, но двигался сам, медленно, словно в каком-то танце, покачивал бедрами из стороны в сторону, пока его руки гладили и царапали грудь, впивались острыми ногтями в кожу и снова гладили. Эанор накрыл ладонью его член, принимаясь ласкать воедино с движениями самого Ариса. Он чувствовал, как вздрагивает и сжимается его тело, видел, как выступают на белой коже капельки пота. Арис двигался резче, размашистее, до шлепков и хриплых вскриков.
— Больше не могу, мой цветок…
Возбуждение было почти невыносимо, захлестывало разум, грозя в самом деле свести с ума. Арис наклонился, почти лег ему на грудь, позволяя самому двигаться. Острые клычки кольнули кожу, касаясь шеи.
— Укуси меня, — простонал Эанор.
Мгновение боли утонуло во взметнувшемся огненном наслаждении — Арис сжал клыки. Эанор содрогнулся, выплескивая семя. Мимолетно и едва заметным отголоском промелькнула мысль, что он теперь, наверное, способен кончить только так: или укусив сам, или под укусом своего цветка. Потом голова осталась совершенно пустой и легкой. Эанор обнял руками и крыльями мужа.
— Тьма, как же мне хорошо… — пробормотал тот ему в шею.
— Ты не представляешь, как хорошо мне, мой ядовитый цветок.
— Вот так бы лежать, и…
За дверями раздались детские голоса, кто-то из мелких настойчиво затарабанил, похоже, пятками.
— Папа Арис! Папа Эно! Можно к вам?
— Через пять минут, мышонок! Но да… Не дадут полежать.
Арис рассмеялся: это ничего, главное они успели, а дети… Это же дети, как на них злиться?
Натормошив отцов, Мирт задал тот вопрос, из-за которого, собственно, и рискнул потревожить их:
— А нам можно играть с местными детьми, папа Арис?
— Думаю, они будут не против, но вам стоит спросить об этом у Сэйриса, — озадачился тот.
Он понятия не имел, смогут ли Мирт, Наина и Дарий влиться в ватагу змеенышей, и как это отразится на их психике — у детей нагов ведь совершенно иное воспитание.
— Тогда спросим, — обрадовался Мирт. — Они такие все забавные.
Сэйрис пообещал, что, пока дети играют вместе, он от них не уползет и на длину хвоста. Но приглядывать будет только за своими, что там будут делать змееныши, его не волнует — законы нагов есть законы нагов.
— Надеюсь, никто не скончается на глазах детей, — пробормотал Эанор.
— Я тоже на это очень надеюсь, — обеспокоенно передернул плечами Арис.
Дети отправились играть во двор и окрестности поместья под неусыпным контролем Сэя, Арис решил, что следует навестить Элисанну и Риада с их младшей дочерью, которой было пока всего два месяца, проверить, все ли у них хорошо.
Гостям те обрадовались.
— Спасибо, что взяли нас с собой. Здесь так красиво. И легко дышится.
Эанор немедленно отозвал Риада на одну из воздушных террас, он умудрился прихватить с собой целую связку папок с документами и явно не собирался выпускать младшего родича из своих цепких когтей, пока не будут решены все вопросы. А Арис занялся тем, что подробно выспрашивал у Элисанны, как у них дела, все ли хорошо, попутно осматривая и ее, и ребенка. С ними все оказалось в полном порядке, разве что пришлось кое-что немного поправить, чтобы пережившая вторые роды измененная не начала полнеть. Хотя Эли очень шла слегка округлившаяся фигурка.
— У меня сердце замирает каждый раз, как я вижу ползущего по отвесной скале нага, — мимоходом пожаловалась Эли.
— Это же наги, — Арис рассмеялся и тут же нахмурился. — Но я скажу Сэю, чтобы, пока мы здесь, и наши дети играют с мелкими, ни на какие скалы он их не пускал.
— Никаких скал, — заявила волшебница. — Иначе я из Нагорья сделаю равнину!
Взрослые могли говорить что угодно, следить хоть в десяток глаз… Но дети, как иногда в сердцах говорил Ланор, это не разумные существа и даже не животные — это текуче-летучая субстанция, наделенная подобием разума, которая способна просочиться откуда и куда угодно.
На шестой день пребывания в Тиассе вся хвостатая и двуногая компания мелких умудрилась довести Сэйриса до изнеможения. Страж потом клял себя последними словами за то, что умудрился задремать на солнечной прогалинке в разбитом вокруг поместья саду. Дети тут же испарились. Метнулся Сэйрис за ними со скоростью, которой за собой не подозревал. Он и способности рычать с такой громкостью, какую выдал, отыскав детей, за собой раньше не замечал. Змееныши мигом собрались у подножия группы скал, где учились подниматься наверх, используя только силу рук и хвост. Сэйрис поднял голову и почувствовал, как останавливается сердце: Дарий висел над жадно выщерившимися в пропасти внизу скальными клыками, держась только за руки Наины и Мирта. Очевидно, дети каким-то чудом успели поймать сорвавшегося мальчика. Наг чуть ли не взлетел туда — ему, взрослому, такая высота и простая для подъема скала была на раз плюнуть. Снял и спустил вниз всех троих. И совершенно по-простецки отлупил по очереди всех — и нажат, и своих, — спешно выломанным пучком гибких прутьев местного кустарника. Дети пищали и плакали. Сэйрис был неумолим.
— Кто-то не уразумел причин наказания? — грозно шипел он, оглядывая размазывающих слезы мелких.
— Нельзя было убега-а-а-ать…
— Что я говорил об играх в скалах?
— Что нам туда нельзя-а-а-а.
— Пошелестели домой! Наина, Мирт, Дарий, вы отправитесь к Ланору, учить Кодекс. Остальные — к наставнику Эссиси. Лично сообщу о наказании!
— Да, дядя Сэй.
— Да, пап.
— Да, мы поняли.
Отходняк накрыл несчастного нага уже в поместье, когда сдал наказанных тем, кому собирался сдать. Он не хотел рассказывать Арису или Эанору о произошедшем, но когда ты Страж, твои мысли и чувства как на ладони и у брата по оружию, и у Первожреца.
— Что? Не уследил? — предсказуемо взвился Эанор.
Арис опустил ладонь ему на плечо, успокаивая вспышку.
— Что случилось, Сэй? Все живы?
— Да. Я успел вовремя, — наг все еще переживал.
— Что там с Храмом? — мрачно буркнул Эанор.
— Еще два дня максимум, мастера хотят убраться за собой, да и мебель кое-какую завезти туда.
— Ладно, два дня так два дня, — вампир пытался успокоиться.
— Я прошу прощения, Прекраснейший, — наг низко склонился перед Арисом.
— Перестань, я сам виноват. Скинул детей на твои плечи — и рад, что можно бездельничать, — жрец потянул его за плечо, требуя подняться и не позориться. — Но будет лучше, когда мы переберемся в Храм. Там ведь большая долина?
— Да, довольно большая, ровная. Никаких скал. Правда, есть озеро.
— С этим разберемся. Думаю, в холодную воду дети сами не полезут, — покачал головой Арис и повернулся к мужу: — Эно, сегодня нужно собрать всех, кто едет в Храм с нами.
— Сделаю, — коротко отозвался вампир.
На нага он все еще был слегка сердит. Но сейчас надо было поговорить с детьми. Потом Арису предстоял очень нелегкий разговор со взрослыми. Их — тех, кто все еще не знал, кто он, — было десять человек. Хотя Эанор сомневался в том, что они так уж совсем ничего и не знают, с момента, как они оказались в Нагорье, прошло много времени… С другой стороны, наги предпочитают между собой говорить на нагатэе, а среди слуг, кажется, не было никого, кто бы этот язык знал. Но уже прошла неделя с приезда Ариса, а утреннее представление Прекраснейшего видели, наверное, все поголовно. Или нет? Он почему-то не мог припомнить, были ли тогда где-то рядом люди, или нет. Вампир тяжело вздохнул и поспешил разыскать детей.
Присмиревшая троица, поеживаясь и почесываясь, пыталась сидеть и писать строчки под присмотром Ланора, который, судя по виду детей, тоже внес свою лепту в воспитательный процесс. Эанор окинул их внимательным взглядом.
— Чья была идея?
Надеявшиеся на то, что вампир наказание отменит, дети понурились. Правда, Мирт через несколько секунд приподнял голову, зыркнул из-под кудрявой алой челки, пытаясь оценить, насколько сильно зол отец. Идея подбить нажат на то, чтоб им показали, как те тренируются, была его. Эанор недвусмысленно похлопывал ладонью по бедру, глаза светились.
Ланор не встревал, просто прикрыл книгу, из которой диктовал детям, и отошел к окну, делая вид, что его тут нет.
— Па… — Мирт осекся и поспешил исправиться: — Отец, никто же не пострадал, и дядя Сэйрис нас уже наказал…
— А я на будущее, — оскалился Эанор.
— Это была моя идея, — мальчик тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову.
Эанор молниеносно оказался рядом, перегнул его через колено и всыпал от всей души. Мирт терпел, только слез сдержать не сумел, и ударе на пятом все-таки взвизгнул, очень уж было больно, да еще и после розги. Эанор тут же выпустил его.
— Думаю, достаточно. Но это не значит, что ты получил право шкодить напропалую.
— Да, отец, — Мирт шмыгал носом, стараясь не поднимать голову: показывать мокрые глаза было стыдно.
Эанор окинул взглядом остальных детей и вышел.
Арис пришел к сыну, когда Ланор закончил урок.
— Лан, займи Наину и Дария чем-нибудь, — попросил некроманта, улыбнувшись чуть извиняющейся улыбкой.
— Я расскажу вам про местные цветы, идемте.
В тот день Мирт получил свой первый урок, как будущий Прекраснейший. Арис не стал щадить его — красочно «показал», забрав с собой в созданное медитацией пространство, чем могла закончиться их выходка. А затем рассказал, как в таком случае можно помочь, если человек или иной разумный еще жив.
— И я, правда, так смогу, па?
— Если будешь прилежно учиться — сможешь еще и не так, — усмехнулся жрец. — С этого дня я буду учить тебя. Меня учит Госпожа, точнее, учила. Она пришла ко мне, когда я перешагнул порог совершеннолетия. И с тех пор приходила во снах, обучая, ведь других Прекраснейших не осталось. Может быть, она придет и к тебе.
— А если вы — мои родители, почему я — Дитя Смерти?
— Потому что она — мать нам всем. Ни люди, ни вампиры, ни прочие разумные мужского пола не могут рожать, я не исключение, — Арис рассмеялся. — Так что тебя родил не я, думаю, ты об этом догадываешься.
— Ты — мой папа. А кто мама?
— Приемный папа. Об этом расскажу чуть позже. Твоей мамой была одна женщина… Я не знаю, как ее звали, но, думаю, она была хорошей. Она не смогла родить тебя — умерла, когда ты еще был в ее животе. И тогда пришла Госпожа, она поддерживала в тебе жизнь, пока один очень плохой человек разрезал твоей умершей маме живот и доставал тебя. Плохой он был не поэтому, просто по своей сути. Так… — Арис потер лоб. — Все дети, которые появляются на свет от умерших матерей с чужой помощью и силой Госпожи, считаются Ее детьми. Поэтому и я, и ты — ее сыновья.
— И мы все так выглядим? — Мирт подергал себя за прядку волос.
— Да. Мы похожи на Госпожу. Когда рождаемся — еще нет, но через несколько дней уже меняют цвет волосы и глаза.
— Но ты все равно мой папа?
— Да, хотя и должен был бы считаться старшим братом. Но я и Эанор по закону разумных рас считаемся твоими родителями.
Мирт покивал.
— Я вас очень люблю.
— А мы очень любим тебя. И очень переживаем, когда ты шалишь, тем более так опасно. Там, куда мы завтра отправимся, будет озеро. Оно очень холодное, и если вы даже в шутку в него нырнете, даже в самый жаркий полдень, вы можете погибнуть. Ты самый старший из детей, я доверяю тебе и надеюсь, что ты не предашь мое доверие.
Мирт энергично закивал. И потер ягодицы.
— Ты будешь присматривать за своими друзьями и больше не станешь подбивать их на опасные шалости, — это был не вопрос, но Арис все равно ждал ответа.
— Да, пап, — Мирт снова закивал.
— Теперь я расскажу тебе историю нашей семьи. Распространяться о ней не стоит, надеюсь, ты понимаешь, это тайна. Никому, даже Наине и Дарию.
— Да, папочка, никому-никому.
— Вот и молодец. Тогда садись и слушай.
К середине рассказа Мирт умудрился перебраться к нему на колени, Арис и не подумал его одернуть или прогнать. Он старался рассказывать их с Эанором историю так, чтобы ребенок все понял. Мирт старался все осознать, кивал и иногда задавал вопросы. Для своих лет он был достаточно смышленым мальчишкой, уже умел читать на двух языках — энратском и нагатэе, учился писать прописными знаками, а не печатными. И, хвала Тьме и Свету, он не был обделен желанием учиться.
— Значит, я тоже буду прятаться?
— Я надеюсь, к тому времени, как ты подрастешь довольно, чтобы практиковаться в своих знаниях и умениях, прятаться уже будет не нужно.
— А я увижу Госпожу?
— Увидишь. На свое шестнадцатилетие, — улыбнулся Арис. — Ну, а Ее статую ты сможешь увидеть уже послезавтра, в Храме.
— Не терпится, — обрадовался Мирт.
— Мама может видеть нас только после совершеннолетия, — пояснил Арис. — До этого она лишь знает, что мы есть и живы. Если бы мне или тебе не дали имени до шестнадцати, она могла бы увести такого ребенка во плоти с собой. Но имя привязывает нас к материальному миру.
— Понятно. А какая она?
— Самая лучшая, самая красивая, у нее самые ласковые в мире руки и взгляд, она очень добрая и сострадательная. Богиня и мама — вот и все, что тебе нужно знать. Когда ты увидишь ее в первый раз, ты сам все поймешь.
Мирт вздохнул. Маму увидеть хотелось очень. Но если папа говорит, что послезавтра… Мальчик крепко обнял его.
— А почему люди так боятся нас?
— Потому что живут мало и боятся смерти.
— Но ведь она — избавление?
— Избавление, милосердие, отдых и забвение. Люди не ценят этого, считая важным лишь сиюминутное.
— И как их переубедить? — серьезно спросил Мирт.
— Я не знаю, малыш. Правда. Все, что я могу — это лечить их и отпускать. Возможно, когда наш принц станет королем, а при Храмах откроются школы, где мы будем рассказывать о работе Прекраснейших и жрецов Госпожи, все изменится.
Мирт завороженно слушал.
— А еще есть такие, как мы?
— Нет, нас пока только двое. Но, думаю, когда ты вырастешь, мама подскажет, где еще готов родиться наш брат или сестра.
Мирт решил, что пока ему не нужны брат или сестра. Родителей хватит. Ну, еще есть Наина и Дарий, и та совсем-совсем мелкая девочка, которую родила тетя Эли. Уже слишком много детей. Иногда он хотел родителей только себе. Безраздельно. Но с другими детьми играть было хотя бы весело.
— Папа, а там, в долине, мы будем все вместе?
Арис понял, что так волнует сына, кивнул:
— Да, Сэй сказал, Храм достаточно большой, чтобы нашлось место для всех. Там ведь и кельи для младших жрецов были, и для Стражей общежитие.
— И мы никогда-никогда не расстанемся?
— Я не провидец, да и будущее никто не может предсказать, даже богини. Однажды расстанемся, у меня ведь есть работа, мне придется путешествовать по всему миру, пока жрецов не станет много.
— А когда нас станет много?
— Поселюсь в каком-нибудь Храме поближе к тебе, если все еще буду нужен рядом. Но тогда ты уже будешь взрослым, — Арис потрепал его по вихрастой макушке.
— Вы мне всегда будете нужны, — упрямо сказал Мирт.
— Хорошо, сынок, так и будет. А теперь ступай и найди остальных, мне нужно поговорить с нашими слугами. Они не знают, кто я, а я не знаю, как они отреагируют на новость.
Мирт убежал, по пути размышляя, во что поиграть.
Арис вздохнул, глядя ему вслед. Ребенок. Его сын пока еще такой ребенок. Он в этом возрасте ребенком уже не был, учась у Эанора, впитывая знания через решетку клетки. Все к лучшему. Теперь бы еще поверить в это, идя на встречу с людьми.
Эанор возник рядом, обнял за пояс. Арис остановился на пару минут, крепко, до боли в пальцах, вцепился в плечи мужа. Ему можно было ничего не говорить, просто вжаться всем телом, впиться в твердые прохладные губы, отдавая свой страх и впитывая уверенность. Эанор обнял его ненадолго крыльями.
— Идем, мой цветок.
И они пошли.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Часть III. «Яд». Глава третьяК началу охоты гость окончательно отдохнул, перестал мучить себя вычислениями и с головой отдался развлечению.
— Арис и остальные с нами не едут. Не любят охоту и жалеют подлых лис, — предупредил Эанор.
— Жаль, — искренне огорчился Кирин. — Я бы полюбовался двумя прекраснейшими созданиями Тьмы во время скачки — вашим супругом и элоретом.
— Увы. Но прелесть здешних лесов компенсирует вам отчасти отсутствие этих домоседов.
— Вам не обидно?
— Я слишком дорожу комфортом любимого супруга и его здоровьем, чтобы тащить его, уставшего от множества домашних дел и заботы о детях, куда-то в поля.
Лорд Гарт кивнул.
— Да. Забота о семье — это очень важно.
Просторы Эрентиады проносились мимо. Сахарок и Дым летели бок о бок, ревниво стараясь вырваться вперед, но вынужденные сдерживать бег — хозяева правили ими железной рукой, не допуская ослушания. Чуть в стороне открылась синеватая арка портала, и из нее вырвался жеребец редкостной для эрентийца масти — золотистый, словно солнечный луч. Его всадник на ходу поприветствовал своего Главу и его гостя, прижав руку к груди и склонив голову.
— Элисанна просит прощения, но она решила поберечься и отправилась в ваше поместье, мой лорд, присматривать за детьми и помогать лорду Арису, — отрапортовал Риад, придерживая своего жеребца и выравнивая его бег.
— Что ж, это вполне разумно с ее стороны.
На краю небольшой рощицы хозяина земель, его родича и гостя ждали собравшиеся загодя арендаторы, конечно, те из них, кто мог себе позволить эрентийца под седло и охотничьего беркана на перчатку. Бесновалась и хрипела в поводках загонная свора норных псов — широв, что будут выгонять лис из их нор.
— Вперед, ату их! — глаза Эанора горели угольями в костре.
Псари спустили широв с поводков, и те, пластаясь в низких прыжках, со звонким лаем полетели вдоль рощи и поля, они давно вынюхали следы лис и теперь рвались к их охотничьим путаным тропам.
— Надеюсь, это будет славная ночь, — пробормотал Гарт.
К ним подошли берканары — слуги, ведающие охотничьими птицами, преподнесли лорду-советнику плотную перчатку-крагу с нашитыми на кожу деревянными брусками: только лишь кожу когти берканов пробивали, сколь бы толстой она ни была, а сталь повреждала уже их. На кончик большого пальца перчатки был нашит звонкий мелодичный колокольчик-манок.
— Это Фрейр, — Эанор кивнул на крупную птицу с полужестким оперением, огромными желтовато-зелеными глазами и крючковатым клювом. — На эту охоту он ваш, милорд.
— Здравствуй, Фрейр, — Гарт кивнул птице. — Мы должны загнать красивую лису.
— Ур-р-ру! — отозвалась птица, развернув голову едва ли не к спине и глядя на него.
— Именно так, — согласился Гарт.
Берканы были не у всех гостей-охотников. Зато охотничьи самострелы — у каждого, будь то мужчина, женщина или подросток. Некоторые арендаторы привели с собой старших сыновей и дочерей, вступивших в возраст совершеннолетия, пользуясь случаем, чтобы познакомить их с лордом лена. Эанор скрупулезно исполнял свой долг: перемещался вдоль выстроившихся шеренгой охотников, здоровался, знакомился, интересовался делами своих вассалов. Лорд Гарт с интересом наблюдал за этой пасторалью. Не так уж и далеко от столицы, но Эрентиада — житница Энрата, здесь иные привычки, иная скорость жизни, уклад. Здесь эти раскланивания, долгие речи, церемонные знакомства в традиции, и не Эанору их нарушать. Интересно было понаблюдать.
Сам Кирин Гарт таким не занимался, он и в провинцию не выезжал. Когда он сам стал лордом, точнее, когда стал любовником принца, свой лен он передал под его управление. Так делали многие лорды, имевшие постоянные должности при дворе. И Лорель, кстати, тоже. Принц назначил управляющих и пристально следил за их честностью и работой.
Наконец, приветственные речи закончились, охота не могла долго ждать. По кромке поля уже мчались ширы, острое зрение вампиров позволило заметить пару лис, отчаянно удирающих от псов. Эанор свистнул и ударил Дыма пятками, посылая его вперед, в погоню, чтоб через какое-то время тряхнуть рукой, зажав в кулаке колокольчик, давая команду своему беркану взять добычу. Вскоре и Гарт спустил Фрейра. Лиса… Добыча… Охотничий азарт затмевал все чувства, заставляя вглядываться в полумрак, ловя малейшее движение, скалить клыки и раздувать ноздри, вбирая запахи, вычленяя из них запах крови.
Псы выгоняли новых лис, собственно, охоту и затеяли, чтобы притравить расплодившихся хищников. Берканы величественно взлетали, парили и камнем падали на добычу. Птицы были приучены нести ее хозяину по зову колокольчика. Тон каждого манка был отличен, и берканы летели только на тот, к которому привыкали с вылупления.
Гарт ликовал как ребенок — что может быть лучше добытой узкомордой хищницы? Фрейр принес ему еще живую, лишь оглушенную лисицу, и слуга тотчас подал стеклянный, обшитый кожей с золотым тиснением стакан для крови. Первому добытчику — первая кровь. Кирин прикончил лису, наполнив стакан. Беркан лорда Леанна тоже принес тому добычу, и они отсалютовали стаканами друг другу. Кровь зверя была вполне терпима на вкус — еще горячая, пахнущая резко и остро. Главное, ритуал был соблюден. Потом уже было не до крови: псы гоняли лис, берканы хватали, стрелки били стремительно бегущие мишени. Каждый охотник отрезал лисе хвост, тушки уносили слуги: их скормят псам и птицам.
— Какая великолепная ночь, — Гарт подъехал к Эанору.
— Я надеюсь, вы развлеклись, милорд, — тот с шальной улыбкой привешивал к поясу очередной хвост.
— Развлекся? Не то слово!
— Чуть позже устроим охоту на перепелов, а там и зайцы жиру наберутся.
— Это звучит как музыка для моих ушей, лорд Леанн.
Эанор усмехнулся: страсть лорда Гарта к охоте он уже распознал, потому и намеревался устраивать эту забаву так часто. А ведь были еще богатые на птицу озера.
— О, я уже весь в предвкушении.
С охоты возвращались веселые, пересчитывая хвосты и любуясь ими. Слуги приведут трофеи в порядок, отчистят от крови, земли, помета, выпотрошат и высушат. Останется память об этой охоте, будет согревать душу и сердце теплом воспоминаний.
— Завтра продолжим охоту, — Эанор отдал приказ слугам отправляться к охотничьему дому. Там уже все было готово к приему гостей.
Все переговаривались, обсуждали ночь, смеялись.
— Как приятно жить в провинции, оказывается.
Эанор рассмеялся:
— Только если у вас такой супруг, как мой Арис. Без него я вряд ли стал бы тем, кем стал.
— О, мой супруг тоже весьма… интересная личность.
— Не спорю, милорд, ваш супруг — сверкающая звезда на небосклоне политики и выдающийся маг, — совершенно серьезно согласился лорд Леанн.
Лорд Гарт вздохнул. Оказывается, он успел соскучиться по своим любимым. Он подумал и решил, что завершит теоретические выкладки, поучаствует в охоте… ну, в двух еще — и вернется домой. Если не озвереет от разлуки раньше. Все-таки отдых в одиночестве не так приятен, как работа в компании семьи. В этом лорд Леанн был, безусловно, прав. И, кстати, он снова вместо «ужина» называл предрассветную трапезу «завтраком». Гарт улыбался и не поправлял его. Пока не было доказательств иного, он считал, что это — влияние Ариса, который живет на два времени суток. Хотя другие вампиры, женатые на смертных, так не оговаривались. Возможно, дело было в том, что супруги вампиров быстро переходили на ночной образ жизни?
После трапезы Гарт улегся спать, чувствуя, что даже прямые солнечные лучи не ощутит. До рассвета оставались считанные минуты, и большая часть гостей уже спала, разойдясь по гостевым спаленкам этого крохотного охотничьего поместья под сенью небольшой дубравы. Но чуткий слух советника улавливал голос хозяина даже сквозь накатывающий сон. Лорд Леанн все еще не лег и командовал слугами. Молодость-молодость, даже в сон не клонит. Солнечные лучи брызнули из-за горизонта, как и любой вампир, лорд Гарт чуял их буквально кожей. Наваливалась сонливость, но любопытство было сильнее, а еще — исследовательский азарт. Он прислушивался и прислушивался. Хозяин охоты не собирался спать. Его голос слышался то из коридора, а то и с конюшни, хотя это уже и вовсе было невозможно: день явно обещал быть очень солнечным. Гарта все-таки сморило сном, сопротивляться дольше сил не было. Но заноза любопытства засела внутри, он пообещал, что непременно разберется, откуда у обычного вампира такая легендарная особенность — способность не спать днем.
Вечером Кирин Гарт пристально осмотрел Эанора. Вдруг удастся понять что-нибудь? Но хозяин земель казался возмутительно отдохнувшим, бодрым и ни капли не страдал от гипотетических солнечных ожогов.
— Что-то случилось? — поинтересовался тот, несколько насторожившись столь пристальным вниманием к своей персоне. Выглядел он прекрасно и цветуще — как раз поел и даже успел решить вопрос с одним из арендаторов.
— Просто любуюсь очарованием вашей молодости, — вывернулся советник.
Эанору его слова немного даже польстили, он ведь искренне считал свою юность и красоту утраченными в подземелье замка Дракона. Гарт улыбнулся, заметив его реакцию. Очень напоминал ему лорд Леанн его самого в далекой юности. Тогда он тоже считал, что утратил единственное, что могло к нему привлечь — красоту. Нике пришлось долго и старательно объяснять ему, что это не так. И делать это не только в постели, но и приблизив к себе. Тогда еще был жив князь Телион, отец принца, и он кандидатуру советника одобрил.
— А когда хвосты обработают? Хочется поскорее начать их пересчитывать по кругу.
— Кажется, уже все готово, милорд, — Эанор подозвал слугу, и тот, услышав вопрос, закивал, уверяя, что скоро трофеи вернут охотникам.
— У вас есть маг среди слуг? — изумился лорд Гарт.
— Не совсем. Скорее, просто искусный скорняк, — улыбнулся Эанор. — Он человек, так что работал весь день, чтобы все успеть. Как и ювелир.
Когда трофеи торжественно внесли в холл охотничьего дома, гости заахали, а Кирину стали понятны слова о ювелире: каждый хвостик теперь венчал золотой колпачок с петелькой, в которую был продет прочный кожаный ремешок.
— Прекрасно! — восторгу лорда не было предела. — Искуснейшая работа!
Остальные гости выразили свои впечатления в звонкой монете, как это и полагалось по традиции. Похоже, только один лорд Гарт не знал, что в Эрентиаде после охоты за трофеи принято отдариваться золотом. И скорняк, и ювелир ведь не за просто так работали. Да и не было у него при себе денег. Впрочем, Эанор мог себе позволить такой небольшой подарок высокопоставленному гостю. Лорд Гарт не уставал любоваться своей добычей. Вот Нике и Лорель повеселятся, когда он будет хвастать им целой связкой лисьих хвостов!
Через полторы недели его коллекция хвостов пополнилась заячьими и одним волчьим — зверя вспугнули с лежки, и лорд не удержался, очень уж красивый был экземпляр. Шкуру ему тоже выделали, он намеревался бросить ее на любимое кресло у камина, представляя себе, как прекрасно будет смотреться Лорель на густом палево-буром меху.
— Неопровержимые свидетельства хорошего отдыха, — посмеивался Кирин.
Еще большими и более важными для него свидетельствами были тщательно упорядоченные тетради с расчетами. Дело шло к завершению теоретической стадии, и Кирину не терпелось вернуться в столицу и заняться подготовкой к практической части.
Наконец, пришло письмо от принца, призывающего вернуться. Возвращался Кирин с огромным энтузиазмом, посвежевший, набравшийся впечатлений, исцеленный не только силой Прекраснейшего, но и просто общением с ним, с детьми, с лошадями, долгими прогулками в лунные ночи. Он страшно соскучился по любимым и намеревался восполнить нехватку их любви в организме немедленно по прибытию. И пусть весь мир подождет.
— Надеюсь, этой помощи он не забудет, — задумчиво сказал Эанор.
— Он ничего не забывает, — усмехнулся Арис. — На редкость памятливый вампир.
— И так странно на меня смотрел…
— Решал, спросить ли тебя о способности не спать днем, или нет. Но он так и не сумел подтвердить или опровергнуть это предположение, потому и не спросил.
— Надеюсь, не спросит, — проворчал Эанор.
Арис успокаивающе опустил руку ему на плечо.
— Мы вернемся в столицу этой осенью?
— Пока что не знаю. Послушаем новости и решим.
— Если мы хотим отправиться в Эреату, стоит, наверное, вернуться и заручиться приглашением от посла?
— У нас ведь есть приглашение.
Арис приподнял бровь: он был уверен, что потребуется совсем не устная договоренность, а официального вида бумага.
— Но официальное приглашение с подтверждением тоже придется достать.
На тонких губах Прекраснейшего зазмеилась легкая улыбка.
— Значит, пора готовиться к возвращению.
— Да, пора. Отдохнул, мой цветок?
Арис усмехнулся, чуть склонив голову: назвать отдыхом время, что он проводил в Эрентиаде, было нельзя. Здесь он бывал занят гораздо больше, нежели в столице. Там можно было усадить детей в игровой комнате под присмотром няни и Сэйриса, здесь же… Сэй отдыхал от забот о «змеенышах», и требовать от него помощи у Ариса не поворачивался язык. А из Ланора нянька хуже, чем наездник.
— Вернемся уже совсем скоро к прежней жизни.
Арис промолчал, его не оставляли тревожные предчувствия. Как жрец Госпожи, он чуял нависшую над миром угрозу, пока еще неясную и глухую. Что это будет: мор, война? Этого он сказать не мог.
— Думаю, вы завтра отправитесь. А мы тихо и неспешно следом.
— Как скажешь, любимый. Как только разместимся и наведем порядок, я нанесу визит лорду советнику и приведу ему его жеребца, как и обещал.
— Хорошо. Они как раз соскучатся друг по другу.
Арис усмехнулся и кивнул.
— Не планируй ничего на два дня по возвращению. Я тоже успею соскучиться, — он запустил тонкие пальцы в густые волосы вампира и чуть потянул, вынуждая запрокинуть голову. Коснулся языком горла, прочертив влажную дорожку от межключичной ямки до подбородка. — Не буду, — Эанор обвил руками его талию.
— Мы были слишком заняты другими этим летом, — Арис прошептал это ему на ухо, чувствительно прикусил мочку острым клыком, словно намеревался проколоть ее под еще одну серьгу.
— Надо будет все исправить. Сразу же по приезду.
— Обещаешь?
Теплые губы коснулись кожи над тем местом, где ближе всего подходила пульсирующая вена, острия клыков укололи и замерли, не торопясь вонзиться, принося удовольствие и боль.
— Клянусь, — уверил Эанор.
Клыки мужа хотелось ощутить в своей шее поскорее, слишком давно Арис не одаривал его «лунным поцелуем». Лето выдалось то еще, как редко они оставались только вдвоем!
— Цветочек мой…
Арис крепко сжал в горсти его волосы, запрещая двигаться, лизнул кожу, заставляя теряться в ощущениях и желаниях. И, наконец, укусил одним аккуратным движением, слизывая выступающие капли крови. Эанор застонал, чувствуя слабый жар внутри тела, проходящий волной. А потом и легкие уколы целительной тьмы, закрывающие ранки от клыков Ариса. И мягкий толчок в грудь, заставляющий упасть навзничь, на широкую мягкую кровать, отдаваясь на волю рук любимого мужа.
— Люблю тебя, цветок мой!
— А я тебя, Эно.
Арис отвечал редко, но если уж отвечал, то эти короткие слова наполняли вампира радостью, словно игристое вино. А ласки пьянили не хуже. То, что они давно не предавались любви, сейчас делало все острее. Арис не давал ему передышки, заставляя задыхаться от желания с каждым новым укусом, с каждым ласковым прикосновением губ и пальцев. Эанор уже знал, что муж будет ждать, пока он сам не попросит или потребует взять его. Только сам.
— Давай, мой цветок… Хочу тебя.
И пронизывающее удовольствие от первого проникновения, острое, рвущее натянутые нервы шквалом ощущений. Такое, что не сдержать вскрик, хриплый и тихий. Ощущения сменялись от сжигающего жара во время соития до еле уловимого тепла после него. И тепло, пожалуй, было более ценным — оно грело вампира постоянно, словно спрятанный в самом сердце солнечный луч. Эанор обнял мужа, притих, улыбаясь. Завтра они отправятся в Трианн, а там быстро пролетят осень, зима, и весной можно будет готовиться в путешествие по сопредельным странам.
— Как бы тебя наги не разобрали на памятные сувениры…
— Не беспокойся, скорее, они будут застывать статуями при моем приближении, — рассмеялся Арис.
— И что нам делать с целой долиной статуй?
— Любоваться, — фыркал Арис, представлял себе эту картинку в красках и не мог перестать хихикать.
— Ага, и неприличные надписи оставлять.
— Эно! Ты — и неприличные надписи? Я чего-то не знаю о твоем бунтарском детстве?!
Вампир порадовался тому, что краснеть не позволяет его природа.
— Я тебе… не все рассказал…
— Тогда рассказывай, — Арис пристроил голову на его плечо и приготовился слушать.
Глава четвертаяСезон осенних балов начался с бала в королевской резиденции. Именно там Эанор собирался договориться об официальном приглашении и подорожных бумагах для путешествия в Нагорье. Одевались к нему особенно старательно.
— Нельзя показать, что мы отстали от моды.
— Не так уж и отстали, — смеялся Арис. — Нас не было в столице меньше полугода.
— Людская мода так изменчива, — вздыхал мастер портной и объяснял, во что будут одеваться мужчины именно в сезон осенних балов. — Да еще ее величество чудит. Светлое, мол, носить теперь могут только дамы, мужчинам это неуместно.
— Что это с ней? А как же фамильные цвета некоторых родов?
Мастер выразительно пожал плечами:
— Чудит королева.
Арис промолчал. Он собирался присмотреться к ее величеству на приеме. Но только присмотреться. Он боялся этой женщины и хотел бы, чтобы ее взгляд прекратил преследовать их с Эанором каждый раз, когда они оказывались в королевском дворце и в поле зрения королевы.
— Хорошо, что нас это не коснется, — порадовался Эанор.
После долгих раздумий Арис выбрал себе бархат цвета корицы с чуть заметным золотым шитьем: при дворе ее величества все более приемлемой считалась скромность. Эанор выбор одобрил и заказал себе костюм на два тона темнее. Это уже вошло у них в традицию — одеваться в почти одинаковое, словно подчеркивая семейное единение. И пусть сплетники при дворе смеялись, что это от того, что на самом деле единением там и не пахнет, им было безразлично, кто там и что видит со стороны.
Экипаж был готов к полуночи. Леанны — чуть раньше. Сэйрис и Ланор пообещали присмотреть за детьми, хотя оба ребенка уже спокойно спали в своих детских. Но Мирт иногда мог встать среди ночи и начать бродить по дому, не просыпаясь.
— Пара танцев — и уезжаем, — напомнил Эанор. — Надо держаться подальше от этого гадюшника.
— Не обижай змей, они хорошие, — усмехнулся Арис. — К послу Нагорья ты подойдешь сам, или мне?..
— Подойду я, побеседуем. Выясню, ждут ли они там нас вообще.
Так и вышло, что на какое-то время Арис остался без присмотра, пока Эанор беседовал с послом. Точнее, Арису он позволил потанцевать с неизменно приглашающим его каждый раз, как только выпадала встреча, молодым львиногривом. Меж ними установились теплые, почти дружеские отношения, Китрисс, в отличие от сестры, не стремился понравиться Арису во что бы то ни стало. А танцы… им просто нравилось танцевать в паре. Но в этот раз Китрисс, отведя его из центра зала к оттоманкам, спросив, не желает ли его друг выпить соку, отправился искать его, а Арис остался в одиночестве, потеряв из виду и Эанора.
— Младший лорд Леанн? — к нему подошел лакей. — Ее величество хотела бы видеть вас.
Что может случиться? Нужно просто быть осторожнее. Отказать королеве или задержаться, пока не вернется Эанор или хотя бы Китрисс, он не мог. Пришлось идти следом за лакеем, гадая, что ее величеству могло понадобиться от скромного младшего супруга лорда Леанн.
Лакей провел его богато украшенным коридором, открыл дверь небольшой комнаты. Это был кабинет, кажется. По крайней мере, выглядела комната так же, как кабинет Эанора в их столичном поместье. Никаких лишних украшений, статуэток, безделушек или картин. Портрет предыдущего монарха в массивной, но строгой золоченой раме над камином, старинный жесткий диванчик с прямой спинкой у противоположной стены, огромный стол, крытый черной кожей с золотистым узором: Арис с содроганием узнал в ней кожу нага. У змей чешуйки все же поменьше, да и расцветки такой не бывает.
Из второй двери появилась сама королева, иссохшая, бледная, словно мертвец. От нее шибануло близкой смертью, тяжелой болезнью. Арис мог бы вылечить ее одним прикосновением. Это отняло бы много сил, но вернуло бы человечке красоту и силу самого расцвета зрелости.
Он с трудом удержался, чтобы не отшатнуться.
— Младший лорд Леанн, — прокаркала она.
— Ваше величество, — Арис низко поклонился, стараясь удержать лицо, не дать прорваться в глазах отвращению. — Это большая честь для меня — аудиенция у вас, но, право, я не понимаю, чем ее заслужил…
— Мне захотелось посмотреть на вас поближе, — она опустилась в кресло.
Арис остался стоять столбом посреди кабинета. Невольно пытался разобраться, что подтачивает здоровье королевы, что буквально считанные месяцы превратили ее в развалину. Отчаянно молодящуюся: на ее лице был толстый слой белил, губы все так же покрывала алая, как кровь, краска. Только ни пудра, ни приглушенное освещение в кабинете не могли скрыть гигантские синюшные мешки под глазами, пожелтевшие ногти и резко выступившие на висках и кистях вены.
— Итак, вы ничего не хотите сказать мне, младший лорд Леанн?
— Ваше величество, я не совсем понимаю… — залепетал Арис. Роль недалекого дурачка с каждым годом давалась все легче.
— Мне столько раз говорили о вашем бедственном положении. Ваш супруг вас обижает?
— О, что вы, что вы, ваше величество! Это все злые языки и досужие сплетни! Лорд муж мой благороден, и если немного строг — это только затем, чтобы я ни в коем случае не опозорил род, давший мне все!
Арис внутренне скорчил рожу: он только что подтвердил королеве репутацию Эанора, как самодура и гнобителя. Судя по всему, та восприняла все именно так.
— Вот как…
— У меня есть все, что требуется, наш сын ни в чем не обижен. Молю вас, ваше величество, приструните сплетников! — «Иначе мой муж-чудовище в очередной раз отыграется на мне», — можно было перевести эту фразу. Арис не сомневался в том, что так она и прозвучит в разуме королевы. И не ошибся.
— Я подумаю, что можно сделать, — царственно кивнула она.
Еще пара ничего не значащих фраз — и его отпустили. Арис чувствовал, как стекает по спине, впитываясь в сорочку, струйка пота. Тот же лакей любезно проводил молодого человека в зал. К нему сразу же подошел Эанор, окинул внимательным взглядом.
— Дорогой, где вы были?
— Ее величество пригласила меня на личную аудиенцию, — чуть больше дрожи в голос, чуть приподнять взгляд на губы мужа, плотно сжатые, словно во гневе, но в самом деле — от нешуточной тревоги за него, и снова опустить. Потеребить кружевную манжету сорочки.
— Вот как, внимательно выслушаю по пути домой.
— Да, лорд муж мой, — Арис кивнул, как послушный младший. И направился следом за вампиром прочь, из-под ресниц рассматривая людей и нелюдей, их реакцию на уход Леаннов.
Арису все сочувствовали, видно было по взглядам, которыми его провожали. Что ж… Еще один великолепно сыгранный спектакль. Несмотря на то, что молодому жрецу это удовольствия не доставляло, было приятно знать, что сумел, выдержал роль.
— Что она хотела? — спросил по пути Эанор.
— Чтобы я пожаловался на тебя, мой злобный тиран, — Арис притерся к его плечу, запустил руку под камзол, жилет и сорочку мужа, высвободив ее из-под широкого пояса. Ему жизненно необходимо было прикоснуться к его коже, ощутить его силу и биение сердца под ладонью.
— Пожаловался? — усмехнулся вампир.
— Конечно, нет — словами. Но всячески изобразил бедного сиротку, — промурлыкал Арис.
— Отлично. Как королева выглядит? Признаки сумасшествия есть?
— Нет. Только признаки яда, которым ее кто-то травит с завидным упорством.
— О. Печально. Но разум не пострадал?
— Ты что-то знаешь? — Арис и сам прекрасно понимал, кому нужна и выгодна смерть королевы, но кому может понадобиться ее безумие?
— Нет, только догадываюсь. Что ж, с послом поговорил. Нас будут ждать весной.
— Надо подумать, где оставим фургоны. В Нагорье с ними ходу нет, там Ланор просто откроет портал, а тебе придется подняться в горы на крыльях. Интересно, забросит ли советник свои исследования?
— Вряд ли… Он весьма въедлив.
— Может быть, тогда к весне он уже научится открывать безопасные для вампиров порталы, — мечтательно произнес Арис.
— Вряд ли это делается так скоро. Нужны исследования.
— Но помечтать-то я могу? — развеселился жрец.
Словно не было тягостного разговора на балу. Может быть, он был слишком предвзят? И все внимание королевы к ним — лишь желание оградить глупенького и юного провинциала от жестокости двора? Но отчего тогда внутри каждый раз всплескивается паника и страх?
— Мечтать — это всегда хорошо, — одобрил Эанор.
— В данный момент я мечтаю о другом, — Арис прижался к нему теснее.
— В спальне внимательно выслушаю твои мечты и поучаствую в их исполнении.
В их распоряжении была почти целая ночь и утро, пока не проснутся дети. И Арис намеревался сполна получить ласки и любви, что ему причитались.
После такого бала им обоим было необходимо успокоиться. Особенно Эанору. При виде растерянного львиногрива, озирающегося вокруг в поисках Ариса, вампира словно осиновым колом ткнули. Сейчас он понимал — аудиенция у королевы заняла не так уж и много времени, но тогда показалось, что он искал Ариса, кружа по залу и прилегающим к нему анфиладам целую вечность. Немного утешало одно: Арис бы подал сигнал, если б был в опасности. Пока у них получалось разговаривать «без слов» только в том случае, если Арис начинал беседу первым. Эанору для этого требовалось сильно сконцентрироваться, и на балу бы так не вышло. Когда он увидел мужа, облегчение волной затопило. Хотелось только одного: схватить в охапку и сбежать прочь из этой великосветской ловушки. Он почти гордился собой: удалось удержать лицо, уйти тихо и не привлекая внимания.
Переступив порог дома, Эанор сгреб мужа в охапку и понесся в спальню, помогая себе крыльями. Этой ночью отдавать ведущую роль он не собирался. И Арис понял это, покорно распластался по постели, позволяя вертеть себя, как куклу, сдирать драгоценные тряпки и побрякушки, из которых на руке оставался только браслет. Перевернулся на живот, бесстыдно выгнулся, ложась грудью на подушку, открывая себя. Глаза поблескивали предвкушением, губы изгибала легкая улыбка. Эанора все еще потряхивало от остатков волнения за супруга, так что этот секс был для вампира скорее подтверждением: все хорошо, Арис здесь, с ним. Может быть, он был почти жесток, наставив ему синяков от слишком крепкой хватки, искусав не только шею, но и плечи. Арис ничуть не возражал, ему тоже это было необходимо.
— Я чуть с ума не сошел. А твой бедный друг едва не стал ковриком…
— О. Но не стал, надеюсь? Он не виноват, я ведь не мог попросить королеву немного обождать с аудиенцией.
— Ему не следовало тебя оставлять одного.
— Как это выглядело бы в ее глазах? Свободный львиногрив, сопровождающий чужого супруга?
— Я о том, что он даже не знал, куда ты подевался.
— Он и не мог знать. После танца я попросил его принести попить.
Эанор покачал головой.
— Ладно. Хорошо, что все обошлось.
— Все обошлось, — Арис крепко прижал его к груди.
«В этот раз. Надеюсь, смерть королевы придет быстрее, чем кажется. Я больше не хочу таких аудиенций», — подумал он, закрывая глаза.
На следующее утро Эанор занялся подготовкой к весеннему отъезду. Нужно было обеспечить их жильем для двуногих существ, решить проблему доноров для него. Пить кровь нагов — проверено на Сэйрисе! — вампир бы не смог, слишком горькая и холодная для него. Пить кровь Ариса — тоже, слишком хорошо помнился случай на станции дилижансов. Так что доноры… Доноров придется везти с собой. Вряд ли в Нагорье имеется развитая сеть донорских общин. Значит, им тоже понадобится дом и питание. С этим можно решить на месте, а вот кого взять с собой? То, что в путь отправятся все четыре телохранителя, даже не рассматривалось, как вопрос. Они необходимы. Позже, если он уверится, что среди нагов Арису безопасно, их можно будет отослать. Но Эанор сомневался, что сделает это. Кроме того, едут дети. Сэй и Лан. И как минимум четверо доноров. Как раз к весне наги придумают, где всех разместить. И некоторые вещи можно выслать за осень. Следует заказать еще один фургон. Или не стоит? Ланор с его порталами был идеальным вариантом для всех, кроме вампиров. Придется изрядно намахаться крыльями.
Это предполагало чуть более тесное взаимодействие с послом Нагорья, и, следовательно, привлечение к делу Сэйриса. С ним же Эанор сперва обговаривал все нюансы, чтобы не попасть в неловкое положение и не поставить в него сешш Крассиса, который по своим каналам взялся организовывать все для удобства будущих гостей.
— Надеюсь, к весне мы все успеем, — Эанор слегка волновался.
Арис только успокаивающе погладил его по плечу. Он и сам не жаждал оставаться в столице надолго. Лето было самым благоприятным временем для приемов и балов у людской знати, следовательно, стоило исчезнуть из виду королевы пораньше.
— Ничего, самое главное мы сделать за зиму успеем — обеспечим мне и охране пропитание.
Наги согласились принять нескольких людей-доноров заранее, чтобы те освоились в Нагорье и привели выделенный будущим гостям дом в соответствие их вкусам. Так что три месяца спустя Ланор под бдительным наблюдением сешш Крассиса открыл портал по указанным им координатам, через который прошли выбранные Эанором люди. Этим же порталом переправили тюки с вещами.
— Весной на границе Нагорья вас будут ожидать, — сообщил глава посольства.
— Непременно прибудем. Кто-то порталом, а кто-то и крыльями, крыльями.
Наг понимающе усмехнулся. С ним у Эанора и Ариса установилось нечто вроде партнерско-наставнических отношений. Пожилой и умудренный годами и опытом сешш за время общения открылся с другой, неофициальной стороны. И Арис теперь понимал, в кого пошел Сэйрис и каким он станет годы спустя.
Зимой балов было привычно много. Приглашения на их семью так и сыпались. Эанор с гордостью выводил в свет свой маленький род. Хотя ближе к весне Элисанна перестала влезать в любое платье, и Риад с ней за компанию заперся в поместье, трогательно возясь с сыном и исполняя все капризы беременной супруги.
— Ничего, у нагов им будет хорошо.
— Мы возьмем их с собой? — Арис склонил голову к плечу. Он не думал о том, что и эр-Леанны поедут с ними
— Почему нет? Там свежий воздух и раздолье детям.
— Ты уладил это с нагами, я прав?
— С самого начала, — улыбнулся вампир. — Риад со своими будет жить рядом, я помню, что ты не хотел бы видеть Элисанну слишком часто.
Арис пожал плечами:
— Да я уже привык к ней, к тому же, клятва верности роду Леанн перебила вину ее крови.
— Тогда хорошо. Она славная, в общем-то.
Арис обнял его, чмокнул в уголок губ и поднялся.
— Что-то дети совсем притихли. Это неспроста. Пойду, проверю, не завязали ли они Сэя в узелок.
— Его завяжешь… — хмыкнул Эанор. — Хотя наши детишки могут.
— Эти могут все, — убежденно кивнул жрец.
Дети… Дети были его отдушиной, его счастьем, он старался отдавать Мирту всю ласку, которой сам был лишен долгие годы. Ну, и Наине, конечно, тоже — она с будущим Прекраснейшим росла, как с братом, Арис старался не делать между ними отличий. Эанор детей любил. На отдалении. Как и Ланор. Сейрис во всем поддерживал своего Прекраснейшего, которому приносил клятву Стража. Мир и гармония.
Нага в узел не завязали, как выяснилось. Хотя были к тому недалеки.
— Мой господин, — проклятая змеюка умоляюще протянула к нему все руки, паясничая, — спаси меня!
Арис рассмеялся, покачал головой:
— Сэй, ты же Страж, а тебя побороли двое детей?
— Они сейчас снимут мою шкуру. Прощайте, Прекраснейший.
— Мирт, Наина, — строгим голосом сказал Арис, и дети немедленно присмирели, оставили в покое нага и подошли к нему. — О чем мы говорили вчера?
— Нельзя делать больно живым существам, — протянул Мирт с видом примерного ребенка, пристыженного за дело.
— Наина?
— Но дядя Арис, мы не делали больно папе! — возмущенно вскинулась девочка. — Он притворяется!
— Сэйрис?
— Конечно, они не делали мне больно! — наг сгреб обоих и подкинул в воздух.
Клубок из него и детей покатился дальше, шипя, хохоча и вереща.
— Кое-кто впадает в детство, — в воздух заметил Арис.
Длинный хвост нага подсек его под колени и подхватил, не позволив упасть, увлекая в ту же кучу малу.
— Кое-кто стал слишком серьезным для своих лет!
Арис мысленно согласился, как и с тем, что иногда подурачиться просто необходимо — в его детстве этого не было, почему бы не наверстать сейчас?
— Четыре детеныша, — вздохнул явившийся Эанор, предусмотрительно взлетев под потолок. В него кинули маленькой подушкой и тряпичной куклой. — Детишечки. Молока дать? В пеленки завернуть?
«Детишечки» переглянулись, похоже, понимая друг друга без слов. В следующий момент в вампира полетели всевозможные подушки, которых в детской, стараниями нага, была масса, а сам Сэйрис, улучив момент, взвился на хвосте и сдернул отбивающегося от мягких снарядов Эанора вниз, где его тут же завалили все теми же подушками и своими телами трое из четверых — Сэй не рискнул.
— Все, изловили, — Эанор расхохотался. — Только не ешьте меня. Я бедная несчастная летучая мышь.
— Мышка! Папа — мышка! — радостно завопил Мирт, подпрыгивая на его животе.
— Ох-х-х! — Эанор перехватил сына. — Зато ты тогда мышонок!
— Я мышонок! — тут же согласился мальчик, прижимаясь к нему и обнимая изо всех сил. — А у меня будут кр-рылышки, как у тебя?
— Нет, ты другой мышонок. Который ест небесный сыр.
— А я? Я тоже мышонок? — Наина довольно угнездилась на руках у Сэйриса и подергала его за косички.
— Тоже, — согласился наг. — Два мышонка, которые едят сырную луну.
— А я большая старая крыса, которая за всем этим балаганом присматривает, — пробурчал незаметно оказавшийся в темном уголке комнаты Ланор. Кажется, он пытался читать, но Арис заметил, что гримуар он держит явно вверх ногами.
— Ты мудрокрыс, — сообщил ему Эанор.
Ланор фыркнул и пошевелил носом. Дети покатились со смеху, даже взрослые не смогли сдержать улыбок.
— Ну и компания, — Эанор посмеивался. — Бедные наги, за что им мы?
— Чтоб не расслаблялись, — хохотнул Сэй. — В Нагорье слишком спокойно.
— Что мы будем там делать? — задал Арис животрепещущий вопрос. Хотя и без того знал ответ.
— Мы — отдыхать: источники, пещеры, горный воздух, м-м-м… А вот ты — работать в поте лица, — в голосе нага не прозвучало ни капельки сочувствия к несчастному Прекраснейшему. — Ну, и учиться, конечно же. Тебе предоставят самое полное собрание книг и других письменных источников о жрецах Госпожи. Ты еще не забыл нагатэй?
Арис покачал головой. Нет, не забыл — язык нагов оказался прост и сложен одновременно. Некоторые значки, похожие на клубок змей, значили целое слово или понятие, некоторые, попроще — слог, букву или звук. Главное было запомнить и не путать. Арис с запоминанием справлялся прекрасно.
— Ну, а я буду сидеть с детьми. И надеяться, что меня не призовут, — сказал Эанор.
По словам принца Никелеона, тот делал все, чтобы период мира в Энрате и период междоусобиц в Полиссе продлились дольше. Это было нелегко: нынешний король Полисса, Фенет Первый, оказался очень себе на уме, воздействовать на него опосредованно было практически невозможно, молодой человек упрямо гнул свою линию и прогибал под себя что старый двор, что мятежников.
Стража Границ не просили остаться в столице, но намекали, что он может понадобиться. Эанор надеялся, что у принца получится вывести дело к мирному соглашению, и ему не придется выбирать меж долгом и любовью.
— Но в Нагорье мы всё равно все славно повеселимся.
За окнами столичного дома очередной снежок сыпался на и без того заснеженный парк, обновляя белый сверкающий покров ветвей и земли. Обитатели же этого дома с нетерпением ждали весны и путешествия в чужую страну.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Пытки
Размер: Миди
Статус: завершено

Описание: На заре мира Демиург сотворил Стражей, и каждому подарил особую силу. А еще раньше из тени мира он создал Хозяина Теней и предназначил его учителем и нянькой Стражам. С тех пор минуло много времени, и пришел Враг - тот, кто желает захватить мир. И Стражам снова предстоит сразиться с ним, но вот беда: Хозяин Теней потерял свободу, не найден четвертый Страж, а третий все еще недоучка. Что же делать?
Читать и комментировать можно также ЗДЕСЬ (Книга Фанфиков):
Глава первая. Знакомство— Он слишком много воли взял! — брызгая слюной, кипятился на совете Храма магистр Аруэтти. — Он должен вспомнить свое место и то, что он всего лишь орудие в наших руках!
Тот, о ком разорялся магистр, покорно стоял на коленях, опустив голову, внизу, на треугольной площадке у подножия трибун. Его руки были крепко стянуты за спиной короткими оковами, на шее поблескивал металлический ошейник, но цепи, которая должна была крепиться к вбитому в пыльный камень кольцу, не было. В ней не было и нужды — пленник, несмотря на все слова магистра, не ослушался бы прямого приказа. Он за все время совета даже не шелохнулся ни разу, длинные вьющиеся кроваво-красные волосы, грязноватые — после недели в каземате — закрывали его лицо.
Савиор видел его не только таким. Точнее, он привык видеть Вэрилана совсем другим, и было почти странно осознавать, что этот жизнерадостный, улыбчивый парень, душа любой компании, на самом деле всего лишь собственность храма, у которого прав меньше, чем у цепного пса. Убийца, карающий меч Храма, «тень в ночи». Если поднять его кудри с затылка, станет видна магическая татуировка, всем и каждому могущая сказать, кто он есть. Клеймо принадлежности, ошейник, лучше любого металла удерживающий Вэрилана в покорности. Та полоска металла, что сейчас «украшала» его шею, была лишь символом, надобности в ней не было ничуть.
— Мы услышали вас, магистр Аруэтти, — председатель совета поднял руку, и Аруэтти сел, все еще багровый от злости. — Кому поручим наказание?
Савиор мысленно хмыкнул: наказывать пса за то, что тот увильнул от попытки его погладить? Впрочем, стоило называть вещи своими именами: Вэрилан отказался не от ласки, а от банального насилия. Насколько он знал, этого парня еще ни разу не заставали в чьей-либо постели. Он мастерски увиливал от прямых приказов, невозмутимо сообщая приказывающему, что занят более приоритетным заданием этой и следующей ночью, и через ночь.
— Пусть мастер Савиор займется им.
Савиор возмутился, опять же мысленно: вот еще он не наказывал храмового пса.
— Я требую самого сурового наказания! — с места выкрикнул Аруэтти, снова багровея: явно ожидал, что непокорного отдадут именно ему и теперь злился еще больше.
— Ваши требования будут удовлетворены, магистр, — безразлично кивнул председатель. — Мастер Савиор, способ и метод наказания выберете сами из арсенала шестого каземата третьего уровня. Вэр, встать!
Пленник, словно и не он простоял без движения на коленях добрые два часа, пока решались другие вопросы и его дело ждало очереди, легко поднялся одним текучим движением.
— Ступай с мастером Савиором и подчиняйся ему полностью все время, что понадобится для наказания.
Вэрилан без единого звука прошел по узкому проходу между трибунами на два яруса вверх, остановившись рядом с сидящим Савиором. Некромант поднялся, кивнул ему.
— Следуй на три шага позади меня.
Третий уровень… Крепко же Аруэтти обозлился. Шагов Вэра за спиной он не слышал, но было бы куда удивительнее, будь наоборот. Тени полагается передвигаться бесшумно.
— Где у нас шестой каземат? — вслух задумался Савиор. — И вход на третий уровень, — добавил он.
Вэрилан молчал, впрочем, Савиор бы счел его рехнувшимся, если бы тот вызвался показать ему место собственного наказания. Ему можно было приказать, да. Тогда бы он беспрекословно повел мастера-некроманта на этот проклятый третий уровень.
— Показывай дорогу, — Савиор отчаялся самостоятельно разобраться в хитросплетениях коридоров, лестниц и дверей. Мастером столичного Храма он стал не так давно и отчаянно гордился первые пару месяцев тем, что его единственного перевели из захолустной Скафьи в столицу. Лучше бы продолжал совершенствовать навыки дома. Старший магистр не зря предупреждал, что столичный Храм — та еще банка с пауками.
Вэр неслышно скользил впереди, и шли они все глубже, то и дело спускаясь по высоким пролетам, редко освещенным магическими факелами.
— Что, все еще не пришли? — простонал Савиор через четверть часа.
— Третий уровень — самый глубокий в Храме. Советую взять факел, освещение там — хуже не придумаешь, — в голосе пленника послышалась насмешка. Ему-то, наверное, никакие факелы не требовались, тени видят в самой полной темноте, как днем. Ну, так говорили старшие.
Савиор снял со стены факел, встряхнул, зажигая.
Пришли они, судя по тому, что Вэрилан провел его в прямой коридор и остановился в небольшом треугольном зале, по каждой из стен которого располагались две окованные металлом двери, еще минут через пять. Который из этих казематов был шестым, поди догадайся. Двери были абсолютно одинаковыми и без опознавательных знаков. Савиор решил воспользоваться проверенным способом.
— Который из них шестой — покажи.
Перед тем, как сделать шаг к нужной двери, Вэрилан поднял голову и несколько секунд разглядывал своего будущего экзекутора, и в его светящихся, как туман под лунным светом, глазах с расширенными зрачками угадывалось насмешливое: «может, я и пытать сам себя должен буду?». Но ослушаться прямого приказа тень не мог, чуть заметно дернул уголком губ и встал рядом с искомым казематом.
— Никогда таким не занимался, — печально пробормотал Савиор, прикладывая к двери амулет.
Амулет был опознан, дверь открылась.
— Мда… — только и сказал некромант, рассматривая пыточный арсенал. — С размахом и фантазией у вас тут наказания.
— В Скафье было попроще? — усмехнулся Вэр, откуда только и узнал, никто же не распространяется, откуда именно мастера прибывают в столичный Храм? Впрочем, что это он, это же тень, ему полагается все обо всех знать.
— В Скафье было три вида наказания: чистка моркови, мытье полов и плеть. Что-то я не вижу тут ничего даже отдаленно похожего на мешок морковки…
Ощущение от нахождения здесь было прекрасным: боль, мучения. Если б не то обстоятельство, что Савиор понятия не имел, чем и как пользоваться. Не запекать же Вэра заживо. И не сдирать с него кожу. Они тут могли простоять целую вечность. Ну, тень бы точно простоял, ему-то что, а вот обычному мастеру-некроманту скоро есть захочется. На совете два часа проторчал, и он не сразу после завтрака случился. И спускались еще демоны знают сколько. А про подъем с третьего яруса вообще думать не хотелось.
— Ладно, — Савиор вздохнул. — Покайся: что натворил?
Вэрилан приподнял бровь, похожую на росчерк обмакнутого в кровь пера по белой, как мелованая бумага, коже.
— Ты боишься или просто не желаешь пачкать руки?
Приказ он проигнорировал, вернее, Савиор просто сам в свои слова не вкладывал приказа.
— В мое обучение и профессиональные обязанности входит поднятие нежити, упокоение нежити и выслеживание нежити. Пытки, казни и прочее — не входит. Так что… — Савиор размахнулся, от всей души закатил тени подзатыльник. — Выводи меня отсюда.
— Кое-кто будет очень недоволен видеть меня здоровым, — заметил Вэр, устояв на ногах и даже не слишком поморщившись. — А он может здорово осложнить процесс… обучения.
Савиор надрывно вздохнул, огляделся. Плеть с крючьями на концах сама прыгнула в руку.
— Раздевайся до пояса. Одежда присохнет на кровь, да и испорчу.
Как он и думал, никакие цепи не стали тени помехой, наручные кандалы просто соскользнули с запястий, когда ему это понадобилось. Металл зазвенел по полу. Вэр, не обращая на это внимания, снял широкий пояс, высвободил сорочку и стянул ее с себя, обнажая скульптурно проработанный торс. Сорочку и пояс он пристроил на верстаке горизонтальной дыбы, или что это было за приспособление, Савиор не знал. Сам подошел к стене, закрутив волосы в узел на затылке, и взялся руками за свисающие цепи, раздвинув ноги и опустив голову.
Некромант пару раз взмахнул плетью на пробу. Неудобно лежит в руке, ну да ладно.
— Раз…
Мастерство владения плетью Савиор после переезда не пропил и не утратил. Высшее искусство — приласкать ей кого-то, словно продолжением собственной руки. Крючья скользнули по спине тени, ювелирно вспоров. Не слишком глубоко, но достаточно кроваво.
— Два…
Роспись получалась художественная. Кровь красиво выступала и застывала. После каждого удара тень на мгновение прижимался грудью к камню стены, его руки напрягались, сжимая цепи. Но ни одного звука он не проронил, и даже дыхание почти не срывалось.
—…пять. Все.
Глядя на скатывающиеся вниз струйки крови, Савиор подумал, что это просто замечательно — кожаные штаны тени. Потому что были бы обычные — кровь бы испортила. Вэр отпустил цепи, развернулся, подхватил сорочку и пояс.
— Дай руку.
Савиор протянул ему руку раскрытой ладонью вверх. И снова в усмешке чуть дрогнул уголок рта тени. Он обхватил цепкими пальцами запястье Савиора, свет факела на мгновение померк… А потом некромант понял, что они находятся где-то у выхода второго уровня подземелий, откуда до поверхности — рукой подать.
— Ты и такое проделывать умеешь? Здорово.
Вэр усмехнулся более явно.
— Я мог бы перенести тебя в твою комнату… Но в Храме везде есть глаза и уши, даже у стен.
— Идти уже недалеко. Так… Мне надо отчитаться, наверное.
— Да, магистру Трилло. Тебя провести?
К необидной, какой-то добродушной насмешке в голосе тени Савиор, пожалуй, даже начал привыкать.
— Проведи, — некромант снова протянул руку с вечным браслетом синяков на запястье: бился Савиор левой рукой обо все, что мог. Обо что не мог, бился два раза.
Насмешка стала более явной:
— Ну нет, мастер Савиор, тут придется ножками-ножками. Магистр меня кастрирует, вздумай я ввалиться к нему тенями.
— Хм. Тогда показывай дорогу.
На них глазели все, от распоследнего раба-уборщика до магистров, попадающихся навстречу. И если первые больше злорадно ухмылялись, глядя на разукрасившие кожу тени раны и потеки крови, то вторые… Взгляды вторых разнились очень широко — от восхищения до злобы.
— А ты тут весьма известен, я смотрю, — Савиор эти взгляды тоже подмечал.
— Старшая тень Храма? Естественно.
— И что, все так и норовят затащить бедняжку в койку?
Вэрилан закусил губу. Со стороны могло бы показаться, что это от боли, но Савиор отчетливо видел в глазах тени смех, который даже ему было трудно сдержать. Наконец, Вэр вздохнул с показным смирением:
— Мое тело принадлежит Храму, мастер.
— Какая прелесть. Я тут имущество Храма под кантийскую роспись подпортил. Что ж ты не сказал, я бы тебе там символ умерщвления упырей нарисовал.
— Имуществом храма волен распоряжаться любой мастер, старший мастер и младший магистр, если на то будет приказ магистра Трилло, — напомнил тень. — Мы пришли.
Стук в окованную полосами бронзы дверь был явно не простым — три быстрых удара, пауза, еще два, пауза, снова три. Дверь отворилась, приглашая визитера войти.
— Милорд, — Вэр опустился на одно колено, склонив голову и прижав сжатый кулак к груди. — Я привел мастера Савиора.
Магистр Трилло сидел в кресле у окна, свет падал так, что рассмотреть выражение его лица не представлялось возможным.
— Хорошо. Попадись на глаза магистру Аруэтти, сам знаешь, как, и можешь быть на сегодня свободен.
Тень исчез, не сходя с места.
— Магистр, — Савиор склонил голову в приветствии. — Я выполнил ваше распоряжение.
— Вижу. Глава вашего храма в Скафье не погрешил против истины, расписывая вас, мастер.
— Отрадно слышать, что магистр Канья высоко ценит мои способности.
— Ступайте, на сегодня я освобождаю вас от занятий.
Вот и гадай теперь — что это было? То ли наказал, то ли поощрил так — непонятно. Савиор долго думать не стал, помчался к себе в комнату. Поесть! Поспать! Нечасто выдавалась такая возможность младшим мастерам.
В следующий раз тень он встретил там, где его вообще быть не должно. В занятиях молодых мастеров началась практика, и, как водится в традициях старших преподавателей, была она беспроигрышной лотереей: тянешь камень-портал, переносишься — вот и приз. А каким он будет — это уж от личного уровня удачи зависело. Савиор эту капризную богиню, видимо, чем-то прогневил, потому что в одиночку целое кладбище беспокойников высшего уровня упокаивать — задача не для молодого мастера, а для старшего, а то и магистра.
— Ах, как неприятно! Неожиданно-то как! — Савиор, отринув мысль уложить всех магией, сидел на крыше склепа какого-то аристократа и время от времени метко пинал по головам собравшееся внизу стадо мертвецов. Когда его плечо сжала чья-то рука, от взлетания на верхушку росшего рядом вяза только она и удержала.
— Развлекаешься? — в голосе пришельца промелькнула знакомая насмешка.
— Нет, жду рассвета, чтобы выломать вон ту сухостоину и начать всех лупить. Но ты можешь мне помочь…
— А как же экзамен? — тень ухмылялся, умудряясь не показывать при этом зубы. — Он-то на рассвете заканчивается.
— Тогда мне тем более нужна твоя помощь! Ты их по одному держишь, я их подчиняю и заставляю улечься.
Вэр рассмеялся.
— Есть идея получше. Скольких ты за раз можешь взять под контроль?
— Семерых под полный, десяток с перебоями.
— Здесь сорок два мертвяка. Хорошо, — и тень спрыгнул с крыши склепа.
А дальше Савиору оставалось только крепко держаться за святой символ, намертво вмурованный в крышу, чтоб не свалиться, наблюдая, как почти невидимая в темноте тень танцует в призрачном сиянии посеребренной стали и разлетающихся пылью брызгах гнилой плоти и крови, а потом исчезает. Мертвяков, кстати, эта скотина Савиору оставила ровно десять. Подчинить их оказалось легко, удерживались они уже сложнее, пришлось гонять хворостиной как гусей, растаскивая по могилам. Вымотался, конечно, как тряпка, пока всех не упокоил. А если б всех сорок и двух пришлось укладывать? То-то порадовался бы кто-то, отыскав утром его иссохшую тушку.
— Узнаю, кто перепутал портальные камни — прокляну.
Уже позднее, искупавшись, пожрав и закутавшись в одеяло на своей койке в келье, Савиор понял, что тень помог без приказа. Он, конечно, попросил о помощи, но не приказывал же. Значит, квиты. Интересная личность: его выпороли, а он благодарит. Хотя вспоминать тот сеанс расписывания Вэра было лишним. Кровь от головы ушла пониже. Алое на белом, строго выверенные линии каждой мышцы, словно в произведении гениального скульптора, напряженные мускулы на руках, тихие вздохи в момент, когда грудь тени касается ледяной стены… Савиор сунул руку под одеяло. В ближайшее время стоит наведаться в бордель, поразвлечься там. А пока что можно вспоминать Вэра. Неудивительно, что его хотели тут через одного. Хотя Савиора больше заводили следы плети, а не сам Вэр. Алое на белом выглядело великолепно. Без крови было бы ещё лучше… А если бы дотронуться до этой кожи… Интересно, она шелковая или бархатистая? Савиор выплеснул семя и прерывисто вздохнул. Да уж. Ряды поклонников тени пополнились. Если бы это только имело смысл… Вэр даже не раб — хуже, он просто имущество, с которым по распоряжению магистра Трилло любой может сделать что угодно. Другое дело, что магистр это имущество бережет и лелеет. Тени — далеко не расходный материал, элита элит, именно затем каждому магией вбивают в тело подчиняющую татуировку. А если Вэрилан не простая тень, а старшая тень Храма… Интересно, сколько ему? На вид ведь совсем молодой парнишка, даже помоложе самого Савиора смотрится. Ему вот, к примеру, едва сравнялось сорок девять, через год — совершеннолетие и звание полноправного мастера-некроманта. А Вэр выглядит от силы на сорок, и то много.
— А почему я о нем вообще думаю? Наваждение какое-то, так и стоит перед глазами. А как он двигается… Прекрасен…
Савиор вздохнул и перевернулся на другой бок.
После экзамена снова потянулась учеба, совмещенная с обычными для молодых мастеров занятиями. Переписать книгу, проверить кладбище или старый дом, а то и заброшенную водяную цистерну. Первое было куда проще, но требовалась практика, и Савиор на ежедневном распределении старался выбирать практические задания для некроманта. Магия для мага то же, что меч для воина, требует искусства владения. И тренировок. Постоянных и изматывающих тренировок. После которых можно со спокойной совестью плюхнуться в бассейн в купальне и приказать какому-нибудь рабу себя вымыть. А потом отправиться в один из тренировочных двориков, где собирается вся храмовая молодежь, и мастера, и слуги из свободных, и тени. Теней от слуг не отличишь, они маскируются, мимикрируют. Савиор наверняка знал только одного. И не раз уже ловил себя на том, что быстро оглядывает собирающиеся компании в поисках аловолосого, с демонскими глазами. Находил редко: Вэр, видимо, на такие посиделки вырывался нечасто, исполняя задания магистра Трилло и прочих. В последнее время Савиор еще и на сокашников поглядывал с интересом. Воспоминания о Вэре хороши, но и телесной любви хочется. В бордель идти было дорого. Он сунулся туда… и чуть глаза не потерял, услышав цену самого дешевого раба. Да уж, это тебе не провинциальная Скафья, это столица. А тут вон, такие же пылкие парни. Согласные на многое. Сговориться легко — пальцы колечком сложил, вот тебе и знак. Кому надо — углядит. А про то, у кого в келье, да кто сверху — другие знаки есть.
Савиор задумался, провести ли весело уже сегодняшнюю ночь.
— Скучаешь? Это ты зря, — в голосе, почему-то хрипловатом, как после болезни — знакомая насмешка. Тень возник рядом на грубой каменной скамье, как всегда тут сидел, нога на ногу. Волосы в узел, сорочка расшнурована, из-под нее бинты видно.
— Присматриваюсь, ищу рожу посимпатичнее. М-м-м, кровь, тлен, уныние. Как сексуально.
Вэр закусил губу, сдерживая смех, наверное, ребра болели.
— Ага, дальше некуда. Что, мастер Савиор, дорого под зеленые шторки заглядывать в столице?
— Дороговато. Так что родная келья и что-нибудь поприятнее на ощупь из окружающих.
— И какое оно — поприятнее? — в серых глазах те еще демоны танцевали, зрачки узкие расплывались, то ли от боли, то ли потому что стемнело изрядно. От Вэра пахло кровью и лечебными травами.
— Не слишком костлявое. С гладкой кожей. Упругое. И живое.
Вэр и через боль ржал, как породистый конь. Аж обидно стало. Но это быстро прошло, стоило напомнить себе, на кого вздумал обижаться. Пусть посмеется, пес храмовый, у него тут не так много поводов для радости есть. Вэрилан отсмеялся, придвинулся поближе, плечом к плечу, шепнул:
— Любую тень выбирай, не прогадаешь. Впрочем, выбирай кого хочешь, в храме-то всяко безопаснее, здесь хоть все чистые.
Савиор хмыкнул и сложил пальцы в кольцо, устроив руку на коленях.
В эту ночь поспать удалось разве что пару часов перед самым рассветом, когда любовник ушел. Савиор не останавливал — правильно ведь, если застукают их вместе, оба в карцер загремят. Храм — гадючье гнездо, но сверху все должно быть чинно и благопристойно. Секс придал сил, на следующее утро Савиор только что не летал. Хор-р-рошо, жаль только, что не сокашника выбрал, а тень. Когда трахал — татуировку краем глаза заметил. С тенью часто не получится. Проклятые тени, чтоб им! Но как же хороши в постели… Савиор потянулся, закинув руки за голову, блаженно улыбнулся.
Глава вторая. Третий СтражИстории свойственно повторяться — это еще древние говорили, считая время спиралью. Савиор думал об этом, рассматривая коленопреклоненную фигуру на треугольной площадке в центре колодца трибун. Белая сорочка с одной стороны в бурых пятнах и брызгах. Цепь от ошейника пристегнута к кольцу в полу, другая держит в крайнем натяжении скованные, вывернутые немыслимо за спину руки, ноги забиты в металлические колодки. Слухи по Храму расползались в последние три дня просто чудовищные. Как же, тень убил младшего магистра! Подробности пересказывались жутчайшие — у некромантов воображения нет, зато они видели многое. На самом деле там и был-то один аккуратный разрез. Правда, поперек горла, какая жалость.
— А за что? — поинтересовался Савиор.
— На суде скажет, — отмахнулись от него.
— Да не казнят его. Старшую тень-то. Отправят на пару недель на нижний уровень, и будем по очереди бегать, пытки отрабатывать.
— Но он нарушил закон!
— На суде все узнаем.
Вот и сидели здесь сейчас все храмовники, на трибунах яблоку негде было упасть. Савиору было слегка жаль Вэра. Красивый. Пропадет зря. Он спал с другими, а ночами снился этот, как будто проклял своими демонскими глазищами, сволочь. Так ни разу и не коснулся больше, все гадал: бархат или атлас? Ласковый или жесткий? Теперь вряд ли узнает. Если в самом деле не казнят, то и свободы такой у тени больше не будет. Как оружие станет: из ножен в глотку, обтереть и снова в ножны. Савиор печально вздохнул. Жаль. В жизни некроманта и так мало красоты…
В зале совета стояло шелестение: мастера и магистры обсуждали, что же теперь будет. Вэр стоял, не шелохнувшись, только дышал, Савиору с его места было видно, как медленно двигаются на вдохе лопатки под тонким полотном.
— Кого он хоть прирезал-то?
— Магистра Аруэтти же.
— Говорят, не его одного. Еще старших мастеров Шаньи и Леотто.
— Мир стал чище, — отрешенно заметил Савиор.
Шум утих: в зал входили магистр Трилло и еще шесть младших магистров. Прошли на свои места, сели. Трилло кивнул секретарю, тот развернул полученный из его рук свиток, кашлянул и зачитал:
— Тень Вэрилан признается виновным в самовольной казни трех заговорщиков, злоумышлявших против руководства Храма и Его величества. Приговаривается к трем дням заключения во втором каземате третьего уровня. Исполнителем наказания назначается мастер Савиор.
Взгляды всех присутствующих скрестились на некроманте, чуть не поджарив его. Савиор на них ответил бесконечно усталым взором, мол, пока вы трахаетесь в свое удовольствие, мне три дня пса пинать.
Вести тень через половину Храма пришлось прямо так, как он был. Вэр старательно ковылял в колодках, прятал лицо под волосами и выгибал спину, чтоб не удавиться ошейником. Терпения у Савиора на этот спектакль хватило только до лестницы на второй уровень.
— Снимай все это, — буркнул он.
— И перенести ко второму каземату? — понятливо и насмешливо уточнил тень, выпутываясь из оков, как танцовщица из монист — за считанные удары сердца.
— Именно так. Вперед и с радостной улыбкой.
Сам Савиор при мысли о плети только что не облизывался.
— Давай руку, — вздохнул Вэр, подбирая свои «богатства», чтоб не вызывать пересудов, если кто найдет.
Некромант протянул сине-желтую конечность.
— Однако, красота какая. Скелет надгробьем стукнул или оживший стульчак оторвать пытался?
Савиору захотелось его просто и без затей треснуть промеж глаз за упоминание самой позорной практики молодого мастера.
— Одного наглого мерзавца колотил.
— В Храме есть лазарет, — тень отпустил его руку. — Мы на месте.
— И тут три дня безвылазно торчать и тебя стегать, рисуя портрет магистра?
— Ну почему же? Ты волен приходить днем и уходить вечером. Это же меня наказали, не тебя.
— Сильно сомневаюсь в этом, — пробубнил Савиор.
— Почему?
Двери на третьем уровне запирались только снаружи, поэтому в каземат они вошли свободно. Он был почти пуст, никаких громоздких дыб и прочих пыточных устройств. Две цепи с потолка до пола, на звеньях закреплены браслеты на разной высоте. Пара плетей и кнут на стене.
— Оу, это мне придется проявить фантазию?
Вэр равнодушно пожал плечами. Или он талантливо делал вид, что равнодушен.
— Ощупать, — мечтательно протянул Савиор. — Можно щупать, наконец-то… И на зуб попробовать.
— Ты хочешь меня укусить? — Вэрилан явно удивился.
— Ощупать и укусить, да. Интересно же.
Тень снова рассмеялся, но оборвал смех, услышав первый приказ.
— Раздевайся и в цепи.
Савиор был краток. Сложно было говорить, когда тут слюни бы проглотить, а не рабочий, короткий — по середину бедра — балахон ими закапать. Особенно когда тень повиновался, начав, как и в прошлый раз, с широкого кожаного пояса. Вещи сейчас не складывал, бросал на пол, как упадут. Стянул волосы в узел и к цепям шагнул обнаженным, босиком, поднял руки на уровень груди, коснулся запястьями браслетов, те лязгнули, словно голодные пасти. Брызнула кровь, потекла по белой коже, оставляя глянцевые следы: на браслетах изнутри были набиты короткие шипы, так что тень там или не тень, а не вырвешься.
Савиор сразу же вцепился в него, принялся гладить ладонями, ощупывая.
— Так и думал, — с восторгом пробормотал он. — Ты похож на шелк.
— А скоро стану похожим на лягушачью шкурку, — недовольно отозвался тень, но уйти от прикосновений не пытался. Вообще, захоти он убить Савиора, сделал бы это и в цепях, и в колодках. А сейчас и вовсе ноги свободны.
— Почему это?
— Холодно тут, через час мурашками покроюсь, так что ладно, гладь сейчас.
Савиор его еще и лизнул. Вкус как вкус — немного солоноватый от пота. А пахло от Вэра кровью, ну и не мудрено — у него кровь убитых одежду пропитала и волосы с одной стороны.
— Мне нравится!
Вэр молча ждал продолжения. Савиор прижался к нему, обнимая и поглаживая по спине между лопаток.
— Нравлюсь? — Вэр насмешливо скривил губы.
— Конечно. Такая шелковая кожа, такой цвет. М-м-м… Век бы гладил.
— Ты меня, вообще-то, наказать должен?
— Ага. Вот еще минутку поглажу… И сразу пытки и обучение смирению и послушанию.
Вэрилан искренне рассмеялся, схватился за цепи и выгнулся, подставляясь под ладони, мол, гладь, раз уж так хочется. У тени было отзывчивое тело, он прекрасно видел это, чувствовал дрожь, пробегающую по телу Вэра от его ласк. И чего, спрашивается, тот из себя недотрогу корчил? Или дело было в чем-то ином?
— Что ж… Жаль, но придется вспомнить про плеть.
— У тебя отлично получается, третий Страж, — голос тени звучал нежно, вот только заставил молодого мастера-некроманта похолодеть, сжать пальцы, прочертив по груди пленника налившиеся кровью царапины.
— Что ты сказал? — переспросил Савиор.
— Что ты прекрасно управляешься с плетью, — Вэр улыбнулся.
— Нет, я слышал что-то другое. Про Стража.
— Тебе показалось. Здесь иногда такое странное эхо.
Савиору предлагали выход, но он знал: они оба будут помнить, что тень знает, кто он. Уезжая из Скафьи, Савиор и подумать не мог, что кто-то здесь, в столице, сумеет опознать в нем не просто некроманта.
— Молчи о том, что узнал, — приказал Савиор.
— Я буду молчать, — тень покорно опустил глаза, но под алыми, как в крови искупанными, ресницами они блеснули усмешкой. Его, тень, называли «меч карающий» и натаскивали, натравливали на тех, кто распространял ересь о Стражах. Только мало кто знал, что он создан совсем для другой цели.
Плеть здесь тоже нашлась, тяжелая, удобная. С крючьями. И совсем новая. Стоял тень тоже удобно: не у стены, а посередине каземата, открытый со всех сторон. Начал в этот раз Савиор снова со спины, задавшись целью вырисовать… а хотя бы и розу, почему нет? А еще — добиться хотя бы звука от этого существа. Тень молчал, словно заговоренный, только сипло втягивал воздух сквозь зубы.
— Красиво, — Савиор не удержался и лизнул розу, раскрашенную кровью. — Красное и белое.
Вэр переступил босыми ногами, прерывисто вздохнул, но не ответил, только покрепче сжал пальцы на звеньях цепи.
— На сегодня хватит. Можешь освободиться от цепей и… Посидеть где-нибудь в углу.
— От этих — не могу, — покачал головой тень. — Второй каземат заговорен так, что пленник или провинившийся проведет в цепях все время наказания.
— Ладно, тогда стой. Не замерз еще?
— Ноги мерзнут. Да и остальное тоже, — хмыкнул Вэр. — Если поможешь обуться, буду благодарен. Жаль, что плаща нет.
Савиор натянул на него штаны и сапоги.
— Лучше стало?
— Относительно — да. А тебе? — бровь насмешливо приподнялась, Вэр глазами указал на плеть, которую Савиор машинально сунул в бадью с водой, стоящую у стенки на табурете.
— Намного, — тот блаженно улыбнулся.
— Странные вы все же. Стражи, я имею в виду. Одного хлебом не корми — только дай что-то сжечь, с огнем поиграть, руки вечно в ожогах, волосы припалены, когда брови и ресницы отрастали в последний раз, он уже и сам не помнит. Второму лишь бы простору побольше, но у него хоть крылья, с ним ясно все. А тебе плеть и кровь, значит.
— Каждому свое, — Савиор прислонился к стене. — Раз уж ни света, ни воздуха, ни даже игривой водицы.
— Ну, ну, неужто завидуешь? — Вэр улыбнулся шире. — Тебе такой дар дали — источник жизни и ключ к нему, а ты, как дитя — «Не то!»
— Как же не то? Самое то, — Савиор ухмыльнулся.
Хоть он сам сказал, что на сегодня хватит, все равно тянуло, хотя бы постоять рядом, а лучше опустить руку на кровавый рисунок и трогать, трогать, размазывать кровь и не давать ей перестать, а потом облизывать пальцы. Или сразу уж вылизать спину тени, пока следы не станут просто багровыми углублениями на взрезанной острыми лезвиями коже? Савиор выбрал последний вариант. Кровь была горькой. Он отфыркивался, но остановиться не мог, слизывая и уже подсыхающие следы, и свежие капли, выступающие из ран.
— Какой же ты вкусный.
У тени чуть задрожали плечи, пришлось обойти его, чтобы понять, что он смеется.
— Тебе нравится?
— Очень. Не боишься, что сожру? — Савиор клацнул зубами.
— А надо? Барсы первыми не нападают, если только это не охота. А ты не охотишься.
— А вдруг я очень… Хм… Нетрадиционный барс?
— А попробуй укусить, — внезапно предложил ему Вэр.
Савиор укусил сразу же, впился в загривок зубами, вгрызаясь все глубже. Так ему казалось, по крайней мере, пока не понял, что не чувствует вкуса крови, да и кожа… под его зубами она проминалась, даря обманчивое ощущение укуса, а потом восстанавливала свою упругость.
— Ого! — Савиор в полном восхищении укусил еще раз.
— Эй, не увлекайся, мне же больно!
Как будто спине сейчас не больнее было, вот странный.
— А ты вообще-то наказан, — Савиор обошел его, укусил в плечо. — М-м-м, какое необычное ощущение. Мне нравится… Очень нравится.
— Ты похож на играющего котенка, — хмыкнул ему в лицо тень. — Молочного, который точит зубки.
— Только я вот давно уже не котенок.
— Ну так и я — не клубок ниток.
— А жаль, я бы с тобой… поиграл, — Савиор провел ладонью по его груди. Уловил на мгновение сорвавшийся ритм сердца и чуть более долгий выдох. Снова приласкал, теперь уже обеими ладонями. Такое горячее, такое отзывчивое тело, куда там специально обученным рабам. Звякнули звенья цепей, когда Вэрилан перехватился руками. Савиор продолжал его гладить, спустился ладонями по бокам на бедра, встал вплотную. Бесовские глаза тени сияли нестерпимо, а узкие зрачки расширились и стали почти круглыми, над пахом штаны выпирали горбом, а он молчал, только подрагивали в ухмылке уголки губ, провоцируя. Савиор приспустил его штаны, переместил ладонь на член, обхватывая. Такой же идеальный, как и все его тело, соразмерный, ровный, без единого изъяна. Тень повел бедрами, нагло толкнулся в ладонь. Усмешка на бледных губах стала шире. Савиор продолжал ласкать его, одной рукой обнимая за бедра.
— Жаль, что у меня скованы руки, — промурлыкал тень. Но оковы не помешали ему повернуться так, чтобы дотянуться ртом до шеи некроманта. У того не было такой защиты или особенности, а у тени оказались очень острые клыки. И, кажется, не по одной паре на челюсти.
— А ты получай от этого удовольствие, — Савиор подставил ему шею.
Острая боль в укусах сменялась горечью свежей крови на языке, когда вылизывал текущие из-под шипованых браслетов струйки. Член тени в руке был горячим, как раскаленный, и пульсировал.
— Дай мне кончить, — прохрипел тот, его губы были в крови, словно накрашены алым.
— Кончай, — согласился Савиор. И жадно смотрел, как искажается красивое лицо в гримасе мучительного наслаждения. Он хотел это запомнить. И потом увидеть еще, но подпустит ли его тень вне каземата?
— Хм, — некромант облизнул пальцы. — Тоже горькое.
— Я не патока и не медовые соты.
— А жаль. Хотя нет, не жаль… Просто я очень люблю сладкое.
— Я запомню. А теперь верни мои штаны на место, будь так добр. Задница мерзнет.
Савиор натянул обратно штаны тени, осмотрел его спину и накинул рубаху сверху на плечи.
— Магистр Трилло тебя любит…
— Скорее, ценит и не желает, чтобы хороший инструмент сломали.
— Или это, — Савиор отошел. — Что ж, пойду за едой. И парой одеял.
Он проклял все и всех, пока поднимался по бесконечным лестницам, а потом спускался по ним же. Хвала всем богам, решил захватить жратвы на все три дня, чтоб больше не шастать туда-сюда. Потом подумал, как будет выкручиваться с естественными надобностями его подопечный, да и он сам.
— И кто из нас в итоге наказан…
Тень подсказал ему, что в четвертом каземате есть куда облегчиться, а в шестом можно найти что-то вроде ведра, чтобы помочь и ему.
— А есть я не буду, три дня поголодать — это мелочи. Только дай воды.
— Хорошо. Ладно, три дня как-нибудь переживем. Не мерзнешь?
— Спасибо, согрелся. Почему ты вдруг заботишься обо мне?
— Потому что мы уже выяснили, что я не обычный некромант. Вернее, некромант я как раз самый обычный, даже недоученный.
— А я всего лишь тень, кем бы ни был изначально. От клейма принадлежности Храму можно избавиться только вместе с головой.
Савиор усмехнулся.
— Наша жизнь есть служение Храму и деяния наши есть благо для живущих.
— А учение о Стражах есть ересь и подлежит искоренению, погрязших же в оной надлежит испытать стихиями, а затем дать огненное очищение.
— Именно так. А если пройти испытание стихий?
— Всех четырех? Каждый Страж владеет чем-то одним, и даже мне не по силам подчинить все стихии сразу.
— Попросить помощи у братьев никто не мешает, — хмыкнул Савиор.
— Никто не знает, где два первых Стража.
— Мир не считает их мертвыми, это все, что я могу сказать. А я разбираюсь в смерти.
— Слушай, хватит, — вдруг взмолился тень. — Я больше не могу и не хочу получать надежду и снова ее терять.
— Они не мертвы, — повторил Савиор, отходя.
— Я знаю. Но они и не вернулись.
— Ты знаешь их? — по наитию спросил некромант.
Вэр помолчал, опустив голову, потом заговорил:
— Я был рядом с матерью Солара, когда он родился, я принял его на руки, учил говорить и ходить, дал ему выструганный из палки меч. Я обошел три королевства, чтобы вызнать тайну каррирской стали и сковать ему его Луч. Селамира я нашел, когда ему исполнилось пять, ему пришлось обрить голову, чтоб избавить от вшей. Я выкармливал его три года молоком и выпаивал травами, чтоб вернуть здоровье. Учил его стрелять из лука, а у него не хватало силенок натянуть тетиву до уха… Я сразился с тирскими быками, чтобы получить их знаменитые золотые рога и создать для него Радугу. Они выросли, и я отпустил их. Бродил по миру, искал остальных. Показалось, что нашел третьего… Его звали Салвир Трилло… Я ошибся.
— А третий пришел сам, — усмехнулся Савиор. — Ничего, однажды братья соберутся. Когда я закончу обучение, я разыщу их по следам.
Тень крепко сжал губы и не поднял на него глаз. Изнутри его рвали на части боль, страх и гнев, но снаружи он лишь хмурился, чувствуя, как сидит на затылке ледяным пауком клеймо.
— Тебе придется искать четвертого брата, Савиор. И обучать его самостоятельно. Так было всегда — Стражи приходят в этот мир не все сразу.
— Что ж, осталась Жизнь. Думаю, я смогу его разыскать.
Вэрилан слишком много знал о Стражах мира, и сколько же ему было лет, если он принимал новорожденного старшего? Легенды ничего не говорили о том, что у Стражей должен был быть воспитатель или нянька. Кто он такой? Очень хотелось получить ответы на свои вопросы. Вытрясти их из этого аловолосого гада.
— Ты демон? — начать Савиор решил с самого очевидно напрашивающегося.
— Нет, — Вэр поднял голову и усмехнулся сухими губами.
— А кто ты? — Савиор обошел его кругом.
— Вэрилан. В легендах мароа меня называют Скитальцем, торусы — Бесприютной тенью, глинфы — Хозяином теней. Не догадываешься?
Савиор помотал головой.
— Ты какой-то могущественный чародей?
— Сходи в библиотеку, если пробраться мимо брата-библиотекаря, в дальней части третьего зала будет неприметная дверь, за ней найдешь много интересного. И ночуй сегодня в своей постели. Иди.
Савиора вынесло из каземата, словно это он стал тенью, получившей приказ. Одеяло он тени оставил, укутал потеплее. Тайна и загадка жгли душу. Путь наверх он вообще не заметил. Как пробраться в бибилотеку, Савиор пока не придумал. Но он там обязательно побывает. Нужно только убрать со своего места брата-хранителя библиотеки. Этот старикан, как паук в своем коконе, вечно копошился в темном углу в грудах полуистлевших пергаментов, свитков и книг, что-то клеил, стирал, переписывал. Как именно от него избавиться? Уговорить погулять? Дождаться, когда он уйдет спать?
Савиор побился головой о стену. Это помогло: в трапезной он умудрился подбросить в тарелку брата-хранителя пару крупинок самого сильного из возможных слабительных. В итоге, в заветную дверь библиотеки проскочить удалось без проблем. А там… в пыльной маленькой комнатке разбежались глаза и растерялись мысли, а руки, подрагивая, поднимали переплетенный в пожелтевшую от старости кожу тяжелый том «Наставлений», гладили крышечки свитков «Отвечной Хроники». Запереться бы здесь на неделю, перечитать все. Но времени мало, надо прочитать хотя бы что-то про Вэра. Он выбрал все-таки «Хронику», там, как говорил мастер-наставник в Скафье, собраны были все космогонические мифы народов мира.
— Итак, Вэрилан. Или что-то про тени.
Надо было читать, а еще прислушиваться, не возвращается ли из отхожего места библиотекарь. Наконец, что-то удалось вычитать. Понятнее не стало. Тень мира? Это как вообще? «Идущий между» — и понимай, как хочешь. Или это же «Хозяин теней». Как это? Разве у теней может быть хозяин? Ну, если это не храмовые тени, конечно. Ответов не появилось, зато стало больше вопросов. Например, к магистру. Если верить свитку, Вэрилан едва ли не ровесник мира. Тогда как обычный смертный смог создать клеймо и магию, которая бы сумела подчинить такое существо? Магистр производил впечатление человека рассудительного. Возможно, сумеет объяснить все внятно. Спрашивать только было страшно. С чего бы ему, младшему мастеру-некроманту, интересоваться историей создания клейма теней? Раньше времени раскрывать, что он — Страж, не хотелось. Еще погонят на испытание. Не зря же храмовники так старались выставить Стражей мира просто красивой сказкой, а потом и вовсе ересью. Только вот что им Стражи такого сделали, еще это бы узнать. Ну и еще то, кто же такие Стражи на самом деле, и от чего они должны охранять этот мир. И почему их всегда четверо.
Но из библиотеки пришлось бежать — старик все-таки совладал с собой. Савиор, рискуя не только руками — за воровство руки отрубали без различия чинов, заслуг и прочего, но и головой, спрятал свиток под балахон и вынес его из каморки, а потом и из библиотеки вовсе. И теперь не знал, куда приткнуть. У себя в комнате — опасно. В саду не закопать. В итоге, он решил утащить его в казематы и почитать там. Спрятал в кожаной подушке. Если спросят — там не на чем сидеть, вот и тащит для себя. Сидеть там было в самом деле негде, а спать он сегодня не собирался. Можно будет уйти в шестой каземат, там, вроде, лавка была, прилечь, когда надоест сидеть. А, еще по пути набрать факелов.
К Вэрилану он в итоге прибрел, нагруженный всем имуществом и зевающий.
— Ох, ну что же за дурной птенец?! — возмутился тот, но цепи удержали, хотя и дернулся помочь, схватить за шкирку, оттащить в комнату и заставить лечь спать.
— То котенок, то птенец — ты определись уже с моей видовой принадлежностью.
— Ладно, как котенок ты не умнее! — сердито свел брови тень. — Чего ради ты снова приполз в казематы?
— Почитать украденное.
— Сядь здесь, — тень кивнул на пол у своих ног. — Хочу тоже почитать.
Савиор плюхнулся на пол, на подушку.
— Ну… Посмотрим.
Медленно разворачивался свиток, Савиору пришлось читать с самого начала, чтобы прояснить для себя, кто же такой этот «Идущий Между», между кем и куда идущий. Получалось, что Вэрилан был тенью мира, сотворенным при создании этого самого мира. Свиток был исписан плотно, но руны были слишком крупными, да и язык был архаичен настолько, что Савиор еле продрался через него.
— Тень мира? — некромант запрокинул голову, коснувшись макушкой колен тени. С такого ракурса улыбка Вэра казалась гримасой печали.
— Тень мира и Хозяин всех иных теней, населяющих его. Вэрилан, Идущий Между Теней. Я предпочитаю второе прозвище интерпретировать иначе, — согласился тот.
— И тут написано, что ты должен воспитать Стражей. Но я уже взрослый.
— Верно.
— И где же ты был в моем детстве?
— Прости. Моя вина.
Тень смотрел прямо в глаза, не скрываясь больше за улыбкой.
— Почему вина? У меня было отличное детство, — Савиор улыбнулся.
— Расскажешь? Я привязан к Храму и не могу свободно передвигаться дальше, чем до границ столичного округа.
— Родился я в деревне среди леса. Отец был кузнецом, мама полуобученной некроманткой. Могла заговорить кладбище и успокоить поднявшихся, этого хватало. Я унаследовал дар, — Савиор обнял руками колени. — И меня отправили на учебу.
— Значит, тебе повезло. Очень часто Стражи приходят в этот мир, теряя родных. Обычно я успевал находить каждого раньше, чем им — вам — исполнялось шесть.
— Мои родители все еще живы. Я по ним скучаю иногда.
— У вас бывает отпуск, ты сможешь их навестить.
Савиор кивнул.
— Знаю. Но это далеко.
— Если б я мог… Ты попал бы туда за считанные мгновения.
— Ничего, я люблю путешествовать. Пить не хочешь еще?
— Потерплю. Савиор, помоги мне освободиться. Я должен найти младшего.
— Как тебя освободить? Я еще только учусь, многого не знаю. Быть Стражем, когда мир говорит с тобой, — здорово, но бесполезно без книг.
— Книги… ты их видел. Все они принадлежали мне, когда я связался с магистром Трилло и заполучил дивное украшение на затылок, их отняли и спрятали там. Когда я получу свободу, ты сможешь читать их, сколько влезет.
— Но ведь как-то же это должно сниматься. Стоит почитать хроники.
— Разве что документы самого магистра. Привязку теней создавал он сам на основе торусских глифов.
— А у вас с ним какие отношения вообще?
— Я вырастил его так же, как растил когда-то Стражей. С четырехлетнего карапуза до молодого мастера-некроманта. Он ведь талантлив, силен, как маг, к тому же — сила Смерти… Я ошибся, хотел учуять в нем душу Стража и обманул сам себя. Наверное, старею — нюх притупился, а глаз замылился… — звучало странно из уст цветущего молодого парня, но стоило посмотреть в его глаза, все несоответствие внешности возрасту скрадывалось. — Мне казалось, он любил меня, как отца… Оказалось — как отличный инструмент. Я знаю лишь, что он ревнивый собственник и, хотя ни разу не наказывал меня сам, старался подобрать исполнителей так, чтоб меня «не испортили». Я все же не бог и могу умереть, если хорошенько постараться. Отрезанная голова не восстановится, хотя рука или нога могут.
— Рано или поздно магистр умрет. И ты будешь свободен.
— Это будет поздно. Я всегда чую рождение Стража. Ошибся только с Трилло, и до сих пор не могу понять — как?
— Может, мир его отверг? Такое бывает. Мое рождение ты ведь не ощутил.
— Не ощутил, ты прав. Возможно ли… — Вэр нахмурился. — Ты родился в тот год, когда на мою шею легло клеймо.
— Возможно, мир отверг Стража за такое, — предположил Савиор.
— И отдал его силу тебе. Я тогда несколько недель провел вне жизни и смерти и не мог учуять этого. Что ж… отрадно знать, что я еще не настолько дряхл, чтоб ошибиться в Поиске, но печально то, что я не сумел достойно воспитать его.
— А мне нужно найти младшего братца, так?
— Да. Сейчас ему нет еще и месяца. Найти Жизнь всегда было проще, чем остальных. Главное, внимательно слушать, где увеличился урожай, надои, мало болезней, рыбаки возвращаются с полными лодками или охотники — с невиданными зверями.
— И переселиться в это счастливое место, — хохотнул Савиор.
— Обычно я так и делал. Плохо то, что к тому времени старшие уже вырастали и разлетались прочь по миру.
— Но почему они не вернулись за тобой?
— Я не знаю. Когда я воспитывал Трилло, мне показалось, что в мир снова пришел Враг. Но это ощущение было… смазанным, слабым. Словно лишь его тень.
— У Врага тоже есть тень?
— Тень есть у всего. Когда демиург приходит в мир, он становится так же материален, как и этот мир, значит, тень появляется и у него. Оперировать миром можно лишь извне него, но только тому демиургу, что сотворил его. Это Право Демиурга. Чтобы получить его, другому придется сперва уничтожить Стражей, причем, без возможности их перерождения. Затем Тень мира. Затем все живое до малейшего зернышка, личинки, яичка. По сути, оставить от мира лишь голый каменный шар. И только тогда он получит Право Демиурга на этот мир.
— А не проще создать свой мир с нуля? — удивился Савиор.
Вэрилан пожал плечами, насколько позволяли цепи.
— Я не особенно понимаю мотивы демиургов, все же я лишь Тень, а отнюдь не один из них. Ну, довольно на сегодня. Тебе нужно поспать.
— Ага.
Савиор поднялся, зевнул.
— Спокойной ночи.
— И тебе.
Продолжение в комментариях
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать пятая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Часть III. «Яд». Глава перваяПять лет спустя
Кабинет принца Никелеона мог показаться пустым, но это было не так. Лорд Кирин Гарт, окопавшийся в кресле, придвинутом очень близко к камину, мог показаться спящим, но это тоже не было правдой. Внутри, под маской спокойствия, лорд кипел и бушевал. Правда, наружу эти чувства не вырывались, тем более что глаза Кирин не открывал. Иначе в полированном камне каминной отделки отражались бы два яростных алых огня.
Злился лорд не просто так. У его гнева была веская причина: из Полисса прибыл один из глубоко законспирированных шпионов. И привез весьма тревожные новости. Как и полагалось, информация была доведена до ведома ее величества. Королева Алатия же, вместо того, чтобы внимательно обдумать, заявила, что это чушь, и мир с Полиссом достаточно крепок, чтобы не обращать внимания на внутренние дрязги соседей.
— Идиотка! Человеческая идиотка! — Кирин шипел как сотня змей.
К счастью, он успел обуздать свои чувства и навесить на лицо маску спокойствия прежде, чем в кабинет вошли Нике и Лорель. Хотя для них бушующий в душе любовника и супруга ураган тайной не стал — слишком хорошо оба его знали.
— Что случилось, Кир? — Нике сел рядом и осторожно принялся распускать косу советника.
— Эту идиотку пора прикончить, вот что.
— Мы не можем, Кир.
— Мои люди убрали лорда Эшеньяна. Его наследник казнен за убийство человеческого ребенка, — Лорель устроился на краю стола, с деланым равнодушием перелистнул несколько страниц ежедневника, лежащего рядом. — Больше кровных родичей у королевы нет. Только Нике.
— Значит, остается только ждать. Но отказаться отслеживать ситуацию там, где уже была война…
Принц медленно пропускал пряди серебристых волос сквозь пальцы, обдумывая информацию. И так, и так выходила палка о двух концах: уничтожь королеву сейчас — взбунтуются люди, оставь ее в живых, и повлиять на ситуацию в случае угрозы новой войны будет невозможно.
Все, что мог сделать он сам, и что делал по мере своих сил — оттягивать развитие конфликта в Полиссе. У него была своя сеть шпионов, от торговых гильдий до магических орденов. И, конечно же, слуг при дворе и завербованных дворян. Но насколько сильно его влияние там, чтобы не допустить эскалации напряжения как можно дольше?
— Если там грянет война, докатится и до нас.
— В этом нет никаких сомнений, — все еще зло подтвердил Кирин. — Мало того, я считаю, что наследник Фенет, став королем, вполне способен объединить враждующие стороны и натравить их на Энрат.
— И что предлагаешь делать? — уточнил принц.
— В том и проблема.
Вампир поднялся. Хотя Нике не успел выпутать пальцы из его волос и больно дернул, Кирин не повел и бровью. Заходил по ковру, вынуждая принца развернуться и следить за собой.
— Я не знаю, что можно сделать в этой ситуации. Алатия кажется отстранившейся от жизни. Лекари уверили ее, что изменения в ее организме необратимы, и дитя она зачать не сумеет. Они, правда, говорили еще, что исцелить королеву мог бы темный целитель…
— Но если мы попросим его, о нем узнают. Да и он может не справиться.
— Нам и не нужно его просить, — фыркнул Лорель. — Нам ведь нужен конец людской династии Ллевеньян, а не ее продолжение.
— Что, если он сам решит ей помочь? — нахмурился Нике.
— С чего бы вдруг? — хмыкнул Лорель.
— А с чего он внезапно год назад завел приятельские отношения с леди Амелл? — скрипнул зубами принц. — А месяц назад она родила.
— Он же не безвольный инструмент воли Госпожи. Впрочем, если хочет испортить себе жизнь и уничтожить свою семью — пусть лечит королеву. Узнает, что такое людская благодарность.
— Я думаю, его стоит предостеречь.
Лорель посмотрел на мужа, вздохнул. Кирин свое отношение к юному Прекраснейшему не менял никогда. Даже если тот творил что-то странное и с точки зрения обычной логики малообъяснимое. Кирин жрецу благоволил и относился, наверное, как добрый дедушка к пока еще малоразумному внуку. В отличие от Никелеона, который временами хотел Ариса придушить, временами — расцеловать.
— Хорошо, попытайся. Если получится, будет прекрасно.
— Оставим Ариса в покое. У нас пока иная тема, и я продолжаю утверждать, что с Алатией нужно кончать поскорее. Не думаю, что все наши усилия смогут еще минимум двадцать-двадцать пять лет удерживать Полисс на грани войны.
— Что ж, слегка поторопим… кончину дорогой родственницы. Или отстранение ее от трона.
— Твои предложения, Лорель? — Никелеон переменил позу, улегся на кресло поудобнее, что значило — его настроение потихоньку исправляется.
— Просто ее убрать. Я давно это говорю.
Кирин молча вернулся на кресло, присел на край и сгорбился, упираясь локтями в колени. Кажется, он устал. Ото всего. Говорят, что именно вот такая усталость гонит вампиров перед рассветом на крыши и открытые площади. Его обняли с двух сторон, крепко и нежно.
— Что с тобой?
— Кир, тебе нужно отдохнуть.
Кирин молча позволил делать с собой все, что угодно, подставляя губы под поцелуи, даже отвечая на них, но душу словно присыпало пеплом после того, как отгорела ярость.
— Что с тобой? — Лорель ласково заглянул в глаза супруга.
— Должно быть, в самом деле, устал, — вампир опустил голову на его плечо, чувствуя спиной тепло тела Нике. — Не знаю.
— Тебе надо отдохнуть. Поспать. Ни о чем не думать.
— Это нереально, — бледно усмехнулся Кирин. — Ко мне стекается сейчас большая часть донесений из Полисса и приграничья.
— Я займусь, — кивнул Лорель.
— Будто у тебя мало своей работы, — проворчал его муж.
— Своей немало, но ты выгораешь на глазах.
— И нам это совсем не нравится. Кир, мы не можем тебя потерять, — принц поцеловал его в ухо, словно ставя точку в своих словах.
— Я снова воодушевлен и почти готов работать.
— Нет. Ты будешь отдыхать. Моим произволом у тебя отпуск, — заявил Никелеон.
— Вот как? И до каких пор? — Кирин вскинул бровь и всем видом постарался дать понять, что не приветствует вот такое насильственное выпихивание его на отдых.
— Пока я не скажу обратного, — принц легко куснул его в плечо, распустив шнуровку сорочки и оттянув кружевной воротник.
Это всегда срабатывало, помогло и сейчас. Тело Кирина иногда было умнее хозяина. И когда это самое тело принимались ласкать, мозг Кирина уходил на покой. Тело хотело оказаться распятым между любовником и мужем, обездвиженным и неспособным решать за себя. И ему давали это, позволяя полностью положиться на тех, в чьих руках он терял себя.
После секса думать ни о чем не получалось. Он легко соскользнул в сон, достаточно глубокий и спокойный, чтобы не реагировать на тихий разговор принца и Лореля.
— Мне страшно, Нике. Страшно потерять его.
— Все будет в порядке, Лори. Ему просто надо отдохнуть.
— Нужно отправить его подальше от Трианна.
— И есть идеи, куда именно?
— Есть. Но совершенно безумная.
— Пусть едет в Эрентиаду. Пообщается с Прекраснейшим вне придворной мишуры.
Принц взглянул на Лореля так, словно не мог поверить услышанному.
— Что? Куда?
— Я серьезно, Нике. Я могу ошибаться, могу превратно понимать, что движет Киром, но я вижу, как он буквально молодеет рядом с Арисом, с каким энтузиазмом он выспрашивает его о детях. Может быть, это именно то, чего ему так не хватало? То, от чего он отказался ради близости к нам?
— Дети? Ладно… Отправим его к этим детям.
Лорель проницательно взглянул в лицо своего возлюбленного и сюзерена, улыбнулся:
— Ты ревнуешь. Поверь, не стоит. Вспомни, как убеждал меня семь лет назад.
— Я не ревную, Лори, я волнуюсь за него.
— Я тоже.
Семь лет назад они с Кирином отдали друг другу свой яд. Иногда Лорель не мог отделаться от мысли, что зря позволил супругу это сделать. Иногда ему казалось, что будет хорошо завести избранницу, из какого-нибудь младшего рода, чтоб для нее честью был уже даже статусный браслет и то, что рожденные ею бастарды будут приняты в род Малисс-Гарт. Но Кирин упрямо твердил, что ему этого не надо. Лорель ему не верил. Об этом стоило поговорить и с принцем. Добавлять лучи к их любовной звезде без его ведома было бы самой настоящей изменой. Но это будет потом, когда Кирин отдохнет.
— Ты сопроводишь его? — Никелеон вырвал Лореля из нелегких и болезненных мыслей.
— Что? А, да, конечно. Заодно сам взгляну на поместье Леанн.
— Но не задерживайся надолго, без вас обоих мне будет куда труднее.
— Вернусь как можно быстрее, Нике.
Принц поднялся с кресла и потянул его, заставляя встать. Как и всегда, одного раза близости ему не хватило, как и самому Лорелю. А вот то, что Кирин уснул, очень ясно говорило о его усталости и выгорании. Лорель прижался к принцу, не переставая коситься на спящего мужа.
— Пусть спит, я не хотел бы его тревожить, — прошептал Нике, отводя голову к плечу и заставляя этим обратить внимание Лореля только на себя.
Тот кивнул и поцеловал своего принца, забывая обо всем на свете. Нике редко позволял себе расслабиться настолько, чтобы отдаться. Но сейчас он сам лег спиной на стол, благо, бумаг на нем почти не было.
— Мой принц, — проурчал Лорель.
Нике оперся пятками о край стола и выгнулся навстречу весь, светя несытым взглядом.
— Давай, Лори, ну?
Лорель позволил себе немного полюбоваться, прежде чем вошел в это тело, столь желанное. Длинные сильные ноги тотчас притянули его, заставляя дойти до конца, вжаться так, чтобы не осталось даже воздуха между ними. Нике закрыл глаза, замирая на долгие секунды. Потом хрипло вдохнул и приказал:
— Двигайся.
Лорелю казалось, что он воочию видит солнце. Белая кожа Нике блестела от испарины, колечки в сосках манили схватить их, потянуть, вынуждая выгибаться, вырывая из груди вампира очередной стон. Лорель не отказал себе в таком удовольствии. Нике закинул руки за голову, приподнялся, опираясь на них, запрокидывая отягощенную косой голову назад, застонал так, что от одного звука можно было кончить. Но Лорель все-таки сумел сдержать себя еще ненадолго, прежде чем с хриплым стоном излиться. Только до того момента, пока не кончил Нике, забрызгивая семенем несчастный ежедневник, не успевший свалиться со стола, себя и полированное дерево. Лорель вышел из него, уселся на пол, переводя дыхание. Близость с Нике всегда, какую бы позицию он ни занимал, была фейерверком, безумием и самой сладкой пыткой. Больше ощущений было только в том случае, если к ним присоединялся Кир.
— Вот теперь я точно готов сгрести Кира — и на крыльях в поместье… Чтобы быстрее.
— Не стоит. Отправитесь дилижансом, чтоб не переутомляться. И помни, что я буду очень тебя ждать.
— Я вернусь быстро, Нике.
— Хорошо. Теперь унеси Кира в спальню. И ложись отдыхать тоже. Я еще поработаю над документами.
Лорель кивнул, поднял супруга на руки и унес отдыхать. Никелеон остался, привел в порядок рабочий стол, себя, оделся и сел, придвинув стопку бумаги. Нужно было отбросить все личное и заняться делами, хотя витавший в кабинете запах страсти и семени не особенно помогал сосредоточению. Пришлось открыть окно, чтобы проветрить. За плотными портьерами и толстыми ставнями благоухала летняя ночь, на горизонте лиловыми всполохами сверкали зарницы. Принц щелкнул пальцами и негромко проговорил, не поворачивая головы:
— Пусть в пищу ее величеству начинают добавлять состав номер три. По две капли в сутки.
Что-то прошелестело и все стихло.
Этот приказ он должен был отдать еще не сейчас, но ради спокойствия своих любимых можно немного поторопить время. Ненамного — две капли это не пять, яд будет накапливаться в теле человечки долго, лет пятнадцать. И лекари не смогут определить его, что радует. Маги, впрочем, тоже. Смог бы темный целитель, но Никелеон знал, что Арис, несмотря на свое доброе сердце, не станет лечить королеву. Хотя он мог бы быть и осмотрительнее, не высовываться со своим даром.
Постепенное продвижение в народные массы идеи, что Прекраснейшие были, может, не такими уж и чудовищами, шло. Но нужно было быть крайне осторожными. Мальчишка! Эти пять лет прибавили принцу седины в его волосы. Одна вспышка оспы два года назад чего стоила. Да, благодаря Арису умерли десятки, а не сотни и тысячи, как могли бы. Но все равно, он мог бы быть и поосторожнее. Вампирам Никелеона пришлось прибавить к жертвам болезни еще пять жизней — тех, кто обратил на странного юношу слишком пристальное внимание. И успеют ли они в следующий раз предотвратить распространение слухов — Тьма ведает. И, Свет его побери, это был крохотный городок! А что, если эпидемия начнется в том же Кронгарде, в Трианне, в Либеччи?
— Да не приведи Тьма…
Иногда принц склонялся к мысли, что с некромантами работать гораздо проще. Ты им деньги, они тебе услуги. Прекраснейший же и его храмовники, если верить историческим хроникам, существовали на добровольные пожертвования и были в основном аскетами, ведомыми велениями дара и Госпожи. Но возродить Храм все равно хотелось. Может, зачтется за Гранью? Хотя о смерти Никелеон не думал вовсе. У него впереди была целая жизнь. И он собирался прожить ее как можно более полно.
Явление двух вампиров неожиданностью не оказалось — предупреждение с просьбой принять лорда Гарта в гостях пришло заранее.
— Ну не отказывать же, — мрачно сказал Эанор.
— Он не нравится тебе? — уточнил Арис.
Сам он затруднялся в определении своего отношения к этому вампиру. Может быть, более близкое общение расставит все на свои места?
— Нравится. Но этот неожиданный визит…
Арис только кивнул. В кругу семьи, рядом с родными, он спокойно разговаривал и даже достаточно многословно. Но стоило рядом оказаться чужаку, как он замыкался и старался не раскрывать рта без особой надобности.
— Что ж, пусть поживет. Любопытно, что ему нужно.
Так сложилось, что Эанор занимался управлением ленными землями, финансами и вложениями, а вот Арис принял на себя дела поместья, и здесь, и в Трианне, и приморского, о котором Эанор вспомнил лишь на пятое лето после своего освобождения. Тот дом требовал весьма глубокого ремонта, практически полной перестройки одного крыла, но Арис лелеял мысль, что следующим летом они уже смогут отправиться на побережье и вволю погреться на летнем солнце и горячем песке. Сейчас он то и дело уходил порталом туда, но только затем, чтобы проследить за ходом работ.
Арис приказал приготовить для гостя уютные покои, где его не потревожат дети, вездесущие и норовящие влезть во все щели.
— И объясни детям, что гостя тревожить нельзя, — добавил Эанор.
— Хорошо.
— Но сейчас мы должны встретить гостей вдвоем.
Арис кивнул. Переодеваться не было нужды, это ведь не они в гостях. Хотя Эанор все же заплел ему косу вместо домашнего хвоста и попросил сделать то же для него. К полуночи они вышли в холл поместья. Как раз вовремя: управляющий отпер двери, а к ступеням подкатил крытый экипаж, намного уступающий комфортностью фургонам и даже дилижансам.
Кирин за время пути немного пришел в себя и уже не выглядел таким погасшим. Выбрался, поклонился хозяевам поместья.
— Доброй ночи, — поприветствовал Лорель, выбираясь следом.
— И вам, милорды, — Эанор предложил им войти.
— Тэра, Илна, — из шеренги слуг тут же выступили две названные Арисом вампирши. — Проводите лордов в приготовленные для них покои и помогите привести себя в порядок.
— Прислать вам ужин в комнаты? — осведомился Эанор.
— Не откажемся, лорд Леанн, — согласился Лорель.
Кирин больше молчал, только на встревоженный взгляд Ариса ответил слабой улыбкой. Когда гости удалились в предназначенные им покои, жрец заметил:
— Ему нужна помощь.
— А что с ним?
— Пока не знаю.
— Идем, после ужина разберемся, что и как, — кивнул Эанор.
Гости выбрались из своих покоев, когда привели себя в порядок и поужинали. Спустились в гостиную, где слуги уже устроили удобные для всех кресла, а для нага — гнездо с меховыми подушками. Оба вампира выглядели не слишком хорошо, дорога их утомила. Хотя, как сказал лорд Малисс, они проделали путь в обычном дилижансе, и лишь от последней крупной станции ехали в экипаже, иначе все было бы куда печальнее.
— У вас очень уютный дом, лорды Леанн, — Лорель был любезен и мил, улыбаясь почти безостановочно.
Это-то и настораживало. Арис ясно видел, что за этими улыбками лорд прятал страх за супруга и нежелание оставлять его в одиночестве. Но, как он сам заметил, следующей ночью он покинет эрентийское поместье и вернется назад. Пока что Лорель просто мило улыбался и что-то болтал. Пару часов спустя гости отправились отдыхать, несмотря на то, что до рассвета было еще далеко.
— Завтрашние планы не меняем? — Арис воспользовался тем, что остались только свои, и перебрался на любимое место.
— Нет, не меняем. Не думаю, что гость сильно помешает.
— Гость будет сладко спать, — улыбнулся Арис.
Они намеревались совершить конную поездку и встретиться с эр-Леаннами. Риад и Элисанна тоже проводили лето в маленьком поместье в Виардинских холмах. От Эрентиады это было не слишком далеко, тем не менее чародеи пользовались портальным амулетом, чтобы преодолеть это расстояние за считанные мгновения. Встречались в давно облюбованном для пикников и прогулок месте на берегу небольшого озера. Эр-Леанны обещали взять маленького наследника ветви и передать его на две недели под опеку старших родичей. Так и малышу Дарию было не скучно, и у Мирта с Наиной появлялся еще один товарищ для игр, и снова беременная Эли могла немного отдохнуть.
— Хорошо, тогда прогуляемся.
— Уверены, что трое мелких исчадий Тьмы не разнесут поместье? — лениво хмыкнул Сэйрис.
— Одному пять, второй четыре, третьему три с половиной, — напомнил Эанор.
— Это не помешало первым двум завалить сенной сарай неделю назад.
Арис одновременно и хмурился и усмехался. Маленькие шкодники умудрились подбить на шалость детей конюха и поварихи, те достали кое-какие ингредиенты… В итоге опорные столбы сенника словно древоточцы сожрали. Строение рухнуло, и хвала Тьме, что не на мелких засранцев.
— А за ними троими будете присматривать сами.
— О, будто вы воздержитесь от попыток повоспитывать детей.
Эанор рассмеялся.
— Я воздержусь.
Конечно, он уже потихоньку начинал обучать Мирта тому, что полагалось знать будущему лорду. Но знал также, что и Арис учит его тому, чему его самого обучала Госпожа. О том, как Мирту удастся совмещать роль наследника рода и Прекраснейшего, пока даже думать не хотелось. Однако в том, что касается воспитания как такового, Эанор участия не принимал. И к Мирту относился достаточно ровно. Благожелательность и участие — большего не требуется. Воспитанием занимались Сэйрис, что было ничуть не удивительно, и Арис — и вот это как раз удивляло. Ланор, как и Эанор, несмотря на кровное родство с Наиной и то, что некогда воспитывался в обычной семье, особенным рвением в этом не отличался.
— Не люблю детей, — коротко пояснил он. — Вот немного подрастет, проклюнется чародейский талант — тогда и буду учить.
Так же как и Эанор, он испытывал к дочери теплое расположение, не более. Не отказывался брать на руки, заплетал пока еще куцые беленькие косички, но не сходил с ума от любви к ребенку. Наина к отцу и сама не очень тянулась, видимо, понимала что-то. Вот Мирт родителей не разделял, одинаково относясь к Арису и Эанору. Даже при том, что их отношение разнилось. Отчего так — сказать никто не брался.
— А уж когда их четверо будет…
— Четверо? — удивился Ланор.
— А я не говорил? Элисанна ждет ребенка.
— Бедный Риад.
— Он только счастлив. Мечтает о дочке, чтоб было кого баловать.
Ланор хмыкнул, пожимая плечами.
Они разошлись отдыхать, ведь хозяевам предстояло подняться довольно рано, чтобы успеть и делами заняться, и ребенка забрать.
Глава втораяЕдва отгорел закат, лорд Малисс собрался в обратный путь, не дожидаясь, пока хозяева дома вернутся. Хотя вежливее было бы оповестить их о своем отъезде, ждать он не мог. Кирин все скажет сам.
— Что ж, оставляю тебя на попечение Леаннов… — вздохнул Лорель.
— Не переживай, со мной все будет в порядке. Но наш принц прав, мне, наверное, стоит отдохнуть подальше от политики и подковерной грызни.
— Это несомненно. Но мы будем скучать без тебя.
Кирин обнял мужа, поцеловал и отпустил.
— Иди, тебе нужно успеть добраться до станции и сесть на дилижанс. И береги Нике.
— А ты — береги себя, Кир. Это главное.
Кирин проводил взглядом экипаж и устроился в принесенном слугами кресле прямо на террасе первого этажа. Идти куда-то еще не хотелось, он всей душой впитывал покой этого места и только полчаса спустя развернулся на звонкие детские голоса, донесшиеся откуда-то с заднего двора или со стороны конюшен. Оттуда вскоре показались хозяева дома верхом на лошадях. В седлах перед ними сидели дети.
— Тише, шкодники, а то свалитесь, — смеялся Эанор, крепко придерживая Мирта и Дария. Арис вез Наину.
— Добрый вечер, лорд Гарт.
— Действительно, добрый, лорд Леанн, младший лорд Леанн, — Кирин чуть поклонился.
— Арис, милорд, — намекнул юноша, легко спрыгивая с седла и снимая девочку, помог супругу спустить мальчишек. — Наина, мальчики, ступайте в детскую.
Мирт поманил детей за собой, играть вместе.
— Я буду рад называть вас по имени, Арис, — лорд Гарт улыбнулся, глядя, как старшие дети помогают младшему мальчику подняться по ступеням.
— Меня тоже желательно называть по имени, — усмехнулся Эанор. — Какие новости в столице? До нашей провинции все доходит медленно.
— Идемте в дом, — Арис передал поводья Рубина подоспевшему слуге и жестом пригласил гостя пройти внутрь.
В доме Кирин принялся пересказывать свежие сплетни. Правда, обошел умолчанием тревожные вести из Полисса, тем более при дворе их не обсуждали. Да и к чему тревожить это семейство? Леанны, обе ветви, от политики старались держаться подальше, на балах бывали редко, так что Безумного Лорда снова больше звали Затворником, обвиняя в том, что ни молодого супруга не пускает повеселиться, ни младших родичей.
— И вот всегда и во всем виноват я, — вздыхал Эанор, еле сдерживая усмешку.
Хотя это было неправдой, просто Риаду и его супруге светские приемы и балы успели поднадоесть за первые два года, когда они были вынуждены посещать едва ли не каждое мероприятие, чтобы заявить о себе. Сейчас чародеи предпочитали вплотную заниматься собственным леном и семейными делами, к тому же явно вознамерились обеспечить ветви многочисленность. Глава рода это только приветствовал.
— А скажут… Скажут, что я — тиран, — Эанор веселился.
— Так и есть, уже говорят, — подтвердил Кирин, с наслаждением припадающий к бокалу с вкуснейшей ключевой водой. — Мол, маловато лорду Леанн показалось только мужа тиранить, так он еще и младшую ветвь основал, чтоб было над кем всласть поглумиться.
— Какой ужас. Заявиться, что ли, всем семейством однажды на бал? Чтоб посмотрели, кто над кем еще глумится?
— Стоит ли терять время на дорогу, только чтоб дать очередную пищу злым языкам? Да и не поверят, сколько вас с Арисом видели, а до сих пор считают, что он с вами, Эанор, только из страха.
Арис участия в разговоре не принимал, он сидел на диванчике рядом с мужем, но на эту инсинуацию громко фыркнул. Потом извинился и отправился укладывать детей — летняя ночь короткая, а детям все же полагается ночью спать, даже Дарию, хоть он и вампир, но только на одну восьмую.
— Однажды нам придется вернуться, — вздохнул Эанор.
Кирин понизил голос.
— Вы должны быть очень осторожны. В последнее время на Ариса обращают все больше внимания, даже несмотря на то, что он старается сдерживать свой дар.
— Я понимаю. Но что я могу поделать с этим? — Эанор развел руками.
— Думаю, вам стоит уехать из Энрата. Ненадолго, лет на пять.
— И куда же мы уедем? Разве что… К нагам?
— У вас ведь дружеские отношения с сешш Алгертом и послом Нагорья? — чуть обозначил улыбку советник. — Как и с послом Эреаты.
— Да. И Арис давно хотел там побывать.
— Вот видите. А путешествовать надо неторопливо, вдумчиво, наслаждаясь красотами природы и всем таким прочим.
— Непременно.
Почему бы и нет? Чем больше Эанор обдумывал эту идею, тем больше она ему нравилась.
Здесь, в Энрате, он оставлял прочный налаженный тыл. Лен приносил прибыль, пополнявшую банковский счет, поверенные могли прислать документы в любой момент: никто не отменял магическую почту. В случае острой необходимости он мог оставить Ариса и сына на Стража и некроманта. А если Сэйрис прав, то наги будут счастливы, если они обоснуются на несколько лет в восстановленном Храме Госпожи. А уж как будет счастлив Арис, который давно хотел побывать у нагов. Сэй ему уже все уши прошипел красотами Нагорья. Вот и посмотрит, полюбуется.
— А каковы настоящие новости двора, лорд Гарт?
— Ваш супруг.?
— Будет укладывать детей еще с полчаса. Дарий вампир на восьмую часть крови, он засыпает с трудом.
— Тогда слушайте, — вздохнул Кирин. Скрывать что-то он и не думал. Если грянет война, Эанор будет в первых рядах защитников Энрата — звание обязывает. Леанны не зря зовутся Стражами Границ.
— Значит, снова надвигается война? — помрачнел Эанор.
— Король Тойво болен, группировки при дворе Полисса начинают подковерную грызню, но за принцем Фенетом стоит армия, и когда он придет к власти, недовольство своих противников он может перенаправить на наши границы. Последние мирные десятилетия позволили Полиссу нарастить силу.
— И что мы можем сделать? — уточнил Эанор.
— Выстоять и отбить Энрат от чужих посягательств, как это делали Стражи Границ на протяжении последних трех тысяч лет, — Кирин повел плечом. — Остальное должны сделать мы. Проблема в том, что королева Алатия делает вид, что внутренние дрязги Полисса ее не касаются.
— Ну… С ее стороны это разумно? Если будет война, она не хочет быть виновной.
Кирин усмехнулся: Эанор слишком далек от этого всего, чтобы понимать, что должна делать королева в таком случае.
— Оставим эту тему, я хотел бы хоть ненадолго забыть о политике.
— Хорошо. Поговорим о приятном. Как вам здешний воздух и степи?
— Великолепны, как и всегда в это время года. Я даже уже не жалею, что пришлось подчиниться его высочеству и отправиться отдыхать подальше от столицы.
— Надеюсь, вы довольны нашим гостеприимством? — продолжал Эанор.
— Род Леанн им всегда славился, и ваша семья продолжает древние традиции, — Кирину, похоже, иногда доставляло удовольствие дразнить собеседника витиеватыми фразами, не отвечая на вопрос прямо.
— Отрадно слышать сие, лорд Гарт, ваша похвала — достойнейшее признание искусству гостеприимства хозяев здешнего поместья, — Эанор тоже умел общаться так.
Взаимные завуалированные пикировки нравились обоим. В них не было яда, отравлявшего любое слово, сказанное на придворных раутах.
Вернулся Арис, который чуть сам не заснул в процессе укладывания детей.
— Устал?
— Не сильно, — мотнул растрепавшейся косой Арис. Улыбнулся Кирину, снова садясь на диван поближе к мужу.
— Много детей — это счастье, но утомительное.
— Но все же счастье? — лорд Гарт чуть подался навстречу, словно впитывая исходящее от жреца умиротворение.
— Как же иначе?
Эанор только хмыкнул, но возражать мужу не стал. Арис в последнее время ходил о чем-то задумавшийся, причем, мысли явно были не слишком приятные. Эанор пока что не спрашивал, ждал, когда муж сам созреет для разговора. Арис все равно никогда от него ничего не скрывал, не станет и в этот раз.
Жрец поднял на советника глаза, вызывавшие у вампиров тревожное ощущение своим серебряным светом.
— Что с вами случилось, милорд?
Лорд Гарт четко уловил момент, когда Арис призвал исцеляющую тьму, которая простерлась в его сторону двумя незримыми крыльями, окутывая и баюкая и тело, и душу.
— Простая усталость, лорд Леанн, простая усталость.
Невидимая тьма вонзалась в его тело острыми иглами, бритвенно-отточенными и оттого почти безболезненными клинками, что-то изменяя, отсекая или сращивая — понять было невозможно, только подчиниться и принять. Арис молча смотрел в глаза, не отводя взгляда и не позволяя это сделать Кирину. Когда все закончилось, советник с усилием выдохнул, чувствуя странную легкость во всем теле. Арис не стал даже спрашивать, лучше ли ему, только кивнул и улыбнулся легко и светло, словно говоря: вот теперь все так, как должно.
— Благодарю вас, — кивнул Кирин.
— Не за что.
Советник не мог отделаться от мысли: остается ли на лице жреца это умиротворение, когда он убивает? Нет, не убивает — отпускает души к своей Матери?
— Думаю, что теперь вернусь обратно в столицу…
Эанор позволил себе приподнять удивленно брови:
— Разве от его высочества прилетел вестник? — напоминая Кирину о приказе принца отдыхать, пока не позовет.
— Нет, но его высочество вестника не пришлет как можно дольше.
— Через три ночи начинается сезон охоты на лис, — заметил Арис. Сам он в живность не стрелял, просто наслаждался скачками по холмистым равнинам и ветром в лицо.
— О, — Кирин сразу оживился. — И вы устраиваете выезд?
— В обязательном порядке.
Глаза у Кирина горели огнем азарта.
— Не хотите ли выбрать для себя скакуна на этот выезд? — усмехнулся Эанор. — Эрентийские рысаки — лучшие в Энрате, это всем известно.
— Непременно, лорд Леанн, непременно.
— Ну, если у вас достаточно сил?..
— Достаточно!
Охоту Кирин любил страстно.
Арис не хотел упускать возможность полюбоваться на лошадей лишний раз, хотя в последние годы не изменял Рубину. Он бы не пошел сейчас: устал за день, но хотелось посмотреть на советника, который будет выбирать себе скакуна.
Огромный конезавод располагался в добротных каменных зданиях, утепленные конюшни были буквально напичканы магическими артефактами: от воров, для чистоты, от запахов, осветительными. Эанор не упустил возможности похвалиться, провел гостя по конюшне призовых рысаков, которых не выставлял на аукционы. Эти породистые кобылы и жеребцы были производителями, за ними ухаживали, пожалуй, лучше, чем за особами королевских кровей.
— Они великолепны, — Кирин был счастлив как ребенок в лавке со сладостями.
— А теперь можете выбирать себе лошадь по душе, — Эанор широким жестом обвел уже других, не менее великолепных красавцев с лоснящейся шерстью и густыми гривами, которых конюхи выгнали на огороженный двор. — Это все трехлетки, выезженные, обученные.
Кирин осмотрел всех лошадей, перегладил, чуть ли не облизал.
— Вот того, крайнего слева, — наконец, определился он.
Вороной с белыми чулками, с недобрыми вишнево-карими глазами, всхрапнул, словно понимая, что речь о нем, пошел боком, встряхивая гривой.
— Конюхи зовут его «Разбойник», — усмехнулся Эанор. — Но вы можете дать любое имя.
— Назову его Сахарок, — Кирин прищурился на коня.
— Лэй, Зар, седло и все прочее лорду Гарту, — скомандовал Эанор и отвел мужа к ограде загона.
Конюхи загнали остальных лошадей в стойла, вынесли сбрую.
— А он справится? — шепнул Арис.
— Если хочет получить друга, а не просто средство передвижения — справится, — Эанор не сомневался, что советник хорошо его расслышал и понял.
Арис залюбовался тем, как конь укрощает советника. Все жеребцы на продажу были выезжены, но такова натура этих рысаков: нового хозяина они всегда пробовали на излом, показывая норов. Кирин лошадей любил куда больше прочих живых существ, потому с Сахарком дружить принялся сразу и недрогнувшей рукой. Час спустя жеребец окончательно признал его хозяином, пошел ровной рысью, которой и славилась порода: летящей, нетряской, ровной.
— Молодец, Сахарок, какой же ты славный.
На новое имя жеребец отзывался тонким довольным ржанием.
— Поздравляю, милорд, теперь он ваш, — чуть склонил голову Эанор.
— Он прекрасен как… как рассвет. Наверное.
Тему рассветов и Эанор, и Арис обошли деликатным молчанием. Кирин внимание не заострял, гладил коня по шее.
— Когда вернетесь в столицу, коня мы проведем через портал, — сообщил вампир.
— Хорошо, это будет просто замечательно.
Арис зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
— Цветочек, тебе нужно выспаться, — тут же заметил Эанор.
— Да, уже почти удалился. Прощу прощения, лорд Гарт, я вас покину.
— Конечно, не будем вас утомлять. Доброй ночи, Арис. Пожалуй, я тоже отправлюсь отдыхать, ночь была весьма насыщенной.
Эанор попрощался с гостем и отправился следом за мужем. Лорд Гарт остался в одиночестве уютной гостиной, не торопясь в постель. Хотелось обдумать и разложить по полочкам все, что произошло в эту недолгую, но полную событий ночь. Ему не мешали, слуги принесли воды и мяса и удалились неслышными тенями.
Итак, Прекраснейший что-то с ним сделал… Исцеление — не совсем то слово, которое требуется. Он словно вычистил и смазал начавший заедать запылившийся механизм, после его вмешательства заработавший, словно новенький. Что это было? О таком поведении жрецов Госпожи летописи вроде бы не упоминали. При том он даже не прикасался, просто смотрел. Глаза немного светились, в полусумраке гостиной это было особенно заметно. Любопытно. Кирин откинулся назад, отпил немного воды, принялся анализировать дальше. И после Арис не выглядел усталым. Да и вряд ли безумно обожающий мужа Эанор позволил бы ему гулять по конюшне, если бы знал, что после подобных сеансов лечения Арис валится с ног. Нет, жрец от исцеления даже не запыхался. Значит ли это, что эта сторона дара не отнимает у него сил вовсе? И знает ли он сам, что это такое? Впрочем, наверняка знает. Может быть, даже поделится этой мудростью. Пока Кирин здесь, наверное, стоит озаботиться долгими беседами со жрецом и записыванием узнанного. Чтобы не повторилась судьба знаний, погибших вместе с последним Прекраснейшим около восьмисот лет назад. Новому Храму понадобятся все знания, которые возможно получить.
Кирин вздохнул, сообразив, что уже долгое время сидит вот так, не шевелясь. Пора спать. Взглянул за окно, по светлеющему небу понимая, что скоро рассвет, а он едва не увидел его. Это и было странно — обычно он засыпал раньше, чем дыхание близкого рассвета касалось неба. Все-таки уже не мальчик, телу требовалось больше времени на отдых. Вот когда познакомился со своими любимыми Нике и Лорелем, тогда да, они могли едва не до самого восхода куролесить, только-только хватало времени добраться до спальни. А сейчас ему и спать-то не хотелось, усталости он не чувствовал. Однако пришлось напомнить себе, что отдых — важная составляющая здоровья.
Спать без Лореля и Нике оказалось странно. Никто не складывал на него тяжелые руки-ноги, не обвивался вокруг него, как лоза, запутывая вдобавок и волосы. В постели было чересчур много свободного места, что тревожило, кровать казалась бескрайней. Больше семисот лет он спал с кем-то, и редкие ночи проводил в собственной постели один — только когда заедали дела так, что становилось не до любви. Хотя первую сотню лет, пока не угомонился и не понял, что кроме Лореля и Никелеона больше никто не нужен, бывали в его постели и другие вампиры. Людей вот не было никогда, ни мужчин, ни женщин, а вампирши были. Спать с ними было приятно, но после огненных ласк Нике, после жарко отдававшегося Лори это все казалось пресным. Как вода — жажду утолит, но не насытит так, как кровь. Сейчас сон был беспокойным, пока Кирин не докатился до стены, уткнулся в нее и успокоился.
Разбудил советника взгляд. Кто-то был в спальне, тихонечко стоял и рассматривал его. Взгляд не нес в себе зла, только любопытство. Кирин незаметно вдохнул, стараясь вычленить запах визитера и едва не выдал себя, различив его: тоненький, нежный аромат ночных фиалок и — как ни странно — острая нотка запаха, присущего змеям и нагам. И он определенно уже слышал этот запах в доме. Но вспомнить, кому именно он принадлежал, так и не смог. Пришлось открывать глаза.
Девочку звали Наина, он вспомнил имя сразу. У нее были очень странные глаза — сплошное рубиновое сияние. И волосы, похожие на свежевыпавший снег — белые, с искрой. Совсем не такие, как у ее отца, скорее, как у его партнера-нага.
— Привет, — неловко сказал Кирин.
— Здравствуйте, — Наина выговаривала слова очень четко для своих лет, со звонким раскатистым «р», и очень правильно: — Вам хорошо спалось, лорд Гарт?
— Да, юная леди. А вам?
— Я давно встала, — она улыбнулась. — Но спасибо, хорошо. А вы очень красивый.
— О? Спасибо…
Как выпроводить девочку из спальни, Кирин не мог сообразить. Он привык спать обнаженным, и теперь только легкое покрывало было его защитой от детских глаз.
— Я хочу стать вашей избранницей, когда подрасту, — меж тем очень серьезно заявило дитя.
— Боюсь, такая милая девочка вырастет в очаровательную леди, которая думать забудет про старого вампира.
Она помотала головой, аж косичка хлестнула по плечам:
— Не забуду, я знаю, — улыбнулась и выскочила из комнаты на зов Ариса.
Кирин выдохнул. Ну и воспитание. Вернее, его отсутствие. На слова малышки он внимания не обратил — мало ли что скажет ребенок в четыре года? Поднялся, быстро привел себя в порядок, оделся и поспешил спуститься вниз, в гостиную. Вся семья хозяев была там, Ариса обсели все дети, а сам он без зазрения совести устроился на кольцах хвоста нага. Там же Кирин заметил и довольно крупную змею — сапфирового эфиса.
— Добрый вечер, — поздоровался вампир.
— Добрый вечер, милорд, как отдыхали? — Эанор поднялся навстречу, учтиво кивая.
Устроившийся в кресле у приоткрытого окна некромант оторвался от чтения, тоже поднялся, отвесив сдержанный поклон. Остальные мужчины негромко поздоровались, не прерывая своих занятий: Арис показывал детям, как из цветной шелковой веревочки сплести кошачью колыбель, наг медитативно поглаживал плоскую голову эфиса.
— Благодарю, все было чудесно, отдых значительно восстановил мои силы.
— Еще лучше их восстановит хороший ужин, — заметил Эанор. — В столовой вас уже ждут доноры, я провожу.
— О, это будет отлично.
«Ужин», значит? Кирин оговорку заметил, но ничего не сказал. До сих пор он слишком мало общался именно с лордом Леанн, чтобы замечать подобное. Следовало присмотреться: каким образом вампир умудрился встать так рано, ведь он сам поднялся практически сразу после заката. А по Эанору нельзя было сказать, что он ненамного опередил гостя.
Донора Кирин употребил задумчиво, почти не чувствуя вкуса крови. Опомнился только на втором, точнее второй — то ли укусил неловко, то ли кровь втянул слишком быстро, девушка тихо охнула, но не дернулась. В отличие от детей, слуги в этом доме были вышколены идеально.
— Прошу прощения, — Кирин в качестве жеста извинения рану лизнул три раза вместо одного. Заживет быстрее. Над третьим он раздумывал: кусать, или хватит, насытился уже? Решил все же укусить, кто знает, чем приведется заниматься ночью, лучше пусть будет больше сил.
После завтрака он явился к хозяевам.
— Итак, когда у нас намечается охота?
Эанор тут же оккупировал внимательные и заинтересованные уши. Остальным организация этого увеселения была не слишком интересна. Сэйрису по причине банальнейшей — наги не ездят верхом. Ланору — потому что он вообще верхом ездить не умел и учиться не собирался, а лошадей любил только с эстетической точки зрения. Ну, а Арис считал охоту на лис довольно жестокой забавой, ведь с затравленной лисы даже шкурка не та, а мясо вообще не едят.
— Звучит просто превосходно, — закивал наконец лорд Гарт. — Жду не дождусь начала.
— У нас есть еще два дня на подготовку, арендаторы скоро соберутся здесь, эр-Леанны тоже будут, им гораздо проще — можно пройти порталом.
— Да, хорошо иметь шанс пользоваться порталами, — вздохнул Кирин.
— Лорд Гарт, вы же работали над этой проблемой, если я верно помню? — подал голос Арис.
Кирин вздохнул еще горше. Конечно, он был магом, вернее, он и сейчас маг, только вот все его теоретические изыскания в чарах и порталах сейчас пылятся на полках в давно забытом кабинете в Веже, потому что политика отнимает все свободное время. Вообще все время.
— Когда-то давным-давно, юный лорд.
Арис посмотрел понимающе. Он вообще иногда казался Кирину более подкованным в придворных и политических игрищах, чем вампир, который этими игрищами жил в десять раз дольше. Но Эанора можно было понять: ему они именно в десять раз больше надоели, сейчас лорд Леанн всеми силами пытается устраниться от политики, отсюда и ежегодный отъезд на большую часть весны, лето и начало осени в Эрентиаду, и его «затворничество» с посещением только обязательных балов и приемов, и организация только одного раута в Трианнском поместье в год.
— Было бы весьма неплохо, если б вампиры могли пользоваться порталами. Хотя бы на не столь далекие расстояния, как люди.
— Все дело в синхронизации магических потоков мира и живых существ, — Кирин позволил себе вспомнить, что он на отдыхе, и временно забыть о политике, усаживаясь на любимого конька: теорию этих самых потоков, он называл их «волнами», за что был недолюбливаем ректорами Академии и Инститория.
— А вампиры не могут пройти, потому что… Почему?
— Потому что большая часть магических волн или потоков синхронизирована с дневным светилом. Золото ведь недаром и в древности и сейчас алхимики считают воплощением солнца, а оно — наиболее магоемкий материал и практически все… — Кирин замолчал, поймав за хвост мелькнувшую мысль. — Э… прошу меня простить, я отлучусь…
Выглядел он так, словно его пыльным фолиантом по голове стукнуло.
— Кажется, мы поспособствовали научному открытию, — задумчиво заметил Эанор.
— Возможно, если, конечно, теория не окажется ошибочной, — усмехнулся Ланор. Перед ним медленно перелистывался гримуар, пока не остановился на таблице магоемкости металлов и минералов.
— А что он задумал-то?
Ланор заложил страницу пальцем, устроился в кресле поудобнее и начал лекцию:
— Как вы знаете, в нашем королевстве, да и во всем остальном мире существует единая классификация магоемкости материалов. Появилась она достаточно давно, в «золотой век» расцвета артефакторики, то есть, около тысячи лет назад, когда активно развивались магические науки. Тогда же были открыты основные законы магии, которые считались аксиомами, не подлежащими сомнению и доказательствам, константами магии. Одной из таких констант была признана магоемкость материалов. Известно, что наиболее магоемким, то есть, способным накапливать и удерживать в себе максимальное количество магии, является золото, так как оно наиболее синхронизировано с магическими потоками нашего мира.
— И что из этого следует? — поинтересовался Эанор, внимательно выслушавший лекцию.
— А то, что все маги сплошь занялись изготовлением артефактов из расчёта синхронизации с золотом. Впрочем, это касается не только артефактов. Привязка чар и прочих магических конструктов идет так же к «золотой» синхронизации. Кроме… — Ланор прервался и выжидающе уставился почему-то на Ариса. Тот немного подумал и просиял:
— Кроме темного целительства!
— И что? — Эанор все равно не понимал.
Ланор вздохнул и пояснил:
— Все магические науки, кроме целительства, ориентированы на Свет, дневное светило, золото. И только целительство до разрушения Храмовой структуры учитывало оба мирообразующих аспекта — Свет и Тьму, Жизнь и Смерть. То есть, потоки как синхронные миру, так и асинхронные ему. Проще говоря, если создать привязку порталов к асинхронным точкам, то вампиры смогут открывать свои порталы и проходить в них без вреда для себя.
— Ага. И где эти точки взять? — это Эанора теперь уже заинтересовало.
— Рассчитывать. Работа, я бы сказал, не для одного поколения магов, но если наш уважаемый гость сумеет вывести закономерность, то дело сдвинется с мертвого якоря.
— Отлично звучит, — закивал Эанор. — Хм, а сумеем ли мы отвлечь теперь гостя?
— Я постараюсь отвлечь, — улыбнулся Арис. — Хотя сменить один вид деятельности на другой иногда тоже полезно.
— Сидеть за бумагами в столице — и сидеть здесь. Смена деятельности?
— Хм, смена места и предмета деятельности, — уточнил Арис со все той же кроткой улыбкой.
— Пускай работает. Меньше будет присматриваться ко всему, — решил Эанор.
Арис был с этим совершенно согласен. Хоть лорд Гарт и нравился ему, об осторожности забывать не стоило.
— Но охоту я подготовлю. Нехорошо не порадовать гостя.
На подготовку к ночной загонной охоте ушли следующие дни, и Эанор редко бывал дома. Все заботы о детях, хозяйстве и госте легли на плечи младшего лорда Леанн, впрочем, ему это было не в тягость. Арис давно привык распределять свое время так, чтобы его хватало на всё и всех. Лорд Гарт изредка обедал донорами. И не показывался хозяевам, погруженный в работу. Доноров Арису пришлось приводить ему лично, буквально заставляя гостя питаться.
— Милорд, его высочество не будет безусловно счастлив, отправив вас отдыхать и найдя после, что вы ничуть не отдохнули!
— Что вы. Я отдыхаю всей душой, юный лорд.
— Вы забываете о пище и поздно ложитесь, едва ли не на рассвете, — слегка укорил его Арис. — Но полно, завтра после заката начнется охотничий выезд, он продлится двое суток. День мы проведем в охотничьем домике, там есть все необходимое.
— Охота? — лорд Гарт слегка воспрял духом.
— Именно так. Ваш Сахарок, кстати…
— О! Я ведь совсем забыл об этом красавце!
Перед конем за забывчивость лорд Гарт извинялся поглаживаниями и чесанием шеи. Сахарок недвусмысленно щелкнул у него над ухом крупными желтоватыми зубами, словно намекая, что в следующий раз не простит. Но в этот — простил. И прокатил на рысях по леваде.
— Мой славный, — лорд Гарт обнял его за шею. — Ничего, скоро поскачем.
Ни Арис, ни его старший супруг не стали напоминать гостю, что обладание эрентийским рысаком — это не просто владение им и похвальба, но и труд. Это значило, что желает ли лорд или нет, а раз в двое суток он просто обязан оседлать Сахарка и дать ему размяться на рысях, немного пройти галопом и вернуться в конюшню спокойным шагом или небыстрой рысью.
— Скоро увидимся, Сахарок, — вампир кое-как попрощался с ним. Жеребец тянулся за ним мордой и явно не желал отпускать хозяина.
Эти кони были выведены специально для вампиров. Они обладали превосходным ночным зрением, были практически всеядны, выносливы, очень привязчивы. К тому же довольно долго были способны носить хозяина, срок их жизни по сравнению с обычными лошадями был колоссален и составлял почти сто лет.
— Мне кажется, лорд Гарт рад был бы поселиться на конюшне, — Эанор смотрел, как гость снова поглаживает морду коня.
Арис усмехнулся: лорду Гарту требовался питомец. Или ребенок.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава двадцатая— Так, мне срочно нужно покинуть это место и вдоволь повизжать, — медленно произнесла Элисанна.
— Мне тоже, но держи себя в руках… Визжать будем уже дома. В доме. В новом поместье.
Они крепко сплели пальцы, поддерживая друг друга, это придало немного уверенности.
— Лорд эр-Леанн? — весело позвали сзади. Дальше веселый пестрый бело-сине-золотой вихрь развевающихся юбок, лент и вуалей кинулся ему на шею, испачкав щеки в голубой помаде, потом на Элисанну, украсив и ее отпечатками губ. Чародейка Миларет, хоть и была магом воды, но огненных обожала искренне. Хотя она всех вокруг обожала, бурно, как горный поток, радовалась за успехи всех и так же обильно поливала слезами сочувствия при неудачах.
— Миларет…
— Это была такая красивая церемония! И вы такие красивые! О, Шейра, я слышала, тебя пригласил род Келорен… — Миларет умчалась целовать следующую жертву.
Элисанна смеялась, вытирая помаду с себя и мужа. Потом помрачнела — к ним приближался Виран, главный недруг Элисанны, которого когда-то Риад отверг как ученика, не рассмотрев в нем искры огня. Виран стал бытовым магом, обиду на обоих затаил неимоверную.
— Как это мило, — фальшиво улыбнулся он. — Так вы у нас теперь аристократы. Пфе. Лизнули хвост лорду…
Риад придержал жену, смерил Вирана взглядом и процедил:
— Пошел вон, паскуда.
Виран хихикнул и удалился, одарив их злобным прищуром напоследок. Риад осмотрелся, ловя настороженные взгляды, изучающие, задумчивые. Теплых было мало.
— Идем домой, — сказал он. — Родовое гнездо и все такое.
Им даже удалось поймать наемный экипаж почти сразу и рядом с Гилдхоллом.
— Куда едем, господа хорошие? — сонно буркнул возница, приподняв широкополую шляпу и пытаясь оценить платежеспособность клиентов по внешнему виду, но торжественные наряды чародеев прятались под простыми черными плащами.
— Площадь Оркнисс, уважаемый.
— Осьмушка.
Риад без возражений сунул вознице мелкую золотую монетку. Путь предстоял неблизкий, площадь располагалась на другом конце Старого Трианна.
— Как думаешь, Ри, какой он — наш дом? — Элисанна прижалась к плечу мужа, как только оба устроились на жестком холодном сидении экипажа. — Ты бывал на этой площади?
— Только мимопробегаем, Эли. И сейчас вот сижу и думаю: что-то я сглупил основательно и не расспросил дорогого Главу рода, какой именно особняк там — наш.
— А может, мы его сразу узнаем?
— Думаешь, там на воротах повесят табличку с нашим родовым именем? — хмыкнул чародей. — Сомневаюсь. Но каков родственничек, а? За два дня успел не только медальоны заказать, но и герб, и ожерелье для тебя, и дом купить.
— Я не могу представить, сколько денег все это стоит, — Эли поежилась и прижалась крепче. — Мы ему теперь должны по уши…
— Нет, — прозвучало это несколько резче, чем Риаду хотелось, и он уже мягче пояснил: — Нет, Эанор просто возвращает долги. Род Леанн изгнал деда за проступок, который не заслуживал подобной кары. Если бы не нетерпимость тогдашнего главы рода, я родился и вырос бы эр-Леанном по крови и праву. Ну, или не родился бы вовсе, вряд ли матушке позволили бы выбрать в супруги человека.
— А что мы теперь будем делать?
— Просто жить, Эли, просто жить.
— Ох, Ри, еще как непросто…
Элисанна, как и любая женщина, схватывала ситуацию на лету. Они теперь лорды, так? Лордам невместно наниматься пускать фейерверки, зачаровывать огненные ловушки на воров или лед в лабазах торговцев рыбой и мясом. Но кроме своей магии они ничего больше не имеют, а налог на огромный дом, плату слугам, за дрова и уголь, за продукты, налоги на магический водопровод и канализацию — все это надо платить. С чего? Золото из воздуха не могут сделать и элореты Чародеев.
— Что же такого непростого, милая?
Девушка вздохнула и принялась объяснять.
— Ерунда, — отмахнулся Риад. — Будем работать, как работали, только цены слегка поднимем.
— Но ведь так не принято. Разве это не бросит тень на род?
— Тень на род не бросает труд ремесленника, торговца, лекаря или пирата. Почему маг должен? Мы не преступники.
Элисанна хихикнула: выражение «труд пирата» звучало просто восхитительно.
— Думаю, ты прав. Мы продолжим работать. Интересно, прибавится ли у нас заказов?
— Увидим, дорогая, увидим. Надо бы найти наш дом…
Как оказалось, Глава рода позаботился обо всем: и о том, чтобы они легко отыскали особняк — на изящных кованых воротах красовался их новенький герб, исполненный в бронзе; и о материальном обеспечении младшей ветви. Когда ворота распахнулись перед ними, и привратник зажег цепочку небольших магических фонарей вдоль короткой аллеи, ведущей к дому, а на крыльце уже встречал чопорный дворецкий, оба мага поняли, что были несколько предвзяты к Эанору, несмотря на всю радость от неожиданного возвышения и вхождения в род. Слуга сообщил, что лорда и леди ждет наполненная ванна, постель, легкий ужин и документы в кабинете.
— Документы? — удивился Риад.
— Да, милорд. Лорд Леанн передал вам несколько… гм… тюков с бумагами. Велено было сказать, что теперь это — ваша головная боль, а не его.
— Хорошо. Изучу.
— Я взял на себя смелость приказать накрыть ужин в лиловой столовой, это малая столовая на втором этаже. Садора вас проводит.
Миловидная служанка-человечка в строгом платье и накрахмаленных переднике и чепце поклонилась.
— С разрешения лорда я буду прислуживать леди.
— Да, конечно, — Риад огляделся. Дом ему понравился, он был уютным. И таким… семейным. — Скажите, э-э-э…
— Линд, милорд.
— Скажите, Линд, а чей это был дом ранее?
— Лорда Сэйриса из рода Белого Змея.
— О, вот как… — Риад и Эли переглянулись.
«Значит, друзья семьи? Все странно запутывается».
— Потом проясним, — вполголоса сказал Риад. — Сейчас ужин.
— Я голодна, как весенняя виперра, — со стоном призналась Элисанна. — Этот прием, ритуал… Из меня будто выпили все силы.
— Ничего, сейчас восполним. Идем, дорогая.
Количество столовых приборов ни для кого из них не стало неожиданностью, Риада обучала мать, а ее в свое время гонял по этикету дед, ну, а сам Риад очень сурово обучал Эли, муштруя ее так, как не муштровали и наследниц благородных кровей. Так что ужинали они без особых сложностей. Очень вкусно, изысканно-просто и сытно. Должно быть, кухонная прислуга приготовила то, что привыкла готовить предыдущему хозяину: у многих блюд был специфический привкус из-за нагских трав и специй. Их Элисанна отодвинула, не решившись пробовать.
— Зря, скушай перепела, очень вкусно, — подбодрил ее муж, ловко разделывая птичку.
— Вкус… непривычный.
— Завтра дашь указания повару. Ничего страшного нет, просто травы из Нагорья.
Элисанна попробовала еще кусочек.
— Хм. А не так уж и плохо.
Ужин закончили в молчании, уютном и привычном для обоих.
— Так, документы буду разбирать завтра. Нас ждет ванна и постель. И кое-что еще.
— Кое-что еще? — лукаво сощурилась Элисанна.
— Ты знаешь, — Риад поднялся из-за стола и поднял ее, нежно сжав тонкие, вечно прохладные ладони ледяной чародейки. — Мы достаточно долго к этому шли. Вернее, кое-кто меня успешно к этому подгонял, — он усмехнулся.
— Но вот так сразу?
— Да. Такова традиция, да и зачатие будет гарантировано, когда твое тело перестроится под действием моего яда.
— И когда это случится?
— Этой ночью. Вернее, уже этим утром, — Риад взглянул на часы, громко отщелкивающие медной стрелкой минуты в углу столовой. — Идем. А потом будем долго и сладко спать.
— Идем… — Элисанна облизнула губы.
Элисанна пришла к элору Риаду, когда ей было двенадцать. Вернее, пришла она к конторе гильдии чародеев и упорно сидела неподалеку, прячась от бдительных очей городской стражи за почти неосознанно наколдованной иллюзией. Несколько недель, отслеживая мастеров, подмастерий, магистров, учеников, еще не удостоенных даже права считаться эллет или элло. И Риада выбрала, повинуясь какому-то наитию, выделив его из всех магов ордена. Тогда и вцепилась в него, еще почти два месяца таскалась следом, ныла, канючила, умоляла. Потом ей исполнилось тринадцать, и она предложила магу себя и свою «первую кровь» — девственность. Риад ругался самыми черными словами, некоторые из них Элисанна тогда услышала впервые.
— На кой же Свет мне сдалась глупая девчонка, покрытая паршой, а?
— Я отмоюсь, господин, — Эли отчаянно старалась, чтобы голос не дрожал от подступающих слез. — Пожалуйста, возьмите меня в ученицы, господин Феникс!
Это была ее золотая мечта, ее самый несбыточный сон: стать чародейкой, научиться всему, что может облегчить жизнь трущобной сиротки.
Он посмотрел на нее, потом вздохнул и протянул руку.
— Проверим, есть ли у тебя способности.
Потом Риад долго отпаивался горячим вином, отпаивал им же едва не превратившую его и один из тренировочных залов конторы в чистый лед девчонку. Вино мгновенно уложило Эли на коврик у камина. Но с этого коврика, можно сказать, и началась ее учеба.
Риад натаскивал ее пять лет. А потом ультимативно отправил учиться в Академию, оплатив все восемь лет обучения на боевика-стихийника. Но сдавать экзамены на элорэ не позволил, считал, что она еще не готова к мастерскому званию и кольцу.
— Экзамены у тебя принимать буду я сам. А то навыдают колец кому попало, а старшим элорам потом расхлебывать.
Любовниками они стали, когда Элисанна закончила академию. Ей как раз исполнилось двадцать шесть, из паршивой побирушки выросла утонченная красавица, в которой никто бы теперь не признал Эльку-с-помойки. И то, что любимый учитель стойко игнорирует ее красоту, заставляло девушку страдать, искать в себе изъяны, несовершенства и недостатки. Риад к ее мучениям был глух, только время от времени задумчиво произносил что-то вроде: «А вот прямая спина тебе идет больше согнутой», «К таким ногам нужны элегантные туфли, а не эти башмаки». Эли мотала на ус и старалась соответствовать чаяниям учителя. В тот день, вернее, вечер он подарил ей очаровательное платье — совсем как у леди — и туфельки, подбитые стальными набойками. И принес бутылку вина, которую она сама охладила до идеальной температуры.
— Отлично выглядишь, — одобрил он. — И вино — просто изумительно при этой температуре.
Она скромно опустила глаза. Праздновали вдвоем, куда-то идти или устраивать сабантуй с подругами, вроде той же Миларет, ей не хотелось. А вот посидеть на шикарной шкуре у камина, у ног того, кого она так безнадежно любит уже много лет…
— Твоя красота ослепляет как полуденное солнце, Эли.
Она замерла. Что это — комплимент? Учитель никогда не делал ей комплиментов. Тем более не говорил о том, что она красива.
— Будет очень жаль, когда ты выйдешь замуж и покинешь своего старого учителя.
Элисанна насупилась.
— Никогда!
— Почему, Эли?
— Потому что тот, кого я люблю, на меня никогда не посмотрит, как на женщину, — заставить голос не срываться от злых слез было сложно.
— Такое возможно? Ты же умна, красива, любой бы счел за счастье обратить на себя твое внимание.
— Да-а-а? Только вот он не любой и не видит меня в упор, — глазам стало горячо, и Эли быстро запрокинула голову на колени учителя, чтобы слезы не пролились.
Риад погладил ее по щеке.
— Ну не плачь, Эли, ты мне сердце разбиваешь своими слезами.
— Нельзя разбить то, чего нет…
Слезы все же выскользнули из-под сомкнутых ресниц, оставили мокрые дорожки на висках, скатившись в распустившиеся волосы.
— У меня есть сердце, — возмутился Риад. — Ну-ну, не плачь, дитя.
— Тогда почему ты смотришь на меня, а видишь… Не знаю я, что ты видишь — пустое место или Эльку-с-помойки! Я тебя люблю, тебя! — Элисанна вскочила на ноги, как кошка, одним гибким движением. Ее глаза горели, волосы растрепались, на щеках играл румянец, а небольшая аккуратная грудь бурно вздымалась, едва прикрытая белоснежным кружевом в вырезе платья. Риад на эту самую грудь взирал почти хищно.
— Любишь?
— И ты об этом давно знаешь! — кипятилась обычно достаточно спокойная девушка. Все-таки магия льда накладывала отпечаток, но тут нашла коса на камень.
— Остынь, милая! Ты все еще моя ученица!
Элисанна шагнула к нему и уселась на колени, задрав пышную юбку так, что обнажились стройные ножки по самые колени.
— Да, я помню. Только раньше ты твердил, что я еще мелкая, потом — что мне надо думать об учебе, а не о потрахушках. Что теперь?
— Теперь полнолуние, у меня болит голова.
— А у меня — нетронутая девственность, — девушка не двинулась с места.
Риад сразу же оживился.
— Девственность? — это прозвучало предвкушающе.
— А ты думал, я отдам ее кому-то другому? Кажется, я была весьма серьезна тринадцать лет назад, — сердито свела брови Элисанна.
Рука Риада поползла под юбку. В тот момент Эли испугалась. По-настоящему, до замершего сердца и холодного пота по телу. Взрослая девица, нагло взявшаяся соблазнять своего мастера — она же ничего не умела, даже целоваться! Чистая девственница, нетронутая лилия. Все, что знала — от не столь сдержанных подруг, из специфических книг. Риад поцеловал ее. И она, доверившись ему в этом поцелуе, забыла о страхах. Все вышло само собой, конечно, благодаря его опыту.
В свою первую брачную ночь Элисанна боялась другого: что случится что-то плохое, и яд Риада на нее не подействует, или подействует, но как-нибудь неправильно, или вообще убьет ее. Пришлось собрать всю волю, выучку боевого чародея и нервы в кулак.
— Дорогая, почему ты так напряжена? Что-то не так, Эли?
Она посмотрела ему в глаза, глубоко вздохнула и попросила:
— Ри, помнишь, как ты меня впервые поцеловал? Поцелуй снова так же, чтобы я все-все забыла.
Он выполнил ее просьбу, прижал к себе, одарил поцелуем, долгим и нежным. Одежда с них полетела осенними листьями, украшения — спелыми золотыми желудями. В эту ночь, плавно переходящую в предрассветную мглу, хотелось остаться обнаженными друг перед другом, словно в первый день жизни в Саду Виты.
— Ничего не бойся, Эли. Это будет не очень больно.
— Больше не боюсь, — она улыбнулась и потянула его на огромную кровать под легким тюлевым балдахином, который удерживали золотистые ленты с янтарными кистями. Откинулась назад, падая в мягкую перину и целую гору шелковых подушечек, умудрившись в этом коротком полете обхватить мужа ногами, чтобы упав, он вошел в нее одним движением до основания.
— Эли! — Риад застонал от ощущений, которые словами выразить никогда не мог.
Оставалось только действовать, дать ей — любимой ледышке, заставившей его поверить в любовь, — весь свой огонь, весь жар, сжигающий его изнутри. И весь свой яд. Укуса она почти и не заметила, в этот самый момент ее тело переживало пароксизм удовольствия. Риад отстранился, всматриваясь в ее лицо. Оно было словно у спящей — спокойное, расслабленное, только крепко сжатые на его запястьях пальцы и пульсация в лоне, так нежно сжимающем его член, говорили о моменте наивысшего наслаждения. Потом она охнула, выгнулась в иной, уже не столь приятной судороге.
— Б-больно… Ри…
— Терпи, Эли, терпи, милая.
Она терпела, крепко сжимая его руку, пока последний, самый долгий всплеск боли не оставил ее измученной, обессиленной, но счастливой и бессмертной на руках у мужа.
***
— Интересно, как громко будет вопить Риад, прочтя бумаги? — Эанор ухмыльнулся и зарылся лицом в кроваво-красные кудри любимого жреца.
— А что ты ему такое передал в ленные владения?
***
— Что?! Виардинские Холмы?! Я убью этого проклятого кровососа!
— Ри? Ри! Риад, да что там такое?
— Там — гнездилище каменных виперр! И если я хочу, чтобы земли приносили доход, мне придется отправиться туда и выжечь каждую нору в этих чертовых холмах!
— А что еще там есть, милый? — Элисанна обняла мужа, усмиряя его огненный темперамент.
— Еще?.. Гм… Месторождения глимерита и сопутствующих ему лунных камней.
— Может, выжечь все гнезда — это не такая плохая идея?
Риад подпер голову сцепленными руками, задумавшись на несколько минут. Глимерит и сам по себе камень ценный, особенно при строительстве магически укрепленных домов и поместий, аристократы будут ссаться кипятком за поставки. Да еще и лунные камни — второй материал для магических светильников после золота… Пожалуй, погорячился он. Стоило сказать родичу спасибо. А что придется поработать — так боевые они маги или прогуляться вышли?
— Да, дорогая. Выжечь все!
Элисанна рассмеялась, глядя на то, как загораются живым пламенем глаза мужа. Она тоже скажет спасибо главе рода — за то, что вернул Риаду жажду жить и действовать. Дал цель, настоящую, стоящую цель — боевому магу.
— Надо будет прихватить Миларет, пускай повеселится.
— Вода? Нам бы туда еще парочку огневиков.
— Прихватим из Гильдии кого-нибудь.
— Я подберу тех, кто достаточно силен и не занят.
— Ты рад? — Элисанна потерлась носом о его плечо.
Риад сиял.
— Рад? Не то слово!
Так, наверное, чувствует себя приговоренный к каторге невиновный человек, которого уже у каменоломни настигает гонец с оправдательным приговором и извинениями судьи.
— А когда мы там все вычистим… Эли, нам не придется больше таскаться по заказам.
— Но по каким-нибудь крупным и «чистым» мы все равно будем работать, так ведь? Магу нельзя без работы, ты сам меня учил. Особенно, боевику.
— Будем-будем, ради тренировки навыков.
— Ри, я так тебя люблю! — Элисанна повесилась мужу на шею и принялась его целовать.
Он смеялся и целовал ее в ответ. Их счастье не омрачало даже то, что подспудно оба помнили о том, кто супруг у Главы их рода. Это будут проблемы Главы рода, а не их. Точнее, это не будут их проблемы до тех пор, пока Глава рода не обратится за помощью. А зная Эанора Коргана, можно было быть уверенным, что этот вампир сперва постарается решить проблему своими силами. Так, по крайней мере, казалось Риаду. Старшего родича он знал пока мало, но интуиция у мага-боевика всегда работала отлично.
— Что ж, милая, займемся делами.
Элисанна угомонилась и села рядом с ним. Расчеты с клиентами и прочую бумажную работу Риад иногда поручал ей, когда сам не успевал заниматься этим, мотаясь по заказам.
У девушки это получалось намного лучше. Элисанна способна была спокойно пересчитать целую бухгалтерскую книгу, чтобы выяснить, что сотню золотых, которые куда-то испарились из сейфа, ее безалаберный учитель потратил не на выпивку и очередной амулет с зарядом заклятия поубойнее, а на что-нибудь нужное. Вроде ящика восстанавливающего зелья, которое по этой самой безалаберности забыл забрать у алхимиков, а те, известные пройдохи, не напоминали. Сам Риад знал две вещи: деньги в сейфе, можно полениться, и денег нет, надо идти работать. Сейчас он очень быстро понял, что ничего не понимает во всех этих строчках убористым почерком, цифрах и прочих закорючках, и малодушно сбежал, отговорившись тем, что должен осмотреть дом, познакомиться со слугами и выяснить, не нужно ли чего.
— И опять же, повара надо попросить не сыпать столько приправ. В общем, я пошел.
Элисанна хихикнула и милостиво отпустила бедного мужа, которого напугали бухгалтерские книги.
— Уф-ф-ф, работать легче, чем быть лордом, — пожаловался он повару.
Тот от греха подальше согласился со всем: и сыпать поменьше специй, и с последним утверждением. Милорд Сэйрис, хоть и был нагом, но зато не был магом. А этот, как говорил Линд, был боевиком-огненным, да и колечко на пальце лорда подтверждало. Кто его знает, что в голову взбредет.
Риад отправился осматривать дом дальше, прикидывая, где будет детская. Дом был небольшим для какого-нибудь аристократа, простому мастеру-чародею он казался огромным: два этажа, два крыла — господское, занимающее большую часть помещений, и хозяйственное, одноэтажное и спрятанное за главным зданием. Сэйрис не стал продавать отдельно меблировку, картины и статуэтки, портьеры и ковры тоже остались на своих местах, только в большей части дома мебель закрывали чехлы от пыли. Риад с удивлением разглядывал все украшения интерьера, не зная, оставлять их или приказать убрать. Вроде бы не мешались, не казались лишними. У нага был прекрасный вкус. Но не стоит ли поменять обстановку, чтобы не давать повода упрекнуть в чем-нибудь, что не соответствует аристократическим замашкам? Он толком и сформулировать не мог это ощущение. Надо было с кем-то посоветоваться насчет того, как выглядит дом настоящего лорда. Можно было бы с той же Миларет, которая, кажется, была одно время избранницей лорда Виттира, но… нет, только не с этой болтушкой. Через час вся гильдия будет знать, что поднявшиеся из грязи в князи эр-Леанны по сути грязью и остались. Может, у Главы рода спросить? Больше, по размышлению, оказалось не у кого. А это значило, что следует подготовиться и приехать в поместье Леанн, поблагодарить за все подарки, аккуратно выспросить об интерьерах, да еще и так, чтоб не услышал лорд-наг и не обиделся. И начать нужно с написания письма с уведомлением о визите. Жаль, что эту обязанность нельзя спихнуть на хрупкие плечики жены. Лорд должен писать такие письма сам. О, и кстати — срочно заказать перстень с гербом!
Риад вздохнул и принялся вспоминать все, что знал об этикете. Пока добирался из левой части дома в правую, где в кабинете окопалась Элисанна, даже, кажется, вспомнил, как полагается начинать подобные письма. Так что в дом Леаннов письмо пришло изящное и вежливое.
— Цветочек, наши новые родичи жаждут прибыть с визитом вежливости, — прочитав послание, усмехнулся Эанор.
— Они уже немного отошли от свалившегося на голову нового статуса? — Арис осторожно похлопал икающего Мирта по спинке.
— Не знаю, вот заодно и выясним.
Арис улыбнулся ему и тут же негодующе ахнул: Мирт срыгнул ему на новенькую сорочку. Зато перестал икать и довольно разулыбался.
— Мне кажется, Рашесу было гораздо проще, не нужно было переодеваться после таких казусов.
— Зато у тебя руки теплые.
Арис только вздохнул.
— Я пошел укладывать непоседу. Не хочешь полежать с нами? Послушаешь сказку, передохнешь от бумаг.
— Хочу, — закивал Эанор. — Сказки мне не помешают.
Мирт был ребенком, о которых говорят «ручные». Что с ним сталось бы, воспитывайся он так же, как Арис, не хотелось и думать. Малыш с такой радостью шел на ручки к Сэю, к обоим отцам, даже к Ланору, к водящим вокруг него восторженные хороводы служанкам, так счастливо угукал и смеялся, играя с украшениями и волосами, так быстро засыпал, стоило немного покачать. Эанор даже брал его на руки немного чаще, чем изначально намеревался. В Мирте он не видел Прекраснейшего. Может быть, со временем, когда тот подрастет… Но пока что это был просто ребенок, похожий на Ариса, их сын, который требовал любви и заботы, учился ползать, слюнявил пальцы и одежду, тянул в рот косы отцов, пытался жевать и сосать одновременно заботливо очищенную морковь.
— А он у нас не пожелтеет от нее? — хохотал Эанор.
В моркови было все подряд, вернее, в оранжевых от нее слюнях Мирта. Но никаких признаков избытка этого овоща в организме малыш не выказывал, яблоки почему-то ему не понравились, остальное пока давать даже для почесывания дёсенок было рано.
— Что не так с яблоками?
— Может быть, кислые? — Арис с аппетитом сгрыз очищенную от кожуры половинку и пожал плечами: — Да нет, сладкое…
— Просто не любит, — Эанор вздохнул.
— Пока не любит, он еще слишком мал, чтобы разбираться в предпочтениях всерьез. Сэй сказал, такие малыши хорошо кушают перетертые со сливками фрукты, но ему еще рано.
— Он вроде бы стал больше за последнее время?
Арис искренне рассмеялся:
— Родной, он ведь растет, он не вечно будет младенцем, скоро мы всей семьей будем гоняться за ним, а он — проникать в каждую щелку и особенно туда, куда нельзя.
— И это как-то можно… предотвратить?
— Нет, — Арис рассмеялся еще веселее. — Это можно только пережить. Ты не помнишь себя в подобном возрасте?
— М-м-м, нет, не думаю.
— А я помню себя. Как говорит Кара, у меня было шило в заднице, не дававшее усидеть на месте. Именно благодаря ему я и нашел тебя в свое время.
— Это точно. Не испугался?
— Нет, я был любопытен, как непуганая мышь.
— А теперь ты мышь пуганая?
— Теперь я мышь осторожная и зубастая. О, смотри, Мирт уснул, — Арис наклонил голову и нежно поцеловал спящего малыша в лобик. — Мне кажется, чем чаще я беру его на руки, тем теснее наша связь. И она совсем не похожа на братскую, как должна бы.
— Потому что вы отец и сын, не забывай об этом. Привыкни к этой мысли.
— Я постараюсь. А ты… уже привык, Эно?
— К ребенку? Да, он милый.
— К тому, что он — и твой сын? — уточнил Арис, осторожно поднимаясь из подушечного гнезда. Эанор поспешил помочь ему.
— Да, почти привык.
Арис уложил ребенка в колыбель, прикрыл легчайшим покрывальцем на лебяжьем пуху и опустил тюлевый балдахин, защищавший колыбель от насекомых и пыли, хотя первым не позволяли залетать в детскую особые чары, вплетенные в оконные проемы еще при строительстве, а последней — старательные служанки.
Эанор перебрался в гостиную. Туда же спустились Сэйрис и Ланор. Некромант, как всегда, уткнулся носом в свой гримуар, наг устроился в подушках у разожженного камина, а Ланор — в его кольцах. Арис привычно угнездился на подлокотнике кресла супруга, потихоньку стянув с волос вампира ленту и запустив в них пальцы. Комнату наполняло уютное молчание, потрескивание дров в огне и шорох уже совсем осеннего дождя за окнами.
Эанор лениво попинал босыми пальцами ног хвост Сэйриса.
— Это же сколько ценного мяса пропадает…
— Тебе бы не понравился вкус, — так же лениво отмахнулся наг.
— Эй, это моя змея, — Ланор возмущенно захлопнул гримуар и отправил его в ничто, собственнически огладил хвост. — Заведи свою и покушайся!
— Если я заведу себе змею, меня муж так покусает… О, Хвостик приполз.
Эфис робко заглянул в проем двери, вопросительно зашипел.
— Ползи к камину, согрейся, — улыбнулся Арис. — Лан, Хвостик впадает в спячку зимой?
— Впадает, — Ланор подхватил любимца, принялся нацеловывать в морду.
— Тогда нужно сделать для него теплое гнездо.
— Конечно. Мой Хвостик, моя дорогая змейка.
— А как же я? — с усмешкой и деланой ревностью вопросил Сэйрис нагло развалившегося на нем некроманта.
— Посмотри, какой он милый, какие у него красивые глаза, какое изящное тело, как он переливается.
Сэйрис что-то прошипел, эфис ответил ему, подобострастно расстелившись по ковру, потерся мордой о хвост нага.
— Какой цвет шкуры, — Ланор продолжал восторгаться. Остальные с улыбками внимали, нечасто замкнутый и несколько нелюдимый некромант позволял себе поребячиться и показать иную сторону своей натуры.
Сэйрис повел хвостом, подкинув Ланора.
— А как же моя шкура?
— Твоя — это другое. Не переживай, я ценю ее очень, очень высоко.
— Вот спасибо, — фыркнул наг.
Ланор поймал его за косу, подтягивая к себе поближе, почти прижался губами к уху нага:
— Ревнивая змеюка. Тебя я люблю. Правда.
— Вс-с-се, с-с-счас-с-стлив, — Сэйрис рассмеялся.
Арис сполз с подлокотника на колени мужу, обнял его.
— Мне так хорошо… Подольше бы продлилось такое спокойствие.
— Не накаркай.
— А? — удивленно распахнул глаза юноша.
Эанор немного стушевался: сам же ругал мужа за просторечные словечки.
— Не накличь беду.
— Я же не ворон, — Арис фыркнул. — Идем-ка отдыхать, Эно, оставим этих влюбленных наедине.
Вампир подхватил супруга на руки и увлек в спальню.
Визит младшей ветви прошел мирно, чародеям вручили копию родового кодекса и пообещали копии всех необходимых для библиотеки молодого рода книг, что очень обрадовало обоих: сами бы они библиотеку собирали еще долго. Риад же в свою очередь обязался привезти из очищенных земель рода когти виперр для родичей и пару камешков покрасивее, для светильника в детскую.
Время шло странно-незаметно для Ариса, отмечаемое лишь взрослением сына да сменой времен года. Даже ежегодные праздничные балы теперь не казались вехами. С них лорды Леанн торопились уехать первыми, ведь дома ждал непоседливый ребенок, очень быстро научившийся ползать, а потом и ходить. Правда, говорить пока еще не торопился, хотя и научился произносить «па», «Лан» «Сей» и «мия», последнее обозначало Хвостика. Сэйрис говорил, что он просто ленится, и не стоит пугаться. Но Арис все равно тревожился.
Яллин разродилась слишком рано, не доносив дитя положенный срок, но и с ней, и с родившейся девочкой благодаря исцеляющей тьме Ариса все было хорошо. Сэйрис не стал долго ждать, на второй день от рождения провел обряд кровного принятия, такой же простой и незамысловатый, как и обряд побратимства. Своей кровью он начертил на головке, грудке и животике младенца несколько символов нагатея, капнул кровью в ротик и нараспев прошипел клятву-подтверждение своего родства с ребенком. После чего Арис не спал двое суток, выхаживая горевшего в лихорадке ребенка, чуть не побил попавшейся под горячую руку палкой «проклятущего змея», но отошел, как только выздоровела малышка Наина.
Ланор на дочь смотрел со сдержанным опасением и любопытством.
— Такая мелкая. Интересно, станет ли она хорошей чародейкой?
— А когда это становится понятным? — заинтересовался Арис.
Пока что было ясно только одно: у крохи глазенки, как у ее папочки — чистый алый свет без возможности различить зрачок и радужку. Ланор сказал, что это, несомненно, дар Госпожи — способность видеть скрытое.
— Она пока слишком маленькая. Посмотрим через месяц.
В середине весны, когда малышка немного окрепла, все семейство собралось в путь. Вернее, детей, вещи, Ариса, Хвостика, Ланора и Сэя вместе с телохранителями-людьми перенесли в эрентийское поместье порталом, а Эанору с вампирами пришлось отправиться туда с караваном из двух фургонов своим ходом.
— Цветочек, это твой шанс показать себя хозяином дома, — посмеиваясь, напутствовал любимого супруга лорд. — В поместье свой штат слуг, и немалый, командуй им по своему разумению.
— Да, лорд муж мой, — Арис мысленно пообещал себе, что Эанор не будет разочарован.
— Буду очень сильно скучать, — Эанор привлек его к себе, целуя.
— Мы увидимся через четыре дня, — утешил его Арис. — Но я тоже буду думать о тебе все это время. Будь осторожен в пути.
— Хорошо, мой цветок.
Прежде чем уехать, Эанор порталом вызвал в трианнский дом дневного управляющего поместьем и представил его своему супругу, велев передать управляющему-вампиру и прочим слугам, что приказания младшего лорда должны выполняться неукоснительно. С тем и распрощались, чтобы встретиться уже там.
Четыре дня у Эанора тянулись долго, он успел полетать, отоспаться, поесть, заскучать — а прошел только день. Казалось, возницы уснули на козлах, а лошади едва плетутся, хотя фургоны катились по дороге с изрядной скоростью. Вампиры-телохранители спокойно спали во втором фургоне, пережидая день, а ему больше не спалось. Эанор выбрался на крышу, остро сожалея, что рядом нет Ариса, чтобы вместе с ним любоваться набирающей силу весной, нежно зеленеющими полями и перелесками. Он бы слетел, чтобы набрать охапку весенних цветов и подарить ее своему цветочку… А так цветы не сохранить, они увянут раньше. Но он обязательно это сделает в последнюю ночь перед приездом.
Наверное, его тоска по Арису была слишком сильна. Или просто их обоюдные чувства за два года укрепили тонкую нить их связи настолько, что на вторые сутки Эанор услышал тихий зов, то ли извне, то ли внутри своего разума. Словно голос Ариса повторял его имя. Вампир сосредоточился.
«Арис?»
«Ты услышал меня, Эно!» — в мысленном голосе жреца ясно слышалась радость.
«Что-то случилось?»
«Скорее, у тебя! Я почувствовал, что тебе плохо!»
«Я просто соскучился по тебе».
«Я тоже, Эно. Осталось чуть больше двух дней, да? Я очень жду тебя. Все ждут, но я сильнее».
Это детское желание выделиться даже заставило Эанора улыбнуться.
«два дня. У вас все хорошо?»
«О, да! Хотя ты и посылал распоряжение о подготовке поместья, похоже, за долгие годы слуги привыкли к тому, что никто не проверит их работу, — юноша воинственно фыркнул. — Я навожу порядок и думаю, тебе тотчас прибегут жаловаться на мою жестокость».
«Застрой их там всех как солдат на плацу».
«Это не в моем характере, ты ведь знаешь. Но мне приходится быть жестким. Это выглядит, словно меня проверяют на соответствие титулу».
«А так оно и есть».
«Что ж… Я оправдаю ожидания. Но только твои».
«Я верю в тебя, мой цветок».
«Люблю тебя. А теперь поспи. Мысленная связь выматывает, я не хотел бы тебя сильно утомлять».
Эанор зевнул, хотел сказать, что все в порядке. Но задремал раньше. Он так и проспал до самого вечера, так что телохранители, вылетевшие размяться, несколько сконфузились, увидев лорда уже не спящим и снаружи. Эанор ничего не сказал, — они отрабатывали свой привычный график. Телохранители, конечно, уже знали, что их лорд — почти легенда, вампир, который может жить под светом солнца и не сгорать. Но только на уровне слухов: как ни запрещай, а слуги все равно болтают, тем более люди. Сам Эанор никакой ясности не вносил, улыбался и делал вид, что его это не касается. Разгадать, правда ли эти слухи, или чего только людишки не напридумывают, вампиры не могли просто в силу физиологических причин. Да, у них был короткий период сна, почти как у сумеречных, именно из-за этого они выбрали стезю телохранителей. Но все равно им приходилось засыпать с восходом, а просыпаться на закате. И что там лорд в жаркий полдень делает, они понятия не имели. Может, загорает, вон у него кожа какая, совсем потеряла былую бледность, присущую всем вампирам.
Эанор отлетать далеко не стал, чтобы не тревожить верную охрану, сидел на крыше фургона. Очень хотелось снова поговорить с Арисом, но он сдерживался, памятуя о том, что мысленная речь выматывает. У его возлюбленного цветка и без того забот полон рот, наверняка он и так устает. Дети, хозяйство, проверки на прочность младшего лорда. Ему придется сделать вид, что Арис ни о чем не говорил, чтоб не умалить его заслуг. Хорошо хоть, Сэй и Ланор с ним. На них Эанор мог положиться. Это было внове. И — что немаловажно — весьма приятно. Кто-то может прикрыть спину. Удивительно.
Каким бы долгим ни показался Эанору путь, он все же подошел к концу. Ухоженная дорога пролегала мимо распаханных полей, садов, похожих на ароматные облака, улегшиеся отдохнуть на замершую в ночи землю, небольших хуторов и крупных деревень, в которых делались краткие остановки, чтобы и возницы, и лорд с сопровождающими могли перекусить, люди — в тавернах, вампиры — в донорских отделениях при оных.
«Наконец-то увижу мужа», — мечтал вампир.
Он все же нарвал цветов уже неподалеку от поместья. Самых простых, полевых: весенних купавниц, лилейника, еще только выбросившего бутоны, но пока не распустившегося, он раскроется в воде и будет стоять долго, пока не расцветут все бутоны. Отыскал и дикий степной мак, тоже едва успевший показать алые клювики лепестков из мохнатых бутонов. И, конечно же, не устоял перед ирисами, которых на заливных лугах расцветало целое море, от белых до черных.
Арис вышел встречать, сразу же был одарен букетом. И поцелуем.
— Эно, любимый! — Арис горячо ответил на ласку, потом зарылся лицом в цветы. — Какая красота! И маки! Ирисы! Лилии!
— Все для тебя, мой цветок.
— Я соскучился. Очень, — Арис посмотрел так, что стало ясно: ни о каких делах в ближайшие сутки речи не будет.
— Я тоже. Идем… отдыхать. Я устал.
— Я искупаю тебя. Сильно устал? — чуть лукавая улыбка тронула губы юноши.
— Сутки проваляюсь!
— Сэй и Лан пообещали, что за детьми присмотрят сами. С остальным я уже справился, и теперь только твой.
Эанор подхватил его на руки и понес в спальню. На долгие разговоры не были настроены ни один, ни второй. Как и на долгие прелюдии. Да, собственно, они и до постели не добрались, накинувшись друг на друга прямиком в купальне, на ступенях роскошного бассейна из искристо-фиолетового глимерита.
— Я так скучал, — выдохнул Эанор. — Не представляешь. Сожрать тебя готов.
— Это взаимно, — рассмеялся Арис, наклоняя голову к нему и убирая с шеи вампира мокрые прядки.
Тот с радостью подставил ему шею.
— Скучал по твоим укусам.
Арис удивлялся сам себе: он ведь не вампир, и кровь ему не нужна. Но проигнорировать это предложение не мог, жажда впиться в эту сильную шею, прокусить кожу, ощутить вкус крови на языке, возникала только в тот момент, когда он улавливал желание Эанора. И с такой же радостью он подставлял свою шею, притягивал голову мужа, сходя с ума от двойственных ощущений.
— А вроде бы почти год в браке, — пробормотал Эанор, переводя дыхание.
— Это имеет значение?
— Ну, говорят, что с течением времени страсть слабеет.
Арис пожал плечами: он не особенно понимал, что такое эта страсть. Он и любовь-то воспринимал по-своему, на уровне догадок и намеков. «Искры в крови» — вот и все его определение любви. С Эанором этих искр было — хоть по небу рассыпай. Он принялся за прерванный вспышкой желания ритуал помывки мужа, размазывая по мокрым волосам мыльный состав с легким запахом яблок.
— Я так счастлив, мой цветок. Я наконец-то дома. И могу обнять тебя.
Арис поцеловал его в плечо и отфыркнулся от пены.
— Потри мне спину, пожалуйста.
— Ага, поворачивайся.
Арис оперся о покатый бортик бассейна и прогнул спину таким движением, что терпения у Эанора хватило очень ненадолго. Это не смутило ни одного из них. В конце концов, они заслуживали отдых, а каким он будет — дело десятое.
До кровати оба добрались хорошо, если к обеду.
— Я прикажу подать обед в нашу гостиную. Не хочу сейчас одеваться и куда-то идти, — Арис замотался в покрывало и дернул витой шнурок колокольчика.
— Ага. А я хочу просто выпить кого-нибудь и заснуть.
Управляющий поместьем еще с момента, когда лорд Леанн вернулся в Трианн и озаботился делами рода, подобрал ему новых доноров. Старых пришлось распустить, ведь люди безболезненно могли отдавать свою кровь лишь до определенного возраста, а все те, кто оставался в поместье после исчезновения Эанора, уже перешагнули этот порог. Вассальную клятву у них должен был принять сам лорд, что ему и пришлось проделать с теми двумя парнями, которых привел управляющий.
— Есть еще шестеро, милорд, — напомнил он.
— Ведите. Покончим со всем разом.
— Я проверил их. Все здоровы и пришли без принуждения, — тихонько заметил Арис, которому все же пришлось одеться и выйти в гостиную хозяйских покоев. Он, как всегда, устроился на подлокотнике кресла рядом с Эанором, ничуть не смущаясь присутствием при его трапезе.
— Хорошо, — вампир осматривал будущую еду, выбирая. Управляющий отчего-то выбирал только мужчин, хотя уже давно известно, что женщины переносят укусы легче и восстанавливаются быстрее. Интересно, с чем это связано? Надо бы расспросить. И приказать найти еще как минимум шестерых, в поместье достаточно много вампиров, а вот штат доноров мал. Казна рода не обеднеет от заботы о собственных вассалах. К тому же, здесь, в провинции, расценки на услуги доноров несколько иные, дешевле, нежели в столице. Надо бы поручить это Арису.
Он спросил у юноши, не желает ли тот заняться отбором, заодно получше узнает земли, где им предстоит жить большую часть времени года. Арис согласился с радостью, Ланор по его просьбе открывал портал в трианнский дом, и они провели в него любимого жеребца Эанора по имени Дым и Арисова Рубина.
— Здесь тоже хватает дел лорда, — пояснил Эанор.
— О, я это уяснил с первых минут, — с некоторой долей яда высказался юноша. — Боюсь, мне придется извлекать тебя из завалов бумаг каждый день, чтобы напомнить о крови насущной.
— Придется. Но опыт у тебя уже есть.
Арис кивнул. Может быть, позже он расскажет, как нелегко пришлось в эти четыре дня. Но, скорее всего, нет. Он переломил сопротивление слуг, несмотря на свою мягкость, сумел взять верный тон и заставил себя уважать. Возможно, когда-нибудь его и полюбят эти люди и вампиры, как в трианнском доме. Но сперва им придется привыкнуть к безоговорочному подчинению.
— Как дети? Все в порядке?
— Все отлично, Мирта уже ловили в кухне, подвале и на конюшне, — отчитался юноша, пряча улыбку. — Наина, хвала Тьме, перенесла портал легко.
— Как его обезопасить?
Арис вздохнул.
— Ланор навесил на него следящий маячок, мы сразу узнаем, если ему будет грозить опасность, где он.
— О. Это хорошо.
— Как сказать. Задать параметры «опасности» пришлось в самых широких пределах, так что покоя, сам понимаешь, нам не было.
— И как долго это продлится?
— Лет до пяти. Но я сужу лишь по себе.
— Облазает все и успокоится, может быть?
— Надеюсь на то. Или же… отыщет своего вампира, — улыбнулся Арис.
— Если у меня в подвале сидит какой-нибудь вампир на цепи, зовите меня сразу же, посмотрю.
— Я имел в виду иное.
— Я понял, — Эанор рассмеялся.
— Что ж… В спальню, или останемся тут?
Эанор прихватил блюдо с фруктами и утянул мужа снова в постель. Отдыхать и набираться сил для новых дел.
Из предсказанных Госпожой спокойных двадцати лет минуло два года.
Драгоценные наши читатели, Котики ждут ваших комментариев. А если их не будет, то черта с два Кот будет морочиться с выкладкой в дайр третьей части.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава девятнадцатаяНаг предсказуемо нашелся в детской, учил Ариса, как следует развивать навыки ребенка, делать ему массаж, и прочим очень важным и нужным вещам.
— То, что о тебе никто так не заботился, не значит, что и Мирта следует этого лишать. Возможно, он вырастет покрупнее тебя, он и сейчас уже довольно велик для своего возраста. Здравствуй, Эанор, — кивнул вошедшему вампиру наг.
— Привет. Обсуждаете воспитание этого детеныша?
— Воспитывают, о мой нетерпеливый друг, тех, кто способен хоть что-то понимать. Мирт пока еще нет, поэтому мы обсуждаем только уход за ним.
— Ага. Когда закончите — пообщайся со мной.
— Да мы уже, вроде бы, закончили? — Сэйрис посмотрел на Ариса, тот кивнул, улыбаясь.
— Тогда идем. Обсудим, что делать с твоим будущим ребенком.
Наг пополз следом за ним.
— Что ты имеешь в виду?
Эанор напомнил о непереносимости вампирами чужих детей. Сэйрис свернулся посреди гостиной, задумчиво перебирая косы, украшенные драгоценными зажимами.
— Есть два варианта. Первый — клятва Стража. Если верить древним хроникам, все Стражи были друг другу братья, но это братство духа, и отразится ли оно на крови, я не знаю. И второй — кровное побратимство. У нас этот ритуал связывает двух нагов порой крепче, чем брачные узы, прекращая кровную вражду и месть, давая право побратимам воспитывать детей друг друга. Но… до сих пор никто и никогда не проводил его между нагом и вампиром.
— Что ж, думаю, проверять первый вариант наудачу мы не станем. Остается второй.
— В нем нет ничего сложного. Никаких пентаграмм и прочей мажеской и чародейской мишуры, — Сэй хмыкнул. — Только сперва крепко подумай. Меж нами не было такой уж крепкой дружбы раньше.
— Обряд побратимства не предусматривает внезапной любви друг к другу. Просто ритуал.
Наг покачал головой:
— Ты как был самоуверенным болваном, так им и остался, Эанор. Что ты знаешь о магии крови и кровных обрядах нагов?
— Ничего ровным счетом. Если что-то необходимо узнать — выкладывай. В конце концов, это же твой сын, тебе и обеспечивать его безопасность.
— В ритуале есть три составляющие: кровь, воля и намерение. Кровь как материальный носитель намерения стать братьями, искреннее желание этого и воля, которая вложит намерение в кровь. Первое есть у нас обоих, второе обеспечу я, как проводящий. Ну, а намерение должно быть равноценным и у меня, и у тебя. Поэтому я и говорю: подумай, так ли тебе важно, чтобы мой ребенок стал родным и тебе?
О себе он не говорил, за него и так все было сказано поступками, тем, с какой радостью и без малейшего сопротивления он возится с Миртом.
— Это важно Арису и Ланору, значит, важно и мне.
Сэй внимательно изучил его взглядом, кивнул.
— На рассвете займемся. Перед ритуалом ты должен быть чист, без украшений и с распущенными волосами. И прикажи, чтоб в парке никто не ошивался.
— Хорошо, все будет исполнено, — кивнул Эанор.
Вместе со здоровыми опасениями его точило любопытство: как же, впервые в мире побратаются вампир и наг! И какие они, кровные ритуалы нагов? Что будет? Хотя он подозревал, что гром не грянет и молнии не засверкают с чистого неба. А уж какой будет резонанс. Безумный Лорд — поставщик самых свежих сплетен по всему королевству. Иногда это его бесило, иногда — смешило, иногда казалось чистой правдой: наверное, даже вампир способен свихнуться за два десятка лет в клетке. Но по большей части ему мнение света было безразлично, главное, чтобы было хорошо семье. Если для этого нужен ритуал — что ж, пусть будет. Главное, чтоб после они оба остались при своем уме и не калеками. Кто там знает, как повернется? Кровь вампиры напрямую с иными расами не смешивали, только в браке с уже измененными людьми. А если учесть, что наги и вовсе ее никогда и ни с кем не смешивали, то тут поневоле призадумаешься. Стоит почитать что-нибудь про их кровь, наверное. До рассвета было еще много времени. Конечно, и дел у него было много, но… Сперва все, что касается семьи. Остальное подождет.
Старый библиотекарь на запрос ответил озадаченным хмыканьем.
— Ну хоть что-то? — почти без надежды протянул Эанор.
— Увы, милорд, вопросами крови ваши предки интересовались мало.
— Хорошо, Жене, ты сам много читал. Кровь нагов.
— У вампиров вызывает отвращение, так как кажется горькой и холодной, — вздохнув, принялся перечислять прописные истины библиотекарь. — Кровное родство с нагами не подтверждает ни одна раса мира, запрет на межрасовые браки свято соблюдается всеми нагами. Земли Нагорья нагиссы не покидают, а наги, вынужденные проводить долгое время за границей княжества, предпочитают брать в любовники мужчин, так что рождение полукровок также не зафиксировано.
— И это все, что известно?
— Официально — да. Неофициально — поговаривают, точнее, поговаривали около полутысячи лет назад, что Тьма даровала нагам власть над кровью. Что они оттого живут сравнимо с вампирами, долго не старятся и редко болеют, а еще способны залечивать самые страшные раны.
— Это тоже не то, но спасибо, Жене.
— Мне жаль, что я не сумел помочь, милорд, — с достоинством поклонился старик-библиотекарь. — Но разве вы не можете спросить у милорда Сэйриса?
— Потом спрошу. После рассвета.
«Если выживу», — невесело пошутил про себя вампир. И это, кстати, была очень своевременная мысль. Он вызвал Клая и велел пригласить поверенного и нотариуса. Стоило бы оформить завещательные документы. Лишним не будет.
— Что-то случилось, милорд? — слегка испугался дворецкий.
Эанор хмыкнул:
— Нет, но я же не заговорен от случайностей. А сейчас у меня есть семья, и я обязан позаботиться, чтобы ничьи загребущие ручки и завидущие глазки не лишили моих любимых ни единой монетки, если со мной что-то случится.
— Хорошо, я вызову всех, милорд.
Эанор кивком отпустил его и занялся составлением черновика завещания. Это оказалось не таким уж простым делом, он никак не мог подобрать слова, хотя, казалось бы, все было стандартным. Странно было думать о смерти, хотя он ее перестал бояться за время заключения. И страшно думать, что его может не быть — но останутся те, кто его любит, и это будет больно для них. Он знал, что защищать Ариса и Мирта будут Сэйрис и Ланор, но это все равно не приносило успокоения. Наконец, Эанор сумел закончить написание документа. Придут нотариус и поверенный, перечитают, поправят, если он что-то напутал. Да, а еще после заката явится родич, чтоб ему. Со своей ученицей или без нее? Арису в ее присутствии не по себе, это Эанор уже уяснил, как и причину. Это все тоже надо было обдумать и решить, что же делать.
Кровь… «Кровь рода — не вода, вылив в землю, не жди плода», так говорил отец, так говорил дед, и Эанор верил им. Отчего же тогда они забыли об этом и о вампире по имени Дарий? Все, что он сделал предосудительного — влюбился в простолюдинку, чародейку-эллет, даже не элорэ. А теперь есть Феникс, непонятный родич, от которого неизвестно чего ждать. Вампир-квартерон, сумеречник, как таких называли. Достаточно ли сильна в нем кровь рода? Он еще и чародей, а у этих постоянно на уме невесть что, попробуй разбери, о чем думают и чего хотят.
Все, что Эанор сейчас понимал четко — нельзя судить и решать сгоряча. Расположение чародея и будущей чародейки им было бы полезно, а еще полезнее была бы вассальная клятва, принесенная ими обоими. Знать бы еще, как ее добиться — не давить же, выскользнут, обозлятся.
С другой стороны, если подумать, покровительство древнего рода практически безродному чародею, боевику, было бы весьма кстати. Собственный чародей рода Леанн. Звучит неплохо. Нужно будет пообщаться на эту тему с Фениксом сегодня же.
Постучался в дверь Клай, доложил о приходе поверенного и нотариуса, провел в кабинет. Следующий час лорд Леанн был занят исключительно этими двумя и обсуждением документов. Наконец, он набело переписал завещательное распоряжение — вышло аж пять листов убористым почерком, со скрупулезным перечислением всего имущества и бенефициаров.
— Благодарю вас за терпение и неоценимые советы, уважаемые.
Нотариус, заверив и скрепив завещание печатью, что сама собой рассыпалась, если писалось и заверялось новое завещательное распоряжение, немедленно откланялся. Поверенный, пользуясь случаем, обсудил еще пару вопросов касаемо земель рода и все того же стеклянного заводика, получил распоряжения и отбыл тоже. Эанор потянулся и решил, что пора готовиться к ритуалу побратимства с нагом. Настроиться, что ли. Подумать о вечном… Не получилось: Арис был занят с ребенком, Ланор умчался снова в свою гильдию, да и не помог бы ничем, Сэйрис тоже, тем более что уполз заниматься своими делами, а раздать указания слугам требовалось срочно. Какую столовую выбрать, на сколько персон накрыть, что подавать… Так что Эанор принялся проговаривать про себя аргументы для Феникса. Их было немного: покровительство рода, безвозмездная помощь в случае необходимости, защита — даже магам она иногда требуется.
— Милорд, ваши гости прибыли.
Чуть раньше вернулся Сэйрис, усталый, но, как ни странно, довольный, сообщил, что с делами еще не покончил, но на пути к тому. Ланор вернулся вместе с ним, как всегда отстраненный и внешне равнодушный, так что Тьма его знает, как у него были дела, он не распространялся. Арис передал Мирта на попечение служанок, он был обязан присутствовать на этом чаепитии, как супруг лорда.
Риад и Элисанна выглядели спокойными и вежливыми, классическая выучка наемных чародеев. Поприветствовали всех, вручили коробку пирожных к чаю. Слуги немедленно унесли их, чтобы распаковать и выложить на блюдо.
— Я рад, что вы приняли наше приглашение, — Эанор позволил себе радушную улыбку, все-таки родня. — Позвольте представить вам друзей рода. Сешш Сэйрис, сын посла Нагорья в Энрате. Элорет Ланор Герен, его избранник.
— Очень рад знакомству, сешш, элорет. Я — Риад Тоанор. Это — моя без двух дней супруга Элисанна.
Арис слегка улыбнулся: забавное же определение выбрал чародей. А еще он так смешно косился на Ланора, стараясь делать это незаметно, что даже неприятное ощущение от присутствия Элисанны сглаживались. Видимо, на балу чародей не заметил Ланора, тот все время старался спрятаться в углу потемнее за портьерой поплотнее. А теперь разглядел и узнал элорета Гильдии некромантов. Чародеи с некромантами не слишком-то дружили, обе Гильдии не жаловали друг друга, соблюдая очень вежливый и до последнего кольца с зарядом молнии вооруженный нейтралитет. Ланор ради этого позднего чаепития даже отложил в ничто свой гримуар, позволил Сэю заплести себе волосы какой-то сложной нагской косой и украсить ее драгоценным зажимом, сменил балахон на бархатную мантию с шелковой вышивкой и повесил на лицо едва уловимую улыбку. Не иначе как ради того, чтоб подразнить чародеев.
Элисанна смотрела только на будущего супруга, вежливо улыбалась и не вступала в разговоры, впрочем, сам Феникс тоже не отличался красноречием. Арис вообще помалкивал, отвечая только на обращенные непосредственно к нему вопросы. Сэйрис поддерживал беседу ни о чем. Все словно ждали чего-то.
— Могу я пообщаться с вами наедине, дорогой родич? — Эанор решил не тянуть львиногрива за хвост.
Чародей с мелькнувшим в глазах облегчением согласился — видно, вытягивание нервов за столом ему было непривычно.
Элисанна продолжала улыбаться, когда они ушли, строила на краю стола башню из иллюзорных игральных карт. Арис удивленно наблюдал за этим занятием. До сих пор он не встречался с картами и не понимал смысла подобного действа. Решившись, он все же спросил:
— Эллет Элисанна, а что вы делаете?
— Практикуюсь в сосредоточении внимания. Работа с сотворением небольших предметов и управление ими требует больше сил, чем самый красочный фейерверк.
— А почему на этих карточках одинаковые картинки, а не разные?
— Это «рубашка» карт.
На картах переплетались огненные цветы, складывались, распускались снова, переливаясь.
— А с другой стороны?
Элисанна прикусила язык, чтобы не задать глупый вопрос: «Ты что, никогда не видел карт?». И без того было понятно, что не видел и не понимает, что это такое. Она просто перевернула колоду, разложив ее веером.
— У меня колода Стихий, таких только три штуки на весь мир. Здесь история нашей Гильдии, от учеников до архимагов. Не игральная вещь, сувенирная и историческая больше.
Ариса распирала куча вопросов, но он сдержался.
— А мне можно посмотреть? Это ведь иллюзия, но такая плотная…
Элисанна отправила карты к нему движением пальцев.
— Это копия материально существующей колоды. Я нашла ее в одном старом магазинчике, скупила там все подчистую, — она немного помолчала, затем развернула еще одну неполную колоду. — Жрецы Госпожи. Проклятая колода. Считалась уничтоженной. Игральные предметы старины — моя страсть, так что я нашла даже ее.
— Почему — проклятая? — Арис с огромным трудом сдержал дрожь пальцев, когда касался потертых, потрепанных, почти выцветших от времени карт. С первой же на него серебряными очами глянул Прекраснейший в белоснежном уборе и венце из маков.
— Считается такой. Якобы, приносит владельцу неудачу, притягивает к нему неприятности.
— И долго вы ею владеете? — Арис медленно раскладывал карты.
Первожрец — в вершину пирамиды. Два старших жреца: Кастелян и Хранитель библиотеки. Три жреца первого ранга: Брат-Садовник, Брат-Воспитатель и Брат-Целитель. Карта старшего Стража. Близнецы-побратимы. Воспитанник. Леди-Супруга. В колоде не хватало карт Госпожи, Забвения, Исцеления, Смерти и Просителя. Ну, и младших карт колоды.
— Где-то с полгода. Не удалось восстановить остальные карты, к сожалению, но я работаю.
— И как, уже случались… хм… неприятности? — Арис усмехнулся и смешал истаявшие под пальцами иллюзии.
— Пока что нет, — Элисанна вернула себе колоду Стихий и принялась строить башню заново.
— Не думаю, что случатся, — хмыкнул Ланор. — Все «проклятье» этих карт в том страхе, что вызывают у простых смертных жрецы Госпожи.
— Вполне возможно, — Элисанна разрушила башню, принялась тасовать колоду, карты так и мелькали.
— Интересно, сколько же им сотен лет, этим картам? — задумчиво спросил Арис.
— Три-четыре столетия, не так уж и много. Это не самая любимая часть моей коллекции.
— А какая — самая любимая? — тут же встрепенулся юный жрец, хватаясь за более приятную тему разговора.
В кабинете лорда меж тем шел не менее напряженный разговор, точнее, он только начинался, оба собеседника пока еще лавировали среди недомолвок и намеков, ожидая, кому надоест быстрее. Феникс мило улыбался и охотно вещал про сложности обучения юных прекрасных дев, охочих до тела учителя больше, чем до пыльных фолиантов. И звал на свадьбу. Эанор вежливо интересовался, какой подарок был бы уместен. Потом собрал волю в кулак и пошел ва-банк:
— К примеру, золотые медальоны с гербом рода Леанн?
Феникс приподнял одну бровь.
— О, даже вот так? Неужели не нашлось никого более подходящего из чародеев, чем огонь и лед?
— Более подходящего, нежели малая ветвь рода? — отзеркалил его гримасу лорд Леанн.
— Думаете, золотые медальоны станут хорошим украшением нашего искусства?
— Думаю, им станет добавленное к именам «эр-Леанн», — хмыкнул Эанор.
Не просто вассалитет, а восстановление побочной ветви рода, хоть и под патронатом старшей ветви. Это был максимум, который он мог предложить. И вообще максимум для вампира-квартерона. С обязательным условием, что дети чародея заключат браки только с чистокровками для восстановления линии крови.
— Что ж, думаю, это отличный подарок к свадьбе, — кивнул Риад.
Эанор с трудом подавил торжествующий вопль, позволив себе только мысленно сплясать на столе, потрясая руками. У него даже выражение лица не изменилось ни на миг.
— Предлагаю не тянуть нага за хвост.
— Вряд ли наг это оценит… Впрочем… — Риад ухмыльнулся.
— Проверять не стоит — Сэйрис позволяет подобное только одному человеку, — торопливо уточнил лорд Леанн. Еще не хватало, чтоб в его доме случилось что-нибудь неприятное, и не важно, с кем именно — с чародеем, нагом или Ланором.
— Я уже проверил однажды, — Риад откинулся назад.
— Хм?
Наги на территории Энрата были не столь уж редкими гостями, хотя предпочитали далеко от Нагорья не забираться.
— Переспал с одним.
Эанор понимающе фыркнул. Нет, сам он с Сэйрисом никогда в одной постели не оказывался, но вполне мог представить себе, на что способен наг, у которого на три конечности, пригодные, чтоб дарить ласку, больше, чем у вампира.
— Итак, свадьба через два дня…
— И после нее мы будем готовы принести клятву роду Леанн, — кивнул чародей.
— Я прикажу изготовить медальоны, — Эанор внутренне вовсю ликовал.
— И, раз уж мы обо всем договорились, я могу спросить и рассчитывать на правдивый ответ? — Риад глянул на него серьезно и прямо, заставляя отбросить эмоции.
— Можете, — кивнул Эанор.
— Зачем мы вам на самом деле?
— Затем, что не стоит забывать свою кровь.
— До недавних пор вы даже не пытались искать родню.
— Я даже не подозревал, что она существует.
Чародей помолчал и кивнул, принимая такой ответ. Хотя он ничего так и не прояснил. Впрочем, глупо было бы считать, что лорд вот так и вывалит все свои планы перед тем, кто ему пока еще не принес клятвы на крови и силе.
— Что ж, предлагаю вернуться в гостиную, пока Элисанна не вздумала рассказать о своей коллекции.
— Коллекции?
— Она собирает старинные шахматы, игральные карты и прочие досуговые принадлежности. Особенно гордится коллекцией шахмат в виде… м-м-м… определенных частей тела разных рас.
Эанор невежливо хрюкнул, пытаясь подавить хохот. Лучше бы хохотал, теперь было еще и неловко, но смешно все же больше.
— Она метала их мне в голову, когда я хихикнул.
— Сколько раз попала? — Эанор помнил, что чародей говорил о своей ученице и без пяти минут жене: очень упорная девица.
— Тридцать два раза. Она обрушила на меня всю доску.
Больше сдерживаться у Эанора сил не было, он расхохотался во весь голос. Риад тоже смеялся. В столовую они вернулись в гораздо лучшем настроении, нежели ее покидали. Однако там уже никого не было, а Клай сообщил, что юный лорд предложил всем перейти в малую гостиную, где эллет намеревалась научить его игре в шахматы.
— Ох, — простонал Риад.
— О, Тьма… Надеюсь, у нее есть и другие шахматы?
— Конечно, у нее их много.
— Наг не может ходить по диагонали, он же извивается, когда ползет!
— Э-э-э… это целый наг извивается, а эта часть нага не может извиваться!
— Элисанна! — Риад постарался сдержать смех.
— Ой…
Прятать доску с неприлично выглядящими шахматными фигурками было поздно. Вернее, развеивать очень качественную и почти материальную иллюзию шахмат.
— Почему бы тебе не взять набор Золотых Солдат, к примеру?
— Я проболталась про эти, — сконфуженно попыталась оправдаться девушка.
— И юный лорд захотел их узреть?
— Нет, я, — фыркнул Сэйрис. — Сравнить с оригиналом.
— И как? — не удержалась Элисанна.
— Резчик был большим… фантазером.
— Что ж, продолжим… Эта фигура передвигается вот так.
Еще пару часов гости и хозяева дома развлекались, играя в иллюзорные шахматы и настоящие карты, затем Арис извинился и поспешил к сыну, купать, кормить и укладывать спать. Гости откланялись, пригласив всех присутствующих на свадьбу. Как-то не особенно важно стало, что один из них — жрец Госпожи, второй — магистр-некромант, а третий — наг. Ну, а четвертому будущие молодожены будут приносить клятву кровью и силой. Они будут их будущей почти что семьей.
— Поверить не могу, — Элисанна откинулась на спинку сидения в экипаже, вытягивая ноги.
— Поверить чему, дорогая?
— Ну, тому, что элорет самого одиозного Ордена может хохотать, как мальчишка. И тому, что Пре… кхм… младший лорд Леанн будет таким… Он совсем не такой, как я себе навоображала!
— Вот видишь. А ты боялась.
— Я не боялась! — девушка вспыхнула и сердито насупилась.
Риад притянул ее к себе, целуя.
— А о чем вы говорили с лордом? — растаяв в руках любимого учителя и жениха, спросила девушка, отдышавшись после поцелуя.
— Мы получим имя эр-Леанн. После принесения клятвы.
— Младшая ветвь? Это… хорошо? — Эли с тревогой заглянула мужчине в глаза.
— Это отлично, милая, мы в одночасье взлетим из безвестности.
— Твой дед был бы счастлив это узнать. И мама… — Элисанна вздохнула. Последняя война оставила ее любимого сиротой.
— Да, думаю, что да. Счастливы.
— А ты? Ты тоже рад?
Риад закивал.
— Да. Я очень счастлив, Эли.
— Почему? Ты же не горел желанием общаться с родней.
Она была права, с момента, как в столицу вернулся лорд Леанн, практически сразу получивший прозвище Безумного или Затворника, Риад то и дело фыркал, ловя слухи о его чудачествах.
— Потому что будет имя, будет положение в обществе, потому что… Потому что он оказался не таким, каким представлялся. Он сам предложил воскресить ветвь.
— А какой он, расскажи? — Элисанна прижалась к его плечу, обнимая и заглядывая в лицо снизу вверх. Ей нравилось слушать, как любимый выдает емкие и точные характеристики клиентов, заказчиков, просто тех, кто попался на язык.
— Как спящий эфис, на хвост которому запрыгнул жирный кролик.
Глаза девушки распахнулись в удивлении.
— Почему?
— Потому что он вроде бы и расслаблен, но все время чего-то ждет, очень напряженно. Но пока не шевелится.
— Это внушает тревогу. Как думаешь, чего именно он ждет?
— Как знать, — пробормотал Риад. — Может, это связано с его супругом?
— Я даже сказала бы, это точно связано с ним. Но Арис… Он совсем не похож на своих… предшественников. Он мягкий, застенчивый, любознательный и даже любопытный, в нем не чувствуется ни капли жестокости.
— Может быть, все это сказки — то, что рассказывали про Посвященных. Ты видела карты.
— Колода не полная.
— Ну и что? Мы поищем оставшиеся карты, обещаю. Где-то они должны быть.
— Он сказал, как они должны называться. Вырисовывается очень интересная структура, не похожая ни на один Орден или Гильдию.
— Поищем карты по названиям, покопаемся в библиотеке Гильдии, вдруг что да и всплывет. Заглянем в твои магазинчики книжного барахла.
— Спасибо-спасибо-спасибо-о-о! — пискнула девушка, обнимая его.
Нечасто ее радовали подобным.
— Это будет мой свадебный подарок.
Элисанна счастливо вздохнула. М-да, Риад подозревал, что никогда не поймет женщин вообще и свою будущую супругу в частности. Как можно любить пыльные книжки и шахматы в форме членов? И притом — больше нарядов и драгоценностей! Но ничего, он научит свою жену быть леди. Сумел же он из побродяжки-нищенки воспитать гордую ученицу чародея? А пока что можно накупить всего, что ей нравится. Тем более что денег с последнего заказа осталось еще много. Лорд Леанн на полновесные золотые не поскупился. А еще душу грел сангит, спрятанный в самый надежный тайник. Из этого камня он, став лордом эр-Леанн, прикажет вырезать две печатки: для себя и для наследника. Потому что у него обязательно теперь появится наследник.
— Выспимся — и по магазинам за твоими игрушками, дорогая. А вот перед сном…
Элисанна проказливо захихикала и потянулась его поцеловать.
— Нам нужен наследник рода, — шепнул Риад.
— Ри… Но наследнику нужно где-то родиться и расти.
— Да, и я обязательно решу этот вопрос, — пообещал чародей.
Тогда он еще не догадывался, что этот вопрос будет решать его будущий лорд и глава рода.
Рассвет приближался. Арису Эанор так ничего и не сказал, не хотел волновать. Да и юноша устал за день, уснул в детской в компании Ланора. Тревожить их не стали ни вампир, ни наг.
— От меня еще что-то требуется, чешуйчатый?
— Купайся, сушись. И выходи в парк. Можешь надеть что-то, что не жаль испачкать в крови.
— Могу вообще не одеваться.
— Так будет лучше всего. С первым лучом солнца начнем.
Эанор непроизвольно вздрогнул. Рассвет в его жизни занимал особое место. От рассвета они с Арисом бежали, прорываясь из замка Дракона сквозь тенета магии Аргуса. Но дар Госпожи дал ему возможность встречать рассвет и не бояться сгореть. Теперь он снова опасался рассвета, уже по иной причине.
— Я думал, ты не боишься солнца, — проницательно заметил наг.
— Я и не боюсь именно солнца, — хмыкнул вампир и ушел мыться. Как сказал Сэйрис, он должен быть чист.
В парк он явился, одетый лишь в штаны. К босым ногам лип влажный от росы песок дорожек, тело чувствительно холодил уже совсем осенний ветерок. Чутье подсказало, где искать Сэйриса. Тот именно там и нашелся: на небольшой полянке в окружении густых зарослей сирени. Свернулся идеальной спиралью, словно символизируя собой вечное стремление всего живого к слиянию со Светом и Тьмой. Обнаженный, впрочем, наги никогда не казались полностью нагими, даже оставшись без одежды и своих излюбленных мехов: чешуя играла роль доспеха.
— Я здесь. Что дальше?
— Немного терпения, друг мой, — Сэйрис поднялся со своих колец, запрокинул голову, вглядываясь в небо. Несколько томительно-долгих минут спустя протянул две руки вампиру. — Пред Тьмой и Светом, венчающимся в рассветный час, стою я, Сэйрис из рода Белого Змея, Страж Храма Госпожи Душ.
И кивнул вампиру, чтобы тот повторил, назвавшись.
— И я, Эанор из рода Леанн, Страж Храма Госпожи Душ.
— Доброй волей и по зову душ смешиваем нашу кровь… — в руках Сэйриса не было никакого оружия, но хватило и отточенного до бритвенной остроты когтя на свободной правой руке, чтобы надрезать обе ладони, вытянуть их вперед.
— Нашу кровь, — эхом отозвался Эанор, вспарывая свои ладони когтями поочередно.
Они сцепили ладони, порез к порезу, накрепко сжимая пальцы.
— Отныне в нас течет одна кровь, и мой род примет твоих детей, как своих, брат.
— Мой род примет твоих детей, как своих, брат, — повторил за ним и вампир.
Ритуал закончился. Эанор высвободил ладони, облизал их, морщась от горечи нагской крови.
— Кстати, а сколько тебе лет?
— Сорок шесть, почти сорок семь, — усмехнулся наг. — Ну, каково тебе?
Эанор сразу же взъерошил его волосы с воплем на весь парк:
— Младший братец! Ну все, конец тебе, мелкая ты скотинка!
Наг с хохотом и стенаниями, что он так и знал, отбивался и уворачивался.
— Маленький червячок, — Эанор окончательно умилился и чмокнул его в нос.
Ощущения от ритуала были… Пока что никакими, ну смешали кровь, ну сказали клятвы.
Ни боли в порезах, да и порезов на ладонях — он специально поймал руки нага, обе пары, изучил повнимательнее, как и свои, — не осталось. И следов от них тоже. Того, что удвоилась линия жизни и у нага, и у вампира, Эанор не заметил.
— Что ж, я пошел спать, — вампир зевнул.
— И Ариса забери, пусть отдыхает нормально. Мне не трудно присматривать за Миртом.
— Но мы же его родители. Вроде бы.
— Ну и что? Вы, так сказать, неопытные еще, зеленые новички в этом деле.
— А ты у нас заботливая нянюшка?
— А я опытный родитель, несмотря на то, что младше тебя или Ланора, — усмехнулся наг.
— Ой, тоже мне дядюшка Сэйрис…
— А теперь так и есть, Мирту я дядя. Иди уж, зеваешь совсем, скоро челюсть вывихнешь, как обедающий уж.
— Родная картина, да, хвостатый? — не удержался Эанор.
И подпрыгнул, заполошно взмахнув крыльями, когда ноги коснулась морда любопытного Хвостика. Вполне отмщенный этим зрелищем, Сэйрис хохотал, валяясь на газоне перед домом.
— Лети-лети, мышка, лети скорее спать!
— Фш-ш-ш, мелочь хвостатая, — огрызнулся вампир, направляясь к дому.
Он вымыл ноги, забрал Ариса и перенес его в их спальню. Сил хватило только на то, чтобы упасть рядом и уснуть мертвым сном.
Проснулся Эанор от того, что его целовали. Прекрасное пробуждение. Но открывать глаза было та-а-ак лениво. Он и не открывал, только мурлыкнул что-то поощрительное. Над ним хихикнули, ласковые губы скользнули по подбородку к шее, усыпляя бдительность. Легкий, но весьма чувствительный укус оказался сродни удару маленькой молнии.
— Ай! — Эанор чуть ли не вскрикнул.
Вся кожа словно истончилась разом, приобретая безумную чувствительность.
— Тише, Эно, тише, — нежно шепнул голос Ариса.
Теплый язык скользнул по раковине уха, губы прихватили мочку. И тонкие, но жесткие пальцы сжали соски.
— Доброе… утро? — простонал вампир.
— Доброе, любовь моя, — губы коснулись губ, нежно поцеловали, заставляя хотеть еще и еще.
— Самое лучшее пробуждение в моей жизни. Одно из.
Арис снова фыркнул, сам он в постели болтать не любил, как и в остальных случаях, зато любил слушать Эанора. Что бы вампир ни говорил, иногда и вовсе не обращая внимания на его слова, только на голос — задыхающийся, срывающийся от желания. Век бы слушал. Эанор вскоре умолк — голоса хватало лишь на стоны. Арис сунул ему подушку под бедра, устроился между бесстыдно раздвинутых ног и явно вознамерился вытянуть душу ласками, никуда не спеша и не давая кончить слишком быстро.
— О Тьма… Арис… Быстрее!
— Куда мы торопимся? — промурлыкал мучитель, да еще и руку убрал, которой ласкал.
— Наслаждаться торопимся. Арис!
Юноша хихикнул, навис над ним, повел бедрами, входя медленно, словно дразнил. Эанор дернулся навстречу. Сам хотел, требовал почти, да и не «почти» уже. Арис перехватил его руки, завел за голову, не отпуская, удерживая своими. Толкнулся резко, до шлепка кожи о кожу. Вампир выгнулся, пытаясь слиться еще теснее. Мир мог рушиться там, за пределами, ограниченными их телами. А здесь, где двое становились одним — был центр Вселенной. Одно на двоих дыхание, один сердечный ритм, частящий, сводящий с ума. Одно на двоих движение. Арис прижимался губами к его шее, касался языком, ловил пульс. Пока не впился, кусая — на самой грани оргазма. Эанор порадовался, что все звуки из спальни глушатся магией. Он бы точно переполошил весь дом.
— Мой цветок… Какой же ты…
Арис улыбался ему, целовал, успокаивая, залечивая прикосновением ранки, от которых оставались только крохотные светлые шрамики.
— Надеюсь, день будет таким же прекрасным.
— И я надеюсь на то же, любимый.
— Сегодня нужно все оформить для Риада и Элисанны.
Арис задумчиво накрутил на палец прядь волос, помолчал и спросил:
— Сэй ведь еще не продал свой дом?
— Нет еще, а что?
— Старшая ветвь рода обязана обеспечить младшую родовым гнездом. Но я не хотел бы, чтобы они жили здесь. Сэй и Лан — иное, они ближе.
— Предлагаешь устроить их в доме Сэя?
— Если он согласен уступить его по сходной цене — да.
— Спросим за завтраком.
Сэйрис был не против, ему дом на площади Оркнисс был без надобности, ведь как-то само собой разумелось, что Стражу полагается жить рядом с Прекраснейшим, и не в пределах одного города, а в шаговой доступности, чтоб, случись что, через считанные мгновения быть рядом. Ланор же и вовсе смирился с тем, что его место — рядом с патроном, и будет это дом на Оркнисс или же поместье Эанора — не важно.
— Тогда я не стану распускать основной штат слуг. Повариха, истопник-дворник, дворецкий и две служанки пусть остаются. Только сниму с них клятву служения роду, а там пусть решают сами.
— Хорошо. Надеюсь, этим двоим будет уютно. Впрочем, после башни Гильдии везде уютно, как мне кажется.
Ланор хмыкнул, но ничего не сказал. Чародеям-бытовикам, наверное, было бы уютно и в чистом поле, а вот боевики себе обустроить быт могли лишь в том минимуме, что преподавался на их курсах. Каменный короб комнаты, воду в бадье согреть там или охладить, не более.
— Что ж… Сэй, сумму назови.
— Пятьдесят тысяч. Не спеши выплачивать целиком, мне некуда спешить и тратить деньги.
— Я могу отдать сразу, у меня вполне хватает средств.
— Отдай приказ перевести на счет, — пожал плечами наг. Он не особенно жаловал расчеты наличными, предпочитая чеки.
— Хорошо, сделаю, — вампир отпил немного воды.
Ринх привел «завтрак для милорда», и наг с некромантом поторопились закончить трапезу и уйти из столовой, оставляя супругов наедине.
— Арис, ты тоже поесть решил?
— Я уже «позавтракал», — лукаво сощурился тот, облизнул губы, взглядом обласкав шею мужа.
— Ладно, — вампир укусил завтрак, ту самую дочь кузнеца.
Кара терпеливо ждала, пока он насытится, а младший лорд — это почти стало традицией, — залечит ранки и восполнит кровопотерю. Лекарь рода уже иногда сетовал, что делать ему практически нечего, хотя это и было неправдой — в большом поместье всем и всегда находилось дело. То поваренок на себя чугунок с кипятком опрокинет, то садовник неудачно косой махнет, выкашивая траву.
— Спасибо, Кара. Кстати, твоя кровь горчит…
Девушка растерянно поднесла руку к губам.
— Я не знаю, милорд…
— Ты беременна, — Арис присмотрелся к ней повнимательнее.
— Ого, поздравляю, — вампир кивнул.
— Ох, я… спасибо, милорды, — Кара присела в немного неуклюжем реверансе.
— Когда свадьба?
Как лорд, Эанор был обязан сделать подарок, проследить, чтобы его вассал ни в чем не нуждался в такой важный момент в жизни. Доноров-девушек, умудрившихся забеременеть, обычно отстраняли от обязанностей на год, сохраняя за ними некоторое содержание: донорами, привязанными кровной клятвой к роду, вампиры не разбрасывались.
— Через три недели, милорд, как платье дошьем.
— Хорошо, я учту это. Ступай, пришли мне Ринха, я отдам приказ насчет тебя.
Кара ушла, через несколько минут в комнату заглянул дворецкий. Арис остался слушать, что и как Эанор приказывает сделать относительно донора. Это было интересно и важно, ведь, может статься, ему когда-нибудь тоже предстоит отдавать такие приказания, если у самого лорда Леанн не будет хватать времени.
— Назначить годовое денежное содержание. И пусть лекарь осматривает Кару и ребенка. Арис, мы должны подарить полотно или посуду, что-то для молодой семьи. Доски для дома, гвозди — в общем, узнай, что им нужно.
— Я займусь, лорд муж мой, — чуть улыбнулся юноша.
Эанор в который раз восхитился многообразию его масок. Сейчас перед ним и дворецким-человеком был образцовый младший лорд. Спокойный, собранный, готовый выполнить распоряжение вдумчиво и четко.
Кара призналась, что не отказалась бы от полотна для пеленок.
— Как у вас с домом?
Девушка улыбнулась:
— Тьер выстроил, уже и обставили. Переедем сразу в новый дом, обживемся. Милорд, раз уж я не смогу служить вашему супругу целый год, я хотела бы привести мою младшую сестру. Она уже совершеннолетняя, здоровая и крепкая. И с радостью принесет клятву служения роду Леанн.
— О, думаю, Эанор согласится с не меньшей радостью.
— Значит, завтра я могу ее привести?
— Через три дня, — подумав, сказал Арис. — Завтра лорд Эанор будет очень занят.
— Хорошо, милорд. Через три дня.
— Надеюсь, твой будущий супруг предупрежден, что после заката мы придем на ваш праздник?
— Да, он предупрежден, милорд.
— Прекрасно, — Арис отпустил девушку и отправился трясти дневную помощницу Леды по поводу полотна и того, что еще можно подарить будущей мамочке.
— Колыбель должен сделать сам будущий отец. Можно подарить посуду и кошель с медными монетами.
— Почему именно медь?
— Потому что золото — это чересчур, — слегка удивилась женщина. — Но вы можете подарить и кошель золотых монет.
— Ох, ладно, я разберусь. А посуда? Что лучше подарить?
Женщина задумалась.
— Кувшин и стаканы для напитков. Если на них будет герб рода, эта посуда станет передаваться в семье, как реликвия, из поколения в поколение.
Арис кивал, внимательно выслушивая. Условился, что через пару дней возьмет людей-телохранителей, Инну, и отправится за покупками подарков. Заодно и для ребенка Ланора что-то присмотрит, ну, или хотя бы поймет, какую ткань стоит выбирать.
— А теперь о подарках на свадьбу родичей, — продолжил Эанор, когда Арис вернулся.
— Ага, — Арис забрался в придвинутое к столу кресло с ногами, сбросив домашние туфли. — Ты уже читал кодекс рода?
— Еще нет, там что-то интересное?
— Там описано, что делать, когда от рода отделяется младшая ветвь, — юный жрец прикрыл глаза и принялся цитировать по памяти: — «Глава рода, приняв клятву кровью и силой, дарует младшему роду герб, гнездо и выделяет ленные земли». Нам нужно придумать герб.
— Так, герб. Возможно, темный феникс с цветком розы?
— Почему именно такой? — любопытно склонил голову к плечу Арис, потянулся к выложенной вампиром на стол книге в тяжелом сафьянном переплете с золочеными уголками. — Ух ты, это книга по геральдике? Я ее еще не читал!
— Символизирует молодость феникса и его перерождение.
— М-м-м… Фон эмалевый, алый, значит, феникс — металл, а раз оба — боевики, то это сталь, а роза?
— А роза белая.
Арис улыбнулся: белая роза явно была данью тому, что это с его подачи появится малая ветвь.
— Значит, вороненый стальной феникс с белой розой на груди на алом щите, щит овальный классический, окаймленный?
— Именно так, дорогой, ты отлично все понял.
Арис потянулся, потерся щекой о его плечо.
— А теперь самое важное, любовь моя. Где мы будем принимать клятву и дарить щит?
— В нашей малой парадной зале?
Арис помотал головой.
— В большой парадной, но… в Гилдхолле Чародеев.
— Почему именно там?
— Поднять престиж Риада и его супруги, показать, что за ними род. Показать, что этот род не стыдится младшей ветви.
— Хорошо, так и поступим. Я извещу Гильдию.
— Снова поднимется волна слухов и сплетен о нас, — Арис перебрался на подлокотник кресла мужа, обнял его. — Ты не жалеешь, что с моим появлением род Леанн постоянно на слуху?
— Ничуть. Ты стоишь этого всего.
— Люблю тебя. С первой нашей встречи.
— Прямо с первой?
— Ага. С первых звуков твоего голоса. У людей есть сказка о Мышелове Ханнесе, у которого была волшебная флейта. Когда он играл, все мыши выбегали к нему и пускались в пляс. А у тебя — голос, и я иду на него, как мышка.
— Моя маленькая белая мышка?
Арис забавно пискнул и лизнул его в нос.
— Съем, — Эанор клацнул зубами.
— Съешь, — Арис отвел с шеи волосы, наклонил голову.
Вампир укусил, сразу же прижал к себе. Каждый раз, когда он делал это, Арис словно окунался в безумный сплав почти оргастического удовольствия и горячей, но тем не менее похожей на колкие льдинки в кровотоке, легкой боли. Это напоминало ему прикосновение матери, ее ласку. Эанор отстранился, облизал ранки. Арис вздохнул прерывисто, опуская голову ему на плечо. Момент близости и нежности длился, пока не был нарушен очередным докладом Ринха, и Арис ушел, чтобы позаниматься Миртом.
О чем Эанор жалел почти до слез — что не видел лиц Главы гильдии чародеев и его элоретов, когда те получили сообщение о необходимости открыть большой парадный зал Гилдхолла.
— Все б отдал, чтобы эти перекошенные морды узреть.
— Любишь ты напустить пыли в глаза, — Сэйрис внимательно осмотрел готовых к выезду лордов.
Эанору пришлось вырядиться в родовые цвета, нацепить все родовые регалии. Арис оделся соответствующе, хотя и более скромно.
— Все должно быть красиво и с пафосом.
— С морем пафоса. Океаном! — наг почти хохотал, хотя прекрасно понимал названного брата. Наги пафос тоже любили и уважали тех, кто подходил к его устроению с должной сноровкой.
— Это же моя младшая ветвь, как-никак.
Сэйрис сбросил показную веселость, серьезно кивнул:
— Да, это семья. Езжайте, но учтите: мы будем волноваться, все-таки, вы лезете прямиком в гнездо чародеев.
— А что они могут сделать?
— Надеюсь, ничего не рискнут сделать.
— Змеюка, — досадливо поморщился вампир. — Теперь и я буду ступать с оглядкой.
— Вот и правильно, — кивнул Сэйрис.
Телохранители-люди заняли места на задней площадке экипажа, вампиры взлетели. Рисковать и выезжать без сопровождения Эанор не стал. К тому же, ему по этикету полагалось достойное сопровождение. Кроме лорда и его супруга в Гилдхолл отправлялся Клай, ему было поручено нести скрытый багряной шелковой плащаницей герб. Арис держал в руках шкатулку с символическими ключами от родового гнезда, двумя медальонами и плоским футляром, в котором покоилось ожерелье, заказанное специально для Элисанны: золотые перья в нем перемежались розами, искусно вырезанными из молочно-белых опалов с льдисто-голубым огнем внутри камня.
— Нужно ведь выказать леди эр-Леанн уважение, — пояснил Эанор, когда укладывал ожерелье в шкатулку.
— Это станет первым родовым украшением?
— Это и кольца лорда и наследника, — вампир коснулся своего перстня с гербом и кивнул на такой же на руке Ариса. — Но их Риад закажет сам, это его право и обязанность.
И сейчас украшение ждало часа, когда уже лорд эр-Леанн наденет его на шею супруги.
Пока экипаж в сопровождении вампиров двигался к Кругу, Арис выспрашивал то, о чем нигде не было написано.
— Почему, когда я носил статус избранника, меня называли «эт Леанн»? Это ведь что-то другое, да?
— Да, ты не младшая ветвь, а избранник.
— «Эт» и обозначает «избранник», — с разрешения лорда заговорил Клай. — От древнейшего «этис». Тогда так и говорили: имя, имя ветви и «этис Леанн». Префикс «эр-» происходит от «эрео» — «младший».
— О, вот как, — Арис закивал.
— Чувствую себя неучем, — сокрушенно вздохнул Эанор.
Клай спрятал улыбку за почтительным поклоном.
— Клай, где об этом можно прочесть? — Арис решил, что дворецкий больше не сумеет отговориться занятостью или послать его к Жене.
— В библиотеке, юный лорд.
— Там этого нет. Жене сказал бы мне и дал книги, — насупился юноша.
— А вы просили?
— М-м-м… а что именно я должен попросить?
— «Искусство этикета для юных душ, к светочу мудрости припасть жаждущих».
Арис покусал губу, вспоминая, читал ли он эту книгу. Видеть — видел и, кажется, даже отложил для прочтения. Это было как раз перед тем, как они собрались в замок Дракона. Прочесть так и не сподобился — слишком много навалилось дел.
— Она скучная, — шепнул ему Эанор.
Клай укоризненно посмотрел на лорда, с трудом сдерживающего смешок.
— Я все равно ее прочитаю, — Арис примирительно улыбнулся им обоим.
— Лучше попроси Клая пересказать, у него это отлично получается.
— Кла-а-ай? — умилительное выражение лица Арису удавалось прекрасно.
— Да, юный лорд?
— Вы же перескажете мне этот монументальный труд?
— Разумеется, юный лорд. Вам обоим будет полезно послушать?
Эанор ворчливо согласился, что да, обоим. Арис просто просиял, хотя он не собирался отказываться от прочтения книги. Клай принялся рассказывать с первой главы. Оба лорда жадно внимали. Клай пересказывал сжато, емко, выделяя самую суть. Однако, если то требовалось, делал отступления и углублялся в пояснения. За этим рассказом остаток дороги промелькнул незамеченным.
Экипаж остановился, телохранитель распахнул дверцу и откинул подножку.
— Гилдхолл, милорды.
— Ну что же, улыбаемся и обливаем всех пафосом.
Вампиры — Арис временно отнес себя к ним же — с подобающими выражениями лиц вступили под своды Гилдхолла Чародеев. Это было не то здание, куда Арис приезжал нанимать Феникса. Этот особняк стоял в одном ряду с Гилдхоллами других Орденов магов и являлся местом всех официальных мероприятий, от вручения мастерских колец до церемоний прощания с почившими заслуженными членами гильдии. Толстые колонны и резные барельефы украшали фасад здания, внутри оказался просторный холл с широкой мраморной лестницей, полого ведущей на второй этаж, к круговой галерее, на которую выходили три массивных двойных двери. Средняя из них сейчас была распахнута, изнутри доносился шум голосов и негромкая музыка.
Новобрачные уже ждали, Элисанна крепко держала Риада за руку, всем видом показывая, что до безумия счастлива. На ее запястье красовался брачный браслет. Арис бегло оценил глубину воображения мага, мысленно фыркнул: по золотому полю тянулся венок из огнецветов. Стоило вампирам войти, разговоры стихли. Все устремили взгляды на явившихся. Эанор, в сером бархате с багровым подбоем, внушал уважение. Каждый его шаг, казалось, отзывался в пространстве волной силы, он распространял ауру власти, и даже магистры ордена смотрелись на его фоне блекло.
— Лорд Леанн, — Риад поклонился, следом за ним и Элисанна.
— Наши поздравления молодой чете, — даже голос вампира сейчас звучал особенно звучно и глубоко, словно мощный колокол, легко разносясь по немалому залу из конца в конец.
— Благодарим вас. Можно ли обратиться к вам с просьбой? Мы желаем снискать вашего покровительства.
— Род Леанн помнит о своей крови.
Риад и Элисанна, услышав первую ритуальную фразу, синхронно опустились на колени. По залу словно промчался порыв ветра, и повисла мертвая тишина: маги затаили дыхание.
— Род Леанн признает свою кровь. Риад Тоанор, кровь от крови Дария Кесариса из рода Леанн, клянешься ли ты в верности кровью и силой своей роду Леанн, Стражей границ, Первым среди воинов?
— Клянусь, — твердо ответил Риад.
— Элисанна Тоанор, клянешься ли ты в верности кровью и силой своей роду Леанн?
— Клянусь, — эхом ответила она.
Арис открыл шкатулку, протянул Эанору. Тот вынул медальоны на толстых золотых цепочках затейливого плетения.
— Сим свидетельствую: Риад Тоанор нарекается лордом эр-Леанн, — цепь весомо легла на плечи мага, по золоту пробежал яркий блик: магия подтвердила слова лорда. — Сим свидетельствую: Элисанна Тоанор нарекается леди эр-Леанн, — еще одна магическая вспышка.
Новообращенные лорд и леди младшей ветви поднялись и поклонились, уже не так глубоко, как в первый раз. Эанор чуть развернулся, по его знаку вперед выступил Клай, откинул с герба плащаницу.
— Волей старшей крови сим свидетельствую младшую ветвь рода, — прозвучала еще одна ритуальная фраза.
Риад и Элисанна ахнули, рассматривая рисунок на щите. Теперь чуть вперед выступил Арис.
— Герб рода должен находиться в родовом гнезде, — негромкий голос звучал мягко, но его слышали столь же отчетливо, как и рубленый речитатив ритуальных слов Эанора. — Род Леанн дарует младшей ветви родовое гнездо на площади Оркнисс.
Он протянул Риаду три ключа на золоченом кольце: от ворот, дома и хозяйственного крыла, как полагалось обычаем. Дар был принят со слезами Элисанны и чуть блеснувшим взором Риада.
— Род славен своими лордами, — так же негромко продолжил Арис. — Но истинными сокровищами рода были, есть и будут его леди.
Эанор вынул из шкатулки футляр и вручил его Риаду. Украсить леди-супругу мог только ее муж, никому иному это не было позволено. Медальоны — не в счет, они украшением не являлись, только знаком принятия клятвы. Когда ожерелье легло на шею, Элисанна словно бы стала выше ростом.
— Что ж, мы еще раз поздравляем вас, — Эанор позволил улыбке промелькнуть на губах. — Блага и процветания, лорд эр-Леанн, леди эр-Леанн.
Клай завернул гербовый щит в шелк и передал его новоиспеченному гербовладельцу. Риад принял его, снова поклонившись. Эанор обвел молчаливо замерших магов тяжелым взглядом, хотя на губах и играла легкая улыбка.
— Доброй ночи, господа и дамы.
Вампиры слаженно развернулись и удалились, оставляя магов приходить в себя и обсуждать все увиденное.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава семнадцатаяЧасть вечера Арис провозился с Миртом, Сэйрис и Ланор даже не упрекнули его в том, что он оставил ребенка на их попечении: оба понимали, что такое первая брачная ночь. Вернее, понимал Сэй, и, как сумел, объяснил некроманту. Тому же, как магу, все стало понятно, как только он увидел обоих новобрачных вместе — и связавшую их нить, никем, кроме внука Госпожи, не видимую.
— Красиво как. Светится…
Сэйрис пропустил эту фразу мимо ушей — сам он магом не был и не слишком понимал все эти заморочки, хотя и относился к ним с уважением. Арис же, судя по цепкому взгляду, на несуществующий ус намотал и обязательно должен был позже поинтересоваться, что именно увидел дядюшка. Но пока все его мысли занимал Мирт.
Эанор же, поднявшись и приведя себя в порядок, развил бурную деятельность, разослав посыльных. Как лорд высокого рода, он обязан был дать прием в честь бракосочетания. И этот прием должен был стать очень запоминающимся.
— Что бы такого придумать, чтобы поразить всех, — мучительно размышлял он.
Живые цветы, так любимые Арисом розы, уже заказаны — он не собирался разорять свой цветник. Магический фейерверк? Возможно, хотя гильдия чародеев сдерет за свои услуги немало.
Но это того наверняка стоит, да и расходов у них немного. Решено, будут фейерверки. Небольшой фуршет для гостей-людей. Нанять доноров для вампиров. Открыть винные подвалы и выбрать лучшие вина для всех не-вампиров. Нанять музыкантов. Список есть, пора действовать. Эанор вызвал верного Клая и сообщил о своих планах. И уже вместе с дворецким и приведенной им экономкой они занялись делами. Эанор писал приглашения, потом позвал Ариса, чтобы согласовать список гостей.
— Есть ли кто-то, кого ты непременно желаешь видеть, мой цветок?
— Ты всех их знаешь и уже учел, — бегло просмотрев список, улыбнулся юноша. — Думаю, будет совсем нелишне пригласить его высочество с советниками.
— Это само собой, без них прием можно и не начинать.
— Значит, это все. Тебе нужна моя помощь? Мирт спит, и Сэйрис сказал, что присмотрит за ним, ему, мол, в детской сладко спится, даже если нужно качать колыбель.
— Да, нужно еще решить что-то насчет фейерверков.
— Фейерверков?
Как-то так вышло, что до сих пор Арис не видел этого действа. Королева Алатия была слишком прижимиста, чтобы заказывать огненную потеху, принц Никелеон, как и многие Древние, недолюбливал.
— Да, салюта. Огни в небе.
— Ух ты! А что для этого нужно сделать?
— Просто заплатить чародеям. Ну и выбрать, какими они будут.
— Я займусь этим. Думаешь, сейчас еще не слишком поздно идти в гильдию? — Арис бросил взгляд на часы, гулко отсчитывавшие секунды на каминной полке.
— Она работает и днем и ночью.
Клай по знаку младшего лорда отправился сообщить телохранителям, чтоб были готовы выдвинуться немедленно.
— А какие хочешь ты? Чтобы я знал, что заказывать.
— Синие «колокольчики», там увидишь, они покажут.
— Хорошо.
Арис взвесил на ладони плотно набитый золотом кошель.
— Ого. Чародеи предпочитают наличные?
Эанор сморщил нос:
— Да, и притом — крупными монетами.
— Хорошо, я разберусь с этими… фейерверками.
Юноша дурашливо чмокнул мужа в нос и умчался одеваться для выезда. Конюх уже седлал смирную кобылку для младшего лорда. Телохранители полетят своим ходом.
— Только будь осторожен, — предупредил Эанор.
— Я всегда осторожен, Эно. И я не один, не беспокойся, — Арис поцеловал его и поспешил вниз, прихватив кошель.
Ночная столица летом умолкает только на краткое время дважды в сутки: на закате, когда люди мастеровые заканчивают работу, слуги позволяют себе передышку между дневными обязанностями и ночными, аристократы и маги — ложатся немного поспать. Так что в разгар ночи улицы полнились вампирской частью населения и теми, кто работает ночами: разносчиками воды, наемными донорами, извозчиками, уличными торговцами. Естественно, и проститутками, и ворами, и убийцами-грабителями тоже, никак без них, природа разумных такова. На Ариса поглядывали, но крылатые тени вверху отбивали желание связываться. Звон золота в кошеле ласкал слух, да вот добрая сталь за плечами у телохранителей пела не хуже. Так что до гильдии они добрались без единой проблемы. Верней, до Круга, района, отданного под гильдийские собрания, общежития, заказные конторы. Там же Арис немного заблудился, пока один из телохранителей не подсказал правильную улочку. Ну, а на ней спутать здание Чародейной гильдии с каким-либо иным было невозможно: по фасаду добротного трехэтажного каменного особняка проносились цветные всполохи и искры, складывались в узоры, а порой и в слова.
— Как красиво, — оценил Арис.
Телохранители перехмыкнулись: чародеи не просто так гоняли по стенкам огни, они делали себе рекламу. После имен или прозваний магов шла их спецификация, так что, постояв десяток минут перед зданием, посетитель мог войти и сходу назвать имя чародея, который ему нужен. Это экономило уйму времени. Арис принялся читать, пытаясь понять, кто ему нужен. «Увеселения, фейерверки и огненные карусели» мелькнули дважды или трижды — огненных магов в Гильдии было достаточно много, но сильных боевиков, способных на преобразование боевых огненных заклятий в безобидные и зрелищные небоевые — гораздо меньше.
— Что скажете насчет этих Микенаса, Виверны и Феникса? — не оборачиваясь, спросил Арис у вампиров.
— Рекомендуем Феникса, милорд.
Арис кивнул. Его тоже заинтересовал чародей с таким прозвищем, напомнившим ему о символике рода Леанн. Маг как раз был свободен, посетителей принял с радушием. Квартерон, это видно было с первого взгляда. Причем, с сильной вампирской кровью, оттого и работал ночью. А насмотревшемуся на портреты Леаннов Арису еще и то ясно, что явно кто-то из родичей Эанора тут наследил. Слишком уж характерный разлет бровей, вороная грива с синеватым отливом, да и линия челюсти, разрез глаз — как с парадного портрета основателя рода.
— Итак, чем я могу вам помочь? Что из зрелищ вам больше всего хотелось бы… — он осекся, глядя на браслет Ариса.
А юноша и не знал, как спросить, чьих веселых ночей дитя перед ним, да и надо ли спрашивать? Кто его знает, как там все было, может, вовсе снасильничал кто-то бабку чародея, хотя верить в такое не хотелось. Арис много разговаривал с Жене о представителях рода, и старый библиотекарь ни слова хулы не произнес. Хотя он пристрастен, это Арис тоже прекрасно понимал.
— Мы хотели бы отпраздновать заключение брака, — осторожно начал он, внимательно глядя на чародея, вглядываясь в пока еще неуловимый взгляд темно-темно-вишневых глаз.
— Поздравляю, — чародей расцвел такой счастливой улыбкой, словно был отцом Ариса и самолично выпихнул его в брак.
В глазах, правда, эта улыбка если и отразилась, то разве что отсветами тех же фейерверков на дне колодцев. Арис пытался прочесть его, но читать намерения магов было не в пример тяжелее, чем немагов. Ни особой радости, ни досады, ни злости — ровно все.
— Спасибо. Скажите, элор, вы ведь имеете кровное отношение к роду Леанн? — все же решился юноша.
— Имею. А это имеет отношение к деталям вашего заказа?
Арис молчал недолго, мыслил он быстро и выводы делал тоже, не растягивая смолу. Так что улыбнулся и покачал головой:
— Кроме того, что этот заказ вам исполнять в Трианнском поместье этого рода — больше никакого.
— Тогда перейдем к обсуждению, — кивнул маг.
У Ариса был только один ориентир — синие колокольчики, которые хотел Эанор. Их он и заказал, изрядно удивив мага.
— И все? Может, золотых шаров еще? Алых звезд, там, радужных лент? «Букет молний»? «Звездный дождь»?
Юноша только глазами хлопал.
— Я никогда не видел фейерверки, элор.
— Что ж, в таком случае, я вам покажу, — маг поднялся. — Идемте в зал для демонстраций.
Телохранители, все это время молча простоявшие за спиной и у двери, так же молча пошли следом, точней, один на полшага впереди, второй — позади. Хотя в чародейной гильдии проку от них было бы ровно нисколько. Но контракт свой они отрабатывали в полной мере.
Зал для демонстраций показался Арису сперва внутренним двориком без крыши. Но чувства Прекраснейшего все же гораздо острее людских, и наведенную иллюзию ночного неба он распознал, пусть и не сразу влет.
— Смотрите… — Феникс выплел в воздухе несколько замысловатых фигур.
И Арис с приоткрытым ртом засмотрелся и на ливнем хлынувшие с неба золотистые звезды, и на радуги, лентами-змеями вьющиеся в этом небе, и на колокольчики те самые, и на распускающиеся пушистыми шарами соцветия искр, и на все прочее.
— А на что хватит денег? — поинтересовался он, когда светопреставление закончилось.
— Сейчас посчитаем. Но за ту сумму, что вы принесли — могу устроить все показанное.
Арис подумал, что Эанор прекрасно должен был знать расценки чародеев на такие вот балаганы, так что хотел бы поменьше огненной потехи — дал бы и денег меньше. Так что он только кивнул:
— Давайте все.
— Отлично. Дата и время?
— Через три дня, три часа ночи.
Феникс кивнул.
— Я буду в поместье за час до времени фейерверка.
— Мы будем рады видеть вас и после, гостем на празднике, — улыбнулся Арис.
Кошель перекочевал поближе к магу, потом и вовсе исчез с глаз долой, взамен к Арису придвинули бумагу с гильдейским гербом, типовой договор об оказании услуг: чародей скрупулезно перечислил свои обязательства, выписал полагающуюся клятву не навредить «дому и разумным в оном, ни живности, ни имуществу, ни чарами, ни без оных». Такие договоры Арис видел в документах в архиве, когда помогал Эанору с бумагами, да и Ланор показывал. Так что проверить не составило труда. Подписи скрепили договор, на котором вспыхнула магическая печать, подтверждающая заключение.
— Значит, третьей ночью от сегодняшней увидимся, лорд Леанн, — снова кивнул чародей. — Еще раз поздравляю вас.
— Благодарю, — Арис решил расспросить Эанора поподробнее об этой ветви рода.
В его договоре четко, темно-темно-гранатовым красовалось имя: Риад Тоанор. А имени рода не было. Интересно, с чем это может быть связано? Бастард? Или же он прав, и чародей — квартерон, тогда, выходит, с Леаннами он связан по женской линии — по матери, а та уж была полукровной дочерью вампира этого рода. Но явно не ближе чем двухродного, а то и глубже на коленце, Эанору.
— Риад Тоанор? — уточнил Эанор. — Надо подумать…
Степень родства с чародеем вампир установил только через день, и то с помощью поверенного, который припомнил двоюродного дядюшку Эанора, с которым задолго до рождения самого Эанора произошел внутрисемейный скандал.
— Он мне настолько дальний родич, Арис, что почти и не родня…
— А морда лица — как с фамильного портрета первого Коргана писана, — усмехнулся юноша. — Кровь Леаннов — не водица.
— Это уж точно. Что ж, пообщаюсь с ним.
— Что тебе помочь, Эно? — Ариса на время подготовки приема Сэй и Ланор от присмотра за Миртом освободили, не совсем, конечно, но ребенком занимались в основном они. И юный жрец в который раз подумал, что не ошибся, почти в приказном порядке оформив Ланору ребенка, точнее, возможность его получить. Яллин пока не могла сказать, получилось ли у них что-то, или нет, но Арис был уверен: получилось. Семя Ее детей крепко цепляется за жизнь, иначе они бы не рождались, самой Госпожой доношенные.
— Но процесс я… кхм… провел, — некромант хмыкнул.
Арис не стал интересоваться, как там ему в этом процессе было, понравилось ли? Эанор однажды спросил его, хотел бы он попробовать сам с девушкой. Юноша отказался. Не потому, что вампиру было бы неприятно, хотя и это было причиной тоже. Арису было просто не интересно. Ему хватало ласк в их с Эанором паре, зачем ему еще что-то, перебирать, сравнивать?
— Эно-о-о, так тебе помочь? — Арис потормошил задумавшегося о чем-то над счетной книгой вампира.
— Да-да, мой цветок. Украшение зала…
— Какие цветы ты хочешь? Я займусь этим сам. Там же через час приедет мастер из цветочных галерей.
— Какие-нибудь алые и синие.
— Хорошо, не тревожься, я все сделаю, — Арис поцеловал его в уголок губ и тихонько убрался из кабинета, чтоб не мешать.
Пока что он совсем немного знал о ведении дел крупного землевладения, а Леанны владели достаточно большим куском пахотных земель, несколькими предприятиями, например, гончарным и стеклодувным заводами, конезаводом, где разводили эрентийских рысаков. И иногда Эанор нырял в бухгалтерские книги так, что не отвлекался на сон и еду. Практически. Жене, усмехаясь, говорил, что подобного рвения за милордом не замечал раньше вовсе, что за дела его можно было усадить, лишь пригрозив разорением, если лорд Леанн не научится считать деньги.
— У меня семья, я должен…
— Ваш батюшка был бы счастлив узнать, насколько вы изменились и остепенились, — растроганно утирал глаза старик-библиотекарь.
— Знаю, Жене, знаю, — Эанор улыбался.
Иногда он и сам удивлялся — отстраненно и так, словно с большой высоты глядя на самого себя, — насколько сильно изменили его плен, знакомство с дикаренышем без имени, годы, что он воспитывал из дикареныша человека и этот год, их собственный, год проверки друг дружки: справятся ли? Уживутся ли вместе на свободе? Такого поведения — рассудительности, деловитости — он бы ждал от отца, но никогда от себя. А сейчас не понимал, как могло бы быть иначе. Да, он богат, и земли, и предприятия приносят доход, хотя пришлось ой как потрудиться, чтоб тот же стеклодувный заводик из убыточного в прибыльный за год превратить. Но если б он этим не занялся, деньги бы разошлись очень скоро. Теперь их достаточно для безбедной жизни. И ему даже нравилось трудиться. Ну, и он отдавал себе отчет в том, что больше-то нравилось, когда смотрят на него с неприкрытым восхищением и научить просят. Арис всерьез вознамерился выучиться всему, что полагалось знать и уметь младшему лорду. Да и старшему тоже. Эанор учил его, показывал, сам кое-что узнавая впервые. Очень помогали поверенные. Иначе бы не разобрался с долгами стекольного, грохнул бы деньги не на то — и привет. Но подсказали, носом натыкали, варианты предложили, управляющего-ворюгу уволили. Сегодня на фуршетных столах вся посуда с гербами Леаннов будет, из резного хрустального стекла. Этим Эанор слегка гордился. Наверняка ведь будут завидовать, что приятно щекотало внутри. А подарок любимому мужу должен вскоре прибыть, интересно, понравится ли? Эанор его еще и сам в глаза не видал, но управляющий конезаводом под смертную клятву обещал, что жеребчик этот красной масти, без единого изъяна, трехлеточка выезженный.
Эанор закончил работу, захлопнул гроссбух. Нужно было проверить, как там Арис справился с цветочниками, и утащить любимого мужа спать. Им и спать-то осталось недолго, утро уже.
— Мой цветок, вот ты где. Ну, как прошла беседа?
Вместо ответа Арис взял его за руку и распахнул двойные двери приемного зала. Эанор потерял дар речи, оглядывая убранство. В который раз он убеждался, что его муж — сокровище, гораздо более драгоценное, чем все золото и камни мира. И у этого сокровища есть вкус, лаконичный, строгий, но при том способный выразить все. Он мог ждать и ждал на столах пышные букеты так горячо любимых Арисом роз, но вместо помпезной вычурности была изысканность множества небольших цветочных композиций. Алое и синее, как он и заказывал: пока еще не раскрывшиеся бутоны темно-синих роз сорта «кровь ночи» в окружении мелких алых лилий.
— Как же красиво… Арис, ты чудо, ты знаешь об этом?
— Ага, — рассмеялся юноша. — Ты не устаешь напоминать. А гирлянды тебе нравятся?
Гирлянды-то Эанор сразу и не заметил, разглядывая украшенные фуршетные столы. А между тем они, переплетенные тонкими полотнищами золотого шелка, украшали стены и оконные проемы, а, когда Арис хлопнул в ладоши, в чашечках лилий засветились золотистые светляки — не живые, естественно, а магические.
— Это будет самый прекрасный бал за последнюю сотню лет, который когда-либо видело это поместье, Арис.
Арис прижался к нему, пряча под ресницами немного грустную улыбку: Жене помог ему отыскать описания балов, что устраивала последняя леди Леанн, и вдохновение он во многом почерпнул из этих описаний. Хотелось возродить дух славного прошлого.
— Идем, нужно немного поспать, скоро уже рассвет.
— Да, — согласился юноша и внезапно зевнул, — ты прав, я и не заметил времени.
— Устраивать бал — то еще увлекательное занятие.
Арис задал мучивший его вопрос уже гораздо позже, в постели, еще не угнездившись по привычке на плече мужа:
— Эно, ведь это нечестно, ты даришь мне столько всего, а я тебе — ничего…
— Ты мне даришь самое ценное, что есть, мой цветок.
Иногда Арис сожалел, что не обладает магией, только силой смерти. Он бы зачаровал для любимого вампира что-нибудь… хоть что-то! А если бы он был богат, да хотя бы и нет, даже если бы он был беден, но имел свои деньги, он заказал бы подарок у лучшего ювелира — заколки в волосы Эанора, белые опаловые лилии.
— Ты мне даришь свою любовь, она ценней всех сокровищ мира.
— Она твоя уже одиннадцать лет, ты же знаешь, — Арис уютно устроился на его плече головой, опустил ладонь на солнечное сплетение вампира, ловя ею пульс.
— И мне больше ничего не нужно.
Эанор мог бы напомнить, что Арис уже отдарился ему за всю оставшуюся вечность: свободой и жизнью. Впрочем, мериться тем, кто для кого сделал больше в подземелье, вампир не собирался. Какие счеты между ними? Они семья. Но мысль о том, что Арису стоило бы открыть в банке собственный счет, в голову все же закралась. Ну, к примеру, положить туда часть золота, добытого ими в замке Дракона. Четверть, например. Сумма, конечно, большая, но с нынешним состоянием счета лорда Леанна несопоставимая. Пусть под процент лежит, и выписать ему чековую книжку. Это будет правильно. Деньги все-таки дают какую-то свободу. С тем к нему снизошло спокойствие и сон под мерное и почти неслышное дыхание уже задремавшего Ариса.
Вечером их разбудил Сэйрис с сообщением, что ужин готов для обоих.
— Ну и все остальное тоже. Наряды, куаферы, — наг шипяще рассмеялся.
— А что, уже пора? — простонал Эанор.
— Пора-пора. Вставайте, лежебоки, иначе до начала приема не успеете навести красоту.
— Да-да, уже встали и ползем.
Приготовления промелькнули, как и не было их, как приливные волны, оставив Эанора и Ариса, как две сияющие жемчужины, на широкой лестнице поместья, на две ступени вверх. У дверей замер Клай, за ним — готовые принимать плащи слуги. Оба сдержанно улыбались, тем не менее показывая, что рады гостям. Клай хорошо поставленным голосом называл прибывающих, Арис внимательно запоминал те имена, которые ему были незнакомы, но их было мало. В основном он уже всех вампиров и других разумных из круга общения Эанора знал, и не только по именам, но и кто чем дышит, их достоинства и пороки.
Поток гостей закончился достаточно быстро, прибытием принца Нике с фаворитами. Каждый прибывший передавал стоящим ниже слугам подарки, Эанор и Арис благодарили, затем, когда гости прибыли все, поднялись в зал приемов, чтобы принять устные поздравления. Ну и, конечно же, обойти гостей, пообщаться с каждым. Это был большой экзамен Ариса на знание ситуации при дворе и в среде аристократии, кто чем живет, какие проблемы, радости, новости. Важно было не ошибиться, не повториться в комплиментах, отвешиваемых дамам, их супругам, избранникам или патронам. Арис справился с этим блестяще, ни разу не запнувшись, не перепутав ничего из обращений.
Приглашенные музыканты, игравшие с самого начала приема, сделали перерыв и приготовились играть танцевальные мелодии. Гости могли развлечься танцами, осмотреть оранжерею и «зеленую» анфиладу, ведущую к ней, прогуляться по парку. Часть молодежи действительно ушла прогуляться, полюбоваться поместьем и пообсуждать прием вдали от хозяев. Арису было жуть как интересно, о чем они будут говорить, и Ланор, сжалившись над ним, отправился неслышной тенью понаблюдать и послушать.
— Как все красиво…
— Такая музыка.
— Вы заметили, на столах и в украшениях — сплошь синие розы и алые лилии.
— «Вечная любовь и страсть»? Что ж тут удивительного?
— Такое смелое заявление, разве неудивительно?
— О, супруг лорда очень юн, кому как не ему делать поспешные и смелые заявления?
— А причем тут супруг лорда?
— Да и лорд тоже молод.
Ланор про себя посмеялся: да уж, сплетни и сплетни.
— Вы видели, как они смотрят друг на друга!
— Что скажет ее величество на этот демарш, вот что меня больше интересует, — фыркнул кто-то, кого Ланор не сумел опознать по голосу.
— А что эта человечка должна сказать? Как будто ее касаются дела вампиров…
— Пока она просиживает трон — касаются, — возразил тот же голос.
Ланор уловил едва заметное шевеление за кустами с противоположной стороны и замер: похоже, не его одного интересовало то, куда свернул разговор.
— А давайте не о политике! — возмутился кто-то.
— Предложите тему сами, милейший лорд Керис.
— Охотно: новая постановка королевского театра, например.
— Вы о «легенде о королеве Тигрис»? Уже были там?
— Как раз собирался поинтересоваться у вас…
Дальше Лан слушать не стал. Он кратко пересказал Арису и Эанору все, что услышал.
— Видимо, недовольных королевой тоже хватает.
— Ни во что не вмешиваемся, — подвел черту Эанор.
— Ни во что, — закивал Ланор.
Прием продолжался своим чередом, Арис уже трижды танцевал с мужем, и дважды их приглашали гости. Отказать в этот раз Эанор не мог, это было бы воспринято неверно. Но он и не собирался — это был свадебный прием. И Эанор радовался всему, что творилось.
— Счастлив? — коротко поинтересовался лорд Кайрис Могард, ведя хозяина приема в очередном туре старинного танца.
— Очень… А по мне разве не заметно?
— Заметно, и это… это почти странно. Год назад ты выглядел в лучшем случае неумело оживленным некромантом-недоучкой трупом, а сейчас просто сияешь и светишься, как будто солнечного света наелся.
— Ага, а еще пережарился, рассыпался прахом, а потом воскрес…
— Кто знает, вдруг все так и было? Но я говорю правду, ты светишься. И многим дамам уже очень интересно, как тебе это удалось.
— Просто влюблен, вот и все.
— И все же, где ты нашел это свое сокровище? Ты вправду украл его из-под венца?
— Не расскажу, не надейся.
— Но почему? Вы уже супруги, уже ведь можно!
— Хочу сохранить тайну.
— Это в самом деле такая мрачная история? А ребенок твоего мужа?
Эанор промолчал, закончил фигуру танца и отнял руку у бывшего друга. Да и можно ли было его так называть? Скорее, Кайрис был приятелем по прожиганию жизни, и не более.
— Цветочек, составишь мне компанию за бокалом чего-нибудь?
Любимый муж прогонял хандру одним своим видом и улыбкой.
— Конечно, Эно. Но, может быть, ты согласишься на десерт? — лукаво прижмурился юноша, облизнул губы.
— После бала я весь твой.
— А кто мешает тебе получить немного удовольствия сейчас? На террасе у малой гостиной пусто.
— Идем, — согласился Эанор. — Думаю, краткое отсутствие хозяев не будет воспринято неверно.
Пока он медленно, по капле, пил кровь Ариса, в очередной раз прокусив его запястье, кто-то их видел. Он слышал шаги и звук дыхания, нервный выдох — так что это не мог быть ни Ланор, ни Сэйрис. Эанор отвлекаться не стал: имеет право бросить гостей на пару минут. К тому же, он тут не служанкам подолы задирает, а с любимым мужем… эм… обнимается. Плевать на мнение света, полусвета и простолюдинов, плевать на все, пока рядом Арис. А уж он постарается, чтобы его цветок был рядом всю оставшуюся им вечность. Пока Тьма и Свет не решат, что мир стоит переделать, и не сметут с его лица все живое и неживое.
К гостям они вернулись минут через десять, когда зажили ранки от клыков на запястье Ариса. И снова принимали поздравления, танцевали, улыбались. Приняли приглашение на тур кастаны от принца и лорда Маллиса, хотя именно этот танец оба хотели бы танцевать друг с другом, но ведь его высочеству не откажешь. Он пригласил Ариса, повел его в круг, держа строго предписанное расстояние.
— Я вижу, вы счастливы, юноша, — взгляд Никелеона скользнул по шее Ариса, не заостряя внимание на почти незаметных шрамиках.
— Очень счастлив, ваше высочество, — сдержанно улыбнулся тот.
— Будьте осторожны на королевском балу.
— Я приму ваши слова к сведению, милорд.
— Надеюсь на вашу счастливую и долгую супружескую жизнь. Вы прекрасная пара.
— Я сделаю для этого все, — в последнее слово Арис вложил очень многое и был уверен: принц понял если не каждый из смыслов, то уж большую часть — точно.
— Только не переусердствуйте… раньше времени.
— Надеюсь, времени, когда мне пришлось бы «усердствовать», не наступит вообще. В отличие от моих… предшественников, я не воспитывался в страхе.
— Пока что мы ничего не знаем об… обстоятельствах. Так что будем аккуратны.
Арис почти беззвучно рассмеялся: его забавляло такое лавирование между недосказанностями.
— Обещаю, милорд, очень аккуратны и осторожны.
Танец завершился, принц отвел его к супругу, вручил с рук на руки.
Еще некоторое время спустя Клай объявил, что вскоре будут фейерверки, и все гости, желающие полюбоваться ими, могут выйти на террасу второго этажа. Приглашенный Арисом маг уже прибыл и был готов начать представление.
— Фейерверки? О, это должно быть мило.
— Огни в небе — пфе, как расточительно, деньги рассыплются искрами.
— Но это красиво.
— У нас так любят считать деньги в чужих карманах, — шепотом посетовал Арису на ухо Эанор.
Юноша же просто пожал плечами, он пока еще не понимал подоплеку этого явления.
Ночь выдалась достаточно темной, чтобы Феникс мог продемонстрировать свое искусство во всей красе. То ли он ко всему подходил с таким тщанием, то ли специально для родича приберег пару трюков поэффектнее, но огни в небе полыхали и искрились, не угасая, лишь сменялись цвета и узоры. Арис внимал огненному действу с искренним детским восторгом, только что не прыгал и в ладоши не хлопал, но попискивал от избытка чувств точно. Эанор обнимал его и тоже восторженно ахал. Под конец всего действа в небе раскрыл крылья гигантский феникс. И снова было непонятно — то ли реклама такая, то ли в подарок тем, чей род когда-то назывался Фениксами.
— Ваш бал был просто чудесен, — искренне произнес принц.
Хозяева бала рассыпались в благодарностях. Гости подходили, благодарили, снова желали счастья и покидали их дом.
— Люблю балы, — Эанор выдохнул. — Но не когда их устраиваю я.
— Теперь можно и отдохнуть. Клай, элор Тоанор еще не ушел? Распорядись угостить его и проводи в кабинет.
— Еще не ушел. Сейчас все сделаем, милорд.
Слуги неслышными тенями летали по дому, убирая следы празднества; сохранившие благодаря магии свежесть цветы Арис приказал оставить — хотелось внезапно немного пошалить и добавить романтики в их жизнь. Эанор ничего не сказал по этому поводу — ему самому хотелось продлить ощущение праздника. Пока же они прошли в кабинет, уютно устроились в кресле.
— Я не подарил тебе свой подарок, цветочек. Но как только закончим, сразу же покажу тебе его.
Арис, по привычке устроившийся на подлокотнике его кресла, всплеснул руками:
— Тьма, ты еще и подарок мне приготовил?! Ты сошел с ума, Эно! — но тут же наклонился, жарко целуя мужа.
— Ничуть… Ну, или да, сошел, — вампир поцеловал его.
— Люблю тебя, даже если сошел, все равно.
В дверь постучали, Клай оповестил, что привел мага.
— Доброй ночи, — вежливо сказал Эанор, рассматривая родича.
— Скорей уж доброго утра, — тот усмехнулся, но, как и раньше, до глаз улыбка не дошла. То ли все маги так улыбались чужакам, хотя Арис и видел-то всего двух за всю жизнь, то ли конкретно этот улыбался вот так. — Вы хотели меня видеть. Благодарю за угощение, это было очень мило, обычно магов стараются если не вытолкать взашей, то попросить уйти сразу после работы — точно.
— Думаю, у нас все-таки есть причина для общения?
Маг покачал головой.
— Я так не думаю.
— Почему? Мы же родня по крови, — заметил Арис. — То есть, вы с Эанором.
— И что с того? — усмехнулся Феникс.
— Даже если мои предки отреклись от своей крови, я не считаю, что могу разбрасываться родственными связями, — заметил вампир.
— Хорошо, что я могу сделать для вас, лорд Леанн?
— Мне не нужны услуги, — покачал головой Эанор. — Просто хотелось бы общаться… Как это принято между родичами.
— Имеете в виду обмен поздравлениями на праздники, совместные чаепития и прочее? Хм, думаю, что это вполне возможно. Я не так часто занят в гильдии…
— У вас есть жена, дети? Избранник или избранница? Супруг? — Арис сейчас любил весь мир и хотел поделиться своей радостью и любовью со всеми, особенно если это кто-то, в ком течет кровь его Эно.
— У меня есть ученица, — снова эта улыбка. — Мы с ней достаточно близки.
— Чародейка? — заинтересовался Арис. Он до сих пор не встречал женщин-магов, только мужчин. А Ланор говорил, что чародейки сильнее на порядок. — Приводите и ее, мы будем рады познакомиться.
— Если Элисанна согласится, то непременно, — кивнул Феникс.
— Спасибо вам за сегодняшнюю красоту в небе, — еще раз восторженно поблагодарил юный жрец. — Это было просто неописуемо!
— Я старался, рад, что вам пришлось это по вкусу. Надеюсь, небольшая импровизация в конце не подпортила эффект?
— Вы ведь знаете, что является символом рода Леанн, — усмехнулся Эанор.
— Знаю, потому и запустил эту птичку.
— Импровизация вам, однозначно, удалась. Думаю, она заслуживает отдельного вознаграждения, вне контракта, — вампир выложил на стол маленький сверток из замши, развернул его. Блеснул слегка неровными гранями природный кристалл сангита — того самого драгоценного камня, что являлся официально закрепленным за родом Леанн. Глубокий кроваво-красный цвет в нем к основанию кристалла сменялся чернотой, а затем мутно-серым.
— Фамильный камень. Вы дарите мне фамильный камнень? — Феникс удивленно смотрел на него.
— Сколь бы отдаленным ни было наше родство, в ваших жилах течет кровь рода. Вы имеете на него право.
Феникс бережно взял камень, завернув его в замшу.
— Благодарю. Я… не забуду.
Мага провожать пошел Арис, по пути расспрашивая об ученице, о том, где учился сам чародей, на какой специальности, от кого унаследовал дар.
— Элисанна напросилась ко мне в ученицы чуть ли не силой, упорная девочка оказалась, спала у меня под дверями дома, таскалась за мной всюду, лезла помогать нести продукты с рынка. Потом даже предложила себя. Я засмеялся. Она была такая забавная, тощая, запаршивевшая, волосы какими-то клоками, словно их не стригли, а выдирали. Но потом я решил: почему бы нет? Девчонка увидит, что у нее нет способностей, поплачет и уберется… Через три года она была одной из лучших учениц столицы.
— Вот вам счастья привалило, элор, — рассмеялся юноша. — Причем, скорее, счастье в вас само репьем вцепилось. Это у Леаннов семейное, я думаю.
— О да…
Маг внезапно остановился. У экипажа стояла очаровательнейшая золотоволосая девушка в голубом платье, плотно облегавшем изумительное тело. Вернее, парила над землей, не желая касаться презренной мостовой каблуками нарядных туфель.
— Наконец-то, я уж думала, тебя тут сожрут, как праздничное мясо, — хмыкнула она.
— Что вы, леди, фуршет был и без того прекрасен, — отозвался он тоном чуть обиженного ребенка.
— Знакомьтесь. Элисанна, моя ученица, примчавшаяся спасать мастера от цепких когтей заказчиков. Лорд Арис Леанн.
Арис не побрезговал поцеловать юной эллет руку, хотя имел полное право лишь кивнуть.
— Младший лорд, элор. Заверяю вас, эллет, ваш мастер был в полной безопасности в поместье Леанн.
— Что ж, отрадно это слышать. А вы… — она нахмурилась.
— Эли, не будем об этом, — Феникс коснулся ее руки. — Нас это не касается.
— Пусть спросит, элор, если я смогу, то отвечу.
Арису не хотелось бы оставлять шероховатостей и недоговоренностей. А вот заручиться поддержкой мага и чародейки, к тому же связанных с его родом и домом, еще как хотелось.
— Вы один из тех древних жутких жрецов?
— Мне всего лишь семнадцать, — рассмеялся юноша. — Вряд ли меня можно назвать древним. Да и жутким тоже. С чего вы взяли?
Внутри его колотила нервная дрожь. Молодая эллет была человеком, он не видел в ней примеси чужой крови. Как она могла узнать в нем Прекраснейшего?
— Она ошиблась, — Феникс коротко глянул на ученицу.
Девушка открыла рот, и явно не для того, чтобы согласиться. Но взгляд учителя заставил ее подавиться несказанными словами.
— Простите, лорд Леанн, я ошиблась.
— Ничего страшного, бывает, — Арис кивнул, удерживая на лице улыбающуюся маску. — Элор Тоанор, надеюсь, мы с вами все же еще увидимся.
— Надеюсь, — маг запихнул ученицу в экипаж.
Дверца захлопнулась, возница щелкнул кнутом, лошади зацокали копытами по вымостке аллеи. Элисанна нервно прижалась к сильному плечу учителя и любовника, вцепилась в его руку.
— Что такое, милая?
— Я права, Риад. Я чувствую это!
— Да, ты права. Но не будем об этом. Это нас не касается, Эли.
— А если он как Ворон?..
— Ворон никогда не убивал без нужды и причины. И тебе, моя лучшая и единственная ученица, это должно быть прекрасно известно.
— Но кто может сказать, что для этого чудовища станет причиной и нуждой?
— Просто не попадемся ему под руку, вот и все.
— А как же то, что утверждают все дневники твоего предка? Что жрецы Смерти способны убить любого, лишь пожелав ему смерти.
— Чушь, милая, полнейшая чушь, поверь мне. На такое способна лишь сама Госпожа.
— Почему ты так задержался? Я следила за поместьем. Фейерверки закончились полчаса назад, а тебя все не было и не было.
— Я разговаривал с родичем. Он желает восстановить семейные отношения, так что закажи себе побольше нарядов — будем навещать поместье Леанн. И лечить твой страх перед юным… кхм… Арисом.
— С чего вдруг такая милость? Два поколения не желали и слышать о Дарии и его потомках, и вдруг это!
— Не знаю. Придется выяснить, — Феникс взял ее руки в свои, заглянул в глаза. — Эли, ты скоро сама станешь вампиром… когда решишь уже, что достигла расцвета своей красоты, и я могу тебя обратить… И привыкай мыслить категориями вампиров: это нам не вредит, значит, идет на пользу.
— Разве обратить можно не только супруга? — девушка вздохнула и опустила голову.
Феникс издал негромкий смешок.
— А казалась такой умной…
— Я не читаю мыслей, — ее скулы окрасились нежным румянцем, она попыталась освободить руки из его ладоней, но безуспешно: человеку не справиться даже с квартероном вампирской крови.
— А я и не мыслю, я вслух говорю, не так ли? — Феникс фыркнул.
— О, мой мудрый учитель, — Элисанна состроила мордашку глупенькой и восторженной адептки, едва прикоснувшейся к светочу знаний. — Не поясните ли мне, безмозглой, ваши, несомненно, безмерно мудрые слова? — Потом бросила притворяться, да и обижаться на учителя она долго была не способна. — Риад, если это было предложение, то где же цветы, где ритуальные слова?
— Дома, Эли, все дома. Я устал на работе, я выпендривался, как мог, с фейерверками для родича. Вот высплюсь и поем. И будут тебе цветы, серенады и прочее.
— Не надо, прости, ты прав. А я приготовила тебе сочненький кусочек вырезки, сейчас сразу поджарю до корочки. И твой любимый соленый сыр. И напилась кроветворного, — она почти заискивающе посмотрела в его глаза.
— Эли, я же квартерон-вампир… — Риад улыбнулся. — Я могу обратить тебя, на это моих сил хватит. Но я не нуждаюсь в крови так сильно… А… Прости, я понял… Конечно же, мой самый сладкий десерт, — он перетащил девушку к себе на колени, — я отведаю, — и хищно клацнул клыками.
Девушка засмеялась, обвивая его шею руками и прижимаясь к нему всем телом. Клыков своего учителя и любовника она не боялась, а когда изредка доводилось кормить его своей кровью, испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.
Риад прижал ее к себе покрепче, целуя. Кажется, этот юный жрец Смерти сегодня высказал очень правильную мысль: иногда счастье само вцепляется репьем в шкуру, и, главное, распознать его и не оттолкнуть.
— Поженимся сразу же, как только я высплюсь!
— Как скажешь, Риад. Как ты скажешь, — Элисанна тихо вздохнула и уложила голову ему на плечо. Сердце ее трепетало от радостного предвкушения.
Хотя она прекрасно знала, выбирая учителем огненного чародея-боевика, что профессия эта чрезвычайно опасна, в Энрате уже достаточно долго длился мир, и соседи не зарились на богатые и процветающие земли. Она надеялась, что так будет и дальше.
Глава восемнадцатаяНа бал в королевскую резиденцию Арис и Эанор явились лишь затем, чтобы подать прошение об усыновлении Мирта. Они не собирались оставаться надолго. Возможно, один, ну, два-три танца. Вряд ли там будет звучать кастана, а старинные и невыносимо церемонные танцы-ритуалы обоим надоели. Официальную бумагу, заверенную родовой печатью и поверенными рода, Эанор лично передал в секретариат Ее величества за день до бала, подкрепив просьбу как можно скорее положить документ на стол королевы увесистым мешочком с золотом. Этого должно было хватить, чтобы прошение миновало все столы мелких клерков и оказалось сразу же у цели. Теперь оставалось лишь надеяться на то, что королева не откажет. Хотя у нее и права такового не было — если прошение об усыновлении бастарда подавала пара мужчин, сочетавшихся законным браком, венценосная особа была обязана удовлетворить его в кратчайшие сроки. Иначе ведь таким аристократам неоткуда было взять наследника.
Сопровождали их на балу шепотки и пересуды: кто-то вспоминал бал, кто-то негодовал — как же так, Безумный Лорд вступил в брак. Принудил вступить в брак избранника, вернее. Оркестр настраивал инструменты, гости перемещались по залу, сплетничая обо всем подряд. Эанор и Арис, кивая знакомым и перекидываясь с ними приветствиями и короткими репликами, целенаправленно приближались к тронному возвышению. Эанор уже увидел собственное прошение, аккуратно свернутое и запечатанное королевской печатью, на подносе у лакея, стоящего рядом с возвышением. Значит, осталась только формальность — высказанная прилюдно просьба.
— Ваше величество, — он поклонился. — Дозвольте нижайшую просьбу?
Она кивнула, не сводя с них тяжелого, стылого взгляда. Арис старался не смотреть на нее, ему было неприятно. Что-то такое жило внутри королевы, что будило в юном жреце глубинные страхи, подсознательный ужас. Он крепко задумался над этим, едва не пропустив время для собственной реплики.
— Я заверяю, что младенец, нареченный Миртом — кровь от крови и плоть от плоти моей, и кроме меня, некому более опекать его.
— Не имею возражений против того, чтобы вы усыновили данного ребенка.
Лакей подал свиток королеве, королева кивком позволила Эанору приблизиться и передала документ ему. Печать ярко сверкнула золотом: право усыновления было зафиксировано магически. Можно было выдыхать: Мирта у них теперь не отнимут, и никто не посмеет сказать, что он бастард.
— Благодарю, ваше величество, — спина у Эанора не переломилась поклониться еще раз.
Арис поклонился тоже, негромко вторя благодарности. Он вспомнил, когда чувствовал то же самое, что и сейчас: когда рядом с ним была молодая эллет Элисанна. Он догадывался, что это значит: в жилах обоих женщин текла кровь тех, кто убивал жрецов Госпожи.
Эанор увел мужа подальше от трона и танцующих.
— Два танца — и домой.
— Хорошо, любимый.
Вампир с тревогой всматривался в глаза Ариса, почувствовав неприятную перемену, отголосок его чувств, его страха. Но спрашивать нужно было дома, а никак не здесь, среди чужаков.
— Два танца, — напомнил он.
Они оттанцевали их и исчезли, хотя Эанор и не обольщался, что незаметно: за ними пристально следили ледяные глаза королевы. В экипаже Арис крепко вцепился в его руку, прижался плечом к плечу.
— Что такое, мой цветок?
— Я расскажу дома.
И рассказал, едва только прошли в кабинет, устроились в одном кресле, как уже давно привыкли.
— Я словно чую смерть, которая впиталась в их кровь. Это как клеймо — поколение за поколением будет нести его, пока Госпожа не простит. А Она не прощает такого.
— И что нам с этим делать?
— Я не знаю. Заручиться поддержкой чародея стоит, да и тебе разбрасываться родной кровью нельзя. И, если получится, эллет перестанет бояться меня, а я привыкну к эманациям проклятой крови.
— Пригласим их на чай? — предложил Эанор.
— Думаю, это будет хорошая идея.
— Тогда я отправлю приглашение. А тебе стоит развеяться. Конная прогулка? Объездишь своего жеребчика. Ты уже придумал ему имя?
— Рубин. Я назову его Рубином, — оживился Арис. — Ты ведь поедешь со мной?
— Конечно, разве я упущу такой шанс?
Арис уже неплохо держался в седле, хотя не рисковал пока пробовать галоп, а тряская рысь его тренировочной кобылки ему не нравилась. Но Рубин обладал тем летящим аллюром, что так присущ рысакам лучших кровей.
— Надеюсь, что вы поладите, мой цветок.
— Я очень постараюсь. Он уже ест морковку с моей руки и забавно выпрашивает хлеб с солью, — Арис разулыбался, сбрасывая с себя тревогу и страх, словно пыльный плащ. — Нам нужно переодеться. И я сообщу телохранителям, чтоб были готовы.
Эанор кивнул и ушел переодеваться, по пути улыбаясь. Что может быть лучше верховой прогулки? Что может быть лучше нее же в компании любимого мужа? Разве что целая ночь в этой же компании, не омраченная ничьим присутствием или необходимостью вставать к ребенку. Хорошо, что во время их свадебной недели Миртом занимаются. Хорошо, что есть… Друзья? Наверное, Сэй и Лан уже больше семья, чем что-то иное. Клятва Стражей, пусть и не произнесенная им самим, связывала с нагом братскими узами. Кровь Прекраснейших — с Ланором.
— Я готов, Эно, — позвал Арис.
— Да, иду.
В изукрашенном чеканкой и шелковыми кистями седле юный жрец выглядел тем, кем он и являлся — полубогом, сыном богини и смертного. Учителя прекрасно обучили его за прошедший год: осанка, манеры, гордый разлет плеч — все было достойно аристократа крови.
— Красавец, — оценил Эанор. — Такой прекрасный юный дворянин.
Арис чуть смущенно улыбнулся. Он не считал себя таким уж красивым, научившись трезво оценивать внешность, сравнивая ее с по-настоящему красивыми разумными. Но он так же знал о том, что «красота в глазах смотрящего».
— Что ж, проедемся немного. Посмотрим, чем сейчас живет столица.
Телохранители реяли где-то наверху, зорко осматривая окрестности. Арис подтолкнул Рубина каблуками, направляя ближе к жеребцу Эанора. Ему нравилось ехать вот так, когда их колени почти соприкасались.
— Когда переберемся в поместье, там будет больше места для прогулок верхом.
— А когда, Эно? Следующим летом?
— Весной, думаю, чтобы лето уже встречать там, в тишине и покое.
Арис хихикнул, представив себе полуторагодовалого Мирта и двух-трехмесячного ребенка Лана. О, да, конечно, тишина и покой гарантированы. Если дитя дядюшки будет терзать их разве что плачем, то Мирт… Он помнил себя в таком возрасте. Он вообще помнил себя с момента рождения, это был подарок Госпожи — такая память. Так вот, в год он умудрялся забираться в такие места, куда не мог пробраться за ним Рашес. Бедному воспитателю приходилось терпеливо ждать или же разбирать завалы хлама, рухнувшие стены, перекосившиеся потайные двери.
— А что смешного? — удивился Эанор. — Да, два ребенка… Но дом большой.
— Больше, чем здесь?
— И намного. А еще поля, холмы, рощи…
— Я уже предвкушаю.
Эанор кивнул.
— Я тоже. Там очень спокойно.
Арис протянул ему руку, крепко сжал прохладные пальцы, коснувшиеся ладони.
— Знаешь, я соскучился по тишине.
Эанор кивнул.
— По тишине. И по тому времени, когда мы только вдвоем.
— Так и будет, просто надо набраться немного терпения. Если хочешь, можем отправиться за город сейчас.
— Давай, — согласился Эанор. — Будет неплохо отдохнуть от столицы.
— Сегодня прекрасная звездная ночь, для конца лета тепло. А где находится поместье? Это далеко отсюда? Я не слишком налегал на географию и плохо ориентируюсь в картах Энрата.
— В четырех днях пути на восток, не так уж и далеко.
— Там теплее, чем здесь, надеюсь?
— Не слишком, но климат помягче. Хм… Относительно помягче, конечно.
— А что там еще есть? Лошади?
— Лошади, стада коров, бескрайние поля и сады. Я хотел бы показать тебе, как они цветут — это словно на землю спускаются ароматные бело-розовые облака. Или алые — как цветы северного миндаля.
— Очень хочу увидеть, Эно.
— И увидишь. Будем любоваться на эту красоту каждый год, пока живем здесь, в Энрате. А потом будем любоваться на какую-нибудь другую красоту.
— Поедем куда-нибудь? — догадался Арис.
— Тот наг, помнишь, на балу у принца, сешш Алгерт, он пригласил нас в Нагорье. Думаю, годика через два-три воспользоваться этим приглашением.
— Как раз Мирт подрастет, — обрадовался Арис.
— Да, и ребенок Лана будет уже не совсем младенцем. М-м-м… чувствуешь запах?
Арис принюхался, различив горьковато-пряный аромат.
— Да, а что это?
Эанор наклонился с седла, словно акробат, сорвал темно-фиолетовый мохнатый шар, оказавшийся цветком.
— Стеллы, предвестники осени.
— Красивые…
— Очень. Ох, осень, — Эанор нахмурился, — осенние балы. И нам придется устроить свой.
— А в прошлом году мы не устраивали бал. Почему?
— Потому что в этом году мы уже в браке, усыновили ребенка. И я давно дома, нет причин больше жить затворником.
— Я помогу тебе все устроить. Я читал дневники леди Леанн, там очень многое поясняется: что, зачем, для чего и как.
— Хорошо. Один бал — и наша повинность для высшего света выполнена.
Арис фыркнул: повинность, как же, будто он не видел огонька удовольствия в глазах Эанора, когда сам принц Никелеон говорил, что свадебный прием в доме Леаннов выше всяческих похвал.
Звездное небо, как часто случается в этих северных краях, очень быстро подернулось рваной пеленой дождевых туч.
— Собирается дождь, мой цветок. Повернем к дому?
— Да, конечно, я только нарву этих цветов, — Арис соскользнул с седла, принимаясь срывать сочно хрустящие под пальцами стебли.
Эанор любовался им, это было очень символично, красиво и до пробирающей дрожи жутко: Ее жрец, собирающий цветы.
— Поставим их дома в вазу?
— Конечно, Арис. Надеюсь, простоят долго.
Арису пришлось передать мужу охапку цветов, чтобы взобраться обратно в седло. Он чувствовал себя бесконечно счастливым. Он любил весь мир и делился с ним своей любовью, накрывая город тонким пологом исцеляющей тьмы на обратном пути. Эанор хранил каменное молчание, весьма выразительное, и торопил лошадей. Но, как и прежде, никто не торопился выскакивать им навстречу с обвинениями. Город просто не замечал маленьких чудес Прекраснейшего. Родичи тех, кто был болен и выздоравливал за одну ночь, возносили благодарственные молитвы Вите.
Выдохнул и расслабился Эанор только дома, отдав повод лошади слуге.
— Будь поосторожнее, Арис.
Юный жрец виновато вздохнул и кивнул.
— Я постараюсь в следующий раз себя контролировать лучше.
— Нам не может везти бесконечно долго, это столица, здесь полно магов.
Арис опустил голову.
Он уже расспрашивал Ланора о том, как его отцу удавалось сдерживать свой дар и сохранять все в тайне. Проблема была в том, что Ланор не особенно интересовался этим.
— Просто как-то везло, наверное. Или не высовывался.
Иногда во снах Арис пытался спрашивать об этом Госпожу. Она никогда не отвечала на вопросы о других Прекраснейших. Только улыбалась и отмалчивалась, лишь изредка печально вздыхала. Будь Арис постарше, воспитывайся он иначе, в обычной семье, и он бы понял, что ей, как любой матери, больно говорить о тех, кого она потеряла, не имея права вмешиваться в дела земные. Но он пока не понимал, в чем дело. Он еще очень мало знал о том, что такое «семья», какие чувства и связи должны возникать между членами семьи.
— Зато тебя уже ожидает прекрасный ужин, мой цветок.
— Да, я только отдам цветы кому-нибудь из горничных.
За ужином настроение выправилось, он понаблюдал за трапезой вампира и полюбопытствовал:
— А я теперь кто? Я все так же ем обычную пищу и не чувствую тяги к крови. Разве что самую чуточку — к твоей.
— Ну, так и должно быть, — усмехнулся Эанор.
— А люди становятся вампирами?
— Люди не становятся вампирами. Они меняются. Не знаю, как объяснить. Остаются людьми, но живут столько же, сколько вампиры.
— Это из-за яда, да? В моих книгах было упомянуто, но, знаешь, так туманно, что я ничего не понял.
Эанор вздохнул. Вампирский яд, тот самый «эликсир бессмертия», из-за которого между людьми и вампирами и шли все войны, пока до кого-то из древних не дошла простая истина, которую он донес и до остальных: это вещество в организме вампира не образуется, не накапливается и не восполняется. Вампир уже рождается с небольшим, ровно на одну дозу, количеством яда в нёбной железе, которая в момент, когда он кусает партнера, полностью освобождается от яда, а затем отмирает и рассасывается.
— Это довольно печальная история. Люди раньше думали, что мы можем обратить в вампира любого из них. Все оказалось чуть сложнее.
Арис перебрался к нему на колени, устроился поудобнее и явно приготовился очень внимательно слушать. Эанор принялся повествовать, стараясь рассказывать не слишком сухо. История была достаточно кровавая, жестокая и в целом привычная для тех веков. Кто-то из людских правителей пожелал стать бессмертным, позавидовав соседу-кровопийце. Посланные солдаты доставили ему с десяток вампиров…
— Когда люди смогли уразуметь, что вампир может обратить лишь одного человека, и то только по своей воле, наши расы были на грани войны до последней капли крови.
— А как об этом узнали сами вампиры? — Арис крепко прижался к его груди, такие древние кровавые истории вызывали у него безотчетное желание спрятаться.
— Так и узнали как-то. Когда исчезал запас яда.
Все это было настолько древней историей, что просто не сохранилось никаких упоминаний о том, как вампиры вообще догадались о существовании яда, о том, как его выпустить и что он дает. Эанор честно думал, что яд, как и способность жить без солнца, подарила вампирам Госпожа. Возможно, после того, как кто-то из бессмертных потерял свою человеческую возлюбленную или возлюбленного.
— Такая вот история, мой цветок. Ну и что ты перепугался, впечатлительный ты мой?
Арис вздохнул и покачал головой:
— Я не перепугался, просто… почему-то вся древнейшая история — сплошь драма.
— Потому что все истории должны быть поучительны.
— Фырк. Чему же учит эта?
— Не знаю, — посмеиваясь, признался Эанор.
Арис снова фыркнул ему в висок, поцеловал и лизнул возле уха, прикусил мочку. Вампир обнял его покрепче. Иногда и древняя история бывает полезна, так ведь? Например, тем, что после нее твой впечатлительный муж спешит признаться в любви таким оригинальным способом, как покусывание шеи. А еще можно добраться до спальни в четыре взмаха крыльями. Не разорвать бы снова постель, но… Тьма с нею, как уж получится. Они могут себе позволить менять ее.
— Интересно, эти вспышки любовной горячки у них когда-нибудь прекратятся? — задумчиво поинтересовался Ланор, не успевший даже поинтересоваться, как прошла прогулка.
— Не думаю, — усмехнулся Сэйрис. — По крайней мере, не в ближайшие лет пять.
— Да уж, то ли дело мы…
— А что — мы? — хвост нага украдкой проскользнул под домашнюю мантию мага.
— У нас все спокойно и благопристойно.
Наг чинно сложил руки на груди — все четыре — и закивал. Хвост, пользуясь тем, что Ланор отвлекся на Сэйриса, совершил рывок и обвился вокруг его ноги. Некромант вскрикнул и рассмеялся.
— Что за поползновения?
— Как и всегда, мой дорогой, — если бы змеи умели мурлыкать, они бы делали это именно так, как Сэйрис.
— Так, у нас тут ребенок. Держи хвост при себе!
— Мирт спит, моя звезда. И проспит еще как минимум несколько часов, я только что его накормил и укачал.
— Тогда… — некромант полез искать хвост.
Эта наглая конечность вела себя так, словно под его мантией был ее дом! Ему пришлось признать себя побежденным, когда хвост нага умудрился избежать поимки и пролезть в его тело, дразня и извиваясь. Ланор попытался сразу же стащить с себя мантию. Сэйрис помог ему в этом нелегком труде, подхватил на руки, повернув к себе спиной, отчего некроманту оставалось только закинуть ему руки за голову и расслабиться, разводя ноги: наг явно собирался все сделать для их обоюдного удовольствия сам.
— Ты просто невозможен, Сэй!
— Но, тем не менее, я существую, — в доказательство наг снова пошевелил кончиком хвоста внутри Ланора. Свободные руки уже отыскали флакон со смазкой и не теряли времени.
— Ах… а-а-а…
Хвост, смазанный скользкой субстанцией, задвигался быстрее и глубже, Сэйрис был осторожен, но тело Ланора принимало его так легко, словно было вылеплено богиней именно для этого. На очередном толчке хвоста вместе с ним проскользнул и член. Ланор, задохнувшись от всплеска удовольствия, скосил глаза вниз, рассматривая руку нага на своем члене. Чуть выше них, если приглядеться, можно было заметить, как движется внутри его хвост. Мерно, медленно и неумолимо. Ланор задышал чаще, словно это зрелище лишало его последних крох самообладания. Последняя свободная ладонь Сэйриса, скользнув по его груди и горлу, закрыла его рот. Стонал Ланор, кончая, в нее, горячо дышал и не мог отдышаться. Сэйрис дарил ему краткие минуты абсолютного безумия, безмыслия, не-существования, когда он рассыпался раскаленным песком, мириадами песчинок, в первозданной пустоте. И только когда прекращал колотиться в горле и висках пульс, похожий на обезумевший прибой, из этих песчинок вновь собирался он — внук Госпожи, некромант-элорет… просто очень счастливый человек.
— Как же хорошо… Слов нет. Я как будто ритуал превращения прошел.
Сэйрис усмехнулся: он сожалел, что весь его яд не способен дать бессмертия. Он в самом деле не знал, сколько еще отмерено его избраннику жить. Родители Ланора были обычными людьми, они прожили людской срок, сокращенный тяжелой жизнью в трущобах. Ланор же, словно замерший в возрасте ни днем не старше двадцати, продолжал жить.
— Что ты хмыкаешь? Я его пройду чуть попозже, у меня почти все собрано для него.
— В смысле? — теперь наг немного растерялся, не понимая, о каком ритуале говорит Ланор. — Для кровного усыновления ничего особенного не нужно, да и рано пока еще думать о нем.
— У меня почти все готово для ритуала превращения, — терпеливо пояснил Ланор.
— Какого еще превращения?
Некромант посмотрел на него так, словно сильно сомневался в его уровне умственного развития.
— Перехода на новую ступень бытия.
— А. И в чем оно выразится? — подозрительно сощурился наг.
— В том, что моя жизнь продлится соразмерно твоей. Вернее, я получу такой шанс. Бабушка разрешила попытаться. Все последствия — за мой счет.
— Так, о последствиях — поподробнее. Рассказывай, я совершенно не готов потерять тебя ни сейчас, ни попозже, никогда.
— Некромант может продлить жизнь несколькими способами. Можно перейти в новое молодое тело, можно стать личом, ну, или можно просто подпитываться на кладбищах.
— Но у тебя и без того молодое тело, — в доказательство Сэй медленно огладил матовую бледную кожу сразу двумя ладонями. — Если ты вздумаешь стать личом, я первый тебя убью, не дожидаясь, когда это сделает Госпожа.
— Убить лича весьма проблематично, змейка.
— Я Страж, я справлюсь. Ты не ответил, что за ритуал и на кой он тебе.
— Я подумал, что раз уж я некромант, то глупо сидеть, сложа руки, надеяться на свое будущее перерождение неизвестно когда, — Ланор пожал плечами. — Смотрел, как ты спишь, такой милый змеиный клубок… Подумал, что, наверное, я тебя даже люблю. А ритуал — это просто настройка своего резерва так, чтобы можно было прийти на кладбище и оттянуть себе все непрожитые годы тех, кто умер до отмеренного ему срока.
Он с трудом удержался от смеха, когда Сэйрис, явно затаивший дыхание, длинно, с каким-то даже всхлипом, выдохнул. А потом придушенно крякнул, когда проклятый змеехвостый облапил его всеми четырьмя руками и сжал, словно желая расплющить.
— Ты, Тьма тебя закусай, Свет тебя забодай! Не смей меня пугать, алоглазое порождение греха!
— Ты меня задушишь, червяк! Кххх!
Сэй ослабил хватку, но не отпустил, словно боялся это сделать.
— Итак, про последствия. Ты ничего не сказал.
— Если у меня не получится провести ритуал — то у меня ничего не получится. Придется ждать перерождения, а у некромантов с этим не все так гладко, как бы хотелось.
— Но ты говорил, что свяжешь наши души. И если ты уйдешь раньше, то попроси Ее не отнимать у тебя память. А я постараюсь найти тебя, когда Вита вернет твою душу в мир.
— Я свяжу наши души, но все-таки лучше принять все меры предосторожности.
— И ты пообещаешь, что сперва будешь рассказывать мне о том, что задумал-придумал-решил, потому что я не умею читать мысли. Прошу, Ланор.
Некромант посмотрел на него своими алыми глазами, в которых эмоций не читалось совсем.
— Почему ты так сильно беспокоишься?
— Потому что люблю тебя. Не «может быть», не «наверное» и не «возможно».
Ланор кивнул.
— Я тебя тоже.
Сэй только мысленно усмехнулся. Иногда ему хотелось схватить любовника-избранника в охапку и не отпускать никогда. Лан был настолько не уверен в собственной привлекательности, что не верил и в ответные чувства, не только в свои.
— А теперь мы можем лечь спать, Сэй?
— Я собирался ночевать в детской, ты можешь поспать со мной. Там хорошее лежбище и много подушек.
— Хорошо, давай так и поступим.
Ночь он проспал, словно убитый — не помешал мяукающий плач описавшегося и проголодавшегося ребенка, сонные, но все равно уверенные движения нага, перепеленавшего и покормившего Мирта и снова устроившегося рядом и вокруг.
Утром Ланор первым делом схватился за свою книгу, сразу за завтраком. Никто не одергивал, к этому уже все давно привыкли. Разве что Сэй подсовывал ему в тарелку кусочки полакомей, которые Лан совал в рот, не глядя.
— Сэй, сегодня я пригляжу за Миртом сам, а вы с Ланом можете отдохнуть и прогуляться, если хотите. Вечером на чай приедет Риад Тоанор, может быть, даже со своей эллет.
— Лан?
— Мне нужно в Гильдию, подготовка к ритуалу требует компонентов.
— Я могу тебя проводить…
— Сэй, у тебя есть свой дом, в котором ты не появлялся уже тьму времени. Не желаешь навести там порядок? Уведомить слуг, и все такое? — чуть ядовито отозвался некромант.
— Да, ты прав, — наг с немалым трудом убрал хвост и руки от избранника.
— Сэй, ты бы, в самом деле, решил вопрос с этим домом, — кивнул Эанор. — Распусти слуг, продай все, что тебе без надобности, отдай остальное на хранение отцу и перебирайся уже сюда совсем. Лан, это касается и тебя.
— Предлагаешь продать Гильдию, разогнать орден?
— А ты и это можешь? — любопытно приподнял бровь вампир.
— Есть несколько древних уложений, согласно которым орден может быть распущен в кратчайшие сроки. Они не применяются, но не отменены. И они глупы.
— Когда возродится Храм, в ордене исчезнет надобность, — заметил вампир. — Он ведь был создан именно для замены погибшей структуры, я прав?
— Тогда его можно будет распустить. Это одно из условий.
— Тогда этим и займешься. А пока просто подумай, чего тебе не хватает в нашем доме для полного счастья.
Ланор огляделся, словно ему чего-то не хватало именно в столовой.
— Я жил в трущобах и каменном коробе. Чего мне может не хватать в таком чересчур роскошном доме…
— Это ты мне скажи. Может быть, как раз каменного короба? — фыркнул вампир. — В дальней части парка есть крохотный флигель, там никто не живет. Если вдруг тебе захочется лабораторию…
— Я не провожу практических алхимических экспериментов. Но если мне можно завести питомца, это будет чудесно.
— Эм… питомца? Одной змеюки тебе мало?
Арис с вниманием и неослабевающим интересом следил за этой пикировкой, но не встревал. Хотя ему тоже стало очень интересно, какого же питомца хотелось бы дядюшке.
— Да, мало… Мне нужна еще одна.
— Ты хочешь змею? О, надеюсь, это не саламандровый питон и не василиск?
— Нет, это небольшой сапфировый эфис.
Сапфировые эфисы славились двумя вещами — красивой окраской, переливающейся от черного до синего при движении. И гигантскими размерами.
— Говорят, Храмовые сокровищницы именно они и охраняли. Эфисы поддаются дрессировке, они полуразумны, как фениксы, — задумчиво прошипел Сэй.
— Хорошо, но учти, весной мы отправимся в эрентийское поместье, и о перемещении своего питомца ты будешь заботиться сам, — кивнул вампир. — Да и в дальнейшем, если вы с Сэем последуете за нами, — конечно, «если» здесь было вообще неуместно, Страж не смог бы оставить своего Прекраснейшего, — этого змея как-то придется перевозить.
— Он небольшой, всего лишь с Сэя.
Эанор пожал плечами, мол, «я все сказал, решать тебе».
Ланор быстро попрощался со всеми и помчался в Гильдию, забирать своего питомца. Змей до сих пор томился в зверинце при гильдии, навещать его некромант мог редко, особенно с тех пор, как переехал сперва к Сэю в дом, а затем и к Эанору. Но теперь! О, теперь он сможет учить малыша и навещать его каждый день!
— Привет, мой маленький!
Эфис был и впрямь небольшим, Ланор даже мог его поднять, поднапрягшись. Некроманту он очень обрадовался, сразу же обвился вокруг. Ланор называл его Хвостик и как-то никогда не думал раньше, что для эфиса это несолидное имя. Он вырастил его из яйца, которое было не больше кулака взрослого мужчины. Вылупившись, Хвостик был длиной всего лишь в локоть и тоненьким, как шнурок. Ланор кормил его мышатами. Потом мышами. Потом кроликами. Хвостик рос, укрупнялся. Сейчас он был пока еще даже не с нага размером, это он погорячился. Сапфировое тело змея достигало двух ладоней в диаметре самой толстой части, а длиной было около полутора десятков локтей.
Окончание главы - в комментариях
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава пятнадцатаяСледующий день прошел спокойно, хотя Эанор и нервничал где-то внутри, ожидая, что королева отправит приказ явиться на закате. Но ни в течение дня, ни на закате, ни ближе к полуночи никто не явился, и он сумел выдохнуть. Послание, правда, уже после полуночи, принес магический вестник, но оно было запечатано знаком принца Никелеона. Эанор его немедленно вскрыл. В послании была всего одна строка: имя, адрес и краткое: «Дорого, но стоит того». Вампир расплылся в улыбке.
— Что-то хорошее случилось? — отметил Арис.
— Можно сказать и так. Скорее, я получил очень полезную информацию и подтверждение важного предположения. Но тебе, цветочек, я пока не могу сказать, потерпи, — Эанор крепко обхватил его лицо ладонями и жадно поцеловал, словно пытаясь выпить его душу этой лаской.
— Хорошо, а когда мы отправимся на бал к принцу?
— Четыре дня еще. Сегодня прибудет портной, тебе обязательно нужен новый костюм к этому балу.
— Хорошо. У принца… приятные балы.
— Хотя там тоже судачат, — усмехнулся вампир. — Но этот будет особенным.
— Из-за того, что будет объявлен наш брак?
— Конечно. И пусть только трое вампиров там будут знать, кто ты, это все равно очень важная веха в истории Энрата.
Арис слегка смущенно улыбнулся.
— А мне не нужно что-то дарить тебе? — спросил он, вспоминая уроки этикета, в том числе и брачный ритуал.
— Только себя. И свою любовь, но ты уже одарил меня ею, это делает меня счастливейшим из вампиров.
— Ты, правда, так считаешь?
— Я в этом полностью уверен.
Арис потянул его к кровати. Эанор, улыбаясь с затаенным предвкушением, послушно последовал за ним, по пути расстегивая и развязывая его одежду. Лучшего способа показать любовь, иначе как слиться в объятиях, будучи обнаженными, пока что никем не придумано.
Если бы кто-то, кроме луны, сумел заглянуть в их окна, он бы увидел чудное зрелище и долго любовался бы тем, сколь гармонично смотрятся широкоплечий, подтянутый вампир с каскадом смоляно-черных волос, освобожденных из плена заколки, обнимающий тонкое, но отнюдь не хрупкое тело жреца, укрытое, словно плащом, кроваво-алыми кудрями до самых ягодиц. Они были одного роста, что позволяло им целоваться беспрепятственно. В ночной темноте было почти незаметно, что некогда алебастрово-белая кожа вампира теперь целована солнцем и слегка золотится, но вот кожа самого Ариса оставалась неизменно бледной, словно свет луны, полупрозрачной, так что на висках, на запястьях и сгибах рук, на шее и в паху выделялись тонкие голубоватые прожилки вен. Эанор обнимал его, наслаждаясь этим теплом в объятиях. Странно, но Арис совершенно не казался таким горячим, как обычные люди. Хотя его кровь была не холоднее, чем обычная, уж это-то он знал.
— Сегодня ты… хочешь? — тишину спальни нарушил чуть слышный шепот.
— Хочу, — таким же шепотом ответил Эанор.
Не было шквала ласк и безумия желания, только нежность, которой иногда так не хватало обоим. Нежность с тонкой примесью страсти, выражавшейся во внезапных укусах, оттенявших наслаждение. Наверное, это и есть то, что называют любовью, решил Эанор. И вся его любовь принадлежала только одному существу — его Прекраснейшему.
Главное — не светиться от счастья на балу. Не поймут. Это советникам принца можно, но и они в выражении своих чувств были скромны и сдержанны.
Портной, явившийся в назначенное время, сразу принялся интересоваться тканью и ее цветом.
— Пусть будет темный гранат, — после долгих размышлений, решил Эанор, Арис же согласился — это подчеркнет его вхождение в род Леанн.
— Примерка в обычные сроки, лорд.
— Готовый костюм нам нужен через три дня, мастер. Не позднее.
— Все будет готово в срок, — уверили его.
Вампир отпустил портного и поманил за собой Ариса.
— А сейчас мы будем выбирать для тебя украшения. В моем роду было несколько комплектов свадебных драгоценностей, и не все — для женщин, так что я надеюсь отыскать что-то, подходящее именно тебе.
Арис с интересом последовал за ним. Эанор не скупился на обычные украшения для него, их уже набралось на немаленький сундучок. Но в этот раз они прошли в кабинет, и вампир, прокусив себе палец, начертил на вмурованной в стену золотой пластинке заковыристый символ, не имеющий ничего общего с алфавитом любого языка. Средняя треть стены вместе со шкафами просто растворилась в воздухе, открывая комнатку в толще стены, заставленную старинными стеллажами.
— Сейчас многие предпочитают хранить ценности в банке, но род Леанн довольно стар, и мы традиционно храним все, что составляет сокровища рода, здесь, под кровной защитой. Сам тайник — это артефакт, он неразрушим и ненаходим никем, кроме кровного представителя рода, — пояснил лорд любопытно осматривавшему комнатку-сейф Арису, пока методично открывал и осматривал содержимое крупных шкатулок из резной кости и черного дерева. Наконец, одну из них он поднял и вынес из тайника, затем смочил спиртом платок и стер отпирающий знак с пластинки. Стена вновь восстановила свою целостность.
— Это свадебные фамильные украшения… Набрались за время сплетения родов.
Он открыл шкатулку, поставив ее на стол, вынул из нее свернутый в трубочку кусок мягкой замши и расстелил на столешнице. И уже на нее принялся выкладывать драгоценности. Первым на темно-коричневую замшу лег изящный легкий венец без зубцов, украшенный чеканкой в виде прихотливо извивающихся перьев и выпуклыми кабошонами кроваво-красных камней.
— Символ рода — феникс, но не огненный, а сумеречный.
— А такие существуют? — удивился Арис.
— Сейчас — даже не знаю, легенда гласит, что фениксы, когда вампиров из Сада Виты изгоняли, вступились за них, будучи птицами самой богини. И были прокляты вместе с вампирами, лишившись права перерождения в огне. Если уж эти полуразумные птицы некогда существовали, оставшись в легендах, возможно, они и сейчас еще где-то существуют.
— Вот бы увидеть, — мечтательно протянул Арис.
— Мы будем путешествовать, возможно, и увидим. Сумеречные фениксы — птицы скрытные, сколь помню из легенд и сказок.
Следом за венцом на замшу легло ожерелье тончайшей работы, в виде все тех же перьев, скрепленных звеньями с такими же камнями. Ожерелье было длинное — оно ложилось на плечи поверх костюма или плаща, спускаясь до солнечного сплетения. И там, внизу, распускалось медальоном в виде раскинувшей крылья птицы, выложенной искуснейшим образом рубинами, гранатами, серым лунным камнем и черными морионами так, что получался перелив цвета, словно у остывающих углей. Арис восторженно рассматривал его.
— Как красиво.
— Это символ рода Леанн, я надену его на свадьбу. Вот это, — Эанор выложил два широких створчатых браслета с той же символикой, — тоже.
Далее последовало чуть меньшее ожерелье без медальона, но в том же едином стиле.
— Это украсит тебя, мой цветок. Как и венец.
И напоследок на замшу легло кольцо, чуть меньшего размера, чем-то, что украшало палец самого вампира, но с таким же гербом рода в багряном камне.
— Мы будем очень красивыми, — с восторгом сказал Арис.
Кольцо ему Эанор на палец надел сразу.
— Привыкай носить, ты скоро станешь младшим лордом Леанн, так что оно твое по праву.
— Это так звучит… Младший лорд Леанн…
— Это, как говорил мой отец, звучит гордо, — приосанился вампир. — Леанны всех ветвей рода издревле были бойцами не из последних и хранителями своей земли. Кстати, на следующий год, я думаю, лето нам стоит провести в родовом поместье под Эрентиром. Там гораздо теплее, чем в Трианне, много простора, да и мне было бы полезно объехать арендаторов и проверить, как идут дела.
— Хорошо. Звучит здорово… Провинциальная тихая жизнь.
— Так делают многие, у кого есть семьи и маленькие дети, — усмехнулся вампир. — А у нас через год их двое будет.
— А Ланор уже… Успел?
— Цветочек, чего не знаю, того не знаю. Но договор не позволит ему теперь увильнуть, это ты очень хорошо придумал.
— Заботился о нем и о ребенке. Думаю, Лан будет счастлив.
— Мы для этого все сделаем, так ведь?
Эанор понимал, что для него, очень мало верившего чужакам, подобные слова… мягко говоря — не свойственны, да и переживания о ком-то. Но день, когда его заклятый друг Сэйрис принес Клятву, перевернул что-то в душе.
— Ага.
Арис хотел спросить, полюбит ли Эанор Мирта хоть когда-нибудь, но промолчал. Этому вопросу было не время, так же, как не время было раньше задавать вопросы о браке. Рано или поздно все решится само, и торопить события ради удовлетворения собственной тревоги Арис не желал и не мог.
— А расскажи еще о своем поместье? Какое оно?
Эанор отложил все дела и документы, которые собирался просмотреть, и принялся рассказывать все, что помнил. Не сказать, чтоб ему самому нравилось там жить. Он предпочитал Трианнский дом, общество сверстников, городской молодежи, развлечения, которые были доступны только в столице. Теперь же припоминались охоты, конные прогулки по бескрайним полям и холмам Эрентиады, высоченный купол ночного неба, через который тянулась серебряная полоса Дракона.
— Как красиво это звучит, — восторгался Арис.
Он хотел это увидеть. Как и многое-многое другое. Впитать в себя, нарастить свои внутренние щиты, скрывающие силу.
— Посмотришь сам, — засмеялся вампир.
— Я отвлекаю тебя от дел? — сообразил Арис. — Прости, больше не буду. Пойду, избавлю нашу сладкую пару от забот о Мирте, пусть отдохнут.
Эанор проводил его взглядом, облизнулся, вспомнив ночь. И зашелестел бумагами. Через час он собрался, предупредив, что улетает по делу и будет часа через два-три.
Путь до ювелира оказался недолог. А мастера уже предупредили о том, что к нему явится лорд Леанн. Он внимательно оглядел Безумного Лорда, но не увидел в его глазах и тени безумия, ничего, кроме легкого отсвета счастья и предвкушения.
— Добро пожаловать в мою мастерскую, милорд.
— У меня готов эскиз, мастер.
— Давайте его сюда, посмотрим, что можно сделать.
Через пять минут мастер уже не был так уверен в душевном здоровье своего заказчика. На эскизе свадебного браслета красовался маковый венок.
— Все точно по эскизу. И так красиво, как только вы умеете делать это.
— Какие камни, милорд? Сколь мне помнится, вашему роду соответствовал кровавый рубин?
— Да, именно он.
— Все будет готово через неделю, — прищурившись, сказал ювелир.
— Я доплачу за срочность, сколько скажете.
Мастер проворчал что-то невнятное, хотя Эанор разобрал «куда ж вы все так торопитесь вечно?» и усмехнулся.
— Сколько времени у меня есть?
— Три ночи, включая сегодняшнюю.
— Хорошо, я все сделаю.
Эанор выложил на стол чек с задатком, порассматривал предоставленные мастером камни на свет, согласился с тем, что застежку браслета можно немного изменить. И улетел домой, радуясь предстоящей свадьбе, словно романтичная человечка, как обозвал сам себя. Надо вспомнить, что он взрослый и серьезный вампир. Это было нелегко, особенно сейчас, когда он знал — его ждут. Главное — не улыбаться слишком уж безбашенно.
Едва он вошел в дом, как теплые руки обвились вокруг его пояса, сухие теплые губы коснулись губ, а облако кроваво-красных волос обдало ароматом ладана и опиума.
— Все хорошо? Я ждал тебя.
— Все отлично, мой цветок. Как же ты пахнешь…
Арис улыбнулся и вновь поцеловал его. Да, с течением времени он распробовал эту ласку, понял, что даже самое легкое касание губами может нести куда больше интимной нежности, нежели самый разнузданный секс.
— Прогуляемся, Эно? Если ты не устал, конечно. Я давно не выходил на улицы.
— Прогуляемся, мой цветок, — закивал вампир.
Теперь он заметил, что Арис одет для прогулки, а из помещений для слуг выскользнули два вампира в черном, вооруженные до зубов — охрана.
— Ого, приготовился уже?
— Да, ждал только тебя. Идем?
Эанор кивнул, распустил крылья.
— Нет-нет, пешком, — рассмеялся Арис. — Как всегда. Нам некуда торопиться.
Эанор с поклоном предложил ему руку. Если они летали во время таких вот «прогулок», что-то нарушалось в ауре вампира, и он чувствовал боль в крыльях, как если бы те были материальны. Поэтому Арис всегда выбирал пешие прогулки с той первой. К тому же, при ходьбе можно было рассмотреть город получше. Они бродили в Новом городе, и по Старому Трианну, и по ремесленным слободкам, и по Гильдийскому Кругу, ну и, конечно, не миновали трущоб, ведь там, зачастую, помощь Ариса требовалась больше всего. Эанор с истинно аристократической скукой переступал через мусор трущоб. Арис ничего вокруг не замечал, он всецело отдавался своему занятию, прислушиваясь к миру и тонким течениям его сил. Вампир оглядывался, слегка отфыркиваясь. Телохранители скользили тенями. Они не задавали вопросов, но, как и любые вампиры, могли чуять токи силы, исходящие от тонкокостной фигуры избранника хозяина. Ничего лишнего не думали — лорд Леанн мог и прикончить… нечаянно. Их дело — охранять, ему они и отдавались полностью. Впрочем, бродяги и бездомные в трущобах не лезли, чуяли опасность. Телохранители ее тоже чуяли, только вот исходило это ощущение даже не от лорда, а от его спутника.
— Мы прочесали все кварталы, Арис.
— Ты устал? — юноша тепло улыбнулся, окутывая его своей ласковой тьмой. Усталость растворилась в ней, словно соль в кипятке. — Идем домой через площадь Трех Дубов?
— Идем. Она прекрасна по ночам.
В кронах неохватных деревьев, сросшихся стволами, что росли в центре площади с незапамятных времен, возможно, с момента, как Трианн был еще деревушкой, сверкали светлячки и сонно пощелкивал соловей.
— Люблю светляков… — Эанор улыбался.
Арис прижался к нему, любуясь танцем светящихся зеленых и золотистых искр в кроне.
— А в твоем поместье они водятся?
— Полный сад, Арис.
— Это хорошо, будем гулять и любоваться. Домой?
— Домой. Надо успевать спать. На балу придется блистать.
— Придется? Ты так говоришь, словно это будет тебе в тягость…
— Нет, что ты. Это прекрасно… Мы будем прекрасны.
Телохранители довели их до холла, откланялись и тут же куда-то улетучились. После неспешного принятия ванны Эанор и Арис легли в постель. Оба достаточно утомились, чтобы посвятить друг другу лишь немного легких ласк и уснуть, даже не доведя дело до конца.
До наступления бала Эанор успел наведаться к мастеру и забрать браслет.
— Ваше мастерство превыше всех похвал.
— Я рад и благодарен за столь высокую оценку, но… — мастер Жоли немного замялся, стараясь подобрать вежливые слова. — Вы уверены, что ваша невеста оценит подобный… гхм… узор верно? Все же маки…
— Мой супруг и не такое оценит…
— О, какой пассаж… — немного растерянно протянул вампир. — Еще один холостяк потерян для дам. Они будут в трауре.
— Они имели шанс меня заарканить…
— Четверть века назад, — понимающе продолжил его реплику вампир. Мастер Жоли был ровесником безвременно ушедшего отца Эанора, даже немногим старше, и многое понимал, а что не интересовался сплетнями высшего света, так все равно заказчики доносили кое-что до его слуха. О Безумном Лорде не болтал только ленивый и немой, а таковых среди клиентуры мастера-ювелира не было.
— Остепенился я… — Эанор хмыкнул.
— Я рад. Ваш отец, милорд, часто обращался ко мне с заказами, и все они были уникальны. Надеюсь, вы поддержите традицию. И, если можно, позвольте вопрос?
— Разумеется, мастер.
— Меня гложет профессиональное любопытство, — снова осторожно заговорил мастер. — Я не силен в артефакторике, но я — мастер, одаренный самой Тьмой, и могу чувствовать металлы и камни, их силу. На вас надет артефакт, буквально источающий незнакомые мне прежде эманации. Я вижу золото и кровавый рубин, но… не чувствую их.
— Это… дар Госпожи, — вампир благоговейно сложил ладони.
Мастер Жоли на несколько мгновений забыл, как дышать. Но вскоре отмер и так же смиренным жестом выразил почтение Младшей из Сестер, Покровительнице вампиров.
— Воистину благословен род Леанн, — проговорил он. — Для меня честь послужить вам, милорд.
Эанор кивнул.
— Я обращусь к вам вскоре. За подарком для супруга.
— Буду ждать. Мои поздравления, милорд.
Эанор принял поздравления и поспешил домой. До свадьбы оставался только один день, и он, к собственному удивлению, слегка нервничал.
Арис встретил его у порога, одетый и с замершими чуть позади телохранителями.
— Эно, ты не устал? Тогда летим. Нам нужно побывать в Храме.
— Летим, — согласился Эанор.
Он понял подоплеку поступка: Арис мог с легкостью наплевать с высоты полета на то, что у него есть кровный отец, потому как лорда Эймара не считал им никогда, но у него так же была мать, и пусть Госпожа всегда знала, что с ее сыном, он обязан был рассказать о будущем браке и получить благословение. Некоторые ритуалы нельзя игнорировать. Телохранителей только стоит не подпускать слишком близко.
Ничего не пришлось говорить, в Храм оба телохранителя не пошли, замерли у входа охранными статуями. Старик-привратник привычно зашлепал к посетителям, чтоб отпереть дверь святилища Виты, но вовремя вспомнил, что туда эта пара не входит никогда.
— Свечи, милорды? — прошамкал он.
— Благодарим, нет, сегодня дары у нас с собой, — первым ответил Арис.
Старик покивал и ушел, вздыхая. Арис распахнул врата святилища, входя. Как и прежде, здесь едва уловимо пахло холодным дурманным ароматом, приглушенно сияли витражи, несмотря на глухую ночь за ними, внимательно смотрела на пришедших статуя Госпожи. Эанор сразу же поклонился ей, приветствуя. Ни он, ни Арис не успели толком ничего сделать, как Госпожа сошла с пьедестала, белым призраком отделившись от статуи. Скинула капюшон, высвобождая свои кроваво-красные волосы.
— Здравствуйте, мальчики. С чем пришли сегодня?
— Просить благословения Госпожи на брак, — Эанор склонился еще ниже.
На его макушку легла холодная ладонь, пальцы вплелись в волосы, побуждая поднять голову, скользнули по щеке и замерли под подбородком, принося вампиру безумное смешение ощущений и заставляя редко и неглубоко дышать.
— Что ж, я позволяю. Если вы оба уверены в этом решении.
— Да, мама, — Арис подошел, прижался к Эанору, и тому стало гораздо легче, словно на него накинули нежный шелк, приглушая ощущения.
— Да, Госпожа, — отозвался он.
— Что ж, тогда будьте счастливы так, как только сможете.
— Мы будем, — ответили оба в один голос.
Рука богини убралась, заставив вампира задохнуться от облегчения. Все же общаться с богами — это нелегкая ноша. Госпожа еще раз им улыбнулась и заняла свое место, вернее, исчезла. Осталась лишь безмолвная статуя, у ног которой Арис и оставил свои предсвадебные дары: несколько колосков, маков, веточку мирта и веточку миндального дерева, перевитые белой лентой. Больше задерживаться в Храме не было нужды.
— Что ж, осталось только самое страшное, — изрек Эанор.
Арис легко рассмеялся, обнимая его и целуя, и после заметил:
— Страшное?
— Конечно. Пережить бал с объявлением о свадьбе.
— Мы переживем, Эно. Мы переживем все, что бы с нами ни случилось.
Эанор обнял его покрепче. И понесся домой.
Глава шестнадцатаяК балу оба готовились, словно к важному сражению. Слуги и куаферы кружились бабочками у пламени, массируя, намывая, протирая, расчесывая.
— Главное — не переусердствовать… Не затмить принца, — веселился Эанор.
— Ничего, когда-нибудь он затмит нас, когда будет жениться, — усмехался Арис в ответ.
— Это да… — вампир продолжал улыбаться.
К часу ночи их уже облачили в приготовленные наряды, и вампир своими руками украсил и жениха, и себя. Осталось только закрепить в сложной прическе юного жреца венец. В эту ночь он будет единственным украшением в алых кудрях, а маки блеснут только дважды — когда Эанор снимет «статусный» браслет и наденет на руку Ариса брачный.
— Что ж… Вдохни поглубже и не забывай улыбаться. Эта наша ночь, Арис.
— Я готов. Идем? Экипаж уже ждет.
— Идем, моя любовь.
Принц Нике нервничал. Кто бы еще подсказал — почему, это ведь не его свадьба, ему предстояло всего лишь засвидетельствовать брак одного из подданных и Прекраснейшего. Но руки подрагивали и немели, и сердце колотилось с перебоями где-то под горлом.
— Что такое, Нике? — Лорель обнял его аккуратно, опасаясь помять накрахмаленные кружева.
— Не знаю… Что-то неспокойно.
— Боишься? Жрец Госпожи — это существо опасное, я понимаю. Но Арис… Он другой, не похож ни на Ворона, ни на иных первожрецов, описанных в летописях.
— Да. Но согласись, сегодня очень важный момент.
— Соглашусь, конечно. Нике, ты понимаешь, что этим браком, вернее, свидетельством этого брака ты противопоставляешь себя королеве?
— Когда-то стоило начать, не так ли?
— Она еще не так стара, как хотелось бы. И эти ее изыскания…
— У Алатии не будет детей. А позволить кому-то из ее родичей умостить свой зад на трон, издревле принадлежавший князьям Риадорры, я не могу.
Лорель обнял его за пояс покрепче.
— Мы можем позаботиться об этих людишках.
— И позаботимся, несомненно. Но чуть позже. Если выбить и вытравить всех кровных родичей Алатии сейчас, она поймет все, как бы я ни относился к ней, королева не идиотка.
— По одному, по два?
— Я готовлюсь к этому, Лорель. Все будет неспешно, и они умрут — так, чтобы никто не мог заподозрить вампиров.
Лорель хищно улыбнулся. За столько лет мира люди забыли, что вампиры — хищники. Хитрые, опасные, жестокие, подчиняющиеся своим законам, лишь с поправками на людские.
— Я сам разберусь… С некоторыми.
— Но не забудь согласовывать с Киром.
— Конечно. Мы будем очень аккуратны…
Вампиры улыбнулись друг другу.
— Так, вы еще не готовы? — Кирин явился, как всегда, неслышно и незаметно. — Пора начинать бал, все уже съехались.
— Готовы. Что ж, идемте… Посмотрим, во что это все выльется.
— Спокойно, Нике. Это варево пока только закладывается в котел, ему еще предстоит нагреться и вскипеть, — ухмыльнулся советник Гарт. — Сегодня ты добавишь в него соль по вкусу.
— Знать бы, по чьему вкусу, — проворчал Никелеон.
— По нашему, дорогой, по нашему.
Нике кивнул, взял с бархатной подушечки свой венец — княжеский, древнюю реликвию рода. Его темные волосы яркое, начищенное и отполированное золото украшало предивно, черные камни скупо поблескивали, иногда роняя алый отблеск, словно внутри них таились рдевшие угли.
— Как же ты прекрасен, — Лорель облизнулся.
Принц не ответил, только улыбнулся и кивнул им, приглашая следовать за собой.
Бальный зал сегодня был украшен так, что вампиры и прочие гости, собравшиеся по приглашениям принца, удивленно переговаривались, не понимая, к чему такая красота. Вроде бы до праздника урожая еще далеко, а остальные давно прошли.
— Неужели наш принц снова что-то задумал?
Послы сопредельных стран задумчиво посматривали на небольшое возвышение, где стоял скромно украшенный трон, даже, скорее, кресло, и на дверь за ним. И все равно никто не успел увидеть, как его высочество в сопровождении неизменных советников появился в зале.
— Добрый вечер, — голос принца был безмятежен. — Рад видеть всех вас, друзья мои.
Гости, словно колосья на ветру, склонились перед ним. Кто-то пониже, кто-то не так раболепно, кто-то и вовсе лишь обозначил приветствие. Три пары внимательных глаз замечали и фиксировали все. Принц подал знак, музыканты заиграли что-то нежное и мелодичное. Пока еще не принятые танцы, просто ради развлечения гостей. Он ждал, цепко оглядывая толпу, замечая, как циркулируют по залу группки, пары и одиночки. Задержал взгляд на наге из дома Белого Змея, рядом с которым полным парадным облачением элорета выделялся некромант. Значит, где-то рядом и лорд Леанн со своим избранником-женихом. Но эта парочка оказалась ближе, они целенаправленно продвигались к тронному возвышению, как он и думал. Принц поприветствовал их наклоном головы, пряча усмешку: ах, какие сейчас будут лица у соглядатаев королевы!
— Мой принц, я прошу милости, — лорд Леанн остановился у подножия трона, сжав ладони в предписанном жесте.
— Я внимаю вашей просьбе, лорд Леанн.
— Я прошу вас засвидетельствовать брак между мной и Арисом Коргисом эт-Леанн.
— Арис Коргис, согласен ли ты взять в супруги Эанора Коргана, лорда Леанна? — принц возвысил голос, чтобы услышали все.
— Согласен, — Арис кивнул, счастливо улыбаясь.
— Эанор Корган, лорд Леанн, согласен ли ты сталь супругом Ариса Коргиса?
— Согласен, — твердо ответил вампир, отметив, что, кажется, в этом зале только три существа, кроме них с Арисом и принца с его советниками, понимают подоплеку именно такой постановки традиционных вопросов.
Через мгновение тишины прозвучало повелительное:
— Властью наследного принца Энрата я, Никелеон Керианн, благословляю вас на долгую и счастливую жизнь, — принц не поленился встать и спуститься с возвышения.
Аплодировать никто не стал, только шелест в зале поднялся, словно в роще под напором урагана: в нем звучало удивление непонятному благоволению принца к этой паре. Рядом с Никелеоном возник наг, протянул бархатную коробочку, открывая ее. По рядам тех, кто оказался ближе всего, пронесся удивленный и почти возмущенный ропот: Безумный Лорд остался верен себе, на брачном браслете сияли маки. Эанор, ничуть не смущаясь, снял с тонкого запястья Ариса «статусный» браслет, опустил его на бархат. Брачный браслет принял в ладонь принц, и он же защелкнул его на руке юноши. Эанор и Арис поклонились, благодаря за оказанную честь, затем отошли к нагу и некроманту.
— Поздравляем! — Сэйрис сиял и лучился радостью, словно это он только что обвенчался.
— Спасибо, — Эанор выдохнул. — А теперь нас все начнут поздравлять… И расспрашивать.
— Терпите, это ненадолго. Потом начнутся танцы, — хмыкнул некромант.
— А в перерыве между снова расспрашивать…
Ланор фыркнул и не ответил: оба знали, на что идут.
— Цветок мой, с кем-то желаешь потанцевать сегодня, кроме меня?
— Если Сэйрис уступит честь танцевать со своим избранником?.. — Арис лукаво улыбнулся нагу.
— Что ж, думаю, что уступлю.
— И я вижу наших старых знакомых из посольства Эреаты. Если котенок решится, позволишь мне?
— Если решится — то да, вне всякого сомнения.
— А мне позс-сволите пригласить вас-с на танец? — прозвучало позади с явным нагским шипением.
Эанор резко развернулся. При ближайшем рассмотрении этот наг оказался не беловолосым, а седым, а суровое лицо хранило печать многих прожитых десятилетий. Темно-коричневая чешуя его хвоста поблескивала тусклым золотом сложного узора.
— Сешш Сэйрис, вы не представите меня счастливым молодоженам?
— Да, сешш Алгерт, — наг изогнул хвост. Если судить по этому особенному «языку хвоста», Сэйрис нага уважал, был достаточно близко знаком и считал достойным представителем расы.
— Лорды Леанн, это сешш Алгерт из рода Агат, лекарь и известный в Нагорье ученый.
Эанор и Арис поклонились этому нагу.
— Мы встречались, но не были представлены друг другу, — послав мужу вопросительный взгляд и уловив согласие, заговорил Арис.
— О вас, младший лорд Леанн, как и о вашем супруге, говорит весь двор. Мои поздравления, милорды, — наг очень старался говорить без шипящего акцента.
— Мы благодарны вам за поздравления, сешш Алгерт.
— Так вы позволите пригласить вашего супруга на танец? — обращался наг, как ни странно, к Арису. Впрочем, если учитывать то, что для него статус Прекраснейшего тайной не был, а первожрец в любом случае выше Стража, вне зависимости от положения в обществе, ничего странного в этом не было.
Арис кивнул.
— Да, сешш.
— Второй танец, если позволите, — теперь уточнялось уже у приглашенного.
— Второй танец ваш, — кивнул Эанор.
Шепот преследовал их приливными волнами, то накатывая, то отступая, стоило повернуться. Эанор мельком заметил несчастный взгляд леди Инесс, даже посочувствовал мимолетно. Раньше стоило думать, раньше. Впрочем, четверть века назад он был тем еще безалаберным балбесом и прожигателем жизни. А Инесс была совсем ребенком, вряд ли думала о замужестве. В любом случае, у них бы ничего не вышло. У него есть любимый, теперь — муж, он счастлив.
— Первый танец… — объявил распорядитель.
— Бьюсь об заклад, это будет кастана, — успел пробормотать Эанор, пока не зазвучала непривычная для многих музыка.
Арис улыбнулся и вложил ладонь в его ладонь, как только прозвучали первые такты.
— Как бы не оказалось, что лишь мы умеем ее танцевать…
— Это важно? Меньше народу — больше простора, — легкомысленно отмахнулся Арис.
Кроме них в центр зала вышли еще две пары: риэр Китрис вел в танце незнакомую Эанору юную вампиршу, а принц — лорда Кирина.
— Потому что только мы и учились…
— Мы впереди всех, — Арис улыбался и просто излучал счастье, всецело отдаваясь необычному ритму кастаны и крепким рукам мужа.
На них смотрели с завистью и с неодобрением — такое неприличие! Такая близость партнеров у всех на виду!
— Прекрасная пара, — задумчиво проговорил сешш Алгерт. — Безупречная.
Эти слова, как круги на воде, разошлись по залу. Наги поддерживают их? Или это было сказано так просто?
— О, вы, несомненно, правы, — к нагу подошел посол львиногривов, улыбнулся непонятной кошачьей полуулыбкой. — Какая грация, какая искренность в каждом движении. Интересные молодые разумные, вы не находите?
— Нахожу, риэр Шеррис, — склонил голову наг, отвечая такой же улыбкой в лучшем змеином стиле.
— И, смотрю, вы тоже ими заинтересовались?
— Мой юный друг порекомендовал познакомиться поближе, и я уверен, он прав, это стоит сделать, — улыбка нага стала шире.
— Присмотреться к ним весьма полезно…
Наг кивнул, как-то очень уж внимательно заглянув в глаза послу. Словно… предостерегал? Или пытался указать, что не стоит забывать этих слов? Львиногрив кивнул, снова улыбнулся и удалился.
Сешш Алгерт задумчиво проводил его взглядом, надеясь, что не подставил юного Прекраснейшего и его супруга прозвучавшими намеками. Но, если он верно понял Сэйриса, Арису понадобится вся возможная помощь и влияние. Вскоре или чуть позже, не имеет значения. Львиногривы, как и все разумные мира, чтили Виту, но не забывали и Ту, что покровительствует хищникам.
Танец завершился. Эанор и Арис вернулись к друзьям.
— Ух! Это было красиво! — восторженно прокомментировал наг. — Ты же научишь нас с Ланором этой… кас-стане?
— Конечно, — Арис улыбнулся.
Эанор только фыркнул, пытаясь представить себе, как будет кружить партнера наг, там ведь сложный ритм, и довольно быстрый.
— А для хвоста вариации есть? — уточнил Сэйрис.
— Пока не знаю, как-то не задумывался, — рассмеялся вампир. — Но мы придумаем, если что.
После недолгой паузы между танцами к ним подобрался риэр Китрисс, как Арис и говорил, немного смущенно попросил уступить ему второй танец. Эанор осмотрел его очень внимательно, затем кивнул.
— Разрешаю.
Его самого практически сразу увел сешш Алгерт, во время довольно церемонного и медленного танца заведя ничего не значащую беседу о лете, погоде, оранжерейных цветах. Вампир кивал, поддерживая ее, мило улыбался спутнику, всем видом показывая, что рад встрече. На самом деле, его это настораживало. Эанор твердо уверился в том, что дома вытрясет из змеехвостого дружка все до последней чешуйки его соображений. Что это могло так внезапно взволновать старого нага? Известие о Прекраснейшем, несомненно, но как он узнал? Конечно, Сэйрис говорил, что любой наг узнает в Арисе первожреца. И именно этот наг поклонился тогда юноше на вокзале. И в первый его бал не сводил с него глаз. Неужели все дело в этом? И ведь не заговоришь…
— В Нагорье целебные источники, — говорил меж тем наг, снова сменив тему, плавно покачиваясь под музыку всем телом. — И соляные пещеры, в которых так легко дышится.
Было ли это намеком?
— Мы непременно навестим ваш край, — кивал Эанор.
С его стороны это точно было ответом. Сэйрис уже все уши прошипел красотами Нагорья.
— Вы можете рассчитывать на гостеприимство моего рода.
А вот это уже было яснее ясного, и Эанору осталось только согласно кивнуть, произнося полагающиеся по традиции слова благодарности. Сешш Алгерт, если судить по его виду и некоторым признакам, вроде сложной татуировки вдоль правой верхней руки — глава рода, следовательно, может приглашать гостей и гарантировать их безопасность. Это будет совсем нелишне, когда они окажутся в гостях у нагов. Осталось выбрать время. Он не собирался покидать Трианн, да и Энрат в целом, в ближайшие пару лет. И, скорее всего, даже дольше. Пока в мире тишина и спокойствие, и не случается ни моров, ни голода, они поживут на одном месте. Хотелось Эанору простого безоблачного семейного счастья. Привыкнуть к Мирту, брать его на руки, читать детские сказки, обнимая Ариса. Любить своего мужа, дарить ему розы, живые и срезанные, украшения и книги, ласки и нежность. И не бояться ничего и никого. Нагорье подождет. Что такое пара лет для жизни вампира и нага?
На третий танец Арис увел Ланора, и это тоже смотрелось красиво. Эанор третий танец пропустил, танцевать с Сэем не хотелось.
— Уезжайте домой, или Арису внезапно вспалось повеселиться? — спросил наг.
— Нет, что ты. Сейчас вернемся. И вы не задерживайтесь особо.
Арис, оттанцевав третий танец, привел мага к его патрону и как раз собирался что-то сказать, когда к их компании один за другим потянулись вампиры, не только лорды, но и леди. Эанор всем кивал, принимал поздравления, обнимал Ариса и близко к нему никого не подпускал. Уйти сейчас не представлялось возможным, пока не иссякнет этот поток. Все, что он мог — это внимательно следить за взглядами и выражением лиц, пытаясь угадать, кто таит за пазухой яд, а за спиной кинжал, а кто искренен в пожеланиях. В висках уже ощутимо покалывало от напряжения. Подошли и советники принца, хотя в их искренних поздравлениях он мог не сомневаться.
— Что ж, праздник воистину великолепен, лорды, но мы вынуждены откланяться. Ребенок…
— Да, касаемо ребенка. Вы будете подавать прошение об усыновлении? — осторожно спросил лорд Кирин, глядя на Эанора.
— Разумеется, все в установленный срок после брака, — кивнул тот.
Это значило — не более трех недель. Если по прошествии этого времени прошение не будет подано, Мирт будет считаться бастардом младшего лорда Леанн. Кирин кивнул, показывая, что все уяснил и понял.
Эанор не собирался тянуть даже неделю. Следующий бал — через пять дней, и они сразу подойдут с прошением к королеве. Еще следует организовать прием в поместье Леанн. И как можно скорее. Все будут ждать приглашения на праздник, это несомненно. Стоит пораньше разослать карточки.
— Сколько дел, сколько проблем… Званый вечер, свадебный бал…
Арис тихонько посмеивался, зная, что будет помогать во всем, поддерживать и подставлять плечо в трудную минуту, делиться радостью и проблемами. Ведь отныне они супруги, а это — навсегда. Еще у Ариса сжималось от предвкушения сердце, замирало и начинало частить, а дыхание срывалось, стоило подумать, что этой ночью Эанор его укусит. Вампир и сам посматривал на него с легким волнением и невпопад улыбался.
— Домой?
С губ Ариса так легко срывалось это слово, он принял дом Эанора как свой, и теперь это правда.
— Домой, — вампир обнял его.
По пути к поместью ему казалось, что не удержится, не сможет себя контролировать, прижмет и укусит прямо в экипаже. Но Эанор справился, он работал над собой целый год. К тому же, вампирский самоконтроль к нему вернулся в полной мере. Один приказ — и нервы полностью успокоились. Арис почувствовал перемену, кивнул благодарно: горящие алыми огнями глаза мужа вызывали беспокойство.
— Что ж, сегодня мы останемся вдвоем. Ребенка Ланор и Сэй попозже заберут в дальнее крыло…
— Думаешь, мы будем такими шумными? — лукаво улыбнулся юноша, прищуривая серебряные глаза.
— А вдруг? — вампир облизнулся.
Коляска подкатила к воротам, и они скрипнули, открываясь перед ней и закрываясь позади. Копыта лошадей зацокали по вымостке подъездной аллеи. Арис прикусил губу — внутри него словно прыгали и кувыркались десятки огненных саламандр.
— Терпение, юный лорд Леанн, терпение…
Эанор смотрел, как разгорается чистое, голубоватое серебряное свечение в глазах мужа и повторял то же самое себе. Надо хотя б добраться до спальни.
Он едва дождался, пока экипаж остановится. И Ариса из него выдернул, словно морковку из грядки. И на пол не спустил — продолжил нести на руках. По пути Эанор помог себе крыльями, чтобы быстрее добраться до покоев — не терпелось. И сдерживать Арис его не стал, хотя и мог накинуть легчайший полог успокоительной тьмы. Ему тоже хотелось, очень. Одежду с себя и вампира он начал снимать с первого же шага в доме, путь отмечали плащи, перчатки, шейные платки, туфли Ариса, колет Эанора…
Укусил Эанор его сразу за порогом, прижал к себе, крепко держа, чувствуя вкус крови и биение пульса под губами. И сразу же зализал. Арис не сдержал стона, но ему было мало, он не успел насладиться.
— Эно, еще…
— Попозже, — хрипло пробормотал вампир, роняя мужа — теперь уже мужа — на кровать.
Кажется, пуговицы с их сорочек разлетались по всей комнате драгоценным градом, но это никого не волновало в тот момент. Все изменилось в тот миг, когда они остались обнаженными друг перед другом. Словно теперь не было нужды никуда спешить, и оба внезапно поняли: они в браке, у них вечность впереди. И сдержанной страсти стало гораздо больше, она таилась в каждом движении и стоне, в каждом поцелуе и укусе, оставляющем след на коже.
Эанор укусил мужа еще раз. Слухи оказались правдой — после того, как на руку Ариса лег браслет, вампир чувствовал супруга гораздо полнее, мог сказать, когда стоит остановиться. Что-то в этом было такое… Недаром же мастера-ювелиры считались немного магами, особенно, те, что «слышат» металл и камни. Но сейчас Эанор меньше всего хотел задумываться над этой загадкой. Ему в губы отдавался частый тяжелый стук, Арис с трудом сдерживал крик и удерживался на грани оргазма, это тоже очень хорошо чувствовалось теперь.
— Кричи для меня, мой цветок, — шепнул ему Эанор.
Сейчас он прекрасно понимал, как можно заставить кончить одним только голосом. Друг на друга они действовали, словно замкнутая цепь шестеренок в часовом механизме. Арис хрипло застонал, подаваясь вперед еще резче, требуя не сдерживаться. И еще, громче. Кончили они почти одновременно, сплелись в объятиях. Все, что было сейчас за пределами вселенной, состоящей из их тел, их не волновало. Сердца бились в унисон, вампирский яд сейчас разносился по кровотоку Ариса, проникая во все уголки его тела. Скоро он начнет действовать. Эта ночь обещала быть очень непростой для них обоих. Придется обнимать Ариса и руками и крыльями, не отпуская. К тому же, он не знал, как отразится перерождение на Прекраснейшем. Даже если супругами первожрецов в древности и становились вампиры, то об этом нигде не было сказано, этого не знал даже Сэйрис.
Все началось с легкой дрожи, почти незаметной, и странного тянущего чувства где-то внутри, в солнечном сплетении. Арис замер, прислушиваясь к себе.
— Все хорошо, — Эанор обнял его.
Он знал — потом придет боль. Вита воистину жестокая богиня, ее непреложный закон — все изменения с живыми созданиями происходят через боль. Рождение, взросление, первое соитие, изменение статуса — все это несет в себе толику боли. У обычных людей принятие вампирской сути проходило достаточно легко, хотя и с болью. Ариса через пару минут выгнуло, выкрутило в жестокой судороге, и он мог только мычать — эта же судорога намертво сомкнула его губы.
— Терпи, мой цветок, терпи, — Эанор гладил его по плечам и груди. — Уже скоро.
Внешне Арис практически не изменился, разве что плотнее стала кожа, как матово-белый шелк. Так было еще несколько томительно-долгих минут, пока он бился в объятиях вампира. Потом отпустило челюсти и тут же прострелило их огненной болью, от которой слезы покатились по щекам градом. Люди не получали вампирских клыков, но Арис человеком не был. Эанор поцеловал его, принялся вылизывать рот мужа. Язык об очень острый, хотя и совсем маленький клычок он оцарапал практически сразу. И — странное дело! — едва его кровь попала в рот Ариса, боль стала стихать.
— Вот и все… Покажись мне, мой маленький вампир.
Арис улыбнулся, демонстрируя две пары клыков, лишь слегка выдающихся из ровного ряда жемчужно-белых зубов. Как у полукровки или квартерона, они совсем не портили улыбку юноши.
— Красиво выглядит, — одобрил Эанор.
— Я сильно изменился? — Арис мог бы выбраться из постели и подойти к зеркалу, но не хотел. Наоборот, крепче сжал руки и ноги, обвивающие вампира.
— Немножко видны клыки, кожа стала менее прозрачной, больше не видно венок…
— Это нормально?
— Вполне вписывается в привычные результаты заключения брака, — подумав, кивнул Эанор. — Хотя люди обычно не получают клыков, мой цветочек.
— Наверное, я очень их хотел, — предвкушающе улыбнулся Арис, рывком переворачиваясь вместе с мужем.
— И теперь будешь меня кусать?
— М-м-м, только если ты захочешь этого сам. И скажешь об этом, — Арис прижался к его шее губами и подразнил языком, касаясь мелкими быстрыми движениями.
— Укуси меня, — потребовал Эанор.
Чтобы попасть точно в вену, Арису пришлось потрудиться, заставив вампира откинуть голову и самому выгнуть шею не слишком удобно. Все-таки у него и клыки поменьше, и опыта совсем нет. Но чутье его вело и подсказывало, а еще знания о строении тела, в том числе и вампирского. Под острейшими клыками кожа распалась мгновенно, а вот упругость вены Арис ощутил, как краткое сопротивление. Сжал челюсти сильнее — и почувствовал наполняющую рот кровь. Эанор застонал, но когти вместо спины мужа все-таки процарапали простыни. Исцеляющей слюны у Ариса не было, как и преобразующего яда, но была его тьма, и ранки закрылись, оставив чуть заметные шрамики. Остатки крови он осторожно слизал, удивляясь тому, что этот вкус ему нравится — сладко-солоноватый, пряный, терпкий, словно очень густое и выдержанное вино.
— Понравилось? — выдохнул Эанор.
— Да, — Арис приподнялся. — Это самое изысканное лакомство, что я пробовал.
Он уютно устроился между ног вампира и уложил голову ему на живот, пока еще не делая ничего, но заставляя предвкушать. Эанор смотрел, облизываясь, щурился. Арис приподнял голову и поцеловал его, втягивая кожу, трогая ее языком.
— Второй заход?
— Ты не хочешь? — серебряные глаза лукаво прижмурились: «нежелание» вампира очень явственно уперлось Арису в подбородок.
— Очень… о-очень даже хочу… — Эанор даже застонал слегка.
Он знал — чуял и предвкушал, — что Арис торопиться не станет. И оказался прав. Как и в том, что предугадал желание мужа сперва вылизать его, как дикий зверь своего детеныша. Простыни во время этого действа превратились в лохмотья. Самоконтроль Эанор отбросил, чтобы не мешал наслаждаться. Мужа он не покалечит, зачем сдерживать себя. Ему хотелось только запомнить каждый миг из этой ночи и рассвета, каждое прикосновение, каждое движение в нем и на нем. Запомнить, как блестят налившиеся цветом губы Ариса, плотно охватившие его член, как в такт движениям его губ и языка толкаются в распаленное желанием нутро его пальцы, как жестко впиваются в бедро, запрещая двигаться, пальцы свободной руки. Шипел и стонал вампир в голос от такого зрелища и ощущений. Помнил, как почти выкрикнул осипшим голосом мольбу, и как Арис внял ей, тем не менее продолжив действо неспешно, лаская рукой и ею же сжимая, оттягивая финал. Как замирал, войдя до сочного шлепка плоти о плоть, наклонялся, чтобы поцеловать, укусить или лизнуть, вырывая из горла вампира несдержанные хриплые вопли.
После оргазма Эанор понял, что сил у него нет даже моргать. Так и пялился в полог, пока милосердный сон не сомкнул веки. Кто и как его обтирал, он не почуял, но это мог быть только Арис. И проснулись они одновременно на закате все в той же разоренной постели, в лоскутах простыней и облачках шерсти и пуха от набивки подушек и матраса.
— Постель придется менять… Надеюсь, не каждую ночь.
— Я не хотел бы лишать тебя всех сил каждую ночь, этак никакой вампирской выносливости не хватит на целую вечность, — рассмеялся Арис, сдувая с носа пушинку. — И денег на постель.
— Ага… Я люблю тебя.
Арис посмотрел ему глаза, чуть кивнул уже без улыбки.
— А я люблю тебя, муж мой. Встаем.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава тринадцатаяВечер промелькнул быстро, для Эанора и Ариса он вообще пролетел незамеченным. Вампир занимался делами рода, Арис — Миртом. Юноша прекрасно понимал, отчего Эанор редко заходит в детскую и отказывается брать мальчика на руки, и не обижался на него.
— Ну что, вы готовы? — окликнул его Сэй. — Переодевайся.
— Поджилки трясутся, — шепотом признался ему Арис, передавая ребенка с рук на руки.
— Почему? Ты уже был на балах.
— Но этот будет особенным, чует моя задница.
— Арис!
— Ну Эно же не слышит, — сконфуженно улыбнулся юноша.
— Все равно. Не стоит так выражаться.
— Ладно, прости. Все равно предчувствие нехорошее. Как будто не на прием у королевы идем, а на торг, где нас будут рассматривать вместо товаров.
— Так оно и есть. Но вы там вместе — это главное.
Арис кивнул и убежал одеваться. Их с Эанором уже ждали слуги и куафер, чтобы уложить волосы и украсить их, как подобает.
— Три танца — и домой, мой цветок. У нас ребенок, это допустимо.
— Согласен, — Арис спрятал неудовольствие от того, что его волос касаются чужие руки. Но сегодня он должен быть безупречен, чтоб из прически не выбилось ни волоска, а на костюме не смялась ни одна складочка. Белоснежные кружева, шелк цвета старого золота, расшитый чуть более светлыми узорами, золотые заколки в волосах — белые и алые маки.
За прошедший с момента его появления в Трианне год — почти год, подумать только! — Арис уже немного поднаторел в искусстве придворных интриг. Он был достаточно смышленым, чтобы схватывать налету и правила, и запреты. Достаточно опытным в притворстве: этому он учился с семи лет, когда Аргус вздумал обучать его невесть зачем. И первое, что он постиг — искусство носить маски. О, их у него было больше, нежели костюмов в гардеробе! Истинное лицо он позволял себе показывать только близким. Эанору, теперь еще Сэю, Ланору и Мирту. Маска сыграла свою роль и в знакомстве с принцем, было нетрудно изобразить то, что он изображал, тем более что опыта в общении у него было мало. Но ни один вампир, даже Эанор, не заподозрил, что это было нарочно. Арис чувствовал древность вампиров, ему необходимо было заинтересовать их, он уже тогда догадывался, что понадобится покровительство тех, за кем есть сила и власть. Не знал, правда, что власть принца номинальна, пока на троне сидит человечка. Но это все равно не имеет значения в ближайшие годы. Все это понадобится позже. Арису нравилась его игра, его маски. Госпожа была им довольна.
Смерть вела его своими путями, как и гласили легенды. Она приходила во снах, и многие знания, что он впитывал в этих кошмарных и прекрасных одновременно видениях, были потеряны тогда же, когда Храмы Младшей из Сестер были разрушены — они никогда не записывались и поэтому не были доступны даже Ланору. Их передавали из уст в уста и только от первожреца к первожрецу. Он сам так же передаст их Мирту, когда сын подрастет. Госпожа учила его контролировать свои силы, превращать их в тонкий клинок и смертельный полог, в лекарский скальпель и исцеляющую тьму. «Станешь ли ты чудовищем из их легенд, — говорила Она, — зависит только от тебя. Твоя миссия — милосердие, но его символом во все века была мизерикордия. Я буду любить тебя безотносительно всего». Просыпался Арис после таких снов, полностью уверенный, что он никогда не будет отнимать жизни кроме как у смертельно больных. Но всякий раз, когда он пытался поклясться в этом матери, Она закрывала его губы ладонью, пахнущей ладаном и опиумом.
— Не говори того, о чем потом пожалеешь.
За весь год он так и не произнес эту клятву, ни вслух, ни мысленно. И это заставляло задуматься, почему Она запрещает. Впрочем, он и так знал, глубоко внутри, после рассказанной портным истории Ворона. Если что-то случится с Эанором… Нет, ничего не случится. Он сумеет защитить его. И всех остальных членов их маленькой семьи.
— Как же ты прекрасен, мой цветок, — Эанор любовался им.
— И ты тоже, Эно. Пора, идем, — Арис собрался, намереваясь навесить на лицо маску безоблачного счастья, которая была бы лишь отражением истинных чувств, сразу же по пути во дворец.
Эанор привычно улыбался с видом довольного жизнью вампира.
— Постарайся не слушать всяческие пересуды, — заметил он, когда карета уже подъезжала к широким и ярко освещенным аллеям дворцового парка.
— Хорошо, Эно. Они ведь все равно неправда.
— Я бы хотел, чтобы даже такой неправды ты никогда не слышал, — Эанор потянулся к нему и забрал тонкие костистые кисти в ладони, переплел пальцы. — Хотел бы оградить тебя от любой несправедливости.
— Я тоже люблю тебя, — Арис улыбнулся от всего сердца.
«Словно теплым перышком по душе провели», — подумал вампир, впитывая эту улыбку, словно солнечный свет. Карета повернула, огибая клумбу у парадного подъезда, и остановилась. Дверцы тотчас распахнулись, лакей откинул подножку. Дворец сиял магическими светильниками и сотнями свечей. Выбравшись из кареты, Эанор протянул руку, помогая выйти Арису.
Встретили их шепотками и настороженными взглядами, готовясь ловить новые сплетни. Жестокое разочарование должно было постигнуть сплетников: оба, и лорд Леанн, и его избранник, лучились счастьем и удовольствием. Вошли рука об руку, так же подошли к тронному возвышению, отдавая дань этикету и приветствуя королеву поклонами.
— Хорошо держит лицо.
— А что ему остается? Только выглядеть счастливым.
— Но он такой молоденький, это не может быть лишь безупречной выучкой!
— О, поверьте, молодежь нынче лицемерит, как дышит.
Эанор старательно делал вид, что ничего не слышит. Лакей поднес напитки, они оба взяли по бокалу воды. Взгляд королевы чувствовали тоже оба: алчущий и холодный одновременно, слегка удивленный. Ее величество ожидала прошения о признании ребенка наследником рода, таковые всегда делались прежде, чем начнется бал. Однако Эанор не торопился. Он собирался сначала объявить Ариса своим мужем, а после уж подавать прошение. А объявлять Ариса супругом он будет на балу у принца, так что пусть пока что посудачат вдоволь.
Они неторопливо двигались от группки к группке гостей, обмениваясь приветствиями и стандартными фразами о погоде, необычайно теплом для севера лете, прочих ничего не значащих мелочах. Но для любого придворного интригана смысла в этих фразах было более чем.
— Мальчик вроде бы и вправду счастлив, вам не кажется?
— Леди Инесс, вы так молоды, везде видите любовь.
— Это не значит, что ее не может быть там, где я ее вижу, не так ли, леди Нариет?
-…
— Взгляните сами, разве возможно подделать такой блеск глаз?
Но кто слушал молоденькую восторженную вампиршу на ее всего лишь втором бальном сезоне? Инесс сердито фыркнула, прикрываясь веером, и стала подбираться к Безумному Лорду. На мгновение она встретилась взглядами с его избранником, и по ее спине промчалась целая стайка хищных мурашек с очень острыми лапками: показалось, что его необычные глаза проникли в самую душу, рассекли грудь, взвесили сердце и сочли ее неопасной. Вспыхнувшая чуть ярче на бледных узких губах улыбка заставила леди Инесс отбросить опасения и странные мысли. Это всего лишь человек, к тому же очень юный — едва лишь перешагнувший порог совершеннолетия. Как бы так подобраться к ним, вот вопрос? На танец пригласить мужчину нельзя… А ей очень хотелось познакомиться поближе. Безумный Лорд был весьма импозантным мужчиной, от него просто веяло силой и желанием. Хотя Инесс верила в его любовь к избраннику, это не мешало ей в глубине души мечтать обратить его внимание на себя. Избранник — это ненадолго, да и год уже прошел, а лорду древнего рода стоит задуматься о браке. Может быть, она сумеет добиться этого брака, станет его невестой? Ее не пугали чудовищные слухи о его безумии — все это было чушью, выдумками досужих сплетников. Вампиры сходят с ума совсем не так, и заставить их свихнуться способна только одна вещь — детская кровь. Все остальное не имеет над ними никакой власти.
— Как она смотрит-то, — хмыкнул вполголоса Эанор.
— Мечтает заполучить тебя в свою постель, а твой браслет — на свою тонкую ручку, — отвернувшись так, чтобы его слова нельзя было прочесть по губам, ответил Арис.
— Бедная девочка…
— Единственная из присутствующих, кто верит в любовь между нами, — улыбка Ариса стала ярче. — Пригласишь ее на второй танец?
— Если ты не против, мой цветок.
— Я не против. Если ты позволишь нашему знакомому котенку пригласить меня. Риэр Китрис уже минут пять не отрывает глаз от нас.
— Хорошо, пусть пригласит, может, новости какие-нибудь поведает.
— Было бы интересно послушать его. Я слышал, зимой он уезжал куда-то. Он замечательный рассказчик.
— Но первый танец мой, — Эанор притянул его руку и поцеловал кончики пальцев.
— Это неизменно, любовь моя.
Музыка зазвучала, тихая, легкий намек на то, что вскоре начнется бал. Оба синхронно поставили полупустые бокалы на поднос проходящего мимо лакея.
— Надеюсь, это будет кастана, — заговорщически подмигнул Эанор.
Арис притворно округлил глаза:
— Этот новомодный танец, который старшие поколения считают абсолютно непристойным?
— Именно он, — с энтузиазмом закивал вампир.
— И ты, в самом деле, считаешь, что ее величество позволит ему просочиться на свой бал? — Арис захихикал. — Скорее небо упадет на землю, чем это произойдет! Это ведь жутко непристойно — не просто касаться партнера кончиками пальцев, а обнимать и почти прижимать к себе.
— А вдруг? Вот у принца он точно есть…
— О, я не удивлен, если так. Тш-ш-ш, кажется, сейчас.
Звонко ударил в мраморный пол посох распорядителя:
— Да начнется бал!
Эанор с поклоном подал руку избраннику.
Конечно же, зазвучала не кастана, королевский дирижер еще не выжил из ума, чтоб позволить такому непотребству оскорбить слух и зрение ее величества. Привычный, больше похожий на торжественный проход пар по залу, танец. Эанор старательно улыбался. Три прохода, поворот, три прохода. Тягучая, заунывная музыка. Ощущение острого лезвия, касающегося загривка: чужой взгляд следит неотрывно и жадно. Королева? Кто-то еще? Что ей донесли? Еще два танца — и стоит улепетывать. Ему не нравилось такое внимание, совсем не нравилось. Что ей может быть нужно? Она в личную жизнь подданных вмешиваться права не имеет. Что могло заинтересовать королеву в их паре, кроме слухов? Он был уверен: все изыскания по Прекраснейшим оставались тайной для этой человечки, принц и его присные не могли проговориться, им не выгодно.
По счастью, танец закончился, можно было укрыться за колонной. И взглядом показать львиногриву: можно. Юный котенок за год изменился разительно, превратившись из нескладного подростка в молодого мужчину. Пока еще не набравшего той тяжеловесной грации, что отличает альф его расы, но уже уверенно стремящегося к этому. Риэр Китрис прошествовал к ним, изящно поклонился в традиционной просьбе.
— Милорд Леанн, позвольте пригласить вашего избранника?
— Позволяю, — царственно кивнул вампир.
— Вы готовы к лавине сплетен, риэр Китрис? — чуть слышно, почти не разжимая губ и продолжая улыбаться, спросил Арис, подавая руку молодому львиногриву.
— Конечно. Пусть болтают, нужно же им чем-то заниматься.
— Расскажете, где вы были на сей раз? — улыбка юноши обрела чуть больше тепла.
— Я вам все расскажу, — уверил Китрис. — Вам понравится.
— Я весь в нетерпении. Вы же знаете, что сам я не бывал нигде, кроме родного города да дороги от Кронгарда до Трианна.
— Я слышал, вас можно поздравить с отцовством? — осторожно заметил львиногрив.
— Можно, Мирт — чудесный малыш.
— Вы заключите триаду?
— Мать моего сына скончалась от родовой горячки, — Арис чуть вздохнул и опустил глаза.
— Сочувствую, — протянул львиногрив.
— Благодарю. Так где же вы побывали, риэр? — уходя от неприятной темы, Арис снова улыбнулся, побуждая Китриса начать рассказ.
— Побывал у нагов, в их княжестве. Это было бесподобно.
— А где именно в Нагорье вы были?
— В столице, в княжеской резиденции.
— Лорд Сэйрис рассказывал, что княжеский дворец славится своей скульптурной галереей и оранжереями, — мечтательно заметил Арис.
— О да, — львиногрив улыбнулся. — Вам стоит там побывать. Это волшебство из детской сказки, которое можно потрогать.
— Обязательно уговорю Эанора отправиться туда, как только сын немного подрастет. А вы путешествовали в Нагорье один или с риссой Льямой?
— Один. Сестра пока что вся в мечтаниях о балах и кавалерах.
— Почему же ее сегодня здесь нет? — удивился Арис.
— Потому что здесь сегодня вы, — вздохнув, Китрис решил быть откровенным. — Льяма все еще переживает свою безответную влюбленность и отказалась идти на бал, узнав, что вы с лордом Леанн будете здесь.
— Как печально. Неужели она согласна лишаться праздника из-за такого?
— О, она же девчонка, кто их вообще может понять! — отмахнулся львиногрив, заставив Ариса улыбнуться.
— Благодарю вас за танец, Китрис. Было очень приятно побеседовать с другом.
— Это взаимно, — юный риэр раскланялся с Эанором, который умудрился отделаться от своей дамы после танца, передав ее с рук на руки старшей родственнице, как и подобало галантному кавалеру. — Возвращаю вам ваше сокровище, милорд. Вы не откажетесь принять приглашение на небольшой прием в посольской резиденции?
— Не откажусь, — с улыбкой уверил Эанор.
— Отец пришлет вам приглашение, — просиял юный львиногрив. — Я буду рад подробнее рассказать о поездке, — он кивнул и отошел.
— Что ж, еще один танец, мой цветок…
Арис не успел ответить. К ним, высокомерно задирая подбородок, подошел какой-то вампир, судя по мелькнувшей в глазах Эанора неприязни — давний и знакомый недруг.
— Добрый вечер, — тем не менее, вежливо произнес Эанор.
— Добрый, лорд Леанн, — вампир улыбнулся уголками губ, и Арис мог бы поклясться, что более фальшивой улыбки не видел в жизни. — Позволите пригласить вашего избранника?
— Не позволю, лорд Данхейм.
— Отчего же? Только что вы позволили ему танцевать с львиногривом, но отказываете добропорядочному вампиру?
— Именно так, — кивнул Эанор. — Данхейм, вы снова пьяны?
— Разве вампир может пить вино? — тихо спросил Арис.
— Опьянеть вампир может, только не от вина, — я отвращением процедил Эанор.
— Неужели завидуете, Леанн? Говорят, у вас теперь под рукой неплохой источник наслаждения.
— Данхейм, катитесь куда-нибудь подальше.
— Ты меня посылаешь, щенок? — вампир взъярился внезапно, словно неведомый алхимик в спокойно попыхивающую реторту капнул катализатор.
Эанору эта вспышка напомнила события более чем четвертьвековой давности. Просто слово в слово: и его реплика, и ответ Квентина Эверстока, лорда Данхейма. Правда, причина тогда была иная, отдавалась болью пониже поясницы, пусть и почти утихшей благодаря регенерации.
— Именно так. Пошел ты, — процедил он.
Арис на секунду растерялся, пытаясь понять, что произошло и продолжает происходить, потому что Данхейм внезапно сорвал с пальца какое-то кольцо и швырнул его под ноги Эанору. Юноша только и успел ощутить вспышку магии: вопреки законам природы, кольцо не отскочило от мрамора, звеня, а словно приклеилось к нему. Эанор, криво ухмыляясь, сделал то же самое. Его кольцо, брошенное даже не глядя, упало ровно поверх первого.
— Мой ассистент — лорд Тэрон, — процедил Данхейм.
— Мой — элорет Ланор Герен, — усмехнулся Эанор.
Кольца вспыхнули и исчезли. Где-то в глубине зала прозвучало приглушенное восклицание: ассистенты дуэлянтов получили оповещение. Ланор свое негодование, вероятно, выскажет дома, в приватной обстановке.
— Завтра после заката устроит? — поинтересовался Эанор.
— Вполне, — процедил лорд, круто развернулся и удалился.
— Я не совсем понимаю подоплеку его бешенства, — шепотом сказал Арис, вопросительно приподнимая брови и потихоньку направляя Эанора к выходу из зала. Если тот согласится рассказать, лучше сделать это в парке, где нет лишних ушей.
Они вышли на террасу и спустились по широкой, украшенной вазонами с цветами и вьюнками, лестнице к началу одной из парковых аллей, а там Арис свернул на скупо освещенную магическими шарами дорожку, почти сразу же уводившую в глубь аккуратно подстриженных кустов. Эанор, вдохнув напоенный весенними ароматами воздух, выдохнул и взял себя в руки.
— Это мой бывший поклонник…
Темные узкие брови Ариса приподнялись еще выше, демонстрируя искреннее желание услышать эту историю. Можно было выговориться, уж кто-кто, а Арис никогда бы не использовал полученную информацию ему во вред. Эанор, слегка запинаясь, принялся повествовать о прошлом. Арис мягко придерживал его за руку, потому что сам вампир не смотрел, куда ступает, а дорожки в парке извивались фантазийно-прихотливо, так и норовя завести в очередную колючую розовую клумбу, на которой пока только наливались бутонами очень хорошо вооруженные против незваных гостей кусты.
— Вернее было бы сказать, несостоявшийся покровитель. Когда закончилась война, и я вернулся из госпиталя, обнаружив, что остался совсем один, он был первым, кто предложил свою помощь и покровительство. А я был настолько растерян, что согласился, не раздумывая и не пытаясь узнать, чем придется расплачиваться за все это.
Он говорил долго, почти до хрипоты, не стараясь подобрать слов, впервые выговариваясь кому-то, кому не все равно. И Арис, в какой-то момент крепко обнявший его, так и остался стоять, поддерживая.
— Собрав свои вещи, я послал его, не выбирая выражений. Только тогда он не вызывал меня на дуэль. Вот так все и закончилось, — со вздохом произнес Эанор.
— Он старше, так ведь? Каков он как боец?
— Не знаю, мы не схлестывались с ним даже на тренировках.
— Это не очень хорошо, но что-то ведь ты должен был слышать?
— Он часто не в себе, это не лучшим образом сказывается на качествах бойца.
— Но ведь вампиры не подвержены безумию?
— Это не безумие, у живых это называется опьянение.
— Значит, он пьет детскую кровь? — юноша помрачнел. — Почему это не запрещено тем же законом?!
— Потому что дети не умирают… Или те, кто убивает их, слишком хорошо прячут концы в воду. В общем-то, завтра я очищу мир от этой мрази…
— Главное, чтоб ты сам не пострадал. Я поеду с вами.
— Хорошо, — кивнул Эанор, понимая, что Ариса все равно не удержать.
Надеяться можно было только на то, что юноша не станет пороть горячку и лечить его прилюдно, если сволочь-Данхейм все же ранит его. Хотя об этом можно просто сказать. Что он и сделал. Арис серьезно кивнул:
— Только если ты будешь умирать. С остальным, думаю, дотерпишь до дома.
— Да, не забывай — регенерация у вампиров все-таки хорошая.
— Я помню. Ну, идем? Мы пропустили уже, наверное, несколько танцев.
В бальную залу Арис и Эанор вернулись, когда звучала музыка и пары чинно вышагивали в центре, разворачиваясь, меняясь, отшагивая.
— Все это похоже на какую-то игру или ритуал, а вовсе не на танец, — вздохнув, заметил Арис.
— Что поделать, новые танцы приживаются с трудом, особенно в сознании людей.
— А в сознании вампиров?
Арис переплел с ним пальцы, сознательно игнорируя этикет, запрещающий демонстрировать настолько близкие отношения на людях. Сегодня им было можно, и нужно. Он чувствовал чужие взгляды, внимательные, острые, ядовитые, неверящие.
— Мы более гибки. Видим, как меняется все со временем.
— Что ж, посмотрим, насколько простирается гибкость его высочества, — улыбнулся юноша. — Мы показались достаточному количеству придворных сплетников?
— Да, мой цветок. Возвращаемся. Мне еще надо пережить встречу с Ланом.
— Ты не рассказывал мне о том, как происходит вызов на дуэль, — Арис смягчил упрек улыбкой. — А вдруг меня вызовут?
— Люди бросают в лицо друг другу перчатки, потом идут договариваться с друзьями, которые станут свидетелями на дуэли.
— А вампиры бросают кольца?
— Это дуэльные кольца, — он кивнул, — в каждом аристократическом роду есть такой артефакт. Простолюдины дуэлей не устраивают. А тебя вызвать не могут, потому что ты — избранник. Вызывая тебя, оскорбляют меня, вместо избранника всегда дерется его патрон.
— Значит, мне придется вести себя очень тихо.
— На того, кто посмеет тебя вызвать, люди посмотрят косо, ты выглядишь хрупким и совсем не кажешься бойцом.
— Ко всему прочему, я не умею держать в руках шпагу, — усмехнулся юноша. — И не стану учиться этому.
— Да и вряд ли ты кого-то оскорбишь.
— Я — сама вежливость, — Арис рассмеялся. — Пойдем, я не хочу больше танцевать.
Экипаж их уже ожидал, прощаться ни с кем было необязательно.
Всю дорогу до дома они молчали, Эанор морально готовился выслушать много «лестных» слов от некроманта, которого зачем-то назвал своим ассистентом в дуэли. Почему не Сэйриса? Конечно, некромант — это более обидно для Данхейма. Человек. На дуэли вампиров. Сам он выбрал вампира, Эанор его знал, как, собственно, знал вообще практически всех представителей аристократии, проживавших в Трианне. Вампирское сообщество было не так велико, как людское, и за двадцать три года отсутствия почти ничего не изменилось. Этот вампир был всегда довольно спокойным и уравновешенным. Идеальный ассистент. Эанор надеялся, что Ланор, высказавшись по поводу своей роли, будет на самой дуэли столь же спокойным и внимательным.
Встречать их Ланор не вышел. Интересно, было ли это добрым знаком. Возможно, сейчас он успокаивал свою злость так же, как и всегда — вчитываясь в мерно перелистывающиеся страницы гримуара. Может быть, даже читал о дуэльном кодексе вампиров. Искать его и спрашивать Эанор не стал. В конце концов, они встретятся за завтраком.
Арис, едва сбросив плащ и сюртук, кинулся в детскую, полюбовался на крепко спящего нага, покачивающего хвостом колыбельку со столь же крепко спящим Миртом, и вернулся в их с Эанором покои.
— Ну как, заботится о ребенке, не приходя в сознание?
— Ага. Он такой забавный в эти моменты. Очень легко умилиться и забыть, что это Страж и воин.
— Почему б иногда и не забыть об этом?
— Разве что иногда. А ты забываешь о том, кто я?
— Мой любимый человек? Никогда не забываю.
Арис улыбнулся ему, потом шагнул вперед, отводя руки, расстегивающие бриллиантовую булавку на шейном платке. И сам принялся раздевать, неторопливо, словно смакуя каждое мгновение этого обнажения. Он не касался кожи, не целовал, просто смотрел, но Эанор чувствовал, как по телу скользит невидимая бархатная тьма — усмиренная, ласковая сила Смерти.
— Мое ядовитое счастье…
— Ты дал мне имя, — Арис улыбнулся. — Я стал таким, каким ты меня воспитал.
Он опустился коленями в густой ворс ковра и медленно сматывал шелковый пояс с талии вампира, продлевая нереальное мгновение предвкушения.
— Я даже не знал, кого воспитываю, Арис.
— Это не важно.
Шелк растекся под ногами темно-золотой лужей, тонкие пальцы потянули вниз плотную муаровую ткань бриджей, обнажая бедра. Эанор смотрел вниз, на Ариса, улыбался, показывая кончики клыков. Он переступил через упавшую ткань, сглотнул, глядя, как Арис развязывает держащие чулки ленты, как стягивает тончайший белый шелк, умудряясь все же не коснуться кожи. Приподнял поочередно ноги, позволяя раздеть себя до конца. И вздрогнул, словно от удара молнии, ощутив первое прикосновение губ к колену, влажный выдох на коже.
— Не устал на балу? — Эанор погладил его по волосам.
— Ничуть.
Под нажимом мягких узких ладоней пришлось раздвинуть ноги шире, и очень хотелось ухватиться за что-нибудь. Арис касался его ног губами снова и снова, и его поцелуи обжигали. Эанор забыл про контроль тела — он был сейчас не нужен. Он беззвучно молил своего жестокого любовника поторопиться и одновременно не хотел этого. Мягкие кудри, выпущенные на свободу из тугого плетения, скользили по его коже, словно вода… или кровь. Арис приподнялся, прильнул губами к его животу, прикусил кожу, порождая целый рой огненных искр в кровотоке.
— Может, на кровать?
— Идем.
Они ни о чем не договаривались, ничего не обсуждали. Просто в какой-то момент к Эанору пришло понимание, что этой ночью он будет принадлежать своему цветку, но страха это не вызвало, только предвкушение. Волноваться было не о чем — Арис наверняка прочитал всю нужную литературу. Он доверял, иначе не могло бы и быть. Доверие было самым важным. И любовь. Арис любит его, значит, не причинит вреда.
— Закрой глаза, Эно.
Эанор послушно зажмурился. Поцелуи загорались на коже огненными цветами, касания пальцев вспыхивали в воображении золотыми линиями, оплетали сетью.
— Перевернись.
Вампир повиновался. Под животом оказалась подушка, и непристойность позы заставила застонать, пряча лицо в простыни. Арис прижался к его спине, горячий, словно напоенный солнцем.
— Не бойся… Я сам боюсь.
— Я очень стараюсь, мой цветок.
Арис хихикнул ему между лопаток, провел языком влажную дорожку по спине вдоль позвоночника.
— Щекотно… — признался вампир.
— Как тебе нравится? Расскажи мне.
— Я не знаю, у меня никогда ведь не было такого.
Арис кивнул — метнулись по спине Эанора его волосы, принося еще немного щекотки. И больше не спрашивал, стараясь понимать все по реакции любовника, по тому, как он сводит лопатки или вздрагивает всем телом, как выгибает еще больше спину. Арис зажал в ладони фиал с маслом, согревая, старательно лаская вампира губами и свободной рукой. Страха не было, было только любопытство: каково оно, когда по согласию и с внимательным любовником. Когда Арис добрался поцелуями до его ягодиц, Эанор аж замер в некотором шоке. Сам он его так не ласкал, не вылизывал бесстыже, словно зверь. Но это было очень приятно.
— Арис… Ари-и-ис!
Тело само по себе выгибалось, словно требуя еще таких ласк. Арис прекрасно понимал это и продолжал, заставляя потерять голову окончательно и бесповоротно. Эанор даже не заметил, когда в нем оказались пальцы Ариса. Было не больно, ничуть. И он сам попытался двинуться навстречу им, но ему не позволили, прижав ладонью поясницу.
— Тише, Эно, тише.
Потом он услышал тихий просительный скулеж, и только позже, когда стало не хватать воздуха, понял, что это он сам. Арис долго мучить не стал, толкнулся в его тело. Эанор сам приподнялся на разъезжающиеся от избытка чувств колени, покачнулся, повинуясь направляющим его ладоням, хрипло застонал, ощутив одну из них на своем изнывающем от желания ласки члене. Это было… Нет, слова сейчас искать он был неспособен. Он просто хотел еще, и Арис двигался медленно, растягивая удовольствие для них обоих, сжимал пальцами основание члена, не позволяя кончать, пока не понял, что еще немного — и Эанор в самом деле рехнется. Накрыло вампира блаженством так, что показалось — задохнется сейчас от чувств.
Пытался отдышаться он долго, слушая, как затихает заполошно рвущееся дыхание Ариса, как выравнивается отдающийся ему в спину стук его сердца. И бездумно улыбался, успокоенно и счастливо.
— Идем в ванную? — Арис скатился с него, поцеловал в плечо. Спрашивать, все ли в порядке, не стал — и без того чувствовал, да и исцеляющий полог тьмы вампир ощутил почти сразу, хотя в нем и не было особой нужды.
— Ползем… Почему я не могу стать туманом?
— Потому что это невозможно? — рассмеялся Арис, протягивая ему руку. — И как бы я удержал туман, обнимая? А я хочу обнимать тебя.
Эанор поднялся.
— А я — тебя. Долго-долго.
Никаких неприятных чувств. Никакой тянущей боли. Может быть, только немного неловкое ощущение стекающего между бедер семени, но это быстро исправила теплая вода. И трогательная забота Ариса, взявшегося мыть его.
— Это было чудесно, Арис.
Юноша улыбнулся, целуя его в губы.
— Я рад. Но в следующий раз я хотел бы видеть твое лицо.
— Хорошо, мой ядовитый цветок.
Предложение не смутило. Будет следующий раз, будет, теперь он был в этом уверен. Так же как уверен в Арисе — и второй, и последующие разу будут столь же захватывающими, как первый.
— Надо подождать, пока высохнут волосы, — укутывая вампира в полотняную простыню, сказал Арис. — А потом я заплету тебе легкую косу. И ты мне, хорошо?
— Хорошо, мой цветок, договорились.
Глава четырнадцатаяСпалось Эанору в это утро спокойно и сладко, хотя он и не рассчитывал на подобную милость судьбы, особенно, после растревоженных рассказом о прошлом нервов. Но, должно быть, любовь в самом деле могла исцелить, а любовь Прекраснейшего — тем более. И проснулся он в прекрасном настроении. Не испорченном даже видом Ланора. Некромант впервые на его памяти был так откровенно разъярен, что даже его алые глаза метали молнии почти не в метафорическом плане.
— Как?! Скажи мне, как ты умудрился вляпаться в дуэль?! — без предисловий и приветствий потряс Ланор рукой, на которой поблескивало «дуэльное» кольцо.
— Это бывший любовник…
— Ладно, — остыл некромант быстро. — Но почему я?
— Ты… лучший для такого.
Ланор подозрительно сощурился:
— Поясни!
— Ты не вампир и ты некромант. Это укрепит мою репутацию чудака.
На лице некроманта обозначилась язвительная усмешка.
— Ну, конечно, как я мог забыть — ты же у нас Безумный Лорд. Ладно, хорошо, я отправлюсь на это бесплатное представление… когда, кстати?
— Сегодня на закате. Будет весело.
— О, не сомневаюсь. Что ж, ты просто обязан повеселить окружающих и не позволить этому кровососу себя пришпилить к мостовой, как бабочку к альбому.
— Я рассчитываю на его пьяную неповоротливость. И на справедливость.
— Справедливость? — глаза некроманта попытались стать идеально-круглыми, но, почему-то, с разной скоростью. — Ты в самом деле веришь в то, что она есть? Только та, что сам нанесешь, причиняя добро!
— Она должна быть. Ужасно несправедливо будет, если я умру сегодня.
— Идиот, — бросил Ланор. — Будто тебе позволят умереть!
— Потому я и выбрал некроманта.
Ланор мысленно, должно быть, вскипел, словно чайник на слишком сильном огне. Эанора это почему-то развеселило. Он вообще был в удивительно хорошем настроении с самого полудня, когда проснулся.
— Ну не дуйся, Лан.
— Я. Не. Лан!
— Лан, смотри, Мирт поймал твою искорку! — именно в этот момент в гостиную влетел солнечно сияющий Арис с сыном на руках.
Некромант повернулся к нему и улыбнулся, как умел. Ну не мог он спорить с Прекраснейшим, несмотря на то, что был гораздо старше и опытнее. Это, должно быть, закладывалось в утробе: жрец Госпожи подчинен Ее первожрецу, и это незыблемо, как столп мироздания.
— Вы ругаетесь? — Арис мгновенно уловил натянутость. — Ты не хочешь быть ассистентом в дуэли?
— Эанор меня снова изводит, сокращая мое имя.
— Ваши имена похожи, разница в два знака, — улыбнулся Арис.
— Буду звать его Эни, — буркнул некромант.
— Эно, — поправил Эанор на удивление благодушно. — Так меня Арис зовет.
— А меня Ланом звали только родители. Не трепли мое имя.
— Мы — одна семья, ты забыл? Пусть не родители, но уже гораздо ближе просто знакомых.
— Но на моего отца ты не похож. Ладно… Что от меня требуется на этой дуэли?
— Как, ты не прочел? — состроил удивленную мину вампир, но потом махнул рукой и принялся объяснять, составляя краткую выжимку из дуэльного Кодекса. Арис уже все это слышал и знал, его учитель этикета счел, что даже если юноша не учился фехтованию, кодекс он знать должен, а то выберут ассистентом, а ты дуб дубом, и что делать — не знаешь.
Ланор кивал и вздыхал.
— Ладно. Стоять с умным видом…
— Я не знаю, хватит ли тебе скорости реакции, чтобы уследить за самим поединком, все же, будут драться вампиры…
— Я буду смотреть на ваши жизни…
— Что ж, тогда я буду надеяться на честность лорда Тэрона.
— Почему б ему не быть честным?
Эанор только пожал плечами. В добродетельность встречных, и знакомых, и незнакомцев, он уже давно не верил.
— Идемте-ка обедать, — Арис отнес уснувшего Мирта в колыбель под присмотр служанки, отправив Сэйриса в столовую, и явился за вампиром и некромантом.
— Идемте, — закивал Ланор.
Арису были в этот день благодарны все: и за полог тьмы, незримо окутавший всех присных Прекраснейшего, успокаивая и снимая нервное напряжение, и за то, что неизменно отвлекал, увлекал разговорами на какие угодно темы, кроме дуэли, иначе и сам дуэлянт, и его ассистент накрутили бы себя до чего-нибудь нехорошего к закату.
— Лан, тебе в самом деле нравятся блондинки? — спрашивал юный негодник и улыбался так лукаво, что было сразу ясно: что-то задумал.
— Наверное… Люблю светлое. А что?
— У нас в поместье есть девушка-донор, Яллин. Она симпатичная, здоровая, золотистая блондинка. Не девственница. И у нее — маленькие братья на руках, так что деньги будут не лишними. Хочешь, я спрошу ее, согласна ли она родить тебе ребенка? Ей самой ребенок явно не нужен будет.
— Спроси, — закивал Ланор. — Я хорошо заплачу.
Арис не привык откладывать дела в долгий ящик, если это можно было сделать сразу, так что пригласил Яллин в гостиную сразу после обеда, благо, ее даже вызывать не пришлось — явилась кормить Эанора. Вампир отобедал и кивнул.
— Занимайтесь своими делами.
Арис и занялся — мягко, но так, что возражать и протестовать почему-то никто даже не подумал. Перед Яллин были раскрыты все карты, продавать «кота в мешке» юный жрец не собирался.
— Я… — она слегка засомневалась, — …наверное, не против.
Тут вступил немного опомнившийся Ланор, пообещав сумму, которой, при разумном подходе, хватило бы не только на безбедную жизнь для самой девушки и ее братьев, но и на приданое ей, если решит выйти замуж, и на равные доли мальчишкам, как подрастут — надо же им с чем-то вступать во взрослую жизнь. Например, пойти в ученики в какому-нибудь мастеру из Гильдии — любой, а там необходимо обучение оплатить. Яллин сразу же согласилась, не раздумывая более.
— Деньги нужно положить в банк, — задумчиво проговорил Арис. — Пока Яллин будет носить ребенка, ее обеспечение будет на нас с Эанором. Не спорь, Лан, так будет правильно, ведь предложение исходило от меня, и Эно его поддержал, да и Яллин — его вассал.
— Хорошо. И когда… когда будет подходящий момент для зачатия?
— Об этом лучше знать самой Яллин, — переадресовал вопрос не менее, чем Ланор, смущенной девушке Арис.
Та, подумав, сказала:
— Послезавтра и еще два дня после.
— Значит, тогда и попробуем, — согласился некромант.
Арис тут же вызвал колокольчиком дневного дворецкого и лекаря рода Леанн, попросил сообщить Эанору, что нужен поверенный, чтобы составить договор на вынашивание.
— Похоже, ты все продумал гораздо лучше меня? — удивленно приподнял брови Ланор.
— Я обязан продумывать все на десять шагов вперед, если хочу жить мирно и спокойно, — пожал плечами Арис.
— Что ж, весьма полезно и похвально. Я как-то о договоре не подумал.
Поверенный успел приехать вовремя, договор был составлен, читать Яллин умела с горем пополам, а фиксировал добрую волю договаривающихся сторон магический артефакт-печать. Что, кстати, гарантировало, в том числе, и невозможность отступить от буквы договора ни одной из сторон. А тщательно изученный некромантом ритуал «кровного принятия» — то, что связи между матерью и ребенком будут разорваны и заменены на связь между ребенком и вторым, приемным отцом. Сэйрис отчего-то выглядел почти неприлично радостным. Эанор, поглядев на это его выражение лица, только хмыкнул и одобрительно похлопал Ариса по плечу, но ничего не стал говорить. День клонился к вечеру, и ему нужно было собираться на дуэль.
Арис последовал за ним, внимательно глядя на то, как вампир проверяет дуэльный костюм, шпагу, ножны, длинную леворучную дагу — во время дуэли, если не оговорено иное оружие, используется именно такое.
— Главное — не вмешивайся ни во что, Арис.
— Хорошо, обещаю во время боя ни во что не вмешиваться. Кто там будет, кроме вас и ассистентов?
— Лекарь. И все. В таких делах лишние свидетели не нужны.
Арис кивнул:
— Я останусь в стороне, надеюсь, это допустимо?
— Да. Не волнуйся. Убивать он вряд ли будет.
— Я в этом не уверен. Его намерения были… я не сумел прочесть точно, но самыми гадкими.
— Что ж. Я быстрее и моложе.
Арис крепко обнял его и, если б мог, не расцепил бы объятий никогда и ни за что. Но пришлось: время не стояло на месте, и солнце уже подобралось к закату.
Данхейм уже ждал, прогуливался вдоль дуэльной площадки. На выбравшихся из подкатившей кареты вампира, его избранника и некроманта-ассистента при всех регалиях элорета он взглянул, словно на грязь. Эанор заметил расширенные зрачки и чересчур яркие губы, уловил в воздухе отголосок сладкого аромата детской крови и поморщился.
— Пьяным на дуэль? Как подло…
Он глянул на лорда Тэрона, но тот лишь развел руками: что он мог сделать? Запретить пить Данхейму? Так он ему не нянька.
— Я могу отказаться?
— Увы, ведь вы, лорд Леанн, вызванная сторона.
Эанор тяжело вздохнул.
— Что ж. Приступим тогда.
— Милорды, еще есть возможность закончить дело миром, — проговорил лорд Тэрон.
— Ни за что, — выплюнул Данхейм. — Даже если этот щенок извинится при всех.
— Не считаю необходимым, — качнул головой Эанор.
Лорд Тэрон проверил оружие, засвидетельствовав его целостность, остроту и чистоту клинков от яда.
— Прошу в круг, милорды.
Когда ассистенты очертили площадку, воткнув по четырем углам золотые колышки-артефакты, замкнувшие куполообразную защиту, Данхейм на это действие отреагировал странно — разочарованным ворчанием. Забыл, что таковы правила, и планировал пакость? В любом случае, пока в кругу стоят оба, защита не схлопнется.
Эанор в самом деле не знал, как на бывшего «покровителя» действует состояние опьянения. И потому не торопился нападать, выжидая, кружа вокруг противника и изучая его манеру боя. Данхейм был несколько неосторожен, нападал уверенно и зло, не заботясь о том, чтобы поставить защиту. Рассчитывал взять напором? Через некоторое время Эанор понял, что да, он рассчитывал завершить схватку как можно скорее. А еще понял, что Данхейм уже довольно давно пьет детскую кровь, которая не насыщает так, как это делает кровь взрослого человека, но при том обычную пить не хочется. Его реакция была быстрей, чем у обычного вампира. Вернее, скорость движений. А вот с восприятием дело не ладилось. Эанору пока удавалось успешно парировать его атаки и рассчитывать свою. Хотелось бы закончить все если не одним ударом, то парой, а не долгой каруселью. Он видел, что Данхейм практически не пользуется левой рукой, но это могло быть и уловкой. Дагу он держал тоже как-то не слишком ловко. Привык к одноручному бою? Бережет руку? Выпад — удалось зацепить, раскроив плечо. Квентин зашипел, скаля немаленькие клыки, попытался ускориться еще больше, но полученная с детской кровью сила уже выдыхалась, опьянение давало о себе знать. Эанор полоснул его еще раз, на этот раз по груди. Пока достать удавалось лишь так, мелочь. А хотелось попросту и без затей достать по горлу. Но Данхейм слишком хорошо сражался. Еще и умудрился проткнуть плечо Эанору, по счастью, левое.
Неприятно, но не страшно. Плохо, что теперь было затруднительно закрыться дагой. Он собрал все силы и всю выносливость, нападая, чтобы переломить ритм схватки и вести в ней. Квентин Данхейм получил ответный укол в левое плечо, выронил дагу. Следующий удар пришелся ему в грудь, пронзив насквозь. Данхейм зашатался. Как назло, шпага застряла, зажатая ребрами. Он что-то хрипел, явно нецензурное, но Эанору было плевать, главное, выдернуть лезвие из этой туши.
— Тьма! — рыкнул Леанн, когда сталь вдруг хрупнула и переломилась у самого эфеса.
Любимая шпага! А потом бедро пронизала острая вспышка — Данхейм успел воткнуть клинок. Ярость застлала глаза, Эанор перехватил дагу правой и ударил. Горячие брызги окатили, казалось, с ног до головы под аккомпанемент утробного бульканья. Потом пришла боль, нога подломилась. Стараясь устоять, он оттолкнул отчего-то замершего врага, и Данхейм упал, как подрубленное дерево. Горло у него зияло широкой раной, руки и ноги еще подергивались, но глаза уже гасли. Его мог бы спасти Арис, но Эанор был уверен — Прекраснейший не станет мараться. Эанор раскрыл крылья и, помогая себе ими, похромал к лекарю.
Защита дуэльного круга пала вместе с Данхеймом, так что ассистенты теперь спокойно могли вынуть артефакты-ограничители и заняться помощью дуэлянтам. Ну, Квентину уже она не требовалась, так что лорд Тэрон только засвидетельствовал его смерть. Лекарь занялся ранами Эанора.
— Ничего серьезного, лорд Леанн.
— Хорош-ш-шо, — прошипел тот, надеясь, что экзекуция закончится поскорее, и их с Арисом и Ланом оставят в покое, чтобы Арис мог подлатать его без чужих глаз.
Удерживать их никто не стал, Эанору помогли забраться в экипаж. Некромант и лорд Тэрон пожали друг другу руки в знак честности дуэли.
— Лорд Леанн победил, я передам это заинтересованным лицам.
— Благодарю вас, лорд Тэрон.
Наконец, в экипаж загрузился и Ланор, возница подстегнул лошадей, и Арис выпустил свою тьму — почти осязаемую, густую, словно лекарский настой, окутавшую тело, смывая боль одной волной.
— Ох, спасибо, мой цветок.
Раны закрывались по воле жреца, подстегивающей регенерацию. Вскоре о них напоминал только легкий зуд заживающей кожи.
— Я испугался, — это были первые слова, которые Арис смог произнести, не стуча зубами. — Представляешь? В замке Дракона не боялся за тебя, даже когда Аргус ранил серебром, а сейчас…
— Но ты же был рядом, — Эанор обнял его.
Арис вцепился в его плечи, вжался в шею лицом.
— Все в порядке? — Ланор аккуратно коснулся обоих.
— Да, просто он испугался…
— Ну, по правде говоря, я тоже испугался, — сознался некромант, криво усмехаясь.
— Почему? Просто дуэль, ты никогда их не видел?
— Ты не поверишь, но нет, никогда. Вы с Сэем когда тренировались, было красиво и нестрашно, я знал, что Стражи друг другу не навредят. Когда дрались с Аргусом, было некогда думать и бояться. А сейчас… совсем другое дело.
Арис кивнул, подтверждая его слова.
— Все закончилось, успокойтесь, — вампир улыбался. — Дело-то будничное.
— Ох, поменьше бы таких дел, — проворчал Ланор.
Арис опять закивал, но от вампира не отодвинулся, все так же крепко, до боли, сжимая его плечи. Эанор поцеловал его, не стесняясь некроманта. Да и Арис стеснения не проявил — Ланор был своим. За прошедший год успел стать частью семьи. И вампиру было немного странно понимать, что он больше не один, и даже не вдвоем с избранником, что у него снова есть семья — странная донельзя, но уж какая сложилась.
— Теперь вернемся домой. И забудем это все, как страшный сон.
С этим согласились оба человека.
— Сэйрис сказал, вы планируете посетить прием у принца?
Арис тихонько хмыкнул. О, да, «посетить» — то самое слово. И кое-что провернуть.
— Именно так, — кивнул вампир. — И вам неплохо бы там тоже побывать.
— Но Мирт…
— За ним присмотрят слуги, несколько часов — это не страшно.
— Уф… должно быть, ты прав. Тогда… нам стоит к чему-то подготовиться? — некромант был, как всегда, весьма проницателен, иногда это аж злило.
— Ага, стоит. Улыбаться невозмутимо.
— Вы явно что-то замыслили…
— Кое-что, что встряхнет этот сонный несчастный двор.
Ланор покачал головой, деликатно отворачиваясь, чтобы не видеть, как эти двое смотрят друг на друга. Может быть, так же, как они с Сэем? Со стороны виднее, он не мог судить.
По возвращении Эанор сразу попал в кольца хвоста нага.
— Как ты?
— В полном порядке.
Змеехвостый раздул узкие ноздри породистого носа, прекрасно чуя запах запекшейся крови и смерти.
— Я победил, — уточнил вампир. — Данхейм мертв.
— Да это и так ясно, ты ранен? Я чую твою кровь, но…
— Арис бы не позволил мне ею истечь, — рассмеялся Эанор.
Наг кивнул и отпустил его.
— Тогда ступай, тебе сейчас очень не помешает искупаться. Ты перерезал ему глотку, что ли? Весь в крови.
— И как ты угадал? — Эанор поспешил в купальню.
Сэйрис шипяще хохотнул: воину недолго догадаться, как можно так угваздаться чужой кровью. Ланор поспешил обнять своего нага.
— Страшно так было.
— Ты впервые, да? — Сэйрис обвил его хвостом и руками, как коконом. — Ничего, я был уверен в Эаноре, не зря же гонял его по пути в замок.
— Впервые… Выглядит страшно…
— Знаю. Но теперь все в порядке. А тебе надо подумать о том, что ты будешь делать со своей девицей.
— Пересплю с ней. Что делать-то еще?
— М-м-м, пожалуй, тебе нужно попрактиковаться, — усмехнулся наг и уволок его в спальню.
Арис пошел в их с Эанором покои помогать вампиру. Он уже успокоился, хотя и продолжал мысленно прокручивать в голове воспоминание о дуэли. Страшнее всего ему было, когда сломалась шпага Эанора. Но он не остался безоружным, хотя, целя в его левое плечо, Данхейм, видимо, этого и добивался. Мог ли он быть магом и как-то воздействовать на металл? Теперь этого не узнать.
— Мой цветок, иди сюда? Поможешь…
Арис разделся и соскользнул в воду, уже окрашенную розовым. Взял губку, чтобы хорошенько отмыть своего вампира от запекшейся крови.
— Ничего не болит?
— Нет, мой цветок, ничего.
Арис не знал, что побудило его накинуться с ласками, когда Эанор был вымыт. Он словно хотел доказательств, что все в самом деле хорошо. Хотел оставить на белой коже собственные отметины, словно стирая самую память о чужих, оставленных равнодушной сталью.
— Я в порядке, малыш, в порядке, — посмеивался вампир, перемежая слова стонами.
Ему и не надо было ничего делать, просто позволить Арису все. Хотя ведущей роли юноша сегодня не принял, видимо, не был уверен, что сумеет сдержаться и быть нежным, зато от души «объездил» Эанора. После чего вампир чувствовал себя счастливым и выжатым.
— Идем, тебе нужно поесть и восстановить силы, — приведя его в порядок, Арис помог натянуть домашний костюм и халат. — И выспаться.
— Надеюсь, завтра королева не затребует ответа… Дуэли редко бывают до смерти.
— Не затребует. Не ты ведь вызывал, а тебя.
Но Арис и сам был не уверен в этом.
— Королева воспользуется любым шансом, чтобы отдалить меня от двора.
Арис покачал головой:
— Не думаю. Но даже если и так — что нам за печаль?
— Врагов нужно держать близко, Арис.
Юноша вздохнул, но был вынужден признать правоту вампира.
— Но все равно, Эно, условия дуэли не были оговорены, а раз так — то это была дуэль до смерти одного из бойцов, я читал Кодекс, там так сказано. Если бы оговаривалось хоть что-то! До первой крови, до трех уколов… Он хотел убить тебя. А если бы не лорд Тэрон с его приверженностью к правилам и артефактами щита, Данхейм, скорее всего, нарушил бы Кодекс и первым постарался убить меня. Ты видел его взгляд? Я прочел его намерения.
— Странно… Почему ты?
— Потому что я рядом с тобой. А он — нет.
Эанор фыркнул.
— Что ж… Надеюсь, это кому-то поможет избежать подобных ошибок.
— В тебя кто-то еще втрескался до затмения разума? — смешливо приподнял брови Арис.
— Пока не знаю. Но я ведь так хорош…
— Эгоистичный вампирюга. Ты лучше всех, это правда.
Эанор рассмеялся.
— За это и любишь.
— Просто люблю, не за что-то. Так, словно ты — единственный, с кем мне может быть тепло.
Эанор обнял его крылом.
Арис не погрешил против истины, хотя и не сумел выразить все, что чувствовал. Иногда ему все еще не хватало слов, казалось, что таких слов ни люди, ни иные разумные еще не придумали. Он вяло поковырялся в тарелке, наблюдая, как аккуратно пьет кровь доноров Эанор, но голод так и не проснулся. Должно быть, его перебило зрелище фонтанирующего кровью Данхейма. Эанор закончил свою трапезу, поблагодарил и отослал доноров.
— Все, я сыт, но устал до невозможности. Давай спать, мое счастье.
Когда устроились в постели, Арис, вздыхая, завозился, сползая пониже, чтобы привычно обвиться вокруг него и уложить голову на плечо. Так он слышал биение сердца вампира и спокойно засыпал. Эанор сегодня его еще и крыльями укутал. Пусть и маломатериальным, но прикосновение чувствовалось, а большего было и не надо.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава одиннадцатаяА утром к замку прибыли фургоны под предводительством Эанора. К тому времени два «грабителя» только-только закончили разорение библиотеки и еще даже не приступали к потрошению кладовых и лабораторий.
— Ну, как дела? — поинтересовался вампир.
— Когда таскаешь по одному фолианту всю библиотеку десять лет, это куда проще, чем по десять книг — но за сутки, — пожаловался Арис, вызвав смешки нага и Ланора.
— А использовать магию не пробовали?
Арис и Ланор переглянулись, и некромант с разгону шлепнул себя по лбу ладонью.
— Я и-ди-от!
— По какой причине на этот раз?
— Я вообще забыл, что можно использовать магию, хотя мы с Арисом и поставили телепорт в твой дом в Трианне!
— А теперь вспомнил? — Эанор фыркнул. — Как там папа-змеюка?
— Я всего лишь дядюшка, — отозвался наг, вползая в зал и неся хныкающего Мирта. — Арис, сегодня пеленки меняешь ты. И кормишь его тоже.
— Да… Я постараюсь.
— А я проэкзаменую. И, кстати, если уж вы сподобились поставить телепорт, не вижу смысла тащиться назад в фургонах. Всем, кроме Эанора.
Вампир только застонал. Однако не мог не признать очевидного — чем тащить ребенка через половину страны, можно в один шаг оказаться дома. А уж он поторопится вернуться как можно скорей.
— А разве таких маленьких можно телепортами? — озадачился Арис.
— Нельзя только новорожденных, а Мирт уже малыш крепенький, он спокойно перенесет одно перемещение.
— Но вам придется сидеть в доме тише мышек, — предупредил Эанор. — Сделаем вид, что приехали вместе.
— Хорошо, будем очень тихими, — закивал Арис.
— Мы, если не возражаешь, присмотрим за ними обоими, — вопросительно взглянул на вампира Сэйрис.
— Не возражаю, даже буду рад этому.
— Тогда — за работу. Нам еще лаборатории очистить ото всего ценного.
Эанор к очищению подключился со злорадным удовольствием. В подвалах рядом с лабораториями нашлись и сундуки с золотом, и кое-какие драгоценности. Все это было очень кстати, особенно в свете «пополнения» семьи. И таковым стоило считать не одного кроху-Мирта, но и Сэя и Ланора тоже. Из замка вынесли все. Даже самые мелкие скляночки и колбочки из лаборатории Ланор бережно упаковал в корзины и перетащил своими руками.
— Это я потом заберу в лаборатории гильдии, чтоб, не дай Тьма, не попалось Мирту, когда он начнет бодро ползать везде.
— Да, это будет самым разумным, — согласились все.
Кроме реактивов, золота и книг, пришлось перетаскать еще и то, что было найдено в кладовых, то, что осталось от некогда прекраснейшей обстановки замка Дракона: древние вазы, картины, скульптуры. Все это сейчас ценители оторвали бы с руками, заплатив баснословные суммы.
— Это все можно продать, — решил вампир, издалека наблюдая за перемещением ценностей. К телепорту он подходить опасался. Может быть, что-то подошло бы и обстановке поместья, нужно было смотреть. Но Эанор не хотел загадывать, он боялся, что может понадобиться больше денег, чем есть у него в свободных активах. В конце концов, Госпожа обещала им двадцать спокойных лет, а вот что там будет дальше? Двадцать лет — это так немного, почти капля в море вечности. А будущее было не просто туманно — его скрывала непроницаемая тьма неизвестности. Но они со всем справятся…
В трудах и заботах прошло еще два полных дня. К концу второго замок Дракона напоминал выпитое и вычищенное муравьями яйцо — пустая треснувшая скорлупа.
— Вроде перетащить осталось только камни, — посмеялся Эанор.
Арис погладил стену замка, словно шкуру подыхающего верного пса. Он прожил здесь практически всю жизнь, и, несмотря на Аргуса и то, что в казематах в клетке жил его вампир, замок ему нравился. Это был его дом, он знал в нем каждый камешек.
— Наверное, нам пора… Ты только будь осторожен в пути и не задерживайся нигде, хорошо?
— Хорошо, мой цветок. Я проделаю путь быстрее за счет крыльев.
— А фургоны? Или мы появимся «из воздуха»? Люди замечают все, все несоответствия.
— Портал же, — рассмеялся Эанор.
Глаза Ариса распахнулись в удивлении:
— А можно такой большой портал?
— Я имею в виду, если я вас с ребенком отправлю порталом, а сам доберусь крыльями — это нормально.
— Эно, ты поедешь в фургоне. Ты представляешь себе расстояние, которое надо пролететь? — нахмурился Арис. — Тебе нужно будет нормально отдыхать.
— Хорошо, мой цветок, — вампир улыбнулся.
Забота умиляла. Приводила в какое-то иное состояние духа, непривычное и заставлявшее таять внутри, словно мягкий воск под горячим солнцем.
— Буду скучать по тебе.
— Я тоже. Очень.
Арис передал спящего Мирта понимающе усмехающемуся нагу, и тот выполз из их поля зрения к Ланору, готовившемуся открыть телепорт.
— Иди сюда, я должен тебя поцеловать, чтоб хватило на неделю!
Вампир мгновенно оказался рядом. Он соскучился. Страшно, до зубовного скрежета — в эти пять последних дней и ночей у них не было времени на ласки, не было возможности уединиться, не было «их» — только вдвоем, без присутствия кого-то еще в пределах слышимости и видимости. Замок был огромен, но вызывал у Эанора только дрожь, а никак не желание заниматься любовью в гулких холодных залах. Даже сейчас он целовался, косясь на стены. Но это не мешало наслаждаться вкусом любимых губ и теплом объятий.
— Уговорю Сэя побыть няней Мирту подальше от нашей спальни, — оторвавшись от него, перевел дух и пообещал Арис. — Сутки. Или больше. Я буду тебя очень ждать.
— Я постараюсь побыстрей примчаться.
Арис вздохнул, и они отправились на внутренний двор, где ждали остальные. Фургоны были готовы выезжать, возницы ждали только Эанора.
— Я приеду… У нас будет время вдвоем.
— Будет-будет. Арис! Оторвись уже от него, ну? Идем, чем скорее он выедет, тем скорее приедет, — буркнул Ланор. — Давай, открывай портал.
— Все-все, — Эанор сам оторвался от избранника. — Идите уже.
Поместье встретило путешественников упорядоченной суетой. Эанор приказал не искать кормилицу — ребенок привык к козьему молоку, да и лишние люди в поместье были не нужны. Зато Клэй уже приготовил комнату, достойную маленького принца, мягчайшие пеленки, рубашечки и чепчики из тонкого полотна, пуховые одеяльца и даже игрушки — их достали с чердака, отмыли и подновили, купили и новые. Спрашивать старый дворецкий ни о чем не стал — появился ребенок, вот и славно.
Ланор зарылся в притащенные из замка богатства, разбирать и сортировать книги, которые стоит оставить здесь, а какие — передать в библиотеку гильдии. Вызвал нескольких подмастерьев, чтобы перевезти приборы и стеклянную лабораторную посуду. Сэйрис занимался с ребенком, по ходу дела обучая Ариса.
— Держи его вот так. Не бойся, он не такой хрупкий, как кажется.
— До сих пор не понимаю, как Рашес со мной управлялся? Он же был скелетом, не мог почувствовать меня, температуру еды, вкус блюд…
— Не знаю, Арис, не знаю.
Ланор, пробегавший мимо, хмыкнул:
— Просто у него была полноценная душа, а не огрызок, как обычно. Аргус создавал некрослуг высшей категории.
— А что это означает? — заинтересовался Арис.
— Это значит, что он убил какого-то человека, поймал его душу и привязал к его же скелету. Не удивлюсь, если Рашес был гувернером или слугой в каком-то благородном доме. Может даже у твоего папаши.
— Теперь он уже свободен… — Арис вздохнул.
— Да, и ты молодец, что отпустил его душу.
— Он столько для меня сделал…
— Думаю, при жизни его все же звали иначе. «Рашес» — это «верность» на нагатее, имя-привязка, использованное во время ритуала.
— Он и был верным, очень-очень. Верным мне.
Сэйрис засмеялся:
— А иначе и быть не могло. Некроманты появились, как замена, далеко не лучшая, жрецам Госпожи, извратив многие знания Прекраснейших и поставив их себе на службу. Ты знаешь, что тоже можешь удержать в этом мире душу, при желании?
— Знаю. Я удержал душу Эанора.
Наг кивнул.
— Удержать душу, исцелить тело, вернуть в него. А можно привязать душу к чему-то, если сразу исцелить тело не выходит. Плоть можно… как это… поместить в особое состояние.
— Стазис? — заинтересовался Ланор. — Это возможно, но… Даже я думал, что это лишь легенды.
— А ваша человечья сказка о мертвой княжне в хрустальном гробу, думаешь, на пустом месте возникла?
— Хм, не думал, что это был именно стазис.
— Он самый. Душу Прекраснейший Элисси привязал к этому самому гробу, пока не нашел противоядие и не смог очистить тело княжны от яда с его помощью.
— А сказка про любовь была лучше, — рассмеялся некромант.
— А кто сказал, что он ее не любил? Наши хроники утверждают, что княжна Таира потом стала его супругой. У тебя ж в твоем гримуаре должны быть и они тоже, или старый нагатей ты не читаешь?
— Я не читаю исторические хроники.
— А зря. Узнал бы много нового.
— Я и так знаю много всего интересного, поверь.
— Верю. Но узнать именно о Прекраснейших можно больше именно из хроник.
— Ла-а-ан? — Арис просительно заглянул в глаза некроманту. — Ты же мне почитаешь?
— Почитаю, — кивнул тот.
Мирт раскричался в своей колыбельке, требуя внимания, и Арис тотчас забыл обо всех книгах на свете, пытаясь понять, что ему нужно.
Слуги с появлением в доме ребенка забегали в два раза быстрее, малыша, уже сейчас очень похожего на Ариса, приняли просто мгновенно, еще бы — сын избранника милорда! Эанор недаром перед отъездом всячески показывал, что не против появления малыша и даже очень рад ему. Может, после той войны милорд лишен возможности завести наследника, вот и радуется?
Об этом никто не говорил — слуги старались держать язык за зубами. Недоумение пока вызывал только оставшийся неизменным «статусный» браслет на запястье Ариса.
— Почему они не вступят в брак?
Старик Жене только усмехался:
— Милорд следует традициям рода. Его матушка стала леди только через сто лет после принятия титула избранницы.
— Но юный Арис не вампир, а человек, он не проживет ста лет!
— Как знать, как знать, а вдруг проживет?
Жене не распространялся о том, кто такой Арис, крепко усвоив, что тайны милорда — это тайны милорда.
— А вы вместо болтовни делом займитесь, пыль протрите.
В комнату заглянул кто-то из служанок.
— Милорд Арис, может быть, малыш голоден? Принести вам молока?
— Да, принесите, — кивнул Арис.
Мирт успокоился, когда юноша взял его на руки, только сердито кряхтел и морщился. И сразу зачмокал, стоило поднести рожок к его ротику.
— Маленький обжора, — Арис присел в кресло, с улыбкой наблюдая, как он усердно сосет.
Сэйрис посматривал на них, вспоминая своих змеенышей. Старший сын лет через десять будет выбирать супругов, дочери выйдут замуж… Время пролетит незаметно. И этот ребенок вырастет быстро, так всегда бывает — не успеешь оглянуться, а тот, кто помещался на руках — уже с тебя ростом. Интересно даже, каким будет вот этот малыш. И чему научится. И он, Страж, станет этому свидетелем. Однажды он напишет свою часть хроник и принесет ее в Храм Госпожи в Долине маков. Это достойная цель.
— Глядя на них, тоже думаю — почему у меня нет детей, — вздохнул Ланор.
— Через пару месяцев поймешь, — ухмыльнулся Сэй. — Но, между нами, я был бы совсем не против, обзаведись ты собственным отпрыском. Наги неревнивы, к твоему сведению.
— Да-да, чего ревновать — убить, и дело в сторону.
— Ланор, я никогда бы!
— Некромантские шутки понимают только некроманты, — проворчал тот, плюхнувшись в кольца хвоста нага. — Но, Сэй, это же такая куча мороки: найти женщину, которая согласится переспать со мной, выносить дитя и отдать его мне, не интересуясь потом его судьбой!
— Морока-то в чем? Найти или переспать?
— Сперва найти. Ну… переспать тоже. Последний раз у меня была любовница… э-э-э… на втором курсе целительского факультета? — Ланор почесал в затылке. — Нет, еще на шестом, кажется.
— Кажется? Ты, что, не знаешь, с кем спал?
— Я не помню, это было полсотни лет назад!
— Всего лишь полсотни?
Ланор зарычал. Сэй обнял его покрепче.
— Хочешь ребенка — добудем.
— Что мы будем делать с двумя мелкими спиногрызами в путешествии?! Нет, давай, отложим этот вопрос на пять-десять лет. Как раз подрастет Мирт, можно будет оценить проблемы и перспективы.
— Хорошо, моя любовь, как скажешь.
Ланор благодарно погладил пойманный кончик хвоста и был вознагражден переливчатым шипением.
— А не удалиться ли нам в спальню?
— Восточное крыло, сиреневые покои, — не отвлекаясь от кормления Мирта, пробормотал Арис. — Они в полном вашем распоряжении.
— Спасибо, — Сэй поспешил туда, увлекая за собой Ланора.
Они не успели осмотреться в предоставленных покоях, полюбоваться на изысканный интерьер и приготовленное специально для нага ложе, разве что оценили его удобство, с разгону оказавшись в груде подушек и мехов.
— Значит, говоришь, полсотни лет? — Сэйрис сдернул с некроманта его балахон одним движением. — Кажется, кому-то пора обновить свои знания, ты не находишь?
— Очень даже нахожу! О, что я нашел-то…
— А если очень постараешься, найдешь еще кое-что, — Сэйрис перекатился, выгнулся под ним, торопливо сбрасывая свои шелка куда придется.
Ланор принялся ощупывать его, гладить, лаская, добиваясь того, чтобы наг превратился в бессильную змейку. Под пальцами расходились щитки перламутрово-белой брони, обнажая все, что до сих пор было скрыто ими — нежное, мягкое, беззащитное подбрюшье, глянцевую, едва розоватую кожу. Ланор наклонился, хотелось попробовать все языком, облизать, успокаивая, вернее, распаляя нага. Сильные руки Сэя перехватили его, побуждая перевернуться, подтянули повыше, чтоб и он мог ласкать любовника, возвращая ему нежность сторицей.
Некромант до сих пор в искусстве постельных утех особо силен не был, ласкал, как самому нравилось. Судя по тому, как волнами проходила по телу нага дрожь — ему тоже безумно нравилось. Он запрокинул голову, и член Ланора проскользнул в его глотку, словно в теплый шелковый плен. Стонать с членом Сэя во рту было плохой идеей. Или хорошей? Его радовало уже хотя бы то, что эта часть тела у нага из рода Белого Змея только в одном экземпляре. Хотя если вспомнить тот безумный раз, когда хвост нага выступил в роли второго члена… Ланор собрал на пальцы собственную слюну и запустил их туда, где чуть пульсировал, словно в жадном ожидании, вход в тело нага. Сэй ведь обещал ему, что Ланор сможет выступить не только принимающей стороной. Наг одобрительно застонал, отчего его горло завибрировало, едва не отправив человека в пучину оргазма немедленно. Но Сэй никогда не давал ему слишком поторопиться с этим, не дал и сейчас. Им еще многое предстояло этой ночью. И очень важное.
Ланор все же отстранился: боялся, что все ухищрения Сэйриса не помогут, и он все же кончит слишком быстро. Перебрался на его хвост, снова склонился, стараясь вобрать его член еще глубже, как это делал сам наг, но его глотка к такому не привыкла.
— Смелее, — хрипло подбодрил его Сэйрис, приподнимаясь, опираясь на локти, чтобы видеть, что он творит. — Там у меня зубов нет.
Ланор что-то промычал, показывая, что старается, как может. Рискнул и все же нажал пальцами чуть сильнее, чувствуя, как неохотно расступается влажная теплая плоть, туго обволакивая их.
— А тебе больно не будет? — он все-таки выпустил член изо рта ненадолго.
— Не торопись, и все будет хорошо, — простонал наг, выгибаясь, чтоб продлить ласку его руки, насадиться сильнее на пальцы.
— Я стараюсь, Сэй.
Ох, как он сейчас сожалел, что большая часть вещей, особенно, флакончик с составленной лично им смазкой, осталась в фургоне! Но внимательный взгляд обнаружил поставленный слугами на низкий столик у ложа фиал с маслом, и он даже дотянулся до него. С маслом все пошло куда легче. И Сэйрис закусил ладонь, пытаясь сдержать первый крик удовольствия, когда в него скользнули уже не два, а сразу четыре плотно сомкнутых пальца.
— Если станет больно — говори.
Строение тела у нагов отличалось от человеческого. У них не было «мужской железы», зато вместо нее вокруг клоаки располагались три крупных нервных узла. И Ланор сейчас пытался отыскать их, те места, куда следовало нажать чуть сильнее, чтобы Сэйрис испытал еще большее удовольствие. Пришлось вывернуть кисть немного неудобно, но он был вознагражден хриплым вскриком и тем, как заметался по постели, расшвыривая подушки, хвост. И пониманием того, как именно стоит двигаться, чтобы привести нага к оргазму. Подразнив его еще немного, Ланор выпустил его член изо рта, медленно убрал из него пальцы, удовлетворенно услышав жалобный стон желавшего еще ласки нага, и приступил к самой важной части любовной игры. Для этого пришлось почти лечь на Сэя, тот приподнялся, опираясь теперь на две вытянутые руки, двумя свободными принимаясь ласкать любовника.
— Ты такой… гладкий. И теплый… И узкий…
Сэйрис отвечал только стонами, подавался навстречу, полуприкрыв глаза и быстро облизывал языком губы. Ланор изо всех сил пытался сдержаться и не кончить раньше времени. Хотелось продлить наслаждение и заставить нага кричать, чтоб можно было закрыть ему рот ладонью. И пусть кусает, если захочет. Ядовитые клыки все равно не выпустит — уж что-что, а это Сэйрис контролировал в любом состоянии. Ланор крепко обхватывал его хвост ногами и двигался резко, быстро, раз за разом стараясь попасть членом по нервному узлу. У нага подломились локти, нижняя часть хвоста свилась немыслимым клубком, а изо рта вырвался протяжный прерывистый, шипящий вой. Он не касался себя, хватало того, что член был зажат между их телами. Но именно это и не позволяло ему дойти до конца, немного недоставало чего-то… Ланор, наконец, понял это и опустил левую руку, накрыл остроконечную, алую головку ладонью. Этого оказалось довольно. Его член сжала пульсирующая плоть, Ланор вскрикнул, тяжело задышал и обмяк на хвосте нага, распластавшись.
Когда дыхание и частящее сердцебиение обоих успокоились, Сэйрис с томной ленцой в голосе проговорил:
— Кажется, мне стоит почаще напоминать тебе о том, что любой навык следует упражнять. Преступно зарывать такой талант в землю.
— Прикуси язык, а? — буркнул некромант.
— Ни за что. Ты был восхитителен, как для неопытного любовника.
— Спасибо. Мне тоже понравилось, — Ланор усмехнулся.
— Я заметил, мое колючее чудовище, — Сэйрис подтянул его к себе, принимаясь целовать долго и «вкусно», позволяя некроманту иногда брать верх в этом противостоянии губ и языков.
Когда они впервые оказались в одной постели, Ланор опасливо осведомился, не отравится ли не-наг, целуя ядовитого, как ни крути, нага. Сэйрис смог ответить только через полчаса дикого хохота и пару увесистых пинков.
— У нас клыки по желанию… Ох, не могу, — и опять захохотал.
Позднее он все же показал, как изменяется голова нага, когда тот охотится или пожирает добычу. Это было… не самое приятное зрелище. Как и у любой змеи, нижняя челюсть нага состояла из двух частей, скрепленных чрезвычайно эластичными связками. «Зевнув», змеехвостый мог выдвинуть ее из суставов черепа, а рот растягивался, словно горловина мешка, сквозь которую могла свободно пройти головка младенца. Как и глотка нага, спокойно пропускавшая через себя достаточно крупные предметы. Обратный процесс ускорялся с помощью рук, которыми наг ставил на место суставы, в отличие от змей, которым требовалось для этого снова «зевать», подчас, не один раз. Показал и то, как выдвигаются в иное время плотно прижатые к специальным пазухам в небе ядовитые клыки — очень острые полые образования, через которые наг мог впрыснуть парализующий жертву яд. Хотя, как и члены, яд у нагов разных родов тоже различался. Белые Змеи обладали парализующим, а вот наги княжеской семьи — умерщвляющим долго и мучительно.
— Выглядит… оригинально, — оценил Ланор.
Больше он показывать не просил, хотя яд для исследований все-таки взял. Ему нравилось изучать Сэйриса, его реакции на какие-то действия, ласки, прикосновения. Так была обнаружена особая чувствительность кончика хвоста. До него Ланор добрался случайно — заинтересовался шевелением и ухватил рассмотреть поближе. Вообще, его тогда интересовали узоры на чешуе, а на хвосте чешуйки были очень мелкие, словно бисер, но прилегающие друг к другу так плотно, что казались нарисованными. Сэйрис тогда аж скрутился весь в клубок и зашипел, при этом стараясь не делать резких движений зажатым в ладони некроманта кончиком хвоста.
— Ос-с-сторож-ш-шнее!
— Я очень аккуратен. А что, болит?
Сэйрис развернулся к нему, одним движением костистых пальцев сдергивая пояс, а плеч — сбрасывая свои летящие шелковые тряпки, этого хватило, чтобы без слов ответить, что не так. Ланор лизнул этот самый хвост. Наг зашипел еще выразительнее.
— Нарвеш-ш-шься.
— На что именно? — и еще раз лизнул.
Сэйрис смел его с места стремительным броском, распял по постели уже голого и показал, на что именно маг нарывался так рьяно. Долго, вдумчиво и старательно. Тогда Ланор сорвал себе горло и после долго не мог решить, обижаться или же благодарить за «урок». Но нага на всякий случай вообще трогать перестал. Сэйрис недоумевал, даже попробовал извиниться, хотя явно не понимал, за что именно.
— Ты лучше словами скажи, где тебя лучше не трогать, — Ланор не оторвался от книги.
— Ты можешь трогать везде, — вздохнув, доверительно прошептал наг, обвивая его хвостом и отбирая гримуар. — Просто с хвостом поаккуратнее, если не настроен на жаркую схватку в постели.
— Со всем хвостом?
— С последней четвертью хвоста, — уточнил Сэй.
— Так первые три четверти все мои для изучения и использования?
— Как и все остальное, Ланор, как и все остальное.
Некромант сразу же перебрался верхом на любимый хвост, разлегся. Сэйрис довольно сощурил глаза и улыбнулся.
Он и сейчас так же довольно щурился и улыбался во всю острозубую пасть, поглаживая спину мага и бесцеремонно лапая второй парой рук поджарые, сухощавые ягодицы. Эти движения с каждой секундой становились все более откровенными, по ноге, извиваясь и слегка щекоча, весьма целеустремленно прополз кончик хвоста.
— Ты отдышался, золотце? — промурлыкал наг.
— Да, — Ланор усмехнулся. — А ты?
— Готов к подвигам, — Сэйрис сцапал фиал с маслом и пролил оное тонкой струйкой на спину некроманта, размазал от лопаток к пояснице и ниже, и кончик хвоста сразу заерзал меж ягодиц, поддразнивая прикосновениями безволосую мошонку и промежность, проскальзывая по чувствительной коже сладко и маняще. Ланор сам выгнул спину, подаваясь навстречу этим касаниям. На ткнувшийся ровно туда, куда требовалось, член тоже насадился сам, медленно, стараясь прочувствовать каждое мгновение неотвратимого проникновения. И ничуть не удивился, ощутив, что неугомонный хвост протискивается следом. Стон сдержать не удалось, да он и не пытался. Сэйрис позволил ему крепко опереться на верхнюю пару рук, придерживая за бедра нижней.
— Сегодня все, как ты хочеш-ш-шь, золотц-с-се.
Ланор кивнул. Как он хочет? Наверное, он даже не задумывался о таком никогда, все как-то само собой случалось. Но если сейчас именно так… Да как можно вообще думать, когда внутри извивается проклятый хвост, то и дело задевая простату? Ланору оставалось только стонать. И наслаждаться. Через некоторое время этого ему стало мало, и он все же задвигался, приподнимаясь и снова насаживаясь, то запрокидывая голову назад, то опуская, чтобы расширившимися глазами смотреть, как через слой мышц и кожи на животе видно движение члена внутри. Сэйрис крепко держал его за руки, не давая касаться себя.
— Сэй, — проскулил некромант, пытаясь передать эмоции одним словом.
И тогда наг заговорил, перемежая слова шипением и стонами, рассказывая, каким он сейчас видит свое сокровище ненаглядное, как ему нравится это зрелище, что бы он еще хотел сделать с ним. На каждое такое предложение его тело волнообразно изгибалось, превращая очередной толчок в маленький алхимический взрыв внутри. Кончил Ланор больше от этих описаний, чем от собственных ощущений. Долго, сладко, сходя с ума от почти мучительного наслаждения. Сэйрис еще пару раз толкнулся в него и хрипло взвыл, последовав в тот же солнечный океан оргазма.
В себя приходить не хотелось вообще. Жаль только, что эйфория даже от самого феерического оргазма рано или поздно рассеивается, оставляя в теле тягучую истому и приятную усталость.
— Третьего раза не надо, — простонал Ланор.
— Как скажешь, любовь моя, — наг поднял его на руки и пополз в купальню, им это было просто необходимо.
Ланор обессиленно висел у него на руках и улыбался. Близость с Сэйрисом в самом деле походила на схватку больше, чем на что-то иное.
— Однажды я скончаюсь на тебе или под тобой.
— Я не дам тебе умереть, обещаю.
Ланор только ласково погладил его по щеке, на большее не было сил. Да и слова… К чему сотрясать воздух? Наги живут долго, после вампиров это самая долгоживущая раса мира. Он проживет столько, сколько отмерит Госпожа. И если Ее серп срежет колосья их жизней в один момент, это будет величайшая милость.
Сэйрис помог ему ополоснуться, не выпуская из рук.
— Думаю, тебе сейчас лучше поспать. А я проверю, как Арис справляется с ребёнком, и приползу к тебе под бок.
— Хорошо, моя змейка.
Когда Сэй уложил его в перестеленную слугами постель и уполз, некромант закрыл глаза, погружаясь в легкую дрему, которая не мешала мыслям всплывать в разуме. Он думал о том, насколько изменилась чуть меньше чем за год его жизнь. Ровные, почти устоявшиеся отношения с нагом, — редкий секс без обязательств, — внезапно превратились в нечто большее. Думал ли он о таком, когда открывал перед вампиром и Арисом свое происхождение? Нет, это было спонтанно, он просто увидел, что юному жрецу страшно, до смерти страшно. Тогда он не знал, насколько Сэй преклоняется перед детьми Госпожи. Не знал, что и он, Ее внук, внезапно станет объектом этого преклонения. Это Ланора раздражало.
— Я тебе не храмовая статуя, чешуйчатый!
— Конечно, нет, — успокоился наг так же внезапно, как и свихнулся. — Храмовую статую нельзя… м-м-м… поцеловать.
Он явно проглотил другое слово, что Ланора почти насмешило. Да, статую нельзя оттрахать в хвост и в гриву. А на следующий день Сэйрис приполз, весь из себя до невозможности официальный, в одеждах родовых цветов, со всеми полагающимися ему по статусу регалиями, чем почти напугал. Поэтому Ланор не сразу отреагировал на традиционный вопрос, к тому же прозвучавший, скорее, утверждением:
— Я прошу тебя, Ланор Герен, стать моим избранником.
— Что? — уточнил некромант, даже книгу закрывший. — Куда мне тебе встать?
— Стать избранником. Моим, — уточнил наг, вытягивая руку из-за спины. На его ладони покоился браслет с выложенными драгоценным опалом черепами.
— Это что, шутка?
— С такими вещами не шутят, золотце, — наг был серьезен, словно распорядитель на похоронах, и бесконечно терпелив, даже не шелохнулся лишний раз.
— И что будет, если я соглашусь?
— Все будет, Ланор. Все, что только в моих силах.
Некромант протянул руку под браслет. Он до конца не верил, что это не шутка, и что наг сейчас не отдернет руку со смешком. Разум говорил, что «статусный» браслет — самый что ни на есть настоящий, выполненный по всем канонам, не уже трех пальцев шириной, из червонного золота, единообразного орнамента, с выложенным драгоценными камнями одним из элементов этого орнамента… В общем, все так, как требовалось для заключения «статусного» партнерства. И когда он сомкнулся на запястье, Ланор не придумал ничего лучше, чем снова уткнуться в книгу.
Доходило до него долго. Наверное, это разум так оберегал сам себя от шока. А Сэйрис не торопил его, устроился рядом, обернувшись вокруг кресла, терпеливо прикрыл глаза и просидел так часа два, если не все три.
— Избранник, — наконец, отмер некромант. — У меня браслет…
Сэйрис пошевелился, потянулся, улыбаясь:
— Хвала Изначальным, очнулся. Я думал, придется ждать до ночи. Собирайся, золотце.
— Куда собираться?
— В мой дом, Ланор. Или ты думаешь, я позволю моему партнеру прозябать в каком-то подземелье?
— А что тебе не нравится? Оно уютное…
— Не спорю. Но у меня уютнее, к тому же, никто тебя этого твоего убежища не лишит, я прав?
— Прав, оно принадлежит мне.
— Если устанешь от меня, ты всегда сможешь ненадолго сбежать сюда, чтобы отдохнуть. Но жить я хотел бы с тобой на площади Оркнисс.
Ланор слегка растерялся.
— Что? На площади… Оркнисс?
— Ах, да, ты же никогда не был у меня дома. Я обитаю не в Посольском районе, мне там не нравится. А на Оркнисс тихо, спокойно, рядом парк.
— Я некромант, что тебе скажут…
— Ничего. А если откроют рот — сразу подавятся собственной кровью.
— Хорошо, я переберусь к тебе.
— Что тебе нужно взять? Только то, без чего не обойдешься совсем, остальное я в состоянии заказать и купить. — И, прежде чем Ланор возмутился, что он не содержанка, наг в долю мгновения оказался рядом, крепко-накрепко обнимая и затыкая сказанным в самые губы: — Не отказывай мне в такой малости, душа моя.
— Хорошо, если тебе действительно это необходимо…
— Очень, — проникновенно сказал Сэй и закрепил свои слова долгим поцелуем. Собственно, он и заключение партнерства им закреплял. А потом — официальным представлением избранника слугам дома. Этого было достаточно. Всегда было достаточно двух свидетелей.
— Моя дорогая змейка, — Ланор обнял его, насколько сил хватало.
— Очень дорогая и совсем твоя, — согласился Сэйрис.
С последней частью утверждения, прозвучавшего несколько месяцев назад Ланор согласился только сегодня, когда самозабвенно трахал «змейку» под аккомпанемент его стонов. И от этого губы растягивались в широкую улыбку сами собой, несмотря на дрему, становившуюся глубже.
Глава двенадцатаяЭанор явился домой, пылая двумя желаниями — лечь и вытянуть ноги, отдохнув от качки, и прижать к себе Ариса. Он уложился в пять с половиной дней, что было на два дня меньше ожидаемого, хотя за скорость следовало вознаградить возниц и выносливость лошадей.
— Мой цветок, я дома! — крылья принесли его в спальню.
Арис сонно сел в постели, улыбнулся, не открывая глаз:
— Эно… это, правда, ты?
— Ага, ужас, летящий на крыльях в ночи!
— Лети в ванную, ужас, — Арис заставил себя выбраться из липких щупалец усталости и сна: у Мирта болел животик, и он почти не спал три последних ночи и дня. — Помочь тебе искупаться?
— Конечно. Как вы тут, Арис? Все в порядке?
— Уже все хорошо, сегодня Сэй меня сменил, чтоб я мог поспать, — Арис, покачиваясь, добрался до бассейна и пустил теплую воду. — Мирт немного приболел, ничего страшного — обычные младенческие колики.
— Но ты ведь его исцелил?
Арис тяжело вздохнул.
— Нет, в том-то и загвоздка. Я не смог исцелить Мирта, ведь он, как и я, дитя Госпожи. Наша сила не действует на нас самих. Ланор вместе с мастером Кьером сварили какой-то отвар, так что вчера малыш уже был поспокойнее, а сегодня даже уснул днем.
— Бедный ребенок, — посочувствовал вампир.
— Все болезни, ну, почти все болезни Прекраснейших способны излечить светлые целители. Когда я болел, ломал кости, обжигался, Рашес использовал исцеляющие сферы, которые Аргус покупал где-то за пределами замка. Мелкие ранки заживали сами.
— Нам тоже стоит купить такие? — уточнил Эанор.
— Да, это будет самое выгодное вложение, — рассмеялся юноша. — И они нам понадобятся, еще как. Что-то мне подсказывает, что Мирт не будет спокойнее меня.
— Тогда завтра сделаем.
Арис тщательно, хотя и быстро, выкупал своего блудного вампира, даже не покушаясь на его тело. Во-первых, у него не было сейчас сил и желания ласкаться, во-вторых, Эанору тоже требовался полноценный отдых.
— Упасть и уснуть, — простонал тот.
— Сейчас, Эно. Идем, я тебя обниму.
Через считанные минуты оба крепко спали, переплетясь руками и ногами. Вампиру что-то снилось очень редко, так что он и во сне прислушивался к дыханию своего цветка. Опасался, что снова может быть кошмар, но Арис спал тихо-тихо, дышал почти неслышно.
Заботы о Мирте этой ночью взял на себя Сэйрис, так что ночевал в детской, где стояла колыбелька, чтоб не мешать и Ланору отоспаться. Что поделать, раз уж так сплелось все, что у него появилась такая вот семья. Он не отрекался от другой своей семьи. Там, на первом зимнем балу, отец, выслушав его, кивнул и сказал: «Кровь Стража отозвалась в тебе, а Белый Змей должен быть верен раз и навсегда данной клятве. И если ты, его потомок, повторишь ее — это судьба и твой путь. Я благословляю тебя, сын. Твои жены и дети будут знать о тебе и помнить тебя». Сэйрис мог никогда больше не увидеть их, но он знал, что это не было предательством. И что его внукам тоже расскажут, что он выбрал достойную участь.
Он, как и Стражи прошлого, всегда будет иметь право на имя рода, хотя формально больше не является его частью. За его смерть род не станет мстить, если так случится. Но Сэйрис рассчитывал, что князь нагов окажет покровительство Прекраснейшим, и тогда у Ариса и крохи-Мирта появится убежище. Об этом поговорить придется попозже, когда Мирт подрастет.
В Нагорье был свой Храм и свои Прекраснейшие. Но жрецы всегда были только людьми, и они были подвержены людским страстям. Когда начались гонения на Прекраснейших в людских землях, им на помощь поспешили и нагорские жрецы со своими Стражами. Погибли почти все, их было совсем немного. Наги об этом прекрасно помнили. Вмешиваться в большую политику они не станут, если так случится — а в этом Сэйрис не сомневался, — и Ариса в эту самую политику все же впутают. Хотя в чем-то на их помощь рассчитывать все-таки стоит. Например, на восстановление Храма Младшей из Сестер. Он, насколько помнил Сэй, и так поддерживался в хорошем состоянии, там вполне можно было жить. Он был там однажды. Долина маков — один из тех укромных уголков гор, куда не так-то просто добраться, но если уж попал, душа замирает от восторга и благоговения. Огромные, сахарно блестящие снежными вершинами пики гор окружают ее со всех сторон, две небольшие речки окаймляют, словно серебристые ленты — травянисто-зеленый, а во время цветения маков — алый медальон. Небольшой приземистый храм, украшенный резными колоннами, похож на присевшую отдохнуть, раскинув по траве крылья, птицу. Если его восстановить полностью, привести туда Мирта и Ариса, перед тем еще заручиться поддержкой коронованных особ — начнется новая эпоха. И пусть Прекраснейших будет лишь двое… пока двое, может быть, когда-нибудь их станет больше. Жрецы Госпожи ведь, на самом деле, хранители жизни. Люди должны это понять.
Мирт снова расхныкался, и наг, вытащив из миски с теплой водой бутылочку с лекарственным отваром, принялся поить его, а потом укачивать, нашептывая колыбельную, которой усыпляли когда-то его самого, а потом он пел своим детям.
— С-с-спи, малыш-ш-ш, взош-ш-шла луна по-над кромкою окна, птичка с-спит в с-с-своем гнезде. Говорит звезда звезде: спи спокойно, спи легко. Змей лакает молоко, что искрится между звезд. Радуг лунных белый мост между облаков пролег. Ветер тоже сонно лег. Спят цветы, и спит река, ночь струится в облаках.
Мирт, слушая ее, затих. Лекарство подействовало, шипел наг убаюкивающе — ребенок заснул.
Возвращение Эанора дало возможность Сэйрису и Ланору спокойно оставить Ариса и малыша на его попечении и побывать при дворе. Это было необходимо сделать, послушать сплетни, оценить слухи. Пока что ребенка никто не видел, так что судачили вяло.
— Думаете, лорд Леанн в самом деле не может иметь детей, так что готов принять даже ублюдка своего избранника?
— Может, избранника любит?
— О, не говорите ерунды, леди Ивонн. Я вообще удивлена, что он его не убил, узнав о ребенке. Должно быть, решил, что бедняжка не виновен, ведь это случилось до того, как лорд Леанн счел его своей собственностью.
— Тогда зачем ему ребенок?
— Ну, это просто — привязать к себе юношу, чтоб не сбежал. Ребенок — заложник.
Сэйрис про себя посмеивался с таких домыслов. Вернувшись в поместье Леанн, он заявил:
— Теперь ты не только безумец, но и тиран.
— Какой ужас. А в чем тираню и кого?
Сэйрис обстоятельно выложил все, что услышал, с именами и почти в лицах. Эанор хохотал минут пять.
— Арис, бедолага!
— Тише вы, — юноша сердито выглянул из детской. — Только уложил Мирта!
— А ну, иди сюда, тиранить буду!
Арис вскинул брови, но подошел.
— Сэй принес новости из дворца?
— Скорей, ворох сплетен.
— И что на сей раз приписывают самому ужасному ужасу вампирской части населения Энрата?
— Ребенок — заложник твоего хорошего поведения. А я — тиран и деспот.
— О… Весомо. Нам следует появиться при дворе, чтобы… подтвердить слухи?
— Конечно. И ты должен выглядеть великолепно.
— Сколько у меня есть времени на подготовку? Нужно заказать костюм, или выбрать что-то из уже готового?
— Из готового. Ты не все успел надеть.
— Хорошо. Когда отправимся шокировать народ?
— А когда можно будет оставить Мирта на дядюшку Ланора?
— Прием послезавтра, — фыркнул на это «дядюшку» некромант. — И вам обоим следует отоспаться и отдохнуть, так что за Миртом мы присмотрим.
— Тогда выберем костюмы. И отдыхать.
— Эанор, я могу отнять немного твоего драгоценного времени? — заметил Сэйрис.
— Конечно. Идем, пообщаемся.
Наг некоторое время молча рассматривал его, потом принялся ползать по комнате, нарезая круги и не зная, как начать.
— Ты ведь любишь Ариса? — наконец, спросил он.
— Конечно, — вампир слегка удивился.
— Тогда отчего не заключишь с ним брак?
— Еще не время, Сэй.
— И когда же оно наступит? По каким признакам ты определишь его?
— Когда я смогу защитить их обоих. К супругу будут присматриваться внимательней, чем к избраннику.
— К вам и так сейчас будут присматриваться все. И ждать, что ты подашь прошение на имя королевы о признании Мирта твоим сыном, а Ариса после этого вышвырнешь, отобрав браслет.
— Обойдутся. Он станет моим мужем.
Сэйрис похлопал его по плечу.
— Делай, как знаешь, но не тяни время. Этим ты своему избраннику уверенности не прибавляешь.
— Мы с ним говорили на эту тему, Сэй.
— Послезавтра он услышит еще и нелицеприятные шепотки, Эанор. Но это ваше дело.
Вампир кивнул и вернулся к избраннику.
Арис уже выбрал для себя и любимого вампира костюмы в тон, вывалил на постель целую шкатулку драгоценностей и перебирал их в поисках тех, что подойдут именно к ним.
— Когда устроим свадьбу? — поинтересовался Эанор. — Какой ты ее видишь?
Арис удивленно посмотрел на него.
— Я? Даже не знаю, ведь я видел только одну, очень простую, по сути, свадьбу. Но если уж ты спрашиваешь серьезно, я думаю, стоит подать прошение принцу Никелеону и объявить о смене статуса именно на его приеме.
— Хорошо, так и поступим, мой цветок.
— А ты когда-нибудь представлял себе свою свадьбу? — любопытно глянул ему в глаза юноша.
— Иногда, да. Красивое и немного скучное мероприятие… И я на нем как главное блюдо.
Арис смешливо фыркнул.
— Иди сюда, блюдо, я хочу тебя попробовать.
— Только целиком не съешь!
— Что ты, я только… чуточку… понадкусываю…
Слова у Ариса не расходились с делом. Эанор старался не стонать слишком громко, памятуя о нахождении неподалеку ребенка. Контроль над телом он снова упустил, слишком уж соскучился за прошедшие дни. Это было почти сотней лет — эти пять дней без Ариса. Он понимал теперь только одно — зато кристально-ясно: без своего Прекраснейшего, без его тьмы, словно плащ, окутывающей его всегда, незримо, но весомо, он больше не сможет.
— Я так люблю тебя, мой цветок миндаля.
— А я люблю тебя, Эно, — серьезно сообщил Арис и впился в его шею, заставляя окончательно потерять голову.
Потом вампир понес его в купальню. Нужно было успеть отдохнуть и отоспаться. Этот прием будет для них равен первому бою за счастье их семьи. Значит, в него нужно вступить полными сил. И во всеоружии. Чтобы отражать все атаки. А еще ему понадобится ювелир. Обручальный браслет для Ариса должен быть не хуже, чем тот, что лорд Малисс надел на руку своего супруга. Рубиновые маки? Хорошая идея для узора. Цветами будет украшена застежка браслета, по его окружности будет виться непрерывный узор изумрудных стеблей и рубиновых же полураскрытых бутонов. Основным отличием обручального браслета была именно непрерывность узора, который должен был сплетаться в кольцо. Главное, чтоб ювелир взялся за это. Вероятно, стоило бы выспросить ненароком у лорда Малисса, чьих золотых рук делом был его обручальный браслет. Он ведь не откажет в такой малости, как имя мастера? И Арис несомненно прав насчет того, где и под чьим патронатом стоит объявить о браке. Им ведь требуется показать, насколько ценно покровительство принца. А значит, нужно поторопиться с браслетом, успеть до ближайшего бала у принца. Он состоится через неделю.
Арис уже давно тихонечко сопел ему в плечо, а Эанор лежал и просчитывал шаги, которые нужно будет сделать. Потом и вовсе осторожно выбрался из рук и ног избранника и накинул халат. Ночь — самое время озаботиться мелочами, которые порой важнее всего. Он прошел в кабинет, где написал несколько писем, запечатал их своим перстнем и вызвал дворецкого, чтобы тот отправил. Теперь можно было возвращаться в теплые объятия Ариса и спокойно уснуть.
Юноша обнял его еще крепче, не желая оставаться без холодного тела рядом. Иногда вампир искренне недоумевал, как Арис может обнимать его с таким пылом и желанием? Спящий вампир — создание холодное во всех смыслах, температура тела падает, дыхание и сердцебиение замедляется, если не прислушиваться — как есть свежий труп. Арис, как Прекраснейший, конечно, понимает, что Эанор жив. Но теплей вампир не становится. Впрочем, он не мог отрицать, что ни за что не променял бы сон рядом с любимым пока-еще-человеком на полагающееся по этикету одиночество в постели. Его родители, насколько он знал, спали всегда в разных спальнях, далеко разнесенных одна от другой. И при этом любили друг друга. Интересно, почему этикет вообще предусматривал такое? Снова вспомнился завуалированный упрек Жене в том, что наследник, а теперь и глава рода Леанн пренебрегал учебой, стало немного стыдно. Нет уж, Мирту он отлынивать от учебы не позволит, жрец там или нет, а мальчик будет записан как наследник рода. И образование он получит то, которое достойно его аристократа. Что же до путешествий… Пока Мирту не исполнится пяти, они вполне могут и попутешествовать, да и потом каждое лето выезжать в разные страны и части Энрата, это никого не удивит.
Утром Эанор изложил эти соображения Арису. Юноша серьезно обдумал это и согласно кивнул:
— Ты прав, Мирту следует учиться быть обычным, еще ведь неизвестно, удастся ли нам возродить Храм в том виде, в каком он был ранее.
— Так что будем блистать на балах.
— Я готов, — улыбнулся Арис. — Хотя этот прием будет для нас непрост. Как мне вести себя?
— Так, словно мы счастливы. Пусть гадают, что на самом деле творится.
— Тогда это будет просто, мы ведь счастливы?
Эанор закивал.
— Очень.
Мирт, кажется, с посильной помощью лекаря рода Леанн, некроманта и всех вокруг, избавился от колик, повеселел и даже пару раз улыбнулся своим нянькам. Он старательно ловил наколдованных Ланором светлячков, подвешенные на прочных лентах над колыбелькой игрушки и колокольчики и издавал забавные звуки. В общем, вел себя, как полагалось младенцу трех с половиной месяцев от роду. Служанки — что вампирши, что человечки, — были от «маленького лорда» в полном восторге, и Эанор подозревал, что вскоре мальчишка будет вертеть ими, как пожелает. И внезапно осознал, что был бы очень не против, появись у Мирта товарищ по играм, пусть и младше него. Правда, где б его взять? Разве что поговорить на эту тему с Сэйрисом? Кажется, Арис ему рассказывал что-то о разговоре Ланора и нага о детях некроманта. В конце концов, если они теперь — одна семья, то было бы неплохо совместно воспитывать детей. Ну, если вдруг у Ланора они каким-то чудом появятся.
Сэйрис на эту идею отреагировал без особого восторга.
— Лан сомневается в себе.
— В себе? — удивился вампир. — В чем конкретно?
— Что ребенка отдадут. Ну и в себе тоже.
— Что ж… Настаивать я не смею, но если вдруг подвернется возможность, имейте в виду, что я не против, если Мирт через некоторое количество времени получит компанию.
— Если Ланор решится, то да, — кивнул наг.
— А ты уговори и не сиди на хвосте, — фыркнул вампир. — Я же вижу, как ты на Мирта смотришь. Соскучился по мелкоте?
— Ничуть, — хмыкнул Сэй. — Просто интересно, как развиваются детеныши людей.
— Вот заведи собственного — и изучай.
— О чем спор? — Ланор, как и раньше, не отрывал носа от своего гримуара, каким-то чудом вписываясь в двери, минуя косяки. Так же изящно добрался до хвоста нага и устроился на нем.
— О том, как бы уговорить тебя на ребенка.
Руки некроманта дрогнули. Он преувеличенно аккуратно закрыл книгу и отпустил ее в небытие, прежде чем поднял глаза на заговорщиков.
— Итак, поясните мне мотивы, милостивые господа.
— У Эанора приступ счастья отцовства, — хмыкнул наг.
— Скорее, приступ жалости к человечеству, — ответно фыркнул вампир. — С Миртом уже сейчас готовы носиться, как с расписной игрушкой, я просто представил, насколько его избалуют годам к семи, и подумал, что мальчишке не помешает товарищ по играм. Ну, или подружка.
— Но почему я должен заниматься этим? Организуй себе бастарда.
— Тогда их избалуют обоих. Да и не хочу я, зачем мне бастард, если у меня уже есть наследник?
— Это не так легко, как ты думаешь.
— А кто сказал, что мы бросим тебя в одиночестве с проблемами? — удивился вампир. — Как-никак, ты теперь тоже входишь в нашу с Арисом семью, а семья для моего цветка — это те, кого он сам выбрал, и кто ему дорог.
— И невесту вы мне тоже нашли?
— Пока нет, но ты только намекни, тебе какую?
— Только не невесту, — «неревнивый» наг едва не поставил чешую дыбом.
— Мужчины рожать не могут, жених не подойдет, — заметил некромант.
— Жениться я тебя не отпущу, даже не мечтай. Только зачать дитя и забрать его.
— Найдите мать для ребенка.
— И тебе все равно, кем она будет? — приподнял брови вампир.
— Человек, — определился Ланор.
— Ладно, договорились, — Эанор усмехнулся. — Я займусь и этим вопросом.
— И чтобы… Ну, молодая? Здоровая?
— Это само собой, не беспокойся, Лан, старуху бы я тебе не подсунул, да и выносить здоровое потомство может только здоровая женщина.
— И чтобы волосы светлые, — решил покапризничать Ланор.
Наг и вампир переглянулись. Оба прекрасно понимали, что это только каприз, но нагу было глубоко плевать, кого именно обрюхатит его избранник, чтобы получить ребенка, а вампиру… в принципе, ему было все равно, кого искать. Хоть светленькую, хоть зелененькую, хоть в крапинку.
— Будет тебе красивая и светловолосая, — Эанор покивал.
Ланор кивнул и уткнулся в свою книгу. Уши горели. Да что они вообще себе думают? Внутри медленно поднималась злость. Медленно, потому что ее охлаждало понимание того, что он сам хотел и продолжает хотеть ребенка. Злость же была на то, что бесцеремонный вампирюга вот так запросто пообещал ему найти кого-то, словно не человека, а породистую суку для случки.
— Прежде чем высказаться, подумай, Ланор, — предупреждая взрыв его негодования, сказал вампир и поднялся. — И подумай хорошенько. Никто тебя не станет принуждать, это только пожелание.
Эанор поднялся и вышел, оставляя нага и некроманта наедине.
— И кто будет возиться с ребенком? У меня вскоре будет полно дел в Гильдии, я вернусь туда.
— А кто возится сейчас с Миртом? — усмехнулся во всю пасть наг.
— Кто только не, в том числе, и мы.
— С нашим ребенком будет так же. Арис, я, все слуги, даже Эанор, хотя он от детей шарахается пока.
— Думаешь, он перестанет шарахаться? Он не кажется особенно счастливым при виде ребенка.
— Потому что чует детскую кровь. Все вампиры через это проходят. Привыкнет.
Ланор пожал плечами. Детей не все любят и не все на них умиляются, может, Эанор просто из таких? Что бы вампир о себе не говорил, он действует не под влиянием момента и чувств, все его решения продуманны. Если дело не касается Ариса. Тогда Эанор с трудом способен трезво мыслить, это он уже давно заметил. Но Мирт — не Арис. Что ж, по крайней мере, он обеспечит Мирту счастливое детство. Получше, чем у Ланора, это точно.
Он не мог сказать, что его детство было таким уж несчастливым… Но особняк не сравнить с лачугой в трущобах, а положение лорда с положением вынужденного скрываться Прекраснейшего, трущобного чудотворца. А впереди неизвестность. Это в трущобах люди прятали своего лекаря. Как ни странно, но именно эти неграмотные нищие и калеки нимало не интересовались его силой, просто были благодарны. Как он может обречь беспомощное существо на эту неизвестность, в которой его странная, не некротическая и не магическая в полном смысле сила чует огонь и боль? Как? Откуда у Эанора столько спокойствия, пусть и напускного, столько силы?
— Ты боишься будущего?
Иногда Ланору казалось, что Сэйрису доступно читать не только безумные значки нагатэя, но и в душах людей и прочих разумных.
— Не боится только глупец, а уж в нашем будущем и вовсе таится бездна неизведанности.
— Наш сын успеет вырасти и обрести свою силу.
Наг говорил с такой непоколебимой уверенностью, что не верить ему не получалось.
— Сын?
— Или дочь.
— Лучше дочь. Чародейки более сильны в магическом плане.
— Кто бы ни родился, это будет наш ребенок.
— Но ты же не будешь иметь к нему отношения, — в каких-то вопросах семьи некромант был безжалостно наивен.
— Я признаю его своим, — усмехнулся наг.
— Усыновишь? — уточнил Ланор.
— О «кровном принятии» ты что-нибудь читал?
— Нет, это не входит в сферу моих интересов.
— Прочти. Это древнейшая магия, времен первых прекраснейших.
Ланор захлопнул книгу, снова открыл, текст сменился. Читать пришлось долго, он с трудом разбирал древнейший диалект нагатэя, которым был написан текст.
— Он станет нагом? — брови мага сделали попытку дезертировать с природой предназначенного места в его серую шевелюру.
— Он получит силу нага, его продолжительность жизни, оставшись человеком. То же, по сути, что и вампирский обмен кровью.
— Что ж, останется у тебя хоть что-то после меня.
— Не говори так. Невозможность надеть тебе обручальный браслет не значит, что мы не можем провести такой же обряд.
— Зачем? — усмехнулся некромант. — Обманывать бабушку я не стану. Мне отмерен свой срок, без того больше, чем у других людей.
— Я не готов потерять тебя ни через сто, ни через тысячу лет.
— Я вернусь к тебе, — Ланор хмыкнул.
— Обещаешь?
— Обещаю. Я свяжу наши души.
Сэйрис подхватил его на руки и понес в спальню. До вечера у них было время для уединения, а потом придется присматривать за Миртом, пока вампир с Арисом будут блистать на балу. Ланор так балы и не полюбил, сновал на них по залу с унылым видом, пугая дам и кавалеров. А без него бал для Сэйриса становился скучной рутиной, уже, по сути, ненужной для Стража. Так что они оба под благовидными предлогами отказывались от поездок, благо, что для представителей иных рас, не людей и не вампиров, этикет был смягчен.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Глава девятаяЭанор разбудил Ариса поцелуем, остальных — жесткими пинками по бронированной шкуре нага.
— Подъем, милорды, подъем. Пора двигаться дальше. До замка еще далеко, пока доберемся, как раз будет ночь на разведку.
Все поднялись, позевывая и потягиваясь. Арис стойко игнорировал жалобы тела, намереваясь в этот раз идти своими ногами. В конце концов, он, может, и легкий, но не слабый! Когда он высказал эту мысль Эанору — через пару часов пути по практически непролазным дебрям, которые в тот раз они с вампиром преодолели легко и почти играючи — по воздуху, тот объявил привал и отчитал своего избранника за глупость:
— Мне не тяжело нести тебя на руках, выносливость вампиров не идет ни в какое сравнение с людской. Потому и Ланора тащит Сэй, потому и тебя я несу. Будет лучше, если вы с ним собьете ноги и притащитесь к замку дохлыми тряпочками? Кому, о Госпожа?! Так что прекрати самоуничижения и расслабься. Уж кто-кто, а вы двое должны быть в полной силе на момент штурма. И если Лана ты исцелишь, то кто исцелит тебя?
— Эй, можно не сокращать мое имя? — возмутился некромант, на что вампир только огрызнулся:
— Нет. Арис, ты все понял?
— Да, все-все понял, — торопливо заверил его Арис.
— Сэй, что там с костром?
— Уже. Сейчас вскипит вода. Ланор, заваришь свой травник?
Некромант, фыркая на произвол вампира, кивнул и полез в свой походный мешок за травами.
— Сэй, зайца хочешь? Свеженького.
— М-м-м, не откажусь. И даже от сырого.
— А от какого ж еще? — хмыкнул вампир. — Сейчас вернусь.
— Как тонок налет цивилизации поверх дикого начала, — Ланор устроился в змеиных кольцах и ухмыльнулся возмущенно вскинувшемуся нагу.
— Я просто люблю зайчатину!
— Сырое мясо противное на вкус, но питательное, — задумчиво отозвался Арис, вороша прутиком ветки в костре.
— Приходилось есть? — уточнил наг.
— Да, когда удирали из замка Дракона.
Эанор довольно скоро вернулся, неся за уши загрызенного зайца. Сэйрис честно разделил его добычу на три части, Арису и Ланору куски поджарили на огне и с солью, наг, пощадив чувства двуногих, отполз чуть подальше, чтоб сожрать свою долю. Ну, и чтоб вампир потом не подкалывал его «зрелищем змеиной трапезы». И без того еще что-нибудь съязвит о том, что вот он-то вежливо, за кустами…
Весь привал уложился в час-полтора времени. Травяной чай выпили, костер потушили и заложили угли дерном.
— Идем дальше.
Чем ближе становился замок, а Арис и Ланор прекрасно чуяли направление на него, один — потому что чуял смерть, второй — эманации некромантии, тем гуще и непролазнее становился лес, тем меньше слышалось оголтелое птичье чириканье.
— Итак, каков у нас план действий? — Эанор осмотрелся.
— Ночью надо осмотреть защиту замка, — Ланор несколько раз лихорадочно перелистал свой гримуар и раздраженно забросил его в небытие. — Осмотрю — скажу, как долго я буду ее ломать и сломаю ли вообще.
— Я покажу вам все потайных ходы, которые знаю. Эанор осмотрит замок с воздуха. Ночью Аргус предпочитает спать, если только не проводит какой-нибудь ритуал.
— Хорошо, значит, сперва разведка, — подытожил Эанор.
За толстенными стволами в седом мхе стены замка не просматривались, пока вся компания едва не влипла в следящий кордон. Остановил Ланор, успевший почувствовать и понять, что это за мерзкая паутина впереди.
— Тварь! Перестраховывается, — некромант медленно пошел вдоль плетения, проверяя, на какое расстояние от стен тот тянется.
— Эанор, ты можешь поднять меня в воздух? Надо проверить, не купольная ли система слежения.
— Могу… Полетели, Лан.
Некромант только тяжело вздохнул, но не стал отвлекаться на препирательства по поводу имени. Все равно ведь бесполезно — вампир упрям, как баран.
— Обними меня за шею… Лететь будет легче.
— Постарайся уж справиться так, мне нужно видеть плетение, а не утыкаться тебе в шею носом, — слегка ядовито отозвался некромант.
— Тогда смотри…
Следящие заклятья опоясывали замок по середину стен. Видимо, Аргусу быстро надоело вскакивать, когда над стенами ночами пролетали вороны или еще какие-то птицы. Эанор облетал замок по периметру, зорко осматривая все на предмет разрушившихся башен или выпавших камней — нужно было хоть как-то пройти в замок физически. Купол над внутренним двором наверняка не пробить. Если только Ланор не распутает то, что накрутил Аргус. В конце концов, не зря же они его с собой взяли?
— Возвращаемся. Я увидел все, что хотел, — некромант, стоило ему почувствовать под ногами твердь, целенаправленно зашагал куда-то, не особенно следя, что там у него под ногами. Сэй кинулся следом, чтобы Ланор случайно не свернул себе шею, запнувшись о корень.
— А что именно ты там увидел? И сможешь ли ты вообще наколдовать что-то, тебе же нельзя!
— Ради того, чтоб уничтожить отступника и забрать Ее дитя? — Ланор вздернул бровь. — Она разрешила. Так что да, я смогу кое-что. По крайней мере, теоретически я способен распутать эту паутину, потому что Аргус наворотил в ней массу ошибок и пересечений, которые делать нельзя, и держится это все вообще невесть на чем.
— Ой, избавь от теории, — застонал Эанор. — Просто скажи: распутать можешь?
— Могу. Под руки только не лезьте.
— Не будем, — уверил вампир.
— Арис, как думаешь, сколько у меня времени?
Юный жрец паутину заклятий тоже видел, потому остановился чуть поодаль — слишком хорошо помнил ощущение гадливости от липких нитей магии.
— Он поздно ложится и рано встает. Сейчас уже лег — окна, — он вытянул руку куда-то к югу, — уже темные. Значит, часов пять у тебя есть. Но лучше закончить пораньше, чтоб наверняка.
— Лан, а тебе сколько времени понадобится?
— Посмотрим. Все, не мешайте.
Смотреть, как он творит магию… было откровенно скучно: никаких тебе вспышек, искр, огненных шаров и прочей зрелищности. Ланор просто водил руками в воздухе, делая такие движения, словно впрямь разбирал сложные невидимые узлы.
— Стой! Не туда. Эту нить — вот сюда, и можно закольцевать, — иногда вставлял Арис.
Эанор занимался тем, что таращился на небо и считал звезды. Сэйрис таращился на магов, на вампира, на лес окрест. Пока Ланор не осел на колени, устало вытирая пот с лица:
— Все, внешний периметр я сломал, но дырка маленькая, пробираться осторожно. Мы с Арисом покажем границы.
— Хорошо, — вампир закивал. — Я пролезу?
— Все пролезут, — некромант коротким пассом послал в сторону замка рой бледных светлячков. Те взлетели и выстроились в низкую арку с неровными краями. — И упаси вас Госпожа тронуть границу чар.
Эанор просочился внутрь через эту арку.
— И замри, далеко не отходи.
Вампир застыл, не шевелясь. Сэйрису пришлось куда сложнее, он втискивался в брешь в защите, ювелирно подтягивая свой хвост. Арис прошел последним, но первым двинулся вдоль стены, отыскивая потайные ходы, о которых знал.
— Стойте здесь, мы попробуем взломать внутренний купол.
— Замерли и даже не дышим, — уверил Эанор.
Ланор хмыкнул и поспешил за Арисом. Он подозревал, что легко не будет. Внутренние чары оказались сплетены куда искуснее внешних — некроманту было важнее не выпустить никого из замка, нежели не впускать.
— Здесь все нити ведут куда-то…
— К лаборатории. Там у Аргуса стоят накопители, на которые наверняка сходится вся защитная сеть. Ты можешь сделать хоть что-то?
— Я могу на какое-то время внушить магии состояние покоя…
— Сделай. Я развею нити душ. Потом посмотрим, что останется от купола.
Ланор кивнул, принимаясь за работу. Все это, что он сейчас делал, было весьма затратным, а ведь ему было бы неплохо сохранить еще толику сил на то, чтоб при необходимости ставить щиты перед вампиром и нагом.
— Арис, вам желательно было бы угробить моего коллегу во сне. Не заморачиваясь благородством поступка, понимаешь?
— Я — да.
— А разве Арис может убить не смертельно больного? — удивился Эанор.
Ланор только хмыкнул, за него ответил сам жрец:
— Аргус уже почти мертв. Он живет за счет твоей крови и энергии плененных душ. Если я отпущу их… думаю, он просто умрет сам. Но чтобы суметь это сделать, мне нужно пробиться сквозь все его амулеты и накопители. Их много. И его покои тоже отгорожены сложной защитой.
— А сломать их физически можно? Я быстро двигаюсь. Сэй тоже.
— Можно, — теперь отвечал Ланор. — Я укажу на слабые места, при должном старании защиту можно пробить грубой силой.
— Как я, когда убегали, — напомнил Арис.
— Просто пальцем ткните, — отозвался Сэй.
— Сейчас, Арис.
— Я понял.
По внутренней защите замка словно прошла пепельная волна, на некоторое время высвечивая ее, ставшую похожей на дырявую рыбацкую сеть.
— Лан, замыкай!
Ланор метнулся вперед, в одну из таких дыр, подхватывая оборванные края заклятий и закольцовывая их. И вовремя: его «успокоительное», влитое в защиту, закончило свое действие. Выжатыми выглядели теперь оба. Но Ланор еще нашел в себе силы с усмешечкой обозначить края дыры светлячками:
— Прошу, милорды.
Вампир и наг скользнули в дыру, чуть ли не обнявшись.
— Пойдем, малыш. Посмотрим, что там за кокон навертела на себя эта старая сухая муха, возомнившая себя пауком, — Арису Ланор улыбнулся куда теплее.
Внутри замка было тихо и темно. Светильники тут никому нужны не были. В тишине даже ничего не скреблось, как и говорил Арис когда-то своему вампиру, здесь не водится ни мышей, ни крыс, ни даже тараканов. Даже на кухне. А в стойлах некроконей так и вообще пусто — ни соринки, ни соломинки.
— Свет нужен, — вполголоса сказал Эанор.
— Здесь всюду нити «следилки», зажгу факел — проснется Аргус, — так же тихо ответил ему Ланор.
— Я зажгу без магии, — Сэйрис полез в привешенный к перевязи кошель и достал механический кремень. От его щедрых искр снятый вампиром с держателя факел вспыхнул, правда, разгорался очень неохотно.
Арис сморщил нос: ему как раз тьма не мешала, как и Эанору, а вот остальные, кажется, ночным зрением не обладали.
— Так, что дальше? Следилки оторвете?
— Зачем? По ним пойдем. Они на физические передвижения не настроены, только на магию.
— Отлично, — слегка успокоился вампир. — А скелеты?
— Обычно в это время все они заняты в лаборатории или просто стоят там, если работы нет. Работают только кухонные… — Арис замолчал и приподнял руку. — Слышите?
Где-то за стенами надрывно плакал ребенок.
— По крайней мере, он жив, — отметил Эанор.
— Идем дальше. Нам придется пройти как раз через кухню. Со скелетами я разберусь сам.
Ариса пропустили вперед беспрекословно. Скелеты нашлись на кухне, по крайней мере, четверо из них. Повелительный взмах руки Прекраснейшего прекратил их существование, отпуская привязанные к костям души.
— Еще семь.
— Один или два точно рядом с ребенком, — отметил Ланор, оглядываясь.
— С ними разберемся в последнюю очередь. Идите за мной.
Они успели подняться на второй этаж и пройти почти всю галерею, ведущую к южному крылу, когда кто-то из них зацепил незамеченное в мешанине остальных «сигналок» заклятье, отслеживающее движение. Раздался хриплый вой.
— Тьма, — пробормотал Эанор, выхватывая шпагу и раскрывая крылья. — Я наверх.
Аргус появился очень быстро, словно и не спал. В черной мантии, увешанный амулетами, словно портовая шлюха — дешевыми бусами.
— Вот же скотина, — пробормотал Ланор. — Будет сложно…
«Налюбоваться» собой Аргус не дал, сходу зарядив в незваных гостей чем-то, что было похоже на кладбищенский туман. Увернулись все четверо довольно сноровисто, вернее, Сэйрис отпрыгнул пружиной, Эанор взмыл повыше, а Ланор поставил щит на себя и Ариса. Некротуман осел неприятного вида капельками на холодный камень пола и стен. А с рук Аргуса уже срывались шипящие, словно сотни змей, мертвенно-зеленые и пепельные молнии. Зал, к счастью, был достаточно большим, чтобы Сэйрис с Эанором разбегались и разлетались, а во все стороны разом некромант лупить не мог, зажимали его в клещи постепенно, но неотвратимо. Видимо, он это прекрасно понял, потому что вместо некротика, который Ланор вполне успешно парировал щитами, призвал лед. И не стандартную ледяную стрелу, довольно медлительное заклятье, от которого не составляло труда увернуться, а рухнувшее прямиком на хвост нага ледяное копье-трезубец, с легкостью пробившее прочную чешую и пришпилившее не сдержавшего вопль боли Сэя к полу. В кинувшегося на помощь нагу вампира полетела неприятно поблескивающая сеть. Эанор увернулся, перепрыгнув через нага. От десятка практически невидимых тонких игл увернуться он уже не сумел. И ему повезло, что часть из них увязла в спешно выставленном Ланором щите против физического вреда. Остальные засели в плече и груди, вызывая дичайшую боль. Он помнил, как это, тело само вспомнило вбитые за время войны навыки, распластавшись. Как можно меньше движения, как можно меньше тревожить раны. Убрать иглы он все равно не сможет сам.
Арис кинулся к ним с Сэем, пока Ланор, напрягая все доступные силы и высасывая магию из собственных накопителей, отгородил их от Аргуса непроницаемым щитом. Нага исцелить было гораздо проще и быстрее, чем вампира. Эанору Арис смог лишь приглушить боль.
— Я постараюсь разобраться с твоими ранами чуть позже, потерпи. Кровь не идет, серебро я убрал.
— Разберемся с Аргусом, — кивнул вампир.
— Дайте мне немного времени.
— Я пытаюсь! — Ланор заскрипел зубами. — Практика — это не так-то просто.
Арис не стал растрачивать время на болтовню, постарался отойти к стене и отрешиться от боя, рассматривая Аргуса. Пока не нашел, наконец, тот самый амулет, в который некромант заключил сконцентрированную силу из чужой крови и душ. Вытянуть ее оказалось непросто — амулет сам по себе защищал силу внутри. Арис пришел в ярость от того, что сперва ничего не получалось, и эта ярость помогла пробить защиту. Из амулета пролилась струйка темной, «мертвой» вампирской крови, разом обессиливая некроманта. Он словно усох и уменьшился в размерах. Сэйрис метнулся вперед, улучив момент, когда Аргус пошатнулся. Все четыре бритвенно-острых клинка нага впились в иссохшую плоть, Сэй рванул их в стороны, вспарывая некроманта, словно набитую соломой тренировочную «куклу».
— Свершилось, — прокомментировал Эанор.
Ему было жаль, что проклятый некрос сдох так быстро. Он бы с радостью попинал его и поглумился над трупом, но на это совсем не было сил. Раны от серебра снова начинали зверски болеть.
— Отойдите подальше, — попросил Арис. — В идеале — ступайте за Миртом. Скелеты разрушились вместе со смертью Аргуса, и ребенок один.
Наг и некромант отправились в сторону западного крыла, куда им ткнул Арис.
— Все плохо? — Эанор приподнял голову, осматривая себя.
— Лежи и не дергайся. Не так плохо, как могло бы быть. Да, будет больно, потерпи. Сперва надо вычистить раны от частиц серебра, — Арис срезал его куртку и сорочку, не рискуя поднимать вампира, чтоб раны не открылись раньше времени. — Потерпи, любимый.
— Я терплю, не волнуйся. На войне было хуже. Там никого с такими ласковыми руками не было.
Это Ариса успокоило, ведь он не должен был причинять боль, это шло вразрез с его обязанностями. Вычистить раны от запекшейся крови, плоти и серебра ему удалось достаточно быстро, а залечить без следа чистые повреждения — еще быстрее.
— Теперь тебе нужно выпить крови. Но это после. Иди к Сэю и Лану. Мне нужно закончить с Аргусом.
— Я осмотрю подземелья, вдруг есть еще жертвы.
— Да, это будет нелишне. Ему могла потребоваться еще кровь вампира.
Эанор кивнул и двинулся вниз, осматривать каземат и клетки. Арис же подошел к груде иссохшей плоти, которая когда-то являлась Аргусом. Он чуял: некромант провел над собой какие-то ритуалы, и его душа все еще привязана к телу. Как пес на длинной тонкой цепи.
— Госпожа моя, откликнись сыну своему.
Аромат маков заструился вокруг, затем по полу прошел ледяной сквозняк.
— Что ты хочешь сделать с этим, сынок?
— Уничтожить без права перерождения.
По правой ладони словно плеснуло жидким льдом, в ней возникла серебряная рукоять лунного серпа.
— Я признаю твое право, Арис.
Арис опустил серп вниз, по залу пронесся тихий вой, мгновенно оборвавшийся. Вот и все. Можно честно сказать, что эта страничка жизни перевернута.
— Спасибо, мама. Я поспешу к Мирту.
— Хорошее имя, сынок. Вам будет трудно.
— Да, я догадываюсь, мама. Но мы не можем его оставить в одиночестве.
— Это правильно, малыш. Вы должны держаться друг друга. Ты сам поймешь, когда наступит время отпустить его.
Она улыбнулась, затем исчезла, оставляя мир смертных смертным. Серебряный серп из ладони Ариса исчез, превратился в отражение лунного серпа в лужице крови на полу. По краям кровь схватилась корочкой льда, но теперь таяла. Арис знал, что скоро она свернется и засохнет, частично впитавшись в истертый камень. Со смертью некроманта осыпались и истаяли все защитные и сторожевые плетения. Замок Дракона словно вздохнул с облегчением. Арис погладил стену, потом зашагал в западное крыло, где год назад обитал сам. Навстречу ему попался Ланор, держащий на руках младенца.
— Он такой маленький…
— Страшно? — понятливо усмехнулся юноша.
Ему тоже было страшно брать такого кроху на руки, но он взял, бережно придерживая головку. Мирт зевал беззубым ротиком и сонно таращился уже меняющими цвет с ярко-голубого на серебристый глазенками.
— Здравствуй, братик, — Арис поцеловал его в лобик, вдохнул молочный запах, уже с тоненькой ноткой опиумной горечи.
Ребенок захныкал, требуя еду.
— Там было что-то вроде молока? — Арис прекрасно понял, что ребенку нужно — он чувствовал его, как себя.
— Было, кажется, Сэй сейчас принесет.
— Пеленки и прочее?
Приполз Сэйрис, отлучавшийся на кухню, чтоб согреть молоко.
— Там все серое и черное…
Арис хохотнул.
— А что вы ждали от некроманта?
— Не знаю. Но пеленки и молоко вот. Давай сюда ребенка, вы с такими крохами обращаться не умеете.
Арис с облегчением передал Мирта тому, кто умел, вспомнив, что Сэй, вообще-то, многодетный папаша. Наг с младенцами обращаться действительно умел, в конце концов, нет особой разницы, ножки у младенца или хвостик. Вскоре Мирт был сыт и успокоен.
— А меня научишь?
— Научу, это дело нехитрое, — наг с трудом подавил улыбку.
В зал вошел перепачкавшийся паутиной и пылью Эанор.
— В казематах пусто, но видно, что клетку Аргус для кого-то готовил.
— Никого не изловил — это хорошо, — Ланор осмотрелся. — Уходим?
— Нет, останемся здесь еще ненадолго. Эно, ты можешь слетать в Кронгард и вернуться уже с фургонами? Пробираться по лесу с младенцем — не самая здравая мысль. А мы подождем здесь, прошерстим библиотеку и подвалы.
— Это дня два, как минимум, — предупредил вампир.
— На кухне есть запасы еды, — отозвался наг. — И Арис прав, не стоит шарахаться по лесу с ребенком, если можно убраться отсюда с относительным комфортом. И мы все же побродим по замку, древняя ведь архитектура, при свете дня надо посмотреть.
— Хорошо, я вылетаю. Арис, береги себя…
— Да что со мной тут может статься? — удивился юноша. — Замок знаком до камешка, до щепочки.
— Я про кошмары.
— Кошмары закончились, — Арис тихо фыркнул, — когда я отправил его мерзкую душонку в небытие серпом Госпожи. Теперь все будет хорошо.
Вампир поцеловал его и взмыл вверх. Сэйрис проследил за ним взглядом.
— Арис, — он несколько замялся. — Ты можешь показать ту клетку?
— Могу. А зачем?
— Хочу запомнить. И помнить всегда.
Арис не совсем понял, о чем он, а вот Ланор, кажется, да.
— Правда, малыш, покажи ему, это принесет пользу. А я посижу с Миртом, хоть он и спит. Меня подземелья не прельщают.
— Некроманта не прельщают подземелья?
— Глубокие подземелья, Сэй. Я стар и привык к теплу и уюту.
— Ладно, идем, Сэй, — позвал Арис.
— Стар он! — бурчал змеехвостый, спускаясь за юношей в подземелья. — Да кто еще стар… ай! Что это?
— Перекладина. Попробуй пригибаться пониже, здесь кое-где низкие потолки. Потом будет проще. И вот факел, держи наготове, а то скоро твой погаснет.
Сэй пригнул голову, недовольно шипя.
— Смысл делать такие лазы?
— Об этом теперь уже некого спрашивать. Ну, вот тут уже попросторнее.
Винный погреб поражал воображение огромными бочками, в которых все еще плескалось вино.
— Кстати, можем нацедить немного. Попробуй, ты же знаток, — Арис кивнул на длинный дубовый стол и лавку. На столе покрывались пылью тяжелые золотые кубки и кувшин.
Наг тщательно оттер один кубок, нацедил вина, попробовал.
— Отличное… лучше, чем можно было думать.
— Аргус любил комфорт, любил вкусную еду.
Сэйрис отставил кубок.
— Идем дальше?
— Идем. Принесем потом Лану кувшинчик вина.
От винного погреба Арис отлично помнил дорогу, так что вскоре повел нага вниз по извилистому ходу. Мечущееся пламя факелов освещало холодные, но сухие стены. Температура в подземелье поначалу казалась вполне комфортной.
— А здесь не так уж и холодно, — отметил Сэй.
— Сперва — да, первые полчаса. Потом понимаешь, что все тело бьет дрожь. Он провел тут двадцать три года. Вот там, — Арис вытянул руку, указывая на одну из клеток.
Наг подполз поближе, осмотреть ее. Его глаза быстро отметили длину и расположение оков, отчищенные от ржавчины и заостренные штыри и молоток, приготовленные для следующего недобровольного гостя.
— Спасибо, Арис. Мы можем возвращаться.
Кувшин вина на обратном пути они все-таки прихватили. Наг видел на кухне свежее мясо, приготовленное к разделке. Следовало заняться завтраком, а в их случае — обедом, ужином и завтраком одновременно. Вино пригодится, чтоб восполнить силы и спокойно уснуть.
— Кстати, а спать-то тут где?
— Думаю, можно расположиться в хозяйских покоях и в бывших моих. Там все для Мирта, а вы можете насладиться уютом и комфортом некромантской спальни. Только надо сменить белье.
— Хорошо, не думаю, что найти свежее будет сложно.
Они со всем справились к полудню: сменили постель, искупались в ванной, которая когда-то давно, год назад, казалась Арису роскошной. Сейчас он вспомнил свои чувства и долго смеялся, почти истерически, отпуская прошлое окончательно. Потом умылся, постирал замоченные в тазу пеленки и отправился вывешивать их на галерею. Мирт тихонько спал, Арис пока еще не совсем проникся пониманием, что вот это теперь — его очень важная обязанность. Что это ему теперь учить брата-сына говорить, ходить, читать, одеваться. Что он, этот новый Прекраснейший, вовсе не обязательно вырастет книжным ребенком, как вырос сам Арис. У него будет настоящее детство, с игрушками и играми, друзьями и подругами, даже если придется переезжать с места на место.
Ребенок чувствовал, что теперь он в безопасности, так что можно спокойно отсыпаться и есть — еду дадут сразу же, а еще теперь с ним будет кто-то говорить словами, которых он пока не понимал. А еще будет живое тепло от тех, кто осторожно берет на руки и укачивает, пеленает и кормит. Настоящее тепло, а не холод отполированных костей.
Глава десятаяСпать Мирта наг устроил в колыбельке рядом со своим лежбищем.
— Он такой смешной…
— Почему это смешной? — Арис думал, что в эту ночь ухаживать за младенцем будет он, и немного недоумевал, с чего бы Сэю ему так уж помогать.
— Хвоста нет, если что-то не нравится — пищит.
— А твои дети были какими? — полюбопытствовал юноша, заглядывая в колыбельку.
Мирт пока не спал, тихонько гулил и пытался ловить беспорядочно машущими ручонками бледных светлячков, наколдованных некромантом.
— Мелкими, шипящими и ползучими. Ничего не изменилось, знаешь ли…
— А ползать они начинают когда? В книгах было сказано, что уже в месяц, и развитие нагов по сравнению с людьми ускорено раза в три?
— Именно так. А потом они начинают ползти всюду, куда им совершенно не надо.
— Связать хвостами в один пучок не пробовал? — хихикнул Ланор, делавший вид, что внимательно читает, но вместо этого прислушивавшийся к разговору.
— Пробовал, развязываются, заразы.
Мирт на смех троих мужчин не обратил особого внимания, он поймал, наконец, светлячок и тут же раззевался, а потом и вовсе уснул, когда наг качнул колыбельку хвостом.
— Идите спать, я посторожу ребенка.
— Ты буди, если что, — Арис тоже зевнул, заразив зевотой и Ланора.
Они устроились на бывшей кровати Аргуса, где можно было спокойно разместиться всем четверым, и место бы осталось. Сэй свернулся рядом с колыбелью. Ему туда стащили все подушки и шкуры со всех покоев, устроив внушительное гнездо. Слух у нага был отличным, а опыт качания колыбели спросонок — огромным. Как и у любого родовитого нага, у него было достаточно много детей — одиннадцать. Насколько он знал, из них выжило к настоящему моменту пятеро, это уже в пять раз больше, чем у его отца. Значит, род Белого Змея продолжится, он хорошо учил сыновей. Можно качать хвостом колыбельку с этим мелким и голодным существом. Покормить. Поменять пеленку. Подержать, пока не срыгнет. Обтереть и уложить. Покачать… Он практически и не просыпался для совершения всех этих манипуляций, словно перенесся на двадцать лет назад. Тогда у него было куда больше хлопот. Конечно, с детьми в основном возились супруги, но и он не пытался улизнуть от обязанностей. Этот ребенок еще и был спокойнее многих его отпрысков. За полдня и часть ночи проснулся всего трижды, позволив уставшим и вымотавшимся в короткой, но весьма нелегкой битве разумным выспаться и восполнить силы.
Утром Сэй свернулся крепче, оставляя ребенка Арису и Ланору. Тормошить его не стали, парни унесли колыбельку вниз, на кухню, где после разжигания печи стало гораздо теплее. Пока готовили еду — а это было нелегко, так как Ланор хорошо умел заваривать только чай, а Арис так толком и не научился готовить, хотя время от времени и наблюдал за тем, как это делают повара, — Мирт мусолил тряпочку-соску. Потом ребенок снова запросил еды, захныкал. Вниз сполз, не просыпаясь, наг. Арис внимательно наблюдал, как он пробует температуру согретого молока, капая его себе на тыльную сторону запястья. Как наливает в заткнутый тряпичной соской рожок.
— Ешь, — велел Сэй и зевнул.
Малыш зачмокал. Он еще не понимал никаких слов, да и говорили с ним только первые сутки. Но интонацию уловил и инстинктивно доверился.
— Ну вот, теперь я могу поспать…
— Похоже, это тоже инстинкт, — шепотом поделился с Арисом Ланор. — Если рядом с нагом возникает ребенок, наг переходит в какую-то особенную форму существования, где надо все делать в полусне и потом спать.
— Значит, на детей других видов тоже распространяется?
— Дети бывают только одного вида, — пробурчал наг. — Вылупки, ползунки, «куда этот хвост уже успел забраться?!». И при том без разницы, хвост или ноги у него, или то и другое.
— И сколько ты будешь за ним ухаживать?
— Не беспокойся, назад он поедет в фургоне вампира, — ухмыльнулся наг. — Пока пусть Арис посмотрит и поучится вприглядку, как за ребенком ухаживать.
— Ладно-ладно, наблюдаю.
Вообще, это было ужасно трогательно. Ланор даже помыслить не мог, что когда-нибудь будет с таким умилением наблюдать, как кто-то кормить, моет и пеленает младенца, что-то там ему шипя и урча на нагатее.
— Арис, ты все запомнил?
— Да, но мне надо бы попробовать…
— Тебе надо бы попрактиковаться сперва на том, что не жаль уронить или не опасно не так взять.
— Вон, на кувшине…
Ланор хмыкнул и живо скрутил из каких-то кухонных тряпок куклу в рост ребенка.
— Не спрашивай, откуда это умение. Держи, пеленай.
Арис принялся за практику по пеленанию и укачиванию. Наг наблюдал и поправлял. Потом, когда Мирт наелся и снова уснул, пообедали и взрослые.
— Я останусь с ребенком, а вы идите, пошарьтесь по лабораториям и библиотеке, или где вы там хотели, — предложил Сэйрис.
— Хорошо. Тебя тут интересует что-нибудь?
— Не особенно. Я отправился сюда только по долгу Стража.
— Тогда мы просто поищем что-то полезное…
Через час Ланор уже горестно стенал, что библиотека некроманта не поместится на крыше фургона, хоть тресни.
— Ланор, а ты можешь открыть портал? — поинтересовался Арис.
— Нет, не могу. Это совершенно не моя специализация.
— А что, если я попробую?
— Но ты не владеешь магией, Арис.
— И все же? Что для этого нужно? И мы можем объединиться. Ты создашь контур, а я запитаю.
— Нужно знать точку выхода…
— Наш дом в Трианне. Где-то еще… не думаю, что это безопасно.
— Ладно, попробуем, — с сомнением согласился Ланор.
— Тебе ведь самому интересно, не отрицай, — Арис прекрасно видел разгорающуюся в глубине алых глаз мага страсть исследователя.
— Да. Но у меня нет позволения использовать магию, — спохватился некромант.
— Ну так спроси? Тебе это ничего не стоит.
Ланор сосредоточился и воззвал к бабушке. Являться Она не спешила, только в разуме некроманта-теоретика вспыхнул вопрос: «Зачем?»
«Переправить Ариса с ребенком. И Сэя, видимо».
«Мама, может, будет проще позволить ему творить бытовую магию без воззвания к тебе каждый раз? — вмешался Арис. — Пусть лучше так, чем вообще не иметь права магичить. Это было жестоко!»
Внутри них сияющая тьма рассмеялась бархатно и нежно.
«Хорошо, но только бытовую магию. Теперь вам это понадобится».
— Спасибо, бабушка! — благодарно выдохнул Ланор. Ему вторил мысленный голос Ариса. — А вот теперь попробуем вместе открыть портал, — некромант слегка повеселел. Да что там — слегка, он был почти счастлив. Все-таки невозможность творить магию полноценно угнетала его, а ведь он был магом не из последних. А тут еще такая возможность попробовать совместить силы дитя Госпожи и плетение стандартного телепорта!
— Внимательно запоминай. Плетение выглядит как сеть…
Арис смотрел, как он сплетает узор, потом слегка удивленно спросил:
— А зачем вот это? Ограничение же выходит, нет?
— Нет, это наиболее продуманное сплетение магических узлов.
— Ладно, что мне сделать?
— Смотри, запоминай — в этот узел вливается магия, запуская реакцию.
— Ага. А я могу попробовать?
— Попробуй, — кивнул Ланор, указывая на ключевую точку.
Арис пользовался своей силой интуитивно, не составляя формул и не сплетая ювелирно выверенных плетений. Ланору сейчас выдалась уникальная возможность проследить за тем, как магия, похожая на марево над нагретой землей, только несущая в себе холод Грани, осторожно вытягивается щупальцем, чтобы влиться и напитать выплетенную некромантом схему.
— Отлично. Теперь вы можете пройти.
— Я попробую первым, — кивнул юноша, с опаской делая шаг в струящийся синеватый туман, колонной выросший из опущенного на плиты пола телепорта.
Перед ним открылась знакомая картина — площадь телепортов в столице. Арис осмотрелся и шагнул обратно.
— А настроить телепорт на наше поместье можно?
— Можно… — кивнул Ланор.
— Попробуем? И, если получится, перетаскаем туда все книги.
— Хорошо, попробуем. Так, узлы и точка привязки.
Это было очень интересно, очень — самая настоящая магия, с расписанными и проверенными веками формулами и схемами. И Арис жадно внимал всему, что рассказывал и показывал Ланор. Некромант чертил в пыли значки и узоры, объясняя. Там же рассчитывал координаты переноса и точки привязки.
— Для столицы все это гораздо проще, там чуть ли не вся площадь просчитана и проверена. Есть места, куда вообще нельзя простроить телепорт.
— А почему нельзя?
— Потому что там стены, или магический водопровод, или сходятся линии подпитки светильников. Условий много, этому учат в Трианнской Академии магии и целительства.
— А ты там учился?
— Конечно. Иначе меня бы не приняли в Гильдию. Даже тех магов, кто заканчивает Соранский Инститорий, это еще одно учебное заведение для магов, обязывают сдавать выпускные экзамены в Академии. Не сдал — не получишь членства в Гильдии.
— Как здорово! — с восторгом решил Арис.
— Учатся там по-разному, к примеру, целители — пятнадцать лет, некроманты — десять или двенадцать, стихийники — восемь-десять, в зависимости от силы. Я учился двадцать пять, сперва на целителя, потом на некроманта. А когда сдал все экзамены и поступил в Гильдию, — Ланор усмехнулся, — принес обет Госпоже и стал чистым теоретиком.
— Но ты ведь им и остаешься?
— По сути — да, Она ведь разрешила творить только бытовую магию. Телепорты, облегчение веса, малые заклятья воды и огня, лекарские первых двух ступеней — все это входит в так называемую «бытовую» магию. С миру по нитке, как говорится.
Арис улыбнулся:
— Но тебе уже будет легче, так ведь?
— И намного. Запертая обетом магия… это было неприятно, но я сам на тот момент боялся себя.
— Почему боялся?
— Что-то услышал на лекциях, что-то прочел в библиотеках Вежи и Храма… Боялся, что сорвусь, что собственная сила ударит в голову, и я превращусь в чудовище. А так как был молод и глуп — предпочел разом запереть все пути.
— Но теперь ведь не сорвешься?
— Думаю, нет, я ведь уже не порывистый юнец.
— И я тоже не сорвусь?
Ланор вздохнул, потрепал его по макушке.
— Малыш, я не могу и не должен обещать тебе то, чему не смогу стать гарантом. Ты не производишь впечатления порывистого и способного кинуться очертя голову в приключения человека. Ты рассудителен и умен, осторожен и добр.
— Но ведь все легенды… — Арис слегка растерялся.
— Все и всегда зависит от тебя самого. А легенды… Люди боялись смерти, забыв о милосердии Младшей из Сестер, потому предпочли сотворить из Прекраснейших символ зла. Люди не желали признавать собственные ошибки, и потому сваливали вину на детей Ее.
— А что мне делать, чтобы легенды не оказались правдой?
— Беречь своего вампира и брата, вернее, сына, раз уж такую легенду мы придумали. Беречь, как зеницу ока.
Арис закивал.
— Что ж, переносим книги?
— Да, займемся, наконец, грабежом и разбоем, — фыркнул некромант.
— Почему разбоем-то?
— Ну, хозяина замка мы все-таки убили, потому и разбой, — Ланор уже смеялся, не скрываясь, перетаскивая книги и свитки с полок в портал, раскрывшийся прямо в гостиную дома Эанора. Поспешившему на шум дворецкому он приказал комнату закрыть и никого не впускать до их возвращения. Клай закивал, хотя по его виду было ясно — ничего не понимает.
Ланор и Арис трудились до полуночи, после чего решили все же прерваться на поздний ужин — книг оставалось немного, но следовало отдохнуть. Сэйрис принес ребенка, придержал двумя руками, в третью взял кусок хлеба. Мирт не спал, что-то гугукал на своем младенческом языке и пытался поймать косу нага и запихнуть ее в рот. Сэй старательно убирал от него «игрушку», свободной рукой, но недалеко — знал, что ребенку нужно чем-то развивать свои навыки.
— Ты не устал? — поинтересовался Ланор. — Я могу с ним посидеть.
— Да нет, — наг пожал плечами. — Это же ребенок… Для нашей расы забота о детях — занятие привычное. Малышей рождается всегда много, только выживают не все.
— Почему? — Ланор удивился. — У вас плохие условия жизни?
— Нет. Просто выживают сильнейшие. Кто-то упал со скалы, кто-то отравился незнакомыми ягодами, кто-то попался на зуб скальному барсу… Мы не мешаем детям познавать мир и его опасности на собственной шкуре. Подростки, получив вместо тренировочного настоящее оружие, дерутся.
— И сколько незнакомых скальных барсов ты столкнул со скалы? — хмыкнул некромант.
— Я выжил, как видишь. У меня было девять братьев и сестер, но из братьев остался только я.
— Ого… А до взрослого возраста хоть кто-то дожил?
— Сестра, она уже замужем.
— А у тебя сколько на данный момент живых детей?
— Пятеро. Три дочери и два сына, — с гордостью заявил наг. — Я был хорошим отцом.
— Почему ж был? Ты им и сейчас остаешься.
— В том смысле, что я сумел научить детей выживать.
— А всего сколько было?
— Одиннадцать. Девчонки выжили все, и это хорошо.
— Потому что дадут потомство?
— Потому что с родом Белого Змея через них породнятся другие роды. Это почетно.
Ланор угукнул.
— Соль передай.
Арис внимательно слушал, открывая для себя кое-что новое. Он примерно понимал, почему наги поощряют подобное развитие событий: княжество было небольшим, пригодной для обработки земли было совсем мало, так что чрезмерный прирост населения им был не нужен. А в итоге наги были самыми искусными воинами, самыми выносливыми и живучими. Многие правители дорого бы заплатили, чтобы завербовать их в свои армии. Но наги «не продавались». У них был свод правил, которому они подчинялись. В первую очередь это была безусловная верность князю. Исключением являлись только Стражи — об этом Сэйрис рассказывал еще в Трианне. Наг, ставший Стражем, переходил в полное и безоговорочное подчинение Прекраснейшему. Далекий предок Сэя, потеряв своего господина, вернулся под клятву князю, однако род Белого Змея всегда помнил, от кого они происходят.
— Еда готова, — возвестил Арис. — Кажется…
— Кажется? — усмехнулся Ланор. — Ну, давайте пробовать.
На вкус оказалось даже съедобно. Арис мог собой гордиться: он не испортил продукты и впервые в жизни что-то приготовил своими руками, пусть и с посильной помощью друзей.
— Очень вкусно, — оценил его старания наг.
Арис прекрасно понимал, что не «очень», но все равно благодарно улыбнулся. Потом свою порцию молока потребовал Мирт, и Сэйрис доверил кормить его юному «папаше», внимательно следя, чтобы тот все сделал правильно.
— У тебя хорошо получается, Арис.
— Я стараюсь. Это… нелегко, как ты справлялся аж с целыми одиннадцатью детьми?!
Наг шипяще рассмеялся:
— Они же не все одновременно родились. Сперва четверо, потом трое, потом снова четверо.
— Ну, как с четырьмя разом?
— Почему же только я? У меня три жены, по большей части с детьми возились они, я лишь помогал. Ну, и учил сыновей.
— Это плохо — когда дети умирают… Как вы справляетесь?
— Мы отпускаем их, помня, что души уходят на Спираль Перерождений и все равно однажды вернутся.
— Наверное, так намного легче, — решил Арис.
— Мы скорбим по безвременно ушедшим. Но лишь по тем, кто сумел выжить в отрочестве и добиться чего-то. Оплакивать детей не имеет смысла, — наг слегка развел руками, не в силах объяснить, что дети, пусть и представляют ценность, но должны пройти суровую школу выживания в этом жестоком мире, чтобы стать «эйшэ» — «настоящим нагом». До совершеннолетия их даже за нагов не считают.
Арис непонимающе смотрел на него. Сэйрис вздохнул и принялся рассказывать, прихлебывая заваренный Ланором травяной напиток:
— Когда наг рождается, он «сэши» — дитя или «змееныш». То есть, создание априори малоразумное и несознательное. В нем есть «иш» — душа, но нет «сэтх» — разума. Глупо скорбеть по умершему котенку или щенку, не так ли?
— А если ты любил котенка? Почему глупо?
— Потому что это неразумное создание. Мы всегда любим наших детей, ведь они — наша кровь и плоть. Но если они умирают — что ж, это судьба. Значит, именно этой душе еще не время обрести разум и прожить полный круг. В пятнадцать лет, после испытания, сэши становится эйшэ — «разумным». Это значит, что он готов ко взрослой жизни и ответственности. В пятнадцать наших наследников начинают обучать всему, что важно, а девочек учить женским премудростям.
— А после этого они не могут умереть?
— Могут, конечно. Но уже не по собственной безмозглости. После совершеннолетия за мальчишек берутся наставники рода, и делать глупости им становится некогда.
— Здорово, — оценил Арис. — А у людей… Не знаю, как у них.
— А у людей, малыш, по-разному. Кто-то трясется над своим ребенком и заворачивает в вату, порождая безвольное и неприспособленное ни к чему создание, кто-то поступает так же, как наги — в основном, крестьяне, они плодятся, как кролики, но до совершеннолетия доживают не все из-за болезней и тяжелой работы с младых ногтей, — проворчал Ланор.
— А кто-то некромантам отдает, да?
— А кто-то и так поступает, — Ланор тяжело вздохнул. — Только не в ученики. Некроманты — немногочисленная и довольно закрытая гильдия. Дар некромантии, в отличие от иных магических направлений, передается по наследству и только так. Всего, по всем людским королевствам, есть лишь три с небольшим сотни некромантов. И не все из них хотят продолжить род.
— А вы не размножаетесь, как нормальные люди?
— Э-э… в смысле? — не понял Ланор.
— Ну, от вас рожают же?
— Да, конечно. Если только мы этого хотим. В остальных случаях есть специальный ритуал, как говорится, «от последствий».
— А у тебя детей нет?
— Нет и не будет. Я не хочу передавать свою силу и обрекать ребенка на судьбу некроса.
— Но почему? Что плохого в этом?
— Да ничего плохого, — насмешливо заявил Сэйрис. — Люди просто забыли, что ниоткуда жрецы Ее храма не брались. Ими всегда становились дети, внуки Прекраснейших. И Ланор стал бы жрецом, если бы Храм все еще существовал в том виде, в каком создавался изначально — со школами Стражей и жрецов.
— Но я не жрец… — Ланор развел руками.
— И это печально. Мир потерял потенциально сильного темного целителя. Мир вообще многое потерял с момента, как был уничтожен последний Ее жрец.
Арис и Ланор согласно закивали. Может, что-то другое мир, конечно, обрел, но равноценно ли это потере? Темные целители — те, кто может справиться с самыми ужасными болезнями и ранами, с тем, к чему целитель светлый поостережется даже близко подойти. Те, кто практически возвращал с погребального костра. Что ж, люди это заслужили.
Наг понес укладывать ребенка спать, посоветовав обоим не слишком-то усердствовать, мол, скоро вернется Эанор и поможет. Оба человека от него только отмахнулись пожеланием спокойной ночи.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фэнтези, Hurt/comfort, Мифические существа, Первый раз
Предупреждения: Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Полиамория, Групповой секс
Размер: таки Макси
Статус: в процессе
Краткое описание: Таких, как он, нерожденных, называют "детьми Госпожи" и "поцелованными Смертью". Таких, как он, считают чудовищами, способными уничтожить тысячи людей силой одного лишь желания. Его воспитателем был скелет, и до шести лет он не имел имени и знал только четыре слова. В шестнадцать он должен был умереть на алтаре некроманта.
Читать и комментировать можно так же на Книге Фанфиков
Часть II. «Плод». Глава седьмаяДва внешне одинаковых колесных фургона, чем-то напоминающих большие дилижансы, отличались только гербами да запряженными в них тяжеловозами. Еще они отличались внутри, потому что один предназначался для нага. Во всем остальном — проходимости, надежности и удобстве — они были одинаково хороши.
— Слухи уже гуляют? — Эанор поплотнее запахнул плащ: ветер был промозглым, предрассветный Трианн — неуютным, хотя в воздухе отчетливо пахло весной. А на юге она уже буйствовала вовсю.
— Гуляют? Да они скачут как блохи, одна другой крупнее.
— То есть, вернемся мы в самый разгар обсуждения меня, как проклятого богами похитителя юных глупеньких мальчиков.
— Именно. Прекрасно, правда? — Сэйрис ухмылялся.
— Куда уж прекраснее.
— Сэй, Эно, нам пора выезжать, — Арис выглянул из фургона. — Ну что вы опять собачитесь?
— Все-все, закончили ругаться.
— И мы не собачимся, Арис, откуда такие слова в лексиконе? Снова от Кары?
Арис пристыженно промолчал.
— Запрещу вам общаться.
— Не надо! Кара хорошая. Я больше не буду повторять за ней.
— Почему ты подхватываешь слова у нее? Ты столько читаешь…
— Ланор сказал, это обычный процесс. Разговорная речь проще воспринимается, и к ней быстро привыкаешь. Эно, откуда все слуги знают, что мы едем за моим сыном? — Арис никогда не краснел, но смущение было написано на нем большими буквами.
— Самый верный способ распустить сплетни: сболтнуть при слугах то, что хочешь разнести.
— О Госпожа моя… Значит, это специально? Но зачем?
Эанор рассмеялся.
— Цветочек, ты такая умница, ты так хорошо разбираешься в хитросплетениях интриг двора, как для новичка. Догадайся сам?
— М-м-м… Чтобы все считали, что это ненароком выведанная тайна?
— Это самый простой вывод. А еще?
Арис посмотрел на него, помотал головой.
— Нас не будет около месяца. Я не рассчитываю с наскоку захватить замок Дракона, мой цветок. Поэтому беру две недели на подготовку. Но возможно, что придется повозиться и дольше. За это время новость обмусолят, страсти немного пригаснут, и на нас хотя бы не выльется океан помоев на первом же приеме.
— А… А могли вылиться?
— Непременно вылились бы. И еще выльются, поверь мне. Это скандал, а я — жуткий кошмар во плоти.
Арис посмотрел на него.
— Но ты не кошмар, Эно.
— Для тебя, любовь моя. Только для тебя. Подумай, что видят остальные? С виду ты не блещешь здоровьем, точнее, для людей ты кажешься бледным и худеньким. Никто не видел тебя обнаженным и не знает, что такой вид вполне обыден для Детей Госпожи. Первое, что думает человек, видя нас рядом — я тебя третирую, не кормлю и пью кровь бокалами.
— А тут у меня еще и ребенок. О ужас! — Арис аж всхлипнул.
— Да. И я насильно увез тебя из дома перед самой свадьбой. Кошмар! От любимой девушки! Я безумец.
Арис обнял его, посмеиваясь.
— За время нашего отсутствия слухи несколько успокоятся. Но не рассчитывай на многое.
— Мы все преодолеем вместе, Эно.
Вместо ответа вампир крепко прижал его к себе. Вместе. Только так.
— Сколько сейчас должно быть ребенку? Он ведь сможет перенести путешествие?
— Мы не знаем, когда он родился. Но явно не раньше осени. Сейчас ему может быть сколько угодно. Но мне кажется, что Госпожа не просто так сказала «принял на руки» в свое последнее появление. Мне кажется… кажется, что это случилось именно тогда. Значит, ему немногим больше трех месяцев.
— Такой кроха, — вампир слегка растерялся.
— Мы справимся.
— Постараемся, — Эанор энтузиазма не испытывал.
— Я узнавал у Кары, ну, после того, как она призналась, что знает, за кем мы едем, что нам понадобится для ребенка, — Арис вынул из саквояжа книгу, а из нее — список убористым почерком на страницу.
— Так, надо посмотреть и купить.
— Наверное, в Кронгарде? Закажем все по списку, пока будем заняты, как раз все и подготовят, и сошьют.
— Да, думаю, это будет вполне удобно. И что же делать с Аргусом…
— Убить, конечно. Я буду просить Госпожу уничтожить его душу.
От этих слов даже вампира пробрало ознобом. Уничтожить душу — самое страшное, что может быть. Не дать шанса на перерождение, на исправление ошибок прошлых рождений, на еще одну ступеньку вверх, к Свету и Тьме… Полное и окончательное ничто.
— Что ж, для этого надо его придержать. Чтобы ничего не успел наколдовать.
— Для этого у нас есть Ланор. Думаю, мама позволит ему помочь нам.
— Хорошо. Надо будет разведать всю обстановку.
— Интересно, кто из скелетов присматривает за малышом? — Арис устроился на уютном диване рядом со специальной печуркой, обогревавшей фургон.
— А сколько их там было?
— Двенадцать. Двое на кухне, трое — во дворе, ухаживали за лошадями и прочей живностью. Шесть — в лабораториях, в библиотеке, в общем, в крыле Аргуса. И Рашес.
— Что ж, доедем — и узнаем.
— Я думаю, что был не прав, говоря, что в замке Дракона нечем поживиться. Там ведь лаборатории, а Аргус еще и алхимией увлекался. Реагенты для нее стоят дорого, как сказал Ланор.
— А я так и не спросил Сэйриса, зачем ему это все.
— Он же Страж. Потомок одного из Стражей, если быть точнее, уцелевший чудом и даже основавший свой род.
— А… Защищает тебя по рождению?
— Следует принятому с кровью долгу. Таких как он, уцелело очень мало. И я не стал бы доверять человеческим потомкам Стражей. А из вампиров не осталось никого.
— Что ж, теперь у тебя их двое. А у малыша появится свой?
— Возможно, когда-нибудь, — пожал плечами Арис. — И ты Страж только формально, ведь ты не приносил Клятву. Но Она решила, что довольно тех уз, что уже связали нас.
— Я твой будущий супруг. Этого хватает, наверное.
— Ты в самом деле этого хочешь? — Арис развернулся к нему, опустил ладони на плечи.
— Да, мой цветок. Почему мне не стоит хотеть связать себя узами брака с тобой?
Юноша поднял руку с браслетом.
— Избранники очень редко становятся супругами. Ну, так говорит Жене, так говорит Ланор и прочие придворные, с которыми я успел пообщаться.
— Но иногда становятся. И вот ты — станешь. Если хочешь.
— Хочу, — Арис кивнул. — Я хочу, чтоб между нами появились узы, которые позволят мне чувствовать, где ты, как ты, что с тобой происходит.
— А сейчас ты не чувствуешь?
— Не так полно, как мне бы этого хотелось.
Эанор привлек его к себе поближе, поцеловать.
Спустя полчаса поцелуев, от которых потом будут болеть губы, оба оказались наполовину раздетыми.
— Когда-нибудь ты разрешишь мне взять тебя? — Арис крепко впивался ногтями в плечи вампира, нависая над ним, откинувшим голову на спинку дивана, выговаривая слова прямо в губы.
— Когда-нибудь разрешу, — кивнул Эанор.
Арис наклонился, кусая его в плечо. Острые белые зубы продавили кожу до крови, лениво выступившей мелкими капельками.
— Мой кровожадный цветок… Ох-х-х, как же это волнующе.
Арис зализал укус.
— Твоя кровь мне нравится гораздо больше моей на вкус.
— Хорошо, что ты не вампир. Иначе я б умер… Но счастливым.
— Почему умер бы? — Арис аж отшатнулся.
— От восторга, мой цветок. От удовольствия и наслаждения. От твоих клыков в моей шее.
— Я не дал бы тебе умереть.
Арис вывернулся из остатков своей одежды, как змейка из старой шкуры, опустился на укрытый двумя слоями ковров пол, стягивая и с вампира его сапоги и брюки.
— Смотри на меня.
Эанор послушно уставился на своего избранника. Через минуту закрыть глаза хотелось нестерпимо — иначе он боялся кончить немедленно. Но Арис отдал приказ, пусть даже он звучал мягко, как просьба. Приходилось сдерживаться. И смотреть. Невыносимо. Жарко. Жестоко и ласково одновременно — Арис был Ее сыном, это было в его крови. Эанор вцепился когтями себе в ладони.
— Цветочек, прошу…
Арис медленно поднялся, так же медленно выпуская его. Скользнул на колени, потерся грудью о грудь. Заниматься любовью с ним было каждый раз как глоток весеннего ветра, голову так же кружило от стонов, от ощущений, от вида Ариса. После оставалось опустошающее ощущение умиротворенности и сладкая боль в искусанных плечах. Следы заживали быстро — а эта боль напоминала о себе еще долго, до следующего сумасшествия.
— Как же ты прекрасен, мой цветок.
— Твой. Только твой.
— Однажды я тебя укушу. В шею.
— Я буду ждать этого, — Арис стянул со спинки дивана теплый плед и набросил на них, потом снова прижался к вампиру и провел языком по следам на его плече.
Эанор обнял его крепче.
— Мы слипнемся. Нужно хотя бы обтереться, — Арис хихикнул.
— Оторвемся, — хмыкнул вампир.
Слишком приятно было так лежать, наслаждаться теплом друг друга. Но Арис все-таки вскоре завозился и сполз, прошел к той части фургона, где хранились продукты и стоял бак с водой. В противоположной был оборудован туалет и умывальная комната. Диван, стоявший у камина, можно было раздвинуть — это и было спальное место для пассажиров. Арис вернулся со смоченным теплой водой полотенцем, тщательно обтер любовника.
— Думаю, что к моменту окончания путешествия мы будем ненавидеть наш дом, — Эанор потянулся.
— Почему? Здесь уютно, хотя и не слишком удобно. Искупаться мы можем на тех же станциях дилижансов.
— Впрочем, тут можно и полетать ночами, крылья размять.
— Можно. Полетаем, любимый?
— Полетаем.
Сил в себе Эанор чувствовал предостаточно. Пока же они просто раздвинули диван, расстелили постель и легли, подкинув дров и угля в печурку. Ночь выдалась бессонной, и следовало подремать.
По пробуждению Эанор расправил крылья, повел плечами, пробуя их. Он снова был в полной своей силе, так что вполне мог не опасаться будущего сражения с некромантом. Тем более при такой поддержке.
— Мой цветок, ты еще спишь?
Арис завозился, сонно приподнялся, обнял.
— М-м… нет, уже не сплю. Завтрак?
— Завтрак. И полетаем потом.
Юноша сдвинул с запястья браслет, подсовывая ему. До Гремящей еще сутки пути, так что кормиться у вампира возможность была только его кровью, да сохраненным под заклятиями Ланора сырым мясом. Эанор отпил три глотка, облизнул его руку.
— Позавтракать не забудь.
— Я сейчас, быстро, — Арис кинулся умываться и готовить себе завтрак. Ну, как — готовить. С собой им всего, что довольно долго хранится, наготовили, так что просто разогреть на печурке и оставалось.
— Потом навестим Сэя с Ланором… Уставшая змеюка — то еще зрелище.
— А почему — уставшая?
— Всю ночь лениво шевелить кольцами в замкнутом пространстве даже нагу нелегко.
— Весь день, — хихикнул Арис. — Это сейчас ночь, вернее, вечер.
Он быстро поел, замочил тарелки в тазу, собираясь помыть позже. Тут не было слуг, так что приходилось все делать самостоятельно.
— Думаю, перед сном этот бедолага отправится поползать.
— Мы остановимся на ночь? Возницам тоже нужно отдыхать.
— Их двое, они сменяют друг друга, я рассчитывал проделать путь как можно скорее.
Он продумал все: для возниц в их фургоне была предусмотрена собственная клетушка с койками одна над другой и даже с печкой, и повышенное жалование, так что четверо водителей дилижансов, «сманенные» с прежней работы, пока только восторженно благодарили. Арис трижды дернул за веревочку звонка, предупреждая, что требуется остановка. Фургон начал замедлять ход. Следующий за ними фургон Сэйриса — тоже.
— Разомни ноги, мой цветок, полетать всегда успеем.
Размять ноги и хвост выбрались и Сэй с Ланором. Для некроманта, кажется, подобное путешествие было впервые, он даже гримуар свой не доставал. Дышал свежим, таким не похожим на городской, пропитанный дымом и вонью, лесным воздухом и почти удивленно рассматривал окрестности.
— Непривычно? — посочувствовал Арис, вспомнив себя в лесу.
— Я никогда не покидал Трианн, — растерянно отозвался Ланор.
— Ничего, привыкнете, дядюшка.
— Ну почему дядюшка-то? — в который раз возмутился некромант. — Если по правилам, то я тебе племянник!
— Но не по возрасту. Поэтому и дядя.
— О чем спорите опять? — поинтересовался сверху вампир.
— О степенях родства, — хихикнул Арис. — Дядюшка всеми силами пытается доказать, что это он мне племянник, а не наоборот.
— Потом доспорите, ладно? Полетели, мое счастье.
Арис протянул руки, вампир на лету подхватил его, прижимая к груди. Ланор остался стоять, глядя вверх, на то, как в темном небе одна из опаснейших тварей мира кружит самую опасную.
— Завидуешь? — наг подполз неслышно, что было удивительно для такой махины, но одной из особенностей горных змеев.
— Нет, что ты. Я боюсь высоты.
— Тогда, может быть, не побоишься прокатиться на змее? — наг шипяще рассмеялся.
— А как катаются на змеях?
— Можно на руках, а можно и верхом. Сможешь удержаться на хвосте?
Сэйрис развернулся к нему спиной и приподнял полукольцом одну часть хвоста, где-то посередине своего огромного тела.
— Попробую, — неуверенно сказал Ланор.
— Это не трудно, хотя сперва так может показаться. Просто обхвати хвост и расслабься.
Некромант выполнил то, что было сказано. Передвигаться на змеином хвосте нага оказалось… странно. Под ним волнообразно перекатывались мускулы, хотя сама эта часть хвоста не двигалась, оставаясь приподнятой над землей. Наг великолепно контролировал свое тело. За прохладную чешуйчатую кожу было легко держаться, она казалась слегка шершавой. Он знал, что почти совершенно гладким хвост становился только у самого кончика, и совсем не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, каким путем он это выяснил.
— Ощущение… необычное, — признался он позже. — Не знаю, с чем сравнить.
— Если мы отправимся в горы, я повезу тебя именно так, — усмехнулся змеехвостый. — Хотел бы я почувствовать тебя на своем хвосте без всех этих тряпок, — кончик хвоста подцепил подол походной мантии некроманта, от обычной отличавшейся только длинными разрезами по бокам, чтоб не мешала сесть в седло, к примеру, или широко шагать. Наглая конечность легко скользнула в разрез, погладила бедро.
— Соблюдай правила приличия, — высокомерно заявил Ланор.
— Разве я делаю что-то неприличное? — насмешливо приподнял бровь наг, демонстративно скрестил все четыре руки на груди и даже отодвинулся подальше. Хвост при этом из-под мантии не убрал, тот стелился по земле, почти неподвижный, двигался только самый конец, и двигался довольно бесцеремонно, оглаживая все, что попадалось на пути, проскальзывая между ног и дразня.
— Сэйрис-с-с! — Ланор попытался хвост убрать, краснея.
— Тс-с-с, замри. Иначе возницы заинтересуются, отчего это ты пляшешь на месте, — заметил наг. — Наслаждайся прекрасной весенней ночью, мой ассаш. Я могу укутать тебя в меха, если ты замерз.
— Я не замерз, мне… жарко.
— Не стоило надевать столько всего под мантию.
Хвост, словно у нага и на нем были глаза, умудрился растеребить шнуровку на поясе штанов и скользнуть в них, а так как мантия была теплой, то штаны некромант надел простые полотняные, и подштанники не стал напяливать. Ланор с трудом удержал вскрик, пришлось даже вызвать книгу и прикрыться ей, пряча мгновенно заалевшее лицо. Стоять вообще получалось с трудом, он сам не заметил, как расставил ноги пошире, все силы уходили на то, чтобы удержаться вертикально. Сэйрис переместил себя к нему за спину, обхватил, «помогая». Тонкий, хотя все равно достаточно ощутимый кончик хвоста терся, подрагивал, настойчиво вжимался, пока не проскользнул все же внутрь. Гладкий и осторожный, он даже без масла не вызывал неприятных ощущений.
— С-с-сэй… У всех на виду-то зачем?
— Никто не смотрит, все заняты своими делами. И я только немного подразнить, — наг улыбался, судя по голосу.
— Подразнил… Теперь убери хвост, — Ланор тяжело дышал.
— И оставить тебя без удовольствия?
Хвост вдвинулся еще чуть глубже, заизвивался внутри, то и дело касаясь самой чувствительной точки. Некромант оперся на нага, уже не пытаясь стоять прямо.
— Отпусти себя, ассаш. И отпусти свою бедную книгу, порвешь ведь.
Наг наклонился, провел языком за ухом, где у некроманта была одна из эрогенных зон.
— Мы не одни, — злобно зашипел Ланор.
— Отнести тебя в фургон?
— Да, будь так добр.
Наг умудрился добраться до фургона и заползти в него, не прекращая своего издевательства, хотя от его движений хвост то проникал глубже, то почти выскальзывал из тела некроманта. Ланор кое-как приспустил штаны, которые давили уже ощутимо. Наг дотянулся до шкатулки на одной из полок на стенах, вынул флакон с маслом, вернее, какой-то специально сваренной некромантом пакостью, без запаха, похожей на улиточную слизь, зато прекрасно облегчавшей соитие. Убрал хвост, заставив Ланора непроизвольно застонать от ощущения потери. Потом это ощущение прошло, когда наг снова толкнулся внутрь, уже не хвостом. А потом и хвостом тоже. И Ланор только краем разума порадовался, что наг, уже зная любовника, зажал ему рот ладонью, потому что иначе он бы заорал на весь лес. Не от боли, только от неожиданности и рванувшего все нервы удовольствия. Хорошо, что рук у Сэйриса во время секса хватало на все.
С человеком, и Ланор это уже даже научился признавать, секс был бы пресен и не интересен, но вот с нагом… Он впился в подставленные пальцы зубами и выгнул спину, глухо завывая от желания получить еще больше. Сэй опустил оставшуюся свободной руку на его член, ловко и осторожно пережимая у основания. Подразнить он хотел? Да куда уж там! Хвост извивался, двигаясь то одновременно с членом нага, то нет, то входя глубже, так, что распирало до невозможности, до вспухающего под кожей на животе горба, то едва-едва, зато каждый раз задевая простату кончиком. Ланор в его руках бился как муха, увязшая в паутине, даже не пытаясь себя контролировать. Потом он будет слабым, как новорожденный щенок, потеряв все силы в этой опустошительной погоне за наслаждением. Но сейчас он ни о чем не думал, кроме того, что пальцы нага все еще сжимают его, не давая освобождения, и от этого сознание размывается, как в дурмане, выводя на какой-то иной уровень.
Когда Сэйрис его отпустил, Ланор умудрился прокусить ему ладонь, кончая. Кровь у нага была не столь горячая, как у человека, и чуть горчила.
— Пф-ф-ф, — некромант лизнул его в ладонь. — Извини.
— Это было приятно, — отозвался Сэйрис, улыбаясь во всю пасть. — Кусачая прелес-с-сть.
— Я не ожидал сам от себя… Больно?
— Если только чуть-чуть. Но если ты лизнешь еще пару раз, боль пройдет совершенно.
Ланор принялся облизывать укус. Похвастать регенерацией, как у вампиров, наг не мог, и в конце концов ладонь пришлось все же забинтовать, наложив мазь. Но выглядел змеехвостый натрахавшимся, как весенний кот. Ланор казался виноватым и довольным одновременно. Этот раз не походил на прежние — до сих пор Сэйрис то ли щадил его, то ли не был уверен в том, что не повредит любовнику. Чувствовал себя некромант не особенно хорошо, но если немного отлежаться… Тем более что Сэй принялся ухаживать за ним с трогательной заботой, обмыл, завернул в плед и уложил на низкое широкое ложе, представлявшее из себя одну сплошную огромную подушку, как в домах нагов.
— Крови не было, но я все же поостерегусь брать тебя в ближайшие дня четыре.
— Будешь страдать от недотраха? — ехидно осведомился некромант.
— Зачем же? Перетружена только твоя прекрасная задница, но не остальное, — намекнул наг.
— Остальное ты мне перетрудишь точно своим размером.
— А иные варианты ты не рассматриваешь?
Когда до Ланора дошло, его глаза округлились до размера золотого.
— Ты серьезно, Сэй?
— Вы, двуногие, иногда слишком трепетно относитесь к распределению ролей в постели, — рассмеялся наг. — И прочим своим условностям. То, что «статусный» браслет украшает твою руку, не значит, что ты не имеешь права вести в соитии. Или что я буду против.
— Еще бы не трепетно, браслеты не просто так носят.
— Я с радостью сменил бы эту безделушку, — пальцы нага пробежали по украшенному черепами браслету, — на другую, с рисунком Белого Змея.
— Но ты не можешь, увы.
— И, поверь, меня это весьма удручает. Но ты не ответил.
— Хорошо, я согласен.
Сэйрис вознаградил его поцелуем.
— А теперь полежи, отдохни. Пока наши друзья еще не решили двигаться дальше, я разомнусь.
— Хорошо, — Ланор вызвал свою книгу.
Минут через пять он не вытерпел: Сэй снял с крюков парные клинки, обычное оружие нагов, а он пока еще ни разу не видел, как наг с ними управляется, стало любопытно настолько, что даже ломота в пояснице и некоторая болезненность передвижений не помешали встать и выглянуть наружу. Наги славились своим воинским искусством, и то, что их княжество осталось независимым, объяснялось не только непроходимостью их гор.
Это было весьма завораживающе — то, как он переливался с места на место, упражняясь со своим оружием. Безупречные, отточенные и плавные движения было невозможно полностью охватить взглядом. Ланор в воинском искусстве разбирался плохо, но то, что он видел, было прекрасно. Ну и сын посла априори не мог быть плох в деле крошения себе подобных остро заточенными железяками. Как устоять перед таким? Вот и вампир не смог устоять. Спустился, усадил Ариса на порожек фургона и вернулся с собственным оружием — тяжелой боевой шпагой и длинной дагой.
— Нашли развлечение, — грустно проворчал Арис.
— Тебе не нравится? — Ланор дошел до него и остановился, опираясь плечом о стену.
— Ну… это красиво, но я категорически против членовредительства. Кстати о нем… — юноша окутал некроманта мягким, невесомым теплом своей исцеляющей тьмы.
— Спасибо, — тот кивнул.
— Обращайся в любое время, мне не трудно.
— Надеюсь, что по такому поводу обращаться не придется. Слишком часто.
Арис хихикнул.
— Глупо стыдиться страсти, тебе не кажется?
— Возможно, — не стал спорить некромант.
На поляне продолжалось тренировочное сражение, и лично Арис считал, что бой нага и вампира — не самое честное, что возможно. У нага четыре конечности и хвост, о котором тоже не стоит забывать. А крылья вампира мало чем могут помочь, подняться резко вверх на них достаточно тяжело, как щит они тоже послужить не могут — пусть они и полностью магические, то есть, не соединены с телом мускулами и костями, но удар по крылу — это удар по ауре вампира и ее повреждение. Но Эанор и Сэйрис тактическими выкладками не заморачивались, они просто развлекались, как могли. И стоило отдать Эанору должное: его мастерства хватало, чтобы отражать все атаки нага и атаковать самому.
— Будь это настоящий бой, он взял бы еще и дагат — такой кинжал-трезубец на длинной рукояти, и попытался бы первым делом пришпилить хвост к земле, — пояснил Ланор. — Даже если не выйдет, но хвост будет ранен, получится небольшое преимущество. Наг с раненым хвостом начинает передвигаться с трудом.
— Тогда хорошо, что бой у них всего лишь тренировочный. Наверное, раненый хвост — это очень больно.
— Ты не представляешь, насколько. Хвост у нага, особенно, последняя четверть, очень чувствителен, — Ланор только чудом не покраснел. Или все же?.. Он постарался незаметно коснуться рукой щеки, чтобы понять это.
— А почему именно последняя четверть?
— Потому что в горах нужно чувствовать, за что хватаешься, а хвост служит нагу, как еще одна рука.
— Наверное, это удобно, — задумался Арис.
— Возможно. Но мне вполне удобно с четырьмя конечностями, — рассмеялся некромант, успокоившись и стараясь отвести разговор от смущающей темы.
— В постели, наверное, тоже удобно? Или лишние руки мешаются?
Ланор почувствовал, что уши и скулы теперь в самом деле полыхнули. Он не хотел бы это обсуждать, но Арис ведь не из желания подшутить спросил, ему просто было интересно.
— Это очень… удобно. Четырех рук хватает на… на все.
Арис догадался, что расспрашивать не особо прилично, и замолчал.
Эанор и Сэйрис, наконец, достаточно вымотались, чтобы признать, что по-прежнему равны в силе и мастерстве.
— Арис, Ланор, вы не вынесете нам воды, чтобы оплоснуться?
— Да, конечно, — Арис сразу сорвался с места.
Ланор фыркнул, но все же бросил заинтересованный взгляд на полностью обнажившегося нага и стянувшего сорочку вампира. Красивы, о, да. И похожи. Оба полные жизни — если это применимо к вампиру, оба склонны к авантюрам. И оба влюбленные по кончики ушей. Он сейчас очень хорошо понимал, что сделает все, чтобы они выжили. Оба… Нет, все трое — и малыш Арис, и его чокнутый кровосос, и чокнутый Ланоров змей, ставший Стражем.
— Вот вода… Ну и что, кто выиграл? — Арис примчался с ведром.
— Ничья.
— Как и прежде.
Стражи переглянулись и рассмеялись. Эанор так и не рассказал Арису, что послужило первопричиной стычки нага и вампира. Но юноша догадывался, что, точнее, кто: какая-нибудь симпатичная человечка или вампирша, или это был юноша.
— Умывайтесь уже, поединщики. И пора дальше двигаться, а то приедем уже к совершеннолетию вашего сына, — Ланор хмыкнул.
Вскоре маленький караван уже снова двигался вперед, вернувшись на дорогу. Арис воспользовался разрешением вампира и выбрался на крышу фургона, где была грузовая площадка, наполовину занятая сундуками со всем необходимым. Там было достаточно места, чтобы расстелить меховое покрывало и лечь, глядя в небо.
Ночь была теплой, фургон двигался достаточно неторопливо, так что вампир не боялся за избранника. Он понимал, что Арису надоедает сидеть в маленьком пространстве, что этого в его жизни было и так предостаточно. Он и сам бы с радостью выбрался на крышу. А, собственно, почему нет?
— Подвинься, мой цветок, я тоже хочу поваляться под звездами.
Арис рассмеялся и сдвинулся к краю покрывала.
— Здесь так хорошо, Эно. Смотришь вверх и словно падаешь в небо.
— Плывешь в нем… Если на луну смотреть — она движется.
— Я немного знаю звезды, а ты? Смотри, — Арис вытянул руку, — это Око Змея, а рядом с ним — первая из звезд Короны Змея.
— А вон те три — навершие Короны.
— А вон те четыре — это Пояс Воина, и рядом две — Меч.
— Нравится изучать созвездия, мой цветок?
— Я выучил все звезды, которые знаю, по книгам. А потом выходил на башню и искал их, когда было чистое небо. И, знаешь… Тогда мне хотелось, чтобы ты стоял рядом и подсказывал мне. Это была такая маленькая мечта. Я счастлив, что она стала реальностью.
Вампир улыбнулся.
— Да… Хорошо, когда мечты сбываются, правда?
— Очень. Одна большая тоже сбылась.
— Это какая?
— Ты. Вернее, сначала — побег, потом то, что мы вместе.
Эанор нашел его руку, погладил ладонь.
Молчать тоже было хорошо. Они и молчали, держась за руки и глядя в небо. Когда оно начало светлеть, ушли вниз, Арис перекусил холодным мясом и овощами, потом оба устроились в постели.
— Ты был сегодня просто великолепен. Когда тренировался с Сэем.
— Спасибо, мой цветок. А что именно тебе понравилось?
— Все. Твоя скорость — это было нечто! Я не успевал увидеть всех выпадов. Твоя грация — ты словно танцевал, и это завораживало.
Эанор улыбнулся. Слушать похвалу было приятно, все-таки в чем-то вампир был тщеславен.
— Ты научишь меня так же двигаться? Не с оружием, нет, мне этого нельзя, но уворачиваться и танцевать?
— Постараюсь, Арис. Это не так уж и сложно.
— Спасибо, — юноша придвинулся ближе, опустил голову ему на плечо, по привычке сползая пониже, чтобы суметь это сделать.
Теплая тонкая ладонь легла на грудь вампира, пальцы медленно очертили сосок, не прикасаясь к нему. Арис в принципе не знал, хочет ли он сейчас заниматься любовью, или нет. Ему просто нравилось касаться прохладной кожи Эанора.
— А ты тоже похож на маленькую звезду, мой цветок.
— Почему?
Арис сдвинул руку, с нажимом проводя ладонью по выпуклым, жестким мускулам под шелковой кожей. Подушечкой большого пальца очертил края аккуратной ямки пупка, сдвигая ладонь еще ниже, прижал ее к низу живота, чувствуя, как под ней бьется пульс, потихоньку учащаясь.
— Тоже светлый. И манящий.
— Как Путеводная?
Арис не слишком удобно вывернул кисть, но ему было все равно, зато пальцы с нажимом прошлись по негустой поросли коротких и очень мягких волосков.
— Как Путеводная. И так же указываешь путь, — согласился Эанор, улыбаясь.
Он не шевелился, наслаждаясь этими прикосновениями, впитывая их, словно иссохшая губка — воду. Каждый раз был словно откровение, словно впервые. Остро и прекрасно. Он ждал, когда Арис сдвинет голову, коснется губами соска, обласкает его мягким влажным язычком, разнеживая. А потом укусит. Ждал и мысленно молил об этой жестокой ласке, она была ему уже необходима, как глоток воздуха утопающему. Уже сейчас он терял контроль над собственным телом. Пульс бился все чаще, когти непроизвольно цеплялись за простыни. Слабые зубы Ариса настоящей боли вампиру причинить не могли, но эти укусы были словно острая приправа к блюду. Хотя тот укус до крови в прошлый раз был почти настоящим, и он не шутил про смерть от наслаждения. Когда будет заключен брак, и он напоит Ариса своей кровью, чтобы подарить ему жизнь, равную жизни вампира, он станет сожалеть только о том, что эта кровь не сможет изменить человеческое тело полностью, не подарит юному жрецу вампирские клыки.
Арис словно ощутил момент, когда Эанор меньше всего ждал укуса, и от этого удовольствие стало еще острее. Он отлично знал, что и как сделать, чтобы самоконтроль вампира ослабевал, будто на Эанора чары подчинения набросили. Он выучил его тело, как арфист свой инструмент. И играл на нем, порождая каждый раз новую мелодию любви и страсти. В этот раз он не остановился на обычной ласке, он явно задумал показать вампиру, что звездное небо можно увидеть и с закрытыми глазами. И он не собирался сегодня впускать Эанора в свое тело, вместо этого, откинув покрывало, перебрался между раскинутых ног вампира и снова наклонился над ним, целуя, вылизывая, кусая и царапая. Потянулся за спрятанным под подушку флаконом, смочил пальцы и принялся дразнить и ласкать так, как Эанор не позволял никому после одного неудачного раза. Арису он все позволил безропотно, памятуя, что тот всегда может исцелить, если что-то пойдет не так. Проникновения он почти и не заметил, зато потом выгнулся, вцепившись в постель обеими руками, едва не заставив юношу подавиться от резкого движения.
— Прости, — выдохнул вампир.
Это было слишком… слишком сильное ощущение. Словно по обнаженным нервам плеснуло кипятком. Он терялся в определении, хорошо или нет. Скорее все же хорошо. Он ждал еще такого же движения, прикосновения нежного пальца, и снова не угадал момент, поглощенный другими ласками. И в следующий раз не сдержал вскрик. Хорошо, что стены в фургоне достаточно толстые, чтобы никого криками не тревожить. Арис дал ему вдохнуть, дал возможность расслабиться, целуя в живот и бедра, лаская почти размеренно свободной рукой, дал уплыть в безмятежное наслаждение, прежде чем снова жестко обхватить член губами и приняться беспрерывно поглаживать изнутри, рывком вышвыривая сознание вампира в какую-то жаркую и сияющую бездну.
— Это ты тоже в своих книгах вычитал? — поинтересовался Эанор, когда сумел заговорить.
— Ланор научил, — негромко рассмеялся юноша. — Мы с ним потихоньку изучаем физиологию разумных рас, целителю это необходимо.
— Это тебе для каких целей такие знания необходимы? — едва не сорвался на рык вампир.
— Ну, Ланор говорит, я должен знать об организме все, если хочу не голой Силой раскидываться на одной интуиции, а правильно направлять ее. А ты… тебе не понравилось? — опешил Арис.
— Арис, ты шутишь? Я увидел все созвездия, я летал среди них!
Юноша успокоенно прильнул к нему, обнимая.
— Хорошо. Я хотел, чтобы тебе было хорошо.
— А теперь уснем, мой цветок?
— Ага. Хочешь водички?
— Немного, холодной, — блаженно простонал вампир.
Арис принес ему напиться, попил сам и вскоре уже вытянулся в привычной позе, тихонько сонно сопя в его плечо. Эанор пока что заснуть не мог, переживал случившееся. Приятно, Тьма побери, оказывается, он вполне может получать удовольствие от подобного. А ведь раньше шипел на малейшие поползновения… После того неудачного первого раза. Теперь он в принципе мог не бояться, что данное Арису обещание будет исполнять, сцепив клыки. В том, что будущий супруг справится не только с ласками, но и с сексом, он был уверен. Будет даже любопытно попробовать, ощутить всю гамму удовольствий.
Он сказал Арису правду — то, что он пережил сегодня, было очень похоже на полет в небе, полном искрящихся звезд. И счастье, что у него от взрыва чувств перехватило горло, пока не сумел отдышаться — иначе никакие утепленные войлоком стены не спасли бы. Эанор обнял своего юного избранника покрепче и все-таки задремал. Стоило придерживаться суточного режима.
Глава восьмаяПервую остановку сделали, как и намеревались, на Гремучей. Ненадолго — только чтоб искупаться, поесть, закупить немного дров и угля, дать отдохнуть людям и лошадям.
— Все-таки хорошо, когда можно сменить окружающую обстановку, хотя б ненадолго, — вампир блаженствовал в ванне.
Арис тщательно искупался и помог ему вымыть волосы, тоже отдав должное возможности отдохнуть от фургона, хотя в этот раз путешествие было не в пример приятнее. Их тут даже, кажется, помнили, а может ему просто так показалось. Эанор вволю напился крови, стараясь насытиться на двое суток. Потом посидел за столом с остальной компанией. И путь продолжился. Пока что они вполне укладывались в график движения, и следующая длинная остановка должна была быть через два дня, в Реллехе.
— Что ж, пока что все неплохо складывается, мы даже не особо устаем, да, мой цветок?
— Верно. Хотя я уже скучаю по библиотекам дома и Вежи, — улыбнулся юноша. — Но наша цель важнее всего.
— Жаль, что читать на ходу — лишь глаза портить.
— Ну, мне в принципе безразлично, на ходу, в темноте или хоть вверх ногами, — рассмеялся Арис. — Расскажи мне, какой у нас план? Мы ведь не сможем ворваться в замок с наскоку. Аргус наверняка снова наплел там паутины охранных заклятий.
— Ланор снимет заклятья, а мы разберемся с некромантом. Ну или с башни зайду, я же теперь летучий.
— Там плетение было куполом, — Арис задумался, вспоминая. Хотя ему и не требовалось слишком уж сосредотачиваться, чтобы вспомнить, достаточно было закрыть глаза, и замок Дракона вставал перед внутренним взором, словно наяву.
— Посмотрим, может, прорваться получится. Ланор все-таки тоже силен.
— Но сперва попробуем скрытно пробраться. Я помню все тайные ходы.
— Попробуем, — согласился вампир, пытаясь представить, насколько скрытно можно протащить того же Сэйриса в замок.
Добираться до замка придется своим ходом, верхом не сможет тот же наг, да и Арис не слишком хорошо еще держится в седле, хотя и брал уроки верховой езды зимой. Ланор, скорее всего, и вовсе никак, некроманту ни к чему было подобное занятие. Так что до того хутора, где они ночевали на сеновале, можно будет добраться, скажем, наняв какого-нибудь крестьянина с телегой, а оттуда уже по лесу пешком. И надо бы дать монету хозяину дома. Все-таки не очень хорошо поступил Эанор, обокрав людей. Его извиняло только помраченное и несколько озверевшее состояние после клетки. Однако это не значило, что не стоит отплатить за «приют и пищу». Пожалуй, золотого хватит — сапоги и курица не стоили и четвертака. Но настоящий аристократ никогда не позволит себе высчитывать подобные мелочи.
В Кронгард они прибыли поздно вечером седьмого дня, не вызывая ажиотажа на станции, где Эанор и Сэйрис арендовали ангар для фургонов. Жить в Кронгарде они собирались, как цивилизованные разумные — в фешенебельной гостинице. Два соседних номера им выделили без лишних вопросов, только уточнили, в какое время приводить завтрак вампиру, в какое — приносить его спутникам.
Несмотря на то, что в пути Арис был спокоен и собран, в Кронгарде он впервые с момента отъезда из Трианна ощутил нервное напряжение. Как никогда ранее он чувствовал, что является всего лишь мальчишкой, которому еще не исполнилось и семнадцати, что его пока даже Жрецом в полной мере нельзя назвать — его опыт мизерен, хотя в Трианне он практически всю осень, зиму и начало весны тщательно практиковался, обходя город.
— Вот практически и все, мой цветок. Осталась самая малость…
Арис нервно рассмеялся. Он старался держать себя в руках, но ночью ему приснился каземат замка и решетка, о которую он бился, не сумев стащить у Аргуса ключ. Разбудил его Эанор.
— Что такое, мой цветок? Что с тобой?
Арис сжал его в объятиях до боли и только спустя несколько минут смог прийти в себя и осознать, что это был только сон. Страшный и почти реальный — но сон. Они свободны, и должны освободить из замка маленького Мирта, уничтожить Аргуса и отпустить к Госпоже души, плененные некромантом.
— Арис, тебе что-то приснилось?
— Да… Что я не смог украсть у Аргуса ключ…
— Но это просто сон, мой цветок.
Арис закивал, но так и не отпустил его, даже когда снова легли в постель, обвился, словно хищная лоза, готовый, кажется, не только руками и ногами, но и зубами вцепиться, чтобы быть уверенным в том, что реальность не исчезнет.
— Я здесь, Арис, я здесь.
— Никогда не оставляй меня, Эно. Я не смогу без тебя дышать.
— Я тебя не оставлю, о чем ты?
Успокаивать юного жреца пришлось долго, снова уснуть удалось только к вечеру, и проснулись они довольно поздно. Арис немного стыдился своего срыва.
— Тебе стало полегче, мой цветок?
— Да. Прости, я не дал тебе отдохнуть.
— Ничего страшного, мне нужно немного времени для сна.
Они занялись делами, причем, Арису пришлось, скрепя сердце, отпустить Эанора и остаться в компании нага и Ланора. Вампир же отправился собирать информацию о том, как добраться до неизвестного им по названию хутора. Ну, и сплетни об окрестных лордах, и не только. Хотелось уточнить, насколько лорд Эймар готов покрывать своего некроманта. И что местные могут сказать об Аргусе.
Об Аргусе ничего хорошего не говорили. Плохого, впрочем, тоже. Покупает продукты в какой-то деревеньке, платит нормальными монетами. Занимается чем-то там себе, никого не трогает, из замка не выходит практически. Эанор ловил обрывки информации, названия, даты. Лорд Эймар женился в третий раз, о нем уже поговаривают, мол, жен он ест, что ли? Хорошо хоть вторая сумела родить наследника, а потом уж шею сломала на охоте, а третья-то снова родами померла. Эанора продрало мурашками: неужели Мирт будет полуродным братом Ариса по отцу? Что случилось с ребенком, никто не знал. Вроде как он с матерью вместе и помер.
— Не помер он, — прокаркала старая горбунья. — Не помер. Как одного проклятый колдун забрал, так и второго уволок.
— Помолчи, старуха, что несешь?
— Была я там, была. При мне из молодой леди он ребенка вырезал, — она зашлась хриплым хохотом.
Эанор внимательно посмотрел на нее, запоминая. Ему не нужны были свидетели, даже такие безумные, которым не верят. Раз не поверят, два не поверят, а на третий решат проверить.
Старуха встретилась с ним глазами — удивительно молодыми и ясными. Эанор не знал ее, да и Арис никогда не видел, но это была та самая старая Кара, что не сумела помочь матери Ариса разродиться.
— Что смотришь? — она снова засмеялась. — Уйди от меня, проклятый Витой.
Вампир скользнул прочь, затаился в ночных тенях, радуясь тому, что от луны остался только тоненький огрызок. Скорей бы старая ведьма вышла, ему совсем не хотелось заставлять Ариса нервничать в ожидании. Старуха выбрела из бара, изрядно набравшись. Пошла куда-то вдоль по улице, что-то бормоча и пошатываясь, дойдя до маленького покосившегося домика, остановилась.
— Миндалем пахнешь, проклятый.
Вампир выступил из теней.
— Дрянная выпивка не отшибла тебе нюх, человечка.
— Зачем пришел, проклятый? Я больше не принимаю роды.
— Сама догадаешься, или подсказать?
— Неужто мальчишку забрал? Славно-славно…
— Я Страж. И сделаю все, чтобы сохранить тайну. Будешь кричать или просто помолишься?
Он не дал бы ей закричать, но все же почему-то надеялся на… благоразумие? Безумие старухи?
— Зачем же кричать-то, поди, быстро прикончишь.
— Тогда молись, человечка. Он дал бы тебе уйти еще легче, но не убивает тех, кто не безнадежно болен.
Старуха зашептала молитву Вите, ту, которой обычно провожали в путь умерших, прося дать им новую жизнь, лучше прожитой. Страшно ей уже не было. Кара прожила долгую и нелегкую жизнь, от которой устала. И тяжким грузом к земле ее пригибала память о нерожденных детях, умерших матерях. Молитва закончилась, и она замолкла, через миг встрепенувшись:
— Послушай, прок… Страж, послушай старуху! Забери и второго, забери у змея безвинное дитя, пока он не сотворил из него чудовище!
— Я пришел за ним, — успокоил ее Эанор.
Кара отпустила его руку, в которую вцепилась скрюченными болезнью пальцами.
— Тогда я умру спокойно.
Эанор просто и без затей свернул ей шею, это оказалось неожиданно легко. До сих пор он никого не убивал вот так. Просто мерзко хрустнули старые кости, и тощее тело обмякло неопрятной кучей тряпья на пороге дома. Вампир поднял его и вошел. Старуху он оставил на постели, надеясь, что к моменту, как ее найдут, никто не станет разбираться в причинах смерти. Теперь следовало поторопиться к Арису, пока тот не надумал себе чего-нибудь лишнего.
К счастью, у нага и Ланора хватило ума не оставлять юношу одного. Вся компания собралась в их комнате, играя в «захват замка», хотя Арис то и дело косился на дверь, отвлекаясь от игры.
— Кто выигрывает? — поинтересовался Эанор, возникая на пороге.
Арис кинулся к нему, вцепился, обнимая крепко-накрепко.
— Змеюка выигрывает, — недовольно пробурчал в шею. — Где ты был?
— Летал по окрестностям, я ведь тебе сказал.
Арис промолчал, хотя ни с чем не спутал бы запах смерти, это призрачное ощущение недавно оборвавшейся нити, что соединяла душу и тело. Нити, которую оборвала рука его Стража.
— Я еще не опоздал присоединиться к вашей игре?
— Никогда не поздно надрать зад одному чешуйчатому гаду, — безмятежно отозвался некромант, внимательно рассматривая игровую доску с пометками и линиями и россыпью разноцветных драгоценных фишек.
— Отлично! — возликовал Эанор. — Приступим!
О том, кого же он все-таки убил, Арис так и не спросил ни тогда, ни после. Не Аргуса, и ладно. Не схватили? Прекрасно. Он просто помолился Госпоже о покое отпущенной Стражем души.
— Я узнал все, что хотел, — сказал на следующий вечер вампир. — Можем выдвигаться. Арис, это твой брат… По отцу.
Юный жрец только кивнул, принимая это знание. К лорду Эймару он относился абсолютно равнодушно, может, лишь с затаенной ноткой неприязни из-за его покровительства Аргусу. У него не было отца, слово продолжало оставаться бессмысленным набором звуков. — Я заказал все для ребенка. Через пару недель будет готово. Нам ведь хватит времени?
— Да, с лихвой, если выдвинемся завтра же.
Нагу и вампиру пришлось изрядно потрудиться в эти два дня, чтобы собрать все, что могло потребоваться в пути, договориться с приехавшими на торг в Кронгард крестьянами. Им даже повезло немного — деревушка, откуда те были, находилась неподалеку от искомого хутора, во время побега Эанор с Арисом просто забрали немного восточнее от нее, потому и не увидели, пролетая.
— Как лучше сказать: «я украл вашу курицу» или «спасибо за сапоги»? — гадал Эанор.
Остальные молча давились смехом, устроившись в телеге на тюках с какими-то товарами. Дилемма века: вампир-аристократ, совершивший банальную кражу, не знает, какими словами в ней признаваться.
— А стоит ли вообще говорить что-то? Просто попросимся на ночевку, а после оставим хозяевам деньги, чуть больше, чем надо? — предложил Арис.
— Если они согласятся нас разместить, там маленький домик.
— Зато большой сеновал.
— Лордов на сеновал?
— Кто знает, что ты лорд? На тебе не написано.
— Написано, вспоминай, — усмехнулся вампир.
Арис подумал и страдальчески заломил брови:
— Волосы! У тебя длинная коса… Резать не дам!
— Я могу накинуть плащ с капюшоном.
— Да нам всем… почти всем придется щеголять в плащах, — насмешливо отозвался Ланор. — Кроме Сэя, его прятать бесполезно.
— Мы не найдем такого плаща…
Сэйрис сделал вид, что надулся, в отместку пробравшись хвостом под мантию некроманта и щекоча его.
— Ай! А еще можно сказать, что мы бродячий цирк, вон, дрессированная змеюка уже имеется.
— И фокусник, — не остался в долгу наг.
Арис прижался губами к уху вампира, смешливо фыркая:
— Ты не можешь спорить, что сейчас эти двое именно что собачатся.
— Именно, — согласился Эанор.
Ему оставалось только радоваться и молиться Госпоже, чтобы Арис и дальше оставался таким жизнерадостным. Первый день в Кронгарде изрядно его напугал, показав, насколько юноша в самом деле волнуется за него. И как отгонять кошмары, вампир не знал. Обнимать спящего крепче? Не трогать вообще? Говорить что-то? Будить? Пока что он просто не давал им приблизиться, выматывая Ариса близостью перед сном до того, что тот засыпал сразу, не успевая даже подумать о том, чтоб обтереться или искупаться. Но этой ночью им предстоит ночевать не в уютной гостинице и не в мягкой постели.
— Арис, а как прогонять кошмары у человека?
— По-разному, — юноша принялся вспоминать прочитанное, сосредоточившись. — Маленьких детей советуют обтереть прохладной водой или взять на руки, взрослого — взять за руку и поговорить, если известна причина кошмара, то о ней. Если нет — просто говорить тихим успокаивающим голосом.
— Ладно. Причина твоих кошмаров?
— А… Я боюсь потерять тебя, — сознался Арис.
— Меня очень сложно убить, Аргус двадцать с лишним лет пытался.
— Хорошо, просто постарайся быть поосторожнее в замке?
— Обещаю, что буду очень-очень осторожен.
Напоминать вампиру, что он вообще-то умер там, в клетке, и только отчаянное желание Ариса и собранная в острую спицу тьма снова запустили его сердце и наполнили жилы кровью, юноша не стал.
— Милсдари, приехали, — возвестил крестьянин.
— Благодарю, почтенный.
— Пара часов пути — и хутор Якуба увидите. Только я вам честно говорю, лучше б вы, милсдари, тутечки переночевали. Жена у Якуба та еще мегера, да и от проклятого замка лучше подале держаться.
— Спасибо за совет, уважаемый, — сердечно поблагодарил вампир.
В ладонь мужичка перекочевал золотой четвертак, а вся разношерстная компания покинула телегу и направилась по указанной им тропе. Крестьянин махнул рукой в благословляющем жесте Виты. Видел прекрасно, что не переубедить никого из них. По обмолвкам во время пути понял, что идут на некроманта, видно, с местью. Ну и пусть их идут, благое дело. А то Аргус в соседях — это тебе не львиногрив начхал.
Эанор направился в сторону хутора первым, по пути разминая плечи. Арис шел за ним, стараясь не сбиваться с шага и дыхания. Дорога, вернее, подзаросшая уже нежной молоденькой травкой колея вихлялась между стволами, как будто ее прокладывал кто-то, упившийся вусмерть крепким вином в деревенском кабаке.
— А прямо люди вообще ходить не умеют? — ворчал Сэйрис.
— Да тебе-то какая печаль, змеехвостый? Просто повторяй извивы колеи, — фыркал вампир.
Ланор молчал, наверное, опасался, что на его язвительные шуточки наг попросту скинет его с себя, и придется топать ножками, совсем не привычными к лесным буеракам.
— У меня так хвост не гнется!
— Да что ты? Окостенел на старости лет?
— Да я тебя моложе, ты, кровосос!
— Ну, кому-то с мозгами надо же быть старшим.
— Что-о? Вот если б не Ланор на хвосте!
— Ты сам себе пиявку на хвост посадил.
— Уймитесь, а? — страдальчески попросил некромант.
Его на хвосте укачало.
— Может, пройдешься?
— Пожалуй, да…
Арис убрал неприятные ощущения.
— А лес — это красиво, оказывается, — с удивлением заметил Ланор.
— Здесь он другой совсем. А вот чуть дальше начинается настоящий темный бор, с бородами моховыми на ветках, — припомнил Арис. — Я на него с башни шестнадцать лет любовался.
— А вот теперь еще и пройдешься по нему.
— Знаешь, дядюшка, куда комфортнее мне было лететь на ручках у Эно, — фыркнул юноша. — Но придется перебирать ногами.
Надо отдать должное Эанору: он озаботился приличной походной одеждой для всей компании, даже для нага, и особенно обувью для всех, кто не привык передвигаться пешком по пересеченной местности — то есть для себя, Ариса и Ланора. Так что оба родича Госпожи щеголяли в кожаных костюмчиках с теплым подбоем и сапогах на плотной подошве с низким каблуком, зашнурованных по самые колени. Вампир предпочитал летать, вернее, помогал себе крыльями, изображая низкий полет. Правда, зацепившись пару… десятков раз крыльями за кусты и деревья, выпендриваться перестал и пошел рядом с Арисом.
— Еще час такого темпа, и мы попадем на хутор.
Арис поднял голову к небу, которое уже потихоньку наливалось пурпуром.
— Надо успеть до заката, иначе нас просто не пустят.
— Ускорим шаг. Отдохнем на хуторе, — скомандовал вампир.
Ланор тихо выругался, и наг подхватил его на руки. Арис просто постарался идти быстрее, не жалуясь и стараясь не сбить дыхание. Эанор тоже поднял его на руки.
— Прибавим скорости, змеюка.
До знакомого Арису и Эанору хутора они все же успели добраться до темноты. Встретили их сам хозяин — тот самый мужичок, которого они уже видели, парнишка и еще один молодой мужчина, видимо, сын Якуба. От незваных гостей не ждали ничего хорошего: хозяин поглаживал топорик, заткнутый за кушак, парни держали вилы и косу.
— Любезный, можно ли на ночь остановиться у вас? Мы заплатим.
Якуб внимательно осмотрел их. Эанор и Ланор прятали глаза в тени капюшонов, к тому же, у вампира и нага на поясах висели ножны с оружием. Единственным, кто не внушал опасения, был Арис. Он знал, как выглядит: просто высокий, но тощий и хрупкий на вид паренек, жмущийся к головорезу со шпагой и кинжалом.
— Пожалуйста, в лесу ночевать страшно, — подал он голос.
— А кто вас там знает…
Эанор звякнул кошелем. Крестьяне, видимо, на слух умели отличать золото от меди. И крупные монеты от мелочи. Якуб не был исключением.
— Пять золотых.
У Ланора глаза полезли на лоб: ночь в гостинице стоила один золотой!
— Ладно… Согласен, — Эанор решил, что доплачивать сверх оговоренного не станет.
— Деньги вперед.
Вампир протянул плату.
— В доме нет места, — предупредил хозяин, попробовав на зуб каждую монету и внимательно осмотрев края. — Но есть сеновал, а ночи уже теплые довольно, чтоб не замерзнуть. Располагайтесь, я пришлю работника с ужином.
— Змеюка, на сеновал всползешь?
— Вполне, и не такие высоты одолевал.
Ланор и Арис молча последовали за ними.
После зимы сена на сеновале осталось всего ничего, но на то, чтобы устроиться, бросив на него плащи, вполне хватило.
— Ну вот, — с восторгом сказал вампир. — Романтика странствий.
Ланор скептически фыркнул.
— Вы этой романтики еще полной ложкой наедитесь.
— Мы, — невозмутимо поправил Сэйрис.
— Мы наедимся, — повторил некромант, вздохнув.
И как он мог забыть, что Сэй теперь Страж, и путь Прекраснейшего — его путь? Придется учиться вот этой самой романтике… Хотя что тут романтичного? Колкое сено? Ноги, которые ноют от ногтей до промежности? Искусанные первым гнусом руки и лицо? И почему кровь Прекраснейшего не дала ему защиту от гнуса! Это просто нечестно, Арис, вон, без единого укуса. Ланор со стоном откинулся на хвост своего нага. Арис усмехнулся и растянул полог лечебной тьмы на них обоих: Сэйрис за пять лет в столице отвык от дикой природы, привыкнув к паркету и вымощенным брусчаткой улицам.
— Что, трудновато живется вне мягких перин? — поддразнил вампир.
— Иди ты к Вите под подол!
— А что я там забыл?
— Не ругайтесь. Все устали, надо отдохнуть.
Ланор с неожиданным уколом стыда вспомнил, что Арис сам себя исцелить не может, а ноги у него наверняка тоже гудят и отваливаются.
— Давайте просто заснем, — предложил Эанор.
— Нам обещали ужин.
Вскоре пришел и парнишка-работник с лукошком, в котором нашелся кувшинчик молока, полковриги хлеба, немного сала и печеной дичины, луковица и четыре сырых яйца. На яйца сразу же принялся облизываться Сэйрис. Ему их и отдали. Сало тоже. Хлеб поделили на троих. А вот мясо и молоко разделили только на Ланора и Ариса, Сэй от них отказался.
— Я уже не ребенок, чтоб питаться молоком.
— А я слетаю к роднику, — решил вампир.
Он собирался поохотиться, вдруг повезет поймать лесную свинью или зайца.
— Только будь осторожен, — попросил Арис.
— В сторону замка Дракона я не полечу, не беспокойся.
— Хорошо, — юноша закивал.
Вернулся вампир заполночь, когда улеглись спать хозяева, в змеиных кольцах похрапывал, запрокинув голову, Ланор, в унисон с ним посвистывал носом наг. Арис не спал, сидя на крыше, словно изваяние удивительно красивой горгульи.
— Почему не спишь, мой цветок?
— Без тебя? Ты шутишь? Я бы не смог уснуть и под сонным зельем или заклятьем.
— Я здесь, так что иди спать.
— Как охота?
— Отлично, выпил целого кабана, булькаю как бурдюк с вином.
— Значит, сил у тебя на завтра будет достаточно, это хорошо. Идем, я сделал для нас гнездо поуютнее.
— Гнездо? Свил?
— Ну, подбил солому, — улыбнулся Арис. — Спать будет помягче.
— Хорошо, показывай, — вампир развеселился.
Они спустились на чердак, где спали их спутники, устроились в «гнезде», накрытом плащами. С собой каждый нес не только запас провианта, оружие или что-то еще, но и скатку с одеялом. Так что в теплые ночи можно было переночевать и под открытым небом. Но Эанор все-таки рассчитывал такое проделывать пореже. Удобства, пусть и минимальные, нужны — Арис и Ланор непривычны к путешествиям и ночевкам на голой земле, да и сам он уже давно подобным не занимался. С той проклятой войны, пожалуй.
— Уснешь, Эно? — Арис притерся к его боку, тихо подышал в шею.
— Усну, мой цветок, почему нет?
— Так просто… Я боюсь, что не смогу спать…
— Почему? Я рядом, я тебя обниму.
Арис уснул довольно скоро, уставший и переборовший нервную зевоту. За ночь он просыпался дважды. Эанор спал рядом, обнимая, как и обещал. Это успокаивало, и юноша закрывал глаза снова. В общем, к утру он даже смог кое-как выспаться.
@темы: слэш, фэнтези, закончено, История двадцать четвертая, Шестигранник
На златом крыльце сидели
- Календарь записей
- Темы записей
-
593 закончено
-
586 слэш
-
348 фэнтези
-
183 Шестигранник
-
174 гет
-
113 космоопера
-
84 real life
-
71 мистика
-
54 фантастика
-
49 визуализация
-
40 фемслэш
-
27 ФПТ
-
20 джен
-
18 сказка
- Список заголовков